Текст книги "Налево пойдешь - коня потеряешь"

Автор книги: Рауль Мир-Хайдаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Чем занимается Фрэд? – спросил он однажды у Левки Катаняна.

– Федя? Бывшая спортивная звезда дает теперь частные уроки каратэ отпрыскам из благородных семей, а основное занятие – рэкет. Опасный человек... Ты держись от него подальше...

Давлатов не знал, что означает "рэкет", но переспрашивать не стал..

Рашид подумал, что Фрэд приглашает его оценить новый стереокомплекс "Кенвуд", о котором он уже всем уши прожужжал, и пошел к соседу, хоть и без особого желания. Фрэд встретил его необычайно радушно, обнял, даже на восточный манер задал несколько вопросов о житье-бытье, не особенно вслушиваясь в ответы. "Наверное, по пьянке грохнул деку на пол или мотор спалил",– успел подумать Рашид, видя, как необычайно любезен сегодня хамоватый председатель. Но Фрэд даже не подвел его к сияющей хромом и никелем установке. Усадив Давлатова в глубокое кресло спиной к "Кенвуду", чтобы не отвлекался, он по-хозяйски предложил:

– Виски, коньяк, джин?

– Иду в гараж за машиной, потом на Алайский базар,– ответил Рашид,–так что сам понимаешь...

– Если хочешь – врежь. Отмажем, в ГАИ тоже наши люди есть,–уговаривал Новохаткин, но Рашид от выпивки отказался.

Фрэд, в ярком атласном спортивном халате, наверное оставшемся от тех недавних времен, когда он был чемпионом, налил себе виски и сел напротив.

– Второй год присматриваются к тебе некоторые люди,– начал он издалека,– и все не поймут, что ты за человек, как попал в "Ешлик". Темная лошадка – так о тебе до сих пор судачат. – Видя, что Рашиду не понравилось такое сравнение, он заторопился: – Да ты не обижайся, плохо не говорят. Скорее, речь о твоей загадочности: молчишь, никуда не напрашиваешься, ведешь себя достойно, не жаден, но при деньгах, это чувствуется. А уж в твою Анюту наши жены влюблены поголовно, и в доме у тебя любят бывать. Пытались навести справки – никто толком ничего не знает, чисто работаешь. Но за два года поняли: ты свой парень, деловой. Умные люди затеяли одно беспроигрышное дело и решили, что ты им вполне подходишь в компанию, они и поручили мне переговорить и предложить тебе пай,– не всякому выпадает такая честь, цени...

Рашид слушал не перебивая, потому что не понимал, куда клонит председатель гаражного кооператива.

– ...А дело, Рашид, такое. Решили открыть в Ташкенте, а если удастся и по всей республике, залы игровых автоматов. Дело давно проверенное, на азарте умные люди миллионы делают. Но для начала требуются деньги, большие деньги: надо заполучить надежные автоматы, аттракционы, нужны штаты, помещения, разрешения райисполкомов, утверждение максимальных цен; необходимо открыть счета и финансирование в нужных банках. Все уже продумано, закручено, вот-вот завертится колесо и посыплется золотой дождь на хозяев, но в самом конце у пайщиков стали иссякать наличные – ты не можешь представить, какие деньги вложили в игорный бизнес! – поэтому они предлагают тебе вложить тридцать тысяч, которые вернут сразу с первых прибылей, не позже чем через полгода.

Глядя на непроницаемое лицо Рашида, Фрэд встал, подошел к письменному столу и молча подал ему большую красивую коробочку. Рашид нажал на кнопку, и крышка легко открылась: с черного бархата обивки полыхнули ослепительным блеском бриллианты.

– Что это? – спросил он, непонимающе глядя на хозяина.

Такая реакция не осталась не замеченной Фрэдом, но он не придал ей значения, подумав, что Давлатова ошеломили красота колье и герб некогда старейшего ювелирного дома России.

– Залог под твой взнос,– объяснил он. – Только помни: старинное колье гораздо дороже твоего пая. Обычно залог никому не обеспечивают, достаточно слова, но ты человек новый и осторожный, судя по всему, поэтому пошли навстречу. Цени доверие и внимание.

Рашид, немного отойдя от первого шока, спросил с любопытством:

– А что я буду иметь, если войду в дело?

Фрэд вытер взмокший от волнения лоб.

– С момента вступления будешь ежемесячно получать по триста рублей в течение пяти лет. Нигде не числясь, не расписываясь, то есть абсолютно без риска. А пай вернут тебе первому, я уже говорил. Впрочем, если автоматы окажутся надежными и прослужат более пятилетнего гарантийного срока, деньги будут выплачиваться и дальше.

Рашид почему-то до сих пор воспринимал разговор как розыгрыш – у них в "Ешлике" часто и остроумно разыгрывали друг друга, причем иную шутку готовили неделями,– но сейчас почувствовал, что шуткой тут и не пахнет: слишком уж волновался Фрэд от возложенной на него миссии. Рука машинально нажала кнопку, и Рашида снова ослепил холодный блеск бриллиантов. Он нечаянно выронил коробку и почему-то вдруг смертельно испугался...

Реакцию Фрэд сохранил отменную,– он перехватил выпавшую коробку и по бледному лицу Давлатова понял, что обратился не по адресу.

Рашиду стало неловко за свой непонятный страх и хотелось как-нибудь достойнее выйти из неприятного положения, но ничего путного в голову не приходило – страх словно парализовал его.

Фрэд понял его состояние и рассмеялся:

– Ну, не тянешь так не тянешь, ошиблись, значит, в тебе проницательные люди. Но запомни: язык надо держать за зубами, в таком деле и соседей не милуют...

Больше Рашид деловых предложений не получал, и ни в какие аферы его не втягивали – мозговой трест ошибался редко. Анюте он не сказал ни слова, а жаль, может, с самого начала было бы меньше восторгов по поводу людей, живущих вокруг.

"Как же так? – недоумевал Рашид. – Банк, финансирование, официальные штаты, залы в людных местах, и какие-то подпольные владельцы?" Наконец, после долгих раздумий, решил, что его хотели обмануть. Впрочем, пожелай даже он войти в долю, стать тайным совладельцем игорных заведений, откуда у него такие деньги?

Но когда во всех оживленных местах Ташкента и в тесных предбанниках кинотеатров стали дружно появляться залы игральных автоматов, Рашид понял, что с ним говорили серьезно, и размах показывал, что нужные деньги нашлись и хорошо подмазанному делу не чинили бюрократических помех. Судьба игральных залов его не волновала, у него своих забот хватало, хотя время от времени он слышал обрывочные фразы о новом бизнесе.

Наверное, Рашид никогда бы не вспомнил о давнем предложении, да и сегодня тоже, если бы неделю назад не прочитал в главной республиканской газете статью. Поразило его не только количество залов игральных автоматов и размах дела – залы работали в три смены, без перерыва,– но и то, что в некоторых имелись "однорукие бандиты", те самые, что стоят в Лас-Вегасе и Монте-Карло и опутали весь мир,– настоящие, с клеймом "Made in USA". И даже корреспонденту уважаемой газеты не удалось добраться до сути: как попали в далекий Узбекистан эти "однорукие бандиты"? По газетной версии автоматы предназначались для теплохода, работающего по фрахту на иностранных линиях, но как они объявились в сухопутном Ташкенте, читатели так и не узнали...

"Удивительная осень,– пришла неожиданная мысль. – Проясняется все вокруг, по всей стране. Еще полгода назад вряд ли вышла бы подобная статья, поостереглись бы о таком во всеуслышание говорить, да и те, кому это невыгодно, не дали бы ей ходу, сила у них была, деньги текли рекой до самого верха. Да и сейчас рано сбрасывать их со счетов– затаились, выжидают, надеются, что временно это, очередная кампания..."

И сам собой возник неутешительный вывод: если его соседи жили двойной жизнью, то он жил с двойной моралью.

Ведь на работе он не раз говорил о расплодившейся новой элите, и не просто говорил, а осуждал, ибо вокруг, куда ни глянь, попиралась справедливость. Выходит, неискренним он был со своими друзьями: Фатхуллой, Баходыром, Мариком, если, приходя домой, принимал или шел в гости к этой самой что ни на есть махровой, самодовольной элите, тем более зная, что она к тому же и нечиста на руку. А услуги соседей, которыми пользовался? Значит, всецело разделял в душе их корпоративную мораль.

А блага от такой морали доставались немалые, от телефона и гаража до билета на любой спектакль, да и вообще вряд ли существовала в Ташкенте сфера, которая, по выражению Анюты, не была "прихвачена" влиятельными людьми из "Ешлика". Отказался ли когда от чего-нибудь, да что отказался – задумался ли крепко, что пользуется тем, что предназначено другим?

"Нет, как ни оправдывайся, я стопроцентный представитель блатного "Ешлика", даже если не вхожу в мозговой трест и не ворочаю темными делами,–казнился Рашид. – А может, оттого и не входил в мозговой трест и не ворочал темными делами, что кишка оказалась тонка, а не потому, что честнее и лучше окружения?" – задал он себе новый вопрос.

И тут же, как ни странно, без труда нашелся ответ. Мало, оказывается, стоять в стороне, в позе стороннего наблюдателя, даже с чистыми руками. Пока не научишься называть вещи своими именами и не будешь относиться к себе строже, чем к другим, не перестанешь тешиться мыслями, что в главном ты себя не запятнал, а мелочи вроде не в счет,– иллюзией будет называть себя порядочным человеком.

Неожиданно он подумал, что жить так дальше нельзя, и пришла шальная мысль: а не пойти ли работать в мастерскую, где ремонтируют радиоаппаратуру и вычислительную технику, ведь есть у него к этому тяга, способности. Мысль вроде абсурдная, но, если вдуматься, есть резон: лучше не теряя годы стать классным специалистом, чем быть псевдоинженером.

– Начать все сначала? – сказал как-то неуверенно вслух Рашид, и вновь его мысли вернулись к отцу.

"Вот кого не пугают перемены, а только радуют",– подумал Рашид и улыбнулся. Он знал, что Бугаев, председатель колхоза в Степном, предложил отцу с Авдеевым взять сельский подряд: выращивать скот, свиней и птицу, и под это дело выделил пашни, луга, выгон, технику. "С весны станем фермерами",– весело сказал отец по телефону.

"И нам с Анютой нашлось бы дело на семейной ферме",– подумал Рашид, но представить Анюту на ферме среди телят и поросят не смог и вздохнул...

Осенние сумерки густели прямо на глазах, и из поля видимости исчезало то одно, то другое, словно невидимая рука опускала театральный занавес, сужая сцену, и невидимый режиссер убирал на ночь и Чаткальский хребет, и шипан Палвана Искандера, и уходящий в поля арык Салиха-ака, и тутовники, затаившие жизнь до весны, и вспаханные поля, неоглядные поутру; нет и неба – одна дымная наволочь, которой, кажется, можно коснуться рукой.

И вдруг Рашид ясно ощутил, что если сейчас, сию минуту не примет какого-то решения, все останется по-прежнему, хотя жить так ему уже не хочется. Мелькнула в сознании почему-то корова, порвавшая цепь, и он улыбнулся.

"Да-да, сейчас, немедля, несмотря на ночь, в Ташкент, домой!" –осенило его. Четкой и осознанной программы не было, был лишь душевный порыв – это он чувствовал.

Прежде всего необходим разговор с Анютой об их жизни, о их семье, ведь должен он и ей дать шанс начать сначала. Разговор предстоит не из легких и может закончиться вопросом, старым как мир: быть или не быть?

И он наконец-то должен ответить на него по-мужски, как велит разбуженная совесть. А если нет, если она не захочет понять его и что-то поменять в своей судьбе и на этот раз, не пожелает расстаться с придуманной жизнью? Как тогда? Найдет ли он в себе силы не держаться за то, что стало его оковами, выйдет ли из круга, где имеет не заработанные привилегии, где как бы узаконена и его причастность к избранным?

– Да, да! – ответил он себе и впервые почувствовал себя так уверенно, что подумал: "Я и без диплома не пропаду".

А что, если махнуть на все рукой и вернуться домой, в Степное? Ведь там до сих пор нет ателье по ремонту телевизоров, магнитофонов, приемников, и вынуждены его земляки громоздкую аппаратуру возить на починку в Оренбург. Вот где бы, наверное, по-настоящему пригодились его способности – приносил бы пользу землякам, ведь аппаратуры теперь в каждом доме хоть отбавляй. "Ну, это уж на крайний случай, если жизнь совсем припрет",– решил Рашид и улыбнулся: оказывается, в жизни столько шансов жить достойно, с толком, надо только захотеть.

Возвращался он, торопясь в чайхану, не вдоль арыка, как все последние дни – арык уже потонул в темноте стремительно надвигающейся ночи,– а проселочной дорогой, наезженной за дни хлопковой страды машинами и комбайнами и исхоженной горожанами-сборщиками. Заросший, худой, с посохом в руке, человеку с воображением он, наверное, издали напоминал дервиша, не хватало только котомки за плечами и островерхого войлочного колпака.

С каждым шагом темнота сгущалась, и сквозь дымную наволочь появилась на небе бледная звездочка – пока одна-единственная, первая.

Рашид услышал, как журчит Кумышкан,– до кишлака рукой подать. Задумавшись, он налетел на камень на дороге, от падения его уберег только посох. Он отвлекся от дум и оглядел знакомый валун, на который однажды уже натыкался.

Огромный камень лежал как раз на пересечении дорог, и Рашиду вспомнилась давняя присказка: "налево пойдешь – коня потеряешь, направо –счастье найдешь, вперед пойдешь..." Милое, славное время детских сказок, как быстро ты истаяло, и во взрослой жизни надо самому принимать решение, в какую сторону поворачивать, куда идти и зачем...

В это время за Кумышканом в вечернюю тишь кишлака и окрестных полей ворвался многократно усиленный динамиками голос: "А ты такой холодный, как айсберг в океане...", неожиданно ярко вспыхнул фонарь на столбе у чайханы, и Рашид,– обежав камень вокруг, как в детстве наудачу,– прибавил шагу.

1987 г., Малеевка

С а р а т а н – четвертый месяц мусульманского солнечного года, соответствует периоду от 22 июня до 21 июля, самое жаркое время года.