Текст книги "Свет истины"

Автор книги: Рамиль Ямалеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6
Отец Влас

1

«Жениться нужно на сироте», – справедливо заметил классик. После четырех лет совместной жизни с последней, уже третьей по счёту, женой Сурков был полностью с ним согласен.

– Причём сирота должна быть круглой! – проворчал он, прислушиваясь к затихающим шагам своей тёщи.

Только что тёща в миллионный раз напомнила ему, что нужно сходить в магазин за креветками. Она, видите ли, ко дню рождения дочери хочет сделать её любимый чешский пирог. А о том, что через двадцать минут начнётся футбол, она подумал?

– Я целую неделю ждал этого матча! – воскликнул Сурков.

Но воскликнул шёпотом, чтобы, не дай бог, не услышали. Если услышат, то такое начнётся! Домашняя лесопилка с двумя ржавыми пилами – одна тёщина, другая жены… Сурков передёрнул плечами. Нет, лучше об этом не думать. Лучше подчиниться. Черт с ними, со всеми этими бабами!

Он вообще по жизни человек был тихий и мирный, и даже то, что Сурков состоял сотрудником АНБ, не наложило на него отпечаток геройства. Он никогда не принадлежал к тем, кто бегает с автоматом наперевес или поджидает врага в укромной засаде, любовно поглаживая пистолет с глушителем. Нет, этого Сурков не то, чтобы не любил – просто терпеть не мог! Вот тихие, долгие, заморачивающие допросы – это его стихия. Или наблюдать за «объектом» (желательно в хорошем ресторане) – это тоже его. В крайнем случае можно немного побывать «топтуном» [3]3
  Человек, ведущий наружное наблюдение


[Закрыть]. Начальство это знало и старалось использовать Суркова, так сказать, в мирных целях.

Поняв, что от похода в магазин не отвертеться, он быстро собрался, надел на ноги видавшие виды кроссовки и поспешил в супермаркет, который находился в двух шагах от его дома. Выйдя из подъезда, Сурков привычно поднял воротник куртки. Холодный ветер с Невы принёс сырость, а известная вечерняя питерская прохлада пронизывала тело до самых костей. Он сделал несколько шагов, пересёк насквозь крохотный колодец дворика, вошёл в арку. И вдруг замер. Прямо перед ним возвышались две атлетические фигуры в длинных тёмных плащах.

Будучи человеком невысоким, Сурков особенно остро реагировал на тех, кто был выше его ростом – особенно это касалось женщин – и сейчас он сразу же почувствовал, как от незнакомцев исходит скрытая угроза.

Сурков инстинктивно почувствовал, что они поджидают именно его.

Один из незнакомцев шагнул вперёд, узкая полоска от освещённого окна легла на его лицо, и Сурков сразу же узнал его. Это был Лохматый, верный помощник отца Власа.

– Привет! – испуганно пискнул Сурков.

Лохматый не ответил на приветствие. Лишь презрительно сощурился и коротко рявкнул:

– Руку!

– Что?

– Я говорю – руку! – и сам протянул вперёд правую ладонь, словно хотел поздороваться.

Удивлённый Сурков протянул в ответ свою руку. Он явно не понимал, что от него хотят. Лохматый цепко схватил его потную от страха ладонь, крепко сжал её и вдруг неуловимым приёмом с хрустом вывернул руку Суркова таким образом, что тот от неожиданности присел и вскрикнул от резкой боли.

– Вы чего?

– Закрой ему рот, – процедил второй.

Кивнув, Лохматый ударил Суркова по ногам – тот упал на колени, правая рука по-прежнему вывернута до отказа и заведена так высоко, что кажется – ещё немного, и сустав выскочит из гнёзда. Лохматый, не мешкая, достал из кармана кусок специального липкого пластыря, размахнулся и запечатал Суркову рот.

– Готово! – сообщил он.

Его напарник заголил вытянутую руку Суркова, на которой уже вспухли от напряжения вены. Вынул шприц, прыснул тёмной жидкостью и аккуратно ввёл иглу в вену… Почувствовав боль, Сурков невольно дёрнулся, его глаза расширились от ужаса.

– Тихо, тихо, – приказал напарник Лохматого. – А то игла сломается.

– И больно будет! – коротко хохотнул Лохматый.

– Терпи… Сейчас… Ещё немножко… Все!

Он резко выдернул иглу из вены.

– Отпусти его… Лохматый выпустил руку Суркова, схватил за шкирку своей лапищей, приподнял и поставил на ноги. Неловко потоптавшись, Сурков развернулся, на его лице застыло выражение страха и покорности. Лохматый пощёлкал пальцами у него перед глазами, потом несильно ударил пару раз по щекам. Сурков помотал головой.

– Оставь его, – сказал второй, – сейчас придёт в себя.

– Пошли.

Ещё раз криво усмехнувшись, Лохматый сдёрнул пластырь, освобождая Суркову рот. Тот несколько раз жадно глотнул, словно ему не хватало воздуха. Глаза у Суркова вдруг стали бараньи, он явно не понимал, что с ним только что сделали.

Удостоверившись, что необходимый эффект достигнут, Лохматый поспешил за напарником.

2

Они быстро, не оглядываясь, прошли проходным двором, свернули направо и вышли через «слепой» подъезд на улицу. Здесь в серебристом «ниссане» с затемнёнными стёклами их поджидал отец Влас.

– Ну что? – отрывисто спросил он, когда подручные подошли поближе.

– Готов! – кивнул Лохматый.

– Сколько кубиков вогнали?

– Полную ампулу.

– Я спрашиваю – сколько? – чуть повысил голос отец Влас, он любил во всем точность.

– Три с половиной кубика, – пришёл на помощь Лохматому второй. – Должно хватить… – Да чего там! Конечно хватит. На такого кабанчика и двух кубиков за глаза!

– Тебя никто не спрашивает, – нахмурился отец Влас.

Лохматый его во всем устраивал – и в секте все его боялись, и понятлив он был, и все выполнял без ошибок, точно в срок… Но вот язык! Язык когда-нибудь должен был погубить Лохматого. Где нужно и не нужно он влезал со своей глупой болтовнёй. Когда нужно было промолчать, Лохматый обязательно что-нибудь вякал, причём вякал, как правило, невпопад. Иногда раздражал этим отца Власа, иногда – нет. Он нашёл Лохматого в центральной психиатрической лечебнице Норильска и на нем первом опробовал свой экстракт… – давайте в машину! – приказал отец Влас.

Подручные не заставили себя просить дважды. Водитель завёл мотор и «ниссан», плавно развернувшись, поехал в сторону Васильевского острова. В этот поздний час движение в городе замерло, машин почти не было видно. Поднялся ветер, бросил в ветровое стекло несколько первых крупных капель. Водитель включил «дворники», и капли тотчас смело в разные стороны.

Бездумно наблюдая за дождём, отец Влас не заметил, как задремал.

И тотчас оказался в сетях своего кошмара.

В последнее время он являлся к нему вновь и вновь. Словно не желая отпускать его из своего плена. Противиться этому не было сил, ведь кошмар появлялся ночью, в тот самый момент, когда уставший за день мозг уже не мог бороться с галлюцинациями.

Все происходило по одной и той же схеме: сознание раздваивалось – Влас одновременно был и тут и там – в том далёком времени… Он на мгновение открыл глаза, закрыл и вновь открыл – картинка, которая возникла перед ним, не изменилась. На этой картинке, как на моментальной фотографии, медленно появлялся вытянутый салон самолёта, узкий серп света, словно рассекающий его надвое, который возник из щелей открытого спецназом люка, и сами бойцы, застывшие в воздухе, в прыжках, в яростном беге туда – в хвост, где и должен был находиться, по данным, террорист… Влас машинально отметил, что фотография проявляется слишком медленно, что очень смешно выглядят растрёпанные фигуры бойцов в камуфляже, что почему-то они не в своих чёрных масках, как ЭТО показывают по телевизору, что оружие в их руках кажется игрушечным и, наверное, поэтому они не стреляют. Вся эта картина длилась доли секунды, затем «фотография» кончилась, и началось кино.

Открытый командиром люк не успел отойти до конца в сторону, как Влас (тогда ещё просто Влас, без приставки «отец») бросился в железное брюхо самолёта, но опоздал – кто-то протиснулся первым; лейтенант замешкался, его сильно толкнули, старший группы заорал что-то в самое ухо Власа, и сам Влас тотчас заорал в ответ; и все закричали вокруг… На этом совершенно диком «Рррр-ааа!!!» спецназ ворвался в салон самолёта и понёсся к хвостовым туалетам.

Влас почти ничего перед собой не видел – лишь какие-то смутные силуэты. Он ещё успел мельком подумать, что свет специально потушен террористом, и это разозлило его до такой степени, с такой яростной силой, что теперь хотелось только одного – бить и крушить, крушить и бить… Он различал вокруг себя мелькавшие тени, понимал, что охвачен слепой яростью – точно такой же, какая захлестнула и остальных бойцов.

При тусклом свете аварийного освещения зашевелились пассажиры в креслах, салон «Ту-154» наполнился криком, матом, топотом тяжёлых армейских ботинок.

Кто-то из пассажиров вскочил, показал в сторону хвостовой части самолёта, закричал:

– Там! Там он!

Передовая группа спецназа, промчавшись до хвостовых туалетов, развернулась и страшной волной понеслась к кабине лётчиков. Добравшись до кабины, эта волна разнесла запертые двери в одно мгновение – лётчики едва успели плюхнуться на пол – и тотчас повернула обратно… Казалось, спецназ так и будет теперь носиться взад-вперёд по самолёту, крича, матерясь, и сметая все на своём пути – топча высокими ботинками разбросанные вещи и людей, которые случайно оказались на их пути… Но вдруг все замерли на мгновение, словно кто-то невидимый остановил их сильной, властной рукой. Хрупкую тишину отчётливо прорезал крик командира:

– Эвакуировать! Срочно! Всех!.. куда?! А ну, назад!.. В очередь, в очередь, мать вашу!… Назад!!!

После этого истошного и одновременно отрезвляющего крика Влас вместе с товарищами бросился в хвостовую часть самолёта, где должен был находиться предполагаемый террорист. Но никого не увидел, кроме человека, валявшегося в проходе, и ему вдруг стало стыдно за этого растоптанного парня с красивым волевым лицом. Неужели это и был террорист?! Не может быть!

К лежащему парню неожиданно бросился один из пассажиров, ударил его ногой и закричал, хватая за грудки Власа, стоящего рядом:

– Это же он! Он! Держите его!

Влас без труда оторвал от себя пассажира (у того явно была обычная в таких случаях истерика) и несильно ударил по лицу ладонью. Пассажир замолчал, виновато моргая – он уже начал приходить в себя, хотя губы все ещё продолжали непослушно шептать:

– Держите его, держит… и вдруг – сильный удар по голове. Чёрный провал поглотил его… Отец Влас тяжело застонал, приходя в себя. Каждую ночь его мучил кошмар – бесконечное кино из прошлой жизни. Он невесело усмехнулся, чувствуя, как боль в затылке постепенно отпускает его. Стараясь не качать головой, он постепенно выбирался из кровати.

Но сейчас кровати не было. Была машина, он сам – на переднем сидении, и встревоженные лица подручных. Они удивлённо глядели на него.

– Приехали, что ли? – хрипло спросил отец Влас.

– Так точно.

– Хорошо. Ступайте. Я сейчас подойду.

Дождавшись, пока подручные скроются за массивными железными дверями, отец Влас с трудом выбрался из «ниссана». Постоял немного, окончательно приходя в себя. Огляделся… Вот они – его владения! И не этот тесный питерский дворик, стандартный «колодец», каких в северной столице тысячи, и даже не этот гигантский подвал под домом, где за железной дверью с короткой надписью «Свет истины» скрываются его, отца Власа, послушники… Нет, все это не то. Души человеческие – вот его богатство! Они принадлежат ему и только ему. Причём принадлежат полностью, целиком, и ни один из послушников – если, конечно, Учитель захочет! – даже не сможет слова произнести. Да что там слова! Он даже дышать не сможет.

3

Как-то давным-давно, в той далёкой, теперь уже безвозвратно ушедшей жизни, у Власа обнаружились удивительные способности – он мог внушать людям все, что хотел. И это не было обычным гипнозом, нет. Воздействие Власа было таким сильным, что человек становился совершенно другим, он словно заново рождался. А главное – мог оставаться таким до конца жизни!

У них была довольно странная, по тем, советским понятиям 60-х годов, семья. Отец – священник в небольшом городке Ярославской области, мать – тихая, незаметная женщина, до замужества учительница химии, а сам Влас, единственный ребёнок у родителей, отслужив полтора года в спецназе, готовился к поступлению в специальную школу ГБ… И вдруг этот неудачный захват самолёта, где находился террорист. При захвате пострадали два человека: сам террорист и Влас, в которого по ошибке выстрелил один из своих же бойцов. Попав в голову, пуля застряла там. Сначала думали, что все – хана бойцу власу Ивановичу Москаленко, отслужил-отмучился, бедняга.

Заткнув дырку в голове первой попавшейся тряпкой, его привезли в полковой госпиталь. Подпрыгивая на кочках, командир невесело думал, что боец обязательно умрёт по дороге, и мысленно уже проклинал все на свете, прикидывая, в какой дальний гарнизон теперь пошлют его тянуть лямку. Но Влас не умер, напротив – почувствовал себя лучше. В госпитале он неожиданно пришёл в себя, попытался было встать… Видавший всякое подполковник-медик, удивлённо округлил глаза и выматерился.

– Мать твою… Ты куда? А ну лежать! – прикрикнул он на Власа.

– Да мне бы в туалет… – Сестра, «утку»! – рявкнул подполковник. – А ты лежи, лежи, парень, не двигайся… Он ещё раз взглянул на свежие рентгеновские снимки, которые только что принесли ему из лаборатории. Ошибки быть не могло – вот она, пуля калибра 7, 62, её любой первокурсник знает. Застряла рядом с гипофизом. По всем писаным и неписаным медицинским законам перед подполковником должен лежать труп. Но трупа не было, был живой человек. Живой!

– Может, у него шок? – робко подала идею сестра.

– Да нет, какой, к черту, шок!

Подполковник задумался.

Конечно, в жизни всякое бывает, и медицине были известны совершенно фантастические, на первый взгляд, случаи. Например, с венским поваром Паулем Шнейдером в 18 веке, которому при взрыве парового котла пробило голову обломком скалки. Во время взрыва погибли два поварёнка и соседская кухарка, а Шнейдеру – хоть бы что! Мало того, он ещё умудрился сам – сам! – прийти к лекарю и потребовал, чтобы у него выдернули «эту дурацкую палку» из головы. Можно себе представить, каково же было изумление лекаря, когда он увидел приближающегося к нему Шнейдера, с торчащей из головы скалкой! Решение, кстати, лекарь принял довольно мудрое – он не стал вынимать скалку, а лишь аккуратно отрезал её, так и оставив часть в голове потерпевшего. Шнейдер после этого прожил с обломком тринадцать лет, ещё раз женился, имел двух детей и до конца своих дней пользовался уважением всех жителей Вены.

Решив рискнуть, подполковник не стал проводить трепанацию черепа, оставил пулю на месте – в голове. Рана заживала на удивление быстро. Не прошло и четырех месяцев, как Влас уже встал с больничной койки и сделал первые шаги.

Гордый своим прозорливым решением подполковник даже возил раненого в Москву, показывал его там столичным светилам. Но в Москве к феномену отнеслись равнодушно. Власа комиссовали, он вернулся домой к родителям. Внешне он выглядел здоровым, но внутри организма явно произошли какие-то изменения… Вначале Влас усыпил соседского кота – посмотрел на него, тот и заснул. Потом он вылечил племянницу от заикания – просто приказал ей говорить нормально, та и заговорила… Дальше – больше… К нему потянулись больные со всего города, он их лечил взглядом, поглядит, и все – тем становилось лучше. Так продолжалось до тех пор, пока он вдруг не сказал больной шизофренией девушке, что лечить её не станет. Почему? – искренне удивились родственники. Потому что она сама этого хочет, объяснил Влас, ей хочется быть больной, ей так удобнее жить с вами… Ему не поверили. Мало того – взбешённые подобным «диагнозом» родственники написали кляузу в милицию. Власа задержали, он пытался было сопротивляться, так его ещё и крепко избили. Тогда он уехал из города на Алтай, в горы. Построил там собственными руками скит и прожил в одиночестве три года. В горах на него нашло просветление – он понял, ЧЕМ ОН ДОЛЖЕН ЗАНИМАТЬСЯ В ЭТОЙ ЖИЗНИ.

Отныне больше не было бывшего раненого спецназовца Власа Москаленко, теперь миру явился новый мессия – отец Влас. «И дела, которые он совершит, явят новую истину миру. И преодолеет он все препятствия на пути своём…»

4

Отец Влас вошёл в подвал, где обычно его послушники читали мантры.

Навстречу ему шагнули верные ученики, склонили головы.

– Ступайте, вы мне сейчас не нужны, – сказал он им. прошёл коридором, свернул направо и очутился перед тремя железными дверьми. На каждой из них был выбит знак секты – солнце с расходящимися в разные стороны лучами, заключённое в трех треугольниках. Достав ключ, отец Влас отпер дверь, вошёл в комнату и запер за собой дверь на большой железный засов.

В комнате царила спартанская обстановка – казённый однотумбовый стол, два стула и узкий диван с потёртой спинкой. Кроме этого в углу на специальной железной тумбе возвышался высокий узкий сейф.

Набрав необходимую комбинацию на цифровом замке, отец Влас открыл дверцу сейфа. Внутри аккуратной стопкой лежали папки с надписью «Дело». Порывшись в папках, он вытащил одну из них. На ней каллиграфическим почерком было выведено «СУРКОВ». Отец Влас раскрыл папку, нашёл нужный листок, на котором была изображена таблица – столбики непонятных цифр по вертикали и даты по горизонтали. Посмотрев на календарь, он сделал отметку сегодняшним числом.

Глава 7
Сурков действует

1

Пик «ломки», как всегда, возник неожиданно… – Не могу больше! – вдруг первым истошно заорал Сохатый, верзила с огромными мосластыми руками. – Где же он?!

– Где эта падаль?! – тотчас эхом подхватили остальные ребята. – Куда он делся?.. только Рита промолчала. Стиснув зубы, закрыла лицо руками. Она сидела в дальнем углу подвала, тихо так сидела, как мышка, словно и не было её вовсе.

Время от времени по телу волнами пробегала дрожь. Но она пыталась сдерживать себя, главное – не поддаваться… Ещё немного потерпеть. Ещё чуть-чуть… Сейчас все пройдёт, сейчас. Черт! Ну куда же пропал это долбаный Воробей?!

Воробей был самым младшим в их компании. Остальные уже давно закончили школу, а Сергей – тот даже успел «отмотать» полтора года в колонии для несовершеннолетних. Но главарём у ребят был все же не он, а Сохатый.

Здоровенный, почти под метр девяносто, с постоянно выпяченной вперёд челюстью и маленькими, близко посаженными глазами. Особые, как говорится, приметы – густо татуированные кулаки… Сохатый одним своим «отмороженным» видом мог испугать кого угодно. Однако не это было главным. В каждом человеке есть что-то, что и составляет его сущность, и внешний вид здесь не при чем. Так любил повторять её тренер по лёгкой атлетике. Сначала она лишь механически кивала, не вникая в смысл сказанного, затем некоторое время возражала (это в ней говорил естественный для подростков максимализм) и лишь совсем недавно поняла – а ведь он прав, абсолютно прав. Внешний вид ничего не значит! Сохатый мог выглядеть наивным ангелочком, даже крылышки мог пришить к спине, но все равно остался бы этот немигающий, «стылый» взгляд. Взгляд человека, который всегда сможет пойти до конца. Вернее, почти всегда.

Подвалы в старых питерских домах почти все стандартные. Раньше в них пацаны устраивали «качалки» – всевозможные приспособления для физических упражнений. Это чтобы, значит, рельеф накачать, чтобы вид был соответствующий, ну и вообще для поддержания духа… Потом «качалки» куда-то пропали. Нет, их никто не уничтожал – кому они нужны! Просто, наверное, появились другие интересы. Пацаны подросли, стали жить «по понятиям», а их смена уже не развлекалась грубой накачкой бицепсов.

Изменилось само время. Теперь все решали деньги.

Итак, ребята, как обычно, ждали гонца: кто-то разминался в карты, другие по очереди терзали гитару, третьи… Рита сейчас уже не помнила, чем были заняты остальные. Наверное, просто убивали время. Сохатый слонялся по подвалу, несколько раз косо глянул на её голые коленки, но она не придала особого значения его взглядам. Все знали, что она сейчас – «девушка» Сергея. А это значит, что трогать её нельзя. Ни в коем случае. Таков дворовый закон.

И вдруг над ней навис Сохатый. Маленькие глазки будто подёрнуты плёнкой.

Нижняя губа оттопырена. Челюсти медленно двигаются, перекатывая жвачку. Рита машинально отодвинулась.

– Ты чего?

В ответ тишина. Только глаза прищурились.

– Сохатый! Очнись! У тебя что, крыша поехала? – В её голосе послышались тревожные нотки.

Таким она видела его впервые. Парень был явно не в себе. Что это с ним?

Рита отодвинулась ещё дальше и вдруг почувствовала, что упёрлась лопатками в холодный бетон стены. Все, отступать было некуда… – Ребята! – вдруг неожиданно для себя позвала она, и тут же Сохатый, коротко размахнувшись, ударил её по лицу.

Рита перекувыркнулась через голову. Неровный пол с размаху влепил ей пощёчину. Странно, но именно это и привело её в чувство. Она вскочила, развернулась к обидчику всем корпусом, чуть согнула ноги в коленях, словно приготовилась к прыжку. Правая рука машинально нырнула в карман летней куртки, а мозг лишь спустя мгновение вспомнил: «Нож!».

Господи, да какой же это нож. Так, дамская мелочёвка для «походного» маникюра – пилочки, кусачки… Словом, тьфу, а не оружие. Но кроме маникюрных причиндалов там было ещё и простое лезвие. Небольшое, всего несколько сантиметров. Именно о нем в первую очередь вспомнило подсознание.

– ложись! – дико заревел Сохатый. – а ну, все назад! – Это уже ребятам, которые хотели бросится на помощь девушке. – Я кому сказал – назад!

Пацаны нехотя отступили. Раздались удивлённые голоса:

– Сохатый, ты че, в натуре?

– «Колёс» наглотался? Крыша едет?

– Назад, Сохатый! Это же Рита – Серегина девчонка!

– А мне насрать! – крикнул главарь, глаза его ещё больше «поплыли». – Я хочу её трахнуть – и трахну! Прямо сейчас. Прямо здесь. Хочу и сделаю… Сделаю… Сделаю… – его голос сорвался на свистящий полубезумный шёпот.

– Да пошёл ты! – заорала и Рита, понимая, что сейчас произойдёт непоправимое. У Сохатого, у этого добаного наркоши, явно поехала крыша: на её памяти подобное с ним уже случалось, правда, в тот раз это было во время драки – он налетел на противника и бил, бил его, совершенно забыв об окружающих. Так бы и забил до смерти, если бы его не свалили с ног свои же. Но тогда был Сергей. Сергей! Где же он? Где?!

Сохатый медленно надвигался.

– Была команда – ложись!

– Нет!

– Быстро… Ну?! – К ней потянулась растопыренная ладонь.

– Не-е-е-е-т!!!

Рита метнулась в сторону, уклоняясь от ненавистной руки. Бетонные стены предательски сошлись прямым углом, и она вдруг поняла, что отступать больше некуда. Что делать?! На помощь ей никто не придёт – это ясно как дважды два.

Ребята не захотят связываться с «одуревшим» главарём. Сохатого мог бы остановить Сергей, но его нет. Черт, где же он?! Думай, думай… И тут она снова вспомнила тренера. Когда некуда отступать, то иди до конца, любил повторять он.

Во всем. До самого конца. До упора. И делать это надо так, чтобы ни у кого не возникло сомнения в твоих намерениях. НИ У КОГО!

Кажется, именно сейчас отступать некуда. Позади тупик, глухой бетонный угол. От пацанов никакого толку. Сергея нет. И только этот медленно надвигающийся верзила с глазами сексуального маньяка… «Глаза!» – вдруг обожгло Риту.

Неожиданно она поняла, что это её последний шанс. Ножичек в кармане, крики о помощи – все это ерунда. Смотреть! Глаза в глаза! Силу может остановить только сила. В данном случае – сила духа. Но поймёт ли этот отморозок?!

Она замерла. Прищурилась. Опасно! Не подходи! Нельзя!.. Прошло несколько томительных секунд. Страшно заболели напряжённые до предела веки. Казалось, глаза вот-вот лопнут. Теперь девушка напоминала гипнотизёра. Заклинателя змей.

Нет! Саму змею. Удава, смотрящего на кролика… ТОЛЬКО НЕ ПОДХОДИ!

Сохатый вдруг остановился. В его безумных глазах мелькнуло что-то человеческое. Нет, это был не страх. Что-то другое. Словно действительно он почувствовал неведомую силу. Именно – неведомую. Потому что ожидать серьёзного отпора от девчонки, от такой крохотульки… – Да пошла ты… – нехотя проворчал Сохатый.

И отступил.

В этот самый момент в подвал влетел Воробей. Вид у него был растрёпанный, глаза – « на полвосьмого».

– Там! – закричал он.

– Что такое? – всполошились все.

– Там во дворе… Мужик стоит!

– Ну и что? Ты толком говори! Где доза? Принёс?

– Вот! – Воробей бросил «дозу» в одну из раскрытых ладоней.

– Давно бы так, а то «мужик, мужик»… – Да погодите вы! – снова закричал Воробей. – Вы такого ещё не видели. Он стоит и не шевелится! Как зомби! Смотрите, что я у него взял… – И он показал наручные часы.

– Ну ты даёшь!

– Хорош врать-то!

– Расскажи… И воробей рассказал. Все с самого начала – как сбегал на Пять Углов, как купил у кореша «дозу», как возвращался назад… И увидел его. Зомби.

– …Я иду мимо, чувствую, что-то не то. Остановился, пригляделся… А он стоит посреди двора. Руку вот так поднял, словно защищается от кого-то. Я ему – дядя, что с вами. А в ответ – ни звука. Я обошёл его несколько раз, в глаза заглянул. А они у него чёрные, мёртвые… Мне страшно, конечно, стало. Если бы он лежал, я бы сразу чухнул, а тут – стоит. Ну, думаю, была не была… Раз-два, деньги у него из кармана стырил и часики с руки снял!

В подвале наступила тишина.

– Ну и что этот, зомби твой? – осторожно спросил кто-то.

– А ничего. Так он и остался стоять.

– Да врёшь ты все!

– Я вру?.. Поди посмотри! Он небось до сих пор там.

Пацаны разом взглянули на Сохатого. Тот пожал плечами. Подумав, изрёк важно:

– А что, пойдём поглядим.

– Верно! Может, что и нам перепадёт!

Охваченные азартом предстоящей охоты, ребята бросились к выходу. Только Рита осталась на месте.

– Эй! – слабо крикнула она, – дозу-то оставьте, совсем кумарит меня!

2

Дождь стекал по поднятому воротнику куртки тонкими струйками… Сурков застыл, как статуя, на том самом месте, где его оставил Лохматый с напарником. Он не обращал внимания на дождь, его не волновали противные холодные струи, попадавшие за шиворот, – казалось, его сейчас вообще ничего не касается… Сознание возвращалось к нему медленно, яркими вспышками… Сурков вдруг пошевелился, скосил глаза, обнаружил свою левую руку, потом, чуть повернув голову – и правую… Так он постепенно «нашёл» себя. Уф, ничего себе, отстраненно подумал Сурков, а ведь только что меня здесь не было.

– Где же я был? – непослушно прошептали губы.

Нет ответа. В голове – прозрачная ясность, но эта ясность не давала ответа. он зажмурился, с силой помотал головой. Ничего. Результат нулевой. Он ничего не помнил – как очутился здесь, род дождём, куда направлялся, зачем… Вдруг какой-то шум насторожил его. Сурков поднял глаза и увидел, что к нему подбирается стайка ребят. Они окружали его по всем законам охоты, небольшим полукругом, оставляя лишь «проход», где наверняка ожидала засада… Сурков пригляделся, так оно и было: «засада» в виде долговязого парня с густо татуированными кулаками уже поджидал его.

– Вали его! – коротко приказал Сохатый.

Пацаны с разных сторон набросились на мужчину. Наркоманам он казался лёгкой добычей. Но случилось иначе. Как только возникла реальная угроза жизни, организм мобилизовал скрытые резервы, и тело само вспомнило все те тренировки, которые когда-то проходил Сурков.

Схватка длилась всего пару минут, не больше. Ребята не ожидали такого яростного натиска со стороны «зомби». А после того как могучим апперкотом разошедшийся не на шутку Сурков свалил Сохатого, остальные бросились наутёк.

– Атас! – запоздало крикнул Воробей.

И прыгнул было в сторону но… поздно!

Сурков, заметив на его руке собственные часы, дотянулся и цапнул пацана за шкирку.

– Отпустите, дяденька, я больной! – привычно заканючил Воробей.

Перехватив его руку, Сурков сорвал часы.

– Где ты их взял?

– Нашёл… Честное слово, нашёл. Вот здесь валялись.

– Не ври!

Сурков хорошенько встряхнул мальчишку. Воробей обречённо шмыгнул носом.

Сохатый валялся на земле в двух шагах, был неподвижен и подозрительно напоминал тушу бычка на мясокомбинате. Поняв, что помощи ждать неоткуда, Воробей нехотя «раскололся»:

– У вас, дяденька, снял… Только я не хотел… Вы как мёртвый стояли, я подумал – шутите, наверное… Ну и захотел вам подыграть… Ей-богу, дяденька!

– Как я стоял? – насторожился Сурков.

– Как мёртвый.

– Ну-ка, рассказывай все по порядку.

Пришлось Воробью все честно рассказать. Единственное, что он не стал говорить, так это за чем он бегал на Пять Углов. Самому «колоться» про наркоту?

Нет уж, дудки, нашли дурака!

Услышав про то, в каком виде его обнаружил мальчишка, Сурков нахмурился.

Последнее, что он помнил, это была тёща, которая заставила его пойти в магазин… И вдруг, оказывается, он стоит посреди двора, как истукан. Причём мальчишка утверждает, что Сурков ничего не чувствовал.

– Сколько времени? – вдруг спросил он.

– Часы-то у вас, дяденька… – А черт! – Сурков взглянул на часы. – Ты не знаешь, когда футбол начался?

– Не знаю. Ничего я не знаю, дяденька. Отпустили бы вы меня.

– Пошёл вон!

Сурков разжал руку, и Воробья как ветром сдуло. Он ещё раз огляделся. На «поле боя», по-прежнему не подавая признаков жизни, лежал Сохатый. Он нагнулся над телом. Вроде дышит… Ладно, бог с ним, выживет, не подохнет. Сейчас главное разобраться, что с ним, с Сурковым, произошло.

3

Вернувшись домой, он первым делом учинил самый настоящий допрос тёще. Но толку от неё было мало. Да, отправила его в магазин за креветками. Да, он где-то пропадал полтора часа. Нет, больше она ничего не знает… Заперевшись в спальне, Сурков попытался ещё раз восстановить ход событий, но ничего путного из этого не вышло. Провал ровно в 1 час 40 минут по-прежнему оставался невосполнимым. Что же произошло в этот промежуток времени?

На следующий день Сурков пришёл в Управление, мучительно размышляя над этим вопросом. Увидев его мрачную физиономию, полковник Тарасов спросил:

– Уже знаешь?

Час от часу не легче, подумал Сурков.

– Что вы имеете в виду, Иван Иванович? – осторожно спросил он.

– вот! – Тарасов раздражённо швырнул на стол лист бумаги.

Сурков опасливо взял лист, ведь там могло быть что угодно… Поднёс к глазам и не смог сдержать облегчённый вздох. Это всего-навсего было уведомление из отделения милиции о задержании Алексея.

– Ты чего улыбаешься? – подозрительно поинтересовался Тарасов.

– А я-то думал… – невольно вырвалось у Суркова. – Извините, товарищ полковник. Безобразие, конечно… – Он подобострастно уставился на Тарасова, затем вновь перевёл взгляд на бумагу. – «…подрался… был пьян… оказал сопротивление…» Очень похоже на Николаева!

– это я сам знаю. Значит, сделаем так… Поедешь сейчас же в отделение, вытащишь его оттуда и привезёшь сюда. Я ему такой пропиздон вставлю! – Полковник выразительно погрозил кулаком.

* * *

Темнота исчезла так же внезапно, как и наступила. Над ним нависли две страшные рожи. Алексей машинально протёр глаза, присмотрелся. Рожи медленно превратились в мужские лица. Одно из них Николаеву показалось знакомым. Он напряг память… Точно, это ведь Сурок! Неужели и его повязали?