Текст книги "Флотоводец"

Автор книги: Раиса Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Однажды рыбаки взяли на промысел Николая. На шхуне он был за впередсмотрящего. Он выстоял на носу шхуны в шторм, не укачался, и старый рыбак похвалил: «Да ты, брат, и не укачиваешься! Будешь добрым моряком».

Работая рассыльным в Архангельском порту, Николай Кузнецов пропитывался не только солеными ветрами, но и всей атмосферой географических дерзаний, озвученной тревожащими душу гудками пароходов, шумом причалов и тревожными разговорами о немецких подлодках, подстерегающих суда. Летние месяцы Николай проводил в родном селе, помогал матери по хозяйству. В 1919 г. 15-летний Николай Кузнецов, прибавив себе два года, вступил добровольцем в Северо-Двинскую флотилию. Из-за высокого роста и серьезности нрава никто не заподозрил подделку. Отныне его флотская судьба была определена.

В конце того же года добился перевода на канонерскую лодку, в боевой экипаж. Дядя Павел, сам в прошлом кронштадский матрос, отнесся с пониманием к порыву племянника. Вскоре Северо-Двинскую флотилию расформировали, но Кузнецов остался служить на флоте. Рослый, энергичный и грамотный матрос нравился командованию. В 1920 г. было решено отправить Кузнецова в Петроград в подготовительную школу для поступления в Морское училище, в бывший прославленный Морской кадетский корпус. Подготовительная школа помещалась в помещении бывшего Гвардейского экипажа. Кузнецов из глубоковерующей честной и трудолюбивой семьи принял социальные идеи революционной философии только в их глубинной правде, чистым сердцем юноши – в самых идеальных формах. Он как-будто даже не изменил вере отцов, а только поменял знакомый язык, даже усилив устремления к правде и чистоте жизни. К приезду в Петроград в 1920 г. ему было только 16 лет.

Становление Кузнецова должно было произойти в святом граде Петра Великого, в морском сердце России. Первые годы ему предстояло жить в стенах Гвардейского экипажа, затем учиться в прославленном корпусе, в Севастополе стать лучшим командиром корабля всех морей мира.

Когда Николай Кузнецов поступил в училище, на кроватях бывших кадетов еще не стерлись выведенные белой краской имена хозяев: князь Ливен, князь Трубецкой и другие столбовые русские фамилии. На учебниках читались автографы Бутакова, Колчака. Все преподаватели были офицерами императорского производства и носителями вековых традиции русского флота. Здесь кумачовым безродным криком ничего не добьешься. На флоте аристократизм не только действенен, но и спасителен. Именно в этой сфере и проявилось величие Кузнецова. Он был послан соединить разорванную расстрелами традицию петровских стольников – дворян. Флот, как и хорошая армия, вне служения, вне аристократизма несет не защиту государства, а гибель.

Смысл флота в аристократизме, а может быть и смысл жизни. Лучше всего это поясняется на сущности языка и, прежде всего, языка литературного. Всякое обогащение языка диалектными родниками, развитие языка, переход его в стадию «цветущей сложности» (К. Леонтьев) сами языковеды даже на научном уровне называют «аристократизацией языка». В этом случае русский литературный язык, уходящий корнями в киевские пласты, является литературным языком, как русских, так и белорусов и украинцев. Высокая религия есть всегда аристократизация духа и действия, также как атеизм есть плохо скрытая, а порой и бесчинствующая деградация и пошлость. Некоторые люди, а именно такими были Петр, Пушкин, Константин Леонтьев, Столыпин обладали как бы абсолютным слухом к аристократическим формам жизни. Человек, склонный к сквернословию, мату, ненавидящий самоограничение, напряжение, дисциплину, есть, мягко говоря, антипод дворянского духа жизни. Дворянин – не сословное понятие, а вечное и всегда востребованное, пока идет развитие жизни в сторону отваги и благородства.

Без этого отступления нам не понять ни одного дня из жизни человека, который создаст воинское поучение «о боевой готовности одиночного корабля». Государство – тоже одиночный корабль в мире, и его боевая готовность – смысл жизни экипажа.

Тайна неувядаемого восхищения перед личностью Кузнецова в его верности эстетизации жизни при любых обстоятельствах. Когда Кузнецов в Петрограде жил в бывших казармах императорского Гвардейского экипажа, последний Великий старец Оптиной Пустыни отец Нектарий, любимый ученик отца Амвросия послал благословление Петрограду как «самому святому городу во всей России». Таковым он и остался по сей день.

Ни один город в России не вынес столько казней, сколько выпало на долю Петрограда. А впереди была еще блокада. Благословение свое послал отец Нектарий, когда рядом с усыпальницей Ксении Петербургской коммунисты закопали на Смоленском кладбище живьем сорок священников. Нектарий тогда на Руси был высшей духовной инстанцией.

Ведал ли об этом 16-летний матрос Николай Кузнецов, уроженец глухой деревни Медведки, когда явился в 1920 г. в Петроград под старинные крыши бывшего Императорского гвардейского экипажа. Видимо ведал. Судя по всем его жизненным поступкам с юности, он относился к тому типу людей, которые, не заглядывая в архивы и даже книги, знают о своей эпохе все. Он даже постигал, что Петроград к его появлению здесь, уже 217 лет является самым святым городом на Руси. Он мог не знать, что Петр I, закладывая город и Петропавловскую крепость, положил в ковчежек мощи святого апостола Андрея Первозванного. Прежде чем положить ковчежек в ямку, царь собственноручно снял дерн в форме креста. Храм, крепость и город он посвятил святому Петру, на день памяти которого родился. Но юноша Кузнецов, как и миллионы русских людей понимал, что на самом деле святой Петр это и есть сам Государь – помазанник русский. Андреевский флаг на флоте еще не был отменен окончательно. И Николай Кузнецов чистым сердцем истинного моряка понимал, что Петроградом город зовется по Петру, преобразователю русской земли, как и все в этом морском городе. Тот же кафедральный и главный храм России Исаакиевский собор назван по имени Исаакия Далматского, на день памяти которого 30 мая родился царь Петр. На самом деле храм посвящен не Исаакию, а Петру, который основал его в 1710 г., передав под церковь чертежный амбар, что у Адмиралтейской верфи – крепости. В этом корабельном амбаре царь сам вычерчивал корабли со своим сверстником Феодосием Скляевым, с которым не разлучался с 4-летнего возраста.

Главный на Руси храм Исаакиевский посвящен дню рождения Петра – государя и контр-адмирала. Он с юности не перешагнул ни через одно звание. Корабельный амбар, в котором помазанник чертил корабли, бессмертен и он вписан навечно в алтарь Исаакия, как бы собор не перестраивался бы и не менял свой облик. По существу Исаакий – это Петровский собор и Адмиралтейский.

Николо-Богоявленский храм Екатерина велела впредь именовать Морским собором. В этом смысле Исаакий следовало бы именовать Петровским, ибо ни одна церковь в мире не рождалась из корабельного чертежного амбара.

В том же 1710 г. контр-адмирал Петр Алексеевич основал Александро-Невский монастырь, сам перенес туда мощи святого князя и в его монастыре положил начало всему духовному образованию в России.

Николай Кузнецов знал самое главное, что ему следовало знать. Он приехал учиться в морскую столицу, в город Петра – корабела и морехода, и послан сюда русским Севером, где впервые царь Петр состоялся как моряк, до Азовских походов. Тогда в 1694 г. на царской яхте «Святой Петр» впервые упомянут корабельный иеромонах. И главное, Николай Кузнецов на всю жизнь запомнил слова капитана рыбачьей шхуны, на которой он был впередсмотрящим: «Настоящие моряки в России только здесь на севере».

И духовно, и флотски юношу сформировал град Петра и училище, основанное Великим Петром. В те годы начальниками училищ еще служили дворяне – офицеры императорского производства Винтер, Бологов, Ралль. Их выправку, по признанию Кузнецова, он запомнил на всю жизнь. Даже после возвращения их курса с похорон Ленина, когда Петроград стал Ленинградом еще можно было слышать в стенах морского училища обращение – «Господа!»

Дважды Кузнецов за время учебы побывал в Москве. Оба раза в связи с похоронами – сначала Ленина, а на следующий год – Фрунзе. Участие курсантов в этих общегосударственных акциях совместно с руководителями страны, разумеется повышало самооценку курсантов и усиливало их чувство причастности к историческим вехам. Во время его учебы Петербург был разграблен, испытывал лишения, замерзал зимами, голодал и был покинут правительством. В этой своей оставленности и беззащитности Петроград казался особенно прекрасным и являл свою таинственную сущность, за которую Достоевский назвал его «самым мистическим городом на земле».

Но молодость клокотала в курсантах. Время было голодное, страшное, но не вялое. Много ходили на парусных ботах по Неве. Вожаком в гребно-парусных вылазках всегда был Кузнецов. Он считал, что на нем, как на потомке помора, лежит особая морская миссия. «Настоящие моряки только на севере» вспоминал он слова командира шхуны, услышанные им в море подростком.

Столовая зала в Морском училище всегда считалась одним из самых вместительных помещений Питера. Не раз там проводились общегородские партийные конференции. Часто пел Шаляпин. Но драить до блеска эту палубу приходилось потом курсантам. Курсанты гордились своим училищем и городом. Морской кадетский корпус оставил им в наследство беззаветную любовь к России и такую же веру в правду. Все в училище было подлинным, ибо флот держится на верности и чистоте отношений. Облик города на дельте полноводной реки и стены училища, которые видели всех русских флотоводцев и императоров, эстетически формировали души моряков.

На всю жизнь в памяти Кузнецова остался Компасный зал родного училища. Коридор, который вел в столовую залу, в середине расширялся и принимал форму круглой светлой залы. Здесь на полу в старину цветным паркетом была выложена картушка компаса со всеми тридцатью двумя румбами. Раньше на эти румбы ставили провинившихся кадет. Стоять на румбах пришлось и поколению Кузнецова.

Со стен коридора смотрели работы крупнейших живописцев, в том числе Айвазовского и Боголюбова. Все работы подлинные. В этом великом учебном заведении все было подлинное. Любая фальшь погибала в морском воздухе этого учебного заведения.

Лето пролетало в практических плаваниях. На учебном корабле «Комсомолец» Кузнецов побывал в Швеции и Норвегии. На крейсере «Аврора», участнике Цусимского сражения, ходили вокруг Скандинавии.

Судя по мемуарам Кузнецова, курсанты, а особенно такие духовно чуткие, как земляк Иоанна Кронштадского, Николай Герасимович, хорошо отличали в училище и на флоте офицеров царского производства от начальников, выдвинутых на командные должности из рядовых моряков. Курсанты знали, что морскому делу и традициям могут их научить первые, за плечами которых вековой опыт и вся морская слава Руси. Кузнецов был особенно наблюдателен. В его записках встречается строка: «встречались даже священники из бывших флотских».

Но дух напора и веры в великое будущее русского флота исходил в основном из среды бывших революционных моряков, но и они несли потери. На следующий год по приезде Кузнецова в Петроград в крови потопили большевики восстание Кронштадских моряков.

В этой атмосфере, как говорили тогда «классовой борьбы», взрастало поколение Кузнецова. Для большинства курсантов протесты прихожан, скорее всего, воспринимались как вылазки реакционных темных масс, одурманенных церковниками. Храмы закрывались. Но силуэт Петрограда был еще императорский. Это когда Кузнецов будет учиться в академии, тогда взлетят на воздух до трех десятков великих творений церковного искусства. И среди них Спасна Водах.

Будущий нарком Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов, а мы о нем ни на мгновение не забывали, поступил в училище, основанное Петром I, приехал в город, созданный Петром и будет командовать флотом, сработанным Великим Петром. Кто знает, может именно Петр, посланный Богом на землю выковать имперский доспех для Святой Руси в качестве вечно «удерживающего» и всегда присутствующего в своей земле и столице, выбирал с детства Кузнецова в спасители, продолжателя своего дела. Как Государь – помазанник и Первосвященник он мог умолить Господа.

Не поставив точку в этом вопросе нам нельзя переходить к периоду командования Кузнецовым флотом. К моменту появления Кузнецова на Неве, в граде Петра, во всех четырех флотах Советской России не было даже катера, созданного коммунистами. Все корабли до единого были царской постройки, а от революционеров были пока только вши, холод, тиф, голод и расстрелы. Вот из какой бездны предстояло возрождать флот Петра.

Судьба миропорядка, знамени над рейхстагом, уранового проекта, подводных атомных эскадр, прорыва в космос и миллионов конкретных судеб и, прежде всего, судьба самого Кузнецова решалась в те годы, когда будущий адмирал учился в старинном морском корпусе. Это годы 1923–1926. Именно в эти годы Сталин выиграл непрерывное безжалостное сражение за руководство разоренной державой. Никогда уже, до самой смерти, Сталин не показывал такой воли, сверхпроницательности, фантастической изворотливости, стальной гибкости и последовательности как в эти годы, когда он 45-летний политик оправдал свой псевдоним. Он знал, если не он уберет соперников, то они его уничтожат. Он, по сути, пробился сквозь толстый слой политического асфальта. Казалось бы, никаких шансов судьба ему не оставила. До похорон Ленина, на которых в карауле стоял курс Кузнецова, практически у Сталина не было общенародного имени, его затмевали другие. Троцкий был так уверен в своей несокрушимости, что даже не прервал отдых в Сухуми и не приехал в Москву на похороны Ленина. Троцкий тогда был всесилен и превосходил по популярности и самого Ленина. Он – председатель Реввоенсовета, наркомвоенмор, и даже председатель исполкома Коминтерна. Даже помыслить никто не мог бросить ему вызов. Зиновьев безраздельно командовал Петроградом, Каменев со товарищи господствовал в Москве. Он же, Каменев, еще и председатель Политбюро, и председатель Совмина, точнее Совнаркома.

* * *

Стартовым годом влияния Николая Герасимовича Кузнецова на общегосударственные дела стал 1939 г., месяц апрель, 28 дня. В этот день он назначен народным комиссаром Военно-Морского Флота Советского Союза. Это очень важный год в жизни 35-летнего моряка. Флотский наркомат существовал второй год. Предшественник Кузнецова на этом посту Михаил Фриновский в том же году был казнен. Фриновский не имел в жизни никакого отношения к флоту, и после 1917 г. имел дело только с органами ВЧК и НКВД. На флот его поставили с должности начальника главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД. Смена двух наркомов в 1939 г. полна глубокого значения. Фриновский оказался последним руководителем флота после 1917 г., жизнью поплатившимся на этой должности. Кроме того Кузнецов был качественно новой фигурой, знаменующей глубокие внутренние политические перемены в России. Будем помнить, что в том же 1939 г. началась война в Европе, и взошла у вала Чингисхана на реке Халхин-Гол звезда Георгия Жукова. Зимой того же года начнется «зимняя война» с Финляндией.

Главные события в жизни общества и всего мира происходят без триумфов и фанфар и бывают видимы только редчайшим людям, обладающим даром тайнозрительства. Мы в работе об адмирале Кузнецове не забываем о духовной жизни общества, руководствуясь суждением Суворова о том, что офицер должен быть и «немного богослов». Один из самых глубоких русских умов XX в., выдающийся богослов, митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев) коснулся мистического понятия порубежных явлений в жизни людей на примере Святого Писания. Он в 2003 г. в предисловии к изданию книги «Пограничная Академия» заметил: «Неслучайно Александр III, учреждая Отдельный корпус пограничной стражи, определил ему и храмовый праздник – Введение в храм Пресвятой Богородицы, который является границей между древним библейским Заветом и Христовой Церковью. В праздник Введения в храм впервые начинают звучать слова Рождественского гимна».

Нет ни одного моряка, который не был бы и пограничником. Все до единого корабли флота базируются на границах России вдоль побережий. Общая протяженность границ сегодняшней Российской Федерации равна 60 932,8 км. Из них сухопутной границы только 14 509,3 км. Морскую границу с военными моряками охраняют морские пограничники со своим флотом и авиацией. Не случайно в 1939 г., как мы убедимся позже, командарма 1 ранга, пограничника Фриновского, который путался в морских терминах и смущался в среде моряков, заменит флагман Кузнецов, чекиста сменит коренной помор-моряк. Граница всегда имела на Руси глубокий сакральный смысл.

У России сто тысяч километров внутренних водных путей, и вместе с морской границей они составляют единое целое. Морской флот Руси начинается с речного, и они живут и воюют в единстве. Это необходимо всегда иметь ввиду, когда речь пойдет о новом поприще флагмана Кузнецова, а, посуществу, полем деятельности нашего морского министра являлось все пространство страны. В этом коренное отличие России от всех стран мира, ибо только в России существовало министерство речного транспорта и только в России действовало на правах министерства Главное управление Северного морского пути, позволявшего осуществлять военный межтеатровый маневр и Северный завоз. Только в России военно-морской министр обязан был деятельно курировать министерство речного флота, судостроения, морского транспорта, рыбного флота, ибо все они были его стратегическими резервами на случай войны. В России человек, не способный управлять боеготовностью флотов и энергично и мудро влиять на свои резервы в полудюжине министерств, не может соответствовать должности военно-морского министра. Все эти задачи и в государственной совокупности, и в мельчайших деталях флотского быта и воспитания рядовых, старшин и офицеров оказались по плечу 35-летнему наркому Кузнецову. Первые же его действия на этом посту поражают мужеством, умом и размахом.

5 апреля того же 1939 г. они завершили с Ждановым поездку в Императорскую гавань и убедились в необходимости строить большой порт Находка и перевести туда все торговые морские дороги.

Правительство 27 апреля 1939 г. утверждает перенос торгового порта в Находку. На следующий день Кузнецов становится наркомом. Основанием Находки Кузнецов сделал родной стране, в первый же день на должности, более чем наркомовский подарок, но что особенно важно он, выражаясь названием книги адмирала Невельского, продолжил «подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России». Таким образом, 28 апреля знаменовало рождение государственного деятеля петровского стиля – крупного и созидательно-наступательного характера – истинного адмиралтейца.

С основанием торгового порта Находки он (город) становится центром внешнеэкономических связей на всем тихоокеанском береге Отечества, а Владивосток вновь обретает статус закрытой военно-морской крепости.

Абсолютным показателем ценности руководителя любого ранга является его понимание сокровенных тайн кадровой политики, способности к отбору и умению воспитывать и продвигать кадры. Собственно кадры и есть альфа и омега руководителя любого ранга и в Вооруженных Силах, и во всех сферах гражданской жизни – вузах, заводах, ЖЭКах, фермах, портах, больницах и школах.

27 апреля, за день до приказа о своем назначении наркомом ВМФ, Кузнецов открывает заседание Главного военного совета наркомата и ставит вопрос о подготовке кадров для флота, о наличных кадрах флота и их будущности.

Кузнецов за любое дело брался всерьез и начинал с основ. Данные об этом заседании мы извлекли из замечательной книги «Флотоводец» с подзаголовком «Материалы о жизни и деятельности Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова Н.Г.», подготовленной за многие годы Раисой Васильевной и Верой Николаевной Кузнецовыми и изданной в 1999 г. Общероссийским Движением Поддержки Флота (ДПФ). Как и пять лет назад, так и сегодня ДПФ является единственной общественной силой, которая через все свои шестьдесят два отделения по всей стране придает чествованиям героев русского флота и знаменательным датам флота, поистине общенародный характер.

Движение Поддержки Флота во главе с Михаилом Ненашевым явилось ударной силой в проведении торжеств по всей стране, связанных с 300-летием Российского флота, оно же в 1999 г., пожалуй, единственное, не считая Морского центра во главе с адмиралом И.В. Касатоновым, в стране отметило 95-летний юбилей со дня рождения адмирала Кузнецова и провело всероссийскую научно-практическую конференцию под названием «Национальная морская политика России: разработка и реализация», и впервые после Петра Великого сформулировало стратегические задачи и смысл национальной морской политики, которая призвана быть стволом всей государственно-национальной политики. Многолетняя деятельность Общероссийского Движения Поддержки Флота показывает – какой гигантский потенциал заложен в действующей в интересах страны общественной организации, без которой немыслимо открытое гражданское общество.

Той же весной 1939 г. Кузнецов специальной директивой всем командирам соединений, дивизионов, кораблей 1 и 2 ранга, не имеющим академического образования, но желающим получить его, распорядился направлять свои рапорты в наркомат ВМФ или ему, наркому, непосредственно.

Перед этим флагман 2 ранга Кузнецов издал приказ о восстановлении кают-компании, как места встреч офицерского состава. Это самостоятельное решение Кузнецова в стране, где еще вчера слово «офицер» имело расстрельно-запретные ассоциации, говорит о высочайшем его духовно-нравственном уровне и обезоруживающей врагов отваге. Без кают-компании не бывает общества офицеров, без этого рыцарского собрания корабль мертвеет, лишается души и напоминает невольничий экипаж, угнетенный страхом, подозрениями и слухами, с кнутобоем – начальником. Ни один военачальник ни на флоте, ни на суше не мог тогда подняться до такого понимания ратной службы офицерства, ни полководцы Жуков, Рокоссовский, Тимошенко и никто другой.

Без кают-компании корабль, как и полк без офицерского собрания, никогда не будет духовной единицей.

Той же весной Кузнецов переводит центральную флотскую библиотеку вместе с музеем Военно-морского флота из здания Адмиралтейства в бывшую Фондовую биржу на стрелку Васильевского острова, где и сейчас они пребывают в здании, поражающем строгим античным ордером с ростральными колоннами. Кузнецов преобразовывает картографические цеха флота в картфабрику ВМФ и укрупняет военно-морское издательство. Настоящего лидера всегда можно определить по его отношению к слову. Если издательское дело, телевидение и газеты не являются у военачальника ведущим разделом в боевой подготовке, значит он ничего не смыслит в боеспособности, как отдельного человека, так и воинской части – и на этом сером специалисте можно ставить крест. Кстати, по этому показателю можно судить и о гражданском начальнике.

В мае 1939 г. нарком под своим флагом выходит в Черное море и проводит крупные учения флота. В Доме флота в Севастополе Кузнецов с доскональным знанием дела лично проводит разбор учений, и оценивает действия как отдельных кораблей, так и эскадр и флота в целом. Нарком Кузнецов заражает флот энергией дерзаний, призывает к совершенной морской выучке, овладению техникой и, главное, непрерывному совершенствованию организации дела, вкуса к самоорганизации и закалке духа и дисциплины флота. Недаром Кузнецов еще четыре года назад был лучшим командиром корабля в Военно-Морских Силах. Он провел осмотр всех кораблей от трюма до клотика и переговорил с личным составом.

Правительство по настоянию наркома Кузнецова приняло решение о приеме на корабельную службу неограниченного количества сверхсрочников и об улучшении их быта и денежного содержания.

Конец весны 1939 г. Он в наркомах только месяц и ознаменовал начало своего пребывания на должности требованием рассмотрения вопроса о переводе главной базы Балтийского флота из Кронштадта в Таллин. Дело не в том, что пребывание штаба в Кронштадте усложняло управление. Здесь более глубокий смысл. Перед нами возрожденный гений Великого Петра, проявившийся в поморе. Тайна гения Петра I в выборе места новой столицы. Он не прячет столицу в глубине континента, не прячется за засечными чертами, а смело идет, как он сам выражался «не под лапу зверя, а в самую его пасть». В этом дерзновенном решении Петра вся его глубинно-народная казачья душа проявилась. Он, как и казаки, до прихода еще Андрея Первозванного, захватывает устья родных рек, чтобы не пустить супостата в глубь Отечества, где дети, семьи и погосты. И в этом же поступке богатырское доверие к своим силам, что выражено у Святослава в знаменитых словах: «Хочу на вы идти». Здесь и стратегический расчет, и воля и вкус к опасности, в которой мужает народное сердце.

Но есть еще один сокровенный смысл в стремлении Кузнецова к выходу из Финского залива. Это стратегия, свойственная только морскому сознанию. Строго говоря, только морской и океанический кругозор создают полную государственную стратегию и способны к геополитике. Только моряк Петр мог создать морскую крепость по защите Финского залива, крепость, которая триста лет спасала Петербург. А раз столицу, то и всю Россию. Петр сделал из острова Котлин неприступную крепость. Вооружил батареями подходы к Кронштадту. Поставил пушки большого калибра на п-ове Ханко, в Ревеле, на Аландских островах и на островах Эзель и Даго. Когда после Цусимы Россия потеряла флот, и столица оказалась под угрозой, Император Николай II вместе со своими лучшими морскими офицерами-адмиралами Ниловым, Эссеном, Григоровичем, Непеиным, Колчаком и другими усилил все батареи на островах и у побережья и официально ввел в состав Императорского русского флота отдельно боевую структуру со штабом под названием: «Морская крепость Петра Великого». Так Петр уже триста лет спасает Россию, которую создал. Тогда же появились на обеих берегах Финского залива две сверхмощные батареи большого калибра. В Ино за нынешним Зеленогорском в честь царя батарею назвали «Николаевской», а в Красной Горке в честь цесаревича – «Алексеевской». Две августейшие батареи, освещенные царственными именами отца и сына надежно перекрывали Финский залив. Даже после 1917 г., когда в Ино вошли финны, они, пораженные грозным величием батареи, даже предполагая, что их изгонят, не тронули батарею, которую обслуживали раньше несколько тысяч моряков. Обе батареи спасали Питер и в блокаду. Рука на них поднялась только у Хрущева. Он их воспринимал как часть русских святынь и уничтожил вместе с десятью тысячами православных храмов.

Тогда, весной 1939 г. с одобрения Сталина Кузнецов энергично восстанавливает всю морскую крепость Петра Великого на Ханко (Гангут), в Ревеле, на островах Эзель и Даго, в Либаве, Виндаве и Риге. Ни один сухопутный военачальник не смог бы осмыслить значения крепости Петра Великого, только настоящий моряк и разве что такой незашоренный и проницательный политик как Сталин.

В тот же год, 22 июня Кузнецов добивается постановления Совета народных комиссаров о ежегодном праздновании Дня Военно-Морского Флота. 24 июля 1939 г. страна впервые отметила День Военно-Морского Флота. Кузнецов хотел сделать флот частью народной культуры и национального переживания через парады, музыку, праздничных мужчин в бескозырках, ликующих граждан на бульварах на фоне расцвеченных кораблей.

Кузнецов был одарен органичным эстетическим гением. Он выражался, прежде всего, в его правдивости, собранности и безукоризненной внешней выправке и главное – в вечном стремлении к совершенству. Это Кузнецов вернул народу забытую было песню, первые слова которой знает теперь весь народ: «наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает». Эту песню будут петь все грозные годы войны, а однажды запоют и танкисты, закрывшись в подбитом и охваченном огнем танке.

Знаменитый певец Иван Козловский вспоминал на вечере, посвященном адмиралу: «В грядущем Николай Герасимович останется в облике воина, гражданина, необычайно гармоничного, родного человека. Он был прост, но не простак. Он хорошо понимал своих подчиненных, знал душу моряка. Как-то за несколько лет до войны, я с концертной бригадой прибыл на Черноморский флот и оказался на крейсере «Червона Украина», которым командовал Кузнецов. Нас он тогда попросил: «Вы, товарищи, только не подстраивайтесь под народ: наши моряки чечетку и «яблочко» сами исполняют не хуже вас. Вы покажите им классику. Мы не могли ослушаться командира. После концерта моряки нас долго не отпускали. Сейчас мало кто знает, что благодаря Николаю Герасимовичу нашему народу были возвращены уже почти забытые в тридцатых годах песни «Наверх вы, товарищи, все по местам» и «Калинка». Как-то я спел «Калинку» адмиралу. Она ему очень понравилась, о чем он рассказал тогдашнему наркому обороны Ворошилову. И тогда было поручено руководителю Ансамбля песни и пляски Красной Армии композитору Александрову разучить «Калинку». Вскоре песня зазвучала в одном из концертов в Кремле, что и стало началом ее второй жизни».

На том же вечере Козловский поведал слушателям: «Николай Герасимович был непревзойденным королем танцев. В спутницы жизни он выбрал уважаемую всеми его друзьями Веру Николаевну – красивую, мудрую, скромную.

Обращаясь сейчас к ней, я говорю: «Спасибо вам, Вера Николаевна, за поэтическое начало, за вашу любовь, преданность, мужество, которые проявили вы в трудные и горькие для Николая Герасимовича дни и годы. Спасибо всей вашей семье».

Тот первый праздник Дня Военно-Морского Флота особенно взволновал флагмана Кузнецова, ведь это было его детище. Да и времени к празднованию дня флота почти не оставалось, но воодушевление охватило все четыре флота и флотилии. Раньше всех, как и следует, подняли свои кормовые флаги и флаги расцвечивания корабли Тихоокеанского флота, во Владивостоке, где еще грустили об уходе их славного командующего. В проливе Босфор Восточный в две кильватерные колонны выстроились эсминцы и подводные лодки. После объезда рейда и поздравления моряков на флагманский эсминец поднялся командующий тихоокеанцами Юмашев. Крупнее кораблей, чем эсминцы на Тихоокеанском флоте у нас не было тогда.

И к 1941 г. на Тихом океане станет немногим лучше. Северным морским путем придут несколько эсминцев, ряд подводных лодок, да прибавятся два легких крейсера. Такой флот называют прибрежным или уничижительно «москитным». Рядом у Японии, страшно подумать: 4 чудовищных авианосца, 6 могучих дредноутов, 7 крейсеров, 22 эсминца и 44 подводных лодки.