Текст книги "Стена Плача (повести и рассказы)"

Автор книги: Рафаил Гругман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

***

Кстати, о солнце. И о маленькой скамеечке в тени белой акации. Возраст, в котором Изя и Шелла пересекли океан, не самый лучший для старта. Пятьдесят шесть и пятьдесят два – что вам сказать, частный извоз и уборки квартир. Есть другие варианты? Предложите… Если вы не профессор-математик, или не ручных дел мастер (автомеханик, электрик, маляр…) – не будем о плохом. Во-первых, никто здесь не умирает, барахтается, барахтается и, как правило, выплывает, а во-вторых, может всё-таки есть скамеечка под мягкими лучами Его Величества Солнца? В тени белой акации. А если поискать?

– Вот ты сидишь на диване и ноешь: и это не то, и то не так, – начал свои университеты дядя Яша. – Но посмотри на Шеллу… Она в отличие от тебя работает.

– Кому я нужен – оправдывается Изя.

– Послушай сюда, – сердится дядя Яша, – что умные люди двадцать лет до тебя делали. Может, это встряхнёт твои мозги наизнанку. А то сидишь – третий год штаны протираешь! Скоро богатство твоё от безделия наружу вываливаться станет!

– Давай-давай, – бурчит Изя. – Все вы умники задним числом.

– Жила эдесь на Брайтоне некая Мила из Киева. Выучилась на бухгалтера и решила купить в Сигейте четырёхсемейный дом. И сдавать квартиры в рент. Но чтобы купить дом, надо положить в банк даун паймент – первоначальный взнос. От десяти до двадцати процентов. А на оставшуюся сумму взять моргедж и выплачивать с процентами лет двадцать.

Так вот, ежемесячные выплаты банку она собиралась делать за счёт собираемого рента. Но где взять деньги на взнос, если их нет. Кумекаешь?

– Нет, – честно признаётся Изя, не понимая куда дядя Яша клонит.

– Мила договаривается с продавцом, что если дом стоит, допустим, сто тысяч, то по бумагам тот продаёт его за сто двадцать.

– Зачем? – недоумевает Изя. – Я что-то не догоняю…

– А затем, что если в первом случае, банк дал бы ей ссуду восемьдесят тысяч, то во втором – сто. Разница и есть первоначальный взнос.

– Ничего не понимаю… А продавцу, что с этого? Он же платит налог с дохода. И на фиктивно полученные двадцать тысяч, он отстёгивает дополнительные таксы. Зачем это ему?

– В этом то и есть весь фокус. Мила научилась делать инком такс. На мировом уровне. Она пишет, что в доме текла крыша и продавец нанял людей, чтобы полностью её переложить. А это прямые убытки. И доходы, которые он якобы получил, она ему благополучно списала. Никто же не станет лезть на крышу и перепроверять – перелицовывал он её или нет.

У неё уже два таких дома есть, купленных без копейки денег. Рент за две квартиры уходит на погашение моргеджа, а за остальные две она имеет чистую прибыль в карман. А так как она сдаёт квартиры нашим, а наши платят исключительно налом, то эти деньги она нигде не показывает. И никакие таксы-шмаксы не платит. Докумекал?

– Окэй. Но какое это имеет отношение ко мне? Не все могут быть фармазонами, как Мила.

– Ты как не из Одессы! – сердится дядя Яша. – Никто не говорит тебе, чтобы ты стал лэндлордом4. Возьмись за что-нибудь другое. Кто мешает тебе научиться делать инком такс? Ты же ходишь в Колледж. Я, как пенсионер, каждый год плачу за это двадцать пять долларов. А для знающего человека это десять минут работы. Выучись и работай с января по апрель. Поверь мне, инком такс – это золотое дно. Расклеишь везде объявления, что ты делаешь на пять долларов дешевле и к тебе потянутся. А когда набьёшь руку и у тебя появится клиентура, станешь брать как все. И учти – это нал!

Главное – делай что-нибудь и не жди, что тебе на голову посыпется манна небесная, – дядя Яша прощается и уходит, оставляя Изю в глубоком раздумье: «Где же найти скамеечку в тени белой акации под мягкими лучами солнца? И блюдечко с голубой каёмочкой…

И Изя в очередной раз прокрутил историю с аварией, рассказанную дядей Яшей по прибытию их в Америку.

– Первый раз это было в начале восьмидесятых, когда за полторы штуки я купил поддержанный Форд. И стал подрабатывать подвозом клиентов в Лонг Айлэнд на сдачу экзамена на гражданство.

Познакомился я тогда с дамочкой из Сигейта, подвозил её в азропорт, и она, слово за слово, делает мне бизнес предложение. За руль моего Форда садится профессионал, автогонщик из России, я – рядом, сзади она, моя жена, и ещё кто-нибудь, кого я пожелаю. Выезжаем на трассу и буквально ползём, ждём, когда появится дорогая машина с водителем и без пассажиров. Задача профессионала, как только лох повысит скорость и станет нас обгонять, подставиться под удар сзади и юркнуть вниз. Выходим из машины, за рулём был я. Лох подмены даже не заметит. Затем мы дружно идём лечиться, и его страховая компания платит каждому за ущерб здоровью, а мне – дополнительно – за разбитую машину. Нас пятеро – он один. Как он докажет, что мы его подрезали и спровоцировали удар сзади? Никак.

Я и клюнул.

Звучало соблазнительно. А дальше всё произошло, как дамочка говорила. И я с женой и с сыном получили на троих тридцать тысяч. Плюс – три тысячи за побитую машину.

Но, оказывается, между медицинскими офисами есть своя конкуренция. За лечение каждого «пострадавшего», они вытягивают со страховых компаний штук пятьдесят. Так почему бы, если светит полтинник, не побороться за клиентуру? И дать человеку заработать ещё пару копеек.

Умные люди назвали мне офис, где хозяин сразу же отстёгивает полторы штуки, если я обращусь к ним в случае аварии. В первый раз уже было поздно и номер не прошёл. Но спустя пять лет мы этот трюк повторили. Я с Cоней получил двадцатку и три с половиной штуки на ремонт машины. Доплатил и взял вэн, на котором сейчас езжу. Потом мы во Францию съездили, и в Испанию… Догоняешь?

Изя почесал подбородок – дядя Яша неподражаем – и вновь принялся изучать объявления, но кроме разноски рекламок, чем он иногда подрабатывал, ничего нового он для себя не нашёл. Скамеечки под солнцем в Бруклине есть, но не на каждом углу.

***

Что мужчина без женщины? Не в смысле продолжения рода. Засохший ручей. Дерево без ветвей. Кресло без спинки.

Музыканты, расчехлите ваши трубы – Шелла нашла Изе скамеечку. Она встретила на Брайтоне одноклассника, который, оказывается, живёт в Нью-Йорке уже двадцать лет и держит агенство по торговле недвижимостью. Покупка и продажа домов и квартир. Другое направление – сдача квартир в рент. Майкл, так зовут одноклассника, расширяется и ищет энергичных риелторов.

Шелла тут же схватила его за пуговицу и завела разговор об Изе.

– Мишенька, у тебя найдётся что-нибудь для моего? А то сидит без дела и дурью мается.

– У него есть лайсен? Без этого я взять его не могу.

– Открыл Америку через форточку. Я и без тебя знаю, что на всё нужен лайсенс. Помоги!

Майкл стушевался. По губам промелькнуло досадное: «Мне это надо?», но Шелла вцепилась в него мёртвой хваткой.

– Давай посидим, попьём кофе. Сто лет не виделись. Или ты предпочитаешь пиво? С раками или без? Я угощаю.

Не каждый мужчина способен отказаться от настойчивого приглашения симпатичной женщины. Продолжающей невинно держать руку на его груди. Майкл не исключение -капитуляция его была предрешена, как только признался он в наличии успешного бизнеса.

Через полчаса, сидя в ресторане на бордвоке, Майкл расслабился и разоткровенничал:

– Если Изя пройдёт двухмесячный курс и получит лайсенс, я возьму его к себе. Поверь мне, это только для тебя. Ты мне ещё в школе нравилась. Позвони мне завтра в обед и я дам тебе адрес курсов. Пусть скажет, что он от меня – его примут, как родного. А лучше – я за тобой сам завтра заеду. Скажи только куда. И мы посидим где-нибудь… Развеемся.

– Спасибо, Мишенька. Ты настоящий друг.

Она не задумываясь согласилась встретиться – главное, чтобы он взял Изю на работу. Дальше видно будет.

Что мужчина бы делал без женщины? Без её маленьких хитростей и небольших слабостей? Изобретательства и лёгких, ни к чему ни обязывающих жертвоприношений?

Спите спокойно, Изя Парикмахер, и не нервничайте в ваши годы. Вам нельзя. Доктор запретил. А скамеечка – вот она, первая работа в Америке. Куст белой акации, я надеюсь, вы уже посадите сами.

***

Вскоре после возвращения семьи Нельсон из Парижа Регина позвонила бабушке и объявила:

– Бабуля, поздравь меня! Твоя мечта сбылась. Как говорят в Одессе, я немножко беременная. Сегодня мы с Кларком были у врача и он подтвердил – тебя ждёт ещё один правнук, на зтот раз – мальчик.

– Ой, что ты говоришь! Ты добавила мне ещё десять лет жизни! Но я не понимаю, что такое немножко? Месяц? Два?

– Шесть недель.

По странному стечению обстоятельств почти все сейсмологические станции Западного полушария зафиксировали в этот момент, и несколькими минутами позже, лёгкие колебания почвы, происшедшие в районе Южного Бруклина, но прийти к единому мнению, что же послужило причиной сейсмической активности в доселе тихом районе, – так и не смогли.

Последующие сорок недель объединённая семья Нельсон-Парикмахер ждала появления Энтони. Мечта Славы Львовны назвать правнука в честь Абрам Семеновича стала реальностью. Энтони, Антуан, а по-русски Антошка усиленно готовился к выходу в свет. Врачи обнародовали точную дату – шестнадцатое июня.

Кем считать его, дискусировали Парикмахеры. Зачат в Париже – француз. Рождён в Америке – американец. Но в отличии от Сильвестра Сталлоне у него не только бабушка, но и мама родилась в Одессе. Одессит? Тяжёлый случай для будующих биографов. Но, как говорит прабабушка, лишь бы он нам всем был жив и здоров.

Первый месяц Регина отсидела с Антошкой. Затем – программистам не рекомендуется долго засиживаться дома – вышла на работу Предварительно, воспользовавшись услугами агентства по трудоустройству, она нашла нянечку, милую, работящую женщину лет пятидесяти, приехавшую в Америку на заработки. И что немаловажно, почти землячку – из Измаила.

Регинины условия – шесть дней в неделю с проживанием, один день – выходной, уход за двумя детьми, новорожденным и восьмилетней девочкой – двести пятьдесят долларов в неделю наличными – приняты были с лёту. Тысяча долларов в месяц. Чистыми. При том, что на Украине среднемесячная зарплата едва достигает пятидесяти.

От Брайтона до Регининого дома в Нью-Джерси полтора часа езды на машине. Каждый день в гости не приедешь. В первое воскресенье после выхода Регины на работу, Парикмахеры, захватив бабушку, собрались навестить внука. Кларк к приезду гостей приготовился жарить на заднем дворе шашлыки. Нянечки не было – выходной она решила провести в Манхэттене.

От судьбы не уйдёшь. Когда Парикмахеры в следующие выходные повторили вылазку, Изю хватил удар – нянечкой оказалась Оксана.

О Господи! Четверть века прошло с того дня, когда с подачи Левита он почудил, и чтобы соблазнить дурочку-студентку, наврал ей, что он, в прошлом советский разведчик, чуть ли не единолично предотвратил фашистский путч в Венгрии. После тяжёлого ранения вернулся в Одессу, оставил временно службу, и по требованию командования перед длительной зарубежной командировкой женился, дабы всегда иметь связь с Родиной.

А та, дура, увлеклась по-настоящему, да ещё и родила сына, после чего он имел кучу неприятностей, потерял мать и чуть-чуть не расстался с Шеллой. И вот теперь она объявилась вновь – его вечное наказание.

Изя попытался сохранить спокойствие и сделать вид, что не узнал её, но – глаза его не закончили школу разведчиков – взгляд предательски вцепился в Оксану и выдал его с головой. Как ни старался он избежать встречи с ней, Оксана, улучив момент, когда Изя ненадолго остался один, быстро подошла к нему и шепнула: «Ты здесь по заданию? Нелегал?»

Изя поперхнулся: «Ты что, офонарела?! Забудь это. То была шутка, за которую я уже сто раз поплатился».

Оксана с обидой сжала губы – не хочешь говорить, и не надо. Между прочим, я мать твоего сына. Мог бы и поинтересоваться им.

Успокоившись, она сделала вторую попытку: «Я всё понимаю и никому ничего не скажу. Но ты должен и меня понять. За все годы я от тебя ни копейки не получила и воспитывала Игорька одна. Сын твой, между прочим, взрослый парень, отслужил в армии и сейчас работает в милиции. Вот так, дорогой папаша-разведчик…»

Изя взбеленился: «Оставь меня в покое! Слышишь?! А то я заявлю в полицию, что ты в стране нелегально и тебя быстро депортируют без права возвращения!»

– Поосторожней на поворотах! Я тоже кое-что могу заявить в полицию! Английского языка на это у меня хватит.

Изя услышал чьи-то шаги, повернулся и, оставив без ответа прозвучавшую фразу, выскочил из комнаты.

К удивлению Шеллы он вдруг начал торопить её вернуться в Бруклин, вспомнив неожиданно, что у него запланировано свидание с клиентом, о котором он забыл…всю дорогу был неразговорчив и последующие дни, ничего не объясняя, ходил как в воду опущенный.

Шелла взялась за Изю – выкручивать ему руки и развязывать язык за тридцать пять лет брака она научилась сполна. И после мучительных раздумий – сложившуюся ситуацию надо как-то разрешить – Изя решил сознаться. Шелла-умница, должна найти выход из тупика. В конце-концов, Оксана – грехи молодости, которые Шелла давно уже ему простила.

Изя дёрнул за кольцо – язык развязался и раскрыл парашют. Шелла поохала, поохала – переживания четвертьвековой давности всплыли наружу – и она приняла единственно разумное решение: Оксану нужно уволить. Объяснить, что по настоянию мужа Регина уходит с работы, и сама будет следить за детьми. Поблагодарить её, сделать ценный подарок, пообещать хорошую рекомендацию и рассчитать на все четыре стороны.

– А как ты Регине это объяснишь? Она вроде бы ею довольна.

– Ничего особо придумывать не надо. Скажу ей, что мы её хорошо знаем. В своё время у нас в семье из-за неё были большие неприятности. И сейчас от неё надо тихо избавиться. Но так, чтобы та не заподозрила истинной причины.

Регина сделала так, как Шелла просила. Вежливо рассчитала, вручила подарок на пятьдесят долларов и… быстренько нашла другую нянечку – грузинку.

В доме Кларка наступили новые времена. Сочные запахи грузинской кухни заполонили окрестности Парсипани. Замедляли ход рейсовые автобусы, слетались из соседних штатов птицы… Покружатся-покружатся и улетают, на подлёте новая волна…из Флориды…

Безоблачное небо недолго висело над Южным Бруклином. Вскоре Майкл позвонил Шелле на мобильный телефон и без объяснения причин потребовал срочной встречи. Он мог и не настаивать – Шелла по голосу почуяла – стряслось нечто неординарное.

Они встретились в Сибрис Парке и Майкл без обиняков сообщил ей, что к нему на работу приходили двое мужчин. Представились сотрудниками ФБР и стали расспрашивали об Изе.

– Вроде бы ничего существенного, но среди вопросов были и такие: не заметил ли я в его поведении нечто непредрассудительное? Или подозрительное? С кем он общается? Знал ли я его до эмиграции? Причём, у них уже была информация, что мы земляки… А в конце беседы попросили меня о визите их не распространяться. Шелла, это не полиция, а ФБР, которое пустяковыми делами не занимается. Ты можешь, мне что-нибудь разумное сказать?

Шелла сразу поняла, откуда ноги растут. Но как объяснить это? Какой идиот поверит в эту кажущуюся неправдоподобной историю?

Она попыталась успокоить Майкла, свести происшедшее к шутке, мол, это рутинная работа местного КГБ. Надо же им оправдать высокую зарплату. Вот и делают выборочные проверки. Но Майкл, не дослушав, прервал её.

– Извини меня, но мне не до шуток. Я не хочу из-за Изи на ровном месте свою голову подставлять. Если он оказался под лупой, то моя контора – под микроскопом. Поэтому, я его не увольняю, но пусть он уйдёт сам.

– Да-да, ты прав, – вынуждена была согласиться Шелла. – Спасибо, Мишенька. Но спи спокойно, это не так серьёзно, как ты думаешь.

Дома ей предстоял тяжёлый разговор с Изей. Искусственное дыхание требовалось обоим.

– Закрой рот и открой уши что я тебе скажу. Эта дрянь таки заявила на тебя в полицию. Что она им наговорила – одному Богу известно. Но к Майклу на работу приходили двое из ФБР и расспрашивали о тебе. Он, как ты понимаешь, наделал полные штаны. И увольняет тебя. Точнее, просит тихо уйти пока гвалт не затихнет. Видать, в биографии у него тоже не всё кошер.

– Что же мне делать? – Изя выглядел растеряным и потухшим.

Шелла сжалилась: «Чего ты раскис? Или ты действительно советский разведчик?! Второй Абель на мою голову. Купим факс, проведём вторую линию. Комната Регины свободна. Чем тебе не контора? Может это и к лучшему. Попытайся открыть свой бизнес и работать пока из дому. У тебя же есть опыт!»

– Да, конечно, – вяло промямлил Изя. – Надо что-то делать… И не сидеть сложа руки.

На этом Изины неприятности не закончились. Когда всё хорошо, надо готовиться к худшему.

Он только начал раскручиваться – купил факс, дал объявление в газету, – как гости пожаловали. Вежливо представились и пригласили проехать для беседы в офис. Попробуй не согласиться. Спасибо ещё, что не надели наручники, и не опозорили перед соседями.

Ехали минут тридцать. Окна машины были затемнены, и Изя так и не понял, куда в конечном итоге его занесло. Подземный гараж. Лифт. Комната без окон.

– Cценка из нового голливудском детектива «ФБР не дремлет», – отметил для себя Изя. Он так и не выработал линию поведения – отвечать лишь на задаваемые вопросы – ни влево, ни вправо, – или взять инициативу в свои руки и самому рассказать давнишнюю историю. И её неожиданный финал.

– Вы в пятьдесят шестом году проходили воинскую службу в Венгрии? – после серии незначительных вопросов перешёл к делу фэбээровец. – Встречались ли вы в то время с Андроповым?

– Да. То есть нет, – быстро поправился Изя. – Я лежал в госпитале, а он после подавления путча пришёл проведать раненых и вручить награды.

– И только? – иронично переспросил фэбээровец. – Какие ещё были встречи?

– Я понимаю, к чему вы клоните – в дальнейшем Андропов возглавил КГБ. Но я с этой организацией ничего общего никогда не имел. И не имею. И Изя в очередной раз расссказал, что пытаясь соблазнить очаровательную студентку, дабы солиднее выглядеть в её глазах, он сболтнул, будто работает в советской внешней разведке. И повторил дальнейшие свои злоключения.

Видать ему поверили, и больше не дёргали. Отголосок стукачества скажется позже – на интервью для получением американского гражданства сперва вызовут Шеллу и Славу Львовну. Его – через два года. В канун противостояния Гор-Буш. Но осенью 95-го Изя не знал этого и умиротворился лишь после нескольких недель тревожного ожидания новых допросов. Рыжий Антошка – лучшее средство от стрессов. И от ФБР. Попробуйте. Помогает.

***

О том, что у Изи проблемы с ФБР, Яша Вайсман не знал. Иначе не стал бы устраивать своё семидесятипятилетие в самом центре русской мафии.

Моня, гардеробщик ресторана и старый приятель Яши, увидев его, воскликнул, подражая бандитам со стажем: «Только за то, что ты ко мне зашёл, ты уже попал на пять штук! А теперь давай разговаривать.»

Разговаривать Яша умел и он сказал ему пару-другую слов, после чего Моня обрадовался: «О! Я вижу, ты не потерял форму. Зайди позже ко мне, поболтаем…»

Как и Яше, Моне семьдесят пять. Или около того. На хлебное место Моню пристроил племянник, работающий в ресторане музыкантом. Почему конкурс на место гардеробщика, как в театр киноактёра, догадаться несложно – плакат над Мониным окном вещает: сервис платный. Один доллар за каждую сданную вещь.

– Ты, по-видимому, уже миллионщик, – быстро прикинул Яша его доходы за вечер. – Ещё и приторговываешь мелочишкой…

– Кушать же хочется, – прибедняется Моня и шепчет на ухо: «Половиной я делюсь с хозяином. Только так большой бизнес и делается».

Когда ушли последние гости, и официанты упаковывали для Яши оставшиеся напитки и несъеденное горячее, Моня рассказал по-секрету, что пару недель назад у них пропал вышибала, классный боксёр, Сережа, чемпион Америки в первом полутяжёлом весе.

– Хозяин, сам не свой. До этого наш музыкант сцепился с одним сопляком, бандитом недорезанным. И чтобы Длинного привести в чувство, его затащили в кабинет хозяина. Мне племяш говорил, что хозяин держит крышу у самого Япончика. И никого не боится. Вот он и на этот раз позволил себе вольности, кричал, шумел, пистолетом размахивал. А потом Серёжа Длинного вышвырнул. Обычное дело, но через несколько дней Серёжа исчез. Поехал в автомастерскую и сквозь землю провалился. Но хозяин, по-видимому, знает в чём дело – иначе не ходил бы чернее тучи. Чует моё сердце – на Брайтоне наступают новые времена.

Последнюю фразу Моня мог и не произносить – об аресте Япончика и о возможном переделе сфер влияния шумели все русские газеты.

Вечерний моцион – Яша с Изей возглавляют шествие, следом – в нескольких шагах– Шелла и Слава Львовна – обычный ритуал с июня по август. У Сони болят ноги, и на скамеечке перед домом она председательствует в совете старейшин.

– Что представлял из себя Брайтон Бич от Ошеан Парквэй до Кони Айлэнд, когда в семьдесят третьем сошёл я с борта самолёта?– продолжает Яша. – Запущенные двухэтажные домики – на первом этаже доживают свой век еврейские старики, на втором, на уровне грохочущих поездов сабвэя – веселятся пуэрториканцы.

Несколько кошерных лавок, маленький ресторан, и, пожалуй, всё. Если я чего-то забыл, то оно того и стоит. Грязь и опустошение – таким я застал Брайтон.

Был в Нью-Йорке известный в ту пору ортодоксальный раввин Рональд Гринвальд, если я не ошибаюсь в фамилии, который имел большие связи наверху. Для приёма русских евреев он добился решения мэрии начать строить в Квинсе комплекс современных многоэтажек с дешёвыми аппартаментами.

Когда пошла первая волна и стал вопрос, где селиться, привыкшие к удобствам Москва и Ленинград однозначно выбрали благоустроенный Квинс.Ты же читал Довлатова? Что он видел, кроме достопримечательностей Квинса и красот Манхэттена? Он сказал хоть два слова за Брайтон? Ему нечего было сказать – он гордый и Брайтон презирал.

– Ну, ты загнул…

– А ты почитай… Например, «Иностранка». Довлатов – певец Квинса. Сто восьмой улицы. О Бруклине, о Брайтоне – ни слова.

А Одесса предпочла презираемый обеими «столицами» Брайтон и только потому, что рядом был океан. Москва и Ленинград наслаждались безводным Квинсом и чурались Одессы, а Одесса имела их всех в ввиду и наслаждалась бордвоком.

Правда, произошла маленькая загвоздочка – в последнюю минуту стала возмущаться местная «интеллигенция», почему, мол, власть думает о русских и забывает о своих. Чтобы успокоить публику, квинсовские многоэтажки слегка разбавили.

А дальше – обычная схема. После того как лифты в Квинсе стали кабинками для изнасилования, питерская и московская интеллигенция дрогнула и стала упаковывать чемоданы, перебираясь в более дорогие, но безопасные районы.

А Одесса хотела жить на море, и когда ей стали наступать на ноги, дамские сумочки начали стрелять.Только и всего. В результате мы имеем Брайтон таким, каким он есть сейчас, где каждый кусок земли стоит бешенные деньги. Банки и рестораны наступают друг другу на пятки… Подпираемые строящимися дорогими кондоминимумами. Вот что за четверть века сделала здесь Одесса…

Не спеша, они дошли до аттракционов – дальше в позднее время идти не рекомендуется, и повернули назад.

– Ты говорил как-то об Евсее Агроне. Обещал выяснить у Мони…

– Тебя, я вижу, потянуло на историю.

– Сам начал…

– Да, ты прав. Хоть это и криминальная, но история. Для того, чтобы бизнесы окрепли, нужны крепкие кулаки. Это потом кулаки призовут закон и установят суд и справедливость.

– Хватит философствовать – ты не Вольтер. Знаешь – скажи. Нет – пошли дальше.

– Хорошо. Я расскажу то, что слышал от Мони. Если что не так – все вопросы к нему.

Их было трое, кого в разное время в среде бандитов называли Первым – Агрон, Балагула и Иваньков, он же Япончик. Царствовал Япончик недолго – с девяносто второго по лето девяносто пятого. И по сравнению со своими предшественниками – Агроном и Балагулой, революцию не произвёл и ничем выдающимся не отличился. Рэкет, наркотики, выбивание долгов… Ничего нового. Стандартный набор. А Первым по праву был признан – Евсей Агрон. Приехал он в семьдесят пятом и правил на Брайтоне почти десять лет.

Евсей наладил контакт с итальянцами, с семьей Дженовезе, в частности, и они первые, кто оценили его и стали величать Доном. Он был жестокий человек, и не мудрено, что у кого-то сдали нервы – летом восьмидесятого в него стреляли на бордвоке. Его тут же доставили в Кони Айлэнд госпиталь – на вопросы детектива Дон ограничился фразой: «Не беспокойтесь, я сам позабочусь об этом».

Он сдержал своё слово и безмятежно царствовал ещё четыре года – пока в январе восемьдесят четвёртого его не подкараулили при выходе из гаража своего доме на Ошеан Парквэй. На этот раз пули попали в лицо и в шею. Извлечь их не смогли, и правая часть лица Агрона навечно застыла в зловещей ухмылке. Когда детектив вновь задал свои вопросы, как и четыре года назад, Агрон отделался фразой: «Не волнуйтесь, я сам позабочусь о своём здоровье.» Знающие люди полагали, что не обошлось здесь без правой руки Агрона – Балагулы, который давно заслужил право самому называться Доном.

Субботним утром четвёртого мая восемьдесят пятого года Агрон по привычке собрался в русско-турецкие бани в Ист-Сайд в Манхэттене. Когда он стоял на лестничной площадке в ожидании лифта, из-за угла коридора вышли двое. Прогремело три выстрела. Говорят, стреляли телохранители.

– Трогательная история. Ты почти Бабель – тебе бы по телевизору выступать с циклом «Брайтоновские рассказы». А что Балагула?

– Балагулу «родили» дыры в законодательстве. Одно из его самых известных и громких дел Балагулы называлось красиво – «цепочка маргариток». По федеральному закону, действующему в то время, оптовики по продаже бензина и дизельного топлива сами должны были собирать налоги на всех своих мелких распродажах с последующей передачей налоговой суммы государству. В Одессе это называется: «Бери – не хочу!» Схема элементарная – создаются оптовые липовые компании, которые продают бензин розничным торговцам и собирают с них налоги. Затем компании исчезают. Где собранные налоги? Тю-тю…

Другая махинация связана с топливом, которое могло быть использовано либо как дизельное, либо как топливо для домашних систем обогрева. Хохма вся в том, что топливо для домашних отопительных систем налогом не облагалось.

Ну как не принять такую подачу? Это, как в волейболе, – есть мяч, который нельзя не погасить. И вновь всё просто – создается Отопительная Компания, которая покупает топливо как бы для отопления, а затем пускает его в распродажу по разряду дизельного, присваивая себе налоговый сбор, полученный с различных торговцев.

– М-да… А на чём же этот умник погорел?

– На самоуверенности. Он пригнал танкер с левой нефтью, стал на якорь в Нью-Йоркском порту и внаглую начал качать нефть. Итальянцы предупредили его: «Ты попал под колпак ФБР. ФБР поставило на трубу счётчик и контролирует каждый твой шаг». – Он отмахнулся…

***

Также, как в Одессе, с гордостью произносят: «Я с Молдаванки», в Нью-Йорке – особый шик признаться в бруклинских корнях. Губернатор Патаки во время предвыборной компании бьёт себя в грудь: «I am a Brooklyn guy!» – что должно восприниматься, по-видимому, так: «Ребята, я свой!»

Регина поменяла компанию – перешла в брокерскую фирму, расположенную во Всемирном Торговом Центре. Рождественская вечеринка проходила в ресторане на 104-ом этаже. Зрелище – дух захватывает – страшно и величественно.

Менеджер её, живущий ныне в Нью-Джерси, опорожнив коктейль, неожиданно признался: «I am a Brooklyn guy!» – Регина добавила с гордостью: «Мой сын тоже! Он родился в Бэй Ридже, в Виктория-госпиталь».

Понедельник, 10 сентября 2001 года. Изнурительная августовская духота спала. В полдень Изя вышёл прогуляться по бордвоку. Океанские чайки, не в пример черноморским – крупные и упитанные, лениво вышагивали рядом. Шутя Изя называл их: «Жертвы Макдональдса или продукт американского образа жизни»

Мягкое солнце располагало к благодушию. Впереди маячит шестидесятипятилетие. Дата некруглая, но по местным меркам знаменательная – с этого дня должны начать начислять пенсию. Однако, придётся слегка подождать – для получения пенсии следует отработать как минимум десять лет.

Изя сел на скамейку, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Слегка задремал.

– «Ещё рокочет голос трубный, но командир уже в седле. Не обещайте деве юной любови вечной на земле», – пропел вдруг над его ухом знакомый голос.

От неожиданности он вздрогнул.

– Чего ты так испугался? Я не кусаюсь, – прогундосил тот же голос и холодная рука обняла Изю за плечо.

– В-вы? – едва выдавил Изя. Дружелюбно улыбаясь, рядом с ним сидел Камердинер.

– Чему ты так удивляешься? Или не рад? – светился Хуна Абович. – Давненько мы с тобой не виделись… Давненько… Ты почти не изменился, раздобрел только… На американских харчах… А волос седых нету. Нету седых волос. Или ты красишься, а?

– А как Ося? – неожиданно для себя произнёс Изя. – Что слышно у Муси? – поправился он, вспомнив чей отец Хуна Абович.

– Не забыл братца, не забыл… – Хуна Абович настроен был благодушно. – Он как Каин, позабыт-позаброшен. Хотел быть умнее всех, всех обшустрить, объегорить. Вот и остался один. Каин он и есть Каин.

А тебя я хочу предупредить… Я ведь люблю тебя. Пусть Регина поспит завтра подольше… Куда ей завтра торопиться?

Хуна Абович кряхтя встал, отошёл на пару шагов, прикрыв ладонью глаза, посмотрел на безоблачное небо, затем почему-то помахал Изе указательным пальцем и хрипло пропел: «Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле». Грациозно поклонился: «Благодарю за внимание», – и… испарился.

– Реги… – Изя схватился за сердце и обмяк.

Полицейская машина патрулирующая бордвок, остановилась возле него минут через двадцать – женщина-офицер обратила внимание на нелепо лежащего на скамейке мужчину и вызвала по рации «Скорую Помощь». С предварительным диагнозом – инфаркт «Скорая» отвезла его в Маймонис-госпиталь.

***

Перед работой Регина заехала в госпиталь. К отцу её не пустили, но успокоили: «Для жизни опасности нет. Он находится в реанимационной палате, куда визитёрам доступ воспрещён» Она оставила для него фрукты, сок и уехала на работу.

Регина опаздывала. Она посмотрела на часы и прикинула – пока доедет до Всемирного Торгового Центра и поднимется на 29-й этаж – опоздает примерно на полчаса. В пределах нормы.

Поезд чудовищно медленно подползал к станции. Регина кинула взгляд на часы – восемь сорок пять – успеет. В то же мгновенье раздался короткий визг и вслед прогремел резкий раскат грома. Поезд остановился. Секунд через тридцать из динамика прозвучал истеричный вопль машиниста: «В чём дело?!» Регина вышла из вагона – из вентиляционных отверстий на платформу оседала густая асбестовая пыль.