Текст книги "Мозаика странной войны"

Автор книги: Радий Радутный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Интересно… – пробормотал в микрофон Бухгалтер.

Вскоре в сплошной шерсти леса появились проплешины, на горизонте показались и через мгновение промелькнули под брюхом штурмовика невысокие холмы, затем лес сменился степью с редкими пятнами болот и солончаков, затем показалось море, и Пилот, выругавшись, толкнул перчатку управления от себя-вверх, одновременно поднимая и разгоняя машину.

Из стратосферы Земля выглядела все так же мирно и идиллически, и ни один след человеческого присутствия не осквернял ее зелено-голубого лика.

– Бывает, – утешительно пробурчал Бухгалтер, но слегка перестарался с иронией.

Пилот хотел выругаться еще раз – но прикусил язык. В конце концов, они были единственными людьми на десятки тысяч километров вокруг… впрочем, с таким же успехом можно было заявить – на сотни световых лет. Если жизнь не возникла на этой Земле – то вряд ли она проявилась бы и на здешнем Марсе.

– Сядем? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Бухгалтер.

Пилот пожал плечами – молча. Сядем так сядем.

Штурмовики мягко опустились на берег лесного озера, Пилот запустил пару зондов – “пусто… пусто… пусто… пусто….”, сделал все необходимые анализы – “кислород… азот… углекислый газ… аммиака нет[7]… радиации нет…бактерий нет…” – и осторожно приоткрыл люк.

Избыток кислорода резанул легкие.

“Ну естественно, – подумал Пилот. – Дышать-то некому…”

В воздухе – только легкий растительный аромат – то ли хвоя, то ли лесные травы.

“…И вонять, соответственно, тоже некому…” – продолжил он мысль с легкой грустью.

При других обстоятельствах этот мир мог быть прекрасным и безопасным курортом… если бы неизвестный Враг не уничтожал методично линию за линией тех, кто мог бы стать потенциальными посетителями этого курорта.

– Как здесь легко дышится! – Бухгалтер, осмелев, тоже снял шлем и с шумом втягивал в себя свежий лесной воздух. – Надо будет обязательно сюда вернуться.

– Ну-ну. – Пилот ухмыльнулся.

– А что?

– Да так, ничего.

– Ты по поводу “вернуться”?

– Да нет, – Пилот откровенно заулыбался. – Я по поводу “сюда”.

– А что?

– А то, что или сюда Враг доберется – и сделает из этого мира пожарище…

– А если не доберется?

– Тогда бактерии, которые мы с тобой сейчас выдохнули, сделают из него Лондон тринадцатого века.

– А что такого примечательного было в… – Бухгалтер осекся и поспешно защелкнул светофильтр шлема. Он вспомнил.

Лондон тринадцатого века был одной большой сплошной и незаживающей язвой.

Чума.

Трупы и скелеты валялись прямо на улицах, поскольку местный аналог эпидемиологической службы (люди в пропитанных дегтем костюмах, с длинными железными крючьями в руках, чьей обязанностью было не лечить – а хотя бы уволакивать трупы в ямы с известью) выдерживал очень недолго. Они не дезертировали – они просто падали рядом с трупами.

Хищные твари развитого человечества, прошедшие огонь, кипяченую воду и пенициллин, пусть даже неразличимые глазом, очень быстро сделали бы из этого беззащитного мира помойную яму.

Впрочем, почему “сделали бы”? Достаточно было одного выдоха, а оба пилота находились здесь уже несколько минут.

Пилот небрежно сбросил на траву скафандр, разделся и с шумом прыгнул в темную воду озера, проплыл три десятка метров под водой, высунулся у противоположного берега и помахал застывшему Бухгалтеру рукой.

– Давай сюда! – выкрикнул он, отфыркиваясь. – Вода отличная!

– Варвар ты! – горестно бросил Бухгалтер. – Убить такой мир!

– Но ведь уже не поможешь, правда?

– Правда.

– Ну так и не мучайся сомнениями. А то еще о совести вспомнишь – был, говорят, когда-то у гомо габилис[8] такой орган – уже тогда рудиментарный…

– Тьфу!

Пилот снова нырнул, затем прошелся кролем пару кругов по периметру озера и, отряхиваясь, как зверь, вышел на берег. Бухгалтер, вздохнув, тоже искупался, голым порыскал по лесу, обсыхая – ни комар, ни мошка не заинтересовались потенциальной добычей, и с мрачным видом натянув скафандр, так же мрачно залез в кабину.

“Простите меня…. лес… озеро… мир… – мысленно произнес он, подготавливая программу Перехода. – Простите своего убийцу”.

Он стартовал и через мгновение волна мути, боли и слепоты снова захлестнула его сознание.

Следующий миры они договорились исследовать раздельно – Бухгалтер мотивировал это тем, что он уже понял, как это делается, справится и сам, а эффективность рейда таким образом повысится вдвое… но Пилот вполне обоснованно подозревал иное…

Эпизод 9.

Под копытами перестало чавкать, лошади довольно зафыркали и сразу прибавили ходу. Правда, вместо грязи появилась пыль, но ветер относил ее в сторону и оба всадника заулыбались.

Ветер был свежим, болото вместе с неистребимым гнилостным запахом осталось позади, и поездка из необходимой стала просто приятной.

На горизонте привычно вздымался замок, несколько золотистых пшеничных полей лежали чуть в стороне, старательно прикрытые лесополосами, и где-то в прозрачной синеве неба звенел жаворонок.

Жеребец всадника – крупный, красивый, сверкающий чернотой зверь – заржал, и требовательно завертел хвостом, выразительно поглядывая на замок. Человек засмеялся.

– Что, не терпится?

Второй всадник – вернее, всадница, – на стройной длинноногой кобылке, тоже улыбнулась.

– Ну что, мой господин? – голос женщины напоминал перезвоны серебряного ксилофона и звучал, казалось, и после того, как она замолкла. – Не устроить ли снова соревнования? Я смутно припоминаю, в прошлый раз приз оказался заманчивым?

– Да уж! – Всадник ухмыльнулся.

– Так как?

– Ты не устала?

Женщина фыркнула – совсем, как ее кобылица, и снова улыбнулась.

– Тогда – вперед! Йоооохоооо!

Жеребец его сорвался с места, словно выпущенный из пращи, и с ходу перейдя в галоп, оторвался сразу метров на пятьдесят от кобылицы.

– Негодяй! – голос женщины зазвенел от притворного возмущения, оскорбленно заржала кобылица и необычайно длинным прыжком преодолела чуть ли не половину разделяющий их дистанции. Со стороны казалось, что лошадь взлетела в воздух.

Передний всадник оглянулся, пригнулся еще сильнее и слегка коснулся боков коня шпорами – тот протестующе всхрапнул, мотнул головой, и помчался с таким грохотом, что с ближних кустов посыпались листья.

Кобылица скакала изящнее, длинными прыжками, расстояние между ними мало-помалу сокращалось, всадник оглянулся, оскалил зубы и слегка повернул влево. Увлеченная погоней женщина этот маневр прозевала… и была сильно удивлена, когда хвост жеребца черной молнией сверкнул в воздухе и вместе с его обладателем оказался на другом берегу ручья.

Кобыла с размаху влетела в холодную воду, с диким ржанием завертелась волчком, и таким же длинным прыжком выскочила на противоположный берег – потеряв на этом все те же пятьдесят метров.

Всадник поджидал их у ворот замка, распаленный жеребец похрапывал и старательно имитировал желание укусить кого-нибудь, но когда обиженная на всех кобылка вцепилась ему в шею, только фыркнул – почти засмеялся.

Зато уж всадник смеялся в открытую. Действительно, промокшая и пропыленная хозяйка замка, со сбитой на затылок шляпой, с водорослями, запутавшимися в волосах – представляла собой зрелище одновременно смешное – но и… Именно такой она ему больше всего и нравилась – разъяренной, горячей, мокрой! – и прекрасной.

Впрочем, прекрасной она была всегда.

Рыцари из окрестных замков когда-то устраивали жуткие побоища за право поднять оброненный ею платочек, крестьяне устраивали праздник каждый раз, когда юная леди показывалась в деревне, розы вяли от зависти, и местный единорог как-то вышел из глухой чащи, где он обычно отлеживался, и осторожно прикоснулся носом к ее протянутой руке…

“Да, славные были времена…” – с некоторой ностальгией подумал хозяин замка, вспомнил исторический турнир, познакомивший их, вспомнил прекрасное время ухаживания за прекраснейшей дамой всего обитаемого мира; свадьбу – рыцарскую, с дикими гулянками, турнирами, песнями и состязаниями, медовый месяц… окинул взглядом половину прожитой жизни – и мысленно возблагодарил Бога за ниспосланное счастье.

– Хозяин!

Старый и преданный слуга выбежал навстречу с таким видом, как будто за ним гнался дракон. Всадник улыбнулся – но тут же улыбка сбежала с его лица, и так же нахмурилась хозяйка – должно было случиться что-нибудь очень серьезное, чтобы заставить старика так запыхаться.

– У нас гость, хозяин!

– И только-то? – всадник снова заулыбался. – Я надеюсь, ты принял его, как положено?

– Боже мой! – вполголоса воскликнула хозяйка. – А я в таком виде!

– Разумеется, милорд! – мажордом был шокирован. – Я усадил его в гостевой зале, и сейчас он отдает должное мастерству повара и увивается одновременно за двумя служанками…

Женщина фыркнула.

– …Но…

– Ну, так что тебя беспокоит? Кстати, а на чем же он прибыл? Что-то я не вижу кареты, а мой жеребец не вызывает никого ни на бой, ни на… пардон, леди!

– Господин! Он… прилетел!

Наступила пауза и улыбки снова исчезли с лиц.

– Прилетел!… – протяжно повторил хозяин. – Вот как. И на чем же?

– На железном драконе.

Гость оказался мужчиной в расцвете сил, высоким, широкоплечим, с красивым, но слегка нездешним лицом, больше напоминающем лицо варвара, чем рыцаря – но уж никак не похожим на крестьянина. Он был одет в незнакомые в этих местах доспехи – легкие, подобные кожаным курткам тех же варваров, – но черные, и как будто поглощающие даже самый сильный свет. Человек был без шлема и без шляпы – впрочем, и то, и другое могло ожидать в чреве его столь странного средства передвижения – и, самое удивительное, без меча. Впрочем, наметанный взгляд хозяина уловил инстинктивное движение руки к поясу, когда они вошли – так что небольшой коричневый чехол, небрежно сдвинутый набок, вполне мог хранить какое-нибудь хитрое потайное оружие – вроде ножа или короткого стилета.

– Мир вам! – вежливо поздоровался пришелец, затем запнулся, встретив взгляд хозяйки, и после некоторой паузы (довольно невежливой) добавил: – Прошу простить мою неловкость, но я был ослеплен неожиданным появлением той, легенды о красоте которой обошли этот мир.

Женщина улыбнулась, шагнула навстречу и смело протянула руку для поцелуя.

– Мир тебе, пришелец! – хозяин также улыбнулся, не в первый раз наблюдая такую реакцию. – Прошу тебя, присядь и окажи честь нашей кухне. Если же ты устал с дороги…

– О нет, не беспокойтесь! – гость все еще выглядел слегка ошеломленным и не мог отвести взгляд от хозяйки. – Путешествия на… драконе… быстры и неутомительны. Но вот такой кухни у нас нет, передайте мою благодарность вашему повару...

– Невероятно! Потрясающе! Невозможно!

Впрочем, за последние два часа подобные восклицания хозяев замка уже несколько поднадоели Пилоту.

– Сотни миров, подобных и не подобных нашему! Механические драконы! Летающие замки! Войны, в мелких стычках которых гибнет людей больше, чем живет во всем нашем мире! Люди, достигшие Луны и движущихся звезд! Я просто не могу в это поверить!

– Но это правда, сэр рыцарь!..

– О, разумеется, правда, сэр, я не хотел вас обидеть… я просто не могу представить себе этого.

– Но доказательства…

– Да-да, сэр Пришелец… никто в нашем мире не смог бы изготовить ни железного дракона, ни движущихся картин на стене… Я понимаю, что это правда, но, простите, осознать все это… Осознать всю провинциальность и отсталость нашего мира...

– О, не беспокойтесь насчет отсталости, сэр рыцарь! Ваш мир прекрасен, и я завидую вам всей душой…

Хозяйка, до этого сидевшая молча, угнетенно рассматривая стык между плитами пола, встрепенулась и глянула в сторону гостя со странным выражением – то ли с недоумением, то ли – или это только показалось? – со странной надеждой.

– …Вы просто пошли по другой линии развития. У вас, насколько я разобрался, нет бессмысленной вражды и крупных войн, нет загрязнения воздуха, воды и земли, нет страшных болезней, от которых человек гниет заживо, идиотских религий и идеологий. Черт побери, я сам с удовольствием остался бы в вашем мире…

– Так оставайтесь!

– …Но если мы не сделаем то, что должны сделать, Враг доберется и до Идиллии.

На мгновение наступила тишина, затем зашуршали шелка – гость мгновенно обернулся и успел заметить, как хозяйка судорожно передернула плечами.

– Я верю, что вы защитите нас, сэр Повелитель Драконов, – сказала она после некоторой паузы.

– Называйте меня просто Пилотом… леди, – смущенно ответил тот.

– Вернемся к делам, – не дал затянуться опасной паузе рыцарь. – Можем ли мы помочь вам в вашей борьбе?

Пауза возникла снова – но уже по совершенно другой причине.

Гость призадумался – или сделал вид, что призадумался, рыцарь чуть заметно подмигнул супруге и мотнул головой – хозяйка, едва слышно прошелестев платьем, исчезла за дверью, бросив, однако, еще один взгляд на странного пришельца.

– Думаю – да, сэр рыцарь. Возможно, вы сможете участвовать в битве на нашей стороне.

– Отлично! Я прекрасно владею мечом… чему вы улыбаетесь, сэр?!

– Боюсь, сэр рыцарь, что наше оружие сильно отличается от мечей. Если желаете, я попробую обучить вас управлению примерно таким же драконом…

– Железным драконом?

– Но сначала попробуйте примерить этот шлем. Возможно, вы почувствуете легкие уколы – вроде комариных укусов, но не беспокойтесь, сэр, это просто мой дракон хочет поближе познакомиться с вами…

Вербовка шла по накатанному пути, и матрица, синтезированная из лучших черт сознания Стратега, Пилота, Подводника и десятка неизвестных Пилоту "родственников", уже собиралась прочной сетью опутать почти чистые мозги Рыцаря… но вдруг ящик засигналил о сбое и выдал нечто совершенно неожиданное:

"Мозг слишком чужероден. Накладывание матрицы поразит жизненно важные центры. Abort, Retry, Write, Help?"

Естественно, Пилот выбрал четвертый вариант… и с некоторым облегчением услышал, что знания очередного кандидата в камикадзе носят характер, настолько непохожий на привычные образцы, что различия в зонах знаний выходят за рамки программы; накладывание матрицы на привычные точки вызовет затирание другой полезной информации, и не только полезной, но и жизненно важной, а также может затронуть области, где записаны условные и безусловные рефлексы; на составление подробной карты такого мозга потребуется примерно два года и ящик станции… в общем, дальше можно было уже и не читать.

А облегчение Пилот почувствовал по одной простой причине – стоило только представить себе, что к прекрасной хозяйке замка вваливается механический посланник с очень коротким известием…

– У меня есть плохая новость, сэр рыцарь, – объявил он хозяину, снимая шлем с его головы.

– Эта штука… – не среагировал тот. – Что это? Она заставила меня вспомнить все, всю мою жизнь, все малейшие подробности, которые я считал давно забытыми… Воистину, сэр Пилот, вы живете в страшных мирах, если механические устройства приобрели такую власть над вашими душами…

Пилот запнулся, затем припомнил некоторые местные реалии, касающиеся в основном отсутствия религии, всех разновидностей магии и суеверий, отнес слово "душа" к синонимам слова "разум" и пожал плечами.

– Не мы им служим, а они нам, сэр Рыцарь. Но у меня есть плохая новость, касающаяся вас…

– Да?

– Вы не сможете управлять драконом. Ни один из них не признает вас…

Неизвестно, показалось ли Пилоту, или Рыцарь действительно был рад под благовидным предлогом отказаться от участия в чужой, кровавой, страшной и непонятной войне, но за ужином он был весел, много шутил и смеялся, с интересом слушал рассказы Пилота о чужих мирах – в основном тоже веселые и одновременно незатейливые, а ночью Пилот был приятно удивлен, обнаружив, что гостеприимство хозяина простирается несколько дальше, чем он предполагал, а юное и очаровательное создание, подсунутое Рыцарем, хоть и немного робело перед Повелителем Дракона, но владело своим мастерством настолько хорошо, что Пилот всерьез призадумался если не об окончательной эмиграции, то хотя бы о периодических приездах… но уже под утро, когда оба, утомленные обилием и разнообразием любви, уснули, он снова увидел струйку крови на губах смертельно раненой жунщины; снаряды, разрывающие ее мертвую плоть; облака песка и огня, скрывшие все, что от нее оставалось; сгоревшие миры, где победил Враг; сгоревшие миры, где победил Стратег…

– Ты стонал во сне, господин мой, – прошептала девушка, снова прижимаясь к нему. – Я сделала что-то не так?

– Ну что ты, что ты! – поспешил он успокоить ее. – Все было прекрасно. Я буду помнить тебя всю жизнь.

Польщенная девушка засияла, как лампочка на полкиловатта, а Пилот с мрачным юмором подумал, что "всю жизнь" совсем не обязательно означает "очень долго".

– Ты собираешься нас покинуть, Пилот?

Женщина застала его неожиданно, рука автоматически потянулась к кобуре, а рефлекторно дернувшись, он гулко боднул головой фонарь кабины.

– О, прости! – смех ее разлился тысячей серебряных колокольчиков и был вовсе не обидным.

– Ничего страшного, леди, – галантно ответил Пилот. – Это стекло крепче железа.

Хозяйка снова рассмеялась, и Пилот снова залюбовался ее открытой улыбкой и ослепительно белыми зубами.

Женщина подошла ближе и с некоторой робостью опустила ладонь на черную матовую поверхность штурмовика.

– Этот твой… дракон. Он не бросится на меня?

– Ни за что на свете! – поспешил успокоить ее Пилот. – Наоборот, он с удовольствием будет служить тебе верой и правдой…

Пилот чуть было не ляпнул "всю жизнь", но вовремя опомнился и почти без запинки произнес другое:

– …До самого отлета.

– Дракон – служить мне?

Пилот заметил, как женщина была польщена этой мыслью. "Еще бы, – подумал он с неизбежным мужским цинизмом. – Персональный дракон. Это получше даже персонального "кадиллака".

Хозяйка снова протянула руку и погладила обшивку штурмовика – уже смелее.

– А сможет ли он… – она умолкла.

– Да, леди?

– Ах, нет…

– Смелее, леди! Если это в его… или в моих силах, то мы с удовольствием выполним любое твое желание!

Грудь женщины бурно вздымалась, она взглянула прямо в глаза Пилота со странной надеждой и, слегка порозовев, выстрелила:

– Я всю жизнь мечтала подняться в небо!

Пилот расхохотался – мысленно, разумеется. Да, в мире, где разумная жизнь все еще беспомощно ползает по дну воздушного океана, такое желание могло показаться трудным, дерзким и почти невыполнимым. Он раскрыл было рот, дежурная фраза вроде "нет ничего проще" уже сама ложилась на язык, как вдруг взгляд его упал на тесную одноместную кабину, "умное" ортопедическое кресло с разъемами ППК[9]…

Женщина перехватила его взгляд.

– Я занимаю не так уж много места… – немного насмешливо продолжила она. – И если тебе не будет очень неприятно посадить меня к себе на колени…

Штурмовик по привычке задрал было нос – но тут же снова опустил его к самой земле – Пилот вовремя вспомнил, как при крутом взлете из-за пульта вылетают пылинки, куски изоляции и слабо закрученные винтики. На этот раз машина взлетела плавно и медленно, как пассажирский авиалайнер, и хозяйка замка тут же прижалась к фонарю, закрывая весь боковой обзор.

Впрочем, что могло грозить чудовищной боевой машине в этом мирном до отвращения небе, не знавшем даже монгольфьеров?

Женщина ахнула от восторга, увидев, как превращаются в муравьев фигурки людей, суетившихся во дворе, как постепенно становится игрушечным замок – довольно приличных размеров, как она полагала раньше, как быстро раздвигается в стороны привычный холмистый горизонт, лес становится зеленым пятном, а поля больше напоминают желтые лоскутки; Пилот заложил мелкий вираж – разумеется, без всяких переворотов и двенадцати "же" сверху вниз, без вращения и болтанки, штурмовик возмущенно вздрогнул, и если бы обладал возможностью ругаться, не замедлил бы обложить пилота всеми возможными непристойностями – но хозяйка, разумеется, взвизгнула от восторженного ужаса, когда пространство вокруг наклонилось и невидимая сила мягко прижала ее к Пилоту; затем штурмовик пронзил облака и ослепительное солнце ужалило глаза, и черная крылатая тень побежала по волнистым белым холмам внизу, и Пилот, внутренне усмехаясь, слегка увеличил содержание кислорода в дыхательной смеси кабины, и эйфория овладела обоими…

Пилот сделал широкий круг, оглядывая окрестности, заметил далеко на севере еще один замок – почти такой же, окинул взглядом непроходимые болота на юге, дремучий лес на востоке и холмы на западе, еще раз восхитился чистотой и красотой этого мира и, скрепя сердце, так же плавно послал машину вниз.

Перед самой посадкой штурмовик все-таки схулиганил – боевым заходом спикировал на невысокий холм, где возились в земле несколько крестьян, врубил сирену и с жутким воем пронесся над самыми головами.

Люди стояли, разинув рты, и только когда штурмовик уже завис над замковой стеной, додумались хлопнуться наземь.

"Интересно… – насторожился Пилот. – Угроза с воздуха им знакома… хотя и не мотающаяся с такой скоростью…"

Женщина выпрыгнула из кабины, слегка покачнулась, все еще не придя в себя после сказочного приключения, обернулась и внезапно на миг прижалась губами к губам Пилота – его обожгло, голова закружилась и мгновение спустя мир показался серым и неприглядным по сравнению с испытанным только что ощущением.

– Почему бы тебе не остаться еще на некоторое время? – вопрос ее прозвучал неожиданно, как выстрел, и как выстрел же поразил Пилота.

Сказать что-нибудь он не смог – только молча кивнул, но горящий взгляд, очевидно, дал понять, что он думает по этому поводу, и женщина с легким смешком скрылась в замке, а в это время трезвая и расчетливая часть сознания обозвала все остальное неприличным словом и снисходительно бросила: "Ладно. Но только до вечера – сегодняшнего вечера!"

"Но…” – возмутилось было “все остальное".

"Война".

Пилот вздохнул и с тоской взглянул на часы.

– Я должна тебя отблагодарить, Пилот! – заявила женщина за обедом – таким же восхитительным, как и предыдущий. – Как ты относишься к верховым прогулкам?

Вопрос застал его врасплох и слегка даже смутил.

– Говоря честно… – начал было он, затем взглянул на снисходительно улыбающегося рыцаря и сказал правду: – На коня я залезал три раза в жизни… а слезал только два.

– Это как? – заинтересовался хозяин.– Насколько я могу видеть, сейчас ты сидишь в кресле, а не в седле.

– Один раз я упал, – честно признался Пилот.

Дружный хохот сопровождал его откровенность, и даже залегшая у ног хозяина гончая подскочила и замоталась по залу, весело и оглушительно гавкая.

– Тогда моя женушка преподаст тебе несколько уроков, – все еще улыбаясь, предложил Рыцарь. – Она у меня лучшая наездница во всем…

Рыцарь запнулся.

"Королевстве? – предположил Пилот. – Нет, у них же нет верховной власти. Ну-ка, ну-ка…"

–…Нашем мире!

"Да… кажется, я несколько поторопился с объяснением концепции множества миров. Впрочем… в этом отсталом мирке судьба Джордано Бруно ни ему, ни, тем более, его супруге не угрожает. Да и вообще вряд ли здесь что-нибудь кому-нибудь угрожает…"

Ящик выдал пару гипотез, касающихся отсталости этого мира и отличия его обитателей от стандарта. Самыми неприятными оказались отличия в хромосомном составе живых созданий этого мира от жизни в привычных и уже изученных линиях. Этот мир был растительным в

гораздо большей степени, чем даже цветок в горшке на подоконнике – в горшке так или иначе шла яростная борьба микро– и макроорганизмов за выживание, тогда как здесь ген агрессивности отсутствовал напрочь.

"Разумеется, детей от пришельца из иного мира у той малышки, с которой я провел ночь, никогда не будет".

Сексуальность оказалась тесно связанной с агрессивностью – или наоборот, но в любом случае женщинам этого мира соплеменницы Пилота не позавидовали бы…

"То-то малышка сильно удивилась, когда я начал домогаться второй раз… и третий…" – с некоторым самодовольством подумал Пилот, но следующая мысль была о полной безрезультатности визита в этот мир и настроение сразу упало.

Ему выбрали самого спокойного коня – но и тот слегка всхрапнул и нервно переступил с ноги на ногу, когда Пилот взгромоздился ему на спину.

– Сама не понимаю, что с ним, – недоуменно сказала хозяйка, грациозно вспрыгивая в седло своей кобылки. – Это самое смирное создание… во всем нашем мире.

– Очевидно, почувствовал чужака, – пожал плечами Пилот. – Я отличаюсь от вас и запахом, и мыслями… животные чувствуют это… по крайней мере, у нас.

– О, у нас они тоже очень чувствительны! Моя собачка откликается на малейшее изменение настроения, и или радуется вместе со мной… или пытается как-то утешить – лизнуть в нос, например, или повилять хвостиком.

– Я надеюсь, ей не часто приходится приходить на помощь таким образом? – галантно поинтересовался Пилот.

– О, нет! Очень редко. Мы живем мирно и счастливо. И я… Честно говоря, я не очень понимаю тот огонь, который горит в твоих жилах.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все время стремишься куда-то… к чему-то, к какой-то заведомо недостижимой цели.

– Ну да, разумеется!..

– Но зачем?

Пилот задумался – и надолго.

Они отъехали уже довольно далеко от замка, и холмы стали круче, и серые зубы скал уже начали показываться из-под почвенного покрова, и копыта уже не глухо ударяли в землю, а звонко цокали – почти как по мостовой.

– Я также не могу понять, почему вы остановились на месте, леди. Вы не уступаете нам в IQ[10]… в разуме, но техника и наука у вас находится на уровне, который мы прошли давным-давно, даже не задержавшись на нем. Я видел вашу водяную мельницу… ваше оружие… инструменты. Они же примитивны! Неужели не хочется сделать их лучше, удобнее, быстрее, сильнее, производительнее?

– Но зачем?

"Ген агрессивности, однако… Действительно, зачем совершенствовать меч, если никто не угрожает? И ген сексуальности…"

– Извини за немного бестактный вопрос, леди… Я видел всего одного или двух детей в вашем мире. Что, они живут где-то отдельно?"

– Нет, – удивленно взглянула на него женщина. – Просто у нас их немного. Одна семья – один, ну, два ребенка… и с большим перерывом. А у вас что, разве не так?

Пилот улыбнулся, вспомнив толпы на улицах городов своего мира, орды грязного потомства в бедных кварталах, налог на бездетность и награды "матерям-героиням" – и мысленно сплюнул.

– Да, у нас их побольше. Плодят все, кому не лень…

– Но это же прекрасно! Дети, это… это…

– Цветы жизни, – иронично подсказал он.

– Вот именно! – воскликнула хозяйка. – Как ты правильно сказал! Как я хотела бы, чтобы в нашем замке толпами бегали малыши, чтобы теребили меня за платье, плакали и смеялись…

От такой картины Пилота передернуло и он поспешил перевести разговор на менее скользкую тему.

– А что это за развалины там, впереди? Там кто-то жил?

Женщина вздрогнула и поморщилась.

– Да… но лучше не стоит туда ездить.

– И все же?

– Говорят, что когда-то, очень давно, в нашем мире жили… жила еще одна разновидность людей. Точнее, не совсем людей. Они были великанами, огромными, волосатыми, страшно сильными – и они любили убивать. Еще говорят, что там стоял их замок… или город… в общем, жили они именно в этом месте. Но правда ли это, и куда они все делись – я не знаю.

– Интересно! – руки Пилота уже сами тянули уздечку, разворачивая голову коня вправо. – Давай заглянем!

Женщина – с явной неохотой, но еще менее желая показать свое недовольство гостю, также повернула кобылку вправо, и слегка пришпорила, чтобы догнать вырвавшегося вперед Пилота.

Развалины действительно были древними. Раствор между камнями то ли выветрился, то ли сам превратился в такой же камень, и стены казались монолитными; ветры и дожди превратили башни в причудливые скелеты, от стен остались только слишком правильной формы хребты, по которым можно было лишь примерно определить величину строения – но ничего более.

Тем не менее, от мрачных останков веяло чем-то мрачным и недовольным, словно древние духи камня не желали видеть людей в этом никогда не принадлежавшем им месте.

Кони всхрапывали, хозяйка нервно озиралась по сторонам, и только Пилот, попавший в свою стихию, жадно впитывал в себя впечатления древней неизвестной жизни.

– Мне кажется, нам лучше уйти отсюда, – нервно заговорила женщина. – Посмотри, и лошади беспокоятся. Это плохое место, давай…

Она пронзительно взвизгнула, когда крупная глыба вдруг вывалилась из отвесной скалы, открывая черную глотку пещеры; огромная, волосатая, только отдаленно напоминающая человека фигура с низким угрожающим рыком показалась из темноты и двинулась вперед, запирая людей в тесном ущелье.

Эпизод 10.

Погода была теплой и солнечной, и человек, вышедший на пригорок, долго щурился, вглядываясь в желтые и зеленые квадраты на склонах холмов.

Урожай обещал быть не просто хорошим – а отличным. Правда, странная болезнь подпортила помидоры – листья покрывались темными пятнами, гнили, и до плодов дело так и не дошло – ну так что ж… Когда беда у всех сразу – не так обидно, а это даже и не беда, а так, мелкая неприятность.

– Ну чего ты там раскорячился? – донесся со двора недовольный женский возглас. – Полей никогда не видел?

Человек вздохнул, привычно ссутулился и обреченно побрел вниз.

– Глину кто месить будет? – встретила его жена, уперев руки в крутые бока. – Соседа попросим?

"Черта попроси…" – мелькнуло в голове мужа, но он благоразумно оставил эту мысль при себе. Выслушивать длинную проповедь о необходимости замесить глину, оборвать виноград, заделать дырку в заборе, через которую куры лазят к соседке, а та, воровка, и свинья к тому же, уже одного петушка палкой покалечила, и о том, что думать о детях надо, и есть надо вовремя, пока горячее, а не когда все остынет, и в кого ты такой уродился, ничтожество, и плинтус неделю прибить не можешь… – все это он слышал неоднократно, и в таких вариациях, что удивлялся, как это возможно каждый раз придумывать что-то новое – однако же любимой жене это удавалось.

Глина была холодной и вязкой, и отвратительно чавкала под ногами, а солома колола босые пятки, недовольно-воспитательное ворчание время от времени доносилось то из кухни, то из свинарника, пот со лба капал в рыжую жижу под ногами, и вредные размышления о бессмысленности всего сущего снова подползали – подло и незаметно.

– Бог в помощь!

Голос был знакомым, но вот интонация – откровенная насмешка – никакой симпатии не вызывала.

Человек поднял голову.

На крыше сарайчика, из-за которого выглядывали два одинаковых странных крылатых механизма, сидел… он сам.

– Что… Кто ты? – прохрипел ошеломленный крестьянин.

– Об это чуть позже, – широко усмехнулся гость. – Сначала скажи – только честно! – как тебе нравится такое вот существование?

– Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы! – уже возмущенно воскликнул хозяин.

– Хорошо, давай так. Я – это ты. Ты, такой, каким мог бы стать, если бы не…