Текст книги "Made in Poland"

Автор книги: Пшемыслав Войцешек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Богусь(смотрит на пластинки). Ну и воняют же они.

Виктор. Им почти 30 лет.

Богусь. Эта на русском.

Виктор(качает головой). Нет, мы купили ее в Болгарии, во время нашего первого отпуска.

Богусь. Спасибо. (Откладывает пластинки в сторону.) Все полетело к чертям. (Закрывает лицо руками, дрожит, кажется, сейчас расплачется.)

Виктор подходит к Богусю и прикладывает ладонь к его лбу, как будто измеряет температуру.

Сцена 17 – Земляной вал за домами. Вечер

Богусь сидит на вершине холма с томиком Броневского в руке. Замечает Монику, прячет книгу в карман. Моника, улыбаясь, подходит к нему, садится рядом. На ней уже другой спортивный костюм, тоже из синтетики, но получше на вид.

Богусь(рассматривает наряд оники). У тебя уже был парень?

Моника. А что?

Богусь. Ты когда-нибудь на свидания ходила?

Моника. Да пошел ты!

Богусь(хохочет). И что, всегда спортивный костюм надевала?

Моника. Иди ты! (Встает, собираясь уйти.)

Богусь(преграждает ей путь). Я только хочу понять, какая ты.

Моника. Какая я? А ты какой? Кто ты такой, козел, чтоб меня оскорблять?

Богусь. Ты чё, пацанка, что ли? Может, ты из тех, у кого любимое развлечение – телевизор, а кандидат в мужья – офигенный чувак, похожий на Бреда Питта?.. Знаешь, что? Хрен с ним, с Бредом Питтом! Ты или точно одна из таких, или хотела меня обидеть, раз это на себя напялила.

Моника. Ой, не могу – нашелся тут Бред Питт. На себя посмотри! Думаешь, ты крутой, раз весь лоб себе засрал? Да ты выглядешь как мелкий пидор, только пидоры наколки себе делают!

Богусь. Я не пидор. Я когда тебя увидел, у меня сразу встал.

Моника останавливается.

Моника. И такое ты говоришь девчонкам на первом свидании! А может, это твое первое свидание, кретин? Вообще-то, ты очень романтичный, да? Так ты про себя думаешь? А теперь послушай, что я тебе скажу – ни хрена ты не романтичный, ты – полный ноль! Ты понятия не имеешь, что значит иметь дом, работу. Ни одного дня в жизни не проработал и знать не знаешь, что такое бороться!

Богусь. Знаю. Это… Ладно, хочу узнать.

Моника. Ну так узнавай у кого-нибудь другого, придурок.

Богусь. Но ты не можешь просто взять и уйти. Ты мне нравишься. Ты сексуальная, и у тебя свой стиль.

Моника. Да иди ты на хрен!

Богусь. Подожди, я тебе прочитаю одну вещь. (Достает из кармана подаренный ему Виктором томик Броневского, пытается открыть книгу на нужной странице, но закладка вылетает, он продолжает листать, нужное место найти не может, поэтому открывает первую попавшуюся страницу.) «Когда придут, чтоб сжечь твой дом, / твой дом родной, твою отчизну, / когда обрушат залпов гром, дождем железным с неба брызнут / и подойдут стальной ордой, / чтоб ночью в дом ворваться твой, – / стой у дверей, не зная сна, на страже будь, здесь кровь нужна!»^[2]

Моника. Что это было?

Богусь. Я тебя люблю.

Моника смеется и уходит.

Богусь. Будешь моей девушкой?

Она уходит, но внезапно поворачивается, мгновение смотрит на Богуся и идет дальше.

Богусь. Ты будешь моей девушкой!?

Она молча уходит. Богусь смотрит ей вслед. Закрывает томик Броневского и со злостью отшвыривает его подальше.

Сцена 18 – Квартира Богуся. Вечер

Богусь входит в квартиру. В комнате матери горит свет. Он идет по коридору и останавливается в дверях. Ирена сидит на тахте и курит, держа в руке одну из пластинок, подаренных Виктором. Рядом стоит пепельница, полная окурков.

Ирена(Ирена поднимает глаза на Богуся). Спасибо за пластинки.

Богусь. Не за что. Это от Виктора, моего учителя. Помнишь его?

Ирена. Блин, а я и не знала, что Кшиштоф записал пластинку в Болгарии. Он действительно великий человек! (Смотрит на Богуся.) Ты хоть немного денег смог найти?

Богусь качает головой.

Ирена. Я выгребла остатки со счета. Заняла, где могла. Набралось только две тысячи. Может, если ты им дашь эти две тысячи, они на какое-то время оставят тебя в покое?

Богусь. Ма, у меня другой план.

Ирена. Ну?

Богусь. Только ты не злись, я все продумал. Для меня это главное дело на свете.

Ирена. Ну, давай, говори.

Богусь. У меня сегодня было свидание. Первый раз свидание с девушкой. Она красивая. Я хочу ей купить платье. У нее ни одного нет. А я увидел такое, которое ей точно подойдет. Да. Я должен это сделать.

Ирена. А что потом?

Богусь. Я им не отдам деньги… не сегодня.

Ирена. А если тебя убьют? Господи, я, наверное, от всего этого поседею… Хочешь, я пойду с тобой? Богусь, ты ведь думал о лицее. Это неплохая идея.

Богусь. Ма, ну закончу я его, ну стану одним из них. Ты этого хочешь?

Ирена. Ты мне напоминаешь своего отца, когда он был молодым. В нем было столько энергии! За это я его и полюбила. К сожалению, вся энергия после свадьбы улетучилась. Я не хочу, чтобы ты повторил его судьбу. Если собираешься закончить так, как он, лучше не иди в лицей.

Богусь. Я рад, что ты это понимаешь, ма.

Ирена. Я никогда еще не слышала Кравчика по-болгарски. Это должно быть… очень красиво. (Подходит к проигрывателю, ставит пластинку.)

Кравчик поет по-болгарски. Ирена и Богусь слушают, затаив дыхание.

Сцена 19 – В квартире Моники. Ночь

Еще темно, но скоро рассвет. Моника открывает дверь своей квартиры. Она в ночной сорочке. На пороге Богусь с пакетом в руках.

Богусь. Привет. Можно?

Моника. Если очень надо.

Богусь заходит. Они идут в комнату Моники.

Богусь(протягивает Монике пакет). Вот.

Моника колеблется – брать или нет.

Богусь. Это подарок. Открой.

Моника(вынимает из пакета модное платье). Я не хочу.

Богусь. Да ладно тебе.

Моника(в растерянности). Я не могу.

Богусь. Я его купил. Купил для тебя.

Моника. Зачем?

Богусь. Потому что я тебя люблю.

Моника. Ты же меня совсем не знаешь.

Богусь. Все, что надо, знаю.

Моника. И что мне теперь делать?

Богусь. Надень его.

Моника открывает дверь шкафа и, прячась за ней, переодевается, выходит из-за двери. Платье ей очень идет. Она берет Богуся за руку и ведет к кровати. Они садятся рядом.

Богусь. Супер!

Моника. Что ты обо мне знаешь?

Богусь. Что ты – язва.

Моника. А еще?

Богусь. Что больно бьешь. Супы вкусные готовишь, колбасу.

Моника. Заткнись.

Ему ничего больше в голову не приходит. Видно, как он мучается.

Моника. Если хочешь, можешь лечь рядом.

Богусь соглашается.

Моника. Только без рук.

Богусь поднимает руки вверх – сдается.

Моника. Вообще без рук.

Богусь. Ладно.

Моника ложится на кровать, Богусь – рядом. Оба лежат неподвижно, потом он берет её за руку. Она вырывает руку, он снова берет, и на этот раз Моника не сопротивляется.

Рассвет. Богусь и Моника лежат рядом, как и раньше.

Моника(поворачивается к нему). Как тебе?

Богусь. Классно.

Моника. Все плохое прошло?

Богусь(кивает). Ты будешь моей девушкой?

Моника. Если хочешь.

Богусь(садится). Будем вместе?

Моника. Да.

Богусь. Сделай для меня одну вещь.

Моника. Что?

Богусь. Сожги свой костюм.

Моника(смеется). Я подумаю.

Богусь. Мне надо уйти ненадолго. Надо кое-что доделать.

Сцена 20 – Улица. День

Богусь стоит на пригорке. Подъезжает машина. Из нее выходят Фази, Гжесь, Карина, приближаются к Богусю.

Фази. Ну, привет, мелкий. Как дела?

Гжесь. С головой все в порядке?

Фази дает знак Карине.

Карина(подходит ближе). Бабло давай.

Богусь. Да пошла ты.

Карина сильно бьет его кулаком в грудь. Он сгибается вдвое.

Карина. Я чего-то не расслышала. Я сказала: гони бабки.

Богусь. Отсоси.

Карина бьет Богуся еще раз. Он падает.

Карина. Слушай, пидор, если ты не принес бабки, ты покойник. (Наклоняется над ним и шарит по карманам, затем поворачивается к Фази и Гжесю.) Пусто, бля. Этот мудила ни хера не принес.

Фази(смотрит на часы). Плевать на Кравчика. Можешь его замочить.

Карина(поворачивается к Богусю). Ты, урод, бля. (Начинает бить его ногами.)

Богусь корчится от боли и стонет.

Голос Виктора. Эй, бандюки, а если со мной!

Карина меняется в лице. На пригорок с более крутой стороны поднимается Виктор, помятый, явно с похмелья.

Виктор(подходит к Карине и принимает боксерскую стойку). Ну, давай.

Фази, Гжесь и Карина заливаются смехом. Фази лезет в карман, достает мелкую монету и бросает ее Виктору.

Фази. На тебе на пиво, и вали отсюда.

Богусь(поднимается на четвереньки). Твоя мать сосет у кашалотов!

Виктор(Карине). Твоя мать сосет у кашалотов!

Богусь. И у динозавров!

Виктор. И у динозавров!

Фази. Замочи гада. Замочи обоих!

Карина пытается ударить Виктора, но тот успевает увернуться и тут же отвечает ей ударом. Карина корчится от боли.

Виктор(отскакивает, прыгает на месте). Ну, иди сюда, иди, сука. (Снова бьет и снова попадает.)

Карина шатается, из носа у нее льется кровь.

Виктор. Впервые за долгое время чувствую себя мужиком!

К нему подбегают Фази и Гжесь и начинают его бить. Виктор сражается как лев, но быстро теряет силы.

Виктор(оглядывается на Богуся). Беги, пацан, беги!

Богусь с трудом поднимается и сначала медленно, потом быстрее бежит в направлении, противоположном тому, откуда приехали бандиты. Виктор падает на траву. Карина в это время приходит в себя.

Фази(Карине). Догони его и прикончи!

Карина бежит за Богусем. На холме Фази и Гжесь продолжают руками и ногами бить лежащего на траве Виктора.

Карина. Тебе конец. Конец, бля! Тебе некуда бежать!

Сцена 21 – В ризнице. День

Ризница костела. Тишина, спокойствие. Ксендз Эдмунд сидит за столом и заполняет купоны лотереи. На газовой плите греется чайник. Дверь с грохотом раскрывается. Влетает запыхавшийся Богусь.

Эдмунд. Добрый день! (Поднимает голову.) Что случилось?

Богусь. Мне нужна помощь. Пожалуйста…

Эдмунд(встает из-за стола и подходит к Богусю). Полиция?

Богусь отрицательно мотает головой.

Эдмунд. Если не они, справимся.

Входит Карина и направляется к Богусю.

Эдмунд. Минуту, это мой гость. Зашел ко мне выпить кофе и пока никуда идти не собирается. Садись, я и тебя угощу.

Карина. Спасибо, времени нет. (Богусю.) Ты, а ну выйдем.

Эдмунд. Я же сказал – это мой гость. И он будет здесь сидеть и пить кофе столько, сколько сможет. Но кофе, уверяю тебя, отличнейший.

Карина. Ты, мелкий, бегом вышел отсюда!

Эдмунд. Что? Повышаешь голос в Доме Божьем? Может, дочь моя, это тебя стоит отсюда выставить?

Карина. Извините, но этот… скунс… попортил чужую собственность и должен за это заплатить. Я этого так не оставлю. Не могу так оставить! Это будет плохой пример для остальных.

Эдмунд. Что он попортил?

Карина. Что? «Лексус»! Новый!

Эдмунд. Мне он тоже разбил «полонез». Вообще-то он отличный парень, только иногда на него находит. Он отработает.

Карина. Не верьте ему – он врет. Он не держит слова. И должен за это ответить. Раз и навсегда. Я без него не уйду. И хватит мне зубы заговаривать, а то я перестану хорошо себя вести!

Эдмунд. Сколько вы от него хотите?

Карина. Двадцать тысяч.

Эдмунд. Чего?

Карина. Злотых.

Ксендз подходит к железному шкафчику, встроенному в стену ризницы, достает из-под сутаны ключ на цепочке, открывает верхнюю дверцу, достает плоскую соломенную корзиночку и ставит ее на стол.

Эдмунд. Минуту, сейчас разберемся. Это со вчерашней мессы. Я еще не успел посчитать. (Вынимает из корзинки купюры и складывает их стопочкой.)

Слышно, как к костелу подъезжает машина. В ризницу входят Фази и Гжесь.

Фази. Здрасьте.

Эдмунд(поднимает голову). Мы ремонтируем костел, поэтому сейчас денег больше, чем обычно. (Отдает Карине стопку банкнот.) Здесь пять тысяч. (Берет корзинку с мелочью.) Карман раскрой.

Карина. На фига мне нужна эта мелочь?

Фази. Бери, в дороге пригодится.

Эдмунд. Допустим, здесь еще пятьсот злотых, хотя наверняка больше. (Высыпает деньги в карман Карине.) Сколько я вам дал?

Карина. Пять пятьсот.

Эдмунд. Точно?

Фази. Точно. У нас все по-честному.

Эдмунд. За остальными приезжайте после первого. Сейчас больше нет. Мне надо рабочим заплатить.

Фази. Значит, увидимся после первого.

Карина. Жаль, что вы этого урода прикрыли.

Гжесь. До свидания.

Фази. До свидания. До первого.

Эдмунд. Всего хорошего.

Карина, Гжесь и Фази уходят. Слышно, как отъезжает машина.

Богусь. Зачем вы это сделали?

Эдмунд. Не знаю, Богусь. Ты меня просто обезоруживаешь.

Богусь молчит.

Эдмунд. Но не думай, что тебе это сойдет с рук. Отработаешь эту корзинку на ремонте костела. Буду платить тебе как обычному работнику – четыре пятьдесят в час.

Богусь. Шесть.

Эдмунд. Пять. По рукам?

Богусь. Ладно. Идет.

Богусь и Эдмунд жмут друг другу руки. В этот миг закипает чайник. Эдмунд идет к плите.

Эдмунд. Кофе будешь? Я крепкий варю.

Богусь. Заварите три чашки.

Дверь ризницы открывается. Входит Виктор. На лице синяки, кровоточит бровь.

Виктор. Добрый день. (Садится за стол.)

Богусь. Ты живой?

Виктор(кивает). Надеюсь, они мне ребра не сломали. Господи, живот…

Эдмунд. Я вызову «скорую».

Виктор. Не надо. (Поднимает свитер и майку, достает из-за пояса книгу и кладет ее на стол.) Броневский в очередной раз спас мне жизнь. Избранное.

Эдмунд. Наложить повязку на глаз?

Виктор щупает рассеченную бровь.

Эдмунд. Тогда уберите руку. Вы же не ребенок. (Промывает ему рану.)

Виктор. А вы в этой ризнице один?

Эдмунд. Один.

Виктор. Что, и хозяюшки никакой нет?

Эдмунд. Как вам не стыдно! Я вас выставлю, и все дела.

Виктор. Да ладно. Мы же взрослые люди. Я всегда ломал голову, как можно жить с сознанием того, что тебе нельзя этим заниматься.

Эдмунд. Живу с Божьей помощью, спасибо.

Богусь. Хочешь кофе?

Виктор. Целибат^[3] – это зло в чистейшей форме.

Эдмунд. А Броневский был сталинистом.

Виктор. Насколько я помню, в Евангелии нет ни слова о целибате. Я читал, что запрет этот был введен, чтобы уберечь богатство Церкви от женатых священников…

Эдмунд. Вы это читали в лживых коммунистических книжонках.

Виктор. Может, и лживых – отчасти, но уж точно не лишенных экспрессии. Надо пользоваться разными источниками, знакомиться с разными точками зрения и постигать разные правды.

Эдмунд. Вы уж простите, но у меня правда одна. Либо она есть, либо ее нет. Как в компьютере – или ноль, или единица.

Виктор. Жизнь – это не система ноль-один. Даже в костеле. Однозначных решений в ней нет. (Снимает повязку.)

Эдмунд. Жжет?

Виктор. Уже сожгло. Спасибо.

Эдмунд. Пожалуйста.

Богусь(Эдмунду). А почему вас на районе называют «Секретным агентом»? Расскажите, что произошло в Африке.

Эдмунд. Нашел время.

Виктор. Вы были в Африке? С удовольствием послушаю.

Эдмунд. Да не захотите вы этого слушать, я уверен.

Виктор. Хочу. Мы хотим. Правда, Богусь? Мне интересно. Я весь внимание.

Эдмунд(поколебавшись). Хорошо. Но один смешок, и вы вылетаете из костела. Оба.

Виктор кивает, показывая, что согласен на это условие.

Эдмунд. Я был миссионером в Конго, в маленькой горной деревушке. В начале войны мимо проходили беженцы из соседней Руанды. Почти все они умерли в тех местах. Женщины, дети, старики – и никаких могил. Большинство тел съедали ночью звери. Ужас. На территории нашей миссии боев не было, но бои шли совсем рядом, и мы оказались отрезаны от источников снабжения. Ни продовольствия, ни бензина, ни лекарств. Не для нас – для прихожан. Ситуация с каждым днем ухудшалась, и нужно было эвакуироваться. Я остался охранять миссию, а викарий сел в машину и поехал по единственной дороге, на которой не шли бои. Его не было два месяца. Как потом выяснилось, он попал в плен и его чудом не расстреляли. У нас через пару недель начался голод. Я к тому времени пробыл там уже два года, поэтому, как местный житель, ел что попало и как-то держался, но через месяц заболел лихорадкой, очень тяжелой. Когда я уже не мог ходить, я лег и стал готовиться к смерти. Это продолжалось неделю, не так уж долго, но на шестой день ко мне пришел Он. Он выглядел точно так же, как на картинках, которые давал мне ксендз, приходивший к нам в дом в канун Рождества, когда я был маленьким. У Него была борода, голубое одеяние и горящие глаза. Он смотрел на меня этим огнем. И когда я открывал глаза, Он на меня смотрел. И когда закрывал – Он на меня смотрел. Это был не сон и не болезнь. Он пришел ко мне. Светлый и сильный. Потом стал удаляться, меркнуть. Вечером я перестал Его видеть, вечером я перестал видеть вообще… Я ослеп. Через два дня вернулся викарий, дал мне лекарство. Потом еще две недели я возвращался к жизни.

Виктор. Он что-нибудь сказал?

Эдмунд(кивает). «Возвращайся на городские окраины».

Ошарашенный Виктор придвигается ближе.

Эдмунд. Возвращайся на городские окраины.

Виктор. По-польски?

Эдмунд. Он – Бог. Он все может.

Виктор. И что потом?

Эдмунд. Месяц спустя я вернулся в Польшу.

Виктор. Сославшись на это?

Эдмунд. Мне до сих пор не верят. Думают, я сошел с ума.

Виктор. Звучит как богохульство.

Эдмунд. Но это произошло на самом деле, это было, я это пережил.

Виктор. То есть Он – поляк.

Эдмунд. Я, кажется, предупредил: один смешок…

Виктор. Прошу прощения. Но это самая большая чушь, какую я только слышал в жизни.

Эдмунд. То есть, по-вашему, Бога нет?

Виктор. Разумеется, нет. Как и рая, ангелов, святых. Позвоните Гагарину, он расскажет, что там и как. Нет, не думайте, что я подвергаю сомнению смысл вашей работы. Я очень люблю ксендзов, потому что они выполняют важную социальную миссию, особенно в таком районе, как этот.

Эдмунд. Вон из моего прихода. Ты не достоин быть моим гостем.

Виктор. А, аргументы закончились.

Эдмунд. Тебе нужны аргументы? Ты же ерничаешь! Ты всю жизнь ерничаешь, старый, спившийся атеист!

Виктор. А в чем, собственно, ты стараешься меня убедить, приводя подобные аргументы? В том, что у тебя было видение? Что тебе явился Иисус с прической чешского футболиста? Представляю себе, какую чушь ты впариваешь детям в своей ризнице!

Эдмунд. А чему ты учишь в школе, а? Ты научил их жить в этом районе? Непохоже, раз они ходят и бьют чужие машины!

Виктор. А чему вы учите? Возлюби ближнего своего как самого себя? Да кого им любить, если они сами себя ненавидят? Знаешь, в чем все дело? В деньгах! Вот уже две тысячи лет вы тянете из бедняков деньги, и все это во имя чего – Бога, которого нет?!

Эдмунд. Бог есть!

Виктор. Чушь собачья!

Эдмунд. Есть, дурень!

Богусь. Хватит! Хватит! Хватит! И это вы, мои учителя, так себя ведете? Да? Наконец-то я понял, кто я. Я – молодой католик из рабочего класса. И знаю, чего хочу. Я хочу жить. (Встает из-за стола и направляется к выходу.)

В дверях появляется Моника.

Эдмунд. Милости прошу.

Богусь. Моника, выходи за меня. Будь моей женой. Это ксендз, который нас обвенчает. (Показывает на Виктора.) А это мой свидетель. Выходи за меня. Если согласишься, я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Моника молча кивает. Все бурно радуются.

Виктор. У тебя есть мелочь?

Богусь. Эмиль! Мама!

Виктор. Пани Хеленка…

Сцена 22 – На улице

Фильм, в котором Монику и Богуся поздравляет Кшиштоф Кравчик.

Занавес

notes

Примечания

1

Автор романа «Канун весны» (1924) – известный польский писатель Стефан Жеромский. (Здесь и далее прим. перев.)

2

Перевод М. Живова.

3

Обет безбрачия у католического духовенства.