Текст книги "Жених из Чернодырья (СИ)"
Автор книги: Полина Верховцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 3
Ладно, не время кочевряжиться. Пока я тут стояла и вздыхала, у бедного Марка заканчивалось время. Может, это проклятое хищное зернышко уже отогрелось и начало проклевываться, и вот-вот пустит корни в груди моего любимого?
От одной мысли об этом защипало глаза. Я решительно смахнула подкатившие было слезы и посмотрела на ведьму, старательно избегая бородавки на носу. Жуть – но завораживает.
– Говори, где лешего искать. Принесу я тебе твое несчастное весло.
– Так в лесу же, в самой чаще, – сказала она.
– Я не местная. Не знаю, где тут у вас чащи, а где прошлепины. Указания давай, карту, компас. Что угодно.
– Тропочку видишь? – старуха кивнула на узкий проход между двумя соснами. – Вот по ней и иди.
– Долго идти?
– Ну день-то точно…
Я схватилась за сердце:
– День?! Так долго…
– А чего ты хотела, милочка. Черный лес большой, его в один присест не обойдешь, не перепрыгнешь.
– А может, покороче есть путь?
– Нет.
– А может, я вам сама весло из чего-нибудь выпилю? – в отчаянии я огляделась по сторонам в поисках подходящего исходного материала.
– Да что ж ты бестолковая-то такая? Я ж говорю тебе, заговоренное весло нужно, которое в паре идет вот к этому, – потрясла тем, что в руках держала, – Только с ними река пропустит на остров.
Сокрушаясь, что не вышло сделать по-простому, я пораженчески подняла руки:
– Хорошо. День, значит день. Я пошла.
– Иди, милая, иди. Ты главное запомни, что на каждой развилке, которая тебе на пути встретиться – налево сворачивай. После шестой развилки как раз к дому лешего и выйдешь.
– Он злой, наверное? – уныло поинтересовалась я, прежде чем отправляться в путь.
– Да ты что! Добрейшей души леший у нас. Отзывчивый, как родной отец, внимательный. Ты ему как про беду свою расскажешь, как про Марка своего любимого поведаешь, так он сразу тебе веслышко-то и отдаст, – закивала старуха.
Делать нечего. Пошла к лешему.
День туда, день обратно, еще день на то, чтобы до медведя дойти, воды набрать да из леса выбраться. Держись Марк. Держись, миленький. Твоя Симка тебя спасет… если не заблудится в этом проклятом Чернодырье.
До первой развилки я добралась быстро – и часа не прошло. Правая часть ушла направо и скрылась в зарослях заснеженного орешника, а левая – налево, по широкой просеке.
– Первая готова! – угрюмо произнесла я поковыляла дальше.
Шла я, шла. Лишний раз по сторонам не глазела, чтобы время на пустяки не терять, и в какой-то момент вдруг почувствовала, что не одна я здесь. Что кто-то шел за мной попятам.
Прислушавшись, я поняла, что это кто совсем близко. Шаги легкие, почти бесшумные, с моими совпадающие…
Не по себе стало. Надо было у старухи весло позаимствовать, сейчас было бы чем отбиваться!
Я судорожно пыталась сообразить, что же дальше делать. Бежать? Так ведь по снегу далеко не ускачешь. А если это зверь какой-то, так наоборот разозлиться и в погоню бросится.
Заорать? Так неизвестно, кто на этот вопль отзовется. Может и не помощник бескорыстный, а кто-то похуже того, кто шагал у меня за спиной.
Надо его как-то напугать! Броситься первой, чтобы не повадно было за бедными девочками красться.
Сказано – сделано.
Незаметно сунув руку в карман, я достала огниво. Подгадала нужный момент на изгибе тропы, а потом как развернулась, да как бросила его в морду преследователю с криком:
– Гори окаянный!
Полыхнуло знатно. Я сама аж на миг ослепла. Потом раздался вопль, ругань и звук падения.
Проморгавшись, я увидела перед собой распластанного на снегу парня. Руки-ноги по сторонам разметал, глаза закрыты. И кажется, не дышал…
Молодец, Симочка. Молодец…
Какого-то бедолагу ненароком прибила.
Никто ведь не видел?
Я огляделась по сторонам – вроде никого. Тогда, не придумав ничего лучшего, я решила стащить этого упыря с тропинки и снежком прикрыть, чтобы никто не заметил и с вопросами неудобными ко мне не приставал.
– Прости, дорогой, мне возиться с тобой некогда. Меня Марк ждет.
Схватила его за воротник и дернула.
А парень взял и глаза открыл! Я с испуга аж вскликнула, а потом и вовсе повалилась ничком на снег.
Не самый удачный момент для обморока, но разве у меня было иначе?
Когда очнулась – обнаружила себя лежащей возле небольшого костерка, весело потрескивающего посреди вытоптанного пятачка.
По другую сторону от огня, на низком пеньке сидел тот самый парень и неспеша что-то жевал. Тягал из холщового мешочка по ягодке, да в рот закидывал, а увидев, что я пришла в себя, отряхнул руки и поднялся:
– Очнулась?
– Нет.
– Выглядишь так, будто очнулась, – усмехнулся он, присев рядом со мной на корточки.
Я на всякий случай отодвинулась, мало ли маньяк какой, а он продолжал меня рассматривать с нескрываемым интересом.
Я против воли тоже его рассматривала. Симпатичный, волосы русые, глаза синие. Чуть небрит, на щеке – мазок сажи, оставшийся после моего огнива. Сложен хорошо, рослый. Повыше Марка, пожалуй, будет…
О, боги! Марк!
Я подскочила, чуть не угодив макушкой парню в нос.
– Да что ж ты резкая-то такая, – охнул бедолага, едва успев увернуться от внезапной атаки.
– Мне некогда! Время поджимает! Надо Марка спасать.
– Мммм, – протянул он, – спасительница значит, в наши края пожаловала.
– Представь себе, – проворчала я, заново перевязывая плащ и глубже натягивая шапку, – где мои варежки?
Он кивнул на костер, и я только заметила, что они надетые на небольшие веточки сушились возле огня. Надо же, позаботился…
– Как же ты кого-то спасать собралась, если через шаг валишься без чувств? —спросил парень и протянул мне мешочек, – бери, не бойся. Это сушеная рябина.
Я подозрительно уставилась на подношением:
– Зачем она мне?
– Поможет, от твоего недуга.
– Если бы мой недуг можно было бы вылечить простой рябиной, то лекарь бы давно это сделал. Толку от нее никакого.
– То ваша рябина была, а это – моя. Бери.
Я еще поворчала немного, но мешочек забралась. И даже пару ягодок в рот закинула. Рябина, как рябина – прожевала, проглотила и ничего не почувствовала.
– Я– Ханс, – сообщил синеглазый, хотя у него и не спрашивала.
Отмалчиваться было неудобно. Поэтому я тоже представилась:
– Симелла. Можно просто Сима. Ну…приятно было познакомиться, мне пора.
– Минуту погоди. Сейчас костер затопчу, – он начал сгребать снег к центру прогалины. Костер зашипел, задымил, а потом погас, – все, можно идти.
Я подозрительно уставилась на него:
– Иди.
– А мне в ту же сторону, что и тебе, – беспечно отозвался Ханс.
– К лешему?
– К нему, родимому.
Не то, чтобы я была против попутчиков, но если он рассчитывал, что буду идти и болтать о всяких глупостях – то зря. У меня дело важное было. Ответственное и не терпящее отлагательств. И я не собиралась отвлекаться на всяких тут синеглазых проходимцев.
– Если будешь меня задерживать – наши пути разойдутся. Понял?
– Да понял я, понял, – усмехнулся он, – идем уже!
И мы пошли. Он впереди, а я следом, сердито глядя в широкую спину, закрывающую собой весь обзор.
– А побыстрее можно?
– Как скажешь, – согласился он и прибавил шагу, да так, что я только и успела ногами перебирать, пыхтеть, и поправлять шапку, которая постоянно норовила сползти на глаза. Наконец не выдержала и потребовала:
– Давай медленнее.
– Тебе не угодишь.
– Ты в принципе можешь идти, как тебе удобно. А я и сама справлюсь, – проворчала я.
– Ладно. Не пенься. Съешь рябинку.
Хотела я ему сказать, куда он со своей рябинкой мог пойти, но не стала. Вместо этого и правда сжевала еще несколько кислых ягодок
– Кто такой Марк? – спросил он спустя некоторое время, – И от чего ты так стремишься его спасти?
Мне было не до разговоров, но раз речь зашла про любимого, то решила ответить.
– Подавился он бобовым зёрнышком из Чернодырья этого проклятого.
Ханс удивлено переспросил:
– Где же он нашел-то его посреди зимы?
– Мне откуда знать. Попало оно как-то в его еду, ну он и проглотил.
Синеглазый почему-то еще сильнее удивился:
– Проглотил дикий боб?!
– Да.
– Это ж как же надо было проголодаться, чтобы такое проглотить. Он же размером с кулак.
– Да нет же, – возразила я, – маленький он, черненький. В груди пока остановился, но отогреется и корни пустит…если уже не пустил, пока я тут по лесу дурацкому ползаю.
– Прямо так уж и пустит? – с сомнением поинтересовался мой спутник.
Я шмыгнула носом:
– Представь себе. Прорастет сквозь моего возлюбленного, корнями вопьется в его тело. И тогда уже ничто не спасет бедного Марка.
– Беда, конечно, но…
– Что, но? – тут же взъерепенилась я.
Какие тут могут быть «но», когда я такие страсти рассказываю?
– Ты уверена? Что это дикий боб?
– Я сама видела, своими собственными глазами, как у Марка изо рта черное щупальце высунулось. И чтобы его изгнать вода специальная нужна.
– Ну раз черное щупальце и вода специальная, то да. Однозначно боб, – усмехнулся он.
Я остановилась:
– Тебе смешно что ли?
– Нет-нет, что ты, – он примирительно поднял руки, – Просто сомневаюсь, что это и правда то, о чем ты говоришь….
– Тебе-то откуда знать? – не выдержала я, – ты не видел того, что видела я!
– Может, ты сама не поняла, что увидела…или объяснили неправильно? – он развел руками, – не думала об этом?
– Лекарю виднее. Мое дело было быстренько за водой сбегать, а тут, как назло, на каждом шагу какие-то препятствия!
– Быстренько за водой сбегать? – зачем-то уточнил синеглазый, – В Черный лес?
– Да. Одна нога тут, другая там. Что не так?
– Все так. Хороший у вас целитель. И лечит, наверное, здорово.
– Не жалуемся.
– А если все-таки на минуточку допустить, что он….
– Все! Закрываем тему, – я сложила руки крестом, показывая, что разговор завершен, – хватит об этом!
– Ну, хватит, так хватит, – покладисто сказал он, – дело твое.
На этом обсуждение моей беды закончилось и дальше мы шли молча.
До наступления темноты нам удалось миновать еще одну развилку. Потом, в потемках, двигаясь в тусклом свете заговоренного огнива, еще одну.
Тропа уходила все глубже в лес и деревья подступали все ближе, колючими ветками цепляясь за одежду.
– Дальше опасно идти, – сказал Ханс, – все глаза выколем.
И как бы мне не хотелось поскорее добраться до цели, я была вынуждена с ним согласиться.
Глава 4
Утром я проснулась от того, что было жарко. Зевнула, глаза открыла и не сразу поняла, что передо мной такое.
Пуговицы какие-то…
Потом сон окончательно отступил, и я осознала, что лежу в обнимку с Хансом! Мало того, что уткнулась ему в грудь, удобно свернувшись в кольце рук, так еще и ногу на него закинула!
Это что еще за фокусы?!
– Ты! – дернулась, пытаясь высвободиться, но он спросонья на рефлексах наоборот сильнее прижал к себе.
Я аж задохнулась от возмущения, а потом начала активно бороться:
– А ну отпусти меня, маньяк несчастный!
Пока маньяк сонно моргал и силился понять, что происходит, я активно пробивала себе путь наружу. Даже чуть было коленом не заехала ему в причинное место, но успел увернуться.
В итоге меня бессовестно придавило к расстеленному на земле плащу, а синеглазый нависал сверху и как-то недобро на меня смотрел:
– Тихо! Уймись!
– Я тебе сейчас покажу, уймись! – я продолжила воевать, но быстро запыхалась, потому что парень был слишком здоровым.
Чтобы с таким бороться – надо силишек, поболее чем у меня.
– Слезь.
– Драться будешь?
– Слезай! Маньяк проклятущий!
– Я -маньяк? – изумился он.
– Ну а кто?
– Между прочим, это ты ночью ко мне под бок приползла, – как-то обиженно сказал Ханс, – сказала, что холодно и страшно.
Я покраснела и огрызнулась:
– Не помню такого!
А у самой в сонной памяти и правда всплыло, как лежала, зубами стучала и слушала, как где-то поблизости заунывно выл волк. А мой спутник сладко спал, разметавшись на своем лохматом плаще и похрапывал. Ну я и подумала, а почему бы и нет…
Какой позор.
Как только он меня отпустил, я тут же вскочила на ноги и, старательно отводя взгляд в сторону, принялась собираться. Надо находить этого лешего, забирать весло и идти обратно. А то, чем дальше в этот лес, тем все страннее и страннее становится!
– Все, я пошла! Ждать не собираюсь…
– Идем, – раздалось за спиной.
Я аж подскочила от неожиданности:
– Ты же только что лежал!
– Уже встал.
– Так быстро? Я ничего не услышала.
– Тебе не угодишь. То быстро, то медленно. То холодно, то жарко, – хмыкнул он, накидывая на голову капюшон, и из-под него хитро зыркая синими глазищами.
Кто бы знал, как сильно он меня в этот момент раздражал! Просто необычайно!
– Не пыхти. Лучше рябинки пожуй. Пригодиться.
– У меня, в отличие от некоторых, есть чего пожевать, – с этими словами я достала из сумки кусочек вяленого мяса и пластинку печенья. Больше не стала – надо экономить, потому что запасов оставалось мало, а мне еще предстоял обратный путь.
Ханс искоса посмотрел на печенье, на мясо, но ничего не сказал. Только сглотнул шумно.
Я девка отходчивая, поэтому протянула ему кусочек:
– Хочешь?
– Нет.
– Да бери, не стесняйся. Пока я добрая.
– Я не стесняюсь, просто…
– Что просто? – спросила я, с треском откусывая печеньку.
– Нельзя мне, – уклончиво ответил Ханс.
– Это почему еще? Печенье всем можно.
– А мне нельзя!
– Почему? – я продолжала докапываться до него.
– Нельзя и все!
– Но…
– Нельзя!
– Ну ладно-ладно. Молчу… что ж так орать-то…
Мы все дальше углублялись в чащу Чернодырья, и к полудню миновали шестую развилку.
– Леший должен быть где-то здесь, – задумчиво сказала я и, встав на цыпочки, оглянулась по сторонам.
Кругом снег, серые стволы деревьев, да елки. Никакого обзора!
– Вон там вроде дымок, – указал Ханс.
Я проследила взглядом за его рукой и действительно увидела тонкий столбик дыма, поднимающегося прямо из верхушки внушительного сугроба.
У лешего Чернодырья избушки не было, жил он в землянке, которую зимой полностью заметало снегом. Снаружи оставалась только дверь низенькая, да крохотное круглое окошко с решеткой крест-накрест.
Я немного потопталась, набираясь смелости перед встречей с очередным персонажем, потом осторожно постучала. И тут же на всякий случай отступила, памятуя о том, как ведьма пинком дверь открывала, едва не засадив мне прямо в лоб.
Внутри послышалось кряхтение, потом шарканье шагов по дощатому полу, затем скрип проворачиваемого в замочной скважине ключа.
Наконец, дверь приоткрылась, и я увидела перед собой косматого деда. В серой косоворотке, необъятных штанищах и лаптях на босу ногу.
Вроде спокойный и в отличие от бабки с озера драться сразу не лез. Поэтому я воспряла духом и радостно сказала:
– Здравствуй, дедушка. Меня Симелла зовут. Можно просто Симка.
Он окинул меня хмурым взглядом, губу сморщенную пожевал, а потом хрипло сказал:
– Ну, здравствуй, коль не шутишь. Я – леший.
– Знаю, дедушка! И мы к вам по делу пожаловали.
– Мы?
Тут я вспомнила, что спутника своего не представила, а сам он был настолько не воспитан, что даже не поздоровался с хозяином.
Попыталась локтем его толкнуть, чтобы о манерах напомнить. Но локоть вонзился в пустоту. Тогда я обернулась…и никого за спиной не увидела.
На пороге дома лешего я стояла совершенно одна.
Так…
Так!
Это как вообще понимать? Сбежал? Он же сам говорил, что идет к лешему, я его с собой не тянула. А теперь взял и в кусты свалил? Бросил меня одну?
Вот гад!
Возмущению моему не было предела. Я вроде как уже привыкла, что рядом идет, что-то болтает, развлекает меня всячески, кормит сушеной рябиной. А он взял и самый ответственный момент исчез. Кто так делает?
Не знаю почему меня так его пропажа зацепила, но внутри прямо кипело и булькало.
Ладно, сволочь синеглазая, попадёшься ты мне еще…
– «Мы» отменяется, – немного сконфуженно сказала я, – кроме меня – никого.
Леший высунулся из двери и, вытягивая тонкую шею, посмотрел по сторонам:
– И правда никого.
– О том и речь, – обиженно пробубнила я.
Ладно, сволочь синеглазая, попадёшься ты мне еще…
– И зачем же ты пришла. К Лешему. Одна?
– По делу, дедушка. У меня жених есть. Марк. Подавился он бобовым зернышком…
– Марс? – переспросил он, наклоняясь ко мне левым ухом.
– Марк! Так вот, подавился он бобовым зернышком, а целитель наш…
– Чем-чем подавился? – еще и руку к уху приставил.
– Зернышком! – гаркнула я во все горло, – бобовым!
– Ах, зернышком. Так бы сразу и сказала.
Я скрипнула зубами и продолжила в два раза громче:
– В общем, Марк подавился зернышком, целитель сказал, что нужна вода из Чернодырья, то есть из Черного Леса. Я пришла за водой, а там медведь на цепи сидит. Сказал, что сожрет меня, если в пещеру сунусь. И ежели мне вода нужна, то я прежде должна ключ ему принести. А Ключ у ведьмы.
– У какой такой ведьмы?
– Той, что у озера живет. Пришла я к ней, ключ попросила, а она бы и рада отдать, да вот незадача – он на острове, и чтобы доплыть на него два заговоренных весла нужно. А у нее только одно, а второ-о-ое… – я заискивающе улыбнулась, в надежде, что он фразу продолжит, а дедан вместо этого чихнул так, что меня чуть не снесло, да сопливый нос рукавом вытер, – будь здоров, дедушка.
Видя, что на этом он не остановится и собирается чихать еще раз, я на всякий случай отошла на пару шагов и уже с безопасного расстояния продолжила:
– Так вот, второе весло у вас!
– Ась?
– Весло, говорю, второе у вас! – гаркнула я, – ведьма сказала, вы его без спроса взяли. Верните пожалуйста. Я отнесу его ведьме. Ведьма переправит меня на остров за ключом. Я ключ отнесу медведю. Медведь даст мне водицы набрать, и я побегу домой, чтобы спасти Марка. Дедушка! Вы меня вообще слышите?
Кажется, он собрался задремать. Прямо вот так, слоя на пороге и держась одной рукой за деверь.
Я подступила ближе и аккуратно тронула его за руку, он всхрапнул и открыл глаза.
– Чего надо?
– Весло отдайте пожалуйста!
– Весло, да. Весло у меня есть.
– Ну вот и отдайте.
– Даже не подумаю. Я его в лесу нашел – значит, оно мое. Вещь хорошая, в хозяйстве пригодится.
Да что б тебя!
У меня там бедный Марк задыхается, а старых хрен о хозяйстве своем думает.
– Так нельзя, дедушка. Весло чужое, хозяину нужно…
– Ничего не знаю. Мое оно! – прошамкал старик и попытался дверь закрыть, но я ногу в прихлоп сунула, да коленом уперлась.
– Не так быстро! Весло!
– Не отдам!
– Отдашь!
– Мое!
– Не твое! – я еще и плечом подперла, чтобы не захлопнул, – верни весло!
– Вот настырная!
– Мне Марка спасать надо!
Миссия важная, а в этом лесу каждый норовит палки в колеса вставить, да задержать дольше положенного. Ну что за люди такие!
– А мне нет!
– Дедушка! Не буянь! Отдай весло!
– Не отдам…но продать могу. За услугу.
Час от часу не легче.
– Какую, – простонала я, поправляя шапку, которая от борьбы сползла набекрень.
– Сходи к Люське. Знакомой моей. Попроси, чтобы пирогов напекла, моих любимых.
– Только и всего?
– Да. Она тетка вредная, так что уговорить ее будет не просто.
– Если уговорю, то отдашь весло?
– Естественно! Зуб даю, – щелкнул себя по гнилому, выступающему вперед зубу, – если пирогов она сделает, то будет тебе и весло, и ключ, и водица. И все остальное.
– Ну ла-а-адно, – нехотя согласилась я, – надеюсь живет она недалеко? У меня время на исходе!
– Близко, – сказал Леший, – вернешься на развилку, а дальше вправо иди. На холм, под холм, через просеку – вот и пришла. Засветло успеешь туда, обратно и пирогов дождаться.
Пришлось соглашаться.
Да что за люди-то такие. Никто просто так помогать не хочет, все какую-то выгоду ищут!
А где благородство? Где стремление сделать мир лучше и помочь ближнему своему? Где?!
А бедный Марк там лежит. Ручки на груди сложил, еле дышит. А я тут, как дурочка с пирогами да веслами чужими разбираюсь.
В общем, шла. Ворчала. Ругалась.
А когда до развилки добралась, так и вовсе дар речи потеряла. На камне, выступающем из снега, поджав одну ногу под себя, сидел Ланс и задумчиво кидал по одной ягодке пестрой синичке. Та прыгала, подхватывала лакомство, радовалась, а я вот не очень рада была.
Прошла мимо него и даже не глянула.
Вот еще, с предателями разговаривать! Сначала врал, что к лешему надо, а потом бросил меня!
– Сим, – позвал он, когда я уже отошла шагов на десять, – хочешь совет?
– Нет.
Конечно, же мой ответ он проигнорировал, и все-таки влез со своим советом:
– Не ходи туда.
– У тебя забыла спросить куда мне идти.
– Я серьезно. Тебе туда не надо.
– Сама разберусь чего надо, а чего нет. До свидания, – и дальше потопала.
А он взял и снова увязался за мной.
Глава 5
– Я серьезно, Сим! Не ходи, – он преградил путь, и в неприлично синих глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство.
– С чего бы это? – я попыталась его обойти.
Тропа не очень широкая, сильно не развернешься, поэтому еще и плечом задела. Получилось некультурно, но я сердилась, поэтому не стала извиняться. Ханс оказался непонятливы, и вместо того, чтобы отступить, еще и за руку схватил. Крепко так схватил, требовательно.
– Стой!
– Пусти.
Моего предупреждающего тона он не понял и вцепился еще сильнее:
– Баба Люся эта… как бы тебе сказать…не очень приятная женщина.
– А мне с ней не жить и детей не крестить. Пирогов выпрошу и обратно.
Я очень надеялась, что эта неведомая баба Люся окажется не такой расчетливой, как остальные житель Чернодырья, и не отправит меня дальше за каким-нибудь веслом или пирогами. Должен же тут быть хоть кто-то нормальный.
– Она ж тебя… – Ханс не договорил. Кашлянул, будто внезапно в горло попал студеный воздух, – в общем не ходи!
– В общем, я пошла, – мне все-таки удалось высвободиться из его тисков, – а ты можешь идти куда хочешь. Или опять скажешь, что нам по пути, а в самый последний момент возьмёшь и спрячешься?
Ханс как-то беспомощно развел руками:
– Все сложно.
– Так объясни.
– Не могу.
Я фыркнула, глянула на него выразительно, мол все с тобой ясно, и дальше пошагала.
Ланс в сердцах пробухтел что-то неразборчивое, и снова увязался следом за мной.
Тем временем пошел снег.
Сначала крохотные искрящиеся снежинки, а потом крупные тяжелые хлопья.
Они неспешно кружили в воздухе, опускаясь на тяжелые лапы елей и снежный ковер по обе стороны от тропинки.
Пахло так вкусно… Лесом и снегом. Шишками и сосновой смолой. А еще немного дымом, будто кто-то топил баню.
Однако постепенно ветер стал усиливаться и менять направление. Если сначала он налетал сбоку, то постепенно сместился и начал бить прямо в лицо. Причем как бы я не отворачивалась, как бы ни прикрывалась – все без толку. Колючий мокрый снег летел в глаза, в рот, в нос, от ветра перехватывало дыхание. И все сложнее становилось преодолевать его сердитые порывы.
– Поворачивай обратно!
Непонятно как прямо передо мной из вьюги снова выступил Ханс.
– Я почти дошла.
– Не надо тебе туда!
– Надо! – я упрямо шла вперед, прикрывая лицо от бушующей стихии.
Каждый шаг давался с трудом. Ветер так и норовил повалить меня на землю, бил по ногам, по лицу, слепил.
– Разверчивайся!
– Опять ты?
– Уходи отсюда.
– Мне надо спасти Марка. – упорно твердила я, хотя уже зуб на зуб не попадал.
– Да не стоит он того, – синеглазый схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул, – не стоит!
– Да как же не стоит, если он жених мой? – я подозрительно уставилась на него, – если тебе есть что сказать – говори.
И снова он ничего не смог ответить, только зубами сердито клацнул.
– Прочь с дороги.
Я отправилась дальше. И чем дольше шла, прорываясь сквозь внезапную непогоду, тем сильнее крепла уверенность в том, что ветер этот, будь он неладен, специально мешал мне, настырно разворачивая с пути и пытаясь оттолкнуть назад.
– Прекрати! – закричала я, и в ответ прогремело:
– Тебе туда не надо!
Но меня так просто не остановишь. Я шла, шла, шла, упрямо переставляя нога. Снег слепил глаза, лип на меня, превращая в большого снеговика, но я не сдавалась. Надо спасти Марка. Он лежит там бедный, едва дышит…в тепле и на мягком диване. А если бы кое-кто так жадно не налегал на стряпню нашей кухарки, то всего этого бы и не произошло.
Я отмахнулась от крамольных мыслей, поднажала и вскоре вышла к высокому, но аккуратному дому с большими окнами и дверью, рассчитанному как минимум на богатыря.
Снег с ветром, так и не остановив меня, обиженно отступили, и к крыльцу я уже подходила при свете зимнего холодного солнца. И снова Ханса рядом со мной не было, хотя еще минуту назад он преграждал мне путь. Чертовщина какая-то.
Прежде чем подниматься на чистенькое крыльцо, я отряхнулась, смела себя снег и только после этого аккуратно постучала по косяку.
– Иду, иду, – раздалось изнутри.
И спустя миг передо мной появилась бабушка в голубом платочке.
– Здравствуйте, – простучала я зубами.
Из-за снега окаянного одежда промокла и было жуть как холодно.
– Здравствуй, милая, – улыбнулась старушка, – тебя как ко мне занесло-то в такую глушь?
– По делу я к вам. По важному.
Она вытерла руки о клетчатое полотенчико, перекинутое через плечо:
– Ну рассказывай, что за дело такое.
– Пирожков ваших надо очень. Тех самых, которые Леший очень любит.
Бабушка слегка подняла седые брови, а я, воодушевленная ее интересом, продолжила:
– Если вы пирожков напечете, я отнесу их Лешему. Леший взамен отдаст мне заговоренное весло, которое он у ведьмы с озера украл. Я отнесу весло ведьме, она меня тогда на остров отвезет, где ключ спрятан. Ключ этот я медведю понесу, который на привязи в пещере сидит. Медведь уйдет – освободится путь к истоку Синей реки. Я воды там наберу и домой побегу, в Синеречье, чтобы жениха своего спасти. Подавился женишок бобовым зернышком.
– Какой сложный план, – хмыкнула бабушка.
А я, сложив ладони домиком, взмолилась:
– Бабушка, милая. Испеки пирожочков. Пожа-а-а-алуйста.
– Пирожочков, говоришь? – задумалась она.
– Да. Тех самых, что Леший просит. Его любимых
– Его любимых? – она окинула меня с ног до головы придирчивым взглядом, – ну разве что один.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо!
– Да ты не стой на пороге. Поди замерзла вся?
– Очень замерзла, – согласилась я.
– Заходи, не стесняйся. Пока я печку посильнее растапливаю, согреешься, – она гостеприимно распахнула дверь, – и тесто у меня как раз подошло. Я как чувствовала, что пригодится, когда с ночи опару ставила. Заходи.
И даже взамен ничего не попросила!
Вот есть же добрые люди на этом свете. Не то что все эти ведьмы, да лешие. Да Синеглазые, которые то под ногами путаются, то исчезают внезапно.
Оглянувшись, я обвела взглядом полянку перед домом и ожидаемо не увидела своего странного спутника. И вопреки здравому смыслу, так жалко стало, что словами не передать.
Вот чего он мне так в душу запал? Кто-нибудь может объяснить?
Я, конечно, себя отругала. Напомнила, что я тут не просто так чтобы по лесу мотаться, а чтобы спасти своего любимого. Самого достойного, между прочим, кто бы там чтобы ни говорил!
– Ну что ты топчешься снаружи, как неродная. Заходи, – поманила бабушка, отступая в сторону и широким жестом приглашая меня зайти.
Ну я и зашла.
Внутри дом оказался еще просторнее, чем снаружи. Высокие потолки, да дверные проемы. Сени широкие, комнатка за цветной шторой, дверь в погреб, да кухня в центре которой стоял большой дубовый стол, а у стены потрескивала печка.
– Вещи вон туда клади, – она указала на лавку возле печи, – там тепло. И сапоги туда же. Я сейчас тебе носки теплые дам. Между прочим, из собачьей шерсти, в них ноги мигом согреются. А я пока чаю тебе заварю.
Я скинула одежду, с удовольствием напялила огромные бежевые, слегка колючие носки. Хозяйка тем временем накрывала на стол. Выставила чайник с ароматными травами, маленькую вазочку с малиновым вареньем и баранки.
– Спасибо, – я аж от удовольствия зажмурилась, когда холодными ладонями обхватила горячую чашку и сделала первый глоток.
– Ты отдыхай, а я за дровами пока схожу, – она сунула ноги в валенки, накинула на плечи старенький ватный тулуп и вышла на улицу.
А я пока чай пила да отогревалась, после борьбы с непогодой. Потом взгляд подняла, да подавилась, так что слезы из глаз хлынули.
В окне торчал Синеглазый. Да еще и руками махал, требуя, чтобы я вышла.
– Не-а, – фыркнула я и потянулась за очередной баранкой, – тебе надо, ты и заходи.
Он нахмурился и еще сердитее руками замахал, а я взяла и отвернулась. Вот еще, всяких проходимцев слушаться.
А там уже и бабушка вернулась с пятью осиновыми полешками. Один за другим закинула их в топку и шустро пошуровала там кочергой
– Сейчас мигом разогреешься. Расслабишься, – ласково приговаривала она, – Я пока тестом займусь.
– Давай помогу, бабушка, – с этими словами я забрала у нее деревянную кадку, над которой высилась шапка из теста, и с трудом поставила ее на стол.
– Спасибо, внученька. Сейчас мигом все готово будет, – Она присыпала поверхность мукой, потом вытащила тесто из кадки и смачно шлепнула его на стол, – сейчас все-е-е будет.
Вооружившись скалкой, она принялась раскатывать тесто. Да не маленькими кругляшами, а одним большим пластом.
Долго раскатывала – пока весь шматок не превратился в тонкий пласт размером с простынь.
А за окном все так же маячил Синеглазый, размахивая руками пуще прежнего.
– На выход! Живо! – читалось по его губам.
Я упрямо мотнула головой и так же бесшумно сказала:
– Нет.
Старушка каким-то образом услышала:
– Ты с кем это разговариваешь? – и подозрительно на окно обернулась.
К счастью, Хансу уже было не видать.
– Сама с собой спорю, – смиренно произнесла я, – о том, как дальше быть, да домой возвращаться.
– Бывает, – она довольно похлопала ладонью по тесту, – во как тоненько раскатала! Пирожок, что надо получится, с хрустящей корочкой.
– А начинка какая будет?
– Начинка… – бабулечка усмехнулась, – а сама-то как думаешь?
В этот момент я снова увидела за окном Ханса. Он выразительно провел пальцем поперек горла и, кажется, сказал:
– Беги!
Мне как-то не по себе стало.
Посмотрела на бабушку в голубом платочке, на ровнехонький раскатанный пласт теста, на окно, в котором еще мгновение назад торчала макушка Ханса.
Чего он так нервничал-то? Вроде все хорошо, насчет пирожков договорилась. Осталось только дождаться, когда их напекут.
Кстати, а что это за пирожок получится из такого огромного куска теста? Туда целый таз начинки можно вывалить – и то мало будет. Можно теленка целиком завернуть.
Как-то неправильно все это…
Вдобавок за окном снова мельтешил Ханс и уже обеими руками указывал в сторону выхода, и при этом еще что-то беззвучно орал. Судя по движению губ, что-то явно неприличное. Очень неприличное.
И так увлекся этим делом, что не успел спрятаться, когда старушка, обеспокоенная мои подвисшим состоянием, обернулась к окну.
Обернулась, да ни черта не увидела! Хотя Ханс все так же маячил на виду.
– Ты чего там все высматриваешь? – спросила она и подошла ближе к окну. Отодвинула накрахмаленную шторку и, чуть ли не прижавшись носом к стеклу, поводила головой из стороны в сторону, – вроде нет никого.
