Текст книги "Зубейда (СИ)"
Автор книги: Полина Ларик
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Разве не всё решает талант?
– Не всегда.
Зубейда не могла поверить, как такое возможно: отвернуться от человека, у которого есть способности, есть желание чему-то учиться. В Мираге это было немыслимо. Потому её и задело поведение матери.
"А здесь, оказывается, никого бы не удивило".
Идель нетерпеливо постучал пальцами по подлокотнику. От прежней усталости не осталось и следа. Амеджи выглядел сосредоточенным и полным решимости. Зубейде не хватило бы смелости прикоснуться к нему сейчас, хотя таким он нравился ей гораздо больше.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Идель. – Я не вернусь в Осков до осени, поэтому дам все советы сейчас.
Она кивнула, приготовившись слушать. Речь была недолгой, но из неё Зубейда узнала гораздо больше, чем за все предыдущие годы. Целителей не обучали отдельно. Многие из них жили в лесах и передавали знания детям или ученикам, а если и хотели получить образование, то выбирали экзорцизм. Во многом принципы работы целителей и экзорцистов были схожи, просто одни возвращали здоровье телу, а другие – разуму. В благостном университете Оскова без одобрения Ветлицкого получить эту специальность было практически невозможно.
Идель посоветовал сдавать все вступительные экзамены на факультет: не сложится с экзорцизмом, может повезти с ментальными контактами.
– Перевестись на порядок проще, – пояснил он. – На первых курсах всё равно даются основы, общие для всех оккультистов.
– А если не получится попасть к медиумам? – осторожно спросила Зубейда.
– Значит, нужно идти к некромантам.
– Вы шутите? – её передёрнуло.
Она старалась лишний раз не думать о том, что некромантия тоже относится к оккультным практикам.
– Мы именуем это искусство проклятым, на то есть причины, – согласился Идель и вдруг прищурился, – но чтобы достичь всей глубины падения, нужно проделать огромный путь. Одного диплома некроманта тут недостаточно.
Зубейда вспыхнула, а он, видя это, только развеселился ещё больше.
– В любом деле главное не отчаиваться.
Идель взял её за руку, и от творящейся магии по коже вновь побежали мурашки. В ладони остался небольшой значок в виде медвежонка – вроде тех, что дети цепляли на одежду или сумки.
"Зимка! Это же моя Зимка".
– Всегда помни, Зубейда, о двух вещах: кто ты есть на самом деле и что, кем бы ты ни была, всегда найдётся кто-то, кто поможет в трудную минуту.
– Спасибо!
– Мне пора идти, – Идель поднялся.
Зубейда встала тоже.
– Счастливо пути.
– До встречи.
Проводив амеджи, она упала на кушетку, закрыла лицо руками, но заплакать так и не смогла – напротив, ей стало необъяснимо легко и весело. Зубейда не боялась трудностей, верила, что сможет доказать даже этому ужасному Ветлицкому, что у неё есть право изучать оккультные практики. Всё ещё было впереди: вся жизнь, всё самое интересное. Закрыв глаза, она провалилась в сон. Ей снова снился побег. Зубейда смеялась, прижимаясь к Зимке, и была абсолютно счастлива.
1373 год, Северо-Восточная Федерация (Северная Дичь).
Зинаида и Константин добрались до ресторана, когда банкет уже начался.
– Доживу ли я до времён, когда между мероприятиями у меня будет возможность хотя бы заехать домой, – проворчал Грохов, рассчитываясь с таксистом.
– Ох, Костя, молчи. А погодка-то!
Холодный ветер кружил последние листья. На другой стороне улицы покачивались голые деревья. Их тонкие, чёрные ветви почти сливались с ночным небом. Довершая зловещую картину, где-то там же, за тёмными кустами, хрипло лаяла собака.
– Тьфу!
Возле входа они увидели Егора Халтурина и ещё двух преподавателей с факультета магических знаний, которые стояли рядом с необычной дамой, явно из Мирага. Фейри, как и многие её сородичи, выглядела молодо и экстравагантно, но по-настоящему поражало другое: уложенные локоны и длинное полупрозрачное одеяние, скорее подчёркивавшее прелести гостьи, чем скрывавшее их, не трепал ветер! Даже дымок от сигареты в изящном мундштуке уходил точно вверх. Маги тоже курили. Все они смеялись, что-то живо обсуждая.
Изредка Егор поглядывал в сторону крыльца, где стояла нахохлившаяся Маша. Точнее, Федорова Мария Евгеньевна, заместитель декана факультета оккультных практик, но язык не поворачивался назвать её по имени-отчеству, потому что на грозную колдунью из сказок она сейчас походила гораздо больше, чем настоящая фейри. Алое вечернее платье. Бледность с уклоном в синеву. Тёмные вьющиеся волосы. Вместе с очередным порывом ветра они взлетели вертикально вверх. На лице замдекана отразилась жажда крови. Для полноты картины не хватало только пары молний из прекрасных карих глаз.
– А Машка-то сегодня хороша, – вполголоса заметил Грохов.
– Она каждый день хороша.
– Сегодня особенно. Глазищами как сверкает! Видно, опять кого-то отшила.
– Боюсь, несчастный просто пытался напомнить ей про пальто.
Они подошли к компании магов. Быстро обменявшись приветствиями, Зинаида поднялась на крыльцо. Грохов остался внизу.
– Давно стоишь?
– Минуты две, – ответила Маша.
– Синяя вся.
– Зато красивая.
– Я твои сопли больше лечить не буду.
– Значит, буду страшно сопеть тебе прямо в ухо, – Маша снова сверкнула глазами. – Мне жарко, правда! В зале такая духота.
– Мы с Костей что-нибудь пропустили?
– Здесь? Ничего. Вовремя приехали: сейчас небольшой перерыв, а потом начнётся бескультурная программа.
По дороге в банкетный зал Зинаида успела послушать рассказ об официальной части. Особенно хорошо Маше удались церемония вручения джидов и детальное описание всех эмоций, отразившихся на лице Ниночкина во время неё. Действительно, один артефакт получил Халтурин, а второй достался Соколу.
С последним они едва не столкнулись у дверей, и Зинаида в который раз удивилась, какое необычное впечатление он производит. Дима был высок и отлично сложен, лихо зачёсывал светло-русые волосы с проседью, а взгляд временами имел такой, что его простое, обыкновенное для этих мест лицо преображалось, становясь каким-то возвышенным и страстным. Сейчас в светлых глазах читалось нечто вроде счастливого безумия. Пробормотав извинения, Сокол прижал джид к груди и быстрой походкой направился дальше, едва не срываясь на бег.
– Как мало нужно для счастья, – фыркнула Маша.
– Это не мало, – возразила Зинаида. – Получить джид у нас – большая удача. Напомни, сколько Диме?
– Тридцать четыре.
Зинаида кивнула. Маша рассказывала, что познакомилась с ним ещё в студенческие годы, когда переехала от родителей, чтобы познать все прелести общежития в магическом вузе. Слухи ходили разные, во многом из-за того, что даже сейчас они могли провести вместе вечер-другой и всегда вступались друг за друга. Особенной популярностью пользовалась история о том, как Ниночкин неудачно пошутил про нравы незамужних женщин, имея в виду один конкретный случай, а потом неделю ходил с синяком под глазом, и никакая магия не могла ему помочь, пока само не прошло.
Что может связать двух людей? С этого вопроса Зинаида всегда начинала первую лекцию у будущих оккультистов, и ответ устраивал не всех. Что угодно. Это могло быть что угодно. Не только романтическая любовь.
Маша уже протянула руку к дверной ручке, как вдруг повернулась:
– Что-то не так?
– Всё в порядке.
– Зина, не надо обманывать, ты не хочешь туда заходить.
– Сколько раз говорила, не подслушивай мои мысли.
– Некоторые звучат слишком громко.
– Не хочу встречаться с фейри, – Зинаида покачала головой. – С одним из них.
– О! Его обаяние действительно за гранью добра и зла.
– Маша!
– Я просто сложила известные факты, – она толкнула дверь. – Идель – единственный, с кем ты могла встречаться. Все остальные фейри приехали к нам в первый раз.
133 9 год, Северо-Восточная Федерация (Северная Дичь).
«Человек ко всему привыкает», – так шутили дивы между собой. Их убийственная ирония рождалась из попыток не сойти с ума в абсурдном мире. Хуже был только чёрный юмор людей, поднимающих из могил мертвецов. Когда-то Зубейда считала, что нельзя придумать ничего ужаснее и мрачнее, но...
После провала на всех вступительных экзаменах, когда она рыдала в коридоре, к ней подошёл один-единственный человек. Высокая и нелюдимая на вид женщина, заведующая кафедрой некромантии, Екатерина Михайловна Зейн. Она присутствовала и когда Зубейда пыталась поступить на экзорциста, и когда, после насмешек Ветлицкого, пришла сдавать экзамены, необходимые для медиума, и когда, в конце концов, появилась среди немногочисленных абитуриентов, желающих стать некромантами.
"Не плачьте, слезами тут не поможешь. К сожалению, решения Василия Геннадьевича не обсуждаются. Он не хочет видеть вас на факультете".
Помолчав, Екатерина Михайловна сказала тише: "У вас действительно большие способности к оккультизму даже для человека, не говоря уже о полукровке. Мы посовещались с некоторыми преподавателями, но всё, что я могу вам предложить – место помощника лаборанта. Иногда мы идём навстречу абитуриентам, которые в силу каких-то причин не сдали экзамены".
Тогда Зубейду передёрнуло от мысли о лаборатории некромантов, но это был единственный шанс зацепиться здесь и не тратить целый год на "изучение" магии. В благостных университетах за пределами Мирага первокурсникам давали азы, которые она усвоила ещё в детстве.
Работать в лаборатории оказалось не так противно. Конечно, поначалу ей поручали самые элементарные, зачастую грязные и тяжёлые дела: уборку помещений, сортировку образцов, поступающих для опытов, и кремацию тех, что были уже непригодны. Особенно Зубейду коробили трупы людей, но к концу учебного года даже ритуал прощания с очередным "Василием" стал восприниматься со своеобразной иронией. Декан недолюбливал некромантов, считая их дело низким, и те, от студентов до преподавателей, отвечали ему полной взаимностью.
Следующим летом удалось поступить на медиума. Поначалу были проблемы с практикой. Зубейда с детства усвоила мысль, что заглядывать в головы окружающих – неприемлемо. Кроме того, маги предпочитали скрывать мысли, чтобы во время создания иллюзий окружающие не могли распознать ложь и чтобы, в случае чего, легко уходить от ментальных атак. Зубейда всегда считала такое положение вещей благом, но, погрузившись в теорию оккультизма, поняла, что у такой неуязвимости была обратная сторона. Именно закрытость породила множество заблуждений о жестокости, холодности и злых намерениях тех, кого здесь называли "фейри".
Училась она самозабвенно, но каждая сессия превращалась в настоящий кошмар. На первом курсе было много общих предметов. Почти все преподаватели встречали полукровку в штыки и не слишком охотно меняли мнение, даже убеждаясь в её добросовестности. На второй год стало хуже: два предмета у медиумов вёл сам Ветлицкий. За семестр Зубейда натерпелась от него и пустых придирок, и целенаправленного "сбивания спеси", и даже прямых оскорблений. Зачёт по телепатии сдала с двенадцатого раза. Пересдача экзамена по ментальным техникам осталась на февраль.
Тяжело вздохнув, Зубейда склонилась над образцами. Из лаборатории она так и не ушла. После поступления её повысили до лаборанта. Кроме постоянного дохода, эта должность давала определённые льготы и повышала авторитет – хотя бы в глазах студентов и вменяемой части преподавательского состава. А ещё, как ни странно, Зубейда просто привыкла. Привязалась к людям, которые её окружали.
Дивы всё ещё казались ей странными, но эти странности она полюбила.
К концу третьего года в Оскове, Зубейда перестала заходить к Виктору и общаться с другими Старшими, которые иногда приезжали в университет. Её не тянуло даже в клуб, где по средам собирались студенты-полукровки. Она всё чаще ловила себя на том, что стала думать о Мираге как о чём-то далёком и не совсем реальном, что начала говорить слово "фейри" и отрицать своё родство с ними.
Единственное, о чём жалела Зубейда: ей так и не довелось увидеться с Иделем ещё раз. Когда он приезжал осенью тридцать шестого, лаборантов с помощниками на несколько дней отправили в соседнюю область для сбора и сортировки образцов. Потом амеджи был в начале тридцать восьмого, во время каникул, когда Зубейда уехала в санаторий. Наступил новый год, и поговаривали, что в следующий раз Идель заглянет в университет ближе к маю, но она уже и не знала, хочет ли этой встречи.
Что, если он осудит её выбор? Не примет новых знакомых и того, что она так и не раскаялась в побеге из Мирага, что нашла своё место среди дивов. Мать, Виктор, полукровки могли думать что угодно – их мнение тоже не имело значения, но увидеть укор в глазах Иделя... Этого Зубейда действительно боялась. Боялась даже сильнее, чем вновь столкнуться с ненавистью Ветлицкого.
– Витаете в облаках, сударыня?
Она подпрыгнула и, увидев вошедшего, возмущённо выдохнула:
– Игорь! Не смешно!
Во время ночных смен, когда риск явления высокого начальства и прочих неприятных личностей был минимальным, а студенты приходили не такими толпами, как днём, сотрудники лаборатории и большинство преподавателей предпочитали неформальное общение. С рук сходило даже панибратство. Некроманты считали, что исследование природы смерти сближает людей сильнее, чем иная дружба.
С заместителем начальника лаборатории у Зубейды сложились хорошие отношения. Поначалу он относился к ней скептически, полагая, что стараниями Екатерины Михайловны получил очередную головную боль, но уже в первую поездку за образцами изменил мнение. Там, в Ельне, упаковывая для транспортировки несколько "Василиев", Игорь похвалил Зубейду в первый раз: сказал, что не ожидал от молоденькой девчонки такой выдержки.
Она зачем-то рассказала в ответ, как по мере сил помогала матери в Мираге, когда та на несколько лет увлеклась селекцией. На самом деле, Люсия, конечно, увлеклась Лотаром, который не мог представить жизни без этого занятия, а "помощь" Зубейды в итоге оказалась скорее вредительством. Проводя много времени с животными и учась работать с ними, она, сама того не зная, выхаживала самых слабых, тем самым наталкивая известного учёного на ошибочные выводы. Игорь тогда хохотал на весь морг, и было непривычно понимать, что див, который старше почти вдвое, мрачноватый и въедливый, как почти все некроманты, принимает её за свою: смеётся с ней как с коллегой. Как с любым другим приятным человеком.
– Работы нет? – Игорь сел на соседний стул.
– Есть, но не так много.
– Отпуск бы взяла, в санаторий съездила. На тебе лица нет после сессии.
– Если Ветлицкий узнает, что я отдыхала, мне никогда экзамен не сдать.
– То есть? – Игорь нахмурился.
Две вещи делали его старше: усталость после опытов и мрачные мысли. Некроманты часто старились быстрее других людей. В свои тридцать четыре Игорь, высокий и симпатичный в молодости, ссутулился и словно угас: густая проседь в тёмно-рыжих волосах, огромные круги под глазами, сеть морщин, тяжёлый взгляд. Зубейда не хотела огорчать его ещё и своими проблемами, но считала, что поступит нечестно, если обманет.
– Он поинтересовался, чем я собираюсь заниматься на каникулах, – она опустила взгляд. – Ответила ему, что, конечно, учиться. А он мне: "Учиться – это замечательно, сударыня. Ваши-то сородичи только развлекаться горазды: море, санаторий, мероприятия всякие. Разбаловал вас Виктор". Так и сказал. Гадко это всё.
– И как такую тварь земля носит...
– Игорь!
– Да что, Игорь? – он отмахнулся. – Только вчера ругались. Ладно, говорю, экзорцисты и медиумы, но к некромантам-то вы зачем лезете? Приходил он на зачет сюда, когда Люточкина практику принимала. До трясучки её довёл: начал задавать первокурсникам вопросы по теории, да не простые, а такие, на которые даже преподаватель-то не сразу ответит. Как, говорит, они у вас практику сдают, если теории не знают.
Зубейда вздохнула. Все знали, как "заваливает" Ветлицкий.
– А ребята и так из сил выбиваются, еле концы с концами сводят! Сколько им дерьма ещё в жизни увидеть предстоит, сколько...
– Игорь, – Зубейда положила руку поверх стиснутого кулака, – ты его не переделаешь. Никто не переделает. То, что ты с ним споришь, уже говорит в твою пользу.
– Устал я, сил нет.
– Отпусти злость.
Пальцы медленно разжались. Зубейда накрыла его ладонь. Несколько секунд тишины, и некромант выдохнул уже спокойнее.
– Умеешь ты людям помогать.
– Для того и родилась.
Игорь сжал её руку. Он всё ещё волновался, но это было совсем другое, незнакомое волнение.
– Что-то случилось? Там, дома?
Игорь на несколько дней улетал – проведать мать, которая жила под Рёвгородом, и просто увидеть старых друзей. Многие из них разъехались по соседним областям, но в конце января раз в пару лет не упускали случая собраться вместе. Игорь часто рассказывал о своих студенческих приключениях. Зубейда любила слушать эти истории и смеяться.
– Ничего плохого, – заверил он, – но заглянул к Саше на кафедру, зацепились там языками с ребятами из местной лаборатории. К себе меня звали. В Оскове, мол, только нервы мотать, а так – на родной земле будешь, к матери поближе, к друзьям. Со своими.
Что-то кольнуло в груди. "Нет! Нет! Не уходи, не оставляй меня", – воскликнуло сердце, но почти сразу Зубейда одёрнула себя. Игорь был ей настоящим другом всё это время, и она не посмела бы начать отговаривать его от такой хорошей перспективы. Он скучал по дому, и чем дальше, тем больше. В Осков Игоря привели амбиции. Спустя годы достижений набралось немало, некроманты его уважали, но за каждый год здесь он отдавал гораздо больше, чем получал. Зубейда видела это и догадывалась, что в Рёвгороде ситуация изменится к лучшему. Родная земля всегда помогала оккультистам.
– А ты бы вернулась домой, Зубейда?
– Нет, – она покачала головой, – но тут нечего сравнивать: в Мираге практиковать оккультизм очень тяжело. Уже в тринадцать лет я начала испытывать на себе конфликт магий. Там ведь почти всё функционирует за счёт "классики", постоянный и довольно сильный фон. Магам он помогает, но нам лучше не находиться в таких местах больше месяца... Некуда мне возвращаться, Игорь.
– А твой отец-целитель? Известно о нём что-нибудь?
– Только имя Захар, и то, что он откуда-то из Великой Пущи.
– Под Рёвгородом живёт много целителей. Они хорошо друг друга знают. Можно поспрашивать, вдруг слышали про Захара из Великой Пущи.
– Да зачем это? Пустое.
– Зубейда, – Игорь подался вперёд, – я очень хочу тебе помочь. Твой талант, твоя доброта... Если это погибнет, я никогда себя не прощу. А Ветлицкого, если он ещё хотя бы раз тебя обидит, просто убью.
– Что ты такое говоришь!
– Правду: как чувствую, как с ума схожу от бессилья.
– Игорь!
– Не могу я тебя здесь бросить. Люблю. Поехали со мной в Рёвгород! Там есть, где учиться, и ребята все знакомые. Переведёшься сразу на экзорциста, к целителям будешь ездить. Они из своих лесов редко выбираются, но если подход найти...
Он говорил и говорил, а Зубейда ничего не могла ответить – не могла понять, почему ей так больно.
– Замолчи, – слова, наконец, нашлись. – Замолчи!
– Зубейда...
– Замолчи, пожалуйста.
Внутри вновь встрепенулась надежда. Немыслимая, дикая и почти позабытая. Так Зубейда поверила Ивану. Так поверила Иделю. Так теперь боялась поверить Игорю.
"Но ведь каждый из них помог тебе, разве нет?"
Иван довёз до Оскова. Идель поговорил с Люсией и, по словам Виктора, "принял главный удар на себя". Во всяком случае, вскоре после этого разговора Зубейда получила короткое гневное письмо от матери, в котором та разрешала ей жить, как пожелается, и отпускала на все четыре стороны.
"Ни Ивану, ни Иделю я не смогла ответить добром на добро, только доставляла им лишние проблемы".
Она совсем не хотела, чтобы с Игорем получилось точно так же.
Но его предложение было так кстати! Зубейда уже поняла, что при Ветлицком в Оскове ей никогда не стать экзорцистом, и нужно искать счастье где-то ещё. Она подумывала о Каварде, где к полукровкам относились лучше, чем в других городах. С другой стороны, именно рёвгородская земля славилась целителями. Местный университет, конечно, считался благостным с большой натяжкой: уже тридцать лет там никак не могли достроить библиотеку, но фейри делали всё возможное, чтобы решить это досадное недоразумение.
От бесконечного потока мыслей её отвлёк тяжёлый вздох Игоря.
– Понимаю, всё очень неожиданно, но, пожалуйста, прими мои слова всерьёз.
Зубейда медленно кивнула. Выполнить его просьбу было не так-то просто. Страстные признания, достижимое счастье – всё это казалось чем-то сказочным, невозможным. Зубейда не верила, что в Оскове кто-то всерьёз может полюбить полукровку.
– Я, наверное, не с того начал, – пробормотал Игорь. – Погорячился, как всегда.
– Мне нужно подумать.
– Да что тут думать? Зачем тебе старик? Тем более, со всякими... чувствами.
– Ты не старый.
Игорь хрипло рассмеялся, но это был вымученный, горький смех.
– Извини, – он поднялся. – Если мысль о том, чтобы стать моей женой, тебе неприятна, просто забудем этот разговор. Я уже решил, что в любом случае уеду. И в любом случае помогу тебе, если всё-таки решишь податься в Рёвгород.
Зубейда смотрела, как он уходит, и снова чувствовала невыносимую тоску. Были иллюзии, которые создавали фейри, и было другое – наваждения, которые, кажется, рождала сама эта дикая земля. Например, стоило человеку выйти за дверь – и всё, он навсегда пропадал. Словно растворялся от соприкосновения с реальностью. Оставалось только общее прошлое, но и оно отдавало горечью.
Любила ли она Игоря? Конечно. Говорить с ним ночи напролёт, иногда прикасаться к нему, смеяться или спорить – всем этим она дорожила. Потерять его было всё равно, что лишиться части себя. Мир снова куда-то уплывал за пеленой слёз.
Ну и рёва же вы, сударыня.
В любом деле главное не отчаиваться .
– Игорь! – крикнула она. – Игорь, подожди!
Он замер возле двери, а когда обернулся, Зубейда уже была рядом. Прижавшись к нему, скрывшись в его объятиях от всего остального мира, она кое-как смогла выдавить, что согласна: и на переезд в Рёвгород, и на замужество, и на всё, что угодно, лишь бы только никогда больше с ним не расставаться.
1373 год, Северо-Восточная Федерация (Северная Дичь).
В банкетном зале царило оживление. Организаторы позаботились, чтобы количество столов соответствовало числу гостей из Мирага и никто не остался обделённым, но это, кажется, только повысило градус общего любопытства. Пользуясь перерывом, оккультисты, ведьмаки, маги и фейри перемешались окончательно: гости бродили туда-сюда, останавливаясь или присаживаясь рядом со знакомыми и тем более незнакомыми лицами.
Стол, за который Маша провела Зинаиду, стоял по левую руку от ректорского. К счастью, Владимир Петрович с главным гостем куда-то отлучились. Можно было успеть приготовиться к встрече с неизбежным. Хотя бы чуть-чуть. Перед носом возник бокал шампанского, потом Маша наполнила свой.
– Мария Евгеньевна, – к их столу метнулся Ниночкин, – не женское это дело, позвольте вам помочь!
– Андрей Юрьевич, мы уже справились, – заметила Зинаида, выбрав самый холодный и сухой тон.
Ниночкин со своими шуточками касательно мужских и женских занятий был невыносим даже в рабочей обстановке, а в неформальной – вовсе переставал следить за языком. Было лучше вообще не начинать с ним разговор.
– Ох, Зинаида Захаровна, и вы уже здесь! Здравствуйте! Как долетели?
– С ветерком.
– Это замечательно. Мария, а вы почему молчите? Не рады моему обществу?
– Добрый вечер, Андрей Юрьевич, – процедила она.
Ниночкин был её давним, бесперспективным, но крайне настырным обожателем. Ситуация усугублялась тем, что однажды Маша недальновидно подогрела его интерес.
– Хочу заметить, вы зря отвергаете мужское внимание, – он картинно прижал руку к груди. – Всё сами, сами... где это видано? Скоро совсем откажетесь от нашего брата.
Маша только сверкнула глазами в ответ. За словом в карман она никогда не лезла и сейчас сдерживалась из банального нежелания начинать скандал.
Положение спас Грохов.
– Андрей Юрьевич! – воскликнул он, оттесняя мага в сторону ректорского стола. – Видел сейчас, как Сокол орудует своим дротиком – это что-то невероятное! Не зря ваших парней одарили фейри. Примите мои поздравления!
– Орудует... – пробормотал Ниночкин. – Где орудует?! Им же разрешения ещё не выдали!
К ним начали подтягиваться первые любопытствующие в лице двух преподавателей с ведовских промыслов и одного фейри. Последний был примечателен какой-то в самом деле нечеловеческой красотой. Роскошная лиловая мантия только усиливала это впечатление.
Грохов продолжал наступать:
– Не беспокойтесь, за ним присматривает амеджи Идель, а Владимир Петрович стоит рядом и утирает слёзы умиления. Конечно, это последнее, что я ожидал увидеть, гм, в уборной, но, должен признать...
Схватившись за голову, Ниночкин помчался к выходу. Красивый фейри отправился следом за ним. Маша булькнула, пытаясь сдержать смех.
– ...зрелище впечатляет, – закончил Грохов; посмотрев магам вслед, он пожал плечами и обратился к тем, кто сбежать не успел: – Лёша, Мишка, сто лет не виделись, как поживаете? Слышал, в этом году таких оболтусов на ведьмачий курс набрали – да что тут говорить, давайте сядем, выпьем, наконец!
Устоять перед этим напором было невозможно. Когда они отошли, Маша засмеялась в голос и, подняв бокал, сказала:
– За Грохова! Это что-то.
После шампанского жизнь стала немного лучше. Зинаида даже смогла улыбнуться и рассказать Маше пару забавных историй с конференции.
Перерыв заканчивался. Гости постепенно возвращались в зал. Грохов оставил в покое ведьмаков и сел рядом с Зинаидой. Минутой позже пришла фейри, которую они видели у входа в ресторан, и назвалась Амелией. Последним явился Сокол. Весело подмигнув Маше, он сказал:
– Ты пропустила момент моего триумфа.
– В мужском туалете?
– Что за глупые предрассудки? Тебя Ниночкин покусал?
– Я тебя сейчас сама покусаю!
– Валяй.
Сокол подставил шею, мечтательно улыбнувшись. Маша зарычала. Грохов хохотнул, переглядываясь с Амелией. Обворожительно улыбнувшись, она уже хотела что-то сказать, но вернулся ректор. Фейри устремила взгляд в его сторону.
Откуда появился Идель, Зинаида так и не поняла. Вроде бы, только что его не было, а в следующую секунду он уже вежливо улыбался, сидя рядом с Елиным, и, как всегда, являл собой образец мужского стиля той страны, в которой находился. Сегодня глаза присутствующих радовал привычный костюм-тройка. По правде говоря, на человека амеджи походил больше некоторых местных магов.
Попросив тишины, Елин обратился к нему так, что слышали все:
– Идель, вы обещали рассказать некую поучительную историю.
– Поучительную? – изумился он. – Едва ли. Поучают мудрецы, а я всего лишь заметил, что не стоит преувеличивать значимость некоторых вещей.
– Не томите! – крикнул кто-то, и по залу прокатился смех.
– В таком случае, попрошу всех наполнить бокалы, потому что уместнее будет сказать тост.
За столами засуетились. Когда шум стих и все взгляды снова устремились на него, Идель поднялся.
– Сегодня два талантливых мага, Егор и Дмитрий, получили джиды. В силу непопулярности этой традиции среди дивов, не все, быть может, правильно понимают, что произошло. Джид – всего лишь инструмент, помогающий идти по пути классической магии. Он не даёт иной силы, кроме той, которой мы уже способны обладать. Были времена, когда в некоторых странах существовал одноимённый титул, но они давно прошли. Джид-человек на землях Младших обладал авторитетом среди магов, однако не всегда умел грамотно распорядиться своей властью. Об этом я и хочу рассказать.
Итак, давным-давно в одной восточной стране жил шах. В юности он был честен и справедлив, и совершил немало добрых дел, а в изучении магии продвинулся так далеко, что учитель вручил ему джид. Однако время шло, и прожитые годы не пошли на пользу душе шаха. Он сделался зол, жаден, завистлив, сеял дурное, пожинал плоды чужих трудов, но люди продолжали любить его, помня о былом. Настал день, и шах забросил занятия высоким искусством, решив, что стал уже достаточно великим магом, а чтобы ни у кого не возникло желания доказать обратное, объявил, что отныне никто в тех краях не может обучаться и обучать магии без высочайшего разрешения. Нетрудно догадаться, что получить его было практически невозможно, и вскоре умение пришло в упадок: учителя подались в другие земли или вели жалкую жизнь, а молодые люди не находили применения своему таланту, что не делало их лучше.
Слухи об этом разошлись далеко и достигли ушей мага, который начинал свой путь вместе с шахом, когда тот был юн. Один человек учил их, одинаково хвалил за успехи и укорял за ошибки, одни и те же слова о великом искусстве достигали их ушей. Маг не мог поверить тому, что рассказывали люди, и решил убедиться, что это клевета. Каково же было его удивление, когда он пришёл во дворец и, назвав своё имя, услышал, что должен оставить джид – и только тогда шах примет его. Неслыханное дело! Но маг не привык отступаться.
Исполнив унизительный приказ, он вошёл к старому другу, и тот говорил с ним насмешливо, словно видел перед собой не дорогого гостя, а слугу или вовсе раба. Когда маг обвинил его в чванстве, шах пришёл в ярость. Он решил убить наглеца, но не тут-то было – стоило ему поднять джид и начать первое заклинание, как гость схватил со стола вилку для фруктов и объявил, что готов к дуэли. Они сражались долго, ведь шах успел позабыть не всё, но, в конце концов, маг победил. Такая злость овладела им, что он сломал джид противника пополам – и это тоже было делом неслыханным.
Идель усмехнулся, и Зинаида только тогда поняла, что слушала его, затаив дыхание, не смея упустить ни слова.
– Есть ли мораль в истории про двух старых дураков? – уже шутливым тоном продолжил он. – Не думаю. Только простой факт: магию порождает маг, а направить её можно с помощью любого острого предмета. Так выпьем же за свободу от предрассудков!
В зале зашумели.
– Интересно, – хмыкнул Сокол, – Идель рассказывает истории из личной биографии или сочиняет их на ходу?
– О, – Амелия загадочно улыбнулась, – всем интересен ответ на этот вопрос, – она развернулась и воскликнула: – Амеджи! Теперь вы просто обязаны показать нам великое искусство с помощью вилки!
– Просим! Просим! – поддержали с другой стороны весёлые сородичи и маги-преподаватели.
– Как тут можно отказать? – Идель развёл руками.
Зинаида не могла сказать с точностью, что было дальше, но, кажется, фейри действительно схватил вилку, взмахнул ею – и всё потонуло в сладком дурмане иллюзии. В центре зала вскинулась пенная волна и тут же отхлынула, заставив, присутствующих потрясённо ахнуть. Из воды поднялся остров с крутыми берегами и скалами. Море продолжало биться о камни, а земля всё росла и росла, покрываясь травой, рождая цветы, кустарники, деревья – целый сказочный сад, в центре которого, на столетнем дубе, раскинула пылающие крылья неведомая птица.
