Текст книги "Зубейда (СИ)"

Зинаида Захаровна Оленчук любила путешествовать самолётами, однако родные аэропорты навевали ей тягостные мысли о безысходности человеческого бытия. Тем более она терпеть не могла «Юрьево», но пришлось взять билет на рейс, отправлявшийся именно отсюда. Окончание крупной конференции, посвященной вопросам оккультизма в Оскове, совпало с днём присвоения родному Межобластному магическому институту статуса благостного университета. В Ерунборг приехала делегация из Мирага, и ректор не мог допустить, чтобы декан факультета оккультных практик пропустил такое событие.

По закону подлости рейс задержали. Зинаида уже позвонила Владимиру Петровичу и успела выслушать все его многочисленные мысли по этому поводу. Конечно, Елин злился, но не из-за дурости характера, а потому что сильно расстроился. Он сам был оккультистом и хотел похвастать перед фейри не только магами, которых те оценили ещё в первый приезд одиннадцать лет назад, но и другими выдающимися талантами. Зинаида, чьё имя знали все целители Федерации и Небесного Союза, и Константин Грохов с его впечатляющей практикой экзорцизма подходили для этого как нельзя лучше.

"Хотя насчёт Кости Елин, конечно, погорячился. Я бы сто раз подумала, прежде чем показывать его высоким гостям".

Несмотря на пятый десяток лет и заметную седину в чёрных волосах, профессор Грохов являл собой образец незамутнённого задора и жизнелюбия, которым могли позавидовать многие студенты, не говоря уже о других преподавателях. Когда он был в хорошем настроении, стены факультета сотрясал его смех. Застать Костю в дурном расположении духа считалось чем-то из ряда вон выходящим. Ходила даже байка, что гнев Грохова порождает стихийные бедствия, поэтому профессору строго запрещено злиться на работе.

Вспомнив это, Зинаида улыбнулась.

"Взлёт", где Костя обещал её дождаться, оказался баром. Учёный муж уже бросил пиджак в соседнее кресло, куда-то дел галстук и теперь сидел с крайне задумчивым видом, потягивая тёмное пиво. Разве что бороду не оглаживал для полноты образа. Но на Зинаиду, когда она села напротив, глянул лукаво.

– Знаешь картину "Медвежий друг"?

– Откуда? Вчера только из леса вышел. Будь снисходительна, Зина, я полтора часа спорил с Ветлицким!

– Дурака не переспоришь, но не могу сказать, что осуждаю. Мы все получили несказанное удовольствие.

– Надеюсь, старика не хватит удар.

– Он всех нас переживёт.

Официантка поставила на стол ещё одну кружку тёмного.

– Твоя, – кивнул Грохов.

– Костя, три часа дня.

– Всё равно мы успеем только на банкет – да и то, если очень повезёт. Что сказал Елин?

– Чего он только не сказал...

Достав из сумочки портсигар и зажигалку, Зинаида закурила и только после этого поделилась новостями:

– Фейри привезли с собой два джида для наших магов, но кому именно, пока не известно. На факультете бурления, в ректорате делают ставки. Елин спрашивал, кого назвать, чтобы не опозориться.

– Марьиной, наверное, вручат, – Грохов пожал плечами, – и кто там у них ещё великий деятель... Ниночкин?

Замдекана факультета магических знаний одинаково не любили и свои, и чужие.

– Я предложила Халтурина и Сокола.

– Они хорошие ребята. Сокола я в деле видел. Помнишь, та заварушка лет десять назад? Мы в один патруль попали, – он помолчал, потеребил бороду. – Димка, конечно, учудил, но если бы не это, никто из нас живым из тех катакомб не вышел бы. Халтурин... про него только слышал. Боевых магов у нас всегда хорошо готовили. Даже лучше, чем в благостных университетах.

– Именно поэтому, Костя. Я уверена, оба джида – для боевых магов. Ты ведь знаешь, фейри ценят только настоящий талант.

Грохов хмыкнул раз, другой, потом не выдержал и засмеялся в голос:

– Жаль, я не увижу все эти лица, если ты окажешься права.

– Мне и самой немного жаль, – она потушила сигарету.

Костя поднял кружку:

– За неожиданные повороты?

Пиво оказалось неплохим. Всё вообще складывалось очень даже не плохо. За исключением одного.

– Кстати, о неожиданных поворотах, – Зинаида прикрыла глаза. – Идель тоже приехал.

– Неожиданным поворотом было то, что он не приехал в прошлый раз.

Фейри редко покидали Мираг, и если делали это, то ненадолго, но бывали исключения. Например те, кто соглашался преподавать в благостных университетах, возрождая тем самым полузабытую традицию, или те, чей энтузиазм не знал границ – кто брал на себя ответственность улаживать отношения с другими странами. Идель приложил немало усилий, чтобы фейри и люди снова начали относиться друг к другу с уважением и чтобы их общие дети не оказывались вне закона там, где появлялись на свет. То, что в Небесном Союзе приняли как данность больше ста лет назад, в Северной Дичи до сих пор приживалось тяжело. С полукровками по-прежнему считались не везде, но теперь их права хотя бы признавало государство.

– Елин намекнул, что он приехал не просто так.

– Хочешь сказать, – Грохов подался вперёд, – его назначили...

– Похоже на то.

В каждый благостный университет, где бы он ни открывался, приезжал хотя бы один фейри. Так называемый "покровитель". Раньше это было необходимостью, но теперь, когда знания свободно передавались от человека к человеку, а под сень магических вузов пустили ведунов и оккультистов, роль покровителя сводилась в основном к решению общих вопросов и организации постоянного сообщения с Мирагом.

– Большая удача для наших магов, – уважительно заметил Костя.

Зинаида кивнула. Фейри-покровитель мог не только подтвердить квалификацию студента на выпускных экзаменах, но и принять решение, кому из практикующих "классику" специалистов пришла пора получить джид, а так же поспособствовать его скорейшей доставке из Мирага. Только этот сложнейший артефакт открывал магу дорогу к настоящему мастерству.

– Но какая всё-таки ирония судьбы...

– О чём ты? – Зинаида удивлённо посмотрела на непривычно задумчивого Костю.

– Стать покровителем университета, возведённого там, где твои сородичи когда-то проиграли.

– Они проиграли не только там.

– Интересно, сам амеджи Идель участвовал в той битве?

– Как будто есть какая-то разница...– она как можно равнодушнее пожала плечами.

Действительно, в первой половине смутных веков фейри сочли, что с помощью своих сторонников смогут одолеть дикие племена и приобщить их, наконец, к магии. Первые победы были быстрыми, дивы на много десятков лет оказались в подчинённом положении, но именно это и подтолкнуло их к поиску собственного пути. Дичь стала местом, где родилось ведовство, а потом князь Александр сделал неожиданный ход, заключив договор с немногочисленными уцелевшими оккультистами. Битва на берегах реки Ерун вошла в историю. Дивы не только отстояли свою свободу, но и потеснили захватчиков. Расставшись с немалым количеством земель, приверженцы магии сильно в ней разочаровались. Настолько, что фейри пришлось жить в изоляции на своих островах полтысячи лет.

Очередное пиво заканчивалось, Зинаида курила и молчала. От дел далёких дней мысли медленно, но неотвратимо возвращались к настоящему, которое не радовало.

– Зина, что случилось? – не выдержал Грохов. – Давно тебя такой не видел. Елин всё-таки наговорил гадостей?

– Нет, просто думаю о том, что придётся постоянно сталкиваться с фейри.

– Что в них плохого?

– Это... личное.

– Ты никогда не рассказывала.

– Повода не было.

– За все пятнадцать лет, что мы знакомы? – он удивлённо поднял брови. – Однако.

Зинаида усмехнулась. Она не любила вспоминать о прошлом, но сейчас хотелось, чтобы кто-то её выслушал. Просто выслушал и утешил. Костя это умел.

"Сейчас или...".

Монотонный женский голос объявил о начале посадки на рейс "Осков – Ерунборг".

– Идём, – потушив сигарету, Зинаида встала. – Моя история ещё пятнадцать лет подождать может, в отличие от всяких торжеств.

Меньше всего на свете она хотела встретиться с Иделем столько лет спустя, но они всё-таки успевали на банкет.

1336 год, Северо-Восточная Федерация (Северная Дичь).

Зубейда лежала на кушетке. На соседней стене покачивалась тень от дерева. Настроение было отвратительным. Она ушла в комнату, сославшись на усталость, но вместо сна вновь окунулась в мысли и воспоминания.

В поезде за разоблачением последовал долгий разговор, и оба дива так прониклись её историей, что решили помочь. По приезде Иван даже вызвался проводить Зубейду в благостный университет. Мысль о предстоящем объяснении со Старшими пугала, но помочь с документами могли только они.

Вместо выдающихся магов их встретил какой-то невысокий старичок и представился Максимом Евгеньевичем, первым секретарём посольства Мирага. Выслушав пламенную речь Ивана, он сообщил, что посол и советник находятся в отъезде: один принимает выпускные экзамены в Каварде, а второго срочно вызвали в благостный университет Рёвгорода буквально несколько часов назад, – так что придётся подождать. Задав Зубейде несколько каверзных вопросов на языке, которым пользовались жители Мирага, и услышав ответ на нём же, Максим Евгеньевич одобрительно цокнул и сказал, что с этого момента она может чувствовать себя в благостном университете Оскова как дома.

Посольство занимало целый этаж, но в рабочих помещениях почти никого не было. Жилая половина тоже пустовала. Секретарь объяснил, что послу помогают по большей части студенты-полукровки, и сейчас многие из них уехали на зимние каникулы, а тех, кому возвращаться было некуда, Виктор взял с собой в Каварду.

О Викторе Зубейда знала не много, но заранее недолюбливала. Остряки Мирага шутили, что его назначили на эту должность, чтобы хоть как-то отомстить дивам. В редкие моменты грусти Люсия вздыхала, что без него жизнь стала на порядок скучнее. Всё это наталкивало на вполне определённые выводы о достоинствах Виктора, а точнее, их почти полном отсутствии.

Повернувшись на другой бок, Зубейда тяжело вздохнула.

Прощание с Иваном вышло неловким. Она не могла найти слов, хотя язык Северной Дичи всегда давался ей хорошо, и в итоге только открывала и закрывала рот, а потом и вовсе расплакалась.

"Ну и рёва же вы, сударыня, – весело ответил он, обнимая её напоследок. – Теперь-то что не так? Всё ведь хорошо закончилось".

Возразить было нечего, но всё-таки Зубейда чувствовала необъяснимую грусть. Кое-как она поблагодарила Ивана за помощь. Он пожелал ей удачи. И ушёл. Не было сил смотреть, как за ним закрывается массивная дверь.

Шум в коридоре вернул девушку назад. Она замерла, напрягая слух. Спорили два голоса, но разобрать слова не получалось. Один, более умоляющий, точно принадлежал Максиму Евгеньевичу, а второй, настойчивый, казался смутно знакомым. Они приближались, и Зубейда поняла, что дрожит. Библиотека и тем более этаж с посольством считались неприкосновенной территорией – для дивов, но что, если это кто-то из Старших? Если мать всё-таки каким-то неведомым образом...

В дверь постучали.

"Нет!"

– Говорю вам, она спит! – воскликнул секретарь.

– Максим, я не могу ждать до завтра, у меня самолёт в четыре утра.

Стук повторился.

– Вот и летели бы, Виктор сам разберётся.

– Он вернётся не раньше среды и едва ли обрадуется, застав здесь весь Совет. Поверьте, когда не нужно, Люсия способна на многое.

– Но...

– Зубейда, откройте!

Бежать было поздно. Прыгать с высоты третьего этажа ей доводилось, открывать окна с довольно хитрой защитой – тоже, но времени на это уже не осталось. Схватив со стола первое, что попалось под руку, она метнулась к двери за мгновение до того, как та распахнулась.

На удар бронзовым пресс-папье нежданный гость не рассчитывал – Зубейда успела поймать удивлённый тёмный взгляд, прежде чем сказочная птица встретилась с левой бровью. Возглас Старшего, её собственный отчаянный визг, оханье секретаря слились в одно, а потом всё вдруг оборвалось. Воздух застыл. Стало невозможно пошевелиться, невозможно моргнуть. Кожа покрылась мурашками – как и всегда, когда рядом использовали сильную магию.

Теперь Зубейда могла в деталях рассмотреть, на кого напала – и этот высокий, черноволосый, со вкусом одетый мужчина был ей, к сожалению, знаком.

Идель.

Один из немногих, кто удостоился чести называться "амеджи". Если в Мираге важные решения принимал Совет, то за пределами островов слово из уст амеджи было первым, к чему следовало прислушиваться Старшим, полукровкам и всем приличным магам вообще.

Идель стоял, прижав руку к рассечённому лбу. Залитые кровью пальцы дрожали.

Если бы Зубейда могла сгореть от стыда, она бы сгорела.

Секретарь, застывший с изумлённым выражением лица, медленно моргнул и отмер.

– Вы в порядке? – он сделал шаг к Иделю.

– Да, Максим, спасибо.

– У вас кровь...

– Вижу. Сейчас умоюсь.

– Там... вперёд и направо.

– Знаю. Благодарю.

Пошатываясь, амеджи прошёл дальше по коридору.

– А с девочкой что делать?

– С девочкой... – Идель обернулся, сверкнув глазами. – Девочка пусть пока постоит здесь и подумает о жизни! И о том, что когда на меня пытаются напасть, я обычно использую другое заклинание.

Он скрылся в уборной, а Максим Евгеньевич посмотрел на Зубейду сочувствующе и пробормотал что-то про дурной нрав и полное отсутствие воспитания. Она была готова провалиться под землю. Мучительно умереть от магии, которую никогда не любила. Сделать что угодно, только бы исчезнуть отсюда и никогда, никогда, никогда не попадать в такую ужасную ситуацию.

Когда Идель вернулся, Зубейда успела немного успокоиться, но при виде тёмно-бордовой полосы над его бровью смутилась вновь. Не глядя на неё, он заверил Максима Евгеньевича, что дальше справится сам. Тот было возразил, но, оценив красноречивое молчание в ответ, всё-таки ушёл.

Ковёр скрадывал шаги, и Зубейде показалось, что он просто исчез. Растворился в полумраке коридора. Перед ней остался только Идель. Герой, на которого она всегда хотела равняться, когда запоем читала хроники войн с дивами и подшивки еженедельника "Мираг сегодня". Сколько он сделал в прошлом и сколько продолжал делать сейчас.

"И вместо того, чтобы заниматься делами первой важности, он ищет меня!"

Страшно было представить, как долго Люсия обрывала провода, чтобы поговорить с ним, и как рыдала в трубку, умоляя вернуть заблудшее дитя. Мать умела настаивать на своём. Усталый вид и застывший взгляд амеджи только убедил в ужасной догадке, ведь сама Зубейда как-то так и выглядела после домашних ссор.

Едва уловимый жест – и способность двигаться вернулась. Она взмахнула руками, заваливаясь назад, но устояла.

– Зубейда, – сказал Идель, – должен извиниться за настойчивость и за резкость. Уверяю, я просто хотел поговорить.

– И вы... тоже извините.

Голос дрожал как осенний лист на ветру. Тихий, неуверенный, детский. Такой никто и не услышит.

– Успокойтесь, прошу вас, – Идель подошёл ближе. – Дышите глубже. Я не собираюсь возвращать вас в Мираг...

Зубейда шмыгнула носом, пытаясь сдержать слёзы.

– ...не разобравшись, что к чему. Мы можем немного поговорить об этом сейчас?

Кивнув, она вернулась в комнату и рухнула на кушетку. Мир тонул в воспоминаниях о прошлом, и с большим трудом глаза различали, как Идель осмотрелся, как развернул кресло, чтобы устроиться напротив, как сел и сдавил виски пальцами одной руки. Ладонь почти полностью скрыла его лицо.

Повисло молчание. Зубейда не знала, с чего начать. Мешало волнение и странный шум в ушах. Она мотнула головой. Не помогло.

– Если вам интересно, могу рассказать, как я здесь оказался.

В полной темноте его голос звучал иначе. Зубейда сразу успокоилась и слушала историю уже в приятном оцепенении, иногда не улавливая смысла слов. Кажется, он говорил, что прилетел в Осков по своим делам и уже намеревался отправиться дальше, в Каварду, чтобы составить компанию Виктору, как вдруг услышал о забавном происшествии: в университет патрульный привёл девчонку, молоденькую, без документов, а Максим, вместо того, чтобы начать ворчать, принял её как родную.

– Накануне мне звонила Люсия, – закончил Идель. – Она была в отчаянии. Сказала, что уже неделю не может найти пропавшую дочь. Казалось бы, просто совпадение, но я решил проверить.

– Мама никогда не говорила, что знакома с вами.

Идель позволил себе усмешку и долго смотрел, прежде чем сказать:

– Дело не в нашем знакомстве. Просто в Мираге не каждый день бесследно исчезают дети. Допустим, – он подался вперёд, – я не удивлён, что вы захотели сбежать, но как у вас это получилось? Кто вам помог?

– Никто.

– Зубейда, – Идель улыбнулся, но как-то вымученно, словно бесконечно устал от этой истории, – острова окружают три кольца миражей, которые не чета обычным иллюзиям. Начинающему магу пройти сквозь них не по силам. У вас был сообщник.

– Зимка.

– Зимка?

– Моя аклу, – Зубейда опустила взгляд. – Миражи видят только люди, а Зимке они не преграда. Я завязала глаза, заткнула уши, и она довезла меня до другого берега.

– Сами додумались?

– Сама.

– Потрясающе.

Зубейда почувствовала в сказанном подвох, но так и не поняла, какой именно, и недоверчиво посмотрела на Иделя. Уж не смеялся ли?

– Нет, правда, – он улыбнулся снова. – Отличное решение. Но Дичь – странный выбор.

– Мой отец был дивом.

– Я слышал другое.

Все друзья и знакомые Люсии считали, что Зубейда – приятное последствие её последнего путешествия по Небесному Союзу. На это намекало и выбранное для дочери имя, и время рождения. Мать не спешила опровергать их догадки. Зубейда сама узнала правду не так давно.

Накатила злость, ладони сжались в кулаки.

– Вы слышали ложь, – выдохнула она.

Внутри всё закипало, но нельзя, нельзя, нельзя было выплёскивать гнев на того, кто не имел никакого отношения к больному вопросу! И всё же Зубейда не смогла промолчать:

– Когда я спросила, кто на самом деле был моим отцом, Люсия ответила, что один целитель из Северной Дичи. Она его даже не любила, называла чудаковатым мужичком. Ей просто стало интересно, что окажется сильнее: дар мага или дар оккультиста. Такой... эксперимент!

Закрыв глаза, Идель сжал переносицу и тяжело вздохнул.

– Я могла бы это понять, если бы ей хоть раз хватило смелости взглянуть на настоящий результат, а не тот, который она себе придумала! Люсия никогда, – Зубейда ударила кулаками по кушетке, – никогда не замечала мои способности к оккультизму и не хотела признавать, что я страдаю от конфликта магий! Последние полтора года в Мираге были настоящим кошмаром!

Она сорвалась на крик и, поняв это, потрясённо замолчала. Что такое на неё нашло? Словно все обиды разом встали перед глазами. В голове пульсировала едва ощутимая боль – теперь стало ясно, что болит чужая голова. Иделю было тяжело слышать громкие звуки, тяжело думать, тяжело даже просто сидеть в кресле.

"Если бы ты хотя бы иногда думала перед тем, как что-то сделать, ничего такого не случилось бы!"

Зубейда закрыла лицо руками, пытаясь прогнать все мысли и сосредоточиться на собеседнике. Её ощутимо замутило. С помощью заклинаний маги могли улучшить самочувствие, остановить кровь, удержать себя или другого на этом свете до прибытия помощи, но исцелять по-настоящему умели далеко не все. А тот дар, что достался ей от отца, и вовсе лежал за гранью понимания Старших.

– Люсия знала? – спросил Идель, не меняя позы.

– С тех пор, как она отказалась говорить со мной об оккультизме, я ничего ей не рассказывала. Я отправилась сюда, чтобы стать целителем.

– Так вы хотите изучать оккультные практики? Боюсь, с этим будут проблемы.

– У меня есть талант! – выпалила Зубейда. – Неужели вы не верите?

– Я не...

Он не успел договорить, как она уже поднялась и дотронулась до его виска. Продолжая движение, пальцы коснулись волос, потом замерли, не доходя до затылка.

– Сейчас у вас болит голова, вы чувствуете себя очень плохо.

– Терпимо.

Зубейда встретилась с ним взглядом. Сколько раз она представляла что-то подобное – и гнала эти мысли прочь.

– В Мираге было очень тяжело унимать боль, – отчего-то вместо уверенного голоса снова получался испуганный шёпот, – но здесь всё иначе. В поезде я вылечила коленку Дениса Павловича, а потом помогла одной женщине. У неё случился приступ. Не знаю, получится ли с вами, никогда не пробовала помогать Старшим...

– Я постараюсь не мешать.

Второй рукой Зубейда накрыла лоб Иделя и сосредоточилась, ощутив знакомое неприятное покалывание. Оно медленно поднималось и успело дойти до локтей, прежде чем головная боль утихла.

"Получилось!"

Сделав шаг назад, она опустилась на кушетку, всё ещё не до конца веря, что смогла. Идель коснулся виска, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и вдруг изумлённо поднял брови – над левой остался только едва заметный шрам.

– Невероятно.

От этого шёпота её бросило в жар.

– Я поговорю с Люсией, – глаза амеджи сверкнули, – совершенно очевидно, Зубейда, что с таким дарованием нельзя долго находиться в Мираге, но и здесь... – он нахмурился. – Здесь тоже придётся непросто.

– Непросто? Почему?

– Не хочу огорчать, но это лучше знать заранее: Ветлицкий, декан факультета оккультных практик, терпеть не может нас и тем более наших детей. Делает всё, чтобы они не могли сдать вступительные экзамены. Виктор борется с этим, но у него здесь мало влияния. Как и у меня.