Текст книги "Игра бабочек"

Автор книги: Полина Гриневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 2. Прикосновение нежных клинков

Даже пробыв здесь уже достаточно времени, Девона не могла бы с уверенностью сказать, нравилось ли ей в этом зале. Он чем-то походил на университетскую аудиторию, только был меньше и с огромными книжными шкафами, скрывающими стены.

«Кто-нибудь хоть иногда касается этих фолиантов?» Сквозь пыльное стекло просматривалось полустертое золотое теснение на зеленых и черных обложках, может быть, сделанных из настоящей кожи.

Погрузиться в просмотр этих раритетов возможно было бы интереснее и полезнее чем выслушивать выступления молодых сторонников произошедшей революции. Того что эти люди называли революцией.

Пламенные речи, призывы с распростертыми руками и бешеная овация после слов «Свобода, равенство, братство» по неизвестной причине навевали странную грусть. «Кино и немцы». Слова из былой жизни лучше всего могли характеризовать происходящее перед ней действо.

Стихи, которые читал молодой человек с забинтованной головой, были совсем неплохи. И слушавшие его люди в модных дорогих костюмах замерли и затаили дыхание, а спустя мгновение разразились овациями и заключили поэта в кольцо рук и восторженных возгласов.

Дана провела пальцем по пыльному стеклу. Смешная рожица позволила вернуться к далеким воспоминаниям. Почти исчезнувшим, подернутым дымкой тумана, но таким прекрасным.

– Удивительно встретить здесь, среди всех этих имитаторов такую необыкновенную девушку.

В прозвучавшем голосе ей послышался легкий приятный акцент.

Девана открыла дверцу шкафа, чуть прикусив губу от неприятного скрежета. Наверное, последний раз кто-то пытался познакомиться с мрачными шеренгами книг, заполняющими полки, еще до ее рождения.

Золотые искры засверкали на корешках, как будто прикосновение бледных пальцев вдохнуло жизнь в пожелтевших от времени морщинистых стариков.

– Павсаний? Мне всегда казалось, что милые дамы больше любят наслаждаться живым воздухом Эллады, нежели вдыхать запах пыльных фолиантов и терять зрение, рассматривая пожелтевшие от времени рисунки.

Дана отдернула руку и повернулась к мужчине. Кажется, до нее донеслись раскаты грома, и сестры вцепились друг в друга сквозь стиснутые кисти рук.

– Но я люблю читать.

Незнакомец явно пытался скрыть за темными стеклами очков не только цвет глаз. Сиреневый костюм и шейный платок на тон темнее придавали ему немного нездешний облик, странный для Даны, успевшей привыкнуть к темным повседневным цветам в одежде местных мужчин. И уж совсем удивительными показались туфли такого же цвета, как и сюртук. Все наоборот! Под стать манере одеваться смугловатая кожа и длинные черные волосы до плеч не оставляли сомнений, что этот человек, скорее всего, приехал в Кельтику издалека. Магическое пламя, мерцающее сквозь внешний замысловатый образ этого уроженца далеких восточных земель или совсем незнакомой Африки, как будто старательно пряталось за закрашенным черной краской стеклом.

Внизу профессор Россиньоль занял место за кафедрой, собираясь начать свою лекцию. Темная материя – тема необыкновенно созвучная облику человека, преградившего ей дорогу. Дана слегка смутилась, чувствуя за темными стеклами настойчивый и даже бесцеремонный взгляд. Вырвавшиеся слова только подтверждали, что она нервничала.

– Как вас зовут? – глупо и не к месту. – Извините, мне надо пройти.

Улыбка коснулась его губ, сжатых в тонкую почти бесцветную линию. Произнесенная в ответ фраза заставила ее вздрогнуть.

– Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,

 И как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед…

Через мгновение иноземец добавил с грустной улыбкой.

– Рудаки.

Что означало это слово, она не знала. Возможно, так звали автора красивых строк, но переспрашивать казалось глупо и стыдно. Пожалуй, теперь Дана уже точно растерялась и поймала себя на неприятном желании убрать темные стекла прочь и проверить, что на самом деле таилось в глазах незнакомца.

– Наш гость обладает магическим слогом.

К счастью, голос незаметно подошедшего Мартина вырвал ее из колдовства непонятных слов.

Философ как всегда не скрывал настроения некой возвышенности и будто распространял вокруг невидимую, но вполне ощутимую ауру романтики и хорошего настроения.

Может быть, именно это настроение, желание отодвинуться подальше от странного жара, буквально рвущегося сквозь темный силуэт незнакомца, позволила ей обронить фразу, давно не дающую ей покоя:

– Прошу прощения, дорогой друг.

Как она научилась говорить за время пребывания в этом мире! Слова рождались подобно течению широкой реки, спокойно и плавно. Это было похоже на пение по нотам. И вдвойне приятно было разговаривать на таком языке именно с Мартином.

– Прошу прощения.

Это было глупо, по-детски.

– Вы знаете, Мартин, я всегда представляла настоящего философа по-другому. Только прошу, не обижайтесь на меня, но философ в моем представлении должен быть…

– Угрюмым?

– Серьезным.

– Нелюдимым?

– Задумчивым.

– Сухим?

– Ну, даже не знаю. Но вы же такой приятный, общительный и…

– Не заумный?

Дана улыбнулась и покачала головой, стараясь забыть о мерцающей тени за спиной. Она с удовольствием приняла протянутую руку и собралась уже двинуться вниз по ступенькам. Но голос, прозвучавший за плечами, заставил вновь замереть.

– Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов– эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.

Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.

Она не знала, как следует поступить и, словно подслушав это смятение мыслей, закружившихся в хаотичном танце, незнакомец поспешил ей на помощь.

– Я только недавно приехал в столицу и не имею в здешнем обществе достаточного количества знакомых. Прошу прощения, нужно было это сделать раньше.

Девона почувствовала, как теплые шершавые пальцы прикоснулись к ее руке.

– Вы не смеете…

Но он уже поймал ее пальцы в ловушку сложенных ладоней. Теперь мужчина стоял совсем близко, и она чувствовала аромат каких-то трав, сладковатый, даже приторный.

Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Но руку она не убирала. Спустившись на две ступени, он теперь смотрел на нее снизу-вверх. Его взгляд поверх мутных стекол опалил ее страшным холодом.

Поцелуй, запечатленный на внезапно ослабевшей кисти, не означал ничего. Сестры замерли, охватив предплечья словно кобры, изготовившиеся к смертельному броску. Возможно, Дана должна была испугаться. Но она вдруг поняла, что была смущена. Ей никогда не целовали руку.

– Меня зовут…

Она уловила, как мужчина заколебался на неуловимую долю секунду.

– Ноах. А ваше имя, не буду скрывать, мне известно. Вы – Девона.

Дана смогла наконец заставить себя освободиться от его взгляда и от его ладоней. Холод сменялся жаркими волнами, но они не касались сердца. И все же, этот взгляд, это имя, все это было неспроста. Она попыталась вспомнить, понять, откуда ей мог быть знаком этот человек. Но она точно не могла встречать его раньше. И она не хотела чувствовать себя дурочкой.

– Меня зовут Девана Орма Ля Форэ Вертэ.

Девушка даже не узнала свой голос. Тысячи металлических игл, готовых уколоть насмерть, встретившие на своем пути стеклянную стену. Магия царила вокруг этого человека невидимым барьером, и с этим следовало что-то делать.

– Да, именно так. И Орма, и Девана. И Девона тоже.

Мартин, словно очнувшись от летаргического сна, вмешался в их странный разговор.

– Господин Ноах приехал несколько дней назад. Надо было рассказать тебе раньше. Он путешественник, поэт, ученый. В общем, как это часто бывает на востоке, достаточно таинственный человек.

Чужеземец поправил очки, и голубизна северного неба вновь скрылась за темной завесой.

– Господин Веррхаузен, мне очень приятно познакомиться с автором Манифеста. Я уверен, это произведение перевернет мир.

Мартин не обратил особого внимания на его слова. В нем боролось с одной стороны желание не мешать беседе, а с другой – он не мог оставить Дану одну с незнакомцем. К счастью, философ заметил, что профессор Россиньоль недовольно смотрел в их сторону.

– Господин маг, Девона, не стоит испытывать терпение коллеги. Лекция вот-вот начнется. Надо пройти к нашим местам.

– Увы, Девона, господин профессор, вынужден откланяться. Меня ждут в другом месте неотложные дела.

Она должна была бы поблагодарить Мартина. И все же, то, как неожиданно закончилась эта встреча, вызывало у нее неудовольствие. Совершенно точно этот человек мог помочь ей лучше понять этот мир. Лучше узнать себя.

Но почему же сестры как будто вздохнули с облегчением в тот момент, когда господин Ноах, слегка поклонившись, направился к выходу?

Экзотический незнакомец не оглянулся ни разу, но перед ее глазами все еще царила бесконечная синева.

Скамья показалась Дане жесткой, и некоторое время она пыталась найти наиболее удобную позу. Мысли о том, сколько людей в этом зале изо всех сил старались не рассмеяться, наблюдая за ее судорожными движениями, напрягали.

Спустя мгновение она нашла выход и, едва касаясь пальцами висков, постаралась скрыть от присутствующих растерянное выражение лица. Мартин наклонился к ней, видимо встревоженный ее состоянием, но Дана, опередив спутника, покрутила головой и, сделав над собой усилие, выпрямилась и постаралась прислушаться к словам лектора.

Произносимые профессором фразы доносились до нее словно сквозь паутину, сотканных из невидимого, но чрезвычайно плотного полотна, барьеров.

– Темная материя – невидимая составляющая вещества, еще не обнаруженная, но совершенно точно существующая– пронзает все…

То, что говорил с трибуны ученый, было важно. Важно для нее, а значит и для всех других. Ей надо было собраться, надо было сосредоточиться на том, зачем она сегодня пришла в эту аудиторию. Отбросить ледяной взгляд, так встревоживший, даже испугавший ее. По-настоящему заставивший даже задуматься о бегстве.

Холод – это оружие. Ледяные ленты, повинуясь не высказанному приказу, обожгли запястья, и почти сразу Дана почувствовала себя значительно лучше.

Возможно, этот ученый был прав. Как бы ни называли это явление – свойство природы, темная материя, эфир или еще как-то – его существование могло объяснить многое. Может быть, не все, но действительно многие способности ее и других необычных людей этого мира.

Фантастика или правда? Влиять на этот эфир непосредственно, благодаря энергетическим свойствам организма. Обладать такой способностью…

– Я вижу, что вы расстроены. Мне жаль, но здесь всегда можно встретить странных людей.

Задумавшись, она не сразу поняла, что Веррхаузен обращался к ней. Шептал, оглядываясь по сторонам.

Нет, больше ждать было нельзя.

– Любезный друг, – «Фу, точно, как в романе». – Расскажите мне о драконах. Все, что знаете.

Глава 3. Историк и его история

Учитель затворил дверь самыми кончиками пальцев, прижимая створку так, будто оторваться от лакированной поверхности было рискованным поступком.

– Заходите. Я ждала.

Первое, что сразу бросилось в глаза – два портрета, висевших прямо за креслом ректора. Раньше здесь не было ничего: гладкая пустая стена. А теперь – нет. Мужчина и женщина. Похожие и не похожие на нынешнюю хозяйку кабинета. От мужчины она унаследовала строгие, даже чересчур черты лица. От матери ей досталась бездонная глубина глаз. И, кажется, упрямство. И губы. Тонкая линия, не оставляющая надежды.

А ему нечего было повесить у себя в комнате. Всю жизнь ему не везло. Ни семьи, ни детей, ни какого-либо достатка. Так шаляй-валяй. Но кто виноват в этом кроме него самого? Долг – хорошее слово. Но холодное и пустое.

Девона стояла у окна, заложив руки за спину, и языки багрового пламени танцевали по подолу черного платья. Камень на груди мерцал, время от времени отдавая лучи света, словно разрывая полумрак кабинета.

Огонь сверкал в ее волосах, и он изо всех сил старался не смотреть, не видеть. Жаль, что у него не хватало решимости. Впрочем, это было свойственно всему его роду.

– Заходите. Не обращайте внимания. Тут у меня небольшой бардак.

Жаль, что ему никогда не хватало роста, чтобы шествовать с гордым видом. Ему не хватало роста, ему не хватало сил, ему не хватало желания выпрямить спину. Вот и сейчас все свое внимание Роже сосредоточил на том, чтобы не споткнуться, и засеменил самым нелепым образом. Во всяком случае, ему так показалось.

Весь стол был завален бумагами, книгами, раскрытыми и просто брошенными, старинными, в переплетах из настоящей кожи и новыми в темных переплетах с позолотой. Ужасное отношение к ценным документам.

Столкнувшись с подобным безобразием в другое время, историк возмутился бы вслух, громко, негодующим тоном. Возможно, он даже использовал бы некоторые словечки из лексикона родных мест. Прежняя хозяйка кабинета только рассмеялась бы, возможно, попросила его написать эссе о происхождении столь звучных выражений. Но сейчас он только присел на краешек стула и, коснувшись виска, зажевал все, что думал. Впрочем, он старался вообще не думать.

– Я очень сожалею, что мне не довелось послушать ваши лекции, профессор.

 «Какие лекции? К чему все эти слова?»

Девона сделала несколько шагов к столу и присела на стул, утонув в тени и на несколько мгновений лишившись пламенного ореола.

«Сейчас бы трубочку! Закурить, избавиться от дрожи в руках».

– Господин Роже! Мастер.

Ее лицо осветил луч света, вырвавшийся из-за занавесей, дрогнувших всего на мгновение от порыва ветра. Какое безрассудство. Нужно сдерживать себя!

– Вы зря волнуетесь, мэтр.

Он почувствовал, как струйка пота стекала, пропадая где-то между лопаток, медленно теряясь в прошлом, в том, что отделяет сейчас от потом.

– Да, сейчас я могу уловить ваши чувства. Но стоит ли бояться? Стоит ли бояться такому человеку, как вы?

Теперь стало еще хуже. Драконы на стене ожили. Казалось, сейчас они покинут образ и разорвут его на части прямо в этой комнате. Хотелось просто закрыть глаза и уши. Ненужная чувствительность!

Девушка улыбнулась и сложила руки на столе подобно ученице, ожидающей от учителя оценки, похвалы или хотя бы намека на понимание.

– Я пытаюсь найти правду во всех этих книгах. Кому как не вам помочь мне?

«Проклятье! Проклятье! Можно повторять это сколь угодно долго. До того, как она задаст следующий вопрос».

Она чуть склонила голову и окинула его изучающим взглядом. Пламя в амулете разгоралось сильнее и сильнее. В такт ударам сердца. В ее глазах он мог разглядеть отражение маленького человечка, старающегося изо всех сил защититься от собственного страха. Жаль, что невозможно стать еще меньше и спрятаться от этого взгляда.

– Мэтр.

Слово прозвучало как-то странно. Девона как будто растянула каждую букву.

Несколько секунд хозяйка Академии молчала, погруженная в какие-то свои мысли и задумчиво поглаживала свой проклятый клинок.

– Моя мать ничего не рассказывала мне. Я не знаю почему. Но теперь мне необходимо разобраться. Найти понимание.

Еще одна потусторонняя улыбка. Невозможно было оторвать взгляд от ее пальцев на рукоятке кинжала.

– Вы историк. История мира, история магии. Вы должны знать все.

Он, безусловно, подвел своих соплеменников. Он был слишком самонадеян, думал, что всегда сумеет найти выход.

– Не бойтесь. Вам ничего не грозит. Ни вам, ни остальным.

Он невольно сглотнул, раздумывая о том, чтобы еще раз попытаться сбежать, укрыться в городе, за городом, во всем этом мире, вне мира. Пауза перед последним словом бросила в холодный пот.

– Почему? Почему все ждут от Девоны какого-то ужаса? Об этом не сказано ничего конкретного.

Дана встала и прошла мимо, словно не ожидала от него ответа. Она остановилась около картины и коснулась ее рукой. Краски от прикосновения как будто вспыхнули новыми цветами. Забытые эмоции разрывали мозг и заставляли сердце биться так что становилось больно. Проклятый дар ощущать всю эту силу! Проклятый дар, который он унаследовал от неведомых родителей!

– Почему?

Он сам не поверил, что решился наконец произнести хоть слово.

– Я не знаю точно. Простите мое невежество. Какие-то слухи, легенды. Но у меня есть свой вопрос. Вы строите там во дворе. Что это будет?

Драконы с полотна замерли в недоумении. Разве он не знал ответа? И все же одно дело догадка, робкое или ужасное, но предположение. А совсем другое услышать ответ от самой Предсказанной.

Она на секунду опустила глаза, словно наконец до нее донеслись слова, не произнесенные вслух, но звучавшие в его голове подобно колокольному звону. Опустила глаза и медленно, как будто сражаясь сама с собой, разжала пальцы.

– Это будет кедровая роща.

Невидимая рука набросила возникшую из ниоткуда темной вуаль, и ее взгляд подернулся поволокой, Роже почувствовал, что больше не было смысла играть в недомолвки.

– Это чудесно. И сколько у вас уже есть саженцев? – он помедлил. – Хранительница, – последнее слово далось ему невероятно тяжело. Ведь никто из его рода, никто из его племени не произносил его уже несколько тысяч лет. Дана словно очнулась ото сна. Темные глаза распахнулись, и торжествующая улыбка наполнила лицо, совсем недавно казавшееся ледяной маской, теплым внутренним светом.

– Четыре. У меня есть уже четыре ветви. Это не так уж мало.

Четыре! Он знал только о трех! Они знали. И думали, что сейчас эти ветви уже лишились всей жизненной силы. Во всяком случае, те, что до сих пор хранились у них. Ему нужно было взглянуть самому. Посмотреть, потрогать, убедиться.

Но откуда?

Жрецы. Те, кто посещал академию на прошлой неделе. Она сохранила храмовый комплекс. Она сохранила им надежду. Вера – вот основа всего.

Роже вытащил платок и начал обтирать лысину. Потом спохватился и замер.

– Простите. Простите. Это так неожиданно. Я мало знаю о том, что творится сегодня в городе. .

Девона рассмеялась. Она смеялась от души, как будто прозвучала самая веселая шутка, услышанная ею в этот день или месяц. Колокольчики звенели, и звуки переливались, отражаясь от заполнявшей углы комнаты пустоты.

Профессор вновь тщательно вытер лоб. Нужно было убедить ее, что все что с ним происходило последние дни всего лишь случайность. Может быть, попробовать поговорить позже, собраться с мыслями. Нужно только придумать повод.

Смех стих. Дана вернулась к столу, несколько секунд листала одну из книг с таким видом, будто разговор закончен. Но камень у нее на груди продолжал искриться разными полутонами. И Роже знал, что это означало.

Маг машинально расстегнул пуговицу на рубашке, потом другую. С удивлением посмотрев на свои пустые руки, Роже обнаружил, что уже некоторое время топтался по своему платку. «Как на экзамене».

– Идите сюда, мэтр! Нашла наконец!

Профессор узнал книгу. Обложка из настоящей кожи. Эту или такую же он когда-то вел сам. История Академии. Что она могла там найти?

Роже вдруг ощутил запах морской свежести так, словно он находился у самой кромки волны. День был хмурый, и облака собрались так низко, что давили на плечи. Но ветер приносил ощущение свободы. Осталось чуть-чуть, подождать совсем немного и можно будет вздохнуть полной грудью.

Такие у нее духи? И щепотка аромата хвои. Такая малая, что обычный человек никогда не различил бы. Значит, она не лгала.

На странице вместо обычных линеек букв и цифр, отражавших ежедневную жизнь Академии, события, имена, кто-то набросал тонкими черными линиями портрет самого мэтра.

Склонившись над эскизом, Роже долго не мог произнести ни слова. Дата не оставляла ни малейших сомнений. Ровно год со дня, как он покинул Академию первый раз. В глазах печаль и гнев. Ну конечно, морщины сейчас, стали глубже, но за эти триста лет он мало изменился. А она…

При большом желании, в словах Девоны можно было попытаться уловить намек на сочувствие.

– Она была волшебницей.

Сотни лет прошли с того утра, когда он сказал ей, что должен уехать. Что дела семьи требуют его присутствия. Тогда он сжимал ее руку, но смотрел в сторону.

Старательно подбирая слова, пытаясь не допустить малейшей фальши, не давая времени на расспросы, не оставляя ни мгновения на колебания. Возможно, она попыталась бы задержать его, а, возможно, и нет. Он был так холоден и все это время надеялся, что сумел скрыть свои чувства. Но нет, ему не удалось.

Он вернулся только через сто лет. Чтобы уж наверняка.

Оконная створка возмущенно заскрипела под его руками. Настежь. Ему нужен был чистый воздух. Весенний ветер ворвался в комнату, и бумаги полетели со стола, закружились белыми птицами, то взлетая к потолку, то бессильно опадая к ногам подобно прошлогодним высохшим листьям.

– Зачем вы так. Жестоко.

Девона молчала.

– Вы же понимаете, что я не мог остаться. Это могло вызвать подозрения. Человек, который почти не стареет. А мы должны знать, следить.

– Следить за людьми.

Он покачал головой. О да. За кем же еще.

– И не уследили.

Здесь она была права. Но кто мог связать это предание, появившееся неизвестно откуда, с возвращением бывших хозяев. Боже, как больно. Он уже должен был забыть навсегда. И не получилось.

А Деване не требовался ее кинжал. И магия не была нужна. До сердца можно дотянуться и так.

– На самом деле я не хотела.

На улице пошел дождь. Холодный, моросящий дождик. Совсем не весенний, без тепла, без солнечных лучей, пробивающихся сквозь тучи. Но сейчас Роже был рад и ему. Капли касались лица, и эта безвкусная влага, которую он пил с губ, возвращала к жизни.

– Я не хотела ранить вас. Я ничего не знаю о ней.

Незнание не помогало. Он тоже не знал, не разрешал себе узнать.

– Но магия могла бы позволить ей жить дольше. Даже столько, сколько живете вы, альвы.

Он горько усмехнулся.

– Так вот зачем вам роща. Понимаю. Но мне это уже не поможет.

Дана коснулась его щеки холодной, почти ледяной рукой. Огонь в амулете погас, и сейчас он напоминал мертвое темное стекло.

– Зато вы можете помочь мне. Вы и ваши соплеменники. Известите их. Пусть возвращаются. Деревья должны жить. А вместе с ними люди.

Кедры Хранительницы. Старшие говорили, что среди этих ветвей невозможно никакое горе. Стоило только коснуться коры ладонями, ощутить могущество живой силы, причастность к миру вокруг. К каждой капельке, каждому грану.

Запах кедров. Маленькие раскрывшиеся шишки. Семена-сердечки, тонущие в земле.

Он смог только еле слышно прошептать в ответ:

– Да, да, конечно.