Текст книги "Алтарь любви и смерти"

Автор книги: Полина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Полина Чернова
Алтарь любви и смерти

Небо разорвала вспышка, похожая на молнию, но от нее вокруг распространился холодный синий свет. И в центре этого свечения постепенно вырисовалась странная фигура с шестью руками – по три руки с каждой стороны. В каждой руке была зажата рукоятка кинжала со слегка изогнутым клинком. Странная экзотическая мелодия и внезапно спустившиеся сумерки слились в единый мистический фон для выхода на сцену этого таинственного призрака. Охваченная леденящим ужасом, Хелен ждала, что же произойдет дальше. Призрак приближался все ближе и ближе, теперь в нем можно было различить стройную женщину с округлой грудью, тонкой талией, пышными бедрами и… шестью гибкими руками. Одетое в традиционное индийское полупрозрачное сари женское тело и все его шесть рук грациозно двигались. Лицо призрака, словно выкованное из меди, казалось окоченевшим и мертвым. И только в его миндалевидных глазах сосредоточилось подобие жизни – той темной ее стороны, которая зовется Злом…

Ночь выдалась особенно душной, наполненной привычными пряными запахами. Полная луна неподвижно висела над горизонтом, бросая свой серебристый свет на убогие хижины городских трущоб. Здесь жили беднейшие из бедных – неприкасаемые, принадлежащие к кастам, занимающим низшее положение в индуистской сословно-кастовой системе. Эти люди находились ниже самой нижней ступени социальной лестницы.

Нищенский квартал врезался в окружавший его сказочный городской пейзаж, как отвратительный гнойник, образовавшийся на чистой младенческой коже. В тишине ночи неприкасаемые пробирались в свои убогие жилища после целого дня изнурительной грязной работы на благо богатых соотечественников и представителей метрополии – англичан. И всего за пару жалких монет.

Человеческая жизнь не стоила здесь ни гроша. Многих юных девушек родители просто выгоняли из дома, будучи не в силах их прокормить. Судьба этих несчастных была предрешена: они продавали свое тело на улицах или в грязных притонах, а потом умирали в сточных канавах – больные, изнуренные, всеми покинутые…

Юную, семнадцатилетнюю Фари ожидала та же участь. После смерти отца, чтобы прокормить семерых младших братьев и сестер и тяжелобольную мать, она была вынуждена продавать себя. Но по сравнению с другими девушками Фари очень повезло: у этой красавицы с матовой оливковой кожей, блестящими темными глазами и пышногрудой гибкой фигурой, завораживающей мужчин, не было недостатка в клиентах, порой довольно состоятельных.

Но этой ночью молодую женщину ожидал совершенно особый клиент: он пригласил ее на свою виллу в фешенебельном районе города, связавшись с ней через своего личного слугу-индуса. Фари была удивлена – обычно ей не делали таких щедрых предложений – и еще немного испугана: она слышала, что недавно одну из девушек нашли убитой в богатом квартале. Но ласкар назвал настолько высокую цену – ее месячный заработок, что женщина не устояла и согласилась.

Надев свои лучшие одежды, Фари выскользнула из убогой хижины. Торопливо шагая по загаженным улицам нищенского квартала, она мечтала об одном: никогда больше не возвращаться сюда! Может быть, ей повезет и она встретит богатого мужчину, который полюбит ее всем сердцем и заберет из этих страшных трущоб! Но в глубине души несчастная молодая женщина понимала, что ее мечта так и останется мечтой!

Луна уже почти погасла, когда Фари села в ожидавший ее экипаж с кучером в ливрее и гербом на дверце. У женщины радостно забилось сердце: значит, клиент действительно очень богатый человек! Раздался звук от удара кнутом, экипаж тронулся, и Фари снова погрузилась в несбыточные мечты о лучшей жизни.

Наконец, карета остановилась перед роскошной белоснежной виллой. Какой-то слуга провел Фари через черный ход, а затем подошел уже знакомый ей ласкар и сказал:

– Следуй за мной, сначала ты должна хорошенько вымыться.

Он провел молодую женщину в ванную комнату, показавшуюся ей королевской.

– Поторопись! – приказал слуга и оставил Фари одну.

Молодая женщина сняла одежду и принялась с наслаждением мылить свое тело дорогим мылом со сладковатым ароматом. На банкетке лежало лаконичного кроя платье из черного шелка. Фари вытерлась насухо пушистым махровым полотенцем и натянула платье – шелк приятно холодил кожу, а простой фасон подчеркивал женственные достоинства ее фигуры. Но не успела Фари насладиться новыми приятными ощущениями, как дверь ванной комнаты отворилась, и ласкар нетерпеливым жестом потребовал следовать за ним.

Фари шла за ласкаром и гадала, кто этот богатый господин, который так предупредительно относится к ней? Они миновали узкий коридор, заканчивающийся лестницей. Слуга индус начал быстро спускаться вниз, не обращая на нее никакого внимания. Молодая женщина шла за ним по крутым каменным ступенькам, ведущим в непроглядную темноту. Хотя Фари уже успела многое повидать в своей жизни и ее не так-то легко было испугать, но тут на нее внезапно нахлынула волна непреодолимого страха: какой-то холод сковал ее члены, сердце бешено колотилось, в горле пересохло, а ладони стали влажными от пота. Нет, она не пойдет дальше! Она немедленно убежит из этого странного места, которое пахнет Злом!

Но лишь только Фари подумала о бегстве, как ласкар обернулся к ней и крепко схватил за руку. В темноте огромного длинного погреба, в котором они очутились, его белые одежды и тюрбан светились зловещим матовым светом. И Фари прочла на его едва освещенном лице выражение суровой решимости. Она резко выдернула руку и бросилась к лестнице, но мужчина оказался проворнее – он словно предвидел ее реакцию! Сильные руки обхватили ее и подняли, как перышко. Фари попыталась позвать на помощь, но ласкар закрыл ей рот рукой и проговорил:

– Кричать бессмысленно: тебя никто не услышит!

Фари с ужасом поняла, что попала в ловушку, из которой, скорее всего, ей уже живой не выбраться. Она попыталась сопротивляться, но все напрасно.

Через несколько секунд открылась тяжелая металлическая дверь, и безжалостный слуга индус перенес ее через порог в соседнее помещение. Фари мгновенно оценила ситуацию, и последняя надежда на спасение покинула ее. Молодая женщина часто бывала в индуистских храмах и молила о помощи богов – Брахму, Шиву и Вишну. Но здесь был культовый зал, посвященный не этим светлым богам. Обагренный кровью алтарь говорил о жертвах темной богини смерти, от которой нельзя ожидать ни жалости, ни пощады!

Ласкар положил Фари на липкий от крови алтарь. Охваченная отчаянным страхом смерти молодая женщина, как сквозь туман, увидела приближающегося к алтарю второго мужчину – это был тот самый богатый англичанин, для которого она так тщательно готовила свое юное тело…

Жгучие слезы брызнули из глаз Фари. Один раз, казалось бы, ей улыбнулось счастье, и вот чем всё обернулось: теперь придется расстаться с жизнью…

Ласкар зажег в чашах ароматические травы и начал тихо произносить заклинания на санскрите, раскачиваясь из стороны в сторону. Воздух сделался таким плотным, что стало почти невозможно дышать. У Фари закружилась голова, и она впала в полуобморочное состояние, но прежде чем сознание навсегда покинуло ее, молодая женщина увидела озаривший зал холодный синий свет и безжалостные глаза склонившейся над ней темной богини. В ее шести гибких руках матово блеснули шесть изогнутых клинков, отнявших юную жизнь у беззащитной жертвы…

* * *

Погода в Лондоне на рубеже девятнадцатого-двадцатого столетий часто оставляла желать лучшего. Но тем солнечным мартовским утром небо лишь изредка заволакивало серыми облаками, внезапно обрушивавшими на головы прохожих мелкий дождик. Свежий весенний ветерок быстро разгонял эти некстати набежавшие облака, и древний город снова освещался теплыми солнечными лучами. На могучих деревьях в парках уже лопались липкие почки, и первые весенние цветы яркими пятнами раскрашивали ухоженные зеленые газоны. Весеннее настроение чувствовалось во всем – в веселых играх детей, радостном пении птиц и громких зазывных криках цветочниц. После долгих месяцев пронизывающих ветров и густых туманов лондонцы наконец-то наслаждались теплом и полной грудью вдыхали прозрачный мартовский воздух. И даже лошади, запряженные в кебы, бежали проворнее, мелодично цокая копытами по булыжным мостовым.

Только изящная молодая девушка в черном траурном платье казалась выброшенной с этого праздника жизни: она понуро шла к городскому кладбищу, неся в руке маленький букетик свежих цветов.

Хелен Браун недавно потеряла мать, скончавшуюся из-за тяжелой болезни сердца. Красавица Хелен – платиновая блондинка с прозрачными голубыми, как озерная гладь, глазами – работала сестрой милосердия и преданно ухаживала за матерью до ее последнего часа. Отец девушки – машинист паровоза – погиб несколько лет назад в результате несчастного случая. Оставшись вдвоем, Хелен с матерью жили скромно и уединенно. Несмотря на скудную вдовью пенсию, миссис Мэйбл Браун дала дочери образование, чтобы та всегда могла достойным образом заработать себе на жизнь. Хелен окончила учебу с похвальной грамотой и в течение полугода работала сестрой милосердия в крупной клинике в западном районе Лондона, отдаваясь любимому делу всей душой и сердцем.

Когда тяжелая сердечная болезнь Мэйбл вошла в завершающую стадию, Хелен, не раздумывая, оставила любимую работу, чтобы обеспечить матери полноценный уход. А теперь все было кончено. Хелен стояла одна у бедной материнской могилы и чувствовала себя, как брошенная собака. Мать была ее единственной близкой душой и кровной родственницей на всем белом свете. Однако мудрая и предусмотрительная Мэйбл Браун оставила дочери небольшую сумму денег, достаточную, чтобы начать самостоятельную жизнь, и Хелен приняла решение покинуть Лондон. Она надеялась, что новая обстановка и окружение помогут ей справиться с тяжелой утратой и продолжать жить.

Покинув кладбище, Хелен направилась в респектабельное агентство по найму, принадлежавшее мисс Прингл, имевшей прекрасную репутацию. Она оставила там свою анкету и хотела осведомиться, не поступили ли какие-нибудь предложения для нее.

Агентство находилось в получасе ходьбы, и прогулка на свежем воздухе взбодрила Хелен. Она вошла в приемную, где уже сидели несколько молодых женщин. Хелен дружелюбно кивнула им и, заметив среди них свою однокашницу, подсела к ней.

– Сегодня открылась отличная вакансия для нас, – шепнула знакомая Хелен. – Я слышала, что требуется сестра милосердия для ухода за больным на дому.

– Да? А ты не знаешь, кто открыл эту вакансию?

– Понятия не имею. Я даже не знаю, в Лондоне ли это? Если не в Лондоне, то мне это место не подойдет, я не хочу уезжать из города.

Хелен усмехнулась: какие разные у людей предпочтения! Верно говорят, что на каждый товар есть свой покупатель. Она вот мечтает уехать из Лондона, чтобы успокоиться и избавиться от тягостного чувства одиночества.

Мисс Прингл была маленькой сухой старушкой с умными проницательными глазами и острым язычком. Ее серебристо-седые волосы были спрятаны под модной шляпкой, а костлявые подагрические пальцы постоянно держали остро заточенный карандаш – им она безжалостно вычеркивала имена девушек-кандидаток. Мольбы были бесполезны.

Этим утром, однако, карандаш мирно лежал в серебряном пенале, и мисс Прингл даже улыбнулась Хелен, что случалось крайне редко.

– Присаживайтесь, моя дорогая, – старушка приветливым жестом указала Хелен на стул из красного дерева с мягкой шелковой обивкой, стоявший у ее необъятного письменного стола. – У меня превосходная новость для вас, мисс Браун: появилась подходящая вакансия.

Хелен затаив дыхание ждала продолжения.

– Речь идет об уходе за больной дамой на дому с почасовой оплатой, значительно более высокой, нежели в клинике, – мисс Прингл открыла кожаный ежедневник и продолжала: – Место предлагает сэр Генри Хэмли, майор Королевских войск королевы Виктории, служивший в Индии и недавно вышедший в отставку и вернувшийся в Англию. Его жена страдает тяжелым врожденным пороком сердца, и ей необходим круглосуточный медицинский уход. У вас есть большой опыт работы в кардиологии, мисс Браун, а кроме того, вы ухаживали за вашей матушкой, также страдавшей болезнью сердца. Сэр Генри Хэмли – потомственный аристократ, отпрыск одной из лучших семей Великобритании. Так вы согласны занять эту вакансию?

– Охотно, мисс Прингл. Мне хотелось бы только знать, где живет семья Хэмли и…

Мисс Прингл прервала Хелен нетерпеливым жестом:

– Семья Хэмли живет в поместье на Лайвинг-Айсленд, отделенном каналом от Саутгемптона. Остров находится в частном владении, это их фамильное гнездо. Я полагаю, это все, что вам следует знать поначалу.

Информация была поверхностной, но Хелен пока довольствовалась ею, тем более что мисс Прингл воинственно взяла в руки свой остро заточенный карандаш:

– Ваше жалованье составит сто двадцать фунтов в год – это очень приличная сумма! Кроме того, майор подумывает и о некоторой компенсации за то, что вы будете жить в уединении, вдали от остального мира.

– Что ж, это действительно щедро, – согласилась Хелен.

– Рада, что наши мнения совпадают. Я дам вам знать, когда вы сможете отправляться.

Хелен поблагодарила старую даму и ушла из агентства. Через несколько дней она получила приглашение от сэра Генри Хэмли прибыть на Лайвинг-Айсленд в конце недели.

Молодая сестра милосердия собрала вещи в маленький чемодан и села в поезд, следовавший в Саутгемптон. Стоял дождливый пасмурный день. Через омытое дождем окно купе невозможно было разглядеть мелькавшие за ним пейзажи. Это было путешествие в неизвестность, и Хелен испытывала понятное волнение. Предыдущей ночью она почти не спала и чувствовала себя уставшей и разбитой. Хорошо еще, что попутчицей Хелен оказалась приветливая пожилая дама, всю дорогу развлекавшая ее забавными историями о проделках своих внуков – это отвлекло девушку от тревожных мыслей о ее безрадостном прошлом и не вполне ясном будущем.

В письме сообщалось, что Хелен встретят на вокзале и доставят на остров на частном катере. Сойдя с поезда, девушка стала искать глазами слугу в ливрее. Но никого не было. Перрон быстро опустел, и Хелен решила покинуть здание вокзала.

В этот дождливый день город выглядел уныло и непривлекательно: свинцово-серые облака низко нависли над портом, и без того занавешенным густым туманом. Безрадостный пейзаж только усилил тоску Хелен. Она застегнула пальто на все пуговицы и нервно поежилась.

– Мисс Браун?

Хелен обернулась и изумленно уставилась на окликнувшего ее мужчину – под холодным английским дождем он выглядел неожиданно и экзотично: это был слуга-индус в белоснежной ливрее и тюрбане, с красивым лицом цвета молочного шоколада и блестящими черными глазами.

– Да, – она быстро сориентировалась и согласно кивнула.

– Саиб послал меня встретить вас, – объяснил слуга и взял ее чемодан. – Пожалуйста, мисс Браун, следуйте за мной!

«Интересно, как выглядит этот Хэмли-Холл», – подумала Хелен, когда индус помог ей сесть в катер с паровым двигателем.

Катер пошел, энергично врезаясь в окружавшую плотную пелену тумана. Вокруг всё было серым, даже вода мерцала серебристым блеском. Хелен внезапно вспомнила слова мисс Прингл о том, что, живя на острове, она будет отрезана от окружающего мира.

Через полчаса показались очертания острова. На пирсе ее ожидал другой слуга-индус в белой ливрее. Он помог Хелен выйти из катера и сообщил, что ему приказано проводить ее до виллы. Они шли по усыпанной гравием подъездной аллее к дому, и очертания Хэмли-Холла постепенно возникали из густого тумана. Внезапно девушку охватило чувство нереальности происходящего – всё было как в волшебной сказке!

Огромный дом из белого камня был построен на века в лаконичном стиле Тюдоров. Окружавшие его высокие буки и древние дубы, стоявшие еще без листвы, казались причудливыми обитателями этого зачарованного места. Едва Хелен ступила на нижнюю ступеньку каменной лестницы, ведущей к парадному входу, как стая ворон поднялась и улетела, громко каркая и хлопая большими крыльями.

«Здесь еще царит зима», – пронеслось в голове у девушки. Она вошла в холл и замерла в изумлении: элегантный шик старинного английского дома соединялся здесь с таинственной индийской экзотикой. На обтянутых шелком стенах висели живописные портреты представителей рода Хэмли в тяжелых золоченых рамах. Широкая мраморная лестница вела к высокому – до потолка – окну, декорированному восточными узорами. Драгоценные шелковые ковры, застилавшие мраморные ступени лестницы и пол холла, были, без сомнения, привезены из Индии, также как и тяжелые драпировки с золотыми кистями, тропические растения в медных горшках и вазах, всевозможные украшения интерьера и, наконец, огромный – в человеческий рост – слон из эбенового дерева, декорированный пластинами из чистого золота. Прохладный воздух был напоен ароматами жасмина и мирры.

Хелен впала в безмолвное оцепенение, из которого ее вывел звук шагов. Она нервно подняла глаза и увидела ласкара, который почтительно поклонился ей и сказал по-английски почти без акцента:

– Добро пожаловать в Хэмли-Холл, мисс Браун! Меня зовут Махата, я личный слуга сэра Генри Хэмли. Пожалуйста, следуйте за мной, саиб ожидает вас.

Махата смотрел на нее пристально, не отрываясь, и недобрый огонь горел в его темных как ночь глазах.

Сэр Генри ожидал молодую сестру милосердия в своем рабочем кабинете. Из огромного окна со старинными свинцовыми рамами открывался вид на роскошный парк, который сегодня заволокло плотной завесой тумана, становящегося все гуще и гуще. В интерьере кабинета присутствовала та же эклектика – привезенные из Индии предметы соседствовали с традиционными английскими вещами.

Хозяин дома поднялся из-за массивного письменного стола красного дерева и направился к Хелен, сделавшей ему книксен. Он взял ее за руку.

– Я рад, что вы решились приехать к нам, – любезно сказал сэр Генри и жестом пригласил девушку сесть в кресло из темной кожи. Сам же он присел на стоявшую рядом кушетку, покрытую шкурой тигра.

Майор был стройным импозантным мужчиной с седыми висками и прекрасными манерами хорошо воспитанного человека. Однако в нем чувствовалась и суровая сущность кадрового офицера, привыкшего отдавать приказания.

– Мисс Прингл говорила о вас в восторженном тоне. Надеюсь, что вы полностью оправдаете ее и наше доверие.

– Спасибо, сэр, – вежливо ответила Хелен.

Она отметила, что Махата не вышел, а стоял в дверях кабинета, молча ожидая приказаний саиба.

Сэр Генри вопросительно посмотрел на нее:

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Может быть, немного шерри?

Хелен, поблагодарив, отказалась. Сэр Генри взглядом указал на ласкара:

– Не бойтесь Махату, мисс Браун. Я привез с собой из Индии нескольких самых верных и смышленых слуг. Вы быстро привыкнете к ним.

Девушка улыбнулась:

– Разумеется, сэр.

– Вот и прекрасно. Давайте не будем тратить время на формальности, а лучше заглянем к моей жене. Сегодня после обеда ее лечащий врач мистер Майкл Морригам введет вас в курс дела.

Хелен последовала за сэром Генри по длинным коридорам мимо многочисленных комнат, тесно заставленных предметами и произведениями искусства, привезенными из Индии.

Однако интерьер спальни леди Элизабет был традиционно английским, в нем не было ничего напоминающего об Индии. По сравнению с роскошью других комнат однотонные бархатные занавеси и шелковая обивка стен показались Хелен простоватыми, и только туалетный столик с дорогими хрустальными флаконами и шкатулками из тончайшего фарфора напоминал о том, что это будуар богатой дамы.

– Дорогая, вот и мисс Браун, – майор представил Хелен своей жене.

Леди Элизабет Хэмли оказалась необычайно красивой женщиной – болезнь нисколько не сказалась на ее внешности. У нее были блестящие густые волосы светло-каштанового цвета, узкое бледное лицо с классически правильными чертами и огромные серо-голубые глаза, смотревшие мягко и приветливо. Было очевидно, что больная женщина смирилась со своей судьбой. Она была потомственной аристократкой, как и ее муж, и вела себя так же сдержанно и вежливо.

– Мисс Браун, – изящная рука с фарфоровой кожей едва коснулась руки Хелен, на губах леди появилась приветливая улыбка, – надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?

– Благодарю вас, миледи! Могу я спросить, как ваше самочувствие?

– Все хорошо. Вы узнаете подробности у доктора Морригама. Так вы твердо решили поступить к нам на службу?

Вопрос застал Хелен врасплох, леди Элизабет заметила это и пояснила:

– Видите ли, мы живем здесь уединенно. Зимой, когда на канале бушует шторм, до города не добраться. И нет никаких развлечений для молодежи. Вы ведь родом из Лондона, не так ли?

– Верно. Но я с удовольствием останусь и буду ухаживать за вами, – твердо ответила Хелен. – Здесь есть свое очарование, а у меня имеются причины не скучать по городу.

Леди Элизабет с минуту задумчиво смотрела на девушку, затем напряженное выражение ее лица сменилось доброжелательной улыбкой, и она сказала:

– Я рада, что вы приехали, мисс Браун.

* * *

Хелен стояла у окна своей новой комнаты и смотрела на парк. Над островом сгущались сумерки, провожая этот полный событий день. Расчесывая длинные платиновые волосы, Хелен с удовольствием вспоминала свой разговор с симпатичным сероглазым доктором – Майклом Морригамом. Он оказался воспитанным молодым человеком, отнесшимся к ней серьезно и дружелюбно. И он не держал дистанцию, как многие врачи с медицинским персоналом, а приветствовал ее крепким рукопожатием и улыбкой.

– Рад, что у меня появилась компетентная помощница, – сообщил он. – У меня есть и другие пациенты, а за леди Элизабет нужен образцовый уход.

Взглянув на диплом и рекомендации Хелен, доктор еще больше воодушевился:

– Вы делаете грандиозные успехи, мисс Браун!

Девушка буквально растаяла от таких похвал.

Доктор Морригам посвятил Хелен в историю болезни леди Элизабет и рассказал о методах ее лечения.

– У леди Элизабет тяжелый врожденный порок сердца. В последние годы болезнь быстро прогрессировала. Перемена климата и жизнь в Индии подорвали ее и без того слабое здоровье. Поэтому майор вышел в отставку и вернулся в Англию.

– А здешний климат ей не вреден?

– Он не приносит ни пользы, ни вреда. Пока ее состояние стабильно. Надеюсь, что с помощью новых медикаментов мы добьемся улучшения. Вся надежда на них и, разумеется, на грамотный уход. Поэтому я и посоветовал майору пригласить вас.

Хорошо, что сэр Генри послушался совета и пригласил ее в Хэмли-Холл. Ей отвели уютно обставленную светлую комнату. Теперь она кардинально поменяла свою жизнь, вступив в ее новый, неизведанный этап. Хелен решила завтра же написать письмо своей бывшей квартирной хозяйке с просьбой прислать ее скромное личное имущество, оставшееся в Лондоне.

Прежде чем лечь в постель, Хелен долго стояла у окна. Было темно, только редкие городские огни пробивались сквозь густой туман. Лайвинг-Айсленд и вправду был богом забытым местом, но Хелен наслаждалась тишиной и покоем, надеясь, что здесь она, наконец, сможет унять свою боль и скорбь.

А приятное знакомство с доктором Морригамом принесло и вовсе неожиданную радость. «Забудь о глупостях!» – приказала себе Хелен. Девушка старалась убедить себя, что отношения с симпатичным доктором не должны выйти за рамки профессиональных, но мысли снова и снова возвращались к нему, пока ее не сморил сон…

Ночь стояла безлунная. Царящая вокруг непроглядная темнота охватывала Хелен невидимой цепкой рукой. Теплый влажный воздух, напоенный незнакомым горьковато-сладким запахом, затруднял дыхание и вызывал кашель. Ноги скользили по полу, гладкому и холодному, как камень. Хелен была разута, а ее тело замотано в невесомую шелковую ткань. Внезапно девушка наткнулась на какое-то препятствие. Ее пальцы нащупали гладкий металл. Хелен прекрасно знала строение человеческого тела и поняла, что это отлитая из металла статуя!

Вдруг раздалась тихая, приглушенная мелодия, напоминающая легкий звон цимбал. Мелодия становилась все громче и сопровождалась уже глухими ударами барабана и заунывным звучанием восточной флейты.

Яркая вспышка света озарила темное помещение, и Хелен теперь ясно увидела справа от себя отлитую из латуни статую женщины. Вокруг ее головы сиял нимб, и у нее было шесть рук – по три с каждой стороны, а в каждой руке была зажата рукоятка кинжала со слегка изогнутым клинком. Лицо статуи было невыразительным и холодным, только в вырезанных из оникса глазах тлел слабый огонек, разгоравшийся ярче при усилении звучания таинственной мелодии.

Девушку обуял смертельный страх, вызванный не столько незнакомой обстановкой, сколько бездуховной злой аурой, окружавшей статую. Она почувствовала в ней не просто изображение экзотического божества, ей показалось, что статуя живет какой-то своей особенной жизнью.

Мелодия становилась все громче, и Хелен ожидала увидеть исполнителей, но они оставались невидимыми. Девушка находилась вдвоем со статуей, инстинктивно ощущая, что чувства статуи материализуются и концентрируются на одной цели, и эта цель – она сама!

В следующий момент Хелен услышала странный скрежет, от которого по спине побежали мурашки. Краем глаза она заметила то, от чего можно было сойти с ума: статуя двигалась! «Это же невозможно! – стучало у нее в мозгу. – Это сон! Всего лишь жуткий сон! Ты проснешься, и все закончится!»

Хелен изо всех сил пыталась вырваться из привидевшегося кошмара, но ничего не получалось. Ужасное сновидение истязало ее. Она вдруг заметила, что пьедестал опустел, и почувствовала дуновение холода. Ее затрясло как в лихорадке, и слезы обожгли глаза.

«Я хочу проснуться!» – кричала во сне Хелен. Девушка громко стонала и рыдала, мечась на постели. Она отчаянно боролось с ночным кошмаром и, наконец, победила его. С невероятным усилием открыв глаза, Хелен всмотрелась в черноту ночи. Вокруг не было ничего ужасного. Комната, в которой она заснула вчерашним вечером, освещалась золотистым светом занимающегося утра.

Девушка лежала в постели, боясь пошевелиться. Ее сердце учащенно билось, а тело покрылось холодным липким потом. Отдельные жуткие картины всплывали в ее истерзанном мозгу, но никак не увязывались в логическую цепочку.

Когда первые птицы – предвестники утра – запели в парке, Хелен еще пребывала в полудреме, не принесшей ей облегчения. Пора было вставать, а она чувствовала себя усталой и разбитой. Как ушат холодной воды, ее пронзила мысль: то, что снится в первую ночь в чужой постели, обязательно сбудется! Усилием воли девушка отогнала от себя предательскую мысль и решительно вышла из комнаты.

* * *

Последние несколько недель жизнь Хелен в Хэмли-Холле протекала без проблем. Погода улучшилась, деревья-великаны в парке надели свои зеленые «шляпы», а на клумбах расцвели нарциссы и тюльпаны. Каждое утро девушку будило пение птиц. Молодая сестра милосердия быстро включилась в работу и установила с леди Элизабет дружеские, но сдержанные отношения – она умела держать дистанцию. Леди Элизабет проявляла благородное мужество, смирившись со своей болезнью и не истязая ею окружающих.

Тесное профессиональное сотрудничество сестры милосердия с доктором Морригамом быстро перешло в крепкую дружбу. Молодые люди с первой встречи почувствовали симпатию друг к другу, а теперь уже понимали один другого с полуслова.

Стоял солнечный субботний день начала апреля, и Хелен с Майклом впервые решили вместе прогуляться по острову. Майкл даже предложил устроить пикник в честь хорошей погоды, и Хелен не раздумывая согласилась. По узкой лесной тропинке они дошли до поляны, на которой буйно цвели кусты ветреницы, – казалось, будто только что выпал снег! Пока Хелен раскладывала на клетчатом пледе принесенные из дома холодные закуски, Майкл нарвал ей огромный букет белоснежных цветов. Время от времени Хелен бросала на мужчину вопросительные взгляды, думая, что он этого не замечает. Хотела девушка этого или нет, но в присутствии Майкла ее сердце билось учащенно.

До сих пор они не обсуждали друг с другом личные темы, все их разговоры вертелись вокруг общей пациентки. Но Хелен очень хотелось больше узнать о мужчине, который преподнес ей этот роскошный букет красивейших весенних цветов.

– Я совсем одна на свете, – робко начала она рассказ о себе. – После смерти матери у меня нет ни одной близкой души и ни одного кровного родственника. А как вы живете, доктор Морригам? У вас есть семья?

Мужчина выпил глоток вина и грустно покачал головой.

– Мои родители умерли очень давно, я тогда еще был студентом, – рассказал он. – Это стало жесточайшим ударом для меня. Только благодаря ходатайству благоволившего ко мне профессора я получил стипендию и смог продолжить учебу в университете.

– А как вы оказались в Саутгемптоне?

– Я родом отсюда. Мне передал свою практику пожилой коллега – старый друг нашей семьи. И я бесконечно благодарен ему за это, – Майкл посмотрел на девушку взглядом, в котором сквозила симпатия. – Я был бы очень рад, если бы вы согласились поехать вместе со мной в город: я показал бы вам свой кабинет.

Она ничего не ответила, но ее глаза сказали все за нее. Он словно прочитал ее мысли и поспешил добавить:

– Я живу один в доме городского врача, но у меня есть великолепная миссис Хантер, которая ведет мое хозяйство. Уверен, она с удовольствием приготовит нам свой фирменный чай, когда вы приедете ко мне в гости.

Хелен кокетливо улыбнулась:

– Спасибо, я подумаю.

Майкл хотел было развить эту тему дальше, но вдруг заметил, что взгляд Хелен прикован к какой-то точке на краю поляны. Ее красивое лицо побелело, а глаза неотрывно глядели на эту точку. Но прежде чем молодой человек успел спросить, что она там увидела, она сама обратилась к нему:

– Посмотрите-ка вон туда, вы видите там какого-то человека?

Майкл проследил за ее взглядом, но увидел только колышущиеся под ветром молодые листья березы.

– Мне очень жаль, но я никого не заметил. Давайте я пойду и посмотрю.

Хелен отрицательно покачала головой:

– Не надо. Мне просто привиделось. Это какая-то игра света.

Но Хелен сама не верила своим словам. Она не могла избавиться от мысли, что вовсе не ошиблась: фигура человека на краю поляны была видна абсолютно отчетливо…

Во второй половине дня Хелен вернулась в Хэмли-Холл, а доктор Морригам отправился на катере в город, где его ожидали другие пациенты. Однако он обещал вернуться вечером, чтобы еще раз осмотреть леди Элизабет: к сожалению, новая медикаментозная терапия до сих пор не принесла ожидаемого результата.

Когда Хелен вошла в комнату леди Элизабет, та спала. Сестра милосердия неслышно подошла к постели больной и внимательно на нее посмотрела. По лицу женщины была разлита неестественная бледность, синеватые губы вытянулись в едва заметную полоску, а на лбу выступили капельки пота. Хелен осторожно придала спящей более удобное положение и села около кровати. Когда леди Элизабет проснется, ей нужно будет сразу дать лекарство и уговорить немного поесть.