Текст книги "Наследник чародея"

Автор книги: Пола Вольски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Повон не обратил внимания на это язвительное замечание.

– Во сне этот Фал-Грижни на меня набрасывается. Он тянется ко мне белыми руками и хочет меня убить… – Голос герцога задрожал. Он помедлил, сглотнул и взмолился: – Что же это означает?

– Предположительно этот сын Грижни, теперь уже почти взрослый мужчина, не слишком хорошо настроен по отношению к убийце своего отца.

– Не убивал я его отца! Это Хаик Ульф и его гвардейцы. Меня там вообще не было!

– Но разве не его милость лично отдал команду атаковать дворец Грижни?

– Это не одно и то же!

– Ну, возможно, и есть незначительная разница, однако молодой Грижни, похоже, намерен ею пренебречь.

– Террз Фал-Грижни предал своего герцога – это доказано! Он заслуживал самого сурового наказания!

– Возможно, абстрактное понятие справедливости не достигло еще незрелого мышления юного Грижни.

– Не хочу я всего этого слушать! Не за этим сюда пришел! Бескот, зачем ты меня сюда притащил? – громко требовал ответа герцог. Бескот промолчал, и возбуждение Повона улеглось. – Ну и какую опасность представляет этот Грижни-младший? Что, он поклялся отомстить за отца? Можете мне это точно сказать?

– Неясно, была ли произнесена клятва отмщения. Но содержание вашего сновидения указывает на враждебность юного Грижни.

– И он строит козни против своего герцога, как и его отец! Скажи мне, Нуллиад, этот юнец обладает способностью к Познанию?

– Несомненно. Однако пока неясно, в какой степени он им овладел.

– Ага, начинаю понимать. Существует опасность, угроза моему благополучию, и меня предупреждают. Мне дана возможность защищаться. А, похоже, неплохо, что я сюда пришел. Хотя следовало, конечно, подготовиться. – Герцог приосанился. – Мудрец, по-твоему, сын Грижни живет до сих пор у этих чудовищ Назара-Сина?

– Таково значение этих ночных видений его милости. Нуллиад не может поручиться за полную достоверность, но на видения такого рода чаще всего можно положиться.

– Это все, что мне нужно знать. Сын Грижни жив. Сын Грижни жаждет моей погибели. Он обитает в котловине Назара-Сина. Мне ясно, как следует действовать. Мне следует незамедлительно принять меры, чтобы обезопасить себя. – Повон взглянул на Нуллиада, ища подтверждения своим мыслям, но лицо изгоя было непроницаемо. – Военная экспедиция, неожиданное нападение на пещеры, уничтожение кровожадного пащенка Террза Фал-Грижни и этих предателей, которые укрывали его все эти годы, – после этого смогу быть спокоен. – Изгой не высказал ни слова одобрения. Повон предпочел не заметить охлаждающего его пыл молчания собеседника. – Ты сослужил своему герцогу хорошую службу, мудрец Нуллиад. Не могу ли я чем-нибудь выказать свою благодарность?

– О да! Постарайтесь не внести беспорядка в расположение предметов в кабинете Нуллиада, когда будете уходить.

– Это мы обещаем. Оставляем тебя в одиночестве, которое так превосходно тебе подходит. Еще раз спасибо. Пошли, Бескот.

Повон и его спутник, стараясь не нарушить порядка, покинули покои мудреца. Они без приключений проделали обратный путь к пристани Дестулы, и там нашли ожидающий их домбулис. Однако вооруженный стражник исчез бесследно. Бескоту Кор-Малифону пришлось сесть на весла. Грести он, как и следовало ожидать, толком не умел, а потому путь назад ко дворцу герцога оказался долог. Когда герцог Повон наконец-то оказался дома, он добрался до спальни, уверенный, что обретенные знания обеспечат ему долгожданный покой. Разрешив загадку сновидения, он избавится от своего ужаса. Но все оказалось иначе. Едва Повон заснул, сновидение вернулось, став еще ужаснее, чем прежде. Он снова пробудился с криком, и на этот раз принял решение в то же утро направить подразделение герцогской гвардии в котловину Назара-Сина.

Пока герцог совещался с мудрецом Нуллиадом, еще один разговор происходил неподалеку от того места.

Второе судно, отплывшее от причала герцогского дворца, тоже направилось к Дестуле. Домбулис, в котором был только гребец и один пассажир, причалил к пристани в небольшой заводи южнее дестульского причала. Домбульер остался караулить лодку, а пассажир сошел на берег, прошел по улице и свернул в переулок к кухмистерской Гру, которую можно было опознать по вывеске с черным стервятником, видимо являвшей собой весьма ироничный намек на способности местного шефа. Кухмистерская была заперта на ночь, но специфический запах горелого масла и тухлой рыбы все еще витал в воздухе. Дверь была закрыта, окна темны… Но на втором этаже, прямо над заведением Гру, в окнах вызывающе ярко горел свет, что было непривычно для этого района и свидетельствовало о наивности или излишней самоуверенности хозяев квартиры.

Шаткая деревянная лестница вела снаружи прямо к двери второго этажа. Посетитель поднялся, помешкал возле двери, потом, собравшись с духом, постучал дрожащей рукой…

– Кто там? – отозвался мужской голос.

– Лорд Никто, – ответил человек в маске. На самом деле это был лорд Снивер Дил-Шоннет. – Вас должны были предупредить обо мне. Я ошибся? Вы разве меня не ожидаете?

– Возможно, – прозвучало в ответ, заскрипел отодвигаемый засов. Внутри послышался звук удаляющихся шагов: – Входите.

Секунду поколебавшись, Снивер вошел, затворив за собой дверь. Он оказался в большой и очень грязной комнате, обставленной с убогой роскошью – этакой карикатурой герцогского дворца. Позолота ошметками отслаивалась от массивных резных столов и стульев. Обивка мебели была замызганной и порванной, сиденья продавлены. Зеркала в позолоченных рамах потемнели и растрескались. Хрустальные люстры затянуты паутиной.

Под стать убогой роскоши жилища оказались и двое здешних обитателей, сидевших за столом перед остатками ужина. У долговязого пожилого мужчины, довольно плотного и мускулистого, было широкое красное лицо и явственно раздвоенный нос.

Густо напомаженные волосы он уложил в высокую прическу, а бороду, также напомаженную, тщательно начесал и разделил надвое. Плохо пригнанное платье претендовало на элегантность – парчовый камзол, отделанный засаленными кружевами, имел положенные разрезы и подкладки. Неопределенного цвета сатин, проглядывавший в разрезах, по-видимому, годами не менялся. Перед одеяния пестрел пятнами от вина и жира, панталоны несли на себе те же «украшения». Вычурные туфли его с длиннющими мысами были новы и модны. Несколько дорогих побрякушек дополняло костюм. Многочисленные перстни, цепи, серьги, пряжки и бусы сверкали разноцветными каменьями, и яркость их блеска выдавала подделку.

Напротив него за столом сидела юная девушка лет двенадцати или тринадцати с белой как мел кожей, соломенного цвета волосами. Лицо ее было круглым, словно луна, рот – тонкая щелочка, а нос раздвоен. Белесые ресницы полуприкрывали блеклые глаза, которые в тот момент сверкали под стать поддельным бриллиантам ее сотрапезника. Приземистая коренастая фигура девушки выглядела нелепо в вычурном шелковом женском платье, перекроенном на ее фигуру. Засученные рукава обнажали и мускулистые руки с сильными короткими пальцами. Вся в жирных пятнах юбка была высоко подоткнута: видимо, ее обладательница ставила свободу движений выше соблюдения приличий.

Парочка и не подумала подняться из-за стола при виде посетителя. Откинувшись на спинки своих стульев, они с таким высокомерным снисхождением разглядывали Снивера, что ему сделалось не по себе, несмотря на его высокое происхождение.

Снивер стоял, переминаясь с ноги на ногу. Молчание явно затянулось. Наконец он решился и довольно скованно спросил:

– Вы – разбойник Вурм-Диднис?

– Я лорд Яне Вурм-Диднис, – ответил человек за столом. – Лорд Вурм-Диднис по праву рождения и Разбойник Диднис – вследствие превратностей судьбы.

Снивер никогда не слышал о благородном семействе, которое носило бы фамилию Диднис, и дипломатично промолчал.

– Около меня сидит моя любимая дочь и наследница Джосквинилью Вурм-Диднис, – продолжил головорез. – Ну же, Джоски, поздоровайся с гостем, душа моя!

Острые, как камешки, глазки Джоски изучающе взглянули на Снивера.

– Пусть он снимет маску, – сказала она.

– Нет-нет, мое драгоценное дитя, мы должны уважать тайны наших гостей. Ведь мы воспитанные люди и должны соблюдать приличия, несмотря на наше положение.

– А я желаю видеть его физиономию. – Девица стиснула зубы. – И не заставляй меня нервничать! Хочешь, чтобы у меня опять пузо разболелось, как в прошлый раз?

– Конечно нет, дитя мое. Но наш посетитель хочет сохранить инкогнито. И нам, гостеприимным хозяевам, не подобает…

Похоже, Джоски не привыкла к возражениям. Она надула губы, взгляд стал жестче.

– А я желаю видеть его лицо! Если он не снимет маску, как мы узнаем, стоит ли ему доверять?

– Допустим, он ее снимет – все равно мы этого не узнаем. Вурм-Диднис заискивающе ей улыбнулся. – Но ведь всегда моя дорогая Джосквинилью добивается своего.

Застывшее лицо Джоски смягчилось, грозовые облака рассеялись, точно по волшебству. Перегнувшись через стол, она запечатлела поцелуй на отцовской щеке.

Вурм-Диднис расцвел. Обернувшись к Сниверу, он заметил:

– Вы слышали, моя маленькая принцесса не успокоится, пока не увидит ваше лицо. Перечить ей бесполезно – она все равно настоит на своем. Вынужден просить вас поднять забрало. Идите сюда, к свету, чтобы вас было видно. Можете сесть, если хотите.

Снивер присел к столу. Руки его нехотя поднялись, чтобы развязать маску. У него не возникло даже мысли не подчиниться приказу разбойника. Но оказалось, что страхи его беспочвенны, даже без маски его не узнали. Джоски довольно хмыкнула, удовлетворив свое любопытство, – вот и все.

– Ну, уважаемый, изложите свое дело. Вурм-Диднис говорил с ним, как вельможа с простолюдином.

Снивер почувствовал, как краснеет его неприкрытое лицо. Он, по обыкновению, был неспособен держаться с подавляющим наглость превосходством, которое приличествовало бы случаю. Более того: он не мог совладать со своим голосом, а веко опять начало дергаться. Он заметил, что Джоски Рассматривает его с беззастенчивым любопытством, присущим юности, и смутился пуще прежнего. Наконец он собрался с духом и заговорил:

– Вы тот самый Вурм-Диднис, который может за определенную цену… э-э-э… помочь… убрать… определенные препятствия… Я хочу сказать, что это предполагает…

– Я тот самый Разбойник Диднис. Мои услуги доступны лишь нескольким избранным. Действую быстро и безошибочно – ни одна жертва от меня не ускользнет. Ответ понятен?

– Да, конечно. – Смущение Снивера стало почти невыносимым. Он бросил отчаянный взгляд на бесчувственную Джоски. – Разумеется, нехорошо обсуждать подобные вещи в присутствии ребенка…

Вурм-Диднис открыл было рот для ответа, но дочь опередила его:

– Сам ты ребенок, – бросила Джоски с презрением, свойственным подросткам. – Я помощница и ученица его светлости, почти его правая рука. Я уже так поднаторела в деле, что он не может без меня обойтись. Правда, папа? Мы с ним поправляем пошатнувшееся состояние рода Диднисов. Да его сиятельство уже всему меня обучил. Знаешь, как я разбираюсь в ядах? Ну спроси меня что-нибудь, спроси! Думаешь, у меня силенок не хватит кому-нибудь свернуть шею? Ха! Хочешь пари? Ставь свою жизнь! Увидишь, какой я ребенок, сам увидишь!

Вурм-Диднис расхохотался.

– Вот это характер! – воскликнул он восторженно. – Вот вам отважное сердце и благородный ум! Ну и девица у меня, а? Джоски, я тобой горжусь! – Он обернулся к Сниверу, который слушал со смешанным чувством изумления и отвращения. – Вот так-то! Она в курсе моих самых сокровенных дел. Так что говорите, не стесняйтесь.

Сниверу ничего не оставалось. Во рту у него пересохло, но он все же выдавил из себя:

– У меня для вас задание, то есть поручение… Предприятие огромной важности, которое, я надеюсь, вы…

– Кого? – беспощадно вторгся в сбивчивую речь своего клиента Вурм-Диднис.

– Як вам пришел, потому что мне сказали… что вы наилучший… и не только сможете все это тайно… и умело…

– Кого? – повторил свой вопрос Диднис.

– Дело чрезвычайно деликатное и требует самого… – Снивер замялся, встретив взгляд кремневых глаз бандита. – То есть… это… как бы… герцог, – закончил он поспешно. – Герцог Повон Дил-Шоннет.

Последовало минутное молчание. Снивер испытал некоторое облегчение от того, что выговорил наконец имя и огорошил ко всему привыкших хозяев Дома. Вурм-Дидниса такое поручение застало врасплох – в этом не было никакого сомнения. Он явно потрясен и озадачен. Реакция Джоски была совершенно иной, хотя в нее было вложено не меньше чувства, чем в молчание ее отца. Блеклые глаза ее заблестели, и она с трепетом прошептала:

– Ой, самого-о-о!

– Самого герцога. Эта мишень не из простых. Вурм-Диднис все еще молчал.

– А что, разве Разбойник Диднис, первейший из убийц, ограничивается только легкими целями? – спросил Снивер. Нерешительность хозяина вернула ему значительную часть утраченного самообладания.

Смущение прошло, и веко перестало дергаться.

– Значит, ваши способности преувеличивают, и эта задача вам не по плечу.

– Нет такой задачи, которая превзошла бы мои возможности, – заверил его лорд Яне Вурм-Диднис. – Нас, аристократов, воспитывают в духе отваги, и мы годимся на любые авантюры. Но раз это герцог – тут нужно подумать.

– Я заплачу вам втрое против обычного, – пообещал Снивер в отчаянии. Какое-то странное ощущение свободы, почти ликования, стало захлестывать его.

– Да уж никак не меньше. Однако… избавиться от фигуры, которая настолько у всех на виду, да при этом остаться невредимым – тут есть над чем подумать, как следует подумать, спланировать все до мельчайших деталей. Это дело солидное.

– Но дело и стоящее, – заметил Снивер и продолжил, точно внутри у него прорвалась плотина: – Нет среди живущих человека, который больше заслуживал бы смерти, чем герцог. Это чудовище, жестокое и эгоистичное. Он средоточие зла. Ему следует умереть. А если он при этом будет страдать – ему воздастся по заслугам. Я хочу, чтобы он страдал. Я бы даже насладился этим зрелищем. Целыми бы часами смотрел, как он, визжа и стеная, просит пощады. А потом посмотрел бы на его лицо, когда ему будет в этой пощаде отказано. Как счастлив я был бы тогда!

– А-а-а, так это месть? – Вурм-Диднис понимающе кивнул. – Это мне понятно. Но пока еще я не решил…

Зато Джоски отнюдь не колебалась.

– Ваша светлость, ты что, собираешься ему отказать? Он же пойдет к кому-нибудь другому, и тогда кто-нибудь другой получит герцога!

– Что верно, то верно, моя принцесса, но так много…

– Мы, именно мы должны это сделать. Только подумай – сам герцог!

– У тебя львиное сердце, дочь моя, ты полна благородной отваги, но…

– Да мы справимся, папа. Мы-то с тобой, да не справимся? Такого просто быть не может!

– Ты спешишь, дитя мое…

Блеклые глаза Джоски сузились. Она подалась вперед.

– Я хочу этого, папа. Пожалуйста, соглашайся. Я ничего другого так не хочу!

Вурм-Диднис не мог долее сопротивляться. Повернувшись к Сниверу, он сказал:

– Мне понадобятся сведения о привычках герцога и план его покоев во дворце.

Снивер кивнул:

– Нет ничего проще.

– И половину денег вперед.

– Согласен.

– В таком случае, господин Никто, будьте уверены… Считайте, что герцог мертв.

Снивер полез под плащ, как бы в поисках своего золота, но на самом деле пытаясь скрыть дрожь в руках. Джосквинилью улыбнулась и послала отцу воздушный поцелуй.

Глава 4

Леди Верран была крайне взволнована, получив как глава рода Грижни ожерелье из камешков в ознаменование того, что клан Змадрков готов принять ее сына в качестве будущего брата-супруга юной Змадрк Четырнадцатой. Не то чтобы это явилось полной для нее неожиданностью, ведь Террз не скрывал своих намерений, но она никак не ожидала такого быстрого развития событий.

– Слишком все это поспешно! Он ведь еще мальчик и сам не знает, чего хочет! – воскликнула она.

Ее верный спутник Нид заворчал. Мутант чаще реагировал на интонации хозяйки, нежели на ее слова, но в этом звуке Верран почудилось больше, чем простая озабоченность. Она задумалась над своими словами, и ей пришлось признать, что Террз прекрасно осознает свои поступки.

И все-таки он не понимает, что делает! Брат-супруг вардрулки – это неслыханно, ненормально! Он избирает чужой образ жизни и этим погубит себя. И я не в силах его удержать.

Эта мысль не давала ей покоя. Было больно сознавать, что сын вырос и вышел из-под ее влияния. Не помогает никакой призыв к его разуму и чувству привязанности. Ей не удается пробудить в нем угрызений совести. Самые горячие мольбы не заставят Террза отказаться от того, чего он по-настоящему хочет. Он все равно пойдет своим путем, как и его отец.

– С Террзом бесполезно спорить, – обратилась Верран к ничего не понимающему Ниду. – Он и слушать не станет. Но может быть, патриарх Змадрк выслушает меня. Вдруг мне удастся заставить его отменить или хотя бы отсрочить это решение. Тогда Террзу, хочет он того или нет, придется подождать. А чем дольше продлится ожидание, тем больше надежды, что он одумается. Да, мне нужно поговорить со Змадрком. По крайней мере попытаться.

Дело ей предстояло непростое. Разговор придется вести по-вардрульски, потому что патриарх Змадрк не знает ни слова по-лантийски. Верран довольно хорошо владела языком обитателей пещер – более чем достаточно для повседневного общения. Но существовало множество оттенков в высоте тона и свечении хиира, ей неподвластных. Где уж тут мечтать о красноречии. Она не в состоянии выразить свои мысли предельно четко, и что еще хуже – не в состоянии оценить реакцию своих собеседников. Без сомнения, Змадрк Ридсвилщ выслушает ее очень вежливо. Он всегда любезен и добр. Но вардрул уставится на нее своими громадными нечеловеческими глазами, и ей не удастся понять, что он думает или чувствует на самом деле. Тем не менее она попытается.

– Пойдешь со мной, Нид? – пригласила она, и мутант с радостью согласился. Когда они вышли из ее покоев и зашагали по длинному коридору, Верран с грустью отметила, что Ниду стоит усилий поспевать за ней. Он хромал и, очевидно, испытывал боль. – Что с тобой? Что случилось, дорогой?

Нид что-то нетерпеливо буркнул и ускорил шаг. Он явно не считал свое недомогание достойным внимания хозяйки.

Похоже, у него болят суставы, подумала Верран. Он стареет. И не только он. Она замедлила шаг и была вознаграждена вздохом облегчения, раздавшимся позади.

Они шли медленно, однако вскоре оказались у больших кристаллических садов кланов Змадрков и Лбавбщей, где в это время скорее всего можно было застать патриарха Змадрка. Не было никакой нужды специально испрашивать разрешения или заранее договариваться о встрече с патриархом. Достаточно было просто подойти и, если он не занят, поговорить. Вардрулы не обременяли свою жизнь излишними церемониями, и это нравилось Верран, Ей претили формальные условности, которых придерживались в Ланти-Юме.

Верран оглядела просторы садов, нерегулярных, замысловатой планировки, как это принято у вардрулов. Здесь собирались члены обоих кланов, но предметы их бесед оставались секретом для Верран. Не то чтобы они прекращали при ее появлении разговор – для этого у них были слишком хорошие манеры, – но, когда она несколько раз пробовала к ним присоединиться, улавливала напряжение в воздухе и диссонанс в звуках их голосов. После нескольких неудач она отказалась от этих попыток.

В центре сада булькал горячий источник, обрамленный нагромождением гигантских саблевидных кристаллов. Там, где свет каменных стен был приглушен, где было невыносимо, по человеческим меркам, влажно и жарко, стояли в ряд наклонные лежаки, на одном из которых и возлежал патриарх Змадрк. Верран направилась к нему.

Змадрк поднялся при ее приближении, вежливо перевил свои щупальца и пробормотал приветствие, предназначенное для уважаемых гостей, которые не являются родственниками. Наверное, грядущий прием Террза в состав клана мог бы позволить приветствовать Верран более фамильярно, но Змадрк этого не сделал, видимо сознавая, что тем самым поставит не только ее, но и себя в неловкое положение. Верран оценила его такт.

Она ответила на приветствие и, как это было принято у вардрулов, тут же сказала о цели своего вита. Последовал неловкий, тягостный разговор, с трудом поддающийся переложению на лантийский язык.

– Змадрк Ридсвилщ, я получила ожерелье из камешков и нахожусь в затруднении, – заявила Верран, с трудом выговаривая напевные слоги. – Я ощущаю ужасную дисгармонию. Несмотря на высокую честь, которую нам оказывают, меня тревожит перспектива приема моего сына в клан Змадрков, потому что в этом я вижу противоречие природе и разуму.

Патриарх Змадрк задумался. Обеспокоенность этой женщины – главы семьи Грижни – была очевидна, но в чем ее причина, он не понимал.

– Юного Террза Грижни мы уважаем и принимаем во имя архипатриарха Фал-Грижни. – Волнообразные сокращения окологлазных мышц, сопровождаемые ритмичными изменениями хиира, успокоили бы любого вардрула, но матриарх Грижни не выказала признака понимания. – Он установил прочные связи с членами клана, его решимость стать одним из нас восхищает. – Вообще-то по-вардрульски фраза звучала так: «Принятие решения, сопряженного со значительными трудностями в течение длительного времени, причем касательно достижения почти недостижимой цели». – И нам лестно принять его, – констатировал Змадрк.

– Патриарх, на протяжении всей жизни моего сына вы были ему другом. Я знаю, Террз просил у вас этой милости, и я благодарна вам за то, что вы были так добры и удовлетворили его просьбу. Но Террз по земным меркам еще очень молод и совершенно не готов к принятию серьезных решений. Он не знает, что для него годится, не понимает толком того, о чем вас попросил.

До чего же труден вардрульский язык! Ей никак не удавалось передать смысл понятия незрелости, получались лишь утверждения о его глупости и ранимости. Ничего точнее подобрать она не сумела.

И Змадрк конечно же понял ее неверно.

– Ум юного Грижни могуч, причем настолько, что я сам…

Слово, которое он затем употребил, могло означать трепет, изумление или даже некоторую робость. Приличествующая дрожь в голосе не облегчила понимания.

– Да. – Верран старалась как можно тщательнее подбирать слова. – Он мудр, возможно, не менее мудр, чем его отец Фал-Грижни, хотя и не так образован. Но это не значит, что он свободен от ошибок. Сейчас он как раз совершает ошибку. Змадрк Ридсвилщ, как может мой сын войти в ваш клан? Он же человек! Он пытается это отрицать, но ведь природу не обманешь. – Будь проклят этот словесный барьер, который так затрудняет общение! – Он никогда не сможет стать одним из вас. Он будет ужасно страдать, будет глубоко несчастен. Он внесет в клан Змадрков дисгармонию.

Понимает ли ее Змадрк? Согласен ли он? Как всегда, огромные глаза на светящемся лице посылают непонятные сигналы.

Матриарх Грижни беспокоится за руу ее сына причем ее опасения простираются, очевидно, на весь клан, догадался патриарх. Она боится за благополучие Змадрков. Объяснение сути теории равновесия сумей несчастная представительница рода человеческого в нее вникнуть, успокоило бы ее. Нет, ей этой теории ни за что не понять. Несмотря на горячее желание успокоить диссонирующую матриарх Грижни, у патриарха Змадрка было очень мало возможности для этого, и он смог только заметить:

– Мы видим надежду для юного Террза Фал-Грижни.

И это все, что он может сказать? Верран посмотрела на вардрула. Кожа его потемнела. Это могло означать сочувствие, или жалость, или некоторую долю печали, или сочетание всех этих чувств. Касались ли они Верран, Террза или обоих – было неясно.

– Как может мой сын стать братом-супругом вашей дочери Змадрк Четырнадцатой? – упорствовала Верран. – Неужели вы желаете ей подобной дисгармонии?

Казалось, матриарх Грижни не понимает подлинной природы дисгармонии, иначе не задала бы этого бессмысленного вопроса. Объяснить же это, раз она не испытала единения с Предками, было невозможно.

Почему он не отвечает? – не могла понять Верран. Что же, ему не жаль собственной дочери?

Наконец Змадрк ответил:

– Юная Змадрк Четырнадцатая, достигнув полного роста, сделала собственный выбор, поверив, что ее будущий брат-супруг сможет добиться конечной гармонии.

– Но как же дети, патриарх? – заставила себя спросить Верран. Ей не хотелось даже думать о такой возможности. – Как же дети?

– Мы можем надеяться, что они появятся, матриарх Грижни.

Он что, притворяется? Нет, он всерьез. Но это же безумие! Вслух она заметила как можно спокойнее:

– Будет лучше, если они не появятся.

На этот раз Верран смогла без труда разобрать реакцию Змадрка – откровенное изумление. Вардрулы, при своей ограниченной рождаемости и всепоглощающем чувстве единения, смотрят на детей как на непостижимый дар. И Змадрк вряд ли мог разделить противоположную точку зрения.

– Если появятся дети, они будут полулюдьми, полувардрулами, – принялась объяснять Верран. – Очень давно мой супруг архипатриарх Грижни сказал мне, что Познание не в силах изменить основу человеческой природы. Так, Террз сможет изменить свою внешность, вероятно, даже испытать единение с Предками, но по природе своей ему придется навсегда остаться человеком. Если Террз возьмет в сестры-жены вардрулку, потомство от этого брака будет… – она попыталась найти нужные слова, нужную тональность, – будет нести в себе человеческие признаки. Они станут передаваться из клана в клан, пока человеческая природа не проникнет во все поры расы вардрулов. Вардрулы изменятся, Змадрк Ридсвилщ, возможно, неузнаваемо изменятся.

– Не понимаю. Юный Террз Фал-Грижни стремится к единению, к гармонии. Если он их достигнет – а это само по себе прекрасно, – что же плохого он принесет в нашу расу?

Ну как ему объяснить? Она облизнула губы и попыталась снова.

– Патриарх, известен ли вам человеческий характер? В нем и жестокость, и ярость, и злобность, которые иногда очевидны, а порой глубоко сокрыты, но они всегда присутствуют, хотя бы в некоторой степени. У вардрулов этого нет. Ваши родичи-подданные добры, нежны, миролюбивы. И лучше бы они такими и оставались. Последствия перемен могут быть вредны, даже губительны.

Словарь вардрулов не имел аналогов человеческого понятия трагичности, с присущим ему оттенком саморазрушения. То, что сказала Верран, по смыслу было ближе к наивысшей печали, окончательному уничтожению надежды и счастья.

Змадрк молча переваривал ее слова. Степень угасания его хиира была очень заметна, окологлазные мышцы застыли в неподвижности. Смысл того, о чем он в конце концов заговорил, был совершенно непонятен.

– И тем не менее руу Предков вашего клана выполняет условия Лвирьи, как никогда. Вы этого не знали?

Верран растерялась. Неужели он совсем ее не понял? И все-таки самое существенное он должен понять.

– Змадрк Ридсвилщ, – взмолилась она, – если вы так хотите, примите Террза в свой клан в качестве родича-подданного, но прошу вас, не делайте его братом-супругом Змадрк Четырнадцатой.

На этот раз патриарх Змадрк ее понял, потому что ответил уверенно.

– Это решение юной Змадрк Четырнадцатой, которая уже передала кристалл согласия. Не можем же мы лишать молодых права на заслуженную свободу выбора. Итак, мы примем Террза Фал-Грижни в клан Змадрков около нашей фамильной погребальной заводи через два малых вена. И все же матриарх Грижни не следует тревожиться, потому что Террз Фал-Грижни будет не братом-супругом моей дочери, а только ее Будущностью, до тех пор, пока не познает единения с Предками и не испытает тепла клана. Только тогда сможет осуществиться истинное супружество.

Верран надеялась на большее, но все же этот ответ оставлял какую-то надежду. Террз не безвозвратно потерян, пока не испытает единения с Предками, а для этого ему потребуется еще много учиться и упражняться, на это уйдет не один вен. Если повезет, у него и вообще ничего не получится. Впрочем, кто знает, он может добиться своего и раньше. Во всяком случае, уверяла она себя, еще есть время – время, за которое он сумеет убедиться в собственной глупости.

Верран почувствовала, как нервное напряжение понемногу спадает. Положение если и угрожающее, то не отчаянное. Патриарх Змадрк снова заговорил. Нужно сосредоточиться, чтобы его понять.

– Матриарх Грижни, нам действительно трудно общаться. И похоже, это никогда не изменится.

– Боюсь, вы правы, Змадрк Ридсвилщ. – И она натянуто улыбнулась.

Змадрк, имея общее представление о назначении человеческих улыбок, засветился ярче, и окологлазные мышцы его сократились.

– Но есть нечто такое, что нам не мешают понять наши различия. Все мы знаем, жизнь среди нас для матриарх Грижни не была ни легкой, ни счастливой. Когда изолирован от себе подобных, не можешь достичь ни единения, ни гармонии. А без гармонии нет и удовлетворения. Мы не в силах это исправить. Но все же следует признать, что матриарх Грижни окружена друзьями.

Верран была потрясена и растрогана. За семнадцать лет ни один вардрул так откровенно не касался ее личной жизни. Патриарх Змадрк, как и все вардрулы, был невыразимо далек и таинствен. Она всегда немного сердилась на него, ревнуя к нему своего сына. И вот сейчас ей открылись его порядочность, благородство, способные перебросить мост через пропасть различий между видами, и Верран пожалела о своем былом недоверии. На этот раз ее улыбка была искренней, и она ответила:

– Благодарю вас, Змадрк Ридсвилщ. Я запомню ваши слова. Моему сыну повезло с его новым родичем и патриархом.

Через два малых вена Верран стояла возле погребальной заводи, наблюдая, как ее сына принимают в клан Змадрков в качестве Будущности Змадрк Четырнадцатой. Некоторые предлагали отложить церемонию, так как наверху над ними появился отряд герцогских гвардейцев. Это странное событие насторожило вардрулов. Что делают вооруженные гвардейцы так далеко от Ланти-Юма? Обитатели подземелий восприняли это вторжение со свойственной им робостью. Они замаскировали входы в пещеры валежником, спрятались под землей и не показывались на Поверхности даже ночью. До чего же разные, думала Верран, реакции вардрулов и людей! Оказавшись в подобном положении, люди не преминули бы выставить часовых, выслали бы на разведку лазутчиков и следопытов, все время держали бы непрошенных гостей под наблюдением. И готовились бы отразить нападение. А вардрулам их природные инстинкты подсказывали лишь два пути – убежать и затаиться. Люди несведущие могли бы назвать это трусостью. Верран же объясняла подобное поведение существ мягкостью их характера.

Добродушные и невинные существа? Да, вардрулы действительно пока таковы. А если Террз добьется своего? Что тогда?

Ей не хотелось думать об этом. Лучше, гораздо лучше сосредоточить внимание на происходящем вокруг. По настоянию Террза, клан избрал самую простую церемонию приема. Церемония вот-вот должна была начаться, и Верран предстояло в ней участвовать.