Текст книги "Я и мои гормоны"

Автор книги: Пол Винсент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Нечего валяться, идиот! Обороняйся!

Феромона окружали полные кретины. Он всегда был уверен, что в их компании именно он является оплотом здравой мысли, но теперь, когда Билл лежал ничком, он не знал, что делать. Серотонин взял краткую паузу. Ему было все труднее придавать положительную окраску происходившим событиям:

– Некоторым людям приходится выносить гораздо худшие неприятности, – наконец нашелся он. – Но мы должны радоваться, что такое с Биллом происходит нечасто.

Феромон был вне себя:

– Хозяина запинывают до смерти, а ты предлагаешь нам полагаться на твои причитания!

– Не исключено, что Биллу нужно просто немного отдохнуть, – спокойно предложил Кортизол. – Он не очень хорошо себя чувствует. Если он хочет поправиться, ему не следует напрягаться.

– Нет! – хрипел Тестостерон. – Он должен встать и замочить ублюдка!

Билл снова постарался подняться. Ему захотелось увидеть, кто же его атаковал, но на улице было темно, и прежде чем его глаза успели привыкнуть к темноте, последовал очередной удар в живот. Билл согнулся, стараясь не упасть вновь, но успел увидеть мужчину, возвышавшегося над ним. Воинственный Тестостерон, наконец, разглядел врага:

– Убить его! – скомандовал он.

Билл затрясся от ярости Тестостерона. Изо всех сил стараясь сохранить равновесие, он встал в полный рост и оценил свои шансы. Нападавший был крупнее его – выше на полголовы и шире в плечах. Стоя вот так, Билл представлял собой боксерскую грушу для отработки ударов. Мужик снова принялся навешивать ему оплеухи, но Тестостерон был не робкого десятка:

– Дай сдачи!

Билл напряг руку, чтобы нанести удар, но его кулак попал в захват, не успев поразить неприятеля. Последовал очередной удар. Билл снова попытался ответить, в результате чего его второй кулак также был заблокирован в нескольких сантиметрах от головы соперника, который воспринял такую перемену в поведении Билла, как признак недостаточной эффективности своих действий. Билл чувствовал, что его ноги подгибаются, но Тестостерон был неумолим:

– Встать, слабак! Дерись! Замочить ублюдка!

Голова Билла стала липкой от залившей ее крови, но он продолжал бесцельно размахивать руками в темноте. После очередного удара в пах он повалился на землю, сильно стукнувшись головой об асфальт, отчего у него перед глазами поплыли какие-то расплывчатые огоньки, а уши резанули крики нападавшего. Каждый пинок тот заботливо сопровождал нравоучительной фразой.

– Что он говорит? – спросил Феромон.

– Какая разница? – задыхался Тестостерон. – Взять ублюдка!

Но даже у него теперь отпало желание продолжать неравный бой.

В ушах у Билла звенело, но неожиданно до него дошел смысл слов незнакомца.

– Вот тебе, вот тебе – кричал он, – за то, что ты сделал с моей подружкой!

Билл попытался открыть глаза и рассмотреть лицо бандита, но тот уже скрылся в темноте.

– Мы можем хотя бы помочь ему вырубиться? – спросил Феромон.

Прежде чем он договорил, Билл отключился.

Глава 17

Единственным, кто выиграл от драки, оказался Гистамин, потому что член Билла так и не дождался повторного нанесения антигистаминной мази.

Когда Гистамин пришел в себя, ему было что обсудить с коллегами.

– Замочить? – донимал он Тестостерона. – Билл лежит в луже собственной крови, а ты советуешь ему убить нападающего! Убить чем? Оглушить его одним из обломков своих костей? Парень, который его уделал, был как минимум в два раза крупнее и в четыре раза сильнее Билла, насилие для него – что для тебя родная речь. Он кулаками разговаривает!

– Я говорил Тестостерону, что Билл должен просто расслабиться, – заметил Кортизол, но тут же оказался следующей жертвой нападок Гистамина.

– Нет, ты говорил, что он должен был передохнуть. Отдохнуть? Человек дерется не на жизнь, а на смерть, а ты советуешь ему отдохнуть.

Феромон хихикнул.

– Не могу понять, отчего ты такой веселый, Феромон. Твой вклад, насколько я помню, заключался в том, что ты дождался, пока Билла доставят в травмопункт, а потом, когда нам стали переливать кровь, начал строить глазки медсестре.

Феромон не думал, что ему было чего стыдиться:

– Она была такая сексапильная. Этот ее халатик…

– Билл помирает, а ты устраиваешь ему эрекцию!

– Остынь!

– Это я устроил ему стояк, – признался Тестостерон, который любил, когда его хвалили за усердие.

– И вместо того чтобы заставить его убежать, как сделал бы любой здравомыслящий человек, вы оправили его прямиком в больницу. Бедняга теперь лежит под капельницей, подключенный к каким-то мешкам и куче цифровых устройств, которым самое место в Центре космических полетов.

– К мешку, – поправил Феромон, – только к одному мешку.

– А что значит «цифровой»? – спросил Кортизол. – Все употребляют это слово, но хоть кто-нибудь знает, что оно означает?

– Это значит, что ему для работы нужны цифры, – объяснил Тестостерон.

– Звучит как-то не слишком современно, – вклинился вдруг Адреналин. – Я думал, что все цифровое – последний писк.

– Добро пожаловать домой, приятель, – приветствовал его Гистамин.

– Похоже, они позабыли и про его сердечные препараты.

– Прекрасно, теперь нужно немного понизить давление, и врачи поставят неправильный диагноз.

Билл не знал, сколько он уже пролежал в палате, пока не заметил, что рядом с ним сидит Эвелин.

– Привет, – сказал он, попытавшись повернуть голову в ее сторону.

Сразу же выяснилось, что это было очень болезненно. Он попробовал повернуть голову влево, и это ему удалось, но когда он захотел снова лечь ровно, то понял, что шею заклинило. Билл сам приговорил себя к созерцанию стены в течение следующих нескольких дней.

– Привет, – ответила жена с той стороны, куда он посмотреть не мог.

Правая рука Билла была в гипсе, и он чувствовал ломоту, заполнявшую все его тело, но было такое ощущение, что эта боль – не его. Биллу стало интересно: вводились ли ему седативные препараты или обезболивающие? Он почувствовал, что на груди у него как будто лежит что-то тяжелое. Скорее всего, грудная клетка была просто туго перебинтовала. Он не помнил, как повредил руку. Может быть, он сломал ее при падении?

– Ты еще слышишь меня? – позвала его Эвелин, в голосе которой вовсе не слышалось сочувствия.

– М-ммммм. Я, кажется, застрял. Мою шею заклинило.

Билл тут же пожалел о сказанном, потому что ему мгновенно представилась картина, как Эвелин мстительно вправляет ее обратно.

Он вздрогнул, когда она обошла кровать и теперь смотрела на него сверху вниз.

– Я не займу у тебя много времени, – сказала она. – Мне очень жаль, что с тобой все это случилось, особенно сейчас. Я рада, что твоей жизни ничего не угрожает.

– Хотелось бы надеяться, что ты говоришь это искренне.

– Дело в том, что я ухожу от тебя.

– Уходишь от меня?

– У тебя есть любовница, Билл.

– Отрицай! – завизжали все гормоны.

– Эта грудастая сучка-психоаналитик, – женщина, которую назвали в честь шотландского народного танца.

– Не отрицай этого! – резко поменяли тактику гормоны. – Бей на жалость!

– И ты решила мне высказать все это именно сейчас?

– Ты тоже решил завести интрижку именно сейчас, когда я беременна.

– Забавно, но по статистике это очень характерно… – начал Билл.

– Кто-нибудь, заткните его! – не выдержал Гистамин.

– И что ты в ней нашел?

– В ней есть кое-что…

– Да, и это заразно!

– Заткните его!

– Что было особенно неприятно, так это то, что, когда я впервые узнала об этом, я не поверила. Я думала, что ты, несмотря на все свои недостатки, все-таки честный человек! Скотина! – сказала Эвелин и заплакала. – На самом деле, у меня тоже есть другой мужчина. Он давно за мной ухаживает. А я, дура, все время ему отказывала. Но теперь я буду вести себя поумнее.

Эвелин высказала все, что хотела. За несколько минут она прояснила все интересовавшие ее вопросы, состроила сочувственное выражение лица и собралась уходить.

Билл был заторможенным от лекарств, а для продолжения разговора ему требовалось быстро придумать, что сказать. Он кое-как собрался с мыслями и спросил:

– А как ты узнала?

– Мой… – она запнулась, – друг, с которым я встречаюсь, сказал мне.

– Так значит, чья бы корова мычала…

– Послушай, я не собираюсь ничего от тебя скрывать. Я оставлю тебе свой номер телефона. Несмотря ни на что, я хотела бы сохранить дружеские отношения между нами. В конце концов, у нас с тобой будет ребенок.

Билл не помнил, как Эвелин вышла из комнаты, должно быть, он заснул или отключился от боли.

Гормоны в смятении обдумывали последние новости.

– Я так и не понял, что случилось, – спросил Тестостерон, – как именно она выяснила?

– Черт его знает, – ответил Гистамин. – Давайте смиримся, что мы никогда этого не узнаем. Все, что с нами происходит, – тайна, покрытая мраком.

– А кто ему теперь будет готовить? – спросил Инсулин.

Тестостерон был настроен позитивно:

– Билл может готовить себе сам.

– Только если рецепт начинается со слов «проткните пленку, прежде чем ставить блюдо в микроволновую печь».

– А ведь с таких слов начинаются некоторые по-настоящему классные рецепты.

– Господи, ему ведь и убираться теперь придется самому, – заметил Гистамин. – И жизнь станет в два раза дороже. Билл скуповат, ему это очень не понравится.

– Не исключено, что у нас получится снова подлизаться к Эвелин и убедить ее вернуться, – предположил Феромон.

– Да, точно, – ответил Гистамин, – но мне наше будущее видится в другом ракурсе: Билл в одиночестве сидит в пижаме на вонючей постели и надирается в десять утра.

– Мерзко, но правдоподобно, – вслух размышлял Феромон. – В конце концов, мы ведь всегда этого хотели.

– И все это оттого, что вы захотели перепихнуться с первой встречной!

– Нет, Гистамин, – возразил Адреналин, – думаю, что последней каплей стала сыпь, которой ты разукрасил инструмент Билла…

– Да, ладно, – начинал злиться Гистамин. – Давайте только не будет забывать, что, когда Алекс вернется в строй и расскажет всем, что именно произошло, Билла, скорее всего, вышибут с работы. А эта вспышка гнева – дело рук Адреналина и Тестостерона. Ворваться в кабинет Алекса таким манером: чего еще вы ожидали?

Тестостерон завелся с пол-оборота:

– Чем ты не доволен? Ты меня обвиняешь?

Гистамин выдержал его напор:

– Да, ты безумно жесток, и ты идиот. Да, я обвиняю тебя! И у тебя на половых вопросах свет клином сошелся! Неужели ты не можешь думать о сексе и насилии хоть чуточку реже?

– Но все любят секс! – кричал Тестостерон.

– Похоже, Гистамин его не любит, – заговорщически прошептал Феромон. – Возможно, Гистамин – женская часть Билла. Может быть, Гистамин – голубой, раз он такой суетливый?

– Гистамин, ты отстойный педик! – закричал Тестостерон, которому не требовалось дополнительных доказательств.

Гистамин ничего на это не ответил, и гормоны замолчали. Всем казалось, что уже было сказано предостаточно.

Серотонин взял на себя труд разрядить обстановку:

– Думаю, самое время перестать винить друг друга и подумать, как нам вытащить Билла из всей этой грязи, – сказал он все еще насупленным гормонам.

– Может, нам поискать помощи у Кейли? – спросил Феромон. – Билл не справится в одиночку, ему потребуется поддержка как минимум в течение недели. Может быть, он все еще нравится ей. Скорее всего, Кейли – наш единственный вариант. Жаль, конечно, что она не мужчина, но с паршивой овцы…

Последнюю фразу Гистамин оставил без внимания.

– Да, – сказал Феромон, – но ведь она так нам и не позвонила.

Билл проснулся оттого, что в палату вошла Мария и поставила в вазу цветы.

– Какой приятный сюрприз, – сказал Билл.

– Не стоит благодарности, – улыбнулась она.

– Почему это?

– У меня здесь приятельница лежит в родильном отделении, поэтому за один раз я могу посетить вас обоих, разделив букет пополам.

Билл посмотрел на цветы и попытался их пересчитать, чтобы выяснить, правда ли это. Сбившись со счета, он решил, что в любом случае, все это довольно забавно.

– Ой, чуть не забыла, я принесла тебе открытку. Всегда сложно найти подходящую. Посмотри, какую я нашла в магазине в отделе «Поздравляем с неудачным убийством начальника». Оказалось, что это один из самых больших отделов, не знаю, как я его раньше не замечала?

– Спасибо.

– Итак, – сказала Мария, – тебя избил любовник жены. По-моему, его уже пора сдать в психушку.

– Что ты сказала?

– Он какой-то ненормальный.

Гормоны насторожились, а Феромон рассмеялся:

– Эта история с каждой минутой становится все грязнее. Какой такой любовник?

– Какой такой любовник? – спросил Билл.

– И как так получается, что Мария всегда все знает? – недоумевал Гистамин.

Мария присела у кровати с очень важным видом.

– Я думала, ты в курсе, – сказал она. – Это Рэй Чанселлор. Он раньше работал на четвертом этаже, а потом уволился. Мне кажется, у них что-то было с Эвелин, когда несколько лет назад она подрабатывала в нашей компании. Если хочешь знать мое мнение, то он настоящий психопат. Теперь ты и сам в этом убедился.

– И как давно это продолжается?

– Сложно сказать. Это у них непостоянно. Но счет идет на годы.

– У Эвелин была многолетняя связь…

– Ну да.

– Господи!

– И мы еще чувствовали себя виноватыми! – почти рыдал Адреналин.

– А как ты об этом узнала? – спросил Билл.

– О, я все знаю, – сказала Мария самоуверенно.

– Почему же ты мне не рассказала?

– Понимаешь…

– Нет, не понимаю, – ответил Билл, – я думал, что мы друзья.

– А мы и есть друзья, – категорично сказала Мария. – Была вероятность, что ты уже обо всем знаешь, но не хочешь, чтобы мы обо всем проведали. В любом случае англичане так не поступают, ты согласен?

– Как не поступают англичане?

– Не рассказывают супругу.

Билл никак не мог понять, казалось ли ему все это невероятным из-за действия лекарств, или случившееся было странным на самом деле.

– Поэтому все тебе так сочувствовали, – объясняла Мария. – То, что ты наорал на Алекса и все такое…

– Вы сочувствовали мне? – это было для него настоящим откровением.

– Черт, нам есть, над чем подумать, – сказал Гистамин.

– Алекс в порядке?

– Да, он вернется на работу через пару дней или что-то около того.

– Почему он больше ничего не спрашивает об Эвелин? – поинтересовался Адреналин. – Похоже, его больше всего мучает то, что, кроме него, все знали об измене.

– Это гордость, – предположил Гистамин, и гормоны загрустили.

– Он должен расспросить ее, – сказал Феромон.

Марии некуда было торопиться, и она молча сидела в изголовье кровати.

– Почему, интересно, все больничные разговоры такие скучные? – спросил Гистамин.

– Мария…

– Да?

– Скажи мне, как бы ты поступила на моем месте?

– Честный вопрос, – изумился Гистамин.

Мария немного подумала:

– Для меня это дико. Ведь это совершенно ненормально, что приятель Эвелин разгуливает по улицам и избивает всех, кого ему вздумается. Даже при том, что и у тебя была любовница.

– У меня была кто? Да откуда ты все это знаешь?

– Тони знает. Я знаю. Все знают. У нас очень дружный коллектив.

– Неужели?

– Да, и поэтому мы ждем, пока ты выйдешь из комнаты, и только потом обсуждаем все новости.

– Почему?

– Потому, что мы разговариваем про тебя, – Мария снова задумалась. – Наверное, мы уважаем тебя и считаем более профессиональным и серьезным, чем мы.

– Да это же просто… – растерялся Билл.

– Мне очень жаль, что мы многое скрывали от тебя. Но ведь… ведь у тебя все в порядке, Билл?

– Понятия не имею, – ответил Билл, и они вместе рассмеялись.

– Ты всегда неловко чувствуешь себя со мной, Билл. Как думаешь, почему?

– Потому что ты ему нравишься! – закричал Феромон.

– Но ты всегда был ко мне добр.

– Так что ты мне посоветуешь?

– Разберись для начала с Эвелин. Возможно, тебе стоит от нее уйти, но в любом случае ее приятель не должен просто так разгуливать после того, что он с тобой сделал.

– Довольно честно.

– И это теперь называют советами? – хмыкнул Гистамин.

– Она добра к нам, – заметил Феромон. – От тебя я никогда не слышал подобных советов.

Гормоны старались, чтобы пребывание Билла в больнице стало как можно более комфортным. Целыми часами он лежал, пялясь на трещины на потолке, а когда ему это надоедало, разглядывал лампочку до тех пор, пока надпись «75 Вт» не отпечаталась на его сетчатке навечно. Но настал день, когда гормоны решили, что им пора выбираться из клиники. На выздоровление у них ушла пара суток: сначала они перестали добавлять кровь в мочу Билла и наоборот, затем воспаление стало утихать, и на щеках у Билла заиграл румянец. Доктора утверждали, что это их лечение наконец-то стало приносить свои плоды, но рекомендовали продлить постельный режим. После этого Билл не задержался в отделении ни секунды: он упаковал открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и вызвал такси. Теперь больше всего его занимал вопрос: что же еще не поздно спасти в его жизни? Однако заставить Билла почувствовать себя нормально было одним делом, а вот выпроводить его на работу, где его ожидала встреча с Алексом, – совсем другим.

Билл застенчиво стоял в дверях, глядя на насторожившегося Алекса, и не находил слов, с которых можно было бы начать разговор.

– Послушайте, я так сожалею, – неожиданно вырвалось у него. – Наверное, вы никогда не сможете простить меня.

Однако Алекс оставался безразличным к его словам и, казалось, затаил дыхание.

– У него что – язык отнялся? – закричал Адреналин. – Видно, Билл так его огорчил, что теперь даже пары слов связать не может.

– Я просто, – продолжал Билл, – я просто не могу понять, почему я так поступил.

Наконец Алекс проговорил:

– А я-то считал, что мы неплохо ладим!

– Точно, – хмыкнул Тестостерон. – Да Билл тебя ненавидит! Он пришел сюда только потому, что трясется из-за своей работы.

– Мы ладим! – настаивал Билл.

– Вруша-завируша! – запели гормоны.

– Пусть он выглядит хитрым или суетится, – предложил Феромон.

– Почему бы нам хотя бы однажды, просто для разнообразия не помочь ему? – рассердился Гистамин.

– Слишком непривычно, – засмеялся Феромон.

– Все, что вы тогда мне высказали… – произнес Алекс, которому воспоминания явно не доставляли удовольствия.

– Я сожалею, – затряс, головой Билл от стыда.

– Мы всегда так понимали друг друга. Или это просто мне казалось?

– Он ведь повторяется, да? – спросил Гистамин.

– А мы и ладили. Мы с вами хорошо понимали друг друга.

– Вруша-завируша! – снова начали гормоны.

– Чтоб я сдох!

– Алекс, на меня тогда столько всего навалилось, – принялся объяснять Билл.

– Теперь понимаю.

– Жена ушла от меня…

– Скажи ему почему! – кричал Феромон. – Расскажи ему про любовницу и про все остальное!

– Сочувствую вам…

– А потом все эти стрессы на работе, и много чего еще…

– Это верно, – радостно согласился Феромон. – В детали углубляться не следует. Ты при этом будешь бледно выглядеть.

– Кажется, я просто сломался, – сказал Билл, переменив тему. – Так вы не знали, что Эвелин ушла от меня?

Начальник отрицательно покачал головой.

– Получается, Алекс тоже не вхож в круг посвященных, – догадался Гистамин. – И за слухами он не следит. Интересно.

– Я и не догадывался, что вам было так нелегко. Но за свое место можете не волноваться. Мы дорожим ценными работниками.

– Правда?

– Разумеется. Вы этого не знали?

– Похоже, у него заниженная самооценка, – предположил Кортизол.

– Ну, хватит извинений, его работе ничего не угрожает. Для без пяти минут покойника Алекс очень терпим. Мы можем уходить, – подытожил Феромон.

– Да, но, может быть, Алекс просто до чертиков напуган и сейчас заговаривает Биллу зубы, ожидая, когда приедет полиция и препроводит его в камеру, – накручивал Адреналин, искренне полагая, что такое возможно.

– Так оно и есть, – с сарказмом произнес Гистамин, – а под крышкой стола у него установлена секретная красная кнопка, которую он может незаметно нажать и вызвать охрану.

– Не думаю, – возразил Тестостерон, – мы бы заметили ее, когда Билл таскал Алекса за волосы.

Билл вдруг плюхнулся в кресло:

– Алекс, это просто поразительно. Я вас чуть не убил, а вы готовы меня простить. Я не заслуживаю этого!

– Да нет, все нормально. Конечно, вы на меня накричали, но из того, что я услышал, многое было правдой. Вы и так слишком долго терпели.

– Неужели?

– Неужели? – одновременно с Биллом удивились гормоны.

– Я понял, что с вами что-то было не в порядке, что у вас какие-то неприятности. Конечно, я не сразу это осознал, а потом, когда шок миновал.

– Боже мой, да он классный парень, – восхищенно сказал Кортизол.

– Господи, – тихо сказал Адреналин, – знаете, что нас ожидает?

– Что? – спросили все.

– Билл хочет все рассказать.

Так оно и вышло. Билл остался в кабинете Алекса и рассказал ему обо всем, что случилось с ним в последние несколько месяцев: любовница, происшествие на дороге, беременность Эвелин и даже случай, когда он заснул вместо того, чтобы внимательно слушать начальника. Он выложил все, и от этого ему стало легче.

– Знаете, – сказал Билл напоследок, – проблемы так и валились на меня одна за другой. Теперь но ночам мое сердце бешено колотится, и я не могу уснуть. Но все это я принял как неизбежное и продолжаю жить. Одно время я просто ненавидел себя, но ведь не может быть так, чтобы все, что со мной приключилось, было только моей виной. И ни разу мне не пришло в голову поделиться проблемами с кем-нибудь, ни разу! Неудивительно, что это отразилось на моем здоровье.

– Ничего подобного, – загомонили гормоны, – это мы отразились на твоем здоровье!!! Некоторым людям не дано понять, кто же на самом деле управляет ими.

– Неужели такова наша судьба? – продолжат Билл. – Неужели все мужики страдают так же? Женщины больше помогают друг другу. А нам почему-то неудобно выражать свои чувства.

– Верно, – согласился Алекс, – сейчас мне неудобно.

Повисла неловкая пауза. Обескураженный Билл вопросительно взглянул на начальника, но Алекс расхохотался:

– Билл, давайте сходим куда-нибудь вечером и оттянемся по полной. Похоже, нам обоим сейчас не хватает друга. Поговорим о том о сем… Хотя нет, просто оттянемся.

– К черту докторов!

– Точно.