Текст книги "Конан и слуги чародея"

Автор книги: Поль Уинлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Конан понимал, что искать счастья на горных тропах бесполезно – лучше попытаться вырваться в долину. К утру они уже будут далеко; и потому, когда склон стал понижаться, он, не раздумывая, повернул скакуна под уклон.

Еще несколько мгновений безумной скачки по ночному лесу – и всадники, пробив колючую стену кустов, очутились на полого уходящем вниз каменистом склоне. Рокот барабанов и мерцание факелов остались позади; открывалась дорога к спасению.

Преследователи заметили их, когда кавалькада уже почти достигла дна долины. И Конан невольно поразился той слаженности, с которой сотни и сотни глоток завопили:

– Они украли нашего бога!

В этом многоголосом крике слышалась такая ненависть, что не отступавшему ни перед какими чудовищами киммерийцу стало не по себе. Эти будут преследовать не ради золота. Фанатики, жертвующие собой ради черт знает чего, всегда оставались самыми опасными врагами.

Нахлестывая коней, отряд скакал и скакал вперед по неширокой, залитой тьмой долине. Счастье еще, что по ней шла достаточно приличная для подобных мест дорога.

Они остановились лишь через несколько часов, когда их кони окончательно выбились из сил. Долина расширилась; по сторонам угрюмыми стенами мрака вздымались горные громады. Ночную тишь нарушало лишь журчание ручейка да неумолчный стрекот горных цикад.

– Пусть лошади остынут, – Конан спрыгнул с седла. – У нас есть время, так что послушаем-ка этого Тершу – или как его там.

Божка не пришлось просить дважды.

Обычным высокопарным стилем, пересыпая речь благодарностями им за спасение и славословиями в адрес великого Ханумана, Терша рассказал, что за долгие годы, пока он хранил своих подопечных, те, чувствуя на себе явное и благосклонное внимание богов, прямо-таки из кожи вон лезли, дабы сохранить эту благорасположенность. Была разработана сложнейшая система обрядов, празднеств и заклинаний. Чтецу во храме, допустившему малейший сбой во время благодарственного молебствования, немедленно отрубали голову...

Так повелел Великий Хануман, которому в незапамятные времена служил и сам Терша. Но главным было даже не это – хотя Терша, по его словам, и страдал, становясь невольным свидетелем многочисленных казней, тем более что ему самому точность исполнения гимнов была абсолютно безразлична.

Но вскоре оказалось, что многие из этих ритуальных песнопений, увы, имеют над Тершей вполне очевидную власть. Один из них благочестивые господа даже смогли услышать – тот самый, под звуки которого незримая рука потащила божка прочь...

Так помимо собственной воли Терша оказался принужденным участвовать во всевозможнейших церемониях охраняемого им народа.

– Однако когда же тогда мог я делать свою работу? – с отчаянием возопил Терша, воздевая очи горе. – Я не мог выбраться из Храма ни днем, ни ночью. А вдобавок Великий Хануман отчего-то устроил так, что горожане Цхесты – это охраняемый мной город – совершенно уверены в том, что знают, как им надлежит со мной обращаться, и не обращают на мои слова и увещевания никакого внимания! А я ведь не могу отказаться от службы, будучи поставлен на нее самим Великим Хануманом...

– Однако и это можно было бы стерпеть, – от полноты чувств Терша всплеснул лапками. – В конце концов, не так уж сложно проделывать в собственном храме всякие там чудеса, заставляя статуи говорить жуткими, замогильными голосами, вызывать призраков и заниматься тому подобной чепухой. Однако от меня потребовали большего, куда как большего! Они захотели, дабы я... я... – он замялся, словно в смущении; наверное, он даже покраснел бы, если бы мог. – Дабы я имел омерзительные плотские сношения с выбираемой ежегодно ими девушкой – так де, мол, открыл их верховному жрецу в откровении сам Великий Хануман. Я пробовал воззвать к своему повелителю напрасно; кознями иных небожителей он был принужден уйти в изгнание и поселиться, я слышал, в уединенном лесном храме на рубеже Кхитая и Вендии. Мне приходилось подчиняться, испытывая при этом ужасающие телесные и душевные муки – мало того, что соитие отвратительно мне само по себе, так я еще и должен был удовлетворять экзотические прихоти этих свихнутых девиц в образе могучего, непобедимого воина, в доспехах, со священными Мечом Гнева и Жезлом Плодородия в руках, в блистании бесчисленных светочей, в душном дыму курильниц... Я люблю леса, чистые, открытые пространства, я задыхаюсь в четырех стенах храма... И вот настал день, когда я не выдержал. Силы мои оказались на пределе. Надо пригнать побольше снеговых туч на перевалы запасти воды для посевной, а заодно и перекрыть дорогу кое-кому из не в меру ретивых кшатриев; это очень трудно, нужны все силы – а тут эти жрецы подсовывают мне свою Божью Невесту...

– И тогда ты дал деру, – Конан уже вполне освоился, несмотря на всю необычность случая. Помогало и то, что Терша отбросил, наконец, свой заковыристый и обильно уснащенный торжественными оборотами язык, заговорив по-простому.

– И тогда я дал деру, – сокрушенно признался Терша. – Я сбежал из храма, однако куда я мог уйти? Я надеялся только переждать тут, в лесах, несколько дней, пока не минет ихнее "благоприятное расположение светил" и они отложат этот мерзейший обряд до следующего года...

– Но, я смотрю, твои подопечные обнаруживают недюжинную сноровку, заметил Конан.

Терша со вздохом опустил пушистую мордочку.

– Истинно так, благочестивый воин; я уже дважды убегал, когда становилось совсем уж невмоготу. Первый раз меня поймали у городских ворот; второй раз уже в предместьях. Так что я тоже стал хитрее – и вот смог добраться аж до этих, неблизких, мест!

– Понятно, – нарушив краткое молчание, сказал Конан. – Ну, что же, Терша, туго тебе живется. И хотелось бы помочь тебе – ни разу в жизни еще не помогал Богам! – но мы спешим. Мы держим путь в тот самый храм Ханумана, о котором ты поминал. Быть может, ты сумеешь подробно описать дорогу туда?

– О, сумею, конечно же, сумею! – непритворно обрадовался Терша. – Я всегда рад помочь благочестивым паломникам, идущим на поклонение моему небесному повелителю, чью священную статую вы везете с собой. Слушайте же меня внимательнее и запоминайте!

И божок, с важным видом устроившись поудобнее подле разведенного огня, пустился в пространные описания...

Терша и впрямь знал дорогу. Он рассказывал о ней с такими мельчайшими подробностями, что по его словам можно было бы составить подробную карту чем незамедлительно и занялся Скарфен.

Время шло. Терша не добрался еще и до середины Вендийского пограничья, как Конан внезапно остановил его, прижавшись ухом к земле.

– Они оказались куда быстрее, чем я думал, – угрюмо бросил он, выпрямившись. – Надо уносить ноги!.. А ты, что же, не почувствовал их? последний, презрительный вопрос обращен был к сжавшемуся в комок Терше.

– Нет... Я увлекся... – пробормотал несчастный божок.

Эйджес решительно поднялся.

– Послушайте, – вдруг жалобно проскулил Терша, – а, может, вы возьмете меня с собой!?

– Ну, пока-то непременно возьмем, – усмехнулся Конан. – Ты покажешь, как выбраться из этого ущелья, а вдобавок – быть может, ты видел, как я подстрелил одного старикашку – на границе тех кустов, где мы с тобой встретились?

– Старикашка? – Терша внезапно хихикнул. – Так ведь это был я! Я просто прочел это в ваших помыслах... и мне захотелось как-то привлечь ваше внимание. Это было совсем нетрудно.

– Ты сотворил призрак? – ошеломленно проговорил Скольд. – Призрак... а ты знаешь, чей это был призрак?!.

– Разумеется! Колдуна, которого вы все боитесь.

– А не можешь ли ты... – разом вскричали все четверо спутников Конана, однако Терша лишь забавно покачал мохнатой головой.

– Защитить вас от него я не смогу. Один лишь Великий Хануман... Его священное изображение обладает большими силами, но и оно, увы, не всемогуще. По крайней мере, он вроде бы не должен слышать наших разговоров...

– Что-то в это мне не шибко верится, – проворчал Конан. – Ну, по седлам!

– Погодите, ну возьмите же меня, я вам пригожусь! – горячо взмолился Терша. – Взгляните на священное изображение нашего Великого Бога – он подскажет правильный ответ!

Ожившая статуя Ханумана и в самом деле медленно кивала.

– Ладно, давай с нами, – махнул рукой киммериец. – Там видно будет, глядишь, и впрямь где сгодишься...

– Благодарю, о, благодарю, благочестивые паломники! – восторженно взвизгнул божок. – Сам я не мог покинуть место своей службы, но, поскольку вы как бы похищаете меня, то запрет снимается...

– А что же, ты раньше не мог никого найти, кто помог бы тебе убраться отсюда? – полюбопытствовал Конан, уже посылая коня вперед.

– Не мог, – сокрушенно вздохнул Терша, поудобнее устраиваясь за пазухой у Скарфена. – Цхеста стоит в стороне от Великого тракта – ради безопасности, и чужеземцев там очень мало, вдобавок за каждым из них постоянно следят, пока он в городе. Нет, там у меня не было ни одной возможности – вдобавок я не хотел причинять зло тем, кого был поставлен охранять и оберегать. А еще как бы смог я добраться до Храма? Ноги коротки, а летать я не умею...

И вновь длилась ночная скачка. Летели назад темные, словно сотканные из мрака склоны; долина становилась все шире и шире, киммериец даже угадывал по сторонам смутные очертания каких-то строений.

– Мы приближаемся к Цхесте, – крикнул Скарфен спутникам. – Терша предлагает взять сейчас правее...

Однако выполнить этот, без сомнения, мудрый и своевременный совет они уже не успели.

Конь Скольда едва-едва свернул на обочину, как мрак прямо перед ними разорвали десятки и сотни ярких огней. Шипя, разбрызгивая искры, яростным пламенем зажглось множество огненных шаров. Дорога оказалась со всех сторон окружена народом – воины и горожане, все вперемешку; Конану бросился в глаза странный, кроваво-красный цвет их плащей.

Киммериец с проклятием выхватил меч. Придется прорубать себе дорогу если только этот самый Терша – что-нибудь не сделает.

– Они украли нашего Бога! – неслось со всех сторон.

Лошади, храпя и фыркая, внезапно уперлись, отказываясь идти дальше. Над плечом Конана свистнула первая стрела.

– Вперед! Да иди же! – шпоры киммерийца впились в бока жеребца, тот дернулся от боли, однако не подчинился.

Скольд поднял свою храпящую лошадь на дыбы, вновь возвращая ее на дорогу. Кобыла тотчас сбросила непонятное оцепенение, и ринулась вперед, точно на призовых скачках.

"Кивайдин, не иначе, – мелькнула у Конана мрачная мысль. – Наверняка надоумил горожан... и околдовал лошадей... похоже, нам осталась одна дорога – вперед, по дороге, к городу... Спрыгнуть? – нет, тотчас поднимут на копья, или, того проще, засыплют стрелами..."

Как ни странно, дорога пока оставалась не перерезанной. Ясно было, что она прямиком ведет в ловушку, но... иного выхода Конан пока не видел. К тому же у обитателей этой Цхесты имелось куда больше шансов на успех, атакуй они немедленно – темнота, неожиданность, все было на их стороне; теперь они по крайней мере утратили преимущество внезапности.

В горной долине стало светло, как днем. По обе стороны дороги высились шесты с пылавшими на их вершинах огненными шарами; обочины щетинились частоколами пик, свет дробился и играл на тысячах наконечников стрел; не смолкая, вслед бешено несущемуся навстречу Судьбе отряду неслось:

– Они украли нашего Бога!

– Терша! – рявкнул киммериец, направляя коня ближе к Скарфену. – Ты можешь что-либо сделать?!

– В Цхесту пришел ваш колдун! – с отчаянием выкрикнул божок. – Он перенесся сюда на крыльях бури... он выследил вас, следя за мной!

– Пр-роклятье! – вырвалось у Скольда. – Надо прорываться, сожри мою душу Локи!

– Нет! Нет! – взвизгнул Терша. – Нужно прорваться в Храм! Если свернете сейчас – верная смерть! А мне – вечный плен! И женщины! Женщины! – Он почти рыдал.

Кавалькада, не замедляя бега, обогнула скалистый холм – и с разгону вылетела к воротам Цхесты.

Нельзя сказать, чтобы укрепления города произвели на Конана особое впечатление. Он повидал немало куда более величественных крепостей; а эта... Две привратные башни; створки самих ворот – деревянные и даже не обиты металлом. Рва нет и в помине; стены, хоть и каменные, но невысоки...

Отряд влетел под арку; за ними густо валила вооруженная толпа.

– Они украли нашего Бога!

– Прямо по главной улице, никуда не сворачивая! – прокричал Терша, высовываясь из-за пазухи Скарфена.

Времени рассматривать бешено несущиеся назад ряды домов у Конана не было. Мелькали глинобитные стены, черные провалы мрачных дворов и проулков... И по-прежнему на всем протяжении их пути засевшие на каждой крыше лучники провожали отряд десятками и сотнями нацеленных стрел, следивших за Конаном и его спутниками, точно подсолнухи за солнцем...

Главная площадь – она же рыночная, правосудия и тому подобного. В дальнем ее конце, соседствуя с отвесным склоном горы, стоял храм, царственно высившийся над всеми прочими строениями города.

Это было высокое пирамидальное здание, опоясанное несколькими уровнями террас, где среди зелени смутно виднелись ряды белеющих изваяний. Оков киммериец не заметил, одни лишь широченные входные двери, сейчас распахнутые настежь. Их как будто бы никто не охранял.

– Туда! – выкрикнул Терша, едва не свалившись под копыта бешено мчащихся лошадей.

Кавалькада влетела в гулкий, высокий зал, залитый темнотой. Копыта зацокали по каменному отполированному полу; Конан первым соскочил с седла и кинулся закрывать тяжелые створки дверей. В отличие от городских ворот, эти были сделаны из настоящей стали.

Тяжелый засов, едва поддавшийся совместным усилиям Конана, Скарфена и Скольда, вошел в гнезда как раз в тот миг, как толпа преследователей добралась до храма.

Кое-как устроив лошадей, спутники развели огонь. Их взорам предстало обширное и мрачное помещение, уставленное изукрашенными курильницами. Потолок поддерживали ряды витых толстенных колонн из редкого, черного мрамора. В нишах застыли тяжеловесные, массивные статуи непроглядно-темного камня – странные, уродливые чудовища, изображавшие какие-то гротескные помеси людей и обезьян. Ряд страшилищ завершался занимавшим всю противоположную от входа стену громадным барельефом, изображавшим Великого Ханумана во всем великолепии торжественного облачения. А под барельефом примостился скромный, бедно выглядевший алтарь из простого, необработанного гранита. По обе его стороны застыли золоченые курильницы в виде разинувших пасти змей, когда-то побежденных Великим Хануманом и с тех пор ставших его самыми верными слугами...

Во всем храме Конан не увидел ни единого окна или хотя бы двери. Глухие стены – и ничего больше. Если только, конечно, здесь нет потайных ходов.

Очевидно, та же мысль пришла в голову и Эйджесу, тотчас же спросившему об этом взобравшегося на алтарный камень Тершу.

– Ни о чем подобном я никогда не слыхал, – божок смешно покачал сусличьей головой. – И жрецы, и миряне всегда входили и уходили только через главный вход...

– Ну, так и что будем делать дальше? – с неожиданной резкостью бросил Фьюри. – Мы заперты здесь, как крысы в крысоловке! У нас мало припасов. Да дней через семь нам придется пить собственную мочу и варить ремни с сапогами!

– Погоди впадать в отчаяние, благочестивый воин, – Терша тронул лапой ладонь Фьюри. – Я недаром оставался хозяином этого хлама много веков. Ночь пройдет, утро присоветует. Двери храма сломать вовсе не так просто; на какое-то время мы в безопасности...

– А что ты нес насчет того, что в Цхесте объявился наш враг? – в упор спросил Эйджес.

– Я почувствовал чужую силу в Цхесте, едва мы оказались возле ворот, ответил Терша. – Достаточно было сопоставить природу этой силы с теми страхами, что я прочел в ваших душах – и мне все стало ясно.

– А что значит – "он выследил вас через меня"? – продолжал допрос Эйджес.

– С вами – священная статуя нашего покровителя, могучего Ханумана, охотно пустился в объяснения божок. – Она защищает вас от ока вашего врага, однако, когда вы встретили меня, колдун смог посмотреть моими глазами – и увидел вас.

– То есть пока мы от тебя не избавимся, он сможет следить за каждым нашим движением? – грозно приподнялся Скольд.

– Н-ну... в общем... – промямлил Терша, съеживаясь. – Но с этим я могу справиться.

– Как же это? – не без яда осведомился Конан.

– Ваш враг вернулся из дальнего путешествия к самым заветным пределам, – серьезно, без тени иронии ответил Терша. – Он обрел от Нездешних Богов новые силы – однако и этому можно противостоять. Я отведу ему глаза. Я создам ваши точные подобия, которые и отвлекут его на себя. А уж как сделать так, чтобы он подольше поломал над этим голову – это уж моя забота.

– Хорошо бы, коль так, – проворчал Конан, невольно прислушиваясь к негодующим воплям на площади перед храмом. – А теперь поведай мне, о Терша, что могут сделать с нами те молодцы, что толпятся сейчас на площади?

– Если ворвутся внутрь... – начал было божок.

– То оторвут нам голову, – докончил за него киммериец. – Это понятно и так. Что они могут сделать, чтобы ворваться внутрь? Ты ручаешься за эти двери? Терша на некоторое время задумался. Вид он при этом имел, конечно, презабавнейший – размышляющий суслик, глазки которого вдруг обрели выразительность человеческих глаз.

– За двери – да, ручаюсь, – изрек он напоследок. – Но если за дело примется сам этот ваш Кивайдин...

Воцарилось тяжелое молчание. Четверо спутников Конана мрачно глядели в пол, сам же киммериец озирался по сторонам, точно пойманный в западню волк. В самом деле, разве могла какая-то там дверь устоять против могучего чародея? Вдобавок Конан сильно сомневался в том, что Терше удастся продержаться против Кивайдина хотя бы минуту. Он не мог рассчитывать ни на что, кроме собственного меча.

Конан искоса взглянул на спутников. Похоже, они уже опустили руки и теперь думают лишь о том, как успеть покончить с собой до того, как попадешь в руки Кивайдина. Ну нет, так дело не пойдет!

– А ну-ка, вставайте, вы! – загремел киммериец, словно вновь очутившись на аграпурском плацу. – Скольд, Скарфен – берите во-он ту каменную бабу с крыльями и тащите наверх! Пристройте ее над дверьми. Фьюри, Эйджес – надо соорудить баррикаду – вот здесь, если они сломают створки...

В голосе киммерийца звенел металл; и четверо незадачливых слуг чародея уже поднялись, завороженные звучавшей в этом голосе силой, когда вмешался Терша.

– Постой, погоди, зачем ты хочешь двигать священные изваяния? ужаснулся он. – Победы надо одерживать головой, а не тупыми мышцами!

– Да, если только ее тебе не снесут с плеч раньше! – язвительно бросил Конан. – А твои изваяния, право же, немного стоят, если в минуту опасности от них никакого толку – даже на голову никому не сбросишь!

– Ты хороший боец, киммериец, – покачал головой Терша, – но даже ты не в силах сражаться один против целого войска. Одна случайная стрела... Нет, мы поступим иначе. Отойдите к стенам, благочестивые воины; мне надо предаться магии...

Магия Терши оказалась сильной и впечатляющей. Маленький божок подбежал к одной из статуй, критически оглядел изваяние с ног до головы – а потом его лапки замелькали с поразительной быстротой. Свет затейливых масляных ламп померк, зал храма быстро наполнился удушливым серым дымом, в котором, точно два пятна мрака, виднелись Терша и статуя напротив него.

По спине Конана пробежал неприятный холодок. Варвар недолюбливал всяческое чародейство – однако на сей раз ему пришлось признать (потом, когда все завершилось), что Терша здорово знает свое дело.

Клубы дыма стали подползать к уродливой фигуре перед божком, с мокрым хлюпаньем всасываясь внутрь изваяния. Контуры статуи утратили резкость, размылись – а Терша все размахивал и размахивал короткими передними лапками, и Конану пришло на ум, что похожие движения ему случалось замечать у гончаров...

Статуя тем временем и в самом деле начала менять очертания. Сгорбленная спина выпрямилась, втянулся отвислый живот, укоротились чудовищно длинные руки, обезьянья челюсть вдвинулась, очертания головы все больше и больше напоминали человеческие... Терша трудился, словно опытный скульптор.

Наконец он удовлетворенно склонил голову набок, несколько мгновений пристально вглядывался в свое творение – а затем со вздохом перешел к следующей скульптуре... И так еще три раза.

– Ну как, нравится? – В голосе Терши чувствовалась усталость, однако он явно гордился сделанным. – Идите сюда и смотрите внимательнее!

Дым быстро рассеивался, уползая куда-то в щели между каменными блоками. Мало-помалу в храмовом зале становилось все светлее и светлее; вскоре четыре неподвижно замершие позади Терши фигуры можно было разглядеть во всех подробностях.

Взору Конана предстала точная копия его самого. Он даже ощупал себя, глядя на статую. Повторялось все, вплоть до расположения пор на коже. Каждый волос на голове двойника лежал в точности так же, как и у настоящего Конана. Столь же идеальными оказались и подобия остальных его спутников. Однако в глазах их пока что не было видно биения жизни – они казались пустыми и мертвыми, хотя грудь каждого из сотворенных двойников мерно вздымалась, словно они и в самом деле нуждались в воздухе.

– Они оживут по-настоящему, лишь когда выйдут за ворота храма, вполголоса пояснил Терша. – Опытный маг без труда распознает обычную подделку, особенно если она не живет и не дышит – но мои творения от живых отличить не так просто.

– И что будет, когда они выйдут отсюда? – не сводя глаз со своего двойника, осведомился Скарфен. – Их ведь просто изрубят в капусту, и мы ничего не добьемся!

– Нам и надо, чтобы их изрубили, – Терша издал короткий смешок. Горожане должны поверить в то, что справились с вами. И – хоть на краткое время – должен обмануться и сам Кивайдин. А другого выхода у нас все равно нет – если только вы и впрямь не решите пробиваться силой!

Взгляды спутников Конана обратились на него. Он не был их предводителем, напротив – его наняли; однако в решающие моменты незадачливые слуги чародея отчего-то стремились переложить бремя ответственности именно на киммерийца.

– Ты здесь хозяин, Терша, и решать тебе, но мы все равно будем готовиться к прорыву. Удастся ли тебе твой трюк – ведают одни боги. Я же больше полагаюсь на свой меч. Если все провалится – устроим здесь кровавую бойню! Неплохо бы, чтобы нас надолго запомнили...

– Мои создания не подведут, – прижал лапки к груди Терша. – Можешь не сомневаться, о недоверчивый из недоверчивых!

Конан только дернул щекой.

– А что будет, если обитателям Цхесты вздумается обыскать храм, после того как они прикончат твои творения? – раздался голос, Эйджеса.

– Пусть обыскивают, – беспечно махнул лапкой Терша. – Они могут обыскивать его еще хоть десять веков и, ручаюсь, обнаружат только пыль. Я придам вам облик тех пяти статуй, которых я превратил в ваши подобия. Никто ничего не заметит.

– И сколько же нам придется стоять здесь каменными истуканами? поинтересовался Скольд. На скулах его отвердевали и вновь распускались каменные желваки – верный признак того, что ему вся эта затея весьма и весьма не нравится.

– Не больше суток, – ответил божок. – Надеюсь, моим созданиям удастся вырваться из города; за ними в погоню наверняка устремится большая часть воинов. Выяснить, кто именно, не составит большого труда, и я придам вам временное сходство с отсутствующими. Так мы сможем выбраться из Цхесты. Лошадьми, правда, придется пожертвовать – но в городе вы сможете достать себе других...

С каждой минутой Фьюри хмурился все больше и больше.

– А, по-моему, это сплошное безумие! – неожиданно взорвался он, стоило Терше на мгновение умолкнуть. – Да Кивайдин поймет, что ему подсовывают подделки, раньше, чем ты успеешь даже мигнуть, о Терша! И тогда нас уже ничто не спасет.

– Поднимись в дозорную башню, о благочестивый воин, – судя по возвращению холодновато-вежливых оборотов, божок здорово обиделся. Тем не менее его предложение выглядело здравым, и смотреть они отправились все вместе.

Терша негромко, совсем по-сусличьи свистнул и сверху, разматываясь, к их ногам упала веревочная лестница. Надувшийся божок с неожиданной ловкостью стал карабкаться по ней вверх; его примеру последовали и пятеро путников.

В темном потолке храмового зала отыскался узкий квадратный проем. С трудом протиснув через него мощное тело, Конан оказался внутри узкой башни. Сперва киммерийцу показалось, что стены здесь совершенно глухие, и он даже удивился, зачем Терше понадобилось тащить их сюда, однако божок ничуть не смутился.

– Прижмитесь лицом к стене и смотрите! – скомандовал он.

– А почем я знаю, что увиденное мной не будет мороком, который ты сам же и вызовешь? – недоверчиво проворчал киммериец.

– Да зачем же мне вас обманывать?! – Терша всплеснул лапами.

– Кто вас, богов, знает...

Пока они так переговаривались, четверо спутников Конана уже последовали совету божка.

– Вот это да!.. – услыхал киммериец потрясенный шепот Скарфена и, не удержавшись, сам прильнул к холодному камню.

И, к его полному изумлению, серая поверхность стены послушно сделалась прозрачной, как будто киммериец смотрел в самое обыкновенное окно. Цхеста лежала перед ним, как на ладони; стояла ночь, однако город казался залитым странным сероватым светом; светом, который совершенно не походил ни на звездный, ни на лунный, ни, тем более, на солнечный. Конан ни разу не видел такого страшного света. Однако благодаря этому диковинному свечению все, творящееся вокруг храма, можно было разглядеть в мельчайших деталях.

Храм окружало три кольца тяжеловооруженных воинов, и Конан мельком подивился, откуда небольшая, никому не ведомая Цхеста взяла деньги на такое количество панцирников? Кого ни попадя в железо не оденешь – драться в латах надо уметь...

Все улицы были перекрыты кордонами. На плоских крышах домов засели многочисленные лучники, держа на прицеле наглухо запертые железные двери храма. Светящихся шаров стало заметно меньше – они горели лишь у самой дверной арки. Разумно – враги окажутся на виду у всех, а воинов Цхесты прикроет темнота...

– Против такого заслона впятером не выйдешь, – киммериец впервые нарушил тяжелое молчание.

В одиночку, быть может, он и сумел бы прорваться, но законы киммерийской чести не допустили, чтобы в сознании Конана подобная мысль появилась бы пусть даже на краткий миг.

– Что ж, по-моему, иного выхода, кроме как согласиться с планом Терши, у нас нет, – отозвался Скольд.

– А что я вам говорил, о благочестивые воины! – обрадовался божок. На сей раз вежливое обращение было искренним...

– Оставайтесь лучше здесь – так вы сможете все увидеть своими глазами, – предложил Терша, направляясь к открытому люку. – Как только я спущусь, поднимите лестницу; про дозорную башню в Цхесте мало кто знает...

Конан и его спутники последовали совету хозяина храма.

Божок скрылся из вида. Вскоре лестница чуть колыхнулась – Терша оказался на полу; Эйджес и Фьюри быстро втянули лестницу наверх.

– Теперь посмотрим, – Скольд поудобнее устроился у стены.

Снизу через открытый люк доносилось неразборчивое бормотание Терши – а затем тишину прорезали тяжелые шаги. Скрипнули петли тяжелых створок – а затем раздалось слитное и страшное пение сотен разом отпущенных тетив. Лучники Цхесты знали свое дело.

Однако уже в следующее мгновение Конан увидел, как на площадь перед храмом на всем скаку вылетели пять всадников, неведомым образом избегнувшие гибельного колючего ливня. Один из них (в нем киммериец со смешанным чувством удивления и брезгливости узнал себя) вскинул над головой меч и, размахивая им во все стороны, поскакал прямо на угрюмо темнеющие ряды копейщиков. Стрелы летели со всех сторон настолько густо, что едва не закрывали поле боя – однако пятеро воинов летели, словно заговоренные.

Конь с двойником Конана на спине первым домчался до вражеских шеренг. Доскакал, и – взлетел в длинном великолепном прыжке, обманув копейщиков, ударивших в то место, где он только что был. Копыта жеребца мимоходом снесли головы двоим латникам и вслед за первым всадником во вражеский строй врубились остальные. Считанные мгновения – и первый кордон был прорван. Пятерка бойцов с лихим гиканьем устремилась дальше, тотчас же скрывшись за крутым изломом улицы.

Лучники и копейщики Цхесты не сразу оправились от неожиданности; а оправившись и сообразив, что упустили святотатцев – с воплями ринулись в погоню. Просторная площадь перед храмом быстро пустела.

– Вот так-то, о благочестивые воины, а вы еще сомневались в Терше! донесся снизу ликующий голос божка.

И в самом деле, Конан не мог не признать, что сработано было очень лихо.