Текст книги "Аватара"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 13

Я была огромной гордой семгой, но не знала слов, которыми можно выразить величие или гордость. Я была такой. Мои бока отливали синевой стали, подбрюшье горело серебром, но я знала о металле только остроту крючка, некогда впившегося в мою губу и вырвавшего кусок плоти. Я сливалась воедино с водой, и всегда была таковой. Когда я была мальком, вода рябила и шептала вокруг меня, а я пряталась в гравии, и неторопливая тень щуки скользила, затмевая желтые полосы солнца. Позже вода текла, бурлила, ласкала, облегала меня, когда, отдавшись на волю течения, я уносилась к морю. А потом вдруг сделалась соленой и жалом своим пробудила сознание, которым я обладала еще в икринке; и я прыгала от радости, взмывая в водопад света, где воздух острым ножом резал мои жабры. Ну а затем годы, не знавшие времени, я бродила в море, охотилась, догоняла, грызла сопротивляющуюся мягкую плоть, и восторгалась.

Но наконец я уловила благоухание, которому нельзя было противиться, и устремилась домой. Нас было много; мы одолевали сопротивлявшуюся нам реку и покрывали ее воды блеском своих тел. Теперь и мы сами стали добычей. Мы умирали, умирали, и каждая смерть становилась тем же праздником, каким была и жизнь. Я победила. Жизнь таилась внутри меня. В мирной заводи верховья реки рыла я хвостом в гравии, некогда укрывавшем меня, гнездо для моих собственных детей. Я не понимала, какими они будут – и съела бы любого, если бы он попался мне, – но тогда я любила их. Тут он нашел меня. Он. Это был самый лучший момент в моей жизни.

Ну а вскоре я была готова к смерти. И явился Призывающий, и взял меня в Единство. Я была Рыбой.

Глава 14

Деметра торопилась исчезнуть из поля зрения; сперва мир превратился в шарик, потом в голубой серпик и наконец сделался яркой точкой среди бесчисленных звезд. У всех нашлось дело, в основном сводившееся к праздному стоянию на вахте, поскольку «Чинук» летел в автоматическом режиме. Тем временем новоявленный квартирмейстер Кейтлин радостно возилась на кухне, занятая готовкой: впервые после старта экипаж ждали не замороженные концентраты. Бродерсен находился в капитанской каюте, при деле и очень доступен для экипажа.

Внутренняя личная комната была достаточно комфортабельной и уютной. Складная двуспальная кровать оставляла достаточно свободного места для кресел, двери в клозет, шкафа, полки, стола, информационных и связных терминалов, раковины, плиты, миниатюрного холодильника, экранов внешнего и внутреннего обзора. Вентиляторы с тихим шелестом гнали воздух, свежий, невзирая на дым трубки: на данной стадии температурного-ионизационного цикла пахло вечером. На бледно-серых с голубизной переборках не было фотографий, на полках – книг; пустота была лишена даже самого малого отпечатка личности, ведь они с Кейтлин не многое принесли с собой в рюкзаках. Тем не менее стены оживут, как только этого захотят хозяева, ведь в памяти корабля покоилась изрядная доля всей культуры человечества.

Бродерсен понимал, что неплохо бы и вздремнуть, ну а потом, после обеда выспаться основательно. Он слишком долго был в напряжении, и оно теперь не оставляло его. Табак тут ничем помочь не мог, а к алкоголю и марихуане в космосе он прибегал редко. Подумав, он решил заняться возобновлением прежних знакомств. Нажав кнопку на ручке кресла, он отключил присоски, удерживавшие его на месте в случае ускорения, и переставил кресло к терминалам, где собственным весом вновь заставил кресло присосаться к полу. Вызвав архив, он включил Пятую симфонию Бетховена и подал на видеоэкран «Тридцать шесть видов Фудзи» Хокусая, так чтобы интервал можно было регулировать вручную, и опустился назад. «А потом, пусть будет Моне, и даже Ван Гог, – подумал он, – …а может, обойдемся и без картинок, но… м-м-м… добавим капельку Киплинга? Я столько лет не перечитывал его „Трех солдат“…»

Чистая эзотерика, как бывало всегда, когда речь заходила о вкусах в искусстве. Вообще Дэн считал себя человеком простым и примитивным – так сказать, любителем картошки и мяса, хотя и не отказывающийся от изысканной пищи. Кейтлин и Лиз умели готовить, что… свойственно сексуальным женщинам – а вообще он был гурманом. Родители постарались, чтобы Дэн получил хорошее образование, но сам он держался чистого прагматизма, пока не вступил в миротворческие силы. А потом захотел осмыслить то, что пережил на Земле и за ее пределами, и занялся изучением истории, антропологии и связанными с ними дисциплинами, что в свой черед помогло ему понять великих творцов. К тому же первая жена поощряла его интересы, вторая поступала аналогично.

– Пусть я и не интеллектуал, – иногда замечал Дэн, – но предпочитаю мыслителей. – И финансировал кафедру гуманитарных наук в университете Эополиса. – Вид нуждается в том, чтобы сохранить себя, осознать и развить собственное наследие… перед лицом Иных, перед лицом всего космоса.

Бродерсен уже начал ощущать, как расслабляются мышцы шеи и плеч, когда зазвенело у двери. Проклятье! Ад! И мать-перемать. Но капитан всегда доступен… Оторвавшись от кресла, он переместил свое тело во внешнюю часть каюты. Она была невелика, просто кабинет, если не считать сложную электронику, связывающую с командной рубкой. Сидя за столом, он нажал кнопку, и дверь сдвинулась, открыв перед ним коридор, охватывавший обитаемый уровень.

Вошел Мартти Лейно и, словно бы исполняя запланированную процедуру, вполне вежливо отдал честь.

– Нуждаюсь в личной беседе, сэр, – бросил он.

«Ох-ох. Ну что ж, этого не избежать».

– Конечно, – отвечал Бродерсен и махнул, закрывая дверь. – Когда это члену моего экипажа невозможно было попасть ко мне, не говоря уже о брате моей жены? Садись куда хочешь.

Молодой человек – тридцати семи лет по деметрианскому счету – резким движением повиновался. Он то краснел, то бледнел и отрывисто дышал.

– Ты похож на пророка Наума в похмелье, – заметил Бродерсен. – Расслабься. Раз ты не куришь, так, может быть, выпьешь?

– Нет.

– Что же случилось? – Вы это знаете. – Лицо перед ним оставалось спокойным, и Лейно продолжил:

– Дело в вашей женщине!

«Он еще не вышел из-под контроля, – понял Бродерсен, – это хорошо. Мне не нравится, что он так говорит о ней, но у меня нет времени».

Он вдохнул ароматный дымок из трубки, подбирая слова. И отвечал ровным голосом:

– Ты про миз Малрайен? К твоему сведению – она не моя женщина, а сама по себе. А если думаешь иначе, тогда просто попробуй сдвинуть ее в ту сторону, куда она не хочет идти.

– Так, значит, она… открыто… живет с вами?

– Кого же это интересует, кроме нас?

– А Лиз, сукин сын! – вскричал Лейно; приподнялся, сжав кулаки, но стиснул зубы и осел назад.

– Именно это я и имел в виду. Она знает и не волнуется.

– Просто она слишком горда и верна, чтобы высказать свои чувства. Я знаю ее лучше и дольше, чем вы, Дэниэл Бродерсен.

«Дольше, да, – подумал капитан. – Лучше? Это тоже возможно». Семейство, обитающее на ферме под Тролльбергом, было большим, среди семерых детей Лиз числилась первой, а Мартти пятым, но дикие просторы, общий труд, удовольствия, открытия и опасности связывали вместе ее членов. По этой причине связь между братом и сестрой всегда оставалась особенно прочной. Когда Мартти приехал в Эополис, чтобы заняться ядерной техникой, Лиз только что развелась, и они жили вместе. Потом она поступила работать на «Чехалис», делаясь все более ценной сотрудницей и привлекательной женщиной в глазах шефа… и дружелюбно отказывала на все его ухаживания, что было весьма необычно, пока Дэн наконец не женился на ней, потому что она хотела этого, и брат был свидетелем на их скромной свадьбе.

– Позволь мне напомнить тебе, что я являюсь ее мужем уже почти десять лет, – мягким голосом отвечал Бродерсен. – Неужели ты не понимаешь то, что за это время я мог узнать ее лучше, чем ты.

– Десять лет, – семь земных, а что говорят на планете-матери о том, что через семь лет брак лихорадит? – Лейно вызывающе ухмыльнулся.

– Ты хочешь сказать, что я ее случайно прихватил на пути?.. – Бродерсен сдержал гнев. Скорбно было признаться себе самому, но у него действительно было несколько случайных связей. Не надо вспоминать об этом. Он наклонился вперед и, положив руки на стол, корешком трубки в правой руке указал в сторону своего гостя, укоризненно качнув головой.

– Мартти, – проговорил он. – Слушай внимательно. Ты явно еще не сталкивался с такой ситуацией, когда получается, что ты любишь сразу двух женщин. Я не сомневаюсь, что со временем ты это поймешь. А пока тебе достаточно знать следующее. Твоя сестра одобряет наши взаимоотношения. Они с Кейтлин Малрайен подруги. – «Легкое преувеличение, но безусловно лишь потому, что мы втроем уже давно не встречались. Конечно, они хорошие подруги, и ими и останутся». – В общем, даю тебе слово и разрешаю спросить у нее самой, после нашего возвращения. О'кей?

Лейно сглотнул.

– Нет, она отважно солжет… – и перешел на свой домашний диалект. – Ради тебя, которому она дала свою клятву, и чтобы скрыть от меня свои раны.

Дэн Бродерсен заглянул ему прямо в глаза:

– Ты сам достаточно знаешь меня. Неужели ты думаешь, что я принадлежу к тем, кто будет преднамеренно причинять боль своей жене?

Лейно закусил губу. «Пытается быть справедливым, – подумал Бродерсен, – старается вспомнить».

После выпуска Лейно тоже поступил работать в «Чехалис». Говоря откровенно, это был непотизм в обратную сторону, ибо профессионалов на Деметре всегда не хватало. В знак благодарности Бродерсен мог лишь предоставить своему родственнику возможность работать в космосе: исследовать, разведывать, устраивать рудники на астероидах и кометах, что было выгодно и ему. Он не стал бы делать этого, если бы Лейно не обнаружил надлежащей компетенции. Но люди весьма близко знакомятся в подобных условиях.

Капитан воспользовался своим преимуществом.

– Мартти, я не считаю свое поведение нарушением брачных уз. Воспользуйся воображением. И Лиз тоже. В моногамном браке существуют миллионы вариантов различных измен. Многие так и поступают: из пустяковой жестокости, вздорной прихоти, стараясь улизнуть от своей доли работы. Простое, поправимое, скучное слюнтяйство, и так год за годом. Взаимный обман в важных вещах и так далее. Ты прав, твоя сестра не станет безропотно терпеть предательство – истинное предательство. А поэтому успокойся. Я подготовил ей сюрприз, ты удивлен. Не удивляйся.

– Но унижение, – вырвалось у Лейно. – Ты публично объявился со своей любовницей.

Трубка Бродерсена погасла. Он откинулся назад, пыхтя пробудил к жизни огонь и выдавил смешок:

– В нашем-то веке? Ну что ж, я соглашусь – но мы с Лиз люди особые и стараемся держать наши личные дела при себе.

– Ваши дела? – вспыхнул Лейно. – А как тебе понравится, если она таким же образом отнесется к тебе самому?

Бродерсен пожал плечами:

– Она свободная взрослая женщина, и я не верю, что она предаст меня. Однако появление здесь Кейтлин вызвано и случайностью и необходимостью. Без ее помощи полет мог бы и не состояться, а здесь на борту много ханжей.

«Однако, – подумал он, – вот оно – твое самое крупное ханжество в жизни. Впрочем, полностью искренний человек – это чудовище».

Раздумье закончилось. Лейно вскочил на ноги, стиснул кулаки и с исказившимся лицом завопил:

– Ты хочешь сказать, что ты совратишь и Лиз? Меня совершенно не интересует, что будет с тобой, но перед Богом, который сотворил ее, прошу по-хорошему – руки прочь от нее!

Инстинктивно Бродерсен громко рявкнул:

– Молчать! Садись, это приказ.

Космические путешественники достаточно быстро приучаются к тому, что жизнь корабля со всем его экипажем может зависеть от мгновенного повиновения. Лейно притих. За исключением вентилятора и его дыхания, в кабинете не было слышно ни звука. После длительной паузы Бродерсен проговорил ровным голосом:

– Мартти и брат Лиз, выслушай меня. Ты говоришь о ее гордости. Ты восхищаешься ее интеллектом. Так что же во Вселенной заставляет тебя предполагать, что ее можно совратить? Она просто решила направить свою жизнь иначе, не так, как хотелось бы тебе. Если тебя беспокоит ее вера и мораль, почему ты не возражал, когда она развелась со своим первым мужем? Она же клялась ему на Библии… или ты не помнишь, что он уроженец Священной Западной республики?

Лейно смотрел на него, открыв рот.

– Потому что ты знал, что, невзирая на впечатляющий интеллект, он скучный, нерешительный и узколобый сукин сын, – продолжал Бродерсен. – Если она когда-либо решит, что я плох, то выбросит и меня в канаву, и тогда ты будешь рад этому, разве не так? Я же постараюсь, чтобы она никогда этого не решила. Но тебе не кажется, что развод и повторный брак – это полигамия только во времени, а не в пространстве?

Увидев, что попал в цель, он продолжил:

– Пойми меня правильно, я уважаю твои принципы. Там, откуда я родом, их соблюдают тоже… испытанные временем истинные традиции, ставящие семью выше личности, когда дом твердой стеной ограждает человека от мира… да что там… я сам вырос в таких условиях. Я не хочу сказать, что это не так и только мне известна абсолютная истина. Пойми только, что это не единственная идея, которую могут использовать люди. И ты, Мартти, – я говорю не свысока, просто констатирую факт, – не имел возможности испытать альтернативу. Ты явился в Эополис, называющий себя космополитическим, прямо из своих чащоб. А Эополис совсем не космополитический город, а кучка враждебных друг другу провинциальных городишек, каждый из которых жмется на нескольких квадратных километрах. В отличие от Лиз, ты никогда не видел Землю. Потом ты все время усердно работал, обычно в космосе, что еще более ограничило твои контакты с людьми. Повторяю, я не хочу сказать, что ты должен отказаться от своих убеждений. Я просто утверждаю, что у тебя не было возможности научиться терпимости – истинной, глубинной – в отношении людей, которые тебе дороги. Попробуй это, мой друг.

– Но данный Богом закон… – шепнул Лейно. Бродерсен, числивший себя агностиком с рождения, вновь пожал плечами:

– Прежде чем пытаться понять Бога, надо еще разобраться с Иными. – Он возобновил атаку. – Не пытаясь укорить тебя, я что-то редко замечал, чтобы ты жертововал ради молитвы собственным сном, когда случится засидеться за покером или чем-нибудь в этом роде. И мне приходилось слышать, как ты без стеснения говорил о своих подвигах среди дам, и видел, как ты крутился вокруг одной или двух, пользующихся определенной репутацией. Не будем уж упоминать сезонные праздничные вакханалии в твоей родной стране.

Лейно покраснел:

– Но я до сих пор холостяк.

– И, конечно, рассчитываешь жениться на девственнице, каковой она останется и потом, поскольку ты будешь ходок налево. – Бродерсен громко расхохотался. – Мартти, я достаточно часто бывал на Нагорье. Говорю тебе, что ваши обычаи напоминают мне мой родной дом. Давай-ка не будем играть в прятки, а?

Мужчины пикировались еще полчаса. Лейно постепенно успокаивался.

В конце концов Бродерсен подвел итог:

– Хорошо, ты не одобряешь моего поведения, и я не ожидал этого за столь короткий срок, но согласись, наш полет слишком важен для того, чтобы между нами не было недомолвок, а без Кейтлин нам уже не обойтись. Так?

Лейно глотнул – у него слезы наворачивались на глаза – и кивнул.

– Ну что ж, большего ни я, ни она, оставаясь в разумных пределах, попросить не можем, – проговорил Бродерсен. – Но ради тебя самого, и ради нас, я прошу тебя об одолжении. Просто об одолжении, понимаешь?

Пальцы Лейно впились в колени.

– Если ты можешь, – продолжал Бродерсен, – не держись с ней сухо и официально. Помни, Лиз так себя не ведет. Прояви чуточку дружелюбия. Кейтлин было бы приятно видеть тебя среди своих друзей. И мне бы хотелось, чтобы вы подружились. В конце концов, я уже тебе сказал: мы не любовники, а деловые партнеры. Я пытаюсь думать на годы вперед. – Он улыбнулся. – Предоставь ей шанс, и она порадует тебя своим обществом. Например, ты ценишь баллады. Так вот: она знает много их.

– Не сомневаюсь, что это так, – отвечал Лейно.

– Проверь сам, – предложил Бродерсен. – У тебя будет много времени, даже после того, как мы начнем военные учения. Девяносто процентов наших занятий будет составлять ожидание. И Кейтлин поможет скрасить эти часы с радостью.

Потом, оставшись в одиночестве, он размышлял за трубкой и глотком шотландского виски, который позволил себе: «Итак, мы сделали еще один обезьяний компромисс, который может продлиться какое-то время. Чтобы наше предприятие – забудем о повседневной жизни – могло продолжаться. Интересно, неужели Иным тоже приходится поступать подобным образом?»

Глава 15

Наметанным глазом можно уже видеть Т-машину блестящей крохотной искоркой среди звезд, поскольку «Чинук» развернулся и приближался к Воротам кормой. Но Сюзанна Гранвиль установила экран на сканирование Феба. Ослабленный оптикой до яркости луны, так чтобы можно было видеть короны и зодиакальный свет, естественное фиолетовое свечение, перламутровый диск тем не менее гасил большую часть далеких звезд.

– По крайней мере знакомый вид, – объяснила она Кейтлин, – Ворота мне не знакомы. Я никогда не проводила корабль через них, только на имитаторах. Видишь ли, мы… предполагали – да, провести несколько переходов до Солнца и обратно, прежде чем попробовать что-нибудь новое.

– А нужно ли это было? – спросила Кейтлин. – Мне рассказывали, что переход происходит точно – не в плясовом ритме, и даже не в ритме парадного марша, – но как шахматные фигурки перепрыгивают с квадрата на квадрат, и любой автопилот может провести нужным курсом корабль.

– Это верно, и на деле почти всегда корабль ведет автопилот. Но допустимые вариации невелики. Только выйди за грань допуска, и мы попадем в другие Ворота. Один только Господь может сказать, где мы тогда окажемся, а я не верю в него. Нетрудно угодить и куда-нибудь в межзвездное пространство, где рядом не будет Т-машины, и тогда останется болтаться в вакууме до самой смерти. Во всяком случае ни один зонд, посланный нами от Солнца, пока не вернулся. – Сюзанна чуть поежилась. – Важно, чтобы линкер контролировал процесс перехода, готовый гибко включиться в управление, если случится непредвиденное… Чай готов. Чего тебе долить?

– Пожалуйста, молока, ой, прости, я забыла, что у нас нет свежего. Выпьем простого чая и спасибо тебе. – Кейтлин позволила хозяйке каюты разлить напиток в корабельную посуду. Ее зеленые глаза блуждали.

Но смотреть было не на что, если не считать прежнего величия на экране. Как и все, Сюзанна в спешке грузилась на борт; если не считать кабинета капитанской каюты, оба помещения отличались лишь цветом; эта комната была окрашена в бело-розовые тона. Никакой разницы, если не считать аромата чайника и чашек.

Если бы Сюзанна делила ее с кем-нибудь – подобная возможность была учтена, – каюта сделалась бы жилой. Но компьютерщица предпочитала жить в одиночестве. Невысокая, худая, сутулая, длиннорукая… этакий лягушонок; черные жидкие волосы завязаны на затылке в конский хвост, на взгляд старше своих двадцати восьми земных лет. Красивый голос и модное кимоно не помогли улучшить положение. Приходилось сосредотачиваться на ее глазах, действительно прекрасных: больших с густыми ресницами, блестящих и карих.

– Я бы предложила тебе лучший чай, будь у меня выбор, – извинилась она. – Я достаточно хорошая повариха, чтобы оценить то, что ты умеешь сотворить из стандартного набора продуктов. Возможно, когда у меня найдется свободное время, я сумею тебе помочь.

– Ох, да что ты, обслужить столько человек не работа, – проговорила Кейтлин. – Но если ты хочешь отвлечься, буду рада твоему обществу.

– Я думала, что мы познакомимся поближе, – застенчиво предложила Сюзанна, садясь в кресло напротив гостьи. – Это путешествие может сделаться опасным, или долгим.

– Или и тем и другим. Кроме нас других женщин на борту нет. Но ты можешь рассказать мне об остальных членах экипажа. Случилось так, что я знаю здесь только Сергея Зарубаева, с другими же могла только обменяться приветствиями или техническими вопросами. Дэн чересчур уж старается держать меня при деле.

Сюзанна покраснела:

– Он лучше всех понимает людей. Есть у него такая способность. А я… я не слишком понимаю их.

– Но ты можешь помочь мне хотя бы взглядом со стороны. И пока нам удается остаться вдвоем, то на пояснения времени уже не остается.

Улыбка Кейтлин померкла, когда Сюзанна покраснела еще больше и с шумом прихлебнула чай. Потянувшись, она похлопала хозяйку по колену.

– Прости мой язык, я чуточку бесстыдна, но это от счастья.

– Значит, вы любите друг друга? – Слова эти были едва слышны.

– Ага. Певчие птички, розы и столетнее виски. Но не опасайся за его брак: я никогда не поставлю его под угрозу, потому что он любит свою жену – весьма милую даму – и она его тоже.

Сюзанна поглядела в сторону Солнца, потом на Кейтлин:

– А как вы познакомились?

– Боги устроили наше знакомство через Лиз. Вне сомнения, ты знаешь, что она принимает участие в театре «Аполлон», организует, подыскивает средства, приглаживает взъерошенные перышки… в особенности перышки! Ну, я однажды выступала на той сцене, сыграла небольшую роль и спела несколько песен. Потом Лиз устроила вечеринку у себя дома… ты случайно не была на том представлении?

Сюзанна покачала головой:

– Я не часто выхожу из дома.

Кейтлин смягчила тон.

– Да, говорят, что линкеры живут интересами более возвышенными, чем простые люди.

– Нет, просто другими, да и то пока мы подключены; отсоединенными мы делаемся такими, как и все остальные. – Сюзанна подняла ладонь и встретила ровный взгляд собеседницы. – Конечно, сказываются годы упорных занятий, работа lui-meme влияет. Нас часто называют глубокими интравертами, и это предельно верно. Эта профессия привлекает к себе подобных людей. – Сюзанна попробовала усмехнуться. – Бывают и исключения: среди нас попадаются и нормальные, но их немного.

– Я бы не стала считать вас ненормальными, – заверила ее Кейтлин. – Ты, например, быть может, чуточку застенчива, в чем есть некоторое очарование, для такой бывалой девицы, как я. И твой английский акцент радует мое ухо. Ты родом с юга Франции?

– Не я, а мои родители. Я родилась уже в Эополисе. Ты знаешь La Quincaillerie, большой магазин приборов на Тенари-авеню? Он принадлежит им. Я была единственным ребенком, совершенно не общительным, все близкие друзья, естественно, тоже французы, поэтому… – опустив чашку на ближайший стул, Сюзанна развела руками.

– Дэн говорил о том, что ты родом с Земли?

– Он видел мой curriculum vitae, но откуда ему знать о моем девчачестве, девичестве… опять напутала! Мои родители послали меня на Землю учиться, когда мне было шестнадцать земных, и экзамены показали, что у меня есть талант. На Деметре не учат линкеров. Я жила у тети и дяди, а после выпуска работала на фирме в Бордо, и только шесть лет назад затосковала по дому, и возвратилась. Капитан Бродерсен вскоре нанял меня.

Наступило молчание, большое и неуютное. Кейтлин постаралась прервать его:

– А теперь моя очередь, если тебе интересно. (Компьютерщица решительно кивнула.) Хотя я не так уж много могу рассказать тебе. Я родилась в Байле Атта Клиат – в Дублине, как ты бы сказала. Мой отец, врач, преуспевал и мог послать своих детей на праздники в знаменитые края, в том числе и в твою страну, Сюзанна, но чаще я топтала дороги Эйре: скверная девчонка, бунтарка. Мне становилось все хуже и хуже, и наконец, когда мне исполнилось девятнадцать земных лет, я подала заявление на эмиграцию. Квота на ирландцев почти не выполнялась, – после Бед наша страна потеряла почти половину населения, – и меня сразу же взяли. С тех пор я нахожусь на Деметре. – Она вздохнула. – Ох-о-нюшки, как я хочу еще раз походить по зеленой-зеленой траве, поцеловать своих родителей. Невзирая на все наши разногласия и обиды, которые я причинила, они так скучают по мне.

– Удивительно, что за столько лет ты не утеряла свой местный patois.

– Да, гаэльский наш основной язык, ты это знаешь, и нам всегда приходилось бороться за то, чтобы сохранить свое лицо среди Островного Кантона, а потом Европы, а потом всего мира. – Кейтлин изменила интонацию. – Когда надо, я могу разговаривать и на эополисском английском. Могу на британском, шотландском… на языке восточных янки и южных… собирателю баллад приходится многому учиться.

– Ты живешь в Эополисе?

– Да, в хижине возле реки на Ленивом Бережку, вместе с дворняжкой, парой трусливых мышей, банкой радужных мотыльков, похотливой старой кошкой и множеством ее котят. Я работаю фельдшером. То есть когда не брожу где-то еще. Но довольно обо мне, не сомневаюсь… я кажусь тебе странной, Сюзанна.

– Ленивый Бережок – это плохой район, – пробормотала связистка.

Кейтлин расхохоталась:

– Это район для полиглотов, дешевый, буйный, забавный, где плохо живется тому, у кого нет друзей. Ну а если запасешься друзьями и будешь держать язык при себе, жаловаться не на что. Ну а останки моей добродетели претерпевали больше угроз в больничных палатах Святого Еноха или модных домах на Наковальном Холме, чем у себя на Бережку.

– Но ты путешествуешь по всей планете, так ты сказала?

– Ага.

– И кто же заботится о твоих питомцах, когда тебя нет дома?

– Один такой оборванец, дедуся по имени Мэтт Фрай. Как ему удалось попасть на транспорт, я так и не узнала, как и все остальные. Эту повесть он никому не рассказывает в одном варианте. И притом не обладает какими-нибудь знаниями или умением, способными оправдать его проезд, если не считать того, что он, должно быть, самый очаровательный негодяй, родившийся на свет после сэра Джона Фальстафа. Я по крайней мере смогла сделаться медиком, поскольку папочка мой позаботился, чтобы его дочка хорошо стартовала в жизни.

Но Мэтт ласков и понимает животных, он содержит дом в порядке и следит, чтобы его не ограбили; за это я предоставляю ему кров плюс та выпивка, что осталась после меня, но полными бутылки не бывают. – Кейтлин покачала головой. – Мне бы хотелось давать ему приют целый год, но тогда ни у него, ни у меня не было бы уединения, к тому же мои друзья, мужчины… – Она умолкла. – Опять я, опять смутила тебя. Прости, пожалуйста.

– Нет-нет-нет, – промолвила Сюзанна, краснея. – Ничего. Я просто подумала… ты и Дэниэл – нет, как ты сказала, уединение личности… aliens, меняем тему, так?

– Лучше бы, – трезвым голосом согласилась Кейтлин. – Мой язык слишком болтлив. Ирландская черта, как склонность к пьянству. Дэн постоянно осаждает меня.

– Ну, по-моему, болтовня и пьянка проблемы всего человечества как вида, а не национальные, – торопливо проговорила Сюзанна, оставив личные темы и оттого приобретая уверенность. – Я еще никогда не встречала ирландку, правда, читала кое-что из ваших книг, смотрела пьесы, видеоматериалы… Быть может, в нашем путешествии ты сможешь показать мне твою землю?

– Ей-богу, мне бы хотелось это сделать.

– А потом я возьму тебя в Прованс. И дальше, если у нас будет время. Но сперва мы поедем в Ирландию, потому что тебя там ждут родители.

– Великолепно! Что ты предпочитаешь: современный город – говорят, что Дублин стал сейчас восхитителен, – или исторические монументы и уединенные чарующие сельские края? Возможно, нам потребуется выбирать между тем и другим.

– Сельскую местность. Города Земли слишком похожи, а окрестности каждого уникальны.

– У нас часто идет дождь, – предупредила Кейтлин, – моросит, льет, потом наползает туман, и снова льет, даже бывает снег; я уже забыла, какое сейчас будет время года.

– Cela ne fait rien. Мне бы хотелось увидеть. Наша французская campagne теперь слишком цивилизованна. Агродомены, парки, поселки и между ними несколько уголков, которые сохраняют неприкосновенность для туристов.

Кейтлин скорбно улыбнулась:

– Тогда поспешим в Ирландию, потому что, насколько я слыхала, мой край быстро следует тем же путем. Рада я, что застала свою страну еще дикой и что Деметра останется такой, пока я живу. – Она пропела одну-две строчки.

– Что это? – спросила Сюзанна.

– Говорят, старая колыбельная. Я сочинила ее на свои собственные слова не так уж давно, после того как мать написала мне из Лахинча, где она отдыхала.

– Слова? Может, споешь?

– И когда же бард отказывался? – расхохоталась Кейтлин. – Песня эта приятно коротка.

 
К нам туристы едут,
Слышь, туристы близко,
К нам туристы едут,
Спи же, моя киска.
Вот они приедут,
То-то будет шума.
Заработать денег,
Вот ирландца дума.
 

А потом обе они еще более оживились.