Текст книги "Девять королев"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Глава пятая

В последнюю полночь полнолуния Девятеро вышли из Дома Богини. В Доме Богини Девятеро произнесли заклинания и зачаровали погоду, после чего облака рассеялись, а с востока прилетел ледяной ветер. Ветер свистел, выл, уносился во тьму и возвращался опять, колобродил и стенал во тьме. Так подавали голоса странствующие с ветром души мертвых. Этой ночью королевы призвали их на помощь.

Остров Сен был крошечным осколком континента в глухом мраке океана. Свет полной луны бархатистым инеем покрывал сухую траву, скалы и валуны, скорбные венки водорослей, забытые второпях последним приливом. Волны, в ярости вспенив гребни, несчетными фалангами шли на приступ одинокого форпоста земли, но прибрежные рифы стойко держали оборону; там, где вода ударялась о камень, пенные гребни взрывались мириадами жемчужных брызг. Шкуры тюленей, сопровождавших вдоль берега, наперерез волнам, процессию королев, отливали серебром. Скупо разбросанным по небу звездам, зыбко мерцавшим над млечным полумраком, не давали разгореться порывы свистящего ветра.

Девятеро шли молча. Лишь трепетали и хлопали на ветру одеяния, и скрипела гладкая галька под ногами. Форсквилис, как в забытьи, смотрела перед собой невидящим взглядом. С двух сторон ее бережно поддерживали под руки Виндилис и Бодилис. Следом шла Квинипилис, старшая. Затем Фенналис и ее дочь Ланарвилис. Затем Иннилис и Малдунилис. Последней в процессии была Дахилис. Прижимая к груди тигель с жаром, она испуганно озиралась, словно ужас крался за ней по пятам. В тигле были отверстия, и казалось, что в руках у Дахилис – гигантский паук, и глаза у него налились злой темной кровью.

Время как будто остановилось. Королевы шли и шли навстречу ветру, а ветер выл, робко мигали, не решаясь вспыхнуть, звезды, и тяжко вздыхал вокруг океан.

Камни – грубо вытесанная, в два человеческих роста голова Зверя и острый клюв гигантской Птицы – были оставлены Древним Народом недалеко от Дома Богини, в самом сердце острова. Виндилис и Бодилис подвели к Камням Форсквилис, помогли ей пройти между шершавыми глыбами и отступили. Тень приняла ее и поглотила. Там Форсквилис приложила к Камням ладони и, часто дыша, застыла без движения.

Королевы встали вокруг Камней. Квинипилис воздела руки к небу и заговорила на священном языке предков.

– Иштар-Исида-Белисама, смилуйся над нами, – у нее был сильный глубокий голос. – Таранис, вдохнови нас. Лир, укрепи нас. О боги, мы призываем Вас во имя Трех и молим Вас о спасении Иса.

Квинипилис опустила руки и, устремив взгляд в сгущение тени меж Камней, где белела льняная повязка на голове жрицы, выкрикнула:

– Форсквилис! Форсквилис! Где ты? Что ты видишь?

– Я сова. Я лечу над лесом, – раздался нездешний, неземной голос. – Я задеваю крыльями вершины деревьев. Голые ветви выглядят сверху, как паутина. Почки на ветвях в лунном свете, как чешуйки перламутра. Я слышу, как почки раскрываются и рождаются листья. Мне одиноко. Одиноко духу без плоти. Звезды далеко, звезды очень далеко. Их холод достигает моего мира. Он пронизывает меня, он пронизывает меня!

Подо мной поляна. На траве роса. Костер догорает. Это военный лагерь. Ветер ворошит костер. Отблеск пламени на латах дозорных. Мой дух скользит вниз. Странный лес сегодня. Ненастоящий. Он как призрак леса. Что это? Мелькнули рога. Мне кажется? Или это Кернуннос? Или это Он ходит по Своему лесу?

Солдаты. Все молодые. Все из этого мира. Плотского мира. Никто не отмечен. Никто не отмечен судьбой. Нет, неправда! Или боги перестали слышать нас? Или Они не смотрят на нас? Да, это те, что идут сюда. Это на них указывали знаки. Я растеряна. Я трепещу. Я кружу над поляной.

Голос стал тверже:

– Человек вышел на свет. Из темноты. Не его ли я видела среди деревьев? Он не мог уснуть. Он не боится леса. Он сидел у ручья. Он любит небо. Он не мог уснуть и не понимает, отчего. Я знаю его! Теперь он ближе. Судьба коснулась его и отметила.

Он что-то почувствовал. Он смотрит вверх. Он видит мои темные крылья в ночном небе. Он смотрит вверх, и глаза его, как текучее серебро. В них тайна. Я дрожу. Он смотрит на меня. Он смотрит на меня так… Я хочу улететь. Я хочу улететь! Я хочу улететь! Это он! Это он! Это он!

Форсквилис страшно закричала и рухнула ничком к подножью Камней. Квинипилис не шелохнулась. Она словно приросла к месту, потрясенная услышанным. Бодилис и Виндилис бросились к провидице и осторожно перевернули ее. Бодилис размотала широкий пояс, сложила его и подсунула ей под голову. Остальные королевы обступили жрицу, со страхом вглядываясь в ее безжизненное лицо. Кровь в ее жилах будто застыла: на земле лежала укутанная в черные одежды мраморная статуя с льняной повязкой на голове.

– Обморок, – сказала Бодилис, поднимаясь с колен.

– Я знала, что так будет, – задумчиво кивнула Квинипилис. – Слишком далеко прошла наша Сестра по дороге в тот мир. Укройте ее и не тревожьте. Она придет в себя.

– И что же нам теперь делать? – спросила Ланарвилис.

– Ничего, – ответила Малдунилис. Голос ее, обычно спокойный, дрожал. – Нам всем нужно… пережить эту ночь.

– Сестры, Сестры, – робко вступила Иннилис. – Давайте молиться!

Фенналис предостерегающе подняла руку.

– Оставьте. Мы совершали обряды от самого заката. Не следует утомлять богов.

– Послушайте, Сестры, – Бодилис помедлила. – Наверное, боги не зря остановили нас. Нам дано время подумать и выбрать путь.

– О чем это ты? – вдруг разъярилась Виндилис. – Ведь было равноденствие, и мы держали совет и все решили. Мы творили чары, и сегодня они подействовали. Какой еще путь, кроме как проклясть Колконора?

– Но это… это так ужасно, – осмелилась вступить Дахилис. – Может, лучше…

– Ужасно? – Виндилис резко повернулась к ней, и девушка отпрянула. – Ужасно?! – Она сорвалась на визг. – Похоже, он таки подобрал ключик к твоему сердцу, ты, изменница!

– Сестры, прошу вас, не надо! – Иннилис мягким движением тронула Виндилис за плечо, и та сразу успокоилась.

– Я не изменница, поверьте! – Дахилис чуть не плакала. – Просто Бодилис сказала…

– Я говорила, – повысила голос Бодилис, – что мы должны быть осторожны, пока не свершится неизбежное. Магия – обоюдоострый меч, и горе тому, кто об этом забыл. Колконор мне ненавистен не меньше, чем вам, Сестры мои. Мы уже призывали смерть. Разве этого мало? Стоит ли еще рисковать?

– Стоит! – воскликнула Ланарвилис. – По этому пути идут до конца. Кто остановится – тот пропал, – она, как когтями, поскребла в воздухе скрюченными пальцами, терзая невидимую плоть. – Я хочу его смерти!

Виндилис, шумно выдохнув, рассмеялась.

– Подумайте, Сестры, подумайте, молю вас! – раздался голос Фенналис. – Мне самой не по душе черная магия, но если нужно…

– Мы рискуем, но есть ли другой путь? – спросила Квинипилис, обводя глазами королев. – Форсквилис умеет заглянуть в запредельное, но я старше всех вас, и за свою жизнь я сама совершила много деяний и видела, как совершали деяния другие. Ты, Бодилис, умна, но ум твой – от книг и философов. Подумай. Мы уже привели человека, который может победить Колконора и быть королем лучшим, чем Колконор.

– Трудно быть худшим, – прошептала Иннилис.

– Этот человек может отказаться от поединка, – продолжала Квинипилис. – Он командир, он на службе и не имеет права рисковать жизнью. Если же он согласится – Колконор может убить его. Я не думаю, что сил у Колконора убавилось с тех пор, как он добыл корону.

– Твоя правда, – согласилась Бодилис. – Колконор может убить его. Солдаты отомстят за смерть командира и убьют Колконора. Мы избавимся от чудовища, но кто тогда станет королем? Священный закон гласит – только поединок. Один на один. Многие законы нарушались в последнее время в Исе. Не из-за этого ли силы наши убывают, а городу грозит разорение?

– Нет, нет! – Иннилис, дрожа, кинулась к Виндилис. Та обняла ее и принялась успокаивать.

– Не бойся, милая, – Виндилис гладила ее по голове. – Мы зачаруем его, герой победит и спасет нас.

– Герой! – Вся засветившись радостью, Дахилис захлопала в ладоши.

Пошевелившись, Форсквилис вздохнула, открыла глаза, и взгляд ее постепенно стал осмысленным. Королевы бросились к ней и принялись растирать запястья, нашептывая ласковые слова. Вскоре Форсквилис смогла подняться на ноги.

– Будем ли мы продолжать, Сестра? – спросила Квинипилис. – И если будем, осталась ли у тебя сила?

Выпрямившись, Форсквилис стала выше всех ростом. Она властно оглядела королев.

– Да. Не медлите! Скоро рассветет – сила убывает, – и зубы ведьмы влажно блеснули в редеющей тьме.

Костер был готов.

Королевы доверили Дахилис честь хранить огонь, потому что Дахилис была самой юной и самой красивой. Она станет невестой первой ночи короля.

Беззвучно шепча молитву Белисаме, Дахилис вывернула в дрова жар из тигля. Костер занялся.

Форсквилис вынула серебряную солонку и высыпала каждой королеве на руку щепотку соли. Королевы слизнули соль с ладони – во имя Лера. Обратившись к Таранису, Квинипилис сняла с пояса нож, быстрым движением уколола себе большой палец и протянула руку к костру. То же самое по очереди проделали все королевы. В костер закапала кровь; темные капли, чуть шипя, пузырились по краям, вздувались, лопались, становились огнем.

Костер вдруг окреп, взмыл с гудением вверх, но ветер смял его, и багряные жаркие лепестки, метнувшись по сторонам, опали, обнажив сердцевину голубого пламени. Тьма сгустилась; не стало ни луны, ни звезд, а только это льдистое свечение. Оно слепило, и от него невозможно было отвести глаз.

Королевы встали вокруг огня и, взявшись за руки, заговорили нараспев:

 
Волка вой, акулий зуб,
Червь, сердца точащий
Завистью, гниющий струп,
Труп, в гробу смердящий,
Ужас, липкий пот стыда,
Алчность, злобу, гонор
Призываем: навсегда
Проклят будь, Колконор!
Пусть трухлявый дуб падет,
Омертвев корнями;
Пусть его с лица земли
Лир сметет ветрами.
Пусть Таранис яд с ветвей
Чистым ливнем смоет;
Молот молний пусть взметнет
Над его главою.
Белисама, запятнал
Он тебя бесчестьем;
Снизойди с небес: настал
Час священной мести.
Пусть он кровью злой в Аду
Черный вар отравит.
Пусть Король, что днесь грядет,
По Закону правит.
 

В бухте стояли рыбачьи лодки. Моряки, привезшие королев на остров, видели огонь и тени, мелькавшие вокруг огня, но не понимали, что делают королевы. Их призвали, и они повиновались. Они боялись и хотели, чтобы все побыстрее закончилось, они шептали заговоры, сжимая обереги от нечистой силы, и были эти моряки Перевозчиками Мертвых.

Глава шестая

I

Последний переход был трудным. За Воргием начались сплошь островерхие холмы, лысые каменистые взгорья, будто земля здесь попятилась от извечного недруга-океана, который прятался где-то совсем близко – вон за тем хребтом или за тем, или чуть подальше. Стало встречаться все больше менгиров. Поставленные исполинами – Древним Народом – громадины в четыре человеческих роста цвета пепла в потухшем костре, они могли бы многое поведать о бренном бытии, о людях, что были величественнее нынешних, но канули бесследно, о богах, которые, может, еще вернутся когда-нибудь к своим мрачным капищам. Запад встречал режущим ледяным ветром, приносящим вместе с запахом моря свинцовые, набухшие влагой тучи. Тучи накрывали землю тенью, проливались дождем, и ветер гнал их дальше, на восток.

Природа пробуждалась после зимы. Зазеленели ивы, белым цветом окутались сливовые деревья. Даже дубы, вечно нерасторопные, пустили, наконец, по ветвям палевые почки. Пробивались сквозь траву и колючий ежевичник первые цветы, нежные дезии. Над цветами забасили мохнатые янтарные шмели, в небе зашумел птичий грай.

В лесистых распадках встречались небогатые фермы – две-три глинобитные хижины под соломенной крышей, скотный двор, сад с огородом. Дорога вела через край озисмиев, их языка никто из легионеров не понимал, но Грациллонию удавалось кое-как объясняться со здешними, ибо еще мальчишкой он немного выучился во время поездок с отцом почти всем местным наречиям. Много веков назад сюда вторглись кельты. Они смешались с озисмиями, поэтому их язык был похож на кельтский. И еще озисмии часто вставляли слова – Грациллония почему-то это тревожило – из языка загадочного города Ис. Они не были похожи на слова известных ему наречий и напоминали названия, слышанные в детстве от учителя, когда тот рассказывал о Пунических войнах.

Как-то раз, разбив лагерь возле небольшого селения, Грациллоний разговорился с пастухом. Саксы их не разоряли-больно уж ничтожная была бы добыча, но все побережье, уверял тот, лежало в руинах. Кроме – тут пастух дотронулся до шеи, до оберега от нечистой силы, – кроме Иса. Видно, великие силы хранят город. Боязливо оглянувшись по сторонам, словно местные боги могли подслушать и разгневаться на него, пастух добавил, что народ охотно перешел бы к Ису, да только власть Иса распространяется всего на несколько миль в глубь Арморики.

Что же это за силы, какие боги помогают одному городу выстоять там, где отступает империя?

Следующий ночлег устроили в Гаромагусе. Грациллоний бывал здесь с отцом, и не раз. Им нравился веселый и шумный портовый городок, славный умелыми кузнецами и гончарами, но главное, рыбой и особым соусом к ней, рецепт которого держали в секрете. За соусом в Гаромагус приезжали купцы из самых глухих окраинных провинций.

Сейчас, в сумерках, Грациллоний стоял на том месте, где был форум. Город сожгли дотла. Где прошли саксы – Грациллоний видел такое много раз, – на пожарище всегда оставались кости. Обуглившиеся, жуткие… В Гаромагусе костей не было. Видно, те, кто смог убежать и спастись, вернулись, похоронили родных и ушли навсегда. Земля вокруг высохшего фонтана была утоптана, в середине чернели следы кострища – здесь варвары совершали подношения своим мерзким богам. А может, вдоволь натешив души невинной кровью, они просто поужинали перед дальней обратной дорогой.

На этом месте у христиан когда-то стоял храм. Дождь прибил гарь, и в бурых комьях грязи вперемешку с золой еще можно было разглядеть черепки кувшинов, оплавленные свинцовые грузила, дверную щеколду. Что это?… Грациллоний пошевелил кучу ногой, наклонился и поднял стопку сшитых пергаментных листов. Книга. Как только она уцелела? Листы обгорели по краям, разбухли от сырости, но можно было разобрать греческий алфавит и даже рисунки. Евангелие. Книги не виноваты в том, что делают люди, даже и христианские книги. Книги нельзя убивать. Стряхнув со страниц грязь, Грациллоний вошел в развалины и положил Евангелие туда, где прежде был алтарь.

Ночью ему опять не спалось. Он вышел из лагеря и направился к гавани. В лунном свете тихо шелестели волны, утешая несчастный берег. Грациллоний нашел на небе старых друзей, мерцающих свидетелей его ночных бдений: Медведиц, Дракона, Льва. Сейчас созвездия казались особенно далекими и чужими. Неужели им и вправду подвластны людские судьбы? Многие верят в это. Но если так, значит, звезда Иса – Венера? – должна сиять, а римский Марс – клониться к закату.

Грациллоний не сомневался, что звезда, под знаком которой рожден человек, влияет на его жизнь. Ничего не поделаешь с тем, что человек не волен выбирать для себя родителей, время и место рождения. И все же в человеческих силах одолеть слепую судьбу и выбрать свой путь.

Но если не обитатели горних сфер оберегают Ис, то кто же? Он узнал о городе много, гораздо больше, чем ему рассказал Максим и его советники. Однако задайся он такой целью, те же сведения можно было бы почерпнуть и из старинных хроник. Грациллоний узнал много – и ничего. Ис по-прежнему был окутан тайной. Какой?

Ему вспомнился тот недавний вечер, странно притихший вдруг лес, поляна, застланная туманом, и сова над головой. Ее лунные, без зрачков, глаза. Взгляд, обжегший до самой глубины души. Что это было? Отчего стало тогда так страшно?

Грациллоний повернулся и зашагал к лагерю.

II

От Гаромагуса пошли на запад, к морю. До Гобейского полуострова оставалось меньше двадцати миль. Тракт был не мощеный, но широкий, утоптанный. Вышли раньше и шагали быстрее обычного. К вечеру они придут в Ис.

Солнце миновало зенит, когда за очередным поворотом Грациллоний увидел два высоких, футов по десяти каждый, гранитных столба, стоявших по обеим сторонам дороги. Покрытые глубоко высеченными надписями, по виду они были моложе менгиров Древнего Народа. Грациллоний спешился. Причудливая вязь на правом столбе оказалась буквами неизвестного ему алфавита. Грациллоний перешел на другую сторону дороги. На этом столбе буквы были латинские. Водя пальцем по холодному камню, он медленно разобрал:

– «Именем Венеры, Юпитера, Нептуна. Здесь граница земли, которой Ис владеет с незапамятных времен, вдоль Редонского тракта. В том принесли мы святую Клятву, на веки вечные. Год DCLXXXVIII AVC. По воле SPQR. Год XIII от Знака, данного Бреннилис. С Гаем Юлием Цезарем, принесшим святую Клятву».

– Четыреста с лишним лет назад, – прошептал Грациллоний. Сзади подошел Эпилл. – Как все тут сказано… – Он и сам не смог бы объяснить, что ему не нравилось. – Слог какой-то странный.

– Похоже на границу. – Эпилл огляделся. – А где же часовые?

Северный ветер пригибал к земле редкие чахлые деревья. В скудной кормом седловине меж холмов застыла отара овец, и больше ничего живого вокруг не было. На западе, перетекая на горизонте в свинцовое небо, лежало море. Едва различимые, белели пятнышки парусов. Скорее всего, подумал Грациллоний, рыбачьи шхуны. Почва на побережье каменистая. Едва ли она может прокормить город. Исанцы живут морем.

– Не думаю, что им нужны часовые, – медленно проговорил центурион. – У них мир и с озисмиями, и с Римом.

– А пираты? – настаивал Эпилл. – Пираты высадятся и войдут в город.

– Видно, не могут. Что-то их удерживает. Только что?

– Может, древние боги Рима? – подал голос Кинан. Он сегодня был знаменосцем. – Может, они все ушли сюда и властвуют над городом?

– Боги, упомянутые в надписи, – не римские, – сказал Грациллоний. – Хоть и с латинскими именами. Римляне считали, что у всех народов те же боги, что и у них. А это не так. Ты и сам, наверное, знаешь, что ваша Сулис – все-таки не Минерва. Или вот – Венера названа здесь первой. Почему? Мать-богиня? Может быть. Если бы мы могли прочитать надпись на втором камне, мы бы узнали много интересного о богах города Ис.

– Демоны! – воскликнул Будик. – Иисус Христос, – взмолился он, воздев руки, – не оставь нас! Рассей силы тьмы!

– Смирно! – скомандовал Грациллоний. – Вперед – марш!

– Митра, Бог Света, укрепи солдат Твоих, – прошептал он, садясь на лошадь. Грациллоний почему-то уже давно не мог заставить себя сотворить молитву. Неужели он зашел так далеко от дома, что бог предков больше его не слышит?

Или вера его ослабла? Чего он испугался? Тихий, мирный край. Солнце, море, горы… А рядом – чудесный Ис, Ис таинственный. Ис выслушает его и согласится с ним. Требования Грациллония не будут чрезмерны. Строгий нейтралитет – и не более того. Может быть, военная помощь, если на Максима поднимется западная Арморика. Грациллоний объяснит, как выгоден городу умный и сильный император.

А потом… Потом Максим в благодарность присвоит Грациллонию звание сенатора. И, может быть, его отцу тоже. А офицера-сенатора, сослужившего службу Империи, ждут великие дела, власть, почет, бессмертная слава.

Грациллоний вдруг подумал, что не знает, до каких пределов простираются его желания. Он привык жить одним днем, не заглядывая в будущее. В туманной дали маячило продвижение в старшие центурионы; потом – отставка, возвращение в родные края. Он купит дом и будет жить среди своего народа, белгов. Устроит столярную мастерскую – ему всегда нравилось возиться с деревом, – заведет лошадей, собак, на подоконнике будет лениво мурлыкать кот. Конечно же, он женится, и жена родит ему сыновей… Примерно такие картины – смутные, неясные – рисовались Грациллонию в минуты раздумий о будущем. А чего на самом деле он хочет? Чего он достоин?

Внимание его привлекли странные очертания справа от дороги.

– Продолжайте движение! – скомандовал он, тронул коня и поскакал к морю. Это оказались развалины древней крепости на краю ущелья. Римляне таких крепостей не строили. С трех сторон – стены; огорожена валом и окопана глубоким рвом. Зачем она здесь теперь – заброшенная, нелепая? Сквозь стены проросла трава и бурьян. Снизу доносился мерный гул моря. Вокруг кричали чайки.

Грациллоний отогнал мрачные мысли, пришедшие при виде грозного сооружения, почти уже сдавшегося природе, и, осенив себя знамением Митры, развернул коня и вскоре занял место в авангарде отряда.

Они приближались к цели. Последним напоминанием о былом имперском владычестве – печальным напоминанием – был римский береговой форпост, вернее, то, что от него осталось. Саксы пробили тараном бреши в каменных стенах, захватили форпост и подожгли его. Наверное, вскоре после этого начался прилив, потому что часть деревянного причала уцелела. Обгорелые бревна лежали, полузатопленные, на мелководье.

– Лет десять, а то и двадцать назад… – пробормотал Грациллоний. – Надеюсь, Иса набег не коснулся.

Подошел Эпилл и встал рядом.

– А вдруг их боги тоже умирают, – сказал он. Его хрипловатый голос и основательность, которой веяло от коренастой фигуры помощника, всегда действовали на Грациллония успокаивающе. Было в нем что-то прочное, земное, реальное. На таких вот людях и держатся империи и государства. А духи, населявшие здешний край… Что ж, возможно, сил у них не больше, чем у сизой тени облаков, приплывших из-за моря.

– Посмотрим, – ответил Грациллоний. – Вперед!

Дорога взбежала на холм. Краем глаза он следил за берегом. Его заинтересовала живописная груда обломков кораблекрушения, выброшенных прибоем. Он направился было к воде, но вдруг позади послышались удивленные крики. Грациллоний повернул голову и… дернув от неожиданности поводья, резко осадил коня. Вершину холма, словно внезапно подкравшись, окружили маковки башен. За холмом лежал Ис.

Дорога привела отряд в просторную долину. На севере, в окружении расцветших садов, стояли опрятные, белостенные, крытые красной черепицей дома. Южная сторона не была заселена: на юге поднимался крутой горный кряж. Западнее, вокруг бухты, раскинулся город Ис.

С вершины холма Грациллоний, верный солдатской привычке, внимательно обследовал окрестности. Одна дорога шла к мосту, соединявшему мыс с мощной крепостной стеной города. Другая вела внутрь от восточных ворот. От нее отходил рукав на север, через пригорок, и потом снова на восток, к дубовой роще.

В роще вокруг мощеного пустого двора стояло три деревянных здания. Дальше за деревьями, в низине, виднелся амфитеатр. От амфитеатра шла дорога на юг; то появляясь, то исчезая из виду, она петляла по равнине и терялась меж холмами. В оконечности мыса возвышался маяк. Начинаясь в холмах, через долину и рощу к садам тянулся узкий канал.

Грациллоний пришел в королевство Ис. И странно показалось ему, что они с отцом, изъездившие все вокруг вдоль и поперек, много раз побывавшие в Гаромагусе, ни разу не попадали в Ис, город ста башен, растущий из моря.

Прямой отрезок крепостной стены тянулся примерно на милю или чуть больше. Подходя к морю, стена закруглялась. Все ворота – на севере, на юге и на востоке – были увенчаны сдвоенными башнями с бойницами. Четвертая пара сторожевых башен располагалась на западном полукружье стены, прикрывая вход в гавань.

Гавань он не смог разглядеть – ее заслоняли дома и башни. Башни были повсюду – узкие, дерзкие, стремящиеся пронзить небо, покрытые причудливыми мозаичными узорами. Солнечные лучи, преломляясь в стеклах, падали на листы золота и бронзы, кувыркались, вспыхивали, слепили глаза. Яркие цветные всполохи на фоне белесой дымки раскинувшегося за городом океана – это было похоже на сон. Неужели здесь живут люди? Скорее, эльфы. Или боги.

И все-таки первый из Цезарей ходил когда-то по этим улицам, и первый из Августов распорядился воздвигнуть эти укрепления.

Грациллоний пришел как их законный наследник.

– Прекратить разговоры! – прикрикнул он на солдат. – Привести обмундирование в порядок! Мы – римляне и представляем здесь империю.

Исанцы вымостили этот участок, и копыта звонко цокали по камням. Грациллоний сильно сжал коленями теплую мохнатую спину коня. Военная выкладка стала тяготить его; ему захотелось пройти по петляющим улочкам волшебного города, под сверлящими небесную синеву башнями, дойти до моря, сбросить доспехи и погрузиться в изумрудную прохладу.

Ветер принес сигнал трубы, потом еще один, и еще. Часовые заметили отряд. Грациллоний ясно представил себе дальнейшее: так всегда бывало, когда к селению или к городу подходила армия. Сейчас под защиту крепостных стен отовсюду – из придорожных кузниц, с лесных делянок, из садов и пашен – хлынет перепуганный мирный люд, а чуть позже из главных городских ворот покажется делегация правителей города, городских старейшин.

Однако ничего не произошло. Дозорные больше не трубили, вокруг по-прежнему царила тишина и покой, только на пустом дворе среди трех домов в дубовой роще появились люди. Они постояли, разглядывая легионеров, потом рослый мужчина решительно направился в их сторону. Чуть помедлив, за ним последовали остальные.

Грациллоний вспомнил, что среди всего услышанного об обычаях города Ис – большей частью явных небылиц – была история о том, что каждое полнолуние король Иса три дня и три ночи проводит в Священном лесу, ожидая вызова на поединок за королевскую корону. Если это правда, то… Прошлой ночью луна пошла на убыль. Может, что-то задержало короля? Или это верховные жрецы и… жрицы – среди идущих были женщины. Узкая тропинка сворачивала с дороги и вела прямиком к дубовой роще.

Грациллоний остановил солдат и повернул коня навстречу процессии.

III

На полпути между городом и рощей встретились они, и воцарилось молчание; слышался только шум ветра.

Мужчина, стоявший впереди, был похож на галла: тучный, плечистый, с мощной грудью и выпирающим из узких штанов животом. Все его обличье дышало грубой первобытной силой. Мясистый, в синих прожилках нос на широком лице оканчивался неожиданно маленькими, вывернутыми ноздрями. Левую бровь уродовал багровый шрам. Тусклые, будто выцветшие, глаза смотрели настороженно и злобно. Волосы были заплетены в косицу, всклокоченная каштановая борода спадала на буйно поросшую жестким темным волосом грудь. Засаленную рубаху перехватывал широкий узорный пояс; на поясе висел нож, а на перевязи за спиной – длинный, не меньше ярда, меч. Массивная золотая цепь терялась в складках жирной шеи и спускалась под рубаху.

– Римляне! – закричал он на языке озисмиев. – Какая чума занесла вас в наши края?

Тщательно подбирая слова, Грациллоний ответил:

– Я приветствую вас. Я послан в город Ис в качестве нового префекта Рима. И хотел бы увидеть ваших правителей.

Медленно выговаривая приветствие, он присматривался к спутникам галла. За его спиной стояли шестеро мужчин и три женщины. Мужчины, в чистых опрятных одеждах, обликом напоминали озисмиев, только стройнее и смуглее, причем четверо из них были поразительно схожи друг с другом: поджарые, горбоносые, скуластые. Братья? Нет, разница в возрасте слишком велика. Старший был уже сед, а младший едва ли брил бороду.

Один из тех, кого Грациллоний причислил к братьям, шагнул вперед и встал плечом к плечу с галлом. Моложавое лицо его обрамляла черная как смоль борода, но волосы на голове поредели, а на висках высыпала седина. На алой, расшитой жемчужными нитями мантии сияло золотое колесо с крупными рубинами по ободу. Пальцы рук были унизаны перстнями. Он опирался на длинный посох с серебряной головой вепря на набалдашнике.

Женщины были одеты в просторные платья тонкого шитья, с широкими рукавами и сложным орнаментом на поясах, и в плащи. Капюшоны они, должно быть, накинули, чтобы скрыть растрепанные волосы. Грациллоний сообразил, что собирались они в спешке, и, усмехнувшись про себя, посочувствовал женщинам.

Тем временем галл вдохнул полную грудь воздуха и заорал еще громче:

– Что? Префект? Вы слышали? Явился неизвестно откуда, раздулся от важности, как лягушка, и заявляет мне – мне! – что он мой префект! Прочь с глаз моих, лягушка! Ха-ха-ха! Лягушка! А то раздавлю ненароком!

– Мне кажется, вы хлебнули лишнего, – с искренним удивлением сказал Грациллоний. Он был и вправду слегка растерян. Все это походило на глупый фарс.

– Лишнего? – надсаживался галл. – Столько, сколько нужно, чтобы я помочился, а ты утонул, римлянин! Ха-ха-ха!

Грациллоний сдержался.

– Есть здесь кто-нибудь, кто говорит на цивилизованном языке? – обращаясь ко всем, громко спросил он на латыни.

Вперед выступил человек в алой мантии.

– Офицер, я прошу вас с пониманием отнестись к настроению короля, – Грациллоний никогда не слышал, чтобы латинская речь звучала столь певуче. – Бдение короля завершилось сегодня на рассвете, но королевы попросили нас подождать. Я обязан присутствовать лишь при выходе короля из Священного леса. Меня призывают в последний час.

– Он что, проспал? – бесхитростно поинтересовался Грациллоний.

Человек в мантии улыбнулся.

– Провести целых три дня с тремя женами… – затем он посерьезнел. – Однако вам следует познакомиться с галликенами и верховными суффетами. Я – Сорен Картаги, Оратор Тараниса.

Галл рывком повернул Сорена Картаги к себе и, смяв мантию, схватил его за горло.

– Вздумал перебивать короля? – проревел он, брызжа слюной в лицо Оратора. – Козни строишь? Заблеял на их языке, чтобы я не понял! – Галл занес над головой Сорена Картаги огромный волосатый кулак. – Я вам все попомню! Я знаю, вы думаете, что у Колконора ума не хватит вывести вас на чистую воду! Рано обрадовался, ты, умник!

На лицах его спутников отразился ужас. Одна из женщин бросилась к Колконору и встала между ним и Сореном Картаги.

– Ты, должно быть, обезумел! – вскричала она. – Поднял руку на Оратора Бога! Отпусти, не то Таранис испепелит тебя.

Женщина говорила на мелодичном, отдаленно напоминающем кельтский, языке. Всех слов Грациллоний не понимал, но смысл происходящего был ему ясен.

Галл отпустил Оратора и шагнул к ней. Не шелохнувшись, женщина с вызовом посмотрела на Колконора. Огромные глаза на изможденном прекрасном лице с выступающими скулами и резко очерченным носом были похожи на осколки тьмы. Капюшон спал с ее головы, открыв копну иссиня-черных волос с белой прядью посередине, перехваченных лентой. Женщина снова заговорила, и в ее голосе сквозило презрение:

– Пять лет мы терпели тебя, Колконор, и это были невеселые годы. И коли ты шагнул на дорогу, ведущую в ад, – что ж, удерживать тебя мы не станем!