Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 10. Сага о Хрольфе Жердинке"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Взгляни. Этот меч зовется Скофнунг. Мне его дали гномы. Владей этим прекрасным мечом, и пусть его слава будет так же велика, как и твоя слава, Хрольф. Повергай зло, стой за свой народ, о Хрольф, сын моего возлюбленного.

Как только конунг принял меч, незнакомка тут же исчезла, а Хрольфу ничего не оставалось, как возвращаться домой.

Так же как и Грам, которым Сигурд сразил Фафнира, и Тирфинг проклятый, и Луви, о котором вы узнаете дальше – Скофнунг был одним из волшебных мечей, что никогда не ржавели и всегда поражали противника. Прекрасен он был: длинный и широкий, мерцающий, то золотистый, то голубой клинок, черная рукоять из дерева неизвестной породы, украшенная вызолоченной резьбой, головка рукояти из ограненного прозрачного камня, который в отблесках света переливался огнем; на перекладине были вырезаны руны, которые никто не мог прочесть.

С тех пор Хрольф больше не пытался выяснить, чем Скульд занимается по ночам в лесной чаще.

4

Свипдаг должен был сопровождать конунга Адильса в походе, а потом, в Упсале – принимать участие во всех королевских пирах. Когда Ирса возвратилась в столицу, молодого шведа все чаще можно было видеть в покоях королевы. Конечно, Адильс не был в восторге от этого, однако не мог найти способ помешать им, ведь ничего зазорного в их дружбе не было. Встречи Свипдага и Ирсы всегда проходили в присутствии кого-либо из людей конунга. Хотя, возможно, соглядатаи и не всегда могли расслышать того, о чем они говорили, в этих долгих беседах не было замечено ничего предосудительного. Свипдаг любил рассказывать о былом, о том, что поведали ему бонды, жившие рядом с усадьбой его отца, а королева – о том огромном мире, что был знаком ей с детства, сопровождая свой рассказ множеством мудрых изречений.

По мере того как их дружба крепла, Свипдаг все больше поверял Ирсе свои надежды и мечты, а она – вспоминала счастливые дни, проведенные вместе с конунгом Хельги. При этом оба отчаянно старались, чтобы никто не подслушал их разговоров. Однако ничего нельзя было утаить от Адильса, который прекрасно понимал, куда дует ветер.

Он помалкивал до поры и был по-прежнему приветлив со Свипдагом. Действительно, новый дружинник был ему весьма полезен, ведь недаром он был самым сильным и опытным воином конунговой рати и всегда выигрывал любые состязания. Кроме того, будучи умным, вежливым, умеющим выслушать своего собеседника и неизменно веселым, Свипдаг легко снискал любовь своих товарищей по оружию.

Прошел год. Снова наступила весна. Свипдаг и Ирса полюбили прогулки под цветущими деревьями, а позже – по зеленым летним лугам.

Тем временем конунгу донесли о пришедшей войне. Берсерки, которых он выгнал со службы, уже успели вернуться в Свитьод. Там они собрали под свои знамена множество кораблей с викингами с финских берегов и дальних островов Балтики. Теперь все головорезы прибыли на озеро Мэлар и начали грабить, убивать и разорять округу.

Адильс внимательно посмотрел на Свипдага.

– А ведь все это из-за тебя, мой друг, – сказал он как можно мягче. – Повелеваю тебе выступить против этих разбойников. Возьми с собой столько воинов, сколько потребуется.

Молодой воин почувствовал, что краснеет.

– Не рано ли мне становиться во главе твоей дружины… – начал он, но Ирса с жаром прервала его, воскликнув:

– И первым сложить свою голову на поле боя…

– Нет, нет, именно сейчас ты должен показать себя, – усмехнулся Адильс. – Быть тебе вождем!

Свипдаг, поразмыслив, ответил:

– Тогда я требую, чтобы ты дал в мое полное распоряжение тех двенадцать воинов, на которых я укажу.

Адильс на мгновение скривился, но ему ничего не оставалось, как ответить согласием.

– Может быть, ты возьмешь с собой кого-нибудь из моих людей, – предложила Ирса.

Свипдаг, покраснев еще больше, принялся благодарить ее.

Он тщательно отобрал двенадцать соратников как среди тех, кто благоволил к королеве, так и среди тех, кто поддерживал конунга. Все эти двенадцать сильных воинов были рады видеть своим вождем Свипдага. В храме дружинники поклялись в верности друг другу на золотом запястье, окунув его в чашу с кровью вола и призвав в свидетели Фрея на земле, Ньёрда – на море и Тора – в небесах. После этого дружинники отбыли в поход, а конунг остался дома.

Недаром Свипдаг всегда любил прислушиваться к старым и опытным воинам. Теперь он знал множество приемов военного искусства: и как правильно построить свою рать клином, и как незаметно устроить засаду, спрятав своих воинов в высокой траве.

Когда враги попытались атаковать дружину Свипдага, они попали в засаду и жестоко поплатилась за свое вероломство: один из берсерков пал в битве, а с ним и немалая часть толпы головорезов, остальные бежали к своим кораблям и поспешно уплыли прочь.

Свипдаг и его воины вернулись в Упсалу с этим радостным известием. Конунг щедро отблагодарил их. Королева Ирса обратилась к Адильсу, когда дружинники заполнили залу:

– Воистину наши воины стали лучше, с тех пор как Свипдаг появился среди них, по сравнению с тем временем, когда здесь верховодили эти берсерки.

Конунг с кислой миной на лице вынужден был согласиться с ней. Ему пришлось устроить пир в честь победы, на котором он преподнес воинам богатые подарки. Но они померкли по сравнению с теми, что Ирса подарила им неделю спустя.

Год пролетел быстро. Свипдаг был назначен воеводой конунговой дружины, что наложило на него множество новых обязанностей. Теперь ему приходилось часто отправляться на охоту, или рыбную ловлю, или в морские походы, подолгу гостить вдали от Упсалы и самому принимать множество гостей. В доме Свипдага помимо многочисленной челяди постоянно жили одна или две молодые наложницы. Однако теперь он находил еще больше поводов для встречи с королевой Ирсой, доводя этим ее мужа до белого каления.

Тем временем на следующее лето берсерки, которые, казалось, избегли смерти, только чтоб лелеять свою ненависть, собрали многочисленную рать и снова высадились в Свитьод. Они поняли, что не стоит повторять ошибку прошлого похода и высаживаться вблизи от Упсалы, где у конунга под рукой всегда достаточно славных воинов. В этот раз они оставили свои корабли значительно севернее, на берегу Ботнического залива, затем направились в горы и вскоре достигли Вестманланда. Отсюда они намеревались нанести стремительный удар по Упсале. Дорогой они непрестанно грабили, убивали, жгли, разрушали все, что попадалось им на пути, а также изрядно пополнили свои ряды разбойниками, людьми, объявленными вне закона, и прочими негодяями, встретившимися им в горах.

Вести об этом скоро достигли Адильса. Он вновь призвал Свипдага и приказал ему идти в поход. В этот раз в его распоряжении было в три раза меньше воинов, чем в прошлый, ибо берсерки хорошо выбрали время для нападения, ведь почти все сильные мужчины находились в это время далеко от Упсалы, занятые уборкой урожая.

– В этот раз мы поступим по-другому, ибо враг уже близко, – сказал Адильс. – Возьми с собой всех, кого сможешь собрать, будь то старые бонды или необученные молодые парни, и встречай врагов лицом к лицу, а я со своей дружиной обойду их и ударю с тыла.

Свипдаг нахмурился.

– Мой господин, нам будет сложно не столько встретиться с этими викингами, сколько друг с другом.

– Все будет в порядке, можешь положиться на наших лазутчиков и скороходов, – ответил Адильс высокомерно, не желая больше слушать никаких возражений.

Ирса нашла возможность прогуляться со Свипдагом вдоль реки, в сопровождении только глухой старухи-служанки.

– Боюсь я за тебя, – печально сказала она. – Чувствую, что мой супруг считает, что не случится большой беды, если ты проиграешь битву в горном краю. Тогда все будут считать, что эти подлые берсерки отомстили за свои обиды, и Адильс сможет снова принять их на службу за небольшую плату… – ее голос задрожал, – и они вскоре появятся среди нас.

Он взглянул на ее склоненную голову и сказал, понизив голос.

– Каждый воин должен покориться судьбе. Но то, о чем ты говоришь, не случится, пока в моих жилах осталась хоть капля крови, моя госпожа.

В ее взгляде была та же тоска, какую ему доводилось видеть однажды в глазах пойманного в сети лебедя.

Поспешно собранная рать Свипдага, состоящая сплошь из неуклюжих новобранцев, неожиданно напала на берсерков. Жестокая битва разразилась в узком ущелье между красными скальными стенами, среди водопадов, зеленых перелесков и цветущих лугов.

Берсерки сумели с помощью угроз и плетей построить своих своенравных соратников в боевом порядке. Шаг за шагом они начали теснить ряды шведов, значительно превосходя их числом. Однако ничего не было слышно о дружине конунга, состоящей из опытных воинов.

Говорят, что в это время Свип, старый хуторянин, внезапно проснулся и, глубоко вздохнув, обратился к Хвитсерку и Бейгаду:

– Вашему брату Свипдагу требуется подмога, ибо ведет он жестокую битву и нет счета врагам. Он уже лишился ока, и много тяжких ран покрыли его тело. Трое берсерков сложили головы в схватке с вашим братом, но еще троих предстоит ему одолеть…

Спешно вооружились братья и, прихватив с собой столько людей, сколько могли собрать, погнали своих коней туда, куда указал им отец. Когда они достигли горного ущелья, битва все еще продолжалась, несмотря на вечерние сумерки. К тому часу викинги уже в два раза превосходили числом войско Свипдага. Яростно бились шведы. Их воеводитель уже едва держался на ногах от тяжких ран. Много воинов пало. Но конунг со своей дружиной все не шел им на помощь.

Однако и силы врагов были на исходе, ведь не так-то легко размахивать тяжелым мечом много часов подряд. К тому же многие ратоборцы истекали кровью, а еще больше было убито. Боевые порядки берсерков распались на немногочисленные группки воинов, положение которых было плачевно: некоторые еще пытались отбиваться своими затупившимися клинками, используя их как дубины, другие спешили уползти прочь с поля боя, надеясь бегством спасти свою жизнь. В этот момент внезапно появился маленький, но хорошо обученный отряд свежих воинов с острыми мечами и секирами, готовых с диким упорством добиваться победы.

Братья ринулись прямо туда, где сражались последние три берсерка, и, обменявшись с ними несколькими ударами, прикончили своих давних врагов. Еще несколько викингов пало, и ужас охватил остатки разбойничьего воинства. Люди Свипдага воспрянули духом и с новой силой обрушились на них. Враг был разбит наголову. Викинги запросили пощады и были взяты в плен. К тому же шведы захватили все, что те успели награбить во время похода.

Поскольку пленники обещали немедленно убраться восвояси, да и невозможно было бы прокормить их всех в этих пустынных местах, победители отпустили их, а сами отправились прямиком в Упсалу. Свипдаг, тяжело раненный в битве, был предоставлен заботам своих братьев. Он то и дело впадал в забытье, и они серьезно опасались за его жизнь.

Когда победители прибыли в столицу, то нашли Адильса в его королевских палатах. Конунг сердечно отблагодарил воинов за победу и мужество, проявленное ими в битве, заметив мимоходом, что, к сожалению, потерял из виду отряд Свипдага и не смог вовремя прийти на помощь. Но вскоре стало известно, что на самом деле Адильс с войском находился неподалеку от поля битвы, но приказал своим дружинникам не трогаться с места.

Свипдаг терпел ужасную боль. Особенно его терзали глубокие раны на руках и голове, на которые пришлось наложить швы. К тому же он потерял левый глаз. Слабость одолела его могучее тело. Много недель он провел в постели в бреду, терзаемый жестокой лихорадкой. Королева Ирса ухаживала за ним. Не обращая внимание на зловоние, исходившее от его загноившихся ран, она обмывала их и пыталась разными снадобьями облегчить страдания. Ирса относилась к Свипдагу как к родичу. Когда воин начал поправляться, она сама приносила ему молоко и мясной отвар и сидела у его постели все время, пока он бодрствовал.

Наконец, немного оправившись от болезни, исхудавший Свипдаг, с трудом передвигая ноги, вошел в залу в сопровождении своих братьев и предстал перед Адильсом.

– Рад снова видеть тебя, – сказал конунг, стараясь придать искренность своим словам. – Вижу, ты хочешь мне что-то сказать.

– Позволь мне уйти, – сказал Свипдаг.

Он старался не смотреть на Ирсу, которая учащенно дышала, то и дело прикладывая палец к губам.

– Я собираюсь найти такого господина, который бы больше дорожил своей честью, чем ты. Желаю я лишь, чтобы ты отплатил мне за охрану твоих земель и за те победы, что я одержал от твоего имени.

– Как хочешь, однако должен сказать, что только из-за досадной случайности мы не присоединились к тебе в битве с берсерками. Оставайся у меня вместе со своими братьями, и все будет прекрасно. Вы займете самое высокое положение.

Свипдаг с трудом сдержался, чтобы не обвинить конунга во лжи, ведь в действительности Адильсу не нужна была их верность. Конунг и не настаивал особенно. Он то и дело посматривал на Ирсу маслеными глазками, но королева молчала. Тогда Адильс спросил, куда же собрались отправиться братья.

– Мы еще не решили, – ответил Свиндаг. – Я хочу познакомиться с другими народами и их конунгами, а не торчать до старости здесь, в Свитьод.

– Хорошо, – сказал Адильс довольно, – чтобы доказать свое расположение, обещаю вам свою защиту, когда бы вы ни приехали в мои владения.

Свипдаг взглянул на Ирсу.

– Я непременно вернусь, – пообещал он.

Поутру братья начали собираться в поход. Когда все было готово к отъезду, Свипдаг поднялся в покои Ирсы. Окна светлицы, где находилась королева со своими служанками, были распахнуты навстречу белым облакам и цветущим деревьям, чьим медвяным запахом был пропитан воздух. Она долго рассматривала его постаревшее лицо: худые скулы обтягивала пожелтевшая кожа, на том месте, где раньше был глаз, чернел страшный шрам. Тишина воцарилась в светлице.

– Я бы хотел… поблагодарить тебя, моя госпожа, – сказал он очень тихо после затянувшейся паузы, – за ту честь, что ты мне оказала.

– Ты достоин ее, – ответила она шепотом, едва слышным сквозь шум ветвей за окном. – Мой Хельги спит вечным сном, но я не буду больше видеть его убийц каждый день рядом. – Прялка выпала из ее рук. Ирса протянула руки к Свипдагу. – Ах, зачем ты уезжаешь?

– Если я останусь, это не кончится добром для нас обоих, – вырвалось у него. – Видимо, избавив тебя от проклятых берсерков, я стал чем-то вроде обнаженного меча между тобой и конунгом.

– Меня никогда ничто не связывало с ним! – закричала Ирса, как будто ее служанок не было рядом.

– Я только усугублю твое горе, моя госпожа, – ответил Свипдаг. – В конце концов, из-за меня твоя жизнь может подвергнуться опасности.

Она кивнула, глаза ее затуманились.

– Скорее я могу стать причиной твоей гибели. Ты прав, здесь больше нет для тебя места. Иди же, и пусть удача всегда сопутствует тебе. – Она больше не могла держать себя в руках. – Увижу ли я тебя когда-нибудь?

– Если только рок не воспрепятствует нашей встрече, от всего сердца клянусь, что сделаю все для того, чтоб она состоялась.

Перед тем как Свипдаг покинул светлицу, они сказали друг другу еще лишь несколько слов. Затем она услышала удаляющийся стук копыт.

5

Братья прибыли к отцу с матерью, и в родном доме Свипдаг провел несколько месяцев, набираясь сил и мужества пережить удар судьбы, сделавшей его одноглазым. Теперь он был менее жизнерадостным, чем прежде.

Однако Свипдаг был еще молод и целый мир по-прежнему простирался перед ним. Как только его здоровье пошло на поправку, страсти с новой силой начали терзать его душу. Хвитсерк и Бейгад тоже были рады отправиться на поиски новых приключений. Братья спросили Свипа, где бы им найти лучшее применение своим силам.

– Сдается мне, самую высокую честь и богатую добычу можно заслужить, если вступить в дружину конунга Хрольфа Датчанина, – посоветовал им отец-хуторянин, – воистину ему служат все самые лучшие воины Северных Земель.

– А как он отнесется ко мне? – не унимался Свипдаг.

Его отец пожал плечами и продолжал:

– Все зависит от тебя самого. Но я слышал, что подобных конунгу Хрольфу найти нелегко. Никогда он не жалеет ни золота, ни драгоценностей, чтобы наградить достойного. Говорят также, хотя он и не отличается мощью телесной, но красив лицом, а главное, велик в своих помыслах и знаниях. Еще говорят, он бывает надменен с теми, кого обуревает гордыня, но всегда добр и сердечен к слабым и к тем, кто признает его силу и власть. Любой бедняк не боится встречи со своим конунгом и может быть удостоен королевским мудрым словом, что само по себе уже великая честь. В то же время Хрольф подчинил себе всех соседних правителей и сделал их своими данниками. Многие добровольно поклялись ему в верности и живут теперь в мире, управляя своими землями по законам Датской державы. Воистину имя конунга Хрольфа не забудут, пока существует этот мир.

Свипдаг кивнул. Ему уже доводилось слышать нечто подобное в Упсале.

– После того, что ты сказал, – молвил задумчиво одноглазый воин, а его братья в это время согласно кивали, – похоже, нам следует отправиться к конунгу Хрольфу и поступить к нему на службу.

– Что ж, вам самим решать, – отвечал старый хуторянин, не скрывая своей печали, – хотя я бы предпочел, чтобы вы остались с нами дома.

Однако братья не прислушались к словам отца, как он надеялся, и вскоре попрощались с ним.

После отъезда сыновей старый хуторянин взял руки своей жены в свои и сказал задумчиво:

– Похоже, мы выкормили молодых орлов, вот только сами не в силах лететь за ними… Но ничего, у нас есть еще дочери и внуки.

О походе этих молодых воинов особенно нечего рассказать. Добравшись до Зунда, братья за небольшую плату переправились на корабле вместе со своими конями и высадились в Чепинг-Хавен, а затем верхом пересекли Зеландию и оказались в Лейдре.

Берега Роскильде-фьорда притягивали множество поселенцев. Хрольф – как, впрочем, и Хельги до него – считал за благо, чтобы его дружинники, которые слыли отчаянными драчунами и задирами, подольше находились в викингских походах вдали от Лейдры. Этот город, основанный самим Даном, издавна являлся столицей датских конунгов, хранящей память о Скъёлде, пришедшем из-за моря. К тому же Лейдра была превращена в неприступную крепость. Частокол окружал не только королевские палаты и большие дома знатных горожан, но и все лачуги, службы, бани, амбары, конюшни и кузни, день напролет оглашавшие окрестности звоном металла. Многие, кому приходилось работать в палатах конунга, предпочитали жить на хуторах, разбросанных по зеленым полям и лесам, что, казалось, простирались от Лейдры до края света.

От ворот города брали свое начало четыре прекрасные дороги, уходившие на север, юг, запад и восток. Множество повозок, всадников, пешеходов сновало туда-сюда через городские ворота. У стен Лейдры бродячие торговцы разбивали свои шатры и палатки, предлагая прохожим различные товары. Повсюду пестрела круговерть богатых нарядов, слышался шум болтовни и взрывы смеха, даже крики – если случалась потасовка между двумя парнями, прискакавшими на своих жеребцах с дальних хуторов. Всевозможные запахи смешивались в воздухе, наполняя его то ароматом жаркого, то пряным благоуханием сена, то сладковатым запахом сосновых досок, сушащихся на летнем солнцепеке. Там быки тащили повозку хуторянина, следом за которой скакал конный воин в полном вооружении, здесь могучий кузнец обрушивал свой молот на раскаленный кусок железа, где-то визгливо пела пила плотника, голые детишки играли с мохнатыми псами в проулках между строениями, женщина несла кувшин с водой из колодца, питавшегося подземными ключами, молодая девка строила глазки трем незнакомцам, наблюдавшим за этой картиной.

– Сдается мне, этот город немногим меньше Упсалы, – заметил Хвитсерк.

– Да, а судя по тому, как много здесь торговцев с товаром, – отозвался Бейгад, – он много богаче.

– Вот-вот, я и хотел сказать, что по величию и богатству он превосходит все, что я видел.

– И в особенности удивительны палаты конунга, – вмешался Свипдаг, указывая вперед.

В прошлом году, ставшем седьмым годом правления конунга Хрольфа, он отстроил заново свою усадьбу, сделав ее столь же огромной и величественной, сколь велики были палаты его дяди. Хрольф, правда, не стал заново золотить оленьи рога, памятуя о том, что это принесло несчастье его родичу, однако не пожалел великолепной деревянной резьбы, чтобы украсить каждую панель, балку и колонну своих палат.

– После мрачной пещеры, где обитает конунг Адильс, здесь все кажется особенно красивым, – сказал Свипдаг, когда они вошли в залу.

Конунг находился там, играя в кости с одним из своих людей. Когда братья приветствовали его, он откинулся на скамье, улыбнулся и спросил, как их зовут. Они назвали себя, добавив, что Свипдаг некоторое время состоял на службе конунга Адильса.

Хрольф нахмурился, хотя продолжал говорить достаточно ровным голосом:

– Тогда для чего вы прибыли ко мне? Ведь я не друг Адильсу.

– Мне это известно, – ответствовал Свипдаг. – Однако я желаю стать твоим воином, да и мои братья тоже. Надеюсь, мы тебе пригодимся.

– Погоди, – остановил его Хрольф. – Свипдаг?.. Да, мне доводилось слышать о вас, ведь это вы убили берсерков Адильса и совершили много других подвигов.

– Да, это наших рук дело, господин, – подтвердил Свипдаг, а затем добавил менее уверенно:

– Твоя мать королева Ирса была мне другом.

Лицо Хрольфа просветлело. Он усадил их на скамью и потребовал принести им пива. Их беседе не было конца. Вечером, когда дружинники вернулись в палаты из города, сам конунг представил им братьев из Свитьод, стоявших около его трона.

– Никогда не думал, что кто-нибудь из воинов Адильса сможет стать моим другом, – сказал Хрольф, – но, поскольку они поклялись мне в верности, я с радостью принимаю их в свою дружину и надеюсь, что они отплатят добром за мое доверие.

– Где нам занять места на скамье, господин? – спросил Свипдаг слегка принужденно.

Хрольф указал справа от себя. Там тянулась пустующая скамья перед первым в ряду дружинником.

– Сядьте рядом с тем богатырем, имя которому Старульф, и оставьте место еще для двенадцати воинов.

Это были воистину почетные места. После такой чести братья должны были доказать свою доблесть в битвах. Когда все расселись, Свипдаг спросив своего соседа, почему не заняты эти двенадцать мест. Старульф ответил, что они принадлежат двенадцати берсеркам конунга, которые сейчас пребывают в дальнем походе. Свипдаг неодобрительно сдвинул брови.

Хрольф не был женат, поскольку не нашлось ни одного королевского дома, с которым бы он хотел породниться. Однако у него было две дочери – Дрифа и Скур, которых ему родили его возлюбленные, простые хуторянки. Обе девочки были миловидны. Их возраст уже позволял прислуживать в зале во время пира. Им сразу полюбились братья из Свитьод.

Так же отнеслись к братьям и все дружинники Хрольфа, и с годами их дружба только крепла. На следующий год, говорили воины, сам конунг возглавит новый поход, ибо настала пора вернуть себе остров Фюн, второй из датских островов. Многое меняется в жизни воина, когда он прославит себя в битвах. Ведь не женитьбой же, поездками по местным тингам, охотами и всяческими состязаниями ограничивается жизнь дружинника, даже если его господин – самый великий и щедрый из всех правителей. Свипдаг, Хвитсерк и Бейгард заявили, что с радостью отправились бы в поход хоть сейчас.

Однако время шло. Минуло лето. Уже осень подходила к концу, когда из похода домой вернулись двенадцать берсерков.

Когда Свипдаг увидел вошедших в зал неповоротливых грубиянов, вооруженных до зубов, словно для битвы, он подумал, что они очень напоминают тех, кто причинил столько бед Ирсе. Его уже успели предупредить о том, как ведут себя эти берсерки. Действительно, они начали обходить всех воинов в зале, и вождь берсерков стал требовать от каждого, чтобы тот признал себя менее отважным, чем он сам. Даже конунг не избежал этого. Чтобы сохранить мир с этими звероподобными воинами, которые были очень полезны на поле боя, Хрольф вынужден был отвечать так:

– Трудно сказать наверное, ибо ты великий бесстрашный воин, завоевавший высокую честь в битвах и известный своими подвигами среди многих народов севера и юга.

Остальные дружинники поступали так же, стараясь подобрать такие слова, чтобы как можно меньше задеть свою честь. Однако в их голосах было легко расслышать и страх, и стыд.

Бородатый гигант подошел к одноглазому шведу и обратился к нему с тем же вопросом. Свипдаг вспыхнул и выхватил свой меч из ножен. (Хрольф позволял своим людям иметь оружие в зале, говоря, что не хочет оскорблять их своим недоверием.)

– Ни в чем я не уступлю тебе! – крикнул он.

Зловещая тишина повисла в зале, изредка прерываемая треском поленьев в кострах. Берсерки замерли в изумлении. Их вождь опомнился первым и воскликнул:

– Ну, ударь меня по шлему!

Свипдаг не заставил себя упрашивать. Раздался скрежет металла о металл. Однако его клинок не нанес существенного ущерба ни шлему, ни кольчуге, которые, несмотря на свое прозвание, носили все берсерки. Их вождь отступил и обнажил свой клинок. Оба воина были готовы к схватке. Хвитсерк и Бейгад тоже взялись за оружие.

Конунг Хрольф подбежал к воинам. Он бросился между ними, едва не поранив себя.

– Эй, ратоборцы, достаточно, перестаньте. Не смейте проливать кровь. Ты, Агнар, и ты, Свипдаг – оба славные воины, и невозможно сказать, кто из вас самый лучший, к тому же вы оба мои верные друзья.

Воины закричали, свирепо сверкая глазами. Но их конунг продолжал стоять у них на пути и говорить одновременно сурово и мягко. Слишком много ссор пошло среди дружинников, говорил он. Он больше не желает, чтобы так продолжалось. Все его люди – смельчаки, и он не хочет терять ни одного из них. Отныне всякий, кто затеет драку со своими товарищами по оружию – будь то братья из Свитьод, победившие двенадцать берсерков Адильса, или другие прославленные воины – будет объявлен вне закона и навсегда изгнан из Дании. Пусть наконец наступит мир в королевском доме!

В дальнейшем Хрольф сумел настоять на своем, а одноглазый пришелец снискал уважение и почет в глазах дружины.

6

Когда пришла весна, конунг датчан вновь собрал войско и повел его в Лангеланд. Сначала он покорил Туре, а затем и весь юг Фюна. Повсюду победы сопутствовали Хрольфу. Всех поверженных конунгов он заставлял клясться в верности и платить дань. День ото дня дружина Хрольфа становилась все многочисленней, ибо множество воинов желали поступить к нему на службу, поскольку знали конунга датчан как самого мудрого и щедрого из всех властителей мира. Но он выбирал только самых лучших для пополнения своего войска.

Только одно обстоятельство не давало Хрольфу покоя. Свипдаг напомнил ему о сокровищах его отца конунга Хельги, которые присвоил коварный конунг Адильс.

– Но они по праву принадлежат тебе, – говорил Свипдаг, – и то, что ты до сих пор не овладел ими, наносит ущерб твоей чести. Кроме того, ты ведь любишь упражнять мускулы, разрывая золотые кольца и запястья, и для этого тебе требуется все больше и больше таких колец.

Хрольф сначала только улыбнулся шутке товарища, но вскоре послал гонцов к своей матери, королеве Ирсе, с просьбой вернуть сокровища.

Она ответила, что ее обязанность – по мере сил беречь наследство конунга Хельги, но не только она одна распоряжается этими сокровищами.

– Конунг Адильс слишком жаден, и, к тому же он и пальцем о палец не ударит, если только я попрошу его об этом. Но передай моему сыну, что, если он сам явится за своим наследством, я приложу все силы, чтобы помочь ему в этом.

Гонцам показалось, что вроде бы она еще прошептала:

– И я смогу вновь увидеть моего Хрольфа…

Впрочем, они не были в этом уверены.

Гонцы возвратились в лагерь датчан и передали Хрольфу послание его матери. А поскольку многое еще следовало совершить в том походе, он решил отложить посещение Упсалы до лучших времен.

Например, Хрольф еще не покончил с одним важным делом. Старый конунг Оденсе, некогда сумевший освободиться от власти Лейдры, умер. Ему наследовал его сын Хьёрвард, который был весьма слабовольным властителем. Хотя новый конунг Оденсе мог собрать гораздо больше воинов из окрестных земель, чем Хрольф привел с собою из-за Бельта, он предложил решить дело миром. Хрольф хорошо принял его в своем лагере, и они долго торговались. В том году датчанам было пора заканчивать поход. К этому времени они уже установили свою власть над недавно завоеванными землями, упрочив положение верных ярлов и своих наместников, да и пора сбора урожая была не за горами.

Хрольфу хотелось использовать свое преимущество, ведь Хьёрвард был почти готов признать его верховную власть, но, взвесив все за и против, конунг датчан предложил своему гостю договориться о союзе. К тому же сестре Хрольфа Скульд пора уже было замуж. В конце концов они расстались друзьями, и Хрольф пригласил Хьёрварда приехать к нему на будущий год.

Конунг Оденсе так и поступил, явившись в Лейдру с великой свитой. Хрольф принял гостя с подобающими почестями. Скульд в то время жила в Лейдре. Ей недавно исполнилось семнадцать.

Когда Хьёрвард впервые увидел ее, он просто остолбенел, кровь прилила к лицу. В то время он был пышущим здоровьем молодцом, со вздернутым носом и рыжеватыми волосами, слегка начинающим полнеть. В целом он выглядел прекрасно, особенно из-за того, что борода его и ногти содержались в полном порядке, а богатые одежды были выше всяких похвал.

– Го-говорили мне, как ты прекрасна с виду, моя госпожа, – проговорил он заикаясь, – но на самом деле ты еще прекрасней.

– А не слишком ли я смугла? – рассмеялась Скульд и, дразня его, провела ладонями по своему нарядному одеянию. Это движение еще больше подчеркнуло гладкость и белизну ее кожи и лихорадочно-зеленоватый блеск ее глаз. В лице Скульд не осталось ничего детского. Ее тело в роскошном платье казалось хрупким и удивительно женственным. Ее походка, бесшумная и величественная, не могла не взволновать сердце молодого конунга.

Возможно, многие мужчины пытались бы свататься к ней, если бы не покров тайны, окутывавший ее с рождения. Она научилась быть любезной и в речах, и в манерах, и даже могла казаться уступчивой – правда, только в тех случаях, когда это было ей выгодно. Сейчас девушка молчала под восхищенными взглядами этого влюбленного простака, который еще не ведал о ее истерических порывах, взбалмошном и жестоком характере и жажде сокровищ. Многие из людей Хрольфа догадывались, что Скульд была ведьмой, но никто не знал, насколько глубоко она погрязла в ведовстве и чем она занималась, когда в одиночестве исчезала из дома.