Текст книги "САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть II (Двухтомник англо-американской фантастики)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Альфред Бестер,Фредерик Пол,Ллойд Бигл-мл.,Уильям Фрэнсис Нолан,Джералд Фрэнк Керш,Майкл Коуни,Уильям Ф. Гроув
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Уверен в этом, – сказал Эверард. Внезапно он почувствовал, что у него больше нет сил. Он хотел только одного: поскорей добраться до постели и заснуть. Пусть Ван Саравак скажет ей, что следует сказать, и получит свою награду.

Эверард кивнул товарищу.

– Прощай, – сказал он. – Теперь дело за тобой, Ван.

Венерианин взял девушку за руку. Эверард медленно пошел в свою комнату.

Уильям Гроув
АНГЕЛОЧЕК ДЖОНА ГРАНТА (Пер. с англ. В.Устинова)

В 10.45 Грант сошел с электрички из Стамфорда на вокзале Грэнд Сентрал. Как обычно, он прошел через выход на Лексингтон. Но, вместо того чтобы направиться в свой офис, забрел в бар на Третьей Авеню. Его мучило жесточайшее похмелье и чувство вины…

В поезде по пути в город он продолжал задавать себе один и тот же вопрос: «Господи, что же мне делать?» Прошлым вечером, в порыве внезапной и безрассудной страсти, Грант загубил свое будущее.

– «Блэк-энд-Уайт» с содовой, – бросил он бармену, доставая дрожащими пальцами портмоне. Залпом выпив виски, заказал вновь: – А теперь двойной, в высоком стакане и побольше льда.

– Да, сэр.

Из лежащей на стойке бара сдачи Грант выбрал десятицентовую монету и направился к телефонной будке. Набрав номер офиса, он спросил секретаршу. – Руби, не называй меня по имени, скажи только, Фред уже приходил?

– Да, сэр, – ответила Руби. Она была значительно старше остальных девушек в конторе и, может быть, именно поэтому фанатично предана Гранту. – Но ушел с клиентом. На обед у него назначена встреча. Будет в офисе после трех.

Грант облизал пересохшие губы. – Послушай, а Джек Регал мне сегодня не звонил?

– Нет, сэр.

– А Фреду? Дорогуша, мне это очень важно. Я должен знать, не пытался ли Джек Регал каким-то образом сегодня утром связаться с Фредом.

– Я не знаю.

Грант обливался потом, и не только оттого, что находился в телефонной будке.

– Послушай, постарайся выяснить. Но осторожно. Я не хочу, чтобы Фред или кто-то другой догадался, что я спрашивал. И, Руби, побудь, пожалуйста, в конторе, пока я не приду. На обед сходишь после часа.

– Да, конечно.

Грант вернулся в бар. «Фред никогда не сделал бы такой глупости», – подумал он. Фред никогда бы не влип в такую историю с женой перспективного клиента. «Не удивительно будет, – сказал он себе, – если Фред решит расторгнуть их партнерство! Вдвоем они владели тем, что Грант называл «самым маленьким рекламным агентством в мире». Оно не было таким уж маленьким, но, если агентство не будет процветать и зачахнет, то у смертного одра будет только двое скорбящих: Фред и он сам. Разумеется, с женами и детишками. И, если они не выживут, сознавал Грант, это будет по его вине.

В течение шести месяцев он старался заполучить счет, то есть исключительное право на рекламу товаров фирмы «Регал Фрокс». Фирма занималась моделированием, пошивом и продажей одежды для девочек до десяти лет («Платье от Регала – это регалии маленькой принцессы»). Корпорацией управлял Джек Регал – молодой, мускулистый, агрессивный, быстро лысеющий мужчина. Счет Регала был большим, счет национального масштаба. У Гранта с Фредом не было ничего подобного. Полгода Грант вкалывал, чтобы получить его, и вот прошлым вечером он все испортил.

Джек Регал и его жена Джеки – вообще-то ее имя было Джудит, но все ее звали Джеки – пригласили Гранта и его жену Эдит на ужин в свой дом в ривердейлской стороне Бронкса. Он располагался на участке не менее акра – большой, комфортабельный дом. Как только Грант с Эдит пришли, Джек потащил их в комнату на первом этаже, где у него была собрана игрушечная железная дорога. Там же был бар, удобные кресла и диваны. На всем стояли монограммы «Дж-энд-Дж». Джек смешал мартини в шейкере размером с подставку для зонтиков, и они выпили по нескольку бокалов, прежде чем Джеки, которая была занята с детьми, присоединилась к ним.

Когда Грант увидел ее, он ощутил внезапный приступ сексуального влечения, подобного которому с ним не случалось со времен учебы в колледже. Он был удивлен, потому что во внешности ее не было ничего необычного: слишком приземиста, чтобы быть красавицей, слишком пухленькая, чтобы быть шикарной. Но когда их представили друг другу, и Грант взял ее за руку, он почувствовал, как ее пальцы дрожат в его ладони. На мгновение они встретились взглядами, ион увидел в ее глазах такое же страстное желание.

После женитьбы у Гранта не было ни одной любовной интрижки. Когда были возможности, не хотелось отрывать время от работы. Да и большого значения он этому не придавал. Если бы кто-то спросил его мнение, Грант, скорее всего ответил бы с легкостью:

– О, я думаю, редко какая пара проживает всю свою совместную жизнь без чего-то такого.

Но когда Грант увидел Джеки Регал, то, что он почувствовал, нельзя было бы с легкостью отмести; -

Если бы не эти чертовы мартини. Трижды к ним вниз заходила горничная и спрашивала, не нужно ли им чего-нибудь принести. Каждый раз Джек отвечал: «Нет», после чего они добавляли пару коктейлей. И все четверо напились.

Грант помнил, как он встал с вполне честным намерением найти туалет. Он не помнил, вышла ли Джеки из комнаты до или после него. Но помнил, что встретил ее в дворецкой – маленькой комнатке с двустворчатой дверцей на пружинах. Он протянул к ней руки, и она бросилась к нему в объятия. Они попросту впились друг в друга. Внезапно дверь за ними приоткрылась, и кто-то произнес: «Ой, извините», – и дверь закрылась.

Джеки отпрянула от него, но было уже поздно. – Я думаю, он не увидел, – сказала она хрипловатым голосом, глядя на него и облизывая губы, словно собиралась с удовольствием его съесть. – Иди, умойся.

Но Грант знал, что только слепой мог не увидеть. И, стоя в злосчастной дворецкой, он понял, что потерял то, за что так упорно боролся.

– Хорошо, пойду умоюсь, – сказал он упавшим голосом и направился в ванную.

Когда Грант вернулся в комнату, то заметил напряженность, почувствовал тягостное молчание, царившее среди троих остававшихся здесь до его прихода. Джек все видел и, очевидно, рассказал Эдит. Об ужине память Гранта сохранила только то, что он старался выпить как можно больше вина, чтобы заглушить ужас. Он не помнил, как они распрощались и как возвращались в Стамфорд. В Нью-Йорк на встречу с ним Эдит приехала на машине, возможно, она отвезла их назад. Когда он уехал утром, она еще спала, но когда вечером он вернется домой, Эдит наверняка спать не будет.

«О, Господи, – подумал Грант, – что же мне делать?»

– Не беспокойся, – раздался чей-то мягкий голос. – Все окончится гораздо лучше, чем ты думаешь.

Грант обернулся. Рядом с ним на стул у стойки бара садилась девушка. Он не видел, как она вошла, слишком был погружен в свои мысли. На вид ей было не больше двадцати одного. Одета она была в женский вариант классического Честерфилдского костюма, а в руке держала трость эбенового дерева с простым набалдашником из слоновой кости. Грант раньше никогда не видел, чтобы такая молоденькая девушка носила трость. Он даже подумал, что у нее что-то было повреждено – может быть, растянула лодыжку, катаясь на лыжах. Но нет, ноги ее вроде были в отличном состоянии. Она не носила шляпу, и волосы ее рассыпались золотом. Это были не просто волосы блондинки, а именно золото, отливавшее блеском в темноте бара.

То, что она сказала, застало Гранта врасплох, а потом рассердило. Чтение чужих мыслей, по его мнению, было бесцеремонным вмешательством в частную жизнь.

– Прошу прощения? – холодно сказал он.

– Я говорю, первый глоток за день, – улыбаясь, сказала девушка. – Нет ничего лучше, чем первый глоток за день. – Не снимая перчатки, она подняла свой бокал.

– Вы уверены, что сказали именно это? – спросил Грант.

– Разумеется, – ответила она. – А вы что подумали?

Грант покачал головой. Если у него начинались слуховые галлюцинации, то он не собирался обсуждать их в барах. Что он сделает, так это пойдет к врачу.

– Ну, за все хорошее, сказала девушка, отпила из своего бокала и вздохнула от удовольствия. Внезапно она покраснела. – О, обычно я не пью в такое время, но для меня сейчас уже пять часов. – Она отвернула правый рукав своего пиджака и глянула на массивные профессионального вида часы на запястье. – Восемь минут шестого, если уж быть точной.

Грант с интересом посмотрел на нее:

– Уж не носите ли вы две пары часов?

– Как вы догадались? – воскликнула она. – Да, на левой руке с местным временем, – она показала ему часы. – А эти…

– Среднее время по Гринвичу… – окончил за нее Грант.

Она помедлила с ответом. – Вообще-то нет. Это время того места, откуда я прибыла. Но принцип тот же. А вы откуда узнали?

– У меня был знакомый пилот, – сказал Грант. – Он летал в Австралию и обратно. Очень длительные перелеты. Так вот он привык носить две пары часов. А вы не пилот?

– Как сказать. Я летаю.

– Я имею в виду, не пилот пассажирской авиакомпании?

– Нет, мне не позволяют транспортировать группы людей, – ответила она, и в голосе ее сквозила печаль.

– В этом нет ничего странного, – сказал Грант. – Я бы удивился, если бы какая-то авиакомпания наняла вас.

– О, вы так говорите только потому, что я девушка, – сказала она с вызовом, вздернув свой очаровательный подбородок. – Если бы вы внимательно изучали историю, то заметили бы, что существа как мужского, так и женского рода транспортировали людей по воздуху с незапамятных времен. Иногда даже очень большие группы людей.

Кажется, Грант читал когда-то статью в газете о женщине, которая в двадцатых годах летала вторым пилотом в коммерческой авиакомпании в Новой Англии. – Так вы летаете?

– О, да. Я летаю по всему свету, все время. Но я летаю одна.

– Вы имеете в виду, у вас свой самолет…

– О, нет, – ответила она торопливо. – Я только имела в виду, что летаю сама, в одиночестве. Но когда-нибудь, – добавила она мечтательно, – когда-нибудь я буду транспортировать группы людей. Когда-нибудь мне обязательно позволят.

– Кто позволит? Люди, на которых вы работаете? Откуда вы знаете?

– Те, которые стоят надо мной, – ответила она, почему-то подняв глаза кверху. – О, я знаю, что позволят. Видите ли, именно для этого я и создана.

Грант не мог себе представить это хрупкое существо, в пилотской кабине сверхзвукового лайнера.

– Многие из нас уверены, что обладают талантами, которых в действительности нет. Только когда мы на практике доказываем свои способности…

– Я же вам сказала, что создана для этого, – упрямо повторила девушка. – И только для этого. Но мне сейчас нужно убедить свое начальство.

– Вы имеете в виду, показать, что вы можете?

– О, они знают, что я могу, – ответила она. – Но я должна доказать, что достойна. Понимаете, когда я была моложе, то попала в неприятную историю. Напилась в Чикаго.

Грант улыбнулся – любой подросток когда-то в первый раз напивается.

– Но я была пьяной с вечера накануне Дня Благодарения до второго дня после Нового года, – сказала она. – Это вас не шокирует?

– Меня это удивляет, – ответил Грант.

– Я тогда была еще младенцем, – объяснила она. – Совершенно новенькой. Я напивалась и жила в дорогих отелях, покупала роскошную одежду. Каждый вечер я выходила в город, растрачивала все золото, которое они мне давали, подписывала чеки на огромные суммы. А два раза даже чистила карманы.

– Вот как? – удивился Грант.

Она наклонилась к нему и прошептала: – Это нетрудно. Хотите покажу?

– Нет, – ответил Грант. – Не надо.

– Ладно, все равно заберите ваше портмоне, – сказала она, протягивая ему его кошелек. Кошелек до этого лежал в кармане его пиджака.

– Неудивительно, что вы попали в беду, – заметил Грант. – Пьянствовали, тратили казенные деньги, воровали… – Он пристально посмотрел на нее. – А еще был мужчина, не так ли? Красивый, беспутный, никчемный…

Она зарделась очаровательным розовым цветом. – А это уж не ваше дело, – сухо сказала она. – Не вам меня учить, Джон Грант. Вы тоже иногда изрядно напиваетесь. И у вас делишки с женщинами.

– О, это ловкий трюк, – признал Грант. – Но я вам скажу, как вы это проделали. Моя фамилия на визитке в кошельке. Насчет того, что я напиваюсь… это свойственно человеку. Ну, а насчет женщин… то это просто наугад.

Она хихикнула. – О, это проще всего. Вы мужчина. Такое должно случаться.

Грант улыбнулся.

– Штаб-квартира вашей компании в Нью-Йорке?

– Нет, в другом месте. Но здесь я бываю часто. Мне здесь нравится. Столько жизни, столько людей…

Она некоторое время молчала в задумчивости. – Может быть, вы подумаете, что я ненормальная, но знаете, что я делаю, когда бываю здесь? Я иду в Бауэри и, если встречаю кого-нибудь в отчаянном положении, какого-нибудь несчастного и больного бродягу, то покупаю ему выпивку и еду, оплачиваю ночлег. Вы, наверное, подумаете, что я ненормальная.

– Нет, это добрый поступок, – возразил Грант серьезно. – Я думаю, это настоящий акт милосердия.

– В самом деле? – спросила она, глядя на него сияющими глазами. – Я так рада, что вы мне это сказали. Я сама не очень-то сильна в определениях.

– Это акт милосердия, – повторил Грант с уверенностью.

– Знаете, я хочу вам еще кое-что рассказать, – прошептала она, придвинувшись к нему еще ближе. – Я не тронутая или что-нибудь в этом роде. Не хотелось бы, чтобы вы так подумали. Но… я медитирую.

– Медитируете? – переспросил он.

Она кивнула. – Да. Время от времени. Даже часто. И я хотела бы рассказать вам об этом.

– Расскажите, – попросил Грант.

– Некоторые думают, что нужно идти в часовню или храм, какое-нибудь место, где написано «открыто для отдыха, раздумий и молитвы». Но это вовсе не обязательно. Я отыскиваю святые места. Можно, скажем, зайти вон в ту телефонную будку и медитировать. Но лучше для этого пойти в святое место.

– Святое место? – переспросил он.

– Вы их можете найти ближе к природе. Это может быть берег моря ночью, когда набегающие волны несут с собой фосфоресцирующий свет. Или когда вы один в тишине соснового леса. Рекомендую вам такие места. Это жизненный опыт, который будет очень полезным для вас.

– Вообще-то я люблю природу, – сказал Грант.

Она бросила взгляд на свои огромные часы на правой руке.

– О, мне нужно лететь. Но я вам закажу один стаканчик на прощание. – Она подала знак бармену.

– Нет, это я вас угощу.

– О, нет, – возразила она. – Я должна. Она подняла свой бокал и улыбнулась ему: – За счастье.

– Аминь, – произнес Грант.

Она положила свою руку в перчатке ему на плечо, потом легонько коснулась его щеки. – Благословляю тебя, – сказала она.

– Что? – переспросил Грант.

– Я сказала вам до свидания. У вас что, какие-то проблемы со слухом?

– А, нет. Нет, – твердо ответил Грант.

Она пошла к двери, потом внезапно обернулась. В ее правой руке была трость, и она направила ее на него, словно указку.

– О, еще одно. Будь поосторожнее со своими женщинами. – Она засмеялась, подмигнула ему и вышла за дверь.

«Черт, я забыл спросить, как ее зовут», – подумал Грант. Он подошел к двери и выглянул на улицу. Ее не было. Может быть, она сразу села в такси. Грант, улыбаясь, вернулся в бар. Какая очаровательная девушка, – подумал он. Настоящий ангелочек?? Похмелье у него, кажется, прошло.

…

Грант вышел из бара и направился к центру города. Ему не хотелось идти в офис. На углу 51-й улицы он повернул и пошел на восток к реке. Облокотившись на металлическое ограждение, Грант стал смотреть на воду. Он так долго стоял не шелохнувшись, что чайка дважды пролетела у него над головой, прежде чем решила, что он не съедобен и не годится в качестве насеста. Много лет прошло с тех пор, как Грант стоял здесь в последний раз. Он только начинал работать в Нью-Йорке и приходил сюда почти каждый день. Подолгу смотрел на воду и строил планы. Иногда он рассказывал о них Фрэнсис, которая тогда была его девушкой. Девушка из Гринвич Виллидж – всегда с какой-нибудь книжкой Сартра подмышкой, вступающая в разговоры с прохожими вместо того, чтобы идти на занятия в колледж. Они жили в одной комнате с электроплиткой и без холодильника. Посуду им приходилось мыть в ванной. По воскресеньям она вставала раньше него и бежала в булочную Саттера, чтобы купить что-нибудь к завтраку. Когда она возвращалась, булки были еще теплыми.

Чайка села на ограждение.

– Вот что я тебе скажу, птица, – обратился к ней Грант. – Я прошел долгий путь от электроплитки до собственного дома в Стамфорде, штат Коннектикут. И я не собираюсь терять ничего из того, чего добился. Ни одного паршивого одуванчика или даже семечка пырея. Ты поняла?

Чайка в ужасе закричала и улетела.

Грант уставился на свою ладонь, словно в ней лежала его жизнь. Целых два акра земли в графстве Фэйрфилд с настоящим домом XIX века и настоящим бассейном XX века. Постоянная служанка, которая жила в доме. Приходящий садовник. Массивный «Бьюик», «Порше» и старинный «Морган», с которым он возился по выходным. Скоро он купит катер – сыну исполнилось семь лет, можно уже учить его управляться с лодкой. Дети посещали хорошие школы зимой, а летом – хорошие лагеря. Постоянная жена, Эдит, которая тоже жила в доме; она вечно делала что-то для Лиги Женщин-Избирательниц или какой-нибудь другой организации. Она уговорила его удочерить девочку-гречанку – разумеется, удочерить не по-настоящему, а просто посылать деньги и писать письма. И, наконец, у него было партнерство с Фредом.

Грант сжал ладонь, как будто увидел свое будущее. Боже мой, ведь это только один счет, подумал он. Если я его потерял, то потерял. Будут и другие клиенты. А Эдит должна будет понять, что я перепил, только и всего.

Грант пошел пешком через город. Он увидел табачную лавку, зашел внутрь и позвонил Джеку Регалу. Секретарша попросила его подождать.

Через несколько секунд трубку взял Регал. – Грант? Господи Иисусе, приятель, ты еще жив сегодня?

– Вообще-то утром я пытался лечиться от похмелья, – ответил Грант. – Знаешь, я даже не помню, как уходил из твоего дома. Не помню, как мы ехали в Стамфорд.

– Слушай, а я даже не помню ужина, – сказал Джек. – Последнее, что я помню, это как мы сидели, смеялись и пили в игровой комнате. Потом, бум!.. Девять часов утра, и Джеки распекает меня за то, что мы так надрались. Слушай, а мы вообще ужинали?

«Господи, да он не помнит, – подумал Грант. – Не помнит про нас с женой, он был слишком пьян!»

– Могу тебе сказать, Джек. Я помню только, что вино было превосходное. Да, почему я звоню. Могу я пригласить тебя на обед?

– Не сегодня, приятель. Сейчас я жду несколько междугородных звонков. Давай пообедаем завтра. Я за тобой заеду, потому что мы должны обсудить детали. Я решил поручить вам с Фредом свой счет. Я решил, что вы с Фредом посвятите моему счету столько времени и энергии, сколько я считаю нужным.

«Я заполучил его, – подумал Грант. – Все-таки заполучил!»

– Джек, это великолепно, – сказал он. – Мы очень это ценим. Фред и я – мы оба это ценим.

– Я должен заканчивать, приятель. Жду звонков.

– Обедаем завтра, – напомнил ему Грант.

… Он все еще улыбался, когда вошел в офис.

Его секретарша сняла очки и пощипывала переносицу, что было признаком того, что она нервничала.

– Миссис Грант в вашем кабинете, мистер Грант. Она хотела подождать вас. Она, кажется, так расстроена, так…

– Все в порядке, Руби! – перебил ее Грант. Но сам подумал, черт побери, только не здесь! Он не мог допустить в офисе семейную сцену. Нужно будет затолкать ее в такси, уговорить поехать куда-нибудь пообедать. Он энергичным шагом зашел в кабинет, сказал: – Привет, бэби, – жене и поцеловал ее.

Эдит была высокой, всегда безукоризненно выхоленной блондинкой. Но сейчас она выглядела так, как будто только что бежала от стихийного бедствия, надев на себя первую попавшуюся одежонку. Он знал, что Джек Регал мог забыть то, что видел, но Эдит наверняка помнила то, что слышала.

– Крошка, ты так же паршиво себя чувствуешь, как я? – спросил он. – Я выпил пару коктейлей, чтобы опохмелиться, но, пожалуй, выпью еще один. Как ты?

Эдит закрыла глаза, словно жизнь для нее была слишком мерзким зрелищем.

– Мне следовало бы лежать, но я должна поговорить с тобой. И не по телефону.

«О, Боже», – подумал Грант. Он направился к небольшому бару в углу кабинета.

– Я смешаю хайболы. И сообщу тебе хорошую новость. Джек Регал доверил нам свой счет.

Эдит судорожно отпила несколько больших глотков из своего бокала.

– Мне не нравятся некоторые вещи, которые ты делаешь, чтобы заполучить клиентов.

– Мешаю бизнес с нашей светской жизнью? – попробовал отшутиться Грант. – Отныне я могу себе позволить нанять для этого какого-нибудь способного молодого человека.

– О, я не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным! – разразилась она. – Ты же знаешь, что произошло вчера вечером. Я не понимаю, как ты можешь стоять здесь и так спокойно смотреть на меня! Неужели тебе все равно? Неужели тебя не интересует ничего, кроме агентства? – И она разрыдалась.

– Я сделаю тебе еще один коктейль, бэби, – сказал Грант голосом, полным раскаяния. – И постараюсь объяснить.

Когда Эдит плакала, что случалось нечасто, то расклеивалась полностью – всхлипывала, икала, без конца сморкалась, задыхалась. После второго коктейля она немного пришла в себя.

– Никогда в жизни мне не было так неловко и стыдно. Бесконечно неловко и стыдно…

– Знаешь ли… – сказал Грант, глубоко вздохнув.

– О, я сама рассказала бы тебе об этом, – перебила его Эдит. – Даже если бы ты не зашел и не увидел меня с этим противным коротышкой. Я бы тебе призналась.

Грант осторожно поднял свой бокал и отпил коктейль.

– То, что я сделала – это так ужасно. Позволить ему так себя лапать. Я имею в виду сегодня утром, когда я поняла, что позволила ему и даже не сказала нет. О, Боже мой. А потом вошел ты, а мы разлеглись на этом диване…

Эдит снова зарыдала.

«Черт возьми, когда эго было», – подумал Грант. Он не помнил ничего подобного.

– О, как ты можешь выносить меня? – твердила она, захлебываясь плачем. – Я никогда не позволяла себе ничего такого после нашей свадьбы. Мне так стыдно.

– Ну, прекрати, – сказал Грант машинально. – Это беспредметный разговор.

Телефон на его столе зазвонил. Он забыл сказать Руби, чтобы она ни с кем не соединяла.

– Да? – произнес он в трубку.

– Звонит женщина, которая не назвала своей фамилии. Я подумала, что она может быть вашей знакомой из Стамфорда или откуда-то еще. Она сказала, что ее зовут Джеки.

Грант почувствовал, как по его спине пошла дрожь. Произнесенное имя вызвало в памяти ее образ. Он вспомнил, как ее пальцы трепетали в его ладони, как он целовал ее, запах ее духов.

– Запиши номер, – попросил он. – Я постараюсь перезвонить.

Положив трубку, он подумал, может быть, она видела Эдит с Регалом. Может быть, она собирается раздуть скандал. Но как она может раздуть скандал? Корпорацией управлял Регал. А потом в голову Гранту пришла другая мысль: но, может быть; Регалом верховодит жена. «Вот дьявольщина», – подумал Грант. – Теперь мне придется ей звонить, придется с ней встретиться».

– Я пойду, – сказала Эдит. – Я мешаю.

– Нет, останься, – быстро возразил Грант. Он разгладил ей лоб ладонью и улыбнулся. – Послушай, ты раньше никогда не видела этого парня. У тебя с ним ничего не было. На вечеринке ты немного перепила, появилось желание пофлиртовать.

– Я зашла слишком далеко, – сказала Эдит совсем трезвым голосом.

– Послушай, ты же знаешь, что когда человек перебирает, у него в мозгу расслабляются сдерживающие центры. Прошлым вечером Регал тебе кого-то подсознательно напомнил. Нечто старое, атавистическое, связанное с твоим прошлым. Может быть, твоего отца…

– О, нет. Папа был высокого роста.

– Это не имеет значения. Для нас с тобой Джек Регал персонифицирует отца. Потому что он контролирует деньги. Деньги, которые мне нужны. Поэтому вполне понятно, что ты могла среагировать, как если бы он был…

Эдит покачала головой… – Нет, боюсь, что все гораздо проще. Я не хотела идти к ним на ужин. Мне не понравился ни он, ни его жена. По правде сказать, я сама его раздразнила. Чтобы в конце концов сказать ему нет. Чтобы проучить его, поставить на свое место. Я вела себя, как настоящая стерва.

Грант заметил, что она уж не чувствовала себя такой виноватой.

– Послушай, хочешь еще выпить? Я хотел бы, чтобы ты села на поезд, поехала домой и хорошенько выспалась. Сегодня я собираюсь ужинать дома, а не где-то еще.

– О, нет, только не это, – простонала Эдит. Она чмокнула его на прощание. – Увидимся вечером, – сказала она, улыбаясь, словно обещая ему что-то.

Грант выждал десять минут, чтобы она спустилась вниз и поймала такси на Грэнд Сентрал. После чего надел пальто и вышел в приемную к секретарше.

– Руби, дорогая, сегодня у меня тяжелый день. А тут еще что-то с детьми. Ты не подождешь, пока Фред вернется? Потом можешь быть свободна.

– О, я сочувствую, что у вас неприятности. Но, как насчет той женщины что звонила? – Она протянула ему клочок бумаги.

Грант посмотрел на телефонный номер. Это было где-то в Манхэттене. Он хорошенько запомнил его, потому выбросил бумажку в мусорную корзину.

– Ничего важного. Это насчет благотворительных взносов.

Спустившись на лифте в холл, он позвонил оттуда,

– Эй, Джеки?

– Да, это миссис Регал. Это вы, мистер Грант?

«Черт, все-таки собирается поскандалить», – подумал Грант.

– Да, миссис Регал. Это Джон Грант.

– Вы в офисе, мистер Грант?

– Нет, я в телефонной будке.

– О, – сказала она, и голос ее заметно расслабился и потеплел. – Я не хотела, чтобы целая свора секретарш подслушивала наш разговор. Послушай, почему я звоню. Он ничего не видел. Я подумала, что ты наверно беспокоишься, поэтому при первой возможности позвонила.

– Ты уверена? – спросил Грант.

– Слушай, он выпивает три мартини и полностью отключается. Никто этого не замечает, потому что, он выглядит как обычно. Сегодня утром я его спросила, и он сказал, что последнее, что он помнит, это как я спустилась к вам вниз. А это было в самом начале.

Грант сообразил, что она не видела Эдит с Регалом или ей было наплевать. «Парень, – сказал он себе, – ты вышел сухим из воды». С этих пор он собирался свято следовать одному правилу: не иметь никаких дел с женами клиентов.

– Эй, ты слушаешь? – спросила Джеки.

Ее голос звучал хрипловато…

Грант представил ее себе с телефонной трубкой в руке, облизывающей губы кончиком языка. «Черт меня побери, – подумал он, – я не должен этого делать».

После чего набрал в легкие побольше воздуха и сказал:

– Послушай, Джеки. Я очень хочу тебя видеть.

– Я тоже. Я для этого и приехала в Манхэттен. У тебя есть карандаш? Запиши адрес.

Адрес был на 70-й улице.

– Это квартира подруги, – пояснила она. – Джек не знает, что я с ней продолжаю встречаться. Он не знает, за кем она замужем. Так вот, они уехали в Южную Америку и оставили мне ключ, чтобы я могла последить за квартирой. Швейцара нет. Лифт автоматический. Так ты едешь, или как?

– Еду сейчас же, – ответил Грант. Он решил, что остановится по дороге у винного магазина и купит шампанского.

Дверь лифта выходила прямо в квартиру, но открыть ее можно было только изнутри. Грант позвонил и увидел ее лицо через смотровое окошечко. И вот Джеки открыла дверь.

– О'кей, все выходят из лифта. Все заходят в квартиру.

Грант положил шляпу и пакет из винной лавки на маленький столик. Джеки направилась в гостиную. Он пошел за ней и обнял ее сзади, попытался повернуть лицом к себе. Но Джеки вырвалась.

– Погоди минутку, подожди. Ты даже не снял пальто. Я должна поговорить с тобой.

– Какие еще разговоры, – промычал Грант, целуя ей шею и плечи и пытаясь найти застежку молнии.

– Прекрати, ты меня с ума сводишь, – сказала она. – Послушай, я должна поговорить с тобой. То, что мы с тобой затеяли, очень серьезно. У меня были две подруги, которые тоже попали в такое положение, и это сломало им жизнь. Ида…

– Да ладно, дорогая, – выговорил Грант, пытаясь покрепче ухватить ее за запястья. – Чего там…

– Но, дай я расскажу тебе про Иду Гласс! Она все никак не могла решить, хорошо это или плохо. Так и не решила. Поэтому у нее был нервный срыв, полное нервное потрясение!

– Вот видишь? – сказал Грант, снова пытаясь нащупать молнию. – Вот к чему может привести неудовлетворенность.

– А как насчет Бернис? – воскликнула она. – Бернис решилась. Она втрескалась в этого парня по уши. Потом она сбежала с ним, оставила детей и все остальное. А потом этот мужчина бросил ее. Бедняжка Бернис. Сейчас она замужем в шестой раз.

Грант начисто забыл о том, что существует такая штука, как молния.

– А кто ведет разговор о таких вещах? – спросил он. – Кто говорит о замужестве.

– Я, я об этом говорю, – сказала она рассеянно. – Я имею в виду… Послушай, я никогда не думала, что сексуальна. Но вчера вечером ты заставил меня почувствовать себя такой сексуальной. Стоило только увидеть тебя. Я воспылала к тебе страстью, настоящей страстью. О, я хотела бы слиться с тобой. Но и только. Я имею в виду, почему мы не можем себе этого позволить без того, чтобы это мешало моей жизни? Ну, почему? Поэтому я хочу знать, чего ты ждешь? Я имею в виду, к примеру, у тебя вполне счастливая семейная жизнь или как?

– О, совершенно замечательная, – ответил Грант. Он схватил ее в объятия, и они вместе повалились на диван. – Это все, чего я жду. Вот этого.

– О, это мне нравится, – прошептала она ему в ухо. – Очень нравится.

***

В четыре часа за окном начало смеркаться. Грант подумал, что она спит, и попытался встать. Она протянула к нему руку и открыла глаза.

– Ты меня оставляешь? Куда ты идешь?

– Сделать коктейль. Тебе смешать?

– Ага. Слушай, я голодна. Сделай мне сандвич. В холодильнике индейка и русская приправа.[2]2
  Русская приправа – майонез с соусом «чили» и пикулями или сладким перцем (прим. переводчика)


[Закрыть] Побольше приправы.

Гранту показалось, что в квартире холодно, и по пути в гостиную он включил обогреватель. Он остановился у окна – чуть поодаль, чтобы его не было видно из дома напротив, и задумался. Это был самый странный день в его жизни. Жуткое похмелье утром. Ощущение, что он все потерял. Потом разговор с этой очаровательной девушкой. Настоящий ангелочек.

Он вновь повторил в уме эту фразу, и выбор слов его озадачил. Так он мог отозваться разве что о маленькой девочке, а девушка в баре вовсе не была такой уж молоденькой. В конце концов, она напилась в Чикаго, тратила…

– Растратила все золото, которое они мне дали, сказала она. Именно так, она говорила золото!

– Но в Чикаго нельзя тратить золото! – произнес Грант вслух.

– Ты так думаешь? – раздался голос из спальни. – Милый, возьми меня с собой в Чикаго, и я тебе покажу. А сейчас как насчет сандвича? И положи побольше приправы.

Грант спросил:

– Пикулей тоже побольше?

– Нет, милый, вообще без пикулей.

«Конечно, – подумал Грант, открывая холодильник, – «золото» на молодежном жаргоне должно означать деньги, как у нашего поколения «капуста». Наверняка. И все-таки она была чистый ангелочек».