Текст книги "Макиавелли"

Автор книги: Пол Стретерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Как бы то ни было, не следует путать описание этой прагматичной политики с реальностью. Макиавелли был творческой личностью, убежденной в необходимости искусного воплощения своих идей. В действительности Борджиа не распустил свое французское войско, чтобы завоевать доверие Вителли, – армию неожиданно отозвали, оставив герцога практически беззащитным. У него не осталось выбора, кроме как хитростью осуществить свой план. (Флорентийская делегация сопровождала Борджиа в этой роковой поездке, и Макиавелли в своем докладе пишет, что уход французов вызвал при дворе герцога настоящий переполох. Таким же преувеличением был плач обреченных жертв и перекладывание вины друг на друга. В первоначальном докладе об этом нет ни слова. Макиавелли хотел возвысить личность Борджиа, придать ему глубины, чтобы его действия не выглядели как простой обман вследствие охватившей герцога паники.)

Эссе и описания Макиавелли ставят целью передать его политическую философию, которая только начинала формироваться. Многие из этих работ тесно связаны с идеей «универсальных законов истории». Однако его произведения по-прежнему изобилуют историческими примерами и яркими описаниями событий, от современных, свидетелями которых был он сам, до известных со времен Древнего Рима. Факты у него не просто подкрепляют теорию, а претворяют ее в жизнь. Политическая философия Макиавелли сама по себе обладает силой и убедительностью. Но какова суть этой теории?

До сих пор Макиавелли всего лишь намекал, какой она будет (некая наука, свободная от морали, как предполагает Виллари). Однако в его подсознании, похоже, эта теория уже начинала складываться. Пока она оставалась несформулированной, а методология представляла собой лишь крепнущую позицию, невысказанное убеждение. Макиавелли учился понимать свою философию, анализируя ее воплощения. В ту пору философией Макиавелли был Чезаре Борджиа.

Подобно многим интеллектуалам, жившим до и после него, Макиавелли был очарован человеком действия, не ведавшим жалости. Чезаре Борджиа – типичное чудовище, вызывающее невольное восхищение своим совершенством. В наше время – эпоху испуганных фюреров и геноцида угрюмых крестьян – подобные типы вышли из моды. Борджиа никак не назовешь заурядным «душегубом».

Семья Борджиа имела испанские корни. Один известный историк XIX в., изучавший эпоху Возрождения, именно этим объяснял их склонность к жестокости и безудержному разврату (он писал это в период, когда бурное развитие науки сочеталось с расизмом). В 1492 г. отец Чезаре Борджиа стал папой Александром VI, попросту купив себе титул. Возможно, это был первый, но уж точно не последний подобный случай. Темперамент нового папы не позволял соблюдать обет безбрачия, обязательный для его сана. Среди его многочисленных детей выделялись Чезаре, Джованни (любимый сын папы) и их сестра Лукреция, легендарная пленница и участница оргий в Ватикане. (Отцом незаконнорожденного сына Лукреции был либо ее отец, Александр VI, либо Чезаре – они сами не знали, кто именно.) Чезаре стал любимцем отца простым и эффективным способом – убив человека, которому это место принадлежало до него, своего брата Джованни. В результате он стал и главнокомандующим папской армией. Эту должность тоже занимал брат. Таким образом ему удалось развернуть военную кампанию, чтобы захватить в личное владение земли в Центральной Италии. И это было только начало.

Человек, за которым Макиавелли имел возможность наблюдать вблизи, казался гротеском, но гротеском опасным. «Красивейший мужчина Италии» умел очаровывать, обладал неукротимой энергией, мог воодушевлять своих подданных блестящей риторикой и пышностью речей, был гениальным военным тактиком и искуснейшим политиком. Однако этот ренессансный «князь света» одновременно был князем маниакально-депрессивной тьмы – скрытный, коварный, склонный к насилию и подверженный безудержным вспышкам гнева, временами впадавший в отчаяние, когда никто не осмеливался войти в его комнату, куда не проникал свет.

Макиавелли считал, что такой человек способен на все. Ничто не может его остановить, пока он не ослаб или не свернул с избранного пути, пока следовал науке добиваться успеха, не обращая внимания на жалость или мораль… Да, в его вдохновенном безумии была своя логика. И Борджиа знал, как ею пользоваться.

В 1503 г. умер Александр VI, а сменивший его папа был заклятым врагом семьи Борджиа. Чезаре Борджиа арестовали, бросили в темницу и выпустили только после того, как он отказался от всех своих завоеваний. Борджиа укрылся в Неаполе, но там его схватили, заковали в цепи и отвезли на корабле в Испанию, где он сбежал из превращенного в тюрьму замка в далекую Францию. Макиавелли наблюдал за низвержением с пьедестала статуи своего героя: гигант, возвышавшийся над людьми и презиравший мораль, превратился в обычного беглеца. Макиавелли был неприятно поражен и в то же время заинтригован. Очарованный школяр уступил место интеллектуалу, способному анализировать. Он объявил своего бывшего героя «человеком без сострадания, восставшим против Христа… заслуживающим самого ужасного конца». Другое дело – его методы. Это наука, причем абсолютно новая наука – политическая.

Тем временем итальянская политика по-прежнему представляла собой калейдоскоп союзов и предательств. Опасность для Флорентийской республики сохранялась, по крайней мере со стороны Медичи, которые начали собирать силы, чтобы вернуться в город в качестве хозяев. Несмотря на то что Макиавелли был секретарем военного Совета десяти, опыта ведения войны у него не было. (Флорентийцы давно приняли мудрое решение: вопросы войны и мира нельзя доверять военным.) Макиавелли дерзнул испробовать на практике одну из идей Борджиа. Он решил, что Флоренция должна сформировать милицию – собственное ополчение из граждан города, а также территорий, находящихся под властью республики. Борджиа уже пытался претворить эту идею в жизнь в Урбино, однако инициативу Макиавелли посчитали слишком экстравагантной и сомнительной. Давняя итальянская традиция использования наемников в междоусобных войнах стала рушиться с появлением регулярных армий, французской и испанской, которые сражались за свою страну. Наемники привыкли воевать друг с другом; сегодняшний защитник Милана в следующем году мог объединиться с противником для нападения на Флоренцию. Поэтому не имело смысла лишаться работы, нанося друг другу увечья или устраивая резню.

Все это Макиавелли видел лично в 1499 г., когда его отправили с поручением к флорентийским войскам, осаждавшим Пизу. Командир наемников просто отказался идти на приступ города, сославшись на то, что это опасно.

План Макиавелли по формированию милиции получил поддержку городских властей, и началась кампания по набору рекрутов. Новую армию обучали, и для управления милицией был образован новый совет, что свидетельствовало о признании ее важной роли. При поддержке Содерини Макиавелли был избран секретарем этого нового совета.

Теперь Макиавелли и Содерини работали рука об руку, чтобы обеспечить безопасность Флоренции. Но обстоятельства были против них. Пиза вновь восстала, отрезав Флоренцию от низовий реки Арно и моря. Новая милиция из местных жителей и пришлых бездельников еще не превратилась в боеспособную армию, которая могла взять город. Что же делать?

Макиавелли обратился к своему главному военному инженеру, белобородому мудрецу, который недавно перешел из армии Борджиа на службу Флоренции. (Выполняя порученную ему миссию, Макиавелли подружился с этим интересным человеком и провел несколько приятнейших вечеров за разговорами и кьянти, пока их хозяин строил свои коварные планы.) Военный инженер выдвинул неожиданную идею, необыкновенная оригинальность которой поразила воображение Макиавелли.

План состоял в том, чтобы изменить русло реки Арно, отвести ее в озеро, а затем ускоренными темпами прорыть канал к морскому побережью у Ливорно. Пиза мгновенно лишится воды, выхода к морю и власти над Флоренцией. Проект мог быть реализован силами всего двух тысяч человек за пятнадцать дней, «если у них будет достаточный стимул для усердной работы».

Макиавелли, а вслед за ним и Содерини были очарованы этим планом приглашенного мудреца по имени Леонардо да Винчи. Начались работы по осуществлению проекта, которые продолжались два месяца. Но тут вмешались доводы разума. Правящий совет Флоренции признал план «не более чем фантазией» и постановил прекратить работы.

В этом эпизоде проявилось еще одно свойство характера Макиавелли, которое сыграет важную роль в его политической философии. Расчетливый и наблюдательный интеллектуал, он не только восхищался выдающимися личностями (такими как Борджиа) – его неудержимо влекла к себе отвага самого действия. Он считал, что людей сковывают соображения морали и осторожность. Так ничего не добьешься. Для успеха необходима дерзость воображения, способность увидеть и осуществить грандиозный план. Увы, эта теория имела свои недостатки. Сгоряча можно упустить один жизненно важный элемент – вопрос реализуемости.

Что касается практической стороны проекта, то он окончился фарсом. (Сотни землекопов ковырялись в заполненном водой рве, а приезжий мудрец задумчиво поглаживал бороду.) Однако теория – в данном случае политическая теория Макиавелли – нисколько не пострадала. Теория всегда может оставаться вдохновляющим проектом. Именно в этом состоит необыкновенная привлекательность аморальной политической науки Макиавелли: неудачу нетрудно свалить на исполнителя. Его провал объясняется неправильным применением теории. Сама же теория остается неизменной. Другой вопрос – можно ли ее вообще правильно применить на практике. Однако осуществимость теории просто не обсуждается. (Это объясняет как недостатки, так и необыкновенную популярность многих политических теорий в истории человечества – от утилитаризма до марксизма. Их практические неудачи всегда можно свалить на неумелое или неправильное применение.)

Содерини благоразумно решил отправить Макиавелли из города с очередным поручением, на этот раз надолго. К тому времени на неспокойной сцене итальянской политики появился еще один сильный игрок. В конце 1507 г. император Священной Римской империи Максимилиан I собрался двинуть свою немецкую армию на север Италии. Там у него был могущественный союзник – соперничавший с Флоренцией Милан.

Макиавелли отправили по ту сторону Альп, ко двору Максимилиана. (Содерини больше не доверял флорентийскому послу при дворе императора.) Путешествие продолжалось шесть месяцев. В результате был написал доклад, продемонстрировавший глубокое понимание Макиавелли политических процессов. В своем «Описании событий, происходящих в Германии» Макиавелли характеризует немцев как серьезных, расчетливых людей, отличающихся также примитивностью и физической силой. Это сравнение было в пользу итальянцев. (Дипломатические депеши и по сей день в силу необходимости пишутся в таком же неполиткорректном и расистском тоне, только сегодня принимаются меры, чтобы их не публиковали в качестве литературных трудов.) Макиавелли с восхищением повествует о немецких городах-государствах, плативших небольшое жалованье и тем самым обеспечивавших превышение доходов над расходами. Это позволяло им содержать собственную хорошо вооруженную и подготовленную милицию, которую в минуты опасности можно было призвать на защиту государства. Он восторженно отзывается о силе Германии, изобилующей людьми, богатствами и оружием, но в то же время проницательно отмечает, что эта сила в большей степени определяется городами-государствами, чем правителями. Макиавелли также указывает на связанные с этим слабости. Города-государства были достаточно сильны, чтобы защитить себя, но практически не оказывали поддержки своему императору. Если император в своих честолюбивых стремлениях затевал поход в чужие земли, то прибытие войск городов-государств редко бывало скоординированным. «Города-государства понимают, что любые завоевания в других странах, таких как Италия, принесут пользу князю [императору], но не им самим».

Вернувшись из Германии, Макиавелли наконец получил возможность осуществить на практике свою идею о милиции. Несмотря на то что его знания в военном деле оставались чисто теоретическими (почерпнутыми из книг, из наблюдений за Борджиа и консультаций со знаменитым мудрецом, военным инженером, и т. д.), он оказался успешным гражданским руководителем отрядов милиции. Макиавелли сыграл главную роль в успешной осаде Пизы в 1509 г.

Тем временем над Италией продолжали сгущаться тучи. В 1511 г. Макиавелли отправили посланником ко французскому двору, который теперь находился в угрожающей близости, в Милане. Там он сделал все, что было в его силах, чтобы уговорить французов не начинать большую войну. В нее неизбежно были бы втянуты Священная лига (Максимилиан и папа), Испания, Франция, Милан, Венеция и, разумеется, Флоренция. Но французы не желали его слушать. «Они ничего не смыслят в управлении государством», – во всеуслышание жаловался Макиавелли. Однако очередной урок был им усвоен: тот, на чьей стороне сила, не нуждается в переговорах.

События развивались стремительно. Папа выступил против Флоренции, заявив, что желал бы возвращения Медичи в качестве правителей города. Войско Священной лиги перешло в наступление и окружило Флоренцию. Городская милиция отказалась сражаться с опытными испанскими солдатами, а жители города взбунтовались, поддерживая Медичи. Содерини был вынужден бежать, и Джулиано Медичи, брат папы, вошел в город.

Для Макиавелли все было кончено. Он был лишен должности (за поддержку Содерини) и гражданства (акт публичного унижения), наказан штрафом в тысячу золотых флоринов (что практически означало банкротство), изгнан из города и отправлен в ссылку в его маленькое поместье в одиннадцати километрах южнее городских стен. Ему всего сорок три года, а жизнь уже разрушена.

Но худшее было еще впереди. Четыре месяца спустя, в феврале 1513 г., во Флоренции раскрыли заговор с целью убийства Джулиано Медичи. У одного из заговорщиков нашли список из двадцати известных горожан, на которых можно было бы опереться после успешного осуществления плана. В списке фигурировала фамилия Макиавелли, и городские власти распорядились его арестовать.

Узнав об этом, Макиавелли немедленно явился к властям и заявил о своей невиновности. Его поместили в Барджелло, печально известную городскую тюрьму. Сидя в камере, он слышал молитвы священников, под звуки которых стенающие заговорщики шли на казнь. Дрожа всем телом, покрытый холодным потом, Макиавелли ждал, когда придут за ним. Но сначала его пытали на дыбе. Запястья жертвы связывали за спиной и привязывали к веревке, перекинутой через колоду. Затем несчастного поднимали над землей, так что вес тела приходился на вздернутые и связанные за спиной руки. Затем веревку резко отпускали, и человек падал почти до самой земли. Боль была невыносимой, к тому же нередко это приводило к вывиху плечевых суставов.

Макиавелли пытали четыре раза – это считалось обычным делом, необходимой частью системы наказания. Не очень молодой и не обладавший богатырским сложением Макиавелли тем не менее держался достойно и впоследствии с гордостью говорил, что стойко перенес пытки и уважает себя за это. Однако перенесенные мучения никак не повлияли на его образ мыслей. В своей политической теории он отводил важную роль пыткам. «Государь должен внушать страх»[7]7
  Здесь и далее «Государь» цитируется в переводе Г. Муравьевой.


[Закрыть], «страх же заключается в боязни наказания».

Боль и страх перед ней – вот что лежит в основе моральных оснований, законов и даже мирных договоров. Макиавелли знал, о чем говорит, – ему был знаком подобный страх. Он испытал на себе, что такое действие в его крайнем проявлении.

Макиавелли провел в Барджелло два месяца, после чего вернулся в свое поместье. Там он жил в ветхом доме среди прекрасных тосканских холмов, ухаживал за оливами и виноградом, пас небольшое стадо овец и коз. А после долгого и трудного дня, когда солнце садилось за горизонт, отправлялся в ближайшую таверну, чтобы выпить вина, поболтать с местным мясником или мельником, поиграть в карты. Однако такая жизнь была ему ненавистна. Он жаждал вернуться в высшее общество, в государственные комитеты, быть при королевских дворах, в средоточии власти и интриг. Прежде он был влиятельным человеком, а теперь стал никем.

Но как завоевать доверие Медичи? Как доказать, что он всегда действовал исключительно в интересах Флоренции, а не в интересах какой-либо политической фракции или во вред Медичи? Макиавелли был патриотом и не стремился к личной выгоде. Он сочинял жалобные письма, льстивые стихи, вежливые и бесстрастные советы относительно текущего положения дел. Все они оставались без ответа – вероятно, Макиавелли особенно и не надеялся, но это нисколько не смягчало горького разочарования.

Тем не менее у Макиавелли оставался один козырь. Он был человеком, искушенным в международных делах: возглавлял дипломатические миссии в разных городах Италии, во Франции и в Германии, его принимали папа, короли и императоры. От его искусства зависела судьба Флоренции. Он знал, что такое политика. Теперь пришло время упорядочить свои знания, привести их в систему. Пришло время открыть науку, которая, по его убеждению, лежала в основе повседневной политики. Макиавелли изложит неизменные законы этой науки в книге. А когда книга попадет в руки подходящего человека, ее могущественный читатель непременно поймет, как выгодно будет ему пригласить автора к себе на службу.

Каждый вечер Макиавелли возвращался из таверны в темноте и тишине под скрип своих стоптанных кожаных башмаков. Над черным силуэтом его дома в конце дороги в ночном небе блестели звезды. Вот что он сам писал в одном из писем: «С наступлением вечера я возвращаюсь домой и иду в свою рабочую комнату. У двери я сбрасываю крестьянское платье, все в грязи и слякоти, облачаюсь в царственную придворную одежду и, переодетый достойным образом, иду к античным дворам людей древности. Там, любезно ими принятый, я насыщаюсь пищей, единственно пригодной мне и для которой я рожден. Там я не стесняюсь разговаривать с ними и спрашивать о смысле их деяний, и они, по свойственной им человечности, отвечают мне. И на протяжении четырех часов я не чувствую никакой тоски, забываю все тревоги, не боюсь бедности, меня не пугает смерть, и я весь переношусь к ним».

В порыве вдохновения Макиавелли написал «Государя» за весну, лето и осень 1513 г. Все приобретенные им знания – из книг и на службе Флорентийской республики – были объединены в простую, но необыкновенно практичную философию. Горечь и отчаяние наконец избавили Макиавелли от всех иллюзий, и он впервые увидел безжалостную истину, лежащую в основе всей политической жизни. Его взгляд был ясным и бескомпромиссным: мир таков, каков он есть, и всегда был таким.

Книга «Государь» обращена к правителю и содержит советы, как наиболее эффективным способом сохранить власть. Эта эффективность и есть политическая наука Макиавелли. Сам Макиавелли прекрасно понимал, что в подобной науке нет места ни этике, ни состраданию. Она либо работает, либо не работает. Теперь он описывал механизм.

Макиавелли начинает с анализа разных типов государства и соответствующих им «способов управления». Он также советует, как правителю завоевать государство и как удержать власть над ним. Например, когда государь присоединяет владения в землях, где говорят на другом языке, он должен перенести туда свою столицу. Именно так Османская империя удержала под своей властью византийскую Грецию. Еще один способ – основать колонии, связующие новые земли с государством завоевателя. Так римляне укреплялись в различных провинциях своей империи.

Далее Макиавелли переходит к сравнению «способов управления». В качестве примера он берет Турцию и Францию той эпохи. Турецкой империей правит единоличный властелин, а все остальные являются его слугами. «Все царство разделено на санджаки, куда султан назначает управляющих и заменяет их, когда и как он того пожелает. Французский же король исстари окружен множеством господ, которые пользуются властью над своими подданными и их любовью; у них есть свои привилегии, на которые королю посягать небезопасно». Если сравнить эти два государства, то можно прийти к следующему выводу: Османскую империю трудно завоевать, но при завоевании легко удержать. И наоборот, французское королевство завоевать проще, но удержать завоеванное сложнее.

В главе под названием «О тех, кто добился власти злодеяниями» Макиавелли без колебаний советует прибегать к жестокости и объясняет, как это следует делать. «Жестокость применена хорошо в тех случаях – если позволительно дурное называть хорошим, – когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности». Обратите внимание на оговорку: Макиавелли придерживается определенных нравственных норм, хотя его совет абсолютно аморален. Это любопытное противоречие сохранить не проще, чем англичанам удержать французские земли, которые они часто завоевывали. Однако следует подчеркнуть одно обстоятельство, свидетельствующее в пользу Макиавелли, – очевидное, но часто незамечаемое (особенно заблуждающимися руководителями, которые пытаются найти в «Государе» советы, как преуспеть в бизнесе). Книга Макиавелли – рекомендации властителю по управлению государством. Это не руководство по соблюдению норм морали. Книга предназначена для узкого круга лиц и применима в определенных обстоятельствах. Нет нужды говорить, что на протяжении всех прошедших лет ее воспринимали иначе. Возможно, честолюбивые руководители, молодые офицеры и политики неверно поняли послание Макиавелли, но зато хорошо усвоили выводы из него (которые автор в гневе и отчаянии мог упустить). Макиавелли описывает качества руководителя. Да, качества настоящего руководителя могут быть именно такими, как указывает Макиавелли. Другой вопрос, применимы ли они на иных уровнях и в иных обстоятельствах. Неужели современные последователи Макиавелли хотят управлять структурой, похожей на город-государство эпохи Возрождения? Бертран Рассел был абсолютно прав, когда назвал «Государя» «руководством для гангстеров». И действительно, семьи мафии напоминают города-государства эпохи Возрождения – такими же примитивными политическими методами, но, увы, не высокой культурой или утонченным вкусом.

Вернемся, однако, к теоретическому кровопролитию. Макиавелли далее советует: «…Тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение».

Возможно, этот совет рационален, однако истиной на все времена его никак не назовешь. Только во второй половине книги Макиавелли раскрывает свои истинные взгляды. Здесь он описывает достоинства, которыми должен обладать правитель, а также недостатки, которые ему следует преодолеть, чтобы сохранить власть. Именно в этом состоит главная задача государя: mantenere lo stato, причем как можно дольше.

Новый правитель должен позаботиться, чтобы его власть казалась прочной и постоянной. «Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может». Естественно, возникает вопрос: «Что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись?» Поначалу Макиавелли отвечает уклончиво, но в конечном счете его выбор однозначен: «Тут возникает спорный вопрос: что предпочтительнее – быть любимым или внушать страх? Ответ таков, что желательно и то и другое, но, поскольку трудно соединять в себе оба этих свойства, гораздо надежнее внушать страх, чем любовь, если уж приходится выбирать одно из них». Его взгляд на человеческую природу в высшей степени прагматичен: «…Бóльшая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь или имущество».

Макиавелли настаивает, что политический философ не должен описывать воображаемые государства или утопии – к такому приему ранее прибегали другие авторы для изложения своих идей. Данный жанр имеет богатую историю начиная с «Государства» Платона, хотя пересказ этого труда появился лишь в 1513 г., через три года после того, как Макиавелли закончил «Государя». Именно в это время Томас Мор придумал термин «утопия», что в переводе с греческого означает «несуществующее место». Жанр, избранный Макиавелли, – сборник советов правителю – тоже был популярен в эпоху Возрождения, особенно у кабинетных политиков, ищущих работу. Но Макиавелли отличался от них. Обстоятельства, которые он описывает в «Государе», вовсе не утопия, и его советы – не восторженные измышления литературного конъюнктурщика. Макиавелли настаивал, что речь должна идти о реальности – как люди себя ведут в действительности, а не как они должны себя вести.

К сожалению, реальностью для Макиавелли была политика городов-государств в один из самых беспокойных и аморальных периодов итальянской истории. Этим объясняется неослабный пессимизм и нигилизм его теории. Но какая нам разница, кто служит воплощением идеи политической реальности: Чезаре Борджиа, мэр города Айдахо Фолс или «говорильня» ООН? Макиавелли ведет речь об экстремальной ситуации. Ее можно рассматривать либо в качестве руководства к действию, либо как основу, на которой зиждется любая политика. Как относиться к книге «Государь»: как к притче или как к политическому подсознанию, скрывающемуся за рукопожатиями и вдохновенными речами?

Ответ на этот вопрос зависит от самого государя. Макиавелли считал, что поведение правителя зависит от его личных качеств. Так мы приходим к ключевому понятию добродетели, или доблести (virtù). Значение этого термина у Макиавелли отличается от привычного – эстетического или религиозного. Его доблесть (та, которую он приветствует у государя) не имеет ничего общего с христианской идеей добра. Она никак не связана с верой, надеждой или милосердием. И не имеет отношения к классическим добродетелям – справедливости, силе духа, умеренности, рассудительности и сдержанности. Макиавелли обращается к корням слова virtù: vir (мужчина) и vis (сила), в значении мужественности. Virtù понимается как могущество, власть – нечто близкое к ницшеанскому понятию «воли к власти». Такая доблесть выражает динамизм и силу, а также отвагу, которая требуется для того, чтобы воспользоваться благоприятным случаем и действовать решительно, без колебаний.

Здесь Макиавелли вновь отмечает, что разные обстоятельства требуют от государя по-разному применять свою силу. Чем труднее удерживать власть, тем больше virtù требуется от правителя.

По возможности новому государю не следует ничего менять. Вмешательство в традиционные институты должно быть минимальным: нужно поощрять древние традиции и позволить людям говорить на родном языке. Чем выше степень разрушения, тем выше вероятность, что разрушение будет продолжаться. Люди могут прийти к выводу, что если разрушение принесло им одного нового государя, то может принести и другого.

Но бывают и особые случаи, когда правителю, чтобы удержать власть, требуется полностью разрушить завоеванное им государство. Лучше дымящиеся руины и горстка запуганных выживших, чем вообще лишиться государства – таково мнение Макиавелли. Это очень важный момент: для удержания власти благополучие государства имеет второстепенное значение; для государя важнее не потерять власть. Разумеется, этот ограниченный эгоизм инфантилен. К сожалению, такого рода незрелость встречается весьма часто. Многие правители все так же решают свои детские проблемы. Гитлер, Сталин, Саддам Хусейн – примеры подобного своеволия можно каждый день наблюдать в детском саду.

Возможность того, что государь ведет мирную жизнь и не хватает все, что только может, даже не рассматривается. (Почему? Просто потому, что такое поведение было невозможно для итальянских городов-государств эпохи Возрождения. В данном случае Макиавелли снова проявляет себя реалистом в терминах своего времени.) Естественно, по мнению Макиавелли, завоевание государства путем его разрушения потребует гораздо большей virtù, хотя подобные подсчеты приводят к странному выводу. Наиболее добродетельный государь правит разоренной землей с разрушенными городами. (В таком случае самый добродетельный правитель – Чингисхан.)

Доблесть Макиавелли связана с двумя другими ключевыми понятиями, без которых государю не добиться успеха. Это fortuna[8]8
  Фортуна, судьба (ит.).


[Закрыть] и occasione[9]9
  Случай, возможность (ит.).


[Закрыть].

Макиавелли полагает, что человек лишь наполовину властен над своей жизнью, а вторая половина определяется судьбой. Здесь, как и во всем остальном, Макиавелли стремится быть реалистом. Философы (и политики, и теоретики) придерживаются опасной тенденции – игнорировать роль судьбы. Но чем больше изучаешь историю, тем сильнее убеждаешься, что главную роль в ней играет случай. (Как выразился Паскаль, «Нос Клеопатры: будь он чуть покороче, весь облик земли был бы сегодня иным»[10]10
  Паскаль Б. Мысли. Перевод Э. Линецкой.


[Закрыть].) Достаточно изучить биографии Гитлера, Наполеона или Сталина, чтобы понять, как часто им помогала судьба. Именно к такому выводу и приходит Макиавелли. Occasione предоставляется fortuna. И государь должен увидеть эту возможность, предложенную судьбой, и не упустить своего шанса. Одновременно он должен приложить максимум усилий, чтобы лишить противника возможности нанести ему удар. Фортуну следует использовать с максимальной выгодой.

Стоическая покорность – последнее, что нужно правителю. Это еще один пример философской добродетели, которая пагубна для государя. И действительно, Макиавелли прямо указывает, что, «если как следует все рассмотреть, найдется нечто, что покажется добродетелью, но ведет к гибели, и нечто, что покажется пороком, но, следуя ему, можно достичь безопасности и благополучия». Правление – это не вопрос добра и зла, а непрерывная борьба между могущественной virtù и капризами фортуны. В традиции итальянского мышления (и самого итальянского языка) Макиавелли понимает добродетель как типично мужское качество, тогда как судьба представляется ему женщиной: «Натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна – женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать». Чувства современных людей могут быть задеты таким доисторическим подходом, но этот типичный для комиксов стереотип не должен заслонять смысл высказывания Макиавелли. Позитивизм не ограничивается определенным полом. (А жесткая реальность власти в лучшем случае ограничивается пустыми словами о политкорректности.)

Судьба благоволит смелым. Однако «сохраняют благополучие те, чей образ действий отвечает особенностям времени». Это означает, что государь должен быть готов изменить свою политику в соответствии с обстоятельствами. Нежелание отступать от принципов ведет к краху. Правитель должен полагаться только на себя, на свою силу и добродетель, а не на друзей. «…Государю всегда следует спрашивать совета, но когда этого хочет он, а не другой». Макиавелли делает вывод: «Многие полагают, что кое-кто из государей, слывущих мудрыми, славой своей обязаны не себе самим, а добрым советам своих приближенных, но мнение это ошибочно. Ибо правило, не знающее исключений, гласит: государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы, если только такой государь случайно не доверится мудрому советнику, который будет принимать за него все решения. Но хотя подобное положение и возможно, ему скоро пришел бы конец, ибо советник сам сделался бы государем».