Текст книги "Венера Прайм 3"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

XV

Далее воспроизводится рассказ Вольфганга Протта, надиктованный им на чип:

«Из этого пистолета были убиты Морланд и Чин. Если ты, инспектор, нашла чип и пистолет, то скорее всего я уже мертв. Я полагаю, есть большая вероятность такого развития событий, поэтому я и принимаю меры предосторожности, делая эту запись.

У нас с тобой один и тот же враг. Я говорю о пророках свободного духа. Одно время я был вынужден, помимо своей воли и желания, выполнять их задания. Из-за них я стал тем, кем стал. Нет, я не стану оправдываться и снимать с себя всю вину, впрочем пока не будем об этом…

Я знаю, они сделали с тобой то, чего я не понимаю, то, что делает тебя таким “счастливчиком” и позволит тебе найти мою тайную нору и этот документ.

Да, я действительно обычный хозяин гостиницы, каким кажусь; резюме моей ничем не примечательной карьеры довольно точно, насколько это возможно. Но у меня есть… назовем это хобби. Я имею в виду не только погоню за женщинами, хотя я изо всех сил стараюсь произвести такое впечатление. И видимо у меня получается.

Мой основной… интерес… состоял в том, чтобы пресечь незаконную торговлю окаменелостями и артефактами на Марсе.  Когда я прибыл сюда год назад, этот отель был центром контрабанды. Сейчас это уже не так.

Контрабанда, конечно, все еще существует на Марсе. Как же иначе? Ведь ее поощряют респектабельные люди, директора музеев и им подобные, утверждая, что они могут лучше защитить артефакты, или лучше оценить их, или показать их большей аудитории, чем их законные владельцы. Но эти сделки больше не заключаются на территории моего  отеля. Контрабандист на Марсе сегодня должен быть гораздо умнее, чем до моего приезда.

Я следил за карьерой Дьюдни Морланда в течение нескольких лет до того, как прибыл сюда – фактически, за несколько лет до того, как он проявил интерес к Марсу. Ведь я давно вращался в околоконтрабандных кругах.

Морланд, с первого взгляда, был обычным ученым. Он разрабатывал темы, которые казались непосвященным неясными и заумными, но в его исследованиях была одна правдоподобная и уважаемая тема – связь артефактов с инструментами, используемыми для их создания.

Попав на Марс, он стал интересоваться культурой Х. Во всей Солнечной системе есть… было... всего около дюжины людей, претендовавших на знание культуры Х. Возможно, Морланд имел несчастье похвастаться тем, что присоединился к ним. Все они, кроме одного, профессора Форстера, теперь мертвы. Зря он похвастался, ведь он не был экспертом по культуре Х.

Особенность Морланда, не очевидная для многих людей, заключалась в том, что ценные предметы, как правило, исчезали из тех мест, где он проводил свои исследования.

В Музее человека в Париже, через неделю после того, как он закончил свою работу, была обнаружена пропажа коллекции ценных этнографических фильмов 20-го века. Ущерб был не очень большой, поскольку фильмы существовали и в электронном виде, но ацетатные оригиналы были бы чрезвычайно ценны для специалистов-коллекционеров.

Год спустя Морланд работал в университете Аризоны. На этот раз из подвалов исчезла необычная коллекция керамики. Здесь бесценная информация была утеряна, но хотя и было проведено тщательное расследование, результатов оно не дало. Морланд был в списке подозреваемых.

Два года спустя, примерно в то время, когда Морланд посетил Нью Бейрут, ливанцы потеряли несколько уникальных предметов эллинистических золотых украшений из Музея Уцелевших Древностей.

Для вора украсть и попытаться продать хорошо известную, занесенную в каталоги вещь – это наверняка угодить за решетку.

Следовательно, кражи известных предметов почти всегда заказываются; украденные товары идут прямо в хранилища богатых негодяев, которые  испытывают наслаждение от одной мысли, что на такую редкость могу смотреть только они и никто больше.

В случае с Дьюдни Морландом у нас был ученый среднего ранга со скромным доходом, имевший доступ к первоклассным музеям. Даже на первый взгляд он не был, скажем так, неподкупен.

Строгие законы об ответственности запрещают распространение недоказуемых утверждений, но слухи умудряются доходить до тех, кому это необходимо знать. Музейщики разговаривают друг с другом, а некоторые и со мной. Известие о том, что Морланд получил разрешение исследовать марсианскую табличку, заставило меня содрогнуться.

Он никогда не был настолько глуп, чтобы красть вещи, которые якобы изучал, но, возможно, его успехи придали ему смелости. У меня не было ничего, кроме моих подозрений, и я не мог даже поделиться ими с местными властями, не выдав себя. Тем не менее, я анонимно поставил о них в известность Дариуса Чина.

Морланд остановился здесь, в отеле. Пока его багаж доставляли из космопорта, произошла досадная путаница, позволившая мне убедиться, что у него не было ничего подозрительного и что его приборы были именно такими, какими казались – интерферометры и тому подобное. Чтобы загладить свою вину перед Морландом, я позаботился о том, чтобы ему предоставили номер получше, чем тот за который он заплатил. Но все-таки пристального внимания с него не снял. Я поставил в его комнате прослушку, но мне это ничего не дало.

И для лучшего за ним контроля решил, хоть и очень неохотно, сойтись с ним поближе.

 Почему неохотно? Потому, что он не был приятным человеком. Он был груб со мной, груб с персоналом, громко спорил со всеми. Мне трудно понять, как он вообще мог работать по ночам, ведь большую часть дня он проводил за выпивкой.

Сойтись решил, используя единственное, что было общего между нами. – Мы оба увлекались стрельбой. Он хвастался, считал себя отличным стрелком. А для меня стрельба уже давно стала своего рода хобби.

Я предложил Морланду пойти  на стрельбище отеля и пострелять. Он снизошел до того, что дал согласие. Его первые несколько десятков выстрелов не достигли цели. – Он не привык к марке пистолета и не привык к гравитации Марса.

Вскоре, однако, я был поражен его быстрым прогрессом. Даже во время нашего первого сеанса он был уже заметен. С самого начала он был одержим идеей превзойти меня в стрельбе. Когда он спросил, не могу ли я одолжить ему один из моих пистолетов – видите ли, они гораздо лучше тех, что выдают на стрельбище гостям, – я не знал, как отказаться и не смог.

Через пару дней мы встретились снова, и Морланд продемонстрировал свое искусство. Верха он не одержал и мы договорились о матче-реванше и поставили на кон бутылку «Дом Периньон». Он, должно быть, был очень уверен в себе, для него шампанское было дорогим призом, тогда как я мог присвоить бутылку из запасов ресторана.

Матч-реванш должен был состояться в ту ночь, когда он и Дариус Чин были убиты.

Я был там, инспектор. И я забрал орудие убийства, которое вы сейчас держите в руке. Да, это мой револьвер, который я одолжил Морланду.

Случилось это так: поздно вечером я намеревался зайти в бар «Феникс» и поговорить с барменом, когда увидел то, что принял за призрак, человека, которого считал давно умершим. Но в этом человеке трудно ошибиться. Это невысокий человек, щепетильный в своих манерах, всегда дорого одетый, с вьющимися ярко-оранжевыми волосами, которые он тщательно подстригает. Он один из немногих пророков, которых я могу узнать с первого взгляда, и самый смертоносный из их убийц[14]14
  Здесь какая-то накладка (не зря его приняли за призрак), этот персонаж погибает в первой книге эпопеи (Разрушающее напряжение[Breaking Strain; V E N U S P R I M E – 1]). Цитата: «тут его голос перешел в вой, – тончайший волосяной конец иглы пронзил его сердце.»
  Остается предположить, что «оранжевого человека» вытащили с того света, успели спасти, сделав пересадку сердца.


[Закрыть].

Я только что вернулся с осмотра гостиничных теплообменников и был еще в скафандре. Оранжевый человек выходил из «Феникса». В раздевалке он надел скафандр и смешался с группой гостей, собиравшихся в город. Я последовал за ним, мы шли в скафандрах, но по трубе. Я не лишен навыка выслеживания и хорошо знаю город. Вскоре стало ясно, что он направляется к Ратуше кружным путем. Все подходы к Ратуше хорошо освещены и далеко просматриваются, и я был вынужден приостановиться, чтобы он меня не заметил.

Через минуту или около того я миновал перекресток и по участку трубы мимо административного здания Совета Миров подошел к Ратуше. И тут я услышал выстрел. Вбежал внутрь и по короткому коридору в центральный купол.

Я думаю, ты хорошо представляешь себе, что я увидел: эти ужасные яркие прожекторы на Морланде. Он лежит в своей крови. И пустая подушка, на которой всего несколько мгновений назад покоилась марсианская табличка.

Ужас. Ничего не соображая, я повернулся, собираясь бежать. В этот момент прозвучал сигнал тревоги. До меня дошло, что сейчас на этот сигнал мне навстречу по трубе, единственной ведущей в Ратушу прибежит охрана и оправдаться застигнутому на месте преступления будет тяжело. И я побежал через купол в коридор, ведущий к наружному шлюзу. Я мог им воспользоваться, ведь я был в скафандре. И чуть не поскользнулась в крови Дэйра Чина. Было видно, что ему уже ничем нельзя помочь. У двери шлюза споткнулся о свой собственный пистолет. Оставить свой пистолет на месте двойного убийства? Я поднял пистолет и убежал в ночь.

 Теперь я был беглецом.

Видел ли оранжевый человек, что я следую за ним? Я не знал тогда и не знаю сейчас. Знал ли оранжевый человек, кто я такой? Тогда я не знал, но теперь боюсь, что ответ будет «да». Знал ли оранжевый человек, что я нашел оружие, которое изобличало меня? Я даже не знал, знает ли он, что пистолет мой.

Я всегда боялся оранжевого человека, а теперь просто в ужасе.

В гостинице я положил пистолет туда, где ты его нашла, снял скафандр, а позже постарался, чтобы меня видели в ресторане. Впрочем, я понимал, что это очень хлипкое алиби, практически никакого алиби вообще.

Если бы ты арестовала меня в тот день, когда приехала, я бы рассказал все это, и мне не нужно было бы делать эту запись. Теперь это необходимая предосторожность. Тебя не было несколько дней. Если я не поговорю с тобой в ближайшие несколько часов, боюсь, будет уже слишком поздно. Сегодня я снова видел оранжевого человека, мельком увидел его в толпе туристов у терминала шаттлпорта.

И последнее. У нас с тобой есть общий знакомый. Твой командир, твой начальник в Комитете Космического Контроля. Я хотел бы, чтобы он меня помнил.

На этом запись заканчивается.

XVI

Чип выскочил из компьютера, Спарта сунула его в карман и посмотрела на пистолет Протта, все еще лежащий в тайнике.

Теперь она поняла чей запах пахну́л на нее угрозой, она выделила его даже из подавляющего запаха крови в воздухе. Оранжевый человек. Суетливый, щеголеватый, смертоносный маленький оранжевый человечек. Это был его запах, для Спарты он был таким же неизгладимым и угрожающим, как запах саблезубого тигра для пещерного человека.

Много лет назад Спарта была пациенткой в спец-лечебнице в Колорадо. Ее туда поместили, стерев память, адепты свободного духа. Оранжевый человек пришел туда, чтобы убить ее. Доктор погиб, пытаясь спасти ее. За три года до этого она видела оранжевого человека вместе с отцом и матерью на Манхэттене.

Оранжевый человек. Доказать, что именно он убил Морланда и Чина будет трудно.

– Соедините меня с лейтенантом Поланьи. Разбудите, если понадобится. Инспектор Трой звонит по срочному официальному делу.

Сонный Поланьи и двое местных патрульных внимательно осмотрели тело несчастного управляющего отелем, сфотографировали мертвеца со всех возможных ракурсов и потайную нишу с пистолетом. Быстро установили, что пистолет действительно зарегистрирован на Протта.

О чипе она им не сказала. Якобы  Протт поделился с ней своими подозрениями при личной встрече сегодня после обеда.

– Ты поверила его рассказу? – Поланьи даже не пытался скрыть своего скептицизма. – Кто-нибудь еще видел этого так называемого оранжевого человека?

– Пока не знаю, лейтенант, – холодно ответила Спарта. – Я не допрашивала ни бармена в «Фениксе», ни других потенциальных свидетелей. Я думаю, что ты и твои коллеги достаточно компетентны, чтобы справиться с этим.

– Если стрелял кто-то другой, то каким образом у него оказался пистолет Протта?

– Я уверена, что это выплыло бы наружу, если бы он не опоздал на наш ужин. Между тем ясно, что Протт не застрелился. Ни этим пистолетом, ни любым другим.

Лейтенант кисло согласился с этим, ничего не сказав.

– Шатлпорт, лейтенант. Нельзя упустить убийцу.

– За кого ты нас принимаешь? Если этот так называемый оранжевый парень убил Протта, я гарантирую, что он не улетит с Марса.

Прошло несколько часов, прежде чем, уладив все формальности, она в изнеможении добралась до своей кровати в отеле.

Утро.

Все еще в полусне, она нащупала бормочущий коммлинк:

– Это Эллен Трой. С кем говорю?

– Это Блейк, Эллен.

– Блейк? Рада тебя слышать.

– Взаимно.

– Как добрались? Все в порядке?

– Приехали часа три назад в кромешной тьме. Сейчас уже светло. Халида поместили в клинику для наблюдения. На мой взгляд он в хорошей форме. А как у тебя? Мы слышали по линку, что с тобой все в порядке. Это был выдающийся полет.

– Мне повезло. А как они тебя расшифровали?

– Очевидно, я был не первым Майкрофтом – кто-то в местном отделении космического контроля использовал это имя раньше, чтобы сыграть грязную шутку с гильдией трубопроводчиков.

– Это грубейшее нарушение наших правил.

– В таком случае я хочу посмотреть, как ты сдерешь кому-нибудь за это шкуру.  А сейчас просто вытащи меня отсюда.

– Тебе что, не нравится обстановка?

Он услышал улыбку в ее голосе:

– Я далек от того, чтобы жаловаться. – Он оглядел стальные стены, выкрашенные в больничные зеленый и белый цвета, разорванные карты и скрепки с желтыми листами факса, свисающие с гвоздей. – В настоящий момент лагерь находится немного севернее Шампани, а в остальном это очаровательный курорт, скорее похожий на Архипелаг ГУЛАГ. Не хватает только живописного сибирского снега.

– Так что же тебя задерживает?

– Похоже я здесь застрял надолго. Халид говорит, что хочет задержаться здесь на некоторое время – какие-то дела. Лидия, моя подруга обратно собирается не скоро. Есть только одна возможность. Здесь находится представительский космоплан Ноубла, я сказал этим ребятам сущую правду, что я очень важная персона, что я помогаю очень важному расследованию очень важного инспектора Эллен Трой из Комитета Космического Контроля, и что мне требуется немедленная транспортировка в Лабиринт-Сити.

– И что они тебе ответили?

– Они были, скажем так, удивлены. Что-то о стоимости жидкого водорода. Может быть, если ты поддержишь меня…

– Я так и сделаю. А сейчас мне нужно поговорить с тобой кое о чем другом. Я переключаюсь на защищенный канал.

Комлинк пискнул и снова включился.

– Ты слышишь меня, Блейк?

– Все в порядке. Говори.

– Для меня убийство Морланда и Чина раскрыто, но доказать это я пока не могу. Халид и Лидия Жаромски абсолютно не виновны.

– Тоже мне бином Ньютона. Эллен, я давно это понял.

Она проигнорировала его сарказм и, кратко перечислив содержимое чипа Протта, продолжила:

– Что пообещали Дьюдни Морланду неизвестно. Но он согласился принять участие в похищении марсианской таблички. Я думаю, по плану он должен был стать жертвой неизвестного злоумышленника и остаться на месте преступления, лежащим без сознания, скажем, из-за сделанного укола наркотика. Но его обманули и убили. Вот этот выстрел и слышал Протт. Протт говорит о слышанном сигнале тревоги, и лишь только об одном выстреле.

– Ты думаешь, Морланд застрелил Чина? Ты думаешь Чин был мертв до того как Протт подошел к зданию.

– По всему так получается. Видимо когда явился оранжевый человек, Морланд признался в убийстве и сказал, что стрелял из пистолета Протта. Было принято мгновенное решение и Морланд стал трупом. Убийца оставил на месте преступления пистолет, надеясь, что Протта обвинят в убийстве. Я думаю, что события развивались именно так.

– Но если ты права и этот парень из верхушки свободного духа, то он знает кто ты такая, и он уже пытался тебя убить, подложив импульсную бомбу в самолет Халида. Тебе лучше быть осторожнее, пока я не вернусь. Протт умер из-за того, что ты осталась в живых.

– Блейк, ты считаешь меня такой беспомощной? – По голосу было слышно, что она улыбается.

– Я имел в виду…

– Я знаю, Блейк.

– Один непроясненный вопрос – начал фразу Блейк.

– Куда девалась табличка? – Закончила ее Спарта. – Скорее всего она еще на Марсе. – Голос звучал не очень уверено. – Иначе зачем убийце торчать до сих пор здесь?

 – Знаешь, мне тут вспомнилось… болтали в «Сосне»… украдены несколько разведывательных зондов (а это твердотопливные ракеты, между прочим)… удивлялись, кому они могли понадобиться… и мне в голову пришла такая шальная мысль, а вдруг при помощи украденных ракет из таблички сделали искусственный спутник? А Протт видел вчера убийцу в шаттлпорту. Как тебе такая идея?

– Нужно подумать. Ладно, космоплан Ноубла доставит тебя сюда. Жду.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя такой важной персоной. Я прямо раздуваюсь от своей значимости.

Спарта рассмеялась:

– Должна же я уберечь тебя от неприятностей, без меня ты опять куда-нибудь вляпаешься.

– Это диспетчер первого участка «Noble Water Works»? Говорит инспектор Эллен Трой, Комитет Космического Контроля. Служебная необходимость заставляет меня …

Итак с Блейком вопрос решен. Что там у меня на очереди?

– Лейтенант Поланьи? Это Эллен Трой.  Доложи обстановку.

– Докладываю. Бармен подтверждает, что в тот вечер, когда произошло убийство, в баре «Феникс» находился человек, соответствующий описанию, которое ты нам дала, – рыжеволосый, небольшого роста, дорого одетый. Но он не был зарегистрирован ни в отеле, ни где-либо еще. Никто раньше, его в городе не видел.

– А покинуть планету он не мог?

– Со вчерашнего дня никто не покидал ни Марс, ни «Станцию Марс». Правда за одним исключением. Но там он спрятаться не мог.

– О чем речь?

– Грузовой корабль «Дорадус». Стартовал вчера утром. У них там сбой в программном обеспечении и они все еще находятся на орбите Марса, устраняют неполадку. Единственное о чем они беспокоятся, это о том что у них есть вероятность столкнуться с Фобосом.

Фраза капитана Уолш всплыла вдруг в памяти Спарты:  «…я могу высадить тебя на Фобосе и забрать на обратном пути». И Блейк: «а вдруг при помощи украденных ракет из таблички сделали искусственный спутник?». О, Боже! Ну конечно! Спарта резко прервала Поланьи, продолжавшего что-то объяснять:

– Лейтенант, мне нужен корабль, который доставит меня на орбиту. Прямо сейчас.

– Что ты сказала?

– Шаттл, космоплан, что угодно. Что бы там ни было на взлетной полосе. Ты получишь его для меня. Используй весь свой авторитет, всю свою власть. Я должна стартовать, как только доберусь до космопорта.

– Инспектор, я…

– Нет времени на объяснения. Это тройной приоритет, лейтенант Поланьи. Приказ, который будет подтвержден земным центром. Сделай это немедленно, а затем получи подтверждение. Сделай это.

Она отключила связь, быстро оделась и схватила скафандр.

Она знала, где находится марсианская табличка, и намеревалась добраться до нее раньше «Дорадуса».

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПРЯТКИ

XVII

Настоящим Комитет Космического Контроля, в соответствии со своими полномочиями, объявляет поверхность Фобоса запретной зоной. Несанкционированные посадки на Фобосе запрещаются.

Объявление автоматически повторялось по навигационному, каналу, который автоматически принимался каждым космическим аппаратом в пространстве Марса.

Он чередовался со вторым сообщением:

«Марсианский Сверчок» для «Станции Марс»: офицеру Комитета Космического Контроля требуется немедленная помощь на базе Фобос. Код Желтый.

Командир «Дорадуса» прибыл на мостик меньше чем через минуту после первого приема сообщений. Он устроился в командирском кресле позади пилота и инженера, приглаживая густые седые волосы по бокам патрицианской головы. Внешность у него была необычной для капитана космического грузовика, а его команда в накрахмаленной белой униформе больше походила на экипаж частной яхты.

Командир выслушал сообщение:

– Вы, конечно его заблокировали?

– Да, сэр. Мы ввели электронные контрмеры после первой передачи. Мы считаем, что по крайней мере вторую часть передачи —просьбу о помощи, никто не услышал. Мы послали ракету ЭCM, чтобы больше никто никаких сигналов с этого судна не получал.

– А они не обнаружат ракету?

– Мы не считаем, что они имеют оборудование для обнаружения ЭCM. Ведь «Марсианский Сверчок» – это планетарный шаттл, сэр.

–  Траектория шаттла?

– Сейчас он приближается к Фобосу. Компьютер показывает, что стартовал он с  Лабиринт-Сити и при своем нынешнем курсе встретится с Фобосом примерно через тридцать минут.

– А предполагаемое время нашего прибытия?

– Сэр, если следовать нашей «легенде», что у нас отказал главный двигатель и работают только маневровые, то примерно через два часа.

– К черту «легенду», включайте двигатель. На запрос Управления движением ответите, что двигатель удалось запустить. Потом он у нас опять заглохнет. Вот так. А тогда какое время?

Пилот коротко постучал по клавиатуре навигационного компьютера. Ответ был мгновенным.

– Сорок девять минут , сэр.

– Запускайте.

– Слушаюсь, сэр.

Пилот включил сирену предупреждения об ускорении. Внизу, на летной палубе, остальные члены экипажа бросились к своим креслам.

– Как только ляжешь на курс, сними маскировочный обтекатель и приготовь к стрельбе две ракеты.

– Да, сэр.

Фиктивный отказ двигателя при старте позволил «Дорадусу» неторопливо и совершенно невинно дрейфовать к ближайшей точке встречи с Фобосом. За время пока корабль и  Фобос будут двигаться рядом, десантная группа с «Дорадуса» посетит поверхность Фобоса, забрав таблицу. Проблема с двигателем будет решена и корабль устремится по назначению. Все произойдет быстро, высадки никто не заметит и никаких подозрений не возникнет. Такой великолепный план, но…

Спарта вела «Марсианский Сверчок», вычисляя наилучший курс быстрее, чем это могли сделать корабельные компьютеры. На шаттле она была одна.

Через узкие кварцевые иллюминаторы была уже видна изрытая кратерами черная скала, – Фобос. Но не меньшее внимание Спарта уделяла изображению на навигационном плоском экране «Дорадуса». Видеть в иллюминатор его было нельзя, его закрывал Марс, но навигационные спутники следили за пространством Марса и каждым объектом в нем и эта информация автоматически передавалась всем кораблям через Управление движением «Станции Марс».

Спарта знала, что в ночь убийства на Фобосе приземлился объект, который не был засечен спутниками – пенетратор (разведывательный зонд).

Бронированный, стреловидный корпус зонда внутри был напичкан приборами. Когда твердотопливная ракета врезалась в землю или даже в камень, ее хвост, снабженный широким оперением, оставался на поверхности. Разворачивалась радиоантенна и происходила передача на удаленные приемники сейсмических и геологических данных от приборов находящихся под поверхностью и метеоданных от находящихся снаружи. Зонд обычно запускался с летательного аппарата или орбитального корабля.

Вырви научные инструменты из пенетратора, и получишь полость, достаточно большую, чтобы вместить марсианскую табличку. Стреляй из пенетратора прямо вверх, и у него будет достаточно энергии, чтобы достичь орбиты Фобоса.

Рыхлое углеродистое вещество на этой луне, с готовностью поглотит головку ракеты. Запрограммируй хвостовую секцию так, чтобы она посылала кодированный сигнал, и ты сможешь найти свое сокровище на досуге.

Марсианская табличка была отправлена с Марса в ту же ночь, когда ее украли. Радары спутников не засекли пенетратор – слишком малая цель. С тех пор табличка ждала на Фобосе, пока «Дорадус» ее заберет.

Спарта выполняла маневр по превращению «Марсианского Сверчка» в искусственный спутник Фобоса. За несколько секунд вес Спарты вырос с нуля до шести G, ее вдавило  в противоперегрузочное кресло.

Мысли теснились в ее голове:

Почему не было ответа «Станции Марс» на призыв о помощи? Действительно ли Блейк стал жертвой некомпетентности. А может его предали? Ведь «свободный дух» может проникнуть в любое правительственное учреждение, которое только пожелает. Она не может арестовать команду «Дорадуса», улик нет, одна интуиция. Да все правильно, остается только приземлиться на Фобосе и начать поиски таблички. Позволить этим мерзавцам ее опередить нельзя. К тому времени, как корабль достигнет места назначения, драгоценный предмет будет слишком хорошо спрятан, даже самый тщательный таможенный досмотр не сможет его обнаружить. А если они почувствуют, что таблицу им у себя не сохранить, то могут выбросить артефакт в космос.

Рев главных двигателей «Марсианского Сверчка» смолк, в ушах звенело. За кварцевыми окнами поверхность Фобоса затмила все звезды, заполнив все поле зрения. Она ввела в компьютер инструкции по управлению, отстегнула ремни и спустилась в шлюз.

Ее скафандр был предназначен для работы в глубоком космосе. Конечности скафандра были шарнирными. Датчики баллонов со сжатым воздухом показывали, что она может продержаться на поверхности Фобоса шесть часов. Ее ранцевый маневровый агрегат был полностью заправлен топливом.

На стене шлюза висел мешок из мелкой сетки, содержащий аварийные инструменты: специальные гаечные ключи, при работе которыми их нужно только придерживать, не прикладывая силы, скотч, пластыри, гелевый герметик, провода, разъемы, лазерный резак с заряженным блоком питания, лазерный сварочный аппарат.

Она взяла этот мешок и подождав, пока не загорится красный предупреждающий сигнал: опасность, вакуум, открыла внешнюю дверь шлюза.

 В полукилометре внизу было черное море пыли и кратеров. Она поставила ботинки на край люка и осторожно оттолкнулась. Включила маневровые двигатели скафандра, чтобы медленно спуститься к Фобосу. Шаттл был ее каналом связи со «Станцией Марс» только пока он находился в прямой видимости и было слышно, что он продолжает передавать свое автоматическое предупреждение и призыв о помощи всем кораблям и спутникам в ближнем космосе. Но создавалось впечатление, что никто  этого не слышит. А вдруг ей на самом деле понадобится помощь?

Сапоги Спарты мягко коснулись пыльной поверхности Фобоса. Подняв голову, она проверила свое положение. Солнце уже скрылось за горизонтом и единственным источником света было красноватое сияние Марса, который заполнял треть неба. Но света Марса было вполне достаточно для ее целей.

Она стояла в центре неровной равнины около двух километров в поперечнике, окруженной группами невысоких холмов, через которые она могла легко перепрыгнуть, если бы захотела. Холмы были, по сути, вулканами. Самым высоким из них был вулкан Стикни. На противоположном его краю находилась, не видимая отсюда база «Фобос». Спарта направилась к базе. Сделав первый шаг, она вспомнила байку о человеке, который на Фобосе неосторожно подпрыгнул и улетел в космос. Понятно, что это невозможно, но легко можно оказаться на такой высоте, что без помощи двигателей скафандра ей придется падать очень долго обратно на поверхность. А топливо нужно экономить. Да и «Дорадус» может наплевать на ее предупреждение и явиться сюда. И висеть у него на виду явно не следовало.

С помощью трех длинных прыжков Спарта быстро достигла гребня вулкана Стикни и перевалила через него. Остановилась посмотреть, как там ее «Марсианский Сверчок», и в этот миг столб света вонзился в шаттл, превратив его в сгусток пламени. Спарта едва успела пригнуться, спрятавшись за гребень. Автофильтры лицевой панели шлема спасли ее глаза. Осколки Сверчка отскакивали от гребня, который ее спас и устремлялись в космос. На этот раз ей повезло, находись она на открытом месте…

Экипаж «Дорадуса» был слишком дисциплинирован, чтобы аплодировать, пока командир не подал знак, что аплодисменты уместны, а затем на мостике послышались восторженные возгласы. Но сам командир, когда офицер управления огнем доложил, что «Марсианский Сверчок» уничтожен,  сохранял надменное, истинно британское спокойствие.

Пока все удавалось держать под контролем. Судя по всему, «Станция Марс» уничтожение шаттла не зафиксировала, никаких переговоров и сигналов в эфире не слышно. Это конечно удивительно, но хоть в этом повезло. Диспетчерская служба и дальше будет убеждена, что видит и слышит «Марсианский Сверчок», об этом позаботится ракета ЭCM, она идеально его имитирует.

 Но этот назойливый офицер Комитета Космического Контроля – выжила ли она? Что успела сообщить в Центр? Это были чрезвычайно тревожные вопросы. И командир «Дорадуса» был не так спокоен, как хотел казаться. Его первым побуждением, после получения сообщений, посланных в эфир Эллен Трой, было подчиниться ему и ждать более удобного случая забрать таблицу. Ну а вдруг Трой таблицу найдет, ведь она определенно выяснила правду. Что тогда будет с ним? Гораздо хуже, чем  попасть в руки Комитета Космического Контроля, было бы попасть в руки своих коллег. Ему не простят если он не использует все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы вернуть марсианскую табличку. Ни один артефакт в Солнечной системе не был более драгоценным для пророков свободного духа, ведь его изготовили Великие.

А средства у него в руках, на первый взгляд, были очень мощные. «Дорадус» не был обычным грузовым кораблем, каким, казался. Его гантелевидные обводы: носовая сфера (с модулем экипажа и грузовыми трюмами), соединенная с кормовой (с топливными баками и двигателями) длинной трубой, лишь скрывали его истинную мощь.

Его термоядерный факел обеспечивал скорость, почти такую как у катеров Комитета Космического Контроля.

Он имел такое количество разнообразных видов вооружения,что мог одолеть даже боевой крейсер.

«Дорадус» был предназначен для сражений в космосе. Он должен стать грозой для вооруженных катеров и космических станций. – Инструментом борьбы за утверждение власти «свободного духа», когда настанет «День Х».

Но вот сможет ли вся эта мощь решить стоящую сейчас задачу – справиться с одной женщиной на скале? В этом у командира уверенности не было. Экипаж «Дорадуса» состоял из десяти человек и абордажные бои не был предназначен вести. Все огнестрельное оружие имеющееся на борту – это три дробовика, да еще его личный пистолет «Люгер» с сотней патронов к нему, но вне корабля им пользоваться невозможно поскольку палец перчатки скафандра не помещается в спусковую скобу.

Пистолет – опасная вещь на борту космического корабля или космической станции – или самолета, если уж на то пошло, – потому что он вполне способен пробить дыру в металлической оболочке, которая удерживает воздух. По этой причине  боевое огнестрельное оружие было повсеместно запрещено на космическом транспорте. Силовые структуры оснащались оружием, стреляющим резиновыми пулями, лазерным оружием и оружием, стреляющим дробью. Вне корабля  дробовик мог разорвать скафандр, но при выстреле стрелка отбрасывало назад и при невесомости это было весьма неудобно.