Текст книги "Венера Прайм 3"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

XX

Спарта и лейтенант Поланьи остались одни в пустом помещении. Менее чем в метре перед ними прожекторы сфокусировали свои лучи на сияющей марсианской табличке, которая покоилась на бархатной подушке под куполом, сверкая там, словно ее никогда никто не трогал.

Члены официальной делегации, которая возвратила реликвию в ее святыню (все местные сановники во главе с мэром), наконец выпили последнюю бутылку шампанского и разошлись по домам.

– Извини, что я тебя  задерживаю, лейтенант. Но мне никак не удавалось ее как следует рассмотреть, пока за ней охотилась.  Странная реликвия. А ты не знаешь почему ей придается такое большое значение?

– Я думаю, ее славу сильно раздули, с целью привлечь побольше туристов. В буклетах ее называют «Душой Марса». Поэтическое название для обломка пластины. Ходили слухи о кладе инопланетных предметов, но за десять лет больше ничего не всплыло. Да и где искать было не ясно. Парень, который нашел артефакт никому не рассказал об обстоятельствах его обнаружения. Пластину нашли в его вещах после его смерти.

Спарта все никак не могла оторвать глаз от выгравированных знаков на зеркальной поверхности. Все были одинаковой высоты, ширины и длины. Их было три дюжины различных видов, они повторялись в различных последовательностях и создавали завораживающее зрелище.

Поланьи даже не пытался скрыть своего нетерпения:

– Пластина и пластина, только очень твердая, что на нее смотреть. Кто-то, когда-то, зачем-то ее здесь сотворил, узнать это все равно никогда не удастся.

– Нет это сделали не на Марсе. Что-то подобное, похожие знаки я видела на Венере. Ну что ж, спасибо за то, что согласился остаться со мной. Давай включай сигнализацию, и пошли по домам.

 Бар «Сосна». Входят четверо, снимают скафандры. Грохот синтезаторов и хриплые крики смолкают, наступает настороженная тишина.

– Не волнуйся. Со мной ты в безопасности.

Евгений Ростов обхватил Спарту, которая была в форме, массивной лапой за плечи и прижал ее к себе. Позади него Блейк и Лидия Зеромски тесно прижались друг к другу.

Евгений сердито глянул на толпу и направился к бару, работая плечами и громогласно провозглашая:

– Не все полицейские – орудия капиталистов-империалистов! – Это храбрая женщина! Она с риском для жизни спасла, марсианскую табличку. Ее друг тоже молодец.  Они наши товарищи.

Люди в баре с любопытством смотрели на Спарту в течение долгих секунд, Блейк тоже получил свою долю внимания. Затем все вошло в обычное русло, загремела музыка и народ принялся кричать, стараясь что-то сказать друг другу.

– Значит, Майк, ты не провокатор а  полицейский! – Евгений отпустил Спарту и так хлопнул Блейка по плечу, что тот пошатнулся.

Они уже были у барной стойки из нержавеющей стали. Бармен не стал спрашивать, что кому нужно, а налил всем, то что обычно заказывал Евгений. Четыре пенящиеся кружки черного стояли перед ними.

– Лидия, мы выпьем за то, чтобы эти двое убрались с нашей планеты как можно скорее. – Евгений поднял над головой кружку.

Спарта осторожно последовала его примеру, но Блейк был более непосредственен:

– Спасибо, товарищ. Следующим же шаттлом уберемся. Но сделай мне одолжение, Евгений, не думай обо мне как о полицейском. Это всего лишь хобби.

Четыре кружки столкнулись с такой силой, что из них брызнула пена.

– Твое хобби – взрывать стоянки грузовиков? – Крикнула Лидия, достаточно громко, чтобы быть услышанной сквозь ракетный визг синтезаторов.

Глаза Блейка невинно расширились. – Взрывать что? – беззвучно произнес он одними губами.

– Я забыла, – крикнула ему Лидия, глядя на Спарту. – Нам не следует говорить об этом там, где нас могут подслушать.

– Мой тост крикнул Блейк. – Да здравствует и процветает  776-я Гильдия трубопроводных рабочих!

Его приветствовали радостными возгласами все, кто находился поблизости.

Его спутники ухмыльнулись и покачали головами. Спарта понюхала черное пиво и отказалась пить. Блейк пил маленькими глотками. Тем временем Евгений вылил содержимое кружки себе в разинутую глотку, хлопнул пустой кружкой по стальной стойке и повелительно поднял четыре пальца.

– Нет, не надо, – крикнул Блейк. – Только не для меня.

– А что ты любишь? Должен же я знать, ведь ты можешь приехать опять.

Спарта и Блейк, сгорбившись от ветра, пробирались по песчаным улицам космопорта.

– У тебя или у меня? – спросил он.

– Как насчет твоей каморки в «улье» шаттлпорта? Роскошный отель становится таким скучным.

– Зная тебя, я понимаю…

В этот момент она задохнулась и наткнулась на него, схватившись обеими руками, как будто ее ударили под сердце. Блейк схватил ее:

– Эллен! – Что случилось? Эллен!

Она обмякла в его руках. Он медленно опустил ее на песок. Сквозь стекло шлема было видно , что сознание покинуло ее.

Лампы над операционным столом были расположены по кругу. С ней был Блейк. Она настояла на этом.  Он сидел у ее левого плеча и держал ее за руку обеими руками. Когда темнота сомкнулась, она что есть силы вцепилась в руку Блейка, чтобы не упасть.

Блейку не было видно, что происходит, занавес из ткани закрывал тело Спарты от шеи до ног.

Микротомный скальпель сделал разрез бескровно и быстро. Спарта лежала распластанной от груди до пупка.

– Что это за чертовщина? – удивленно пробормотал молодой хирург. – Срочно биопсия. Я хочу знать, что это, прежде чем мы закончим.

Он удалял всю скользкую серебристую, вызывавшую удивление ткань, быстро и аккуратно работая вокруг кровеносных сосудов.

Ткань лежала на подносе, как выброшенная на берег медуза, дрожащая и переливающаяся.

К тому времени, как хирург вычистил из-под диафрагмы Спарты последнее доступное пятнышко, техник вернулся с лазерспектрометрическим анализом и компьютерной диаграммой: вещество представляло собой длинноцепочный проводящий полимер, с которым ни хирург, ни его помощник техник, никогда раньше не сталкивались.

– Ладно. На сегодня все. Но эту женщину держать под усиленным наблюдением, пока исследовательский комитет не даст свое заключение.

Далее работал робот, восстанавливая поврежденные кровеносные сосуды, нервы и кожу, смазывая все стимуляторами роста – даже следа шрама через неделю не останется.

Блейк шел рядом с каталкой, держа бесчувственную руку Спарты, когда ее  выкатывали из операционной. Хирург и его помощники привели себя в порядок и вскоре ушли.

В темноте галереи над операционной стоял человек и смотрел вниз сквозь стеклянную крышу. Голубые глаза блестели на его почерневшем от солнца лице, седые волосы были коротко, до нескольких миллиметров подстрижены. Он был одет в парадную синюю форму полного командира космического патруля; на его нагрудном кармане было не так уж много лент, но те, что он носил, свидетельствовали о высочайшем мужестве и смертоносном мастерстве.

Командир повернулся к офицеру, стоявшему чуть дальше в тени. – Достань эти данные, а потом сотри память машины. Эта информация не должна попасть ни в какой исследовательский комитет.

Его голос был рокотал, как волны, бьющиеся о каменистый берег.

– А как насчет тех, кто оперировал ее, сэр?

– Объясни им это, Щаранская.

– Вы же знаете, что такое хирурги, сэр. Особенно молодые.

Да, он знал. Хирурги вроде этого умного молодого парня не раз спасали ему жизнь. Все, что они хотели взамен, это уважение.

– Попробуй сначала объяснить. Если не удастся…

Щаранская позволила паузе продлиться несколько секунд, прежде чем сказала:

– Я поняла, сэр.

– Молодец. Если тебе придется зайти так далеко, следи за дозировкой, они не должны разучиться оперировать.

– А инспектор Трой, сэр?

– Мы вытащим ее отсюда сегодня же вечером.

– Мистер Редфилд, сэр?

Командир вздохнул:

– Щаранская, если бы не твой кузен Пробода, жаль его огорчать, хороший парень, я бы тебя арестовал за эту глупую выходку. Пробода, конечно, умом не блещет, но ты его переплюнула, ты просто тупица.

– Сэр! Зачем так? Каждый может ошибиться.

– Чушь. Тебе не понравился этот парень, и ты против существования профсоюзов. И ты все сделала намеренно, решила пусть повоюют, пусть доставят друг другу неприятности.

Она резко выпрямилась:

 – Я думала, это будет отвлекающая операция, сэр. Поможет расследованию инспектора Трой.

– Следующая ложь будет твоей последней на этой службе, Щаранская.

Она долго не отвечала. Затем она сказала:

– Я поняла, сэр.

– Вот и замечательно. – Он наградил ее ледяным взглядом.

– Люди есть люди, Щаранская, – сказал он и резко отвернулся. – А она определенно человек, несмотря на то, что они с ней сотворили. И ничто человеческое ей не чуждо. И что бы мы с тобой ни думали об этом парне Редфилде, по-крайней мере сейчас, он ей нужен.

Эпилог

 Двумя годами позже…

Загородное поместье лорда Кингмана, к юго-западу от Лондона .

Билл, элегантный мужчина средних лет, медленно поднимается по широкой лестнице в свои комнаты. Он смотрит на часы. Деловая встреча назначена на шесть часов – сегодня она будет предварительной, все решится завтра. Ужин будет ровно в восемь. Каковы бы ни были его недостатки как стратега (размышляет Билл), Кингман знает, как правильно все организовать.

Шесть часов. Встреча начинается с церемонии. Святилище в поместье лорда Кингмана одно из старейших сохранившихся в «Обществе Афанасийцев». Сводчатый потолок украшен узором в виде созвездия Южный Крест с золотыми листьями на голубом фоне, это удивительно точное изображение, учитывая, что европейцы были незнакомы с южным небом, когда строился этот склеп.

Юрген читает посвящение. Наконец, все произносят торжественно – ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО – и пьют из чаши, в данном случае из железного сосуда, хеттского изделия, жемчужины коллекции Кингмана.

Они меняют свои мантии на обычную одежду и снова собираются в библиотеке, под дубовыми полками, заполненными множеством настоящих печатных книг, переплетенных в тисненую кожу.

Из присутствующих членов исполнительного комитета четверо изображают из себя охотников, Кингман и Билл в цивильных костюмах, Юрген похож на американского ковбоя, Холли в белом хлопчатобумажном сари. Джек Ноубл одет как манхэттенский банкир, хотя выглядит как стареющий борец. Мартита так же естественно бледна, как Холли темна, и, как и та, стремится к максимальному эффекту от контраста, для этого надела грубый шерстяной наряд, который оттеняет ее прекрасные золотые волосы. Хотя костюм Мартиты полувоенный, ее воинственность неподдельная.

– Неудачи последних двух лет. Я считаю их нужно обсудить. – Объявила она тему собрания, когда дворецкий принес и расставил напитки.

 – Наша программа – в основном твоя программа, Билл, но поправь меня, если я ошибаюсь, – она бросает на него лукавый взгляд, – жалким образом провалилась. А какой разумной она  казалось поначалу.

– Я твердо уверен, что нет необходимости копаться в неудачах. Всем хорошо о них известно. – Всем своим видом и тоном Билл изображает оскорбленное достоинство. Но Мартиту с толку не сбить:

– Я думаю, что мы все могли бы извлечь пользу из тщательного анализа произошедшего. Во-первых, мы потерпели неудачу в  первой попытке создать Посредника, а следующий экземпляр еще не испытан и когда это будет никто не знает. Во-вторых, не удалось скрыть местонахождение Нашей Звезды, и в-третьих мы не смогли сохранить конфиденциальность священных текстов.

– Что касается Нашей Звезды, я думаю опасения напрасны, никто точно не знает, где она находится, и никто не узнает, пока не поступит сигнал. – Говорит Джек со своей обычной прямотой.

– Я согласен с Джеком, – говорит Юрген. – Наша Звезда достаточно хорошо умеет прятаться.

– Она не об этом, – вставляет Холли. – Дело в нашей неудаче, дорогостоящей неудаче, которая привлекла внимание к тому, что мы надеялись скрыть.

Ее самодовольная манера (размышляет Билл) не раз вызывала у меня желание ее чем-нибудь как следует стукнуть, но в логике ей не откажешь.

– А, за неудачу с текстами, кто ответит … – Мартита, не заканчивает фразу, и повисает тишина. Биллу показалось, что в библиотеку в этой тишине влетел ангел. Ангел смерти, без сомнения.

Некоторые называют их свободным духом. Некоторые называют их афанасийцами. Их попытка уничтожить все существующие копии того, что публика стала называть письменами культуры X, и устранить любого, кто мог бы восстановить их по памяти, была смелой и необходимой попыткой. Но полной неудачей ее назвать нельзя. В результате Билл и его сотоварищи узнали многое, что в противном случае, осталось бы им не известным. Взять хотя бы знания, содержащиеся в переведенных текстах. Правда истолковать перевод было весьма проблематично, а правильно истолковать тем более.

Но если оценивать беспристрастно, признавал Билл, то в истории с письменами афанасийцы больше потеряли, чем нашли. И, конечно, за это кто-то должен ответить. И как бы не оказаться в их компании.

Кингман, который до сих пор не принимал никакого участия в происходящем разговоре, а только руководил действиями дворецкого короткими кивками и наклонами своей львиной головы, вдруг резко произнес:

– Нет, я сделал все, что мог. Сейчас я расскажу вам все во всех подробностях и вы увидите, что никто на моем месте не смог бы сделать большего.

Кингман, освежившись глотком виски, начинает говорить:

– То, что вас интересует, что, как говорится, имеет отношение к делу, начинается на «Станции Марс»…

Время летит быстро, уже почти восемь часов. Слуги тихо, пытаются напомнить собравшимся об этом, о том, что ужин уже их ждет.

Но Кингман удивительно вовремя заканчивает свой рассказ:

– …поэтому мы были вынуждены отступить. У нас не было выбора. Это был лучший и единственный выход.

Наступает долгая пауза. Кто-то должен ответить, вот достойный кандидат(думает Билл), нужно только создать нужный фон и он начинает свою обвинительную речь:

– Руперт, довольно интересная история, можно сказать сказочная, если не подозрительная. Один из самых мощных кораблей в Солнечной системе под твоим командованием не справился с одной безоружной женщиной на поверхности маленького-маленького камня … – Билл демонстрирует и праведный гнев, и допускает ненужные оскорбления, якобы не владея собой. Наконец он останавливается.

Властные черты Кингмана осунулись, он побледнел и смог лишь одно сказать в свое оправдание:

 – Она не человек, Билл. И ты это знаешь. Мы все должны благодарить тебя за то, что у нас такой враг.

 Кингман с трудом поднимается на ноги и выходит из комнаты, изо всех сил стараясь держать плечи расправленными по-военному.

Остальные смотрят на Билла с разной степенью неодобрения. Только Юрген достаточно вульгарен и смеется.

На следующее утро наступает один из тех прохладных октябрьских дней, когда, несмотря на ленивое солнце, дымка в воздухе превращает пейзаж в восточную живопись тушью.

На террасе Билл наслаждается видом. Выходит Кингман с ружьем за спиной,  и не слушая извинений, с которыми обращается к нему Билл, пересекает росистую лужайку и исчезает в осеннем лесу на дальнем конце громадного поместья. Через несколько минут слышится выстрел. Звук не дробовика Кингмана, а резкий – пистолета. Все остальные выходят из дома.

– Бедный Кингман, – говорит Юрген, подавляя смешок.

– Интересно, а когда Кингман узнал, что это была ОНА? – Интересуется Мартита, хотя ответ ей наверняка (думает Билл)  известен.

– Ну да, досье на нее было неполным, – говорит  Билл. – Но это не служит ему оправданием. Если бы он действовал быстрее, то смог бы победить ее.

– Я полагаю, это означает, что мы не потеряли бы «Дорадус»? Что половина его экипажа была бы жива, а вторая половина не была бы в бегах?

– Черт подери, Мартита. Что за вопросы!?

– Ясно, что ОНА использовала все, чему ее учили, – замечает Джек. – Это знание не было стерто в ней. Кингману можно посочувствовать.

– Неважно. – Билл старается говорить как можно тверже.  – Наш новый Посредник будет покруче ее.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – фыркает Юрген. Он в очень хорошем настроении, и его хихиканье жутко напоминает ржание осла. – В самом деле, Билл, ты виноват не меньше Кингмана, почему мы должны оставить тебя в живых?

– Оставить меня в живых? Думаю, вы сами можете ответить на этот вопрос. – И Билл с особым выражением смотрит на человека, выходящего из леса, где недавно прозвучал выстрел, на лужайку перед домом. Его рыжие вьющиеся волосы, его пальто из верблюжьей шерсти, перчатки из свиной кожи всем хорошо знакомы. Оранжевый человек – сторожевой преданный пес Билла, они все это знают.

Билл смотрит на их лица и понимает, что на этот раз он победил – бесстрастен только Джек Ноубл, он изначально был на его стороне.

Первой приходит в себя Холли. У нее хватает наглости даже ухмыляться:

– Итак, Билл, вперед к Юпитеру?  Но откуда нам знать, что Линда не окажется там раньше нас, как это было на Фобосе?

– Я могу придумать несколько ответов на этот вопрос. Наименее непристойный из них: «На самом деле, моя дорогая, я на это рассчитываю.»