Текст книги "Лошадь без головы"

Автор книги: Поль Берна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4
СТАРЫЙ КЛЮЧ

На следующий день не переставая лил дождь, и всем пришлось разойтись после школы по домам. Фернан проводил Марион до самого конца улицы Маленьких Бедняков.

– Знаешь, – сказала девочка, прощаясь, – я постараюсь чем-нибудь заменить лошадку. Не надо падать духом. Если каждый будет уходить после школы домой, то от всей нашей компании скоро ничего не останется. Жалко все-таки! Во всем поселке нет другой такой дружной компании, как наша. Мы как-никак большая сила!

Фернан одобрительно мотнул головой. Из глубины садика дружно подвывали двенадцать собак Марион.

– Хочешь, я тебе выдрессирую собаку? – смеясь, предложила девочка. – Тебе будет не так скучно дома…

– Мама не захочет, – ответил Фернан. – Она, правда, любит животных, но у нас и так уж очень тесно.

– Это дело привычки, – сказала Марион. – А когда в доме есть хорошая собака, все-таки спокойнее.

Она поцеловала Фернана в щеку и пошла к себе. А Фернан в своем старом, доходившем ему до пят непромокаемом плаще стал быстро подниматься вверх по улице. В этот день у него был ключ от дома – мама дала. Но, войдя, он по рассеянности оставил его снаружи в замке. Встряхнув плащ и проверив тягу в печке, он положил на стол свой тяжелый брезентовый мешок, который заменял ему сумку. Внезапно он почувствовал, что дует по ногам, и обернулся. Дверь была приоткрыта. Фернан хотел ее закрыть, но что-то мешало. Посмотрев вниз, он внезапно увидел чей-то ботинок.

Он медленно открыл дверь, чувствуя, как безумный страх сжимает ему горло. На пороге стоял Рубло с лицемерной улыбкой на устах. С его шляпы стекала вода. Торговец держал под мышкой большой, хорошо завязанный прямоугольный пакет. Быстрым движением он вытащил ключ из замка, тихонько притворил дверь и запер ее изнутри на два поворота.

– Я к тебе с дружеским визитом, – сказал он Фернану. – Подойди поближе.

– Вы меня не испугаете, – сказал мальчик, стараясь говорить вызывающим тоном. – А ведь вы не так часто показываете здесь ваш носище в небазарные дни. Если вы пришли за лошадью, то можете не беспокоиться. Она убежала вчера вечером…

– Знаю, – ответил Рубло, не сердясь. – Плохую шутку с вами сыграли… Но не стоит горевать. Посмотри, что я тебе принес!

Он положил пакет на стол и начал медленно его развязывать, в то же время шаря глазами по углам. Фернан следил за каждым его движением.

– Лошади нет, но она когда-нибудь вернется, можете в этом не сомневаться, – заявил он. – Через час после кражи полиция уже все знала. Инспектор Синэ написал протокол, настоящий протокол с приметами воров и прочими подробностями. Им это так не пройдет!…

У Рубло забегали глаза. И мальчик понял, что попал в цель. Торговец наклонил голову, чтобы скрыть свое смущение, и развернул бумагу. В ней лежала роскошная красная коробка.

– Это электрический поезд, – сказал он с любезной улыбкой. – В Лювиньи живут не только одни бессердечные люди. Торговцы на базаре узнали, что произошло с вами вчера, и в складчину купили вам подарок, а мне поручили передать его вам. Правда, мило с их стороны?

Фернан не двигался. Он стоял около печки, держа руку за спиной, и тихо шарил, стараясь нащупать кочергу.

– Этот поезд твой. Он ваш общий, – ласково говорил Рубло. – Подойди же! Мы вместе с тобой установим рельсы, и ты сможешь сразу завести его.

– Подумаешь! – презрительно ответил Фернан. – Мы с ребятами уже вышли из того возраста, когда играют с игрушечными поездами. У нас тут на всех железнодорожных путях полно настоящих паровозов. Можете запаковывать ваше добро, я к нему не прикоснусь!

Рубло обошел вокруг стола, сжимая кулаки. Фернан прыгнул в сторону и укрылся в передней, держа кочергу в руке.

– Если вы сделаете еще один шаг, я вам дам кочергой по морде! – сказал он, бледнея. – И я не промахнусь!

Рубло принялся машинально завязывать свой пакет. Крысиные глазки с отчаянием бегали по комнате. Он подошел к крану, не переставая искоса наблюдать за мальчиком, открыл оба стенных шкафа, пошарил в буфете, осмотрел вешалку, ящик с углем, коробку с хлебом, провел рукой по этажеркам – и все это с дьявольской ловкостью. В каких-нибудь две минуты он уже все обследовал и даже заглянул в стоящий перед печкой ящик с золой. Закончив осмотр, он быстро повернулся к мальчику.

Фернан еще крепче сжал кочергу в руке.

– Я не знаю, что вы думали здесь найти, – тихо сказал он. – У нас в доме ничего ценного нет. Может быть, вы заинтересуетесь тем, что висит на вешалке позади вас? Поднимите-ка плащ! Быть может, вы не зря побеспокоились…

Рубло отдернул черный плащ и глухо вскрикнул: на крючке, подобно охотничьему трофею, висела усмехающаяся голова лошади и пристально смотрела на него своими сверкающими глазами. Ошеломленный Рубло провел рукой по лицу, судорожно распахнул дверь и опрометью бросился бежать, сопровождаемый до самого сквера издевательским смехом мальчика.

Фернан крепко запер дверь, дважды повернул ключ в замке. Потом он разложил свои книги и тетради и начал готовить уроки. У него немного дрожали руки.

Через пять минут кто-то постучал в дверь, и сердце мальчика опять стало тревожно биться.

– Открой! – послышался чей-то серьезный голос. – Скорее…

Фернан снова взялся за кочергу и на цыпочках подошел к двери.

– Кто там? – спросил он, изменив свой голос.

– Инспектор Синэ.

Фернан широко распахнул дверь и вежливо посторонился.

– Чего хотел от тебя Рубло? – спросил Синэ без всяких предисловий.

– Ничего, – смущенно ответил Фернан. – Он принес мне подарок взамен лошади.

Инспектор тщательно закрыл дверь.

– Не рассказывай мне чепухи! – сказал он строго. – Такого щедрого посетителя не провожают с кочергой в руке. Я все видел, я сидел в сквере перед этим окошком… Итак?

Фернан опустил голову.

– Он как будто что-то искал, – признался мальчик. – Если бы ему удалось заставить меня заняться этим электрическим поездом, он, наверное, весь дом перерыл бы. Но я не поддался…

– Он мог бы тебя заставить другим способом, – усмехнулся инспектор.

– Я об этом подумал, – сказал Фернан. – Мне было очень неспокойно.

– И ты не имеешь никакого представления, что это он искал? – спросил Синэ, с любопытством оглядываясь кругом.

– Никакого!… В доме нет ничего ценного. Мама всегда носит с собой все деньги, какие у нее есть.

– Почему ты отказался от поезда?

– Мне это показалось подозрительным… Зачем базарным торговцам сдалась наша лошадь? Они ее никогда не видели.

– Ты правильно поступил, – засмеялся Синэ. – Этот Рубло – человек сомнительный. Ты знаешь, что он уже сидел в тюрьме?

– Это видно по лицу, и я уверен, что он опять туда попадет.

Синэ закурил сигарету, внимательно огляделся кругом, и глаза его внезапно остановились на Фернане.

– Можно мне осмотреть весь дом? – бесцеремонно спросил он.

– Вам-то можно, – ответил мальчик, добродушно улыбаясь. – Пойдемте, я вам все покажу.

– Не говори родителям, – со смущением сказал Синэ. – Собственно, это не очень-то законно с моей стороны: я ведь не имею права делать обыск без письменного приказа… Может быть, у вас тут есть какая-нибудь ценная вещь, а вы и сами не знаете?

– Понимаю, но лошадь-то здесь ни при чем! – заметил Фернан с некоторым разочарованием.

– Наоборот! – раздраженно возразил Синэ. – С нее все и началось. Может быть, эти два субъекта напрасно ее украли – они ошиблись.

– Ах, так? Об этом я не подумал…

Сопровождаемый мальчиком, Синэ медленно обошел квартиру и не постеснялся перерыть все ящики. Во всем бросались в глаза чистота и порядок, и это особенно подчеркивало бедность и честность хозяев.

Когда из комнаты родителей Синэ перешел в комнату Фернана, тот с горячим интересом стал следить за всеми его движениями. Фернан не был бы особенно удивлен, если бы увидел, что инспектор вытаскивает из-под его подушки бриллиант величиной с куриное яйцо.

– Ничего, – вздохнул Синэ. – Идем на кухню…

На кухне он тщательно, но так же безуспешно перебрал все инструменты в ящике отца Фернана. Затем Синэ раскурил свой окурок, расположился за столом и усадил Фернана перед собой.

– Если бы я не знал, какой честный человек твой отец, – серьезно сказал он мальчику, – я бы мог вообразить бог знает что. Ты расскажешь ему, что приходил Рубло, а потом – я?

Фернан покачал головой.

– Нет, – твердо сказал он. – Хватит ему забот и без этого. Раз в доме нет ничего подозрительного, не стоит его огорчать всеми этими историями.

– Хорошо, – улыбнулся Синэ, которому понравился ответ мальчика. – Вижу, ты умеешь брать на себя ответственность… А теперь слушай меня внимательно, малыш. Ты не глуп. Так вот, если увидишь в квартале что-нибудь интересное, сообщи мне. Что касается Рубло, о нем не беспокойся, с него я глаз не спущу.

– Мы тоже не спустим с него глаз, – совершенно серьезно заверил инспектора Фернан. – А уж насчет его торговли… мы позаботимся о том, чтобы она не слишком процветала…

Рубло приехал в своем новеньком грузовичке, как обычно, около десяти часов утра.

С ночи шел снег, хлопья падали медленно и тотчас таяли. Над вокзалом носился белый дым – дыхание запасных паровозов.

Рубло поставил свой складной столик, разложил товар и начал зазывать домохозяек, стараясь привлечь их внимание к необыкновенным качествам машинки, которая может почистить целую меру картошки в две минуты двадцать целых и шесть десятых секунды.

Но при этом торговец почему-то все время оборачивался в сторону кафе и поглядывал на его запотевшие окна.

Человек двадцать зевак оказали Рубло честь: остановились послушать его болтовню и посмотреть, как работает машинка. Потом зеваки медленно разошлись. И тут появилась другая публика. Она тоже хотела видеть, как машинка чистит картошку.

Но, едва заметив эту публику, Рубло почувствовал себя так, точно его ударили кулаком прямо в сердце. Построившись по росту, перед ним неподвижно, молча и смирно стояли десять ребят. Это были: рослый Габи Жуа, краснолицый, смуглый, в помятой шапке, нахлобученной на вьющиеся волосы; Зидор Лош, худенький, весь посиневший от холода, утопавший в большой, не по росту, фуфайке, доходившей ему до колен; Фернан Дуэн, беленький, щупленький, в синем натянутом на самые уши берете; толстяк Татав Лювриэ в куртке из порыжелого сукна с многочисленными заплатами разнообразных цветов; Жуан Гомец в коротком пальтишке с выцветшим бархатным воротником и в шлеме с помпоном на своей черной цыганской головенке; Марион Фабер с белокурыми волосами под черным беретом, придававшим ее лицу суровую бледность, и очень прямо державшаяся в своей длинной мужской куртке; Берта Гедеон, стройная и хорошенькая, в уродливом самодельном красном свитере; Мели Бабен в большом черном платке и берете, из-под которого светилась ее вечная улыбка и выбивалась золотая челка; Крикэ Лярикэ, совсем маленький, дрожащий от холода, в теплом жилете, подбитом кроличьим мехом, и наконец, самый младший из всей компании – Бонбон Лювриэ, носивший под синим халатиком целую кучу фуфаек и свитеров.

Итак, все десять были здесь и смотрели Рубло прямо в глаза, не позволяя себе, однако, никаких дерзостей. Они только смотрели на него, вот и всё. Торговец сначала пытался шутить.

– Очень рад вас видеть! – сказал он с натянутой улыбкой. – Подходите поближе, мои дорогие маленькие любители, я покажу вам, как работает машинка…

Ни один не тронулся с места. Они как будто все приросли к тротуару. Пар шел у них изо рта и вился над головами. Время от времени стайка снежинок медленно проносилась над их застывшими лицами. Ребята смотрели на Рубло. И Рубло вскоре почувствовал, что не может оторваться от их пристальных взглядов. Он во всю глотку расхваливал свою машинку и загубил еще полмерки картофеля. Но результатов не было. Никто не останавливался посмотреть, как работает его машинка. Только десять ребят с похвальным терпением стояли на месте и не сводили с него глаз.

Рубло внезапно вышел из себя.

– Немедленно убирайтесь ко всем чертям! – закричал он хриплым голосом.

Никто не двинулся с места. Только взгляды сделались немного мягче, немного внимательнее. Было холодно, однако Рубло почувствовал, что у него выступил пот.

– Ну, хорошо! – сказал он угрожающе. – Подождите! Сейчас я вам всем бесплатно надаю затрещин. На всю компанию хватит!

Никто не шевельнулся.

Остановились какие-то прохожие. Сначала они посмотрели на ребят, потом их взгляды остановились на помертвевшем лице Рубло, у которого раздражение сменилось страхом. Чего он боялся? Прохожие оборачивались направо и налево, ничего не понимали и вновь устремляли глаза на Рубло. Полицейский Дюкрен, наблюдавший с двумя другими за порядком на базаре, как раз в это время проходил мимо. Вся эта молчаливая сцена сильно его удивила.

– Что ты увидел? – спросил он у Габи.

Габи не ответил. Дюкрен проследил за его взглядом, заметил расстроенное лицо Рубло, и взгляд полицейских присоединился к взглядам толпы. Рубло никогда еще не собирал столько публики. И все же он решил поскорее унести свои знаменитые машинки для чистки картофеля и запихнул их в чемоданы.

– У него больной вид, очень больной, – сказала какая-то консьержка[4]4
  Консьержка (франц.) – привратница.


[Закрыть] из квартала Ферран, видимо ожидавшая, что он вот-вот свалится с ног. – От этого проклятого холода кровь застывает в жилах.

Рубло не свалился. Он с лихорадочной поспешностью сложил свой столик и козлы, бросил все это добро в грузовик, потом повернул к детям свое дрожащее от ярости лицо. Он открыл было рот, но слова застряли в горле: маленький Бонбон вышел из рядов верхом на палке, на которую была надета голова лошади.

– Но-но! Но-но! – выкрикивал Бонбон, притоптывая обеими ногами.

Он натягивал воображаемые поводья и высоко задирал голову лошади, а та смотрела на Рубло с дьявольской яростью. Толпа покатилась со смеху. Расхохотались и внезапно согревшиеся ребята. Рубло отступил, бросился, как безумный, в свой грузовик и вихрем умчался.

– Так ему и надо! – сказала Марион. – Будет знать в другой раз, как без спросу лазить по чужим домам. Теперь мы с ним поквитались.

– Видно, – сказал Фернан, – у него все-таки на душе неспокойно, раз он так быстро удирает…

Габи, Фернан и Зидор прошли до кафе. Оно уже играло всеми своими огнями. Мальчики заглянули в окна. Несколько торговцев, приехавших на базар, толпились перед цинковой стойкой и дули себе на замерзшие пальцы, но в зале было пусто.

– Жуан вернется через часок-другой посмотреть, не явился ли Рубло, – сказал Габи. – Если явится, мы ему сыграем еще раз ту же комедию… А если он будет недоволен, Марион приведет парочку собак покрупнее. Но пока что надо заняться этим сараем на лесопилке. Для нас это прямо-таки находка.

Сарай, о котором шла речь, случайно нашла Марион, когда бродила среди развалин, оставшихся со времен войны между улицей Маленьких Бедняков и магистралью. Влево от Черной Коровы начиналась узкая тропинка. Она лежала между руинами старого приюта и угольным складом Ван ден Берга и называлась Сиреневым переулком. Правда, сирени уже давно не было – ее погубила угольная пыль, но название переулок сохранил. Он шел, извиваясь, вплоть до покинутых полуразрушенных зданий старой лесопилки. Сарай действительно оказался находкой. Он был загорожен с трех сторон, а четвертая смотрела на двор, заросший сорной травой. Сарай был пуст, но запах дров еще держался. Марион сразу сообразила, что этот укромный уголок, куда почти не доносится даже гул железной дороги, может весьма и весьма пригодиться всей компании.

Марион и Фернан пришли первыми. Они намеревались навести порядок в этом помещении, которое Габи уже торжественно называл „наш клуб“. Пол был покрыт густым слоем прогнивших опилок, в которых увязала нога. Пришлось копать довольно глубоко, пока дошли до сухой земли. И Фернан устроил четырехугольную печурку, выложив ее плоскими камнями. Тем временем Марион бродила по пустым цехам, а Фифи – по пятам за ней.

Девочка принесла доски, козлы, довольно хороший ящик, две кастрюли, жестяные коробки, ведро, кочергу, лопатку для угля и десять дубовых колодок, которые вполне могли заменить стулья, – по одной на каждого члена компании. О дровах беспокоиться не приходилось – дров было много, и притом самых сухих.

К четырем часам Фернан смог затопить печку. И красное пламя волшебным светом осветило мрачный сарай, выхватив из тьмы уютный уголок с сиденьями, с ящиком, обращенным в кухонный шкаф, в котором висели кастрюли, со столиком, стоявшим на козлах, и с кочергой, воткнутой в землю.

Уже темнело, когда явился Габи в сопровождении Зидора и Мели. Все трое взревели от восторга, увидев, что „клуб“ оборудован и огонь бросает по стенам дрожащие тени.

– Я вам приготовила места, – сказала Марион. – На каждом мелом написано имя.

– А мы принесли провизию, – заявил Габи. – Правда, немного, только чтобы отпраздновать новоселье.

Вытащив из кармана кубик мясного бульона и восемь немного увядших картофелин, он все разложил на столе.

– У меня только одна, но зато крупная, – сказал Зидор, показывая, к большой радости друзей, огромную картофелину, покрытую землей и весом никак не менее фунта.

– Я не смогу ее присоединить к другим, – со смехом сказал Фернан. – Она будет вариться два часа. Мы ее прибережем до другого раза.

Марион поставила на огонь кастрюлю с водой для бульона. Вскоре явились запыхавшиеся Татав и Бонбон. Их лица и одежда были черны от сажи.

– Мы спутали калитку и попали на угольный склад, – объяснил сильно сконфуженный Татав. – А потом Бонбон растянулся в яме с угольной пылью, и мне пришлось вытаскивать его оттуда. Дела!…

Вскоре пришла Берта Гедеон, держа за руку Крикэ Лярикэ. Увидев, в какую роскошную обстановку он попал, Крикэ от восторга вылупил глаза.

– Я принес подарок для всех, – взволнованно заявил негритенок и вытащил из кармана своего жилета сильно помятый пакетик.

Все затаили дыхание, устремив глаза на обрывок газеты, который Крикэ заботливо развертывал. Он вынул оттуда чуть промокшую сигарету и благоговейно показал ее всем, внимательно следя за выражением лиц. Ему устроили овацию.

– Я ее положу сушиться у огня, – сказал Габи. – Каждый затянется по два раза. Роскошно!…

Жуан пришел последним и тенью проскользнул внутрь сарая. Его шлем был крепко натянут на уши, так как снег все усиливался. Жуан ничего не принес, кроме плохой вести.

– Рубло на базар не вернулся, – заявил он, грея руки у огня. – Между тем на улице Союзников стоит его грузовичок. Рубло, верно, шатается где-то здесь поблизости…

Все похолодели. Марион ничего не сказала, она только посмотрела в глубину сарая и легонько свистнула сквозь зубы. Две громадные черные собаки, которых раньше никто не заметил, тихо вышли из темного угла. Вблизи огня их внимательные глаза вспыхнули, как рубины. Собаки растянулись у ног Марион и прижались мокрыми носами к ее старой мужской куртке.

– Бютор и Фанфан, – представила она их вполголоса. – Это породистые собаки и лучшие сторожа во всем поселке. Они всегда будут с нами, когда мы будем собираться в „клубе“. Пусть Рубло попробует задобрить их хотя бы двумя метрами колбасы… Он уйдет от них еле живой – и, во всяком случае, без штанов. Посмотрите на их клыки!

Клыки вызвали всеобщее восхищение, но к ним не решались притронуться. Всем опять стало весело. Берта и Мели прислуживали с большой ловкостью и быстротой. Все маленькими глотками попивали из жестяных коробок дымящийся напиток.

– Никогда я не пил ничего вкуснее! – кряхтел над своей чашкой Татав, а глаза у него от жадности разгорелись.

Это был всего лишь пресный бульон, приготовленный на мутной воде, но он приобретал необычайный вкус оттого, что его распивали в своей компании, да еще в потайном месте. Габи зажег сигарету и пустил трубку дружбы по кругу. Марион и Фернан положили картошку в золу. Язычки пламени медленно угасали, скоро остались одни угли. Время от времени они вспыхивали и бросали на неподвижные лица пурпурный отсвет. Компания сидела молча, собаки вздыхали от счастья и даже не смели чесаться.

– О чем будем говорить? – спросила Марион.

– О лошадке, конечно! – сказал Габи. – Каждый выскажется по очереди, даже малыши. Начнем с Фернана. Он больше всех знает и должен говорить первым.

Все взгляды обратились к Фернану.

– Меня больше всего поразила одна вещь, – заявил он, тщательно подбирая слова. – Целый год мы делали с лошадью что хотели, и это никого не трогало. Вдруг все ею заинтересовались, как будто начиная с какого-то момента она сделалась необыкновенно ценной.

Взволнованные ребята нервно зашевелились вокруг огня: первое совещание обещало быть захватывающе интересным.

– Очень хорошо! – сказал Габи. – Но теперь нам надо установить, в какой именно момент это произошло. В этом все дело. По-моему, это началось в тот вечер, когда отвалилось переднее колесо, а еще точнее, когда Рубло начал вертеться вокруг тебя и Марион. Что же случилось до и после этого?

– Я уже рассказывал, – ответил Фернан. – Вернувшись с базара, мы нашли лошадь на земле. Я ее поднял и поставил у стены. Вот тут-то и притащился этот подлый дядька…

– Рубло злился на лошадь, – добавила Марион. – Я уверена, что мы ему в чем-то помешали…

– А потом что было? – спросил Габи.

– Потом, – продолжал Фернан, – вернулся папа. Мы сняли колеса, и на другой день лошадка ушла на ремонт. Не знаю, что мне еще рассказать. В нашем доме ничего таинственного не произошло.

– Таинственное происходит так, что и не заметишь, – шутливо вставил Зидор. – Может быть, твоя лошадка начала нестись и оставляет во всех углах золотые монетки…

Это предположение вызвало хохот.

– Довольно! – рассердился Фернан. – Вы знаете так же хорошо, как я, что лошадь ровно ничего не стоила. А вчера вечером, после ухода Рубло, сам инспектор мне сказал одну вещь, которая заставила меня насторожиться…

– Что он сказал? – заинтересовался Габи.

– Синэ сказал: „Может быть, эти люди из грузовика зря украли лошадь, может быть, они ошиблись…“ Тогда понятно, почему Рубло обшарил у нас весь дом.

Зидор и Габи тихо свистнули сквозь зубы, а остальные переглядывались, ничего не понимая.

– Если торговец действует заодно с этими людьми, – задумчиво пробормотал Габи, – значит, он надеялся найти у тебя какую-то вещь, которая представляет для них огромную ценность. Это меняет все дело! В лошади они разочаровались, но дом Дуэнов их еще интересует.

– Рубло ничего не нашел! – запротестовал сбитый с толку Фернан.

– Может быть, он и сам не знал, что искал, – сказала, засмеявшись, Мели.

– Все эти разговоры уводят нас в сторону, – заметила Марион, – но одно ясно: вечером, в день катастрофы, лошадка вдруг стала очень дорогой для целой кучи народа, а пять дней спустя, в тот вечер, когда ее у нас украли, она уже ничего не стоила. Приходится думать, что лошадка изменилась за этот промежуток времени…

– Либо в руках Фернана и его отца, либо в руках мастера Росси! – категорическим тоном закончил ее мысль Габи. – Больше никто до нее не дотрагивался.

Угли медленно угасали, но Фернан видел, как у ребят горели глаза. Марион смотрела на него в упор и нежно поглаживала своих собак. Все ждали, затаив дыхание. Габи пришел ему на помощь.

– Ты кое-что забываешь, – добродушно сказал он. – Это со всяким может случиться. Постарайся вспомнить…

– Росси только спилил старую вилку и заменил ее новой, – сказал Фернан, качая головой. – Тут и думать не о чем. Мы сдали ему лошадь в разобранном виде, а когда он ее вернул, все было на месте.

– Ты в этом твердо уверен? – спросил Зидор. – Допустим, что Росси ничего не тронул, но твой отец мог что-нибудь снять так, что ты этого не заметил.

– Я помогал ему во всем до самого конца, – сказал Фернан. – Мы сняли колеса, развинтили гайки на ступицах, кое-где соскребли ржавчину.

– И больше ничего?

– Нет, еще что-то. Папа взял лошадку за задние ноги и высыпал из нее все на пол. Живот был у нее набит всякой дрянью. Папа не хотел нести ее к Росси в таком виде.

– Вот теперь все ясно! – воскликнул Габи, вскакивая на ноги. – Что же было в лошади?

– Вы это знаете так же хорошо, как я, – насмешливо отозвался Фернан. – Вы сами постоянно пихали в нее всякую дрянь, какая только попадалась под руки. Бедная лошадка!

Габи наклонился к Фернану.

– Деревянная твоя голова! – закричал он, тряся Фернана за плечи. – Без всякого сомнения, у лошади в животе что-то лежало, а вы не заметили! А теперь вы потеряли! Вот в чем дело!… Что же вы из нее вытряхнули?

Озадаченный Фернан устремил взор в пространство, стараясь восстановить в памяти все, что было в тот вечер.

– Прежде всего вытряхнули паклю, конский волос и масляные тряпки, – сказал он беззвучным голосом. – Отцу пришлось взять крючок, чтобы все это вытащить. А уж все прочее вылетело сразу…

– Что именно?

– Всякое ржавое железо! Там его было не меньше десяти кило.

– Что именно? – настаивал Габи.

– Болты, сломанная пилка, дверная ручка…

– Ручку я сунул… вместе со всякой другой ерундой, – сознался несколько смущенный Зидор. – У лошади был слишком пустой звук – надо было чем-нибудь набить ей брюхо.

– Дверную ручку папа отложил, – добавил Фернан. – Она могла пригодиться по хозяйству…

– Что же там было еще?

– Обрывок цепи для коровы, крючок, две жестянки из-под сардинок, металлический прут от занавески, будильник, половинка щипцов, пружина от матраца, формочка для теста, старый ключ…

Каждый кивал головой, когда называли предмет, который он сам вложил лошади в брюхо, чтобы она производила больше шума при спуске. Было так интересно, когда она грохотала. Но ключ как будто ни в ком не вызвал никаких воспоминаний. Все молчали.

– Кто положил ключ? – яростно закричал Габи, разглядывая ребят одного за другим.

Те смотрели друг на друга удивленными глазами. Никто руки не поднял.

– Ключ не мог сам собой оказаться у лошади в животе, – певучим голосом сказала Марион. – Значит, его туда положил кто-то, кто не входит в нашу компанию. Раз все остальное нам известно, то искать больше нечего: только этот ключ и мог придать лошади ценность.

– Что это был за ключ? – спросил Габи.

– Заржавленный, длинный, как ключ от гаража, и к нему была прикреплена деревянная бирка.

– Что же твой отец с ним сделал?

Фернан долго вспоминал.

– Я не очень в этом уверен, – сказал он наконец, – но мне кажется, он просто повесил его вместе с другими нашими ключами под счетчиком.

Габи пошарил кочергой в углях. Пламя разгорелось, освещая ребят. Дымок от пропеченного картофеля смешался с запахом древесной смолы. Татав нашел картофелину и проколол ее кончиком своего перочинного ножа.

– Как будто готово, – с удовлетворением сказал он.

– Картофель подождет, – возразил Габи. – Сейчас у нас есть более важное дело.

Он повернулся к Фернану.

– Идем-ка поскорее к тебе, – сказал он. – Надо во что бы то ни стало найти этот ключ.

На дворе шел такой сильный снег, что ничего нельзя было разобрать на расстоянии десяти шагов. Оба мальчика поспешно шагали по улице Маленьких Бедняков. Фернан не заметил ничего подозрительного. Он открыл дверь и пробрался к окну, чтобы задернуть занавеску.

– Зажигай! – шепотом сказал он Габи.

Затем оба мальчика побежали в переднюю. Дюжина ключей висела в беспорядке под счетчиком. Среди них находился большой ключ, к ушку которого была привязана деревянная бирка.

– Вот он! – сильно волнуясь, воскликнул Фернан. – Я его узнаю.

– Ничего особенного, – сказал Габи, взвешивая ключ в руке. – Самый обыкновенный ключ… Погоди-ка! На бирке что-то написано.

– Давай-ка не задерживаться, – сказал Фернан. – Мы все рассмотрим в „клубе“…

Они застали остальных членов компании за дележом хрустящих картофелин. Зидор подбросил в жар сухих стружек. Веселый огонь разгорелся вновь, языки пламени, потрескивая, золотили лица ребят, и тени весело плясали на стенах. Рассмотрели ключ. На деревянной бирке была надпись. Чернила выцвели, но с большим трудом все же можно было кое-что разобрать.

– Фабрика Биллетт, двести двадцать четыре, дорога Понсо, – с удивлением прочел Габи. – Вам это что-нибудь говорит?

Марион довольно хорошо знала этот ряд фабричных зданий, большей частью покинутых, расположенных над железнодорожными путями, в самой глубине Пеке.

– Номер двести двадцать четыре находится по ту сторону малого туннеля, – сказала она. – Это дома из серого бетона, которые примыкают к пакгаузам Сезара Аравана. Фабрика Биллетт закрыта со времен войны. Я там никогда никого не видела.

– Что же там производилось? – с любопытством спросил Габи.

Марион подняла брови, как бы говоря, что ей это неизвестно.

– Узнаем завтра, – просто сказала она.