Текст книги "Горбун, Или Маленький Парижанин"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

6. НИЗКОЕ ОКНО

Ночь обещала быть темной. Мрачный силуэт замка Келюс смутно рисовался на фоне неба.

– Богом живым заклинаю вас, шевалье, – промолвил Плюмаж, когда Лагардер застегнул пряжку пояса со шпагой, – отбросьте ложную гордость. Согласитесь на нашу помощь в этом бою, который явно будет неравным.

Лагардер пожал плечами. Галунье сзади тронул его за Руку.

– Не могу ли я быть полезным, – изрядно зардевшись, промямлил он, – в вашем галантном предприятии?

«Практическая мораль», основываясь на мнении некоего древнегреческого философа, утверждает, что ежели человек способен краснеть, значит он добродетелен. Брат Галунье заливался краской сверх всякой меры, однако начисто был лишен добродетели.

– Черт побери, друзья! – возмутился Лагардер. – Я привык улаживать свои дела сам, и вы прекрасно это знаете.

А вот, кстати, и наша смуглянка. Выпьем на прощанье, и убирайтесь отсюда. Это единственная услуга, которой я прошу у вас.

Волонтеры направились к коновязи, но виртуозы шпаги не шелохнулись. Плюмаж отвел Лагардера в сторону.

– Провалиться мне на этом месте, шевалье, – смущенно начал он, – я с радостью дам себя убить за вас, как пес, но…

– Что еще за «но»?

– Вы же понимаете, у каждого свое ремесло. Мы не можем уйти отсюда.

– Да? Почему же?

– Потому что мы тоже кое-кого тут ждем.

– Вот как? И кто же этот «кое-кто»?

– Не гневайтесь, но это Филипп де Невер. Лагардер вздрогнул.

– Ах, вот что… – протянул он. – А почему вы ждете здесь господина де Невера?

– По поручению одного достойного дворянина. Плюмаж не успел договорить. Лагардер, как клещами, сжал его запястье.

– Засада! – вскричал он. – И ты посмел мне в этом признаться!

– Я хочу заметить… – начал было брат Галунье.

– Молчать, негодяй! Я запрещаю вам – вы поняли? – запрещаю даже пальцем касаться Невера, иначе вы будете иметь дело со мной! Невер принадлежит мне. Если ему суждено умереть, он умрет от моей руки в честном бою. Но не от вашей… пока я жив!

Лагардер выпрямился во весь рост. Надо отметить, что в гневе голос у него не дрожал, а становился еще звонче. Наемные убийцы в нерешительности переминались вокруг него.

– Так вот почему вы просили показать удар Невера, – протянул он, – и я… Карриг!

Тот немедленно подошел вместе со своими людьми, которые держали под уздцы навьюченных фуражом лошадей.

– Позор! – объявил Лагардер. – Позор, что мы пили с такими людьми!

– О, это слишком сурово! – вздохнул Галунье, и глаза его увлажнились.

Плюмаж-младший мысленно ругался, повторяя все известные ему проклятия, которые родились на земле двух плодороднейших в этом смысле провинций – Гаскони и Прованса.

– По коням и в галоп! – скомандовал Лагардер волонтерам. – Мне никто не нужен, чтобы разобраться с этими мерзавцами.

Карриг и его люди, уже отведавшие рапир учителей фехтования; с удовольствием подчинились, решив, что куда приятнее дышать свежим воздухом где-нибудь подальше от этого места.

– А вы – вон отсюда, да поживей! – продолжал Лагардер. – А не то я вам преподам еще один урок фехтования, только поосновательней!

С этими словами он обнажил шпагу. Плюмаж и Галунье вынудили отступить сотоварищей, которые, видя свое численное превосходство, выказали поползновение взбунтоваться.

– Чем нам плохо, – уговаривал их Галунье, – ежели ему невтерпеж сделать за нас нашу работу?

Да, немного сыщется нормандцев, которые были бы столь же сильны в логике, как брат Галунье.

Короче, наемные убийцы согласились удалиться.

Правда, в это время шпага Лагардера со свистом рассекала воздух.

– Ризы Господни! – буркнул Плюмаж, открывавший ретираду. – Только не подумайте, шевалье, что мы испугались, мы просто уступаем вам место.

– Чтобы сделать вам приятное, – добавил Галунье. – Прощайте.

– Пошли к черту! – бросил Лагардер, повернувшись к ним спиной.

Фуражиры ускакали, наемные убийцы растаяли в темноте за оградой кабачка, и никто из них не подумал заплатить. Правда, брат Галунье на ходу запечатлел два нежных поцелуя на ланитах толстухи, когда та потребовала денег за выпитое.

Расплатился за все Лагардер.

– Красавица, – велел он, – закрой все ставни и задвинь засовы. В вашем доме все должны спать, как убитые, что бы ни произошло этой ночью во рву. Эти дела вас не касаются.

Толстуха в точности исполнила его совет.

Ночь была темная, безлунная и беззвездная. Коптящая лампадка, что горела в нише у ног статуи Пресвятой Девы при въезде на мост, рассеивала мрак на расстояние не более десяти шагов. А уж во рву ее свет вообще не был виден, так как его закрывало полотнище моста.

Лагардер остался один. Топот конских копыт заглох вдали. Луронская долина тонула в непроницаемой тьме, и лишь кое-где красноватый огонек свидетельствовал: здесь стоит хижина пахаря, там жилище пастуха. Изредка порыв ветерка доносил жалобное позвякивание коровьих ботал да журчание горной речушки Аро, что сливается у подножья Ашаза с Кларабидой.

– Негодяи! Ввосьмером против одного! – бормотал Маленький Парижанин, шагая по дороге, по которой спускаются в ров телеги. – Это же убийство! Ну, разбойники! Одно это может отбить охоту носить шпагу.

Тут он споткнулся о копешку сена, которую не забрали фуражиры Каррига.

– Черт возьми, – пробормотал Лагардер, отряхивая плащ, – а об этом-то я не подумал! Паж может предупредить Невера, что тут собралась шайка головорезов, и он не придет, наша встреча не состоится. Дьявол и преисподняя! Но если так будет, завтра же я прикончу этих восьмерых мерзавцев.

Он спустился под мост. Его глаза уже привыкли к темноте.

Фуражиры очистили довольно большое пространство напротив низкого окна, как раз там, где сейчас стоял Лагардер. Он огляделся и подумал, что тут самое подходящее место поиграть шпагой. Но думал он не только об этом. Ему не давала покоя мысль, как пробраться в этот неприступный замок. Черт бы побрал героев, не желающих обратить во благо свои беспредельные силы! Стены, запоры, охрана – да красавчик Лагардер плевал на них! он никогда бы не согласился на приключение, отсутствуй в нем хотя бы одно из вышепоименованных препятствий.

«Проведем разведку на местности, – мысленно сказал он себе. – Герцог будет в ярости, когда набросится на нас, так что нам придется держаться. Что за ночь! Ей-богу, придется фехтовать наугад. Тут черта с два увидишь кончик шпаги».

Лагардер стоял у подножья стены. Громада замка возносилась над его головой, и на фоне неба рисовалась черная арка моста. Взбираться на эту стену с помощью кинжала – целой ночи не хватит. Ощупывая камни, Лагардер дошел рукой до окна.

– Отменно! – воскликнул он. – Да, а что же я скажу этой гордой красавице? О, я представляю себе гневный блеск ее черных очей, надменно сдвинутые брови…

И он с удовлетворением потер руки.

– Превосходно! Превосходно! Я скажу ей… Надо придумать что-нибудь совершенно необыкновенное. Значит, скажу ей… Черт побери! Ладно, не будем насиловать дар красноречия. А это что? – вдруг насторожился он. – Нет, право же, этот Невер страшно мил!

Лагардер прислушался. До него долетел какой-то шум.

И это был гул шагов. По краю рва шли дворяне, поскольку слышался серебряный звон шпор.

«Неужто мэтр Плюмаж оказался прав, – подумал Лагардер, и герцог пришел не один?»

Звук шагов прекратился. Лампадка, горящая у въезда на мост, осветила двух человек, закутанных в широкие плащи. Можно было догадаться, что они всматриваются в темный ров.

– Я никого не вижу, – тихо произнес один.

– Там внизу, у окна, – сказал второй.

И он негромко позвал:

– Плюмаж! Лагардер не шелохнулся.

– Фаэнца! – вновь окликнул второй собеседник. – Это я, господин де Пероль.

«Кажется, мне знакомо имя этого прохвоста», – подумал Лагардер.

Пероль позвал в третий раз.

– Галунье! Штаупиц!

– А вдруг он не из наших? – пробормотал его спутник.

– Исключено, – отозвался Пероль. – Я распорядился оставить здесь караульного. Да это же Сальданья, я узнал его… Сальданья!

– Я, – откликнулся Лагардер, на всякий случай с испанским акцентом.

– Ну, вот видите! – обрадовался Пероль. – Я был совершенно уверен. Давайте спустимся. Сюда… Вот лестница.

Лагардер подумал:

«Попробуем сыграть в этой комедии».

Оба спускались вниз. Спутник Пероля был высок и довольно дороден. Лагардеру показалось, что в его речи слышится затаенная итальянская мелодичность.

– Говорите тише, – промолвил он, осторожно спускаясь по узкой отвесной лестнице.

– Бесполезно, монсеньор, – отозвался Пероль.

«Ах, вот как, значит, он – монсеньор», – отметил Лагардер.

– Да, бесполезно, – продолжил Пероль, – этим прохвостам известно, кто им платит.

«А мне вот неизвестно, – подумал Лагардер, – но очень бы хотелось знать».

– Мне пришлось им сказать, – объяснил Пероль. – Они ни в какую не желали поверить, что это маркиз де Келюс.

«А вот это уже ценные сведения, – отметил мысленно Лагардер. – Явно я имею дело с двумя совершенными негодяями».

– В церкви был? – спросил монсеньор.

– Я пришел слишком поздно, – сокрушенным тоном сообщил Пероль.

Монсеньор гневно топнул ногой.

– Растяпа! – бросил он.

– Я сделал все, что мог, монсеньор. Я нашел церковную книгу, в которой дон Бернар сделал запись о бракосочетании мадемуазель де Келюс с герцогом де Невером и о рождении их дочери.

– И что же?

– Страницы с этими записями оказались вырваны.

Лагардер весь обратился в слух.

– Значит, нас опередили, – раздраженно заключил монсеньор. – Но кто? Аврора? Да, вероятнее всего, Аврора. Она надеется сегодня ночью увидеться с Невером и передать ему вместе с ребенком бумаги, подтверждающие его происхождение. Марта не могла мне об этом сказать, потому что не знала, но я сам догадался.

– Да какое это имеет значение, – заметил Пероль. – Мы нашли выход. Невер умрет и…

– Невер умрет, – прервал его монсеньор, – и наследство получит ребенок.

Оба они замолчали. Лагардер затаил дыхание.

– В таком случае ребенок… – полушепотом начал Пероль.

– Ребенок исчезнет, – не дал ему договорить тот, кого титуловали монсеньором. – Я предпочел бы избежать подобной крайности, но и она меня не остановит. Что собой представляет этот Сальданья?

– Законченный негодяй.

– На него можно положиться?

– Если хорошо заплатить, да. Монсеньор задумался.

– Я предпочел бы, чтобы в это дело были посвящены только мы с тобой, – промолвил он, – но ни ты, ни я не сможем сойти за Невера.

– Да, вы гораздо выше его, – согласился Пероль, – а я слишком худ.

– Тут темно, как в печи, – задумчиво произнес монсеньор, – а этот Сальданья примерно того же роста, что и герцог. Позови-ка его.

– Сальданья! – окликнул Пероль.

– Я! – вновь отозвался Лагардер.

– Подойди к нам.

Лагардер подошел. Он поднял воротник плаща, а широкие поля шляпы скрывали его лицо.

– Хочешь получить полсотни пистолей сверх своей доли? – спросил монсеньор.

– Полсотни пистолей? – переспросил Маленький Парижанин. – Что нужно сделать?

Говоря это, он пытался разглядеть лицо незнакомца, но тот укрыл его не хуже, чем он сам.

– Ты понял? – обратился монсеньор к Перолю.

– Да, – кивнул тот.

– Одобряешь?

– Вполне. Но нужно знать пароль.

– Марта мне его сказала. Это девиз Неверов.

– Adsum? – уточнил Пероль.

– Он обыкновенно произносит его по-французски: «Я здесь!»

– Я здесь, – непроизвольно повторил Лагардер.

– Ты тихонько произнесешь эти слова под окном, – сказал неизвестный, наклоняясь к Лагардеру. – Ставни откроются, и за решеткой – она на петлях – покажется женщина. Она заговорит с тобой, но ты будешь нем и приложишь палец к губам. Ясно?

– Чтобы дать ей понять, что за нами следят? Да, ясно.

– А он неглуп, этот парень, – пробормотал неизвестный и продолжал наставления: – Женщина подаст тебе некий сверток, ты молча примешь его и отнесешь мне.

– И вы отсчитаете мне полсотни пистолей?

– Совершенно верно.

– Я весь к вашим услугам.

– Тс-с! – шепнул господин де Пероль.

Все трое прислушались. Откуда-то издалека, с полей, донесся шум.

– Расходимся, – сказал монсеньор. – Где твои друзья? Лагардер, не раздумывая, махнул рукой туда, где ров заворачивал к Ашазу.

– Там, – сообщил он. – Затаились в засаде за копнами сена.

– Прекрасно. Пароль не забыл?

– Я здесь.

– Удачи и до скорого.

– До скорого.

Пероль и его спутник полезли вверх по лестнице, Лагардер проводил их взглядом и вытер со лба обильный пот.

– Господь, – пробормотал он, – когда я буду прощаться с жизнью, примет во внимание, что я сумел сдержаться и не проткнул этих двух негодяев шпагой. Теперь придется идти до конца. Нет, все-таки надо сперва разобраться.

Он сжал обеими руками виски, желая утихомирить взбудораженные мысли. Мы должны заверить читателей, что в эту минуту он почти не думал ни о дуэли, ни о любовном приключении.

«Что же делать? – думал он. – Взять девочку? Ведь в этом свертке, вне всяких сомнений, будет девочка. Но кому поручить ее? В здешних краях я знаю только Каррига и его головорезов, а это не самые лучшие воспитатели для маленькой барышни. И все же взять ее придется. Да, придется! В противном случае эти негодяи убьют ребенка, как собираются убить и отца. Черт побери, но я вовсе не для этого сюда пришел».

В крайнем возбуждении Лагардер расхаживал между копешками сена. На всякий случай он поглядывал на окно и прислушивался, не заскрипят ли ржавые петли ставен. И скоро услышал внутри слабый звук. Это за ставнями открылась решетка.

– Adsum? – раздался дрожащий женский голос. Лагардер одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от окна, и тихо ответил:

– Я здесь!

– Слава Богу! – прошептала женщина.

Открылись ставни. Ночь была темная, но глаза Лагардера уже привыкли к темноте, и в женщине, выглянувшей из окна, он безошибочно узнал Аврору де Келюс. Она была все так же прекрасна, но бледна и выглядела испуганной.

Если бы в тот миг вы напомнили Лагардеру, что он собирался тайком прокрасться в спальню этой женщины, он назвал бы вас лжецом, причем совершенно искренне.

За эти несколько минут его лихорадочная горячность куда то испарилась. Оставаясь бесстрашным, как лев, он стал осторожен. Возможно, в этот миг в нем нарождался совершенно новый человек.

Аврора всматривалась в темноту.

– Я ничего не вижу, – прошептала она. – Где вы, Филипп?

Лагардер протянул руку, и она прижала ее к сердцу. Лагардер пошатнулся. Он почувствовал, как на ладонь его капают слезы.

– Филипп, Филипп, – шептала Аврора, – вы уверены, что за вами не следят? Нас продали, предали!

– Не падайте духом, сударыня, – пробормотал Маленький Парижанин.

– Ты ли это говоришь? – воскликнула Аврора. – О Боже, я и впрямь сошла с ума! Я не узнаю твой голос.

Одной рукой она держала сверток, о котором говорили господин де Пероль и его спутник, а вторую прижимала ко лбу, словно пытаясь привести в порядок мысли.

– Мне так много нужно сказать тебе, – промолвила она. – С чего начать?

– У нас нет времени, – прошептал Лагардер, не желавший проникать в иные чужие тайны. – Поторопитесь, сударыня.

– Почему ты так холодно говоришь со мной? Почему не называешь меня Авророй? Ты сердит на меня?

– Скорей, Аврора, скорей!

– Я покоряюсь тебе, Филипп, любимый, и всегда буду покорна. Вот наша дочурка, прими ее. Здесь, рядом со мной, ей грозит опасность. Из моего письма ты должен все понять. Против нас сплели гнусный заговор.

Аврора протянула ему спящую девочку, закутанную в шелковый плащ. Лагардер молча принял ее.

– Дай мне еще раз поцеловать ее! – вскричала несчастная мать, содрогаясь от рыданий. – Дай мне ее, Филипп! О, я думала, сердце у меня сильней! Кто знает, когда я снова увижу свою девочку?

Голос ее пресекся от слез. Лагардер увидел, как* она протягивает ему что-то белое, и спросил:

– Что это?

– Ах, бедный Филипп, ты совсем забыл… Видно, ты взволнован не меньше меня. Это страницы, вырванные из церковной книги. В них все будущее моего дитя.

Лагардер молча принял бумаги. Он боялся говорить.

Бумаги были в конверте, запечатанном печатью Келюсской церкви. И в этот миг из долины донесся протяжный, заунывный звук пастушьего рога.

– Это, наверно, сигнал! – воскликнула мадемуазель де Келюс. – Спасайся, Филипп, спасайся!

– Прощай! – промолвил Лагардер, решивший играть роль до конца, чтобы не разбить сердце несчастной женщины. – Не бойся, Аврора, твое дитя будет в безопасности.

Она схватила его руку, прижала к губам и стала осыпать ее жаркими поцелуями.

– Я люблю тебя! – только и сумела промолвить она, закрыла ставни и исчезла.

7. ДВОЕ ПРОТИВ ДВАДЦАТИ

Да, то действительно был сигнал. Трое дозорных с пастушьими рогами были расставлены на Аржелесской дороге, по которой Невер должен был проследовать к замку Келюс, куда его призывали и умоляющее письмо молодой женщины, и дерзкое послание шевалье де Лагардера.

Первый из троих должен был дать сигнал, когда де Невер переправится через Кларабиду, второй – когда он въедет в лес, а третий – когда появится на околице деревни Таррид.

На всем этом пути было немало удобных мест, чтобы совершить убийство. Но не в обычаях Филиппа Гонзаго было нападать в открытую. Он хотел скрыть свое преступление. Убийство должно было выглядеть как месть, чтобы все волей-неволей отнесли его на счет Келюса-на-засове.

А красавчик Лагардер, бешеный Лагардер, неисправимый забияка, первая шпага Франции и Наварры, стоял, держа на Руках спящую двухлетнюю девочку.

И можете поверить, он очень расчувствовался. Держал он

ее неумело, неловко, ведь руки его привычны были к другому. Но сейчас главным для него было – не разбудить малышку.

– Баю… баю… – приговаривал он. Глаза у него увлажнились, но при этом он едва удерживался от смеха.

Готов держать пари, что никто из бывших его товарищей по легкой конной гвардии и догадаться бы не смог, чем был занят в этот миг неисправимый бретер, готовящийся отправиться в изгнание. А он в заботе о девочке ступал, внимательно глядя себе под ноги, чтобы, не дай Бог, не споткнуться, не разбудить ее, и мечтал об одном – о мягкой подушке, чтобы ей было удобнее.

Уже ближе томительно и тягуче в ночном безмолвии прозвучал второй сигнал.

«Кой черт! Что все это значит?» – подумал Лагардер.

Он любовался маленькой Авророй, не решаясь ее поцеловать. Это была прелестная девочка: белое личико с нежным румянцем, длинные шелковистые ресницы, унаследованные от матери. Воистину, она была похожа на уснувшего ангелочка. Лагардер прислушивался к ее спокойному дыханию, восхищался ее безмятежным сном…

«Она так мирно спит, – говорил он себе, – меж тем как ее мать в этот миг плачет, а отец… Да, но это же все меняет. Коль уж ребенка доверили безрассудному Лагардеру, у него достанет разума защитить это дитя.

Но как она дивно спит! Интересно, какие сны могут сниться такому ангелочку? И ведь подумать, она вырастет и станет женщиной, способной пленять и, увы, страдать.

А как, должно быть, приятно заботами и нежностью завоевать любовь такого крохотного существа, подстеречь ее первую улыбку, дождаться первого поцелуя, и как, должно быть, легко посвятить всего себя счастью ребенка!»

В голове его теснились еще тысячи подобных нежностей, которые приходят большинству здравомыслящих людей, тысячи наивных ласковых слов, которые вызвали бы снисходительную улыбку у мужчин и слезы на глазах матерей. И вот из самой глубины души родилась заключительная фраза:

«А ведь я никогда не держал на руках ребенка!»

На околице деревни прозвучал третий сигнал. Лагардер вздрогнул и словно очнулся. Ему мнилось, будто он стал отцом. С задов кабачка «Адамово яблоко» донеслись торопливые звонкие шаги. Они были не похожи на шаги господ, недавно бывших здесь. Услышав их, Лагардер сказал себе:

– Это он.

Верней всего, Невер оставил лошадь на краю леса. Примерно через минуту Лагардер, уже догадавшийся, что звуки рога в долине сообщали о приближении Невера, увидел, как герцог прошел мимо лампады, что горела перед изваянием Пресвятой Девы.

Молодое, красивое, задумчивое лицо Невера на миг мелькнуло в свете лампады, а потом уже был виден только черный силуэт, но затем и он исчез. Невер спускался по лесенке, положенной на откосе. Оказавшись во рву, герцог выхватил шпагу, и Лагардер услышал, как он бормочет:

– Черт, тут бы не помешала парочка факельщиков.

Он шел, ничего не видя и все время спотыкаясь о копешки сена.

– Уж не вздумал ли этот проклятый шевалье поиграть со мной в жмурки? – произнес он с некоторым раздражением.

Наконец он остановился и окликнул:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

– Я, – ответил Маленький Парижанин, – и хвала Богу, что только я.

Невер не слышал второй половины ответа. Он стремительно направился туда, откуда раздался голос.

– За дело, шевалье! – вскричал он. – Нападайте, чтобы я, по крайней мере, знал, где вы. Я не могу уделить вам слишком много времени.

Лагардер все так же укачивал девочку, которая сладко спала.

– Герцог, – начал он, – прежде нам нужно поговорить.

– После письма, которое вы мне прислали, об этом и речи быть не может! – отрезал герцог. – А, я вижу вас! Защищайтесь, шевалье!

Лагардер и не думал защищаться. Его шпага, которая обычно сама вылетала из ножен, сейчас, казалось, спала, точь-в-точь как младенец у него на руках.

– Когда сегодня утром я отправлял вам письмо, – сказал он, – я не знал того, что узнал вечером.

– А, я вижу, мы не любим сражаться наугад, – с насмешкой бросил герцог.

И, подняв шпагу, он сделал шаг вперед. Лагардеру пришлось выхватить свою, но он попросил:

– Выслушайте меня!

– Чтобы вы еще раз оскорбили мадемуазель де Келюс, да?

Голос герцога дрожал от гнева.

– Нет, клянусь вам, нет! Я хочу вам сказать… Черт побери, – воскликнул Лагардер, отражая первую атаку Невера, – да осторожнее вы!

Взбешенный Невер решил, что противник смеется над ним. Он порывисто ринулся на противника, нанося удар за ударом со сверхъестественной стремительностью, делавшей его таким опасным бойцом. Поначалу Лагардер парировал их не отступая. Но в конце концов утомился, стал пятиться и, отбивая вправо либо влево шпагу герцога, неизменно повторял:

– Выслушайте меня! Выслушайте меня! Выслушайте меня!

– Нет! Нет! Нет! – отвечал герцог, сопровождая каждый отказ глубоким выпадом.

Пятясь, Лагардер почувствовал, что прижат к стене. Он слышал, как в ушах у него глухо стучит кровь. Столько времени сдерживать себя и не нанести хороший удар – вот истинный героизм!

– Вы выслушаете меня? – спросил он в последний раз.

– Нет!

– Но вы же видите, что мне некуда отступать! – с отчаянным выражением, прозвучавшим в данной ситуации несколько комично, воскликнул Лагардер.

– Тем лучше! – отрезал герцог.

– Дьявол и преисподняя! – закричал Маленький Парижанин на пределе терпения и возможности парировать удары. – Неужто вам нужно расшибить башку, чтобы не дать убить собственного ребенка?

Эти слова прозвучали как удар молнии. Шпага выпала из рук Невера.

– Моего ребенка? – повторил он. – Моя дочка у вас? Лагардер завернул свою драгоценную ношу в собственный плащ. Невер же в темноте полагал, что Маленький Парижанин пользуется плащом, обернутым вокруг левой руки в качестве своеобразного щита. Так делали многие. И теперь при мысли, что одним из своих неистовых, наносимых наудачу ударов он мог поразить собственное дитя, кровь застыла в жилах молодого герцога. Своею шпагой он мог…

– Шевалье, – промолвил он, – вы – безумец, как я и как многие другие, но ваше безумие – это честь и доблесть. И если мне скажут, что вы были подкуплены маркизом де Келюсом, клянусь вам, я не поверю.

– Весьма польщен, – отвечал Лагардер, дыша, как лошадь, выигравшая скачки. – Но каков был град ударов! Герцог, в бою со шпагой в руках вы похожи на мельницу.

– Отдайте мне мою дочь!

Невер хотел сдернуть плащ, которым она была укрыта. Однако Лагардер отбросил его руку.

– Осторожней! – прикрикнул он. – Вы же ее разбудите!

– Ну, хотя бы расскажите…

– Что за бешеный человек! То он не дает мне слова произнести, а сейчас требует, чтобы я немедленно все ему выложил. Ладно, поцелуйте, только тише, тише.

Невер машинально исполнил то, что сказал Лагардер.

– Ну, признайтесь, видели ли вы что-либо подобное в фехтовальных залах? – с простодушной гордостью задал вопрос Маленький Парижанин. – Выдержать такую атаку, атаку Невера, да еще взбешенного, и ни разу не отпрыгнуть, держа на руках спящего ребенка, который так и не проснулся!

– Заклинаю вас… – взмолился герцог.

– Ну, признайтесь хотя бы, что я неплохо поработал. Черт возьми, я весь в мыле. Значит, вы хотите все знать. Ладно, хватит, хватит поцелуев! Дайте ребенку покой. Мы с малышкой уже старые друзья. Держу пари на сотню пистолей, которых у меня, кстати, нет, что, проснувшись, она улыбнется мне.

Говоря это, Лагардер накрыл девочку полой плаща с заботливостью, какой не увидишь даже у лучших кормилиц. Затем он осторожно уложил ее на кучу сена возле самого устоя моста.

– Герцог, – заговорил он, вновь приняв серьезный и мужественный тон, – теперь, что бы ни случилось, я своей жизнью отвечаю за вашу дочку. Тем самым я надеюсь хоть отчасти искупить то, что я легкомысленно наговорил о ее матери, этой прекрасной, благородной, святой женщине.

– Вы уморите меня! – прорычал Невер, мучимый неизвестностью. – Вы видели Аврору?

– Видел.

– Где?

– В этом окне.

– И она отдала вам ребенка?

– Она думала, что вручает дочку попечению супруга.

– Ничего не понимаю.

– Ах, герцог, тут происходят странные вещи. И раз уж вы в боевом настроении, сейчас сможете в охотку подраться.

– Нападение? – спросил Невер.

Маленький Парижанин неожиданно опустился на колени и приложил ухо к земле.

– Похоже, они приближаются, – пробормотал он, поднявшись.

– Кто?

– Убийцы, которых наняли прикончить вас.

И Лагардер в нескольких словах рассказал о подслушанном разговоре, о своей беседе с Перолем и незнакомцем, о появлении Авроры и о том, что за этим последовало. Невер слушал его в совершенном ошеломлении.

– Таким образом, – закончил Лагардер, – сегодня ночью, ничуть не затруднившись, я заработал пятьдесят пистолей.

– Но Пероль, – задумчиво произнес господин де Невер, – доверенное лицо Филиппа Гонзаго, моего друга, моего брата, который сейчас находится здесь, в замке, чтобы помочь мне.

– Я никогда не имел чести встречаться с принцем Гонзаго, – сообщил Лагардер, – и не знаю, он ли был этот незнакомец.

– Он? – воскликнул Невер. – Нет, это невозможно! А у Пероля физиономия негодяя, он вполне мог продаться старому Келюсу.

Лагардер в это время спокойно начищал шпагу полой камзола.

– Нет, – возразил он, – то был не Келюс, он был молод. Однако не будем, герцог, теряться в догадках. Каково бы ни было его имя, – весьма ловкий мерзавец и предусмотрел все: он знал даже пароль. Благодаря паролю я и сумел обмануть Аврору де Келюс. Вы не поверите, как она вас любит! И я готов целовать землю у ее ног, лишь бы искупить свое безумное сомнение. Да, что я еще должен вам сказать? А… Под плащом, в который завернута девочка, конверт, там запись о ее рождении и запись о вашем бракосочетании… Ну вот, красавица моя, – произнес он, обращаясь к начищенной до блеска шпаге, которая, казалось, притягивала весь свет, рассеянный во мраке ночи, возвращая его россыпью мгновенных отблесков, – твой туалет и завершен. Ты вдоволь попроказила, а сейчас поработаешь ради доброго дела, так что не подведи.

Невер пожал ему руку.

– Лагардер, – взволнованно сказал он, – я совершенно не знал вас. У вас благородное сердце.

– У меня, – рассмеялся Маленький Парижанин, – только одно желание: поскорее жениться и вскорости баюкать такого же белокурого ангелочка. Тс-с!

Он снова опустился на колени и приник к земле.

– Да, на сей раз я не ошибся, – бросил он. Невер последовал его примеру и сказал:

– Я ничего не слышу.

– Это потому что вы герцог, – заметил Лагардер и, поднявшись на ноги, сообщил: – Они крадутся со стороны Ашаза и отсюда, с запада.

– Если бы я мог дать знать Гонзаго, – размышляя, пробормотал герцог, – у нас бы прибавилась еще одна добрая шпага.

Лагардер покачал головой и промолвил:

– Я предпочел бы Каррига и моих людей с карабинами. Он с секунду помолчал и вдруг задал вопрос:

– Вы сюда приехали один?

– Нет, с мальчиком, моим пажом Берришоном.

– Я знаю его, он смышленый и ловкий. Если бы его можно было позвать…

Невер сунул два пальца в рот и свистнул. Тут же со стороны «Адамова яблока» раздался ответный свист.

– Вот вопрос, – пробормотал Лагардер, – проберется ли он к нам?

– Он пройдет сквозь игольное ушко, – заверил Невер. И действительно, спустя минуту на краю рва показался паж.

– Храбрый паренек! – заметил Лагардер и, подойдя к откосу, велел: – Прыгай!

Паж спрыгнул вниз, Маленький Парижанин поймал его.

– Торопитесь, – сказал мальчик. – Они крадутся поверху, через минуту отсюда будет не выбраться.

– А я думал, они во рву, – удивился Лагардер.

– Они всюду.

– Но их же всего восемь!

– Нет, не меньше двадцати. Когда они поняли, что вас двое, то позвали на помощь контрабандистов из Миала.

– Восемь или два десятка, не все ли равно, – бросил Лагардер. – Вот что, дружок, скачи к моим людям, они в деревне Го. На оба конца даю полчаса. Беги!

Он подставил руки мальчику и поднял его, тот вскарабкался на край рва. Через несколько секунд послышался свист; это означало, что паж добрался до леса.

– Полчаса мы спокойно продержимся, если возведем небольшое укрепление, – сказал Лагардер.

– Смотрите! – герцог указал на какой-то предмет, блеснувший у входа на мост.

– Это шпага Галунье, который всегда старательно очищает ее от ржавчины. С ним рядом, должно быть, и Плюмаж. Они нападать на меня не станут. Давайте, герцог, потрудимся немножко, пока у нас еще есть время.

Во рву на дне, кроме сена в копешках и связках, валялись доски, брусья, сухие ветки. И еще там стояла полунагруженная телега, которую косцы бросили, когда на них напали Карриг и его головорезы. Лагардер и Невер, приняв телегу за опорный пункт, а то место, где спала девочка, за центр, наскоро соорудили систему баррикад, чтобы хотя бы несколько ослабить атаку убийц.

Работами руководил Лагардер. Крепость получилась жалкая и примитивная, но у нее имелось одно преимущество – она была выстроена мгновенно. Лагардер громоздил брусья и доски, Невер наваливал сено, которое должно было заменить фашины. Разумеется, были оставлены проходы. Вобан2121
  Вобан, Себастьян, маркиз де (1633-1707) – французский военный инженер, маршал Франции. Создал научные принципы фортификации, построил и перестроил более 300 крепостей.


[Закрыть] и тот позавидовал бы этой импровизированной крепости.

Полчаса! Надо было продержаться всего полчаса!

Не прерывая работы, Невер спросил:

– Шевалье, вы окончательно решили биться за меня.

– И еще как биться, герцог! Немножко за вас, но, главным образом, за малышку.

Фортификационные работы были завершены. Да, укрепление получилось не самым неприступным, но в темноте оно способно было изрядно затруднить атаку. Осажденные на это и рассчитывали, но более всего они рассчитывали на свои шпаги.

– Шевалье, – произнес Невер, – я никогда этого не забуду. Отныне мы связаны на жизнь и на смерть.