Текст книги "Писец. История одного туриста"

Автор книги: Платон Абсурдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Ещё через милю мы вышли на трассу, а поймать попутную повозку в Европе в любом времени не составляет большого труда, знаете ли.

В городе мы пересели в другую повозку, но уже с британскими номерами.

В общем, не прошло и суток, как мы добрались и до славного города Лондона.

06

– Патриция, что это? – Каннингем негодовал. – Что это такое? Почему фингал? Он тебе не идёт! У тебя была несложная, обычная задача. Ты должна была отправить парня и вернуться без приключений. А сделала всё с точностью до наоборот!

– Но профессор, тот парень…

– И слушать не желаю! Влипли в историю с этими… людьми! Я уже имел неприятный разговор с Мадам. Вы знаете, кто такая эта Мадам?

Профессор поправил свой парик.

– Эта Мадам – совсем не та мадам, которую можно вот так просто обвести вокруг пальцев и навесить лапши на её прелестные уши. Причём, лапши самого низкого качества, надо полагать.

Каннингем поднял правую руку с вытянутым указательным пальцем.

– Эта Мадам держит несколько казино в Макао, ведёт какие-то тёмные дела, и денег у неё столько, что хватит купить весь Лондон с пригородами. А теперь она требует от меня свои деньги за аутиста обратно в десятикратном размере! Неустойка из-за вашего прокола! Тела-то нет! Хотя в договоре оно присутствует!

Мы молчали и слушали доброго руководителя. Его речь сопровождалась многозначительными жестами и сценическими движениями, какие любят делать в театрах для придания действию живости.

Я до сих пор считаю, что Каннингем мог бы украсить собой Бродвей или, на худой конец, «Голубой глобус», если бы выбрал актёрскую карьеру вместо карьеры безумного учёного-бизнесмена.

– А что я читаю в газетах?! Да, я читаю газеты, представьте себе! «Криминальная разборка на трассе… Полицейский офицер исчез или погиб… Преступников ищут»! Вас ищут! Вы это понимаете?

– Мистер Каннингем, прошу Вас выслушать меня, – сказала Патриция.

Профессор махнул рукой.

– Я виновата. Но поймите, что у нас не было другого выхода, кроме как избавиться от парня. Мы рисковали жизнью, чтобы исправить дело и вернуться. Следов мы не оставили, но если я чего-то не учла или ошиблась – мне и отвечать. А вот с полицейским вышла замечательная история. Вам будет интересно…

– Вот как? А что такое?

Настроение профессора тут же изменилось. Он заулыбался.

– Ну говори, Патриция. Рассказывай! – сказал Каннингем и поправил свой чудесный парик.

Патриция рассказала про перевоплощение офицера в жуткую тварь и отдала камеру с записью.

– Я не успела его заснять, на полицейской камере видно, как чисто мы сработали. А если Вы читаете газеты, то уверена, что скоро прочтёте в них заметки типа: «В лесах Франции завелось чудовище, пожирающее всё живое» или «Мерзкая тварь угрожает жителям Амьена. Родители боятся выпускать детей гулять».

– Да, не хотел бы я повстречаться с ним где-нибудь в лесу. Или на пороге своего дома! – сказал Каннингем. – Хотя было бы весело! А? Патриция!

Они засмеялись – профессор смеялся до слёз. Так как мне было жаль-таки того парня, я лишь ограничился лёгкой улыбкой.

«В конце концов, сам виноват. Нельзя быть таким навязчивым», – подумал я и успокоился.

– Францию посещать пока что не будем, пока не уляжется, – сказал профессор. – Патриция, нужно внимательнее заправлять капсулы. Я сам буду это делать, а то с вами попадешь в историю, пожалуй. Мы должны быть уверены в нашем рабочем оборудовании, не так ли?

Патриция кивнула.

– Но зато в ходе вашего случайного эксперимента мы выяснили, что при неполном растворении объект не погибает, а принимает причудливые формы. Это очень интересно. Надо попробовать – хочу сам убедиться. Бартон, друг мой, принеси кролика! А вы – отдыхайте. Встретимся завтра – обсудим дела. Кстати, нас посетит сама Мадам.

Мы с Патрицией откланялись и уехали в нашу гостиницу.

Профессор настаивал, чтобы в Лондоне мы жили в одной каупоне, но в разных номерах. Спорить с Каннингемом мы не стали – сняли второй номер в «Гордом британце», где жил я.

Я как следует выспался, надел шикарный костюм, который привёз из Милана, и постучался в номер к Патриции.

Она открыла дверь, но была в халате, с закрашенным фингалом и с ватой в носу.

– Кровь носом. Не обращай внимания.

– Давление?

– В первый раз. Дерьмо!

Я уселся в кресло, а девушка ушла в ванную собираться на встречу с той самой Мадам.

Пока я ждал Патрицию, то заметил на полу, недалеко от двери, небольшую металлическую часть от чего-то такого, что не могу описать знакомыми словами.

Когда Патриция вышла из ванной, я поинтересовался, чем эта найденная железка может быть.

– Понятия не имею. Вчера здесь убиралась горничная и не могла оставить мусор на полу.

– Странно.

Я начинал ревновать, знаете ли.

– Думаешь, здесь был кто-то посторонний? Брось! Я была одна.

– Ладно, запишем в загадки, – сказал я, но положил железную деталь в большой карман пиджака.

Патриция надела длинное платье красного цвета и залезла на каблуки.

На шее девушки появилось ожерелье, её пальцы обзавелись кольцами, а руки занялись маленькой сумочкой.

Патриция подошла к чистому зеркалу.

– Я сегодня при параде. Сама Мадам к нам прибудет – нужно соответствовать, Якоб.

– Ты прекрасна! – сказал я и не преувеличил.

– Да, пожалуй. Выгляжу неплохо. Синяка почти не видно.

В полдень мы были у Каннингема в замке.

Профессор тоже оделся как на приём у королевы – он был в смокинге и с элегантной бабочкой на шее.

– Ну что же, все в сборе. Она уже едет, скоро будет здесь, – сказал Каннингем.

Он задумался. Было заметным, что видный учёный волнуется – В тот день профессор поправлял парик с завидной частотой.

– Это очень важная встреча – от неё многое зависит. И для вас тоже. Так что не думайте, что вас сюда пригласили, чтобы приятно провести время в солидной компании. Внимательно слушайте, что она говорит, но сами открывайте рот только когда спросят.

– Я хочу спросить, мистер Каннингем, – сказал я.

– Уже? Хорошо, спрашивайте.

– Почему она решила избавиться от пасынка? Чем безобидный аутист мог ей мешать? Я хочу понять её мотив.

– Понять хотите? Это делает Вам честь, мистер Гроот. Рассуждаете как учёный человек.

Профессор сел в кресло, предложил сесть и нам, поправил парик и закурил сигару. А мы с Патрицией развалились в мягких креслах и приготовились слушать профессора.

– Честно говоря, я и сам не понимаю. Но могу предполагать. Тот паренёк, которого вы… как бы это… расщепили, был сыном одного уважаемого месье, известного в Европе крупного инвестора, а по-совместительству – не менее крупного мафиози, если называть всё своими именами. Кстати, они с Мадам были в числе тех, кто пользовался и нашими услугами. Патриция помнит. Мы подбирали для них дырки посложнее – по их просьбе, конечно. Смелые люди, ничего не скажешь.

Профессор налил себе коньяку.

– Вам не предлагаю, чтобы не ляпнули лишнего при Мадам.

Мы с пониманием кивнули.

– Однако я подозреваю, что Мадам каким-то образом причастна к смерти супруга. Точно я не знаю, но такие слухи ходили. Состояние месье оценивалось в миллиарды! Сами понимаете, деньги немалые, искушение настолько огромно, что не подлежит математическому вычислению. Но сын – тоже наследник. Вы улавливаете мою мысль?

– Вы всегда излагаете свои мысли с особой ясностью, – сказала Патриция.

– Не нужно лести. Я учёный – я просто обязан уметь доносить мысли до обыкновенных людей в понятной для них форме. Так вот, я думаю, что она решила избавиться от второго наследника. Зачем аутисту миллиарды? Способ, который она выбрала, можно объяснить соображениями гуманности. В знак уважения к почившему супругу, например.

– Уважения? – спросил я.

– Да. Такие широкие жесты популярны в той среде. Это не убийство, согласитесь. Но и наследник никогда больше ни на что претендовать не будет. Он просто будет жить другой жизнью в другом мире. Честно говоря, я поступил бы на её месте точно так же. Красиво, чёрт возьми! И надёжно! Кто знал, что вам это дело окажется не по зубам?! Взяли, и всё испортили!

Я посмотрел на Патрицию, а она сохраняла своё спокойствие и смотрела на Каннингема.

– Но как же родственники того Месье и парня? – спросил я.

– Месье имел неосторожность перессориться со всеми своими родственниками. Многие из них потом таинственно исчезли. Без моего участия, прошу заметить. Теперь Мадам – одна из самых богатых и влиятельных людей в мире, и, если захочет, она намажет нас себе на бутерброд и съест.

– Это в каком смысле? В переносном, надеюсь? – спросил я.

– Мистер Гроот, в иных обстоятельствах я бы оценил Вашу шутку и с удовольствием пошутил бы вместе с Вами. Но то, что нас могут съесть и в переносном, и в буквальном смыслах – наша новая реальность. Мадам очень недовольна. А у меня бизнес и научные открытия! Я слышу звук мотора. Пойду встречать.

Профессор вздохнул, встал, подошел к зеркалу, поправил свою бабочку и платок в кармане, не забыл про свой чёрный парик, и вышел из кабинета.

Мы с Патрицией подошли к огромному окну и увидели, как к дому подъехал роскошный лимузин нарядного белого цвета. Из него вышли двое в одинаковых белых костюмах – один был выраженным азиатом, а другой был чернокожим человеком.

Негр открыл заднюю дверь – из неё вышла та самая дама с азиатскими глазами, с которой мы встречались в Париже. Она так же была в шубе, но уже чёрного цвета, и украшена золотом.

Через минуту они, в сопровождении Каннингема, вошли в кабинет. Шубу Мадам отдала азиату, а тот передал её Бартону.

– Мадам, прошу Вас садиться. У Вас новые телохранители? Как мило! Я тоже не равнодушен к сменам обстановки. Это держит в тонусе.

Мадам села в профессорское кресло, а её телохранители остались у дверей.

– Чего-нибудь выпить? Итальянское вино 72-го года, коньяк из погребов Наполеона?

– Водки. Мистер Каннингем, я пью водку! Пора бы уж запомнить.

– Простите, Мадам, стариковскую забывчивость. Бартон, принесите водки для Мадам. Самой лучшей!

Пришёл рыжий дворецкий с веснушками вокруг вздёрнутого носа, поставил поднос рядом с гостьей и налил в рюмку холодную, с трудом покидающую маленький графин водку. На подносе лежал и нарезанный на аккуратные дольки лимон.

– Мистер Каннингем, выпейте сначала Вы!

– Я?

– Ты! В свете новых обстоятельств, полагаю, это не будет лишним. Расслабься, сними напряжение.

– Благодарю, Мадам. Я ценю Вашу заботу. Бартон, ещё одну рюмку!

Профессор взял рюмку с водкой и выпил глоток.

– Пей до дна!

– Я водку вообще-то не очень… но… в свете новых обстоятельств, как Вы говорите.

Каннингем осилил всю рюмку, занюхал сигарой и её же закурил.

Бартон принёс ещё одну рюмку и тоже наполнил водкой.

Мадам выпила, но к лимону не притронулась. Я заметил, что на каждом пальце на обеих руках Мадам было по кольцу или перстню.

Потом женщина достала из сумки инкрустированный камнями футляр, извлекла из него трубку и принялась набивать её табаком из мешочка, который находился в том же футляре.

Все молчали и смотрели как Мадам набивает свою чудесную трубку – это заняло у неё не более пяти минут.

К Мадам подошёл чернокожий телохранитель с золотой зажигалкой и она, наконец, закурила, а все остальные оживились.

– Итак, мистер Каннингем, ты не выполнил условия нашего договора.

– Мадам, к моему величайшему сожалению, это так.

– Где тело?

– Оно ушло туда, откуда и пришло – во Вселенную.

– Перестань, Каннингем! Если тело найдут…

– Его не найдут! Не беспокойтесь Мадам! Никогда не найдут!

– Хорошо. Я поверю тебе ещё раз. А что с моими людьми?

– Вышло недоразумение, Мадам. Или, скорее, недопонимание между Вашими людьми и моими подчинёнными. А вот, кстати, и они.

Каннингем указал в нашу сторону.

– Вы же знаете Патрицию. Она – профессионал в своём деле. Второй – её помощник. Позволите им высказаться – выступить с раскаянием?

– У меня нет времени на пустой трёп. Вы лишили меня двух моих самых надёжных людей. Не знаю, как это удалось вашей Патриции, – вероятно, она действительно чего-то стоит. Но это не останется безнаказанным, Каннингем.

– Они готовы понести самое суровое наказание. Отрубить им головы? Выпотрошить? Замуровать живыми в стене моего замка? Уволить?

– Каннингем, прекрати своё словоблудие! Я хочу получить компенсацию за моральный и материальный ущерб. А так как Вы безнадёжно бедны, профессор, то и взять с Вас нечего!

Профессор поправил парик и посмотрел в огромное окно. Это был тот редкий случай, когда Каннингем не нашёлся с ответом.

А Мадам выдержала небольшую паузу, но потом продолжила.

– Я могу разорить тебя и пустить по миру!

Едкий дым от трубки Мадам заполнил всю комнату, а пытка учёного человека продолжалась.

– Ты думаешь, за тебя кто-нибудь вступится? Какой-нибудь лорд, диктатор, или русский олигарх из числа твоих долбаных клиентов? Не тешься пустыми надеждами – в этом мире каждый сам за себя! Я могу растереть всех вас в пыль, или продать в рабство где-нибудь на краю света, и никто даже пальцем не пошевелит – все только молча вам посочувствуют.

Каннингем молчал.

– Но я не буду этого делать. Я хочу дать тебе шанс. Какой дала тому мальчику, которого Вы погубили! Ты – великий учёный, это бесспорно! И ты можешь быть полезным для деловых людей.

Профессор посмотрел на Мадам.

– Мне нужна половина от твоих доходов от аттракциона с перемещениями, а также информация обо всех твоих клиентах.

– И всё? Какой пустяк! О, Боже!

– Не всё, разумеется. Мне нужны также услуги по решению деликатных вопросов.

– Что Вы имеете в виду?

Профессор закурил следующую сигару.

– Есть люди, которые мешают мне заниматься моим бизнесом. Конечно, это не большая проблема, а свои проблемы, как ты знаешь, я решать умею. Но я не хочу, чтобы моё имя упоминалось в делах, связанных с этими людьми. Ты меня понимаешь?

– Как никто другой.

– Хорошо. Ты принимаешь мои условия?

– Ваши условия, Мадам, весьма интересны. Но они требуют глубокого осмысления.

– Мистер Каннингем, глубину осмысления оставьте для своей долбаной физики! А мне нужен твой ответ здесь и сейчас.

Профессор подошёл к окну, а его рука с сигарой дрожала.

– Бартон, принесите ещё водки мне и Мадам! Какая вкусная сегодня водка, не правда ли? Изумительно!

Пришёл Бартон, принёс запотевший графинчик с водкой и разлил приятный напиток в рюмки.

– Мадам, я согласен, – сказал Каннингем и выпил водки.

– Я так и думала, – сказала Мадам и тоже выпила, только на этот раз закусила долькой лимона.

Затем дама затушила свою чудесную трубку и вытряхнула пепел с остатками табака на поднос.

– В Лондоне будет находится мой доверенный человек, который свяжется с Вами для уяснения всех вопросов. Её зовут мадемуазель Ли.

Мадам встала, а верный телохранитель подал ей шубу, которую получил от огненно рыжего Бартона.

– Мадам, я был счастлив принимать Вас в своём доме. Надеюсь видеть Вас как можно чаще.

– Оставьте, мистер Каннингем.

Мадам вышла, но профессор не стал её провожать – он стоял у окна и смотрел на отъезжающий лимузин.

– К чёрту водку! Бартон, принесите коньяк! Тот, что подарил мне Наполеон. И три бокала!

Профессор разлил коньяк по бокалам, а мы с Патрицией снова сели в мягкие кресла.

– Наслаждайтесь! – сказал Каннингем.

Какое-то время мы сидели, молчали и наслаждались добрым коньяком. Надо признать, он был великолепен – Бонапарт знал толк в коньяках – к бабкам ходить не нужно.

Но наш профессор был подавлен, Патриция рассматривала свои ногти, а я получал удовольствие и ни о чём не думал.

Патриция получать удовольствие от коньяка Наполеона и уютного кресла не пожелала и прервала-таки нашу паузу.

– Что будем делать, мистер Каннингем? – спросила она.

– Что вы будете делать, или что буду делать я? Вы – выполнять мои указания, я – выполнять условия Мадам. Всё просто! А все вместе мы будем двигаться к долбаному краху!

Профессор вскочил и зашагал по комнате взад и вперёд – его понесло.

– Старая кикимора хочет меня полностью контролировать! Ну что ж… У неё, значит, бизнес, а у меня – «аттракционы». Стерва! Китайская морда! Половину доходов от моих «аттракционов»! Вы слышали?

Учёный закурил ароматную сигару.

Профессору пришло какое-то сообщение, которое он тут же прочитал.

– Завтра встречаюсь с этой мадемуазель Ли, или как там её… По-моему, все китайцы носят фамилию Ли! Ладно. Утро вечера, как говорится, мудренее. Не забывайте, что послезавтра у мистера Гроота – дебют. Перехода отменять не будем – чем быстрее он пройдёт стажировку, тем лучше для нас всех. Нам очень скоро понадобятся Ваши крепкие нервы, мистер Гроот. А они у Вас там непременно укрепятся. Личностный рост Вам обеспечен.

Профессор усмехнулся.

– Однако не будем терять времени! Патриция, начинай его инструктировать! Вы свободны!

Мы оставили профессора наедине с его возмущением и вернулись в «Гордого британца».

Вечером мы решили пойти в дорогой ресторан, чтобы что-нибудь там отметить. Патриция предложила отметить мой день рождения.

– Раз всё закончилось благополучно, и тебя не растворили в Париже, а твои атомы не растеклись по Вселенной, то будем считать, что ты заново родился, – сказала она.

Я согласился.

Патриция в тот вечер шутила и была весела – вероятно, добрая девушка хотела меня взбодрить.

Я же был печальным, и почти не притронулся к фазану – съел лишь обе его ножки.

Якоб Гроот пил красное вино и слушал добрую музыку.

Меня ждала неизвестность, но она же и манила меня, и пугала, если вы понимаете, о чём я.

Всё в тот вечер походило на прощальный ужин – так мне тогда казалось.

Якоб Гроот был слабым, наивным, и слишком увлекался своими глупыми мыслишками, знаете ли.

07

На следующий день в гостинице Патриция меня инструктировала.

– Якоб, слушай внимательно и запоминай всё, что я тебе говорю. От этого зависит твоя жизнь. А может быть, и моя тоже. Завтра утром ты проглотишь вот это.

Она положила на стол небольшую коробочку.

– Внутри – таблетка Каннингема. Она нагнетает необходимую энергию для перехода, после того как я её активирую.

Я открыл футляр – таблетка была обтекаемой формы и яркого зелёного цвета.

– Из чего она? – спросил я.

– Это знает только Каннингем. Я знаю только, что само вещество невозможно обнаружить в теле, а тем более в мёртвом теле – оно разрушаются. Поэтому никаких подозрений никогда не возникает, если турист не возвращается и тело его погибает. Обычно всё списывают на внезапную остановку сердца.

– А как происходит её активация?

– Я набираю код, и прибор отправляет команду на активацию. В этот момент тебе нужно сосредоточиться на себе и своих мыслях. Произойдет переход – твоё сознание переместится в иное время, тело останется здесь.

– Как я пойму, что переход случился?

– Почувствуешь. Откроешь глаза и увидишь другие декорации, услышишь другие запахи – всё будет иным.

– Какой век?

– Новичкам-туристам обычно предлагается девятнадцатый, чтобы не слишком терялись. Тебе, как способному стажёру, Каннингем выбрал семнадцатый. Ты должен показать себя! Проведешь там несколько лет и вернёшься. Не забудь принести с собой трофей!

– Трофей?

– Да. Какой-нибудь артефакт. Без него экзамен не засчитывается.

– Но как я протащу вещицу через дыру, если там может просочиться лишь моё сознание?

– Всё просто. Ты спрячешь её в надёжном месте, а когда вернёшься – достанешь. Экзамен не только на выносливость и способность к выживанию, но и на воображение.

– Хорошо, что-нибудь придумаю, – сказал я.

– Прекрасно. Я в тебя верю!

Я налил красное вино в бокалы и один отдал Патриции.

– Почему новичков-туристов нельзя отправить поближе? Лет на 20 назад? – спросил я.

– Каннингем говорит, что это невозможно. Он ещё не находил ни одной дырки с таким коротким путём. Все они не меньше столетия. Профессор считает, что Высший разум не допускает таких парадоксов, как встреча с самим собой, например.

– Профессор верит в Создателя?

– Конечно.

– Никогда бы не подумал.

– Напрасно. Во Вселенной всё настолько красиво и продумано до мелочей, что не может быть простой случайностью. Так считают многие из учёных.

– А что думаешь ты?

– Я согласна с ними.

Я перечитал кучу книг, но сам в то время никогда об этом не задумывался, и в Создателя, конечно, не верил.

– Если мне сразу что-то не понравится, могу ли я сразу вернуть сознание обратно в себя?

– Нет. Дырка будет работать на выход. По расчётам Каннингема, на вход, то есть на проход сознания обратно в родное тело, она откроется примерно через 5-6 лет жизни сознания в прошлом. Всё это время твоему сознанию придётся пожить в оболочке Kewpie. Между телом и сознанием сохраняется связь. Здесь проходит всего лишь миг, хотя тебе, а точнее – твоему сознанию, будет казаться, что прошло 5 лет.

– Ты тоже проходила через эту дырку?

– Нет. Но она проверена, не беспокойся. Сам Каннингем переходил. И Мадам тоже. Она в Лондоне – далеко ехать не придётся.

– Каннингем? Он тоже был туристом?

– Был, конечно. Много артефактов сам же и добыл. Но перестал этим заниматься – говорит, что старым стал для таких путешествий. Но кто его знает? Может, переходит втихаря. Так что ты не думай, что Каннингем всего лишь слюнтяй-теоретик, который может только считать, да делать открытия, а потом продавать свои забавные услуги богачам.

– Я и не думаю, – сказал я, хотя так и думал.

– Каннингем способен на многое, поверь. И ни перед чем он не остановится.

Патриция посмотрела на свои ногти.

– Надо бы сделать маникюр, – сказала она.

Я замечал, что Патриция как будто побаивалась Каннингема.

– Когда почувствуешь, что ты там, сосредоточься и постарайся завладеть телом Kewpie. Тебе нужно полностью контролировать его. Пытайся двигаться как угодно тебе, а не ему. Управляй телом! Твое сознание будет бороться с сознанием Kewpie, но ты должен победить. Это не так сложно – прояви упорство и выносливость. Или не вернешься никогда.

Патриция посмотрела мне в глаза.

– Иначе не вернешься никогда. Иначе – смерть! – сказала она.

Но я почему-то не испугался, а подумал о том, каково было первому, кто отважился на такой смертельный трюк. Полная неизвестность и неопределённость! Этот аттракцион – не для слабонервных, как его ни покрути!

– Что дальше?

– Когда подавишь сознание Kewpie, осмотрись и попытайся понять в чьём ты теле. Ну, а дальше – живи, привыкай, наслаждайся, если получится.

Патриция усмехнулась.

– Kewpie будет делать попытки вернуть контроль над телом, но ни в коем случае не позволяй ему сделать это. Иначе – что?

– Смерть?

– Она! Сначала твоё сознание будет сожительствовать с сознанием Kewpie, но не сможет управлять телом. А потом просто умрёт, потому что сознанию нужно самоосознание. А самоосознание – вещица упрямая и проявляется только через действие. Нет действия – нет сознания! Помрёт от скуки! Хотя на это могут уйти годы. В любом случае, оно погибнет со смертью самого Kewpie.

– И оставленное здесь тело тоже погибает?

– Конечно.

– Получается, что сознание в теле Kewpie также погибает, когда моё сознание устанавливает контроль над телом?

– Не сразу. Оно будет бороться, но если ты будешь настойчив – оно обречено. Если, конечно, ты надолго занимаешь его тело. Я думаю, что если срок небольшой – оно выживет. Хотя погибает оно или нет – никто не знает – проверить невозможно. Это теория.

Патриция налила нам ещё красного вина.

– Не нужно об этом думать – сойдёшь с ума. Просто делай как тебе говорят, и всё! Каннингем примет в дар твой артефакт, поставит зачёт и примет в команду. Для тебя главное – вернуться. Чтобы вернуться – будь в назначенное время в том же месте. Расслабишься и сознание само вернётся через дырку в родное тело и время. Так что не унывай. Первый раз трудно, потом привыкнешь! Это игра, в которой победитель получает всё!

– И тебя? – спросил я.

Патриция не ответила. Она допила вино и ушла в свой номер, а я лёг спать.

Утром я проглотил-таки таблетку Каннингема и мы отправились к профессору – так было заведено – он лично благословлял стажёров.

Как выяснилось, он не сообщал заранее точное время и место открытия дырки и время, через которое можно будет вернуться. Профессор предпочитал держать всех в неведении до самого конца.

– А вот и наш герой! Как настроение? Вижу – оно прекрасно! Патриция, ты хорошо его подготовила? Или нам снова придётся краснеть? Шучу, мистер Гроот. Шучу!

Мы расселись по креслам, а Каннингем сам откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам.

– Испанское 83-го!

Он закурил любимую сигару и поправил свой чудесный парик.

– Итак. Я ещё раз напоминаю, что для успешной сдачи этого экзамена необходимо не только вернуться из этого тура, но и привезти с собой сувенир – он украсит мою коллекцию.

– Я помню, мистер Каннингем.

– Прекрасно. Теперь я могу надеяться на благополучный исход предприятия. Потому что наши дела с небезызвестной вам Мадам требуют и Вашего участия, мистер Гроот. Я намеренно не отменяю перехода, потому что этот вояж – своего рода инициация. А Ваш закалённый характер будет очень кстати в нашей борьбе.

– Борьбе? – спросила Патриция.

– Да. Это война! Я объявляю ей войну! Правда, самой Мадам я об этом пока говорить не буду, чтобы не дразнить лишний раз. Будем вести необъявленную войну.

– Вы объявляете Мадам не объявленную войну, сэр?

– Конечно! Я встречался вчера с её подручной мадемуазель… Ли, кажется. Всё время путаюсь в этих китайских фамилиях – они со скрипом ложатся на английское ухо. Симпатичная с виду девица, но стерва похлеще хозяйки! Нам будет не просто, друзья мои.

– Но почему война? – спросил я.

– Мистер Гроот, в иных обстоятельствах, Ваш вопрос я назвал бы, как минимум, неуместным и выставил бы Вас за дверь. Но так как Вам скоро будет не до меня с моей дорогой Мадам, и Вы будете озабочены лишь сохранением своей драгоценной жизни, то я Вас прощаю.

Я кивнул в знак уважения его справедливого решения, но профессор вскочил на свои ноги.

– Неужели Вы думаете, что я приму условия, которые мне предложила эта фурия? Во-первых, меня не поймут мои добрые клиенты, и я лишусь чести, если не жизни! Во-вторых, половина моего скромного дохода – это слишком много! На что я, по-вашему, буду финансировать свои исследования, содержать компанию, в том числе и вас? На что я буду жить, наконец? Я присмотрел отличный остров в Карибском море! Красота неземная!

– Мистер Каннингем, ваши аргументы – железные, – сказала Патриция.

– Нет, Патриция, они не железные, они – стальные! Я сверну ей шею!

– Есть ещё третий пункт, насколько я помню, – сказал я.

– Верно, мистер Гроот. Вашей памяти можно позавидовать. Она хочет моими руками расправиться с неугодными ей персонажами. Проще говоря, уничтожить их. А так как в роли моих рук выступаете вы с Патрицией, то вам и пачкаться! Хе-хе!

– Вы хотите, чтобы мы убивали людей? – спросил я.

– Не я хочу – Мадам желает! Но все, конечно, будут говорить, что это сделал я.

Я посмотрел на Патрицию. Она молчала и смотрела на профессора.

– Персонажи так себе. Мафиози средней руки, пытающиеся болтаться у Мадам под ногами и переходить ей дорогу в неудобное для Мадам время. Я даже думаю выполнить это условие.

Мы с Патрицией переглянулись.

– Да-да, вы правильно поняли.

– Но, сэр, я не готов становиться наёмным убийцей! – сказал я.

– Ну почему сразу «убийцей»? Мы не будем никого убивать – мы не злодеи. Растворитель Каннингема – лучшее средство для решения деликатных вопросов. Это не убийство – это возвращение к истокам, так сказать, – из Вселенной пришёл – туда же и вернулся. Это прекрасно. И мистер Гроот, я не люблю всякую бюрократию, но вынужден напомнить, что Вы подписали договор, по которому обязуетесь выполнять мои указания. Вы читали его?

– Вы не дали мне прочесть…

– Вижу, что правильно не дал. А там сказано, что, если Вы откажитесь, договор аннулируется и за Вашу жизнь никто не даст и ломаного гроша. Так и записано: «ло-ма-но-го». Я даже не буду растворять Вас! Это слишком просто. Я высажу Вас на какой-нибудь необитаемый остров с моей яхты, а таких ещё много на Земле, где Вас никто и никогда не найдёт. «Робинзона Крузо» читали? Будете так же доить коз и искать себе Пятницу. Но его спасли, а Вас не спасут! И сладкой Пятницы вам не видать, как ушей!

Я вспомнил слова Патриции о том, что Каннингем на всё способен, а Патриции я верил.

Затем профессор решил применить психологический приём, какой обычно используют вожди для внушения подопечным чувства единения с руководством.

Некоторые, например, начинают обращаться к плебсу не иначе как «братья и сёстры», другие используют слово «друзья», – профессор Каннингем подошёл к вопросу со свойственной ему простотой.

– Дети мои, – начал он, – наша цель – выжить! Я нужен вам, вы нужны мне. Мы – единый организм в этом беспощадном мире! Я надеюсь, совсем скоро, сегодня, мистер Гроот станет полноправным членом нашей компании, хотя для него это «сегодня» растянется на несколько лет. Но эти годы не будут потрачены впустую – мистер Гроот, – Вы станете мужчиной!

Я встал на свои ноги.

– И только общими усилиями мы преодолеем все трудности, и я приведу и вас, и себя, к процветанию! Трудностей не нужно бояться! Я уверен, что каждому человеку просто необходимо время от времени окунаться в дерьмо, чтобы не терять связи с реальностью. И тогда мы сможем этой реальностью управлять! Победа будет за нами!

Эффектную речь Каннингем подкрепил слезами на своих глазах.

– Выпьем за победу!

Профессор откупорил ещё одну бутылку и разлил вино по бокалам.

Затем он вытер глаза, поправил свой парик и закурил толстую сигару.

– Ну как? – спросил он.

– Великолепно! – сказала Патриция.

– Надеюсь, я убедил Вас, мистер Гроот?

– Убедили, мистер Каннингем, – сказал я правду.

– Я рад, что у Вас улучшилось настроение. Правильное настроение – это важное условие в нашем деле. Да и в любом другом деле, пожалуй, тоже.

Каннингем подошел к огромному окну, а за окном шёл дождь.

– Выполнение третьего условия даст нам некоторые преимущества. Во-первых, мы сможем протянуть время. Во-вторых, в глазах приличных людей я сделаюсь борцом с мафией. Среди моих клиентов есть люди, которые оценят мой порыв. Мнение этих людей важно для нашей компании. В-третьих, это будет тренировкой перед решающей битвой. Учениями, если переходить на язык военных. Это война, господа! Или я, или она! Я так решил!

Мы молчали, а дождь шёл.

– Однако вам пора. В 4.32 вам нужно быть на Пикадилли. Там найдёте ресторан одного безумного русского, недалеко от станции Green Park. Дырка находится в том ресторане. Точные координаты и время обратного перехода вышлю через 10 минут. Удачи! Встретимся вечером!

На таксомоторе мы доехали до ресторана и в его дверях нас встретила милая девушка.

Посетители считались десятками, столики были заняты, и Патриция попросила подыскать нам столик на втором этаже, и не у окна, а в глубине помещения.

– Мог бы заказать столик, старый хрен, – проворчала Патриция, но я услышал-таки её.