Текст книги "Эхопраксия"
Автор книги: Питер Уоттс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Я и не знал, что мы их выпускаем. Думал, их обычно держат…. Ты сам знаешь… в изоляции.
– Я тоже. – От бледного мерцающего света лицо Мура, казалось, побелело. – Не знаю, что с ней случилось.
– И что она имеет против Двухпалатников?
– Понятия не имею.
– Почему она остановилась?
– Враг моего врага.
Брюкс задумался на секунду.
– Ты думаешь, у нас есть проблемы посерьезнее? Э… общая угроза?
– Потенциально.
В пустыне крохотная точка жара достаточно выросла, чтобы передвигаться на ясно видимых ногах. Она вроде не бежала, но пересекала долину гораздо быстрее любого исходника.
– Значит, теперь я могу уйти, – сказал Брюкс. Старый солдат повернулся к нему. Сожаление в его глазах смешалось с отражениями тактических данных.
– Нет, тут без шансов.
* * *
Около двери в центральном зале стояли два охранника – по одному с каждой стороны, похожие на парочку мрачных големов в одинаковых пижамах. Брюкса внутрь никто не приглашал, и он следовал за Муром, держась в отдалении; шел вдоль коридора другой цели пока не придумал. Туда-сюда носились Двухпалатники, наверное, решали какие-то вопросы, связанные с приручением вооруженного торнадо. В лучах утреннего света, пробивающихся сквозь окна, монахи казались совсем не примечательными; ни загадочных завываний, ни облачений и ряс с капюшонами – вообще никакой униформы. По крайней мере Брюкс ее не заметил. Пара человек носили джинсы, а еще один, уткнувшийся в такпад, был полностью голый, на его груди лишь корчилась подвижная татуировка крылатого животного, которого явно не было ни в одной таксономической базе данных.
А вот звезды светились в глазах у каждого монаха.
Мур прошел мимо охранников в комнату. Брюкс украдкой и с опаской последовал за ним. Часовые стояли как каменные; взгляд устремлен вперед, бежевые комбинезоны одинаково безлики, на поясе – пустые кобуры. Двигались только их тусклые глаза. Они трясись и мельтешили, описывая панические маленькие арки; туда-сюда и вверх-вниз, будто перепуганные души заживо похоронили во влажном цементе. Кто-то в зале кашлянул. Четыре глаза как по команде обратились в сторону звука и на секунду синхронизированно замерли в квадраскопическом дальнем фокусе, потом сорвались и вновь стали дергаться в глазницах.
Брюкс читал, что среди тех, кто до сих пор предпочитал секс в реале, зомби пользовались постоянным спросом. Он попытался представить, как трахаться с существом, у которого такие глаза. И вздрогнул.
Дэн шел вдоль дальней стены. Отсюда было видно всю комнату: Джим Мур, стол с голограмм-дисплеем в режиме ожидания, несколько Двухпалатников, кивающих друг другу. И женщину: стройную как гончая под обтягивающим трико; бледное, словно из костяного фарфора лицо под игольчатой копной коротко остриженных черных волос, челюсти чуть больше положенного выступают вперед, и от этого любой явной жертве не по себе. Она повернулась, когда Брюкс робко зашел внутрь. Ее глаза вспыхнули точно у кошки. Вампирша обнажила зубы – у любого другого существа на ее месте получилась бы улыбка.
Дверь закрылась.
– Эй, голоден?
Дэн подпрыгнул, когда кто-то положил ему руку на плечо, но это оказалась стройная женщина с дредами и теплой, а не вымораживающей улыбкой. Кожа равномерного шоколадного оттенка, а не всех цветов радуги, как ночью. Голос он узнал.
– Лианна, – хмыкнул Брюкс и взял ее за руку, – Ты – первый человек здесь в реальных монашеских одеяниях.
– Это банный халат. Мы форму не носим, – Она дернула подбородком в направлении коридора, – Пошли. Завтрак.
Они набрали еду в столовой, которая напоминала обычное кафе; Брюкс с облегчением увидел клонированный бекон, так как боялся, что Двухпалатники окажутся веганами-традиционалистами. Ели на широких ступеньках главного входа, наблюдая, как в пустыне постепенно тают утренние тени. Тихое шипение праздного торнадо доносилось из-за стен позади.
– Лихая выдалась ночка, – сказал Брюкс, пережевывая омлет.
– Утро не лучше.
Он поднял глаза; далеко наверху аэробус прочертил белую линию в небе.
– О, та штука еще над нами, – заметила Лианна. – Она иногда мерцает на высоких длинах волн, если внимательно посмотреть.
– Я ничего не вижу.
– Какие у тебя имплантаты?
– В глазах? Никаких, – Брюкс снова взглянул на горизонт. – Мне впаяли криптопигмент, когда тот был в моде: я подумал, что так не заблужусь в Коста-Рике. Помнишь рекламу? «Теперь вы никогда не потеряетесь». И вдруг неожиданно стал видеть не только магнитное поле Земли, но и ореол вокруг каждого такпада и зарядной циновки. Ужасно отвлекает!
Лианна кивнула:
– Дело привычки. Если слепому вернуть зрение, понадобится время, чтобы снова научиться видеть.
– У меня терпения не хватило. Пигмент по-прежнему в сетчатке, но я его заблокировал через неделю.
– Однако ничего себе, ты старомодный.
Брюкс еле сдержал раздражение: «Вдвое меня моложе, наверное, уже забыла разницу между мясом, с которым родилась, и искусственными пигментами».
– У меня есть обычные мозгоусилители. Без них сейчас на работе не удержаться. – «Кстати говоря…»
Я так понимаю, когнитала тут не достать? Свой оставил в лагере.
Лианна широко раскрыла глаза:
– Ты принимаешь таблетки?
– Это то же самое…
– Нужно десять минут, чтобы установить насос, но ты глотаешь таблетки, – Она широко и глупо улыбнулась. Ты не старомодный, а родом из палеолита.
– Ой, я рад, что тебе так весело, Лианна. Таблетки есть или нет?
Нет, – она поджала губы. – Думаю, можно немного синтезировать. Я спрошу. Или можешь сам попросить Джима. Он тоже, в общем…
– Старомодный, – договорил Дэниэл.
– Не совсем. Ты удивишься, сколько у него в голове всяких штук.
– Я удивлен, что он вообще с вами. Военный в монастыре?
– Ах да! Ты думал, что мы все ходим в банных халатах.
– Он помогает вам вести войну против вампиров? – Брюкс поставил пустую тарелку на ступеньку рядом с собой.
Лианна покачала головой:
– Он тут… ему было нужно место для работы. И думаю, он немного шпионит за нами. – Она склонила голову. – А ты?
– Меня сюда загнали.
– Я имею в виду, что ты делал в поле? Там еще остались виды, которые не каталогизировали и не оцифровали?
– Вымирающие, – коротко бросил Брюкс, затем смягчился. – Конечно, сейчас в лаборатории можно виртуализировать все, но сказать, что происходит в большом плотском мире с миллионом непредсказуемых переменных, невозможно.
Лианна взглянула на плоскую долину. Дэн проследил за ее взглядом. Там, на северо-западе, высилась гряда, на которой последние два месяца ютился его дом. Отсюда его было не видно.
– Скажешь мне, что происходит? – спросил он наконец.
– Ты попал под перекрестный огонь.
– Какой еще огонь? Почему зомби…
– Вампирша. Ее зовут Валери.
– Шутишь?
Лианна пожала плечами.
– Значит, вампирша Валери призвала отряд зомби и бросила его против Двухпалатников. Теперь все они сидят в соседней комнате, хрустят чипсами и попивают коктейли, потому что… Мур говорил о каком-то общем враге.
– Это сложно объяснить.
– Постарайся.
– Ты не поймешь, – она попыталась улыбнуться. – У тебя сейчас нехватка когнитала… – Ожидаемого эффекта фраза не произвела.
– Слушай, мне очень жаль, что я без спроса явился на вечеринку, но…
– Дэн, дело в том, что мне известно не больше твоего – Лианна развела руками – Но одно я могу сказать точно: тебе придется им довериться. Они знают, что делают.
Она разве что по голове его не похлопала.
Брюкс встал:
– Рад слышать. Тогда развлекайтесь, и спасибо за завтрак.
Лианна посмотрела на него:
– Ты знаешь, что ничего не выйдет. Джим говорил тебе об этом.
– Скажешь, куда вы дели мотоцикл, или мне придется идти пешком?
– Ты не можешь уйти, Дэн.
– Вы не имеете права держать меня здесь.
– Тебе не о нас нужно беспокоиться.
– Кто это «вы»? Двухпалатники, вампиры, коалы?
Лианна, прищурившись, ткнула пальцем в пустыню:
– Взгляни туда, на гряду.
Брюкс подчинился. Поначалу он ничего не увидел, а затем что-то сверкнуло в утренних лучах – искорка на склоне.
– Теперь посмотри наверх, – попросила Лианна.
Яркий осколок вонзился Дэн в глаз с небес на востоке, солнечный свет отразился от пустоты.
– Не о нас, – повторила Лианна, – О вас.
– То есть?
– О людях вроде тебя. Исходниках.
Он промолчал.
– Валери взломала немало спутников, чтобы вывести войска на позицию. Прошлой ночью для железа на орбите целый кусок пустыни выпал из поля зрения на добрых четыре часа. Это привлекло внимание некоторых людей. Кто-то, скорее всего, успел запустить в местную зону парочку дронов и увидеть маневры нашего двигателя. А его танцевальные па, скажем так, несколько опережают развитие техники в остальном мире, – Лианна вздохнула, – Двухпалатники не один год внушали страх власть предержащим. Слишком много открытий, прорывов, и все чересчур быстро происходит.
В общем, как всегда. Эти люди постоянно следили за нами. Теперь, насколько им известно, мы развязали войну с кучкой зомби. И они это так не оставят, Дэн. Увидев такое, накроют сетью заповедник целиком.
«И я их в этом не виню», – подумал Брюкс.
– Я же ни при чем. Ты сама сказала.
– Ты свидетель, и тебя будут допрашивать.
– Ну допросят, – пожал плечами Дэн. – Ты же мне ничего не рассказала. А я не видел ничего, что не смог бы заметить обычный дрон.
Ты видел гораздо больше, чем понимаешь. Все так видят. И когда они это узнают, допрос станет довольно агрессивным.
– Тогда кто ты у нас? Мой личный страж? Будешь меня кормить, выгуливать и следить, чтобы я ненароком не забрел в комнату, где разговаривают взрослые. И дергать за поводок, если попытаюсь сбежать. Я прав?
– Дэн…
– Слушай, ты ставишь меня перед выбором между вампиршей с армией зомби и «людьми вроде меня, исходниками», как ты деликатно выразилась.
Лианна тоже встала:
– Я не ставлю тебя перед выбором.
– Мне придется уйти. Я не могу провести здесь остаток жизни.
– Если ты попытаешься уйти сейчас, именно так все и будет.
Брюкс посмотрел на нее: тоненькая как ива женщина едва доставала ему до груди.
– Ты хочешь меня остановить?
Лианна посмотрела на него, не мигая:
Попытаюсь. Если придется. Но я надеюсь, что до этого не дойдет.
Дэн долго стоял, не двигаясь. Потом подобрал тарелку с лестницы.
– Пошла ты… – и зашел внутрь.
* * *
В тюрьме ему предоставили полную свободу: Лианна отступила, как только он поплелся через зал, мимо бормочущих верующих и гиперкинетического взгляда застывших зомби, закрытого совещания врагов и открытых дверей спален, кабинетов и ванных комнат. Поначалу Брюкс шел без всякой цели, сворачивая в первый попавшийся коридор и выходя из тупиков. Ноги работали автономно, пока внутри сосало под ложечкой. Спустя какое-то время непонятная, упрямая боль в глазах вернула Дэна к реальности. Он осознанно огляделся вокруг и решил снова посетить дозорную башню Мура в подвале: там все было знакомо и можно раздобыть кое-какую тактическую информацию.
Однако Брюкс не смог найти лестницу вниз. Помнил, что Лианна провела его через отверстие в стене, и как появился оттуда после перемирия. Ход вниз находился где-то в центральном коридоре, за одной из дубовых дверей-близнецов, но вся перспектива оказалась ему незнакома. Он будто очутился в странной пародии на место, откуда ушел час назад. Возникло ощущение, что, пока он сидел снаружи, планировка монастыря слегка изменилась.
Брюкс начал толкать двери наугад. Третья оказалась приоткрыта, и за ней кто-то тихо бормотал. Дверь легко поддалась, и он увидел внутреннее пространство, отделанное гладкими панелями из твердой клонированной древесины. Комната походила то ли на библиотеку, то ли на картографический зал; дальний ее конец выходил на травянистый луг, обнесенный забором. Часть поляны освещало яркое солнце, все остальное было скрыто в тени. За скользящими стеклянными дверями, на безупречном газоне торчали странные объекты, разбросанные в случайном порядке. Брюкс не мог понять, машины это, скульптуры или недоделанные гибриды тех и других. Более-менее привычной казалась лишь неглубокая чаша на квадратном пьедестале высотой по пояс человеку. Такая же стояла внутри комнаты, рядом со столом для совещаний, расположенным в центре. Около него стояли два совершенно разных двухпалатника, глазевших на коллекцию объектов, напоминавших игральные кости и рассыпанных то ли по карте, то ли по древней игральной доске. Монах-японец костлявостью походил на пугало, а белый вполне сошел бы за Санта Клауса на рождественской распродаже, если бы его одели в соответствующие шмотки и засунули под рубаху подушку.
– Наверное, из Квинсленда, – заметил Санта. – Там выращивают лучшие нейротоксины.
Японец набрал пригоршню предметов (теперь Брюкс разглядел, что это не игральные кости, а многогранники, чем-то напомнившие красно-коричневое макраме) и выложил их на доске полумесяцем.
Белый задумался:
– Нет, по-прежнему мало. Даже если бы мы в срочном порядке смогли насухо просеять пояса Ван Аллена[8]8
Пояса Ван Аллена – кольцевидные зоны высокой концентрации заряженных частиц, создаваемые магнитным полем планеты.
[Закрыть]. – Он рассеянно почесал шею и, похоже, лишь тогда заметил Брюкса, – Ты – беженец.
– Биолог.
– В любом случае, добро пожаловать, – Санта причмокнул, – Я – Лаккетт.
Дэн Брюкс, – он принял кивок мужчины за приглашение и приблизился к столу. Узор на игровой доске – многоцветная спираль из переплетенных решеток Пенроуза – был сложнее тех, что Брюкс помнил по дедушкиному чердаку. Казалось, стоило отвернуться, и рисунок принимался двигаться, словно полз куда-то.
Пугало щелкнул языком, не сводя глаз со стола.
– Не обращай внимания на Macaco, – заметил Лаккетт. – Он – не большой любитель нормальных разговоров.
– Тут все страдают глоссолалией?
– Глоссо… А, ты это имеешь в виду, – Лаккетт тихо рассмеялся. – Нет, у Macaco, скорее, афазия, но можно и так сказать. Когда он не подключен, конечно.
Японец с хаотичной точностью высыпал на стол еще несколько красно-коричневых костяшек. Санта снова засмеялся и покачал головой.
– Он говорит с помощью настольных игр, – предположил Брюкс.
– Почти. Кто знает? Может, когда я закончу обучение, стану общаться так же.
– А ты еще не… – Ну, конечно, нет.
У него не сверкали глаза.
– Пока нет. Послушник.
Это можно было понять хотя бы по тому, что Санта говорил по-английски.
– Я пытаюсь найти комнату, в которой сидел прошлой ночью. В подвале, винтовая лестница, чем-то напоминает военный бункер.
– А, логово полковника. Это северный зал – первый поворот направо и вторая дверь слева.
– Спасибо.
– Не за что, – Лаккетт отвернулся, когда Macaco щелкнул и бросил кости, – Чтобы сойти с орбиты, антивещества более чем хватает. Как минимум, удастся сэкономить на химической массе.
Положив руку на дверную ручку, Брюкс замер:
– Что это значит?
Лаккетт оглянулся:
– Мы тут планы набрасываем. Беспокоиться не о чем.
– У вас есть антивещество?
– Скоро появится, – Санта ухмыльнулся и погрузил ладони в умывальную чашу. – Если на то будет воля Божья.
* * *
Большая часть тактического коллажа в подвале потемнела или корчилась от аналоговых помех. На шести экранах судорожно мерцали сигналы, идущие с разных камер: пустыня, пустыня, пустыня. Никаких данных со спутника. То ли Мур отключил трансляции, то ли те, кто установил блокаду, закрыли небо до самого горизонта.
Брюкс для проверки постучал по неосвещенному участку краски. Тот на секунду вспыхнул красным, но больше ничего не случилось.
Работающие окна продолжали меняться. Похоже, в систему был встроен датчик, реагирующий на движение: панорамы сменяли неожиданные увеличения, камеры моментально сосредоточивались то на мелькнувшей тени, то на отдаленном склоне. Иногда Брюкс не замечал ничего, достойного пристального внимания: сокол чистил перья на ветке, больше похожей на кость скелета; нора пустынного грызуна зияла в отдалении…
Раз или два в объектив камер попадал камешек, катящийся по склону: щебень, сдвинутый с места невидимой помехой.
Всего раз пара стеклянных отражений взглянула в ответ, полускрытая листьями и кустарником.
– Тебе помочь?
Джим Мур протянул руку над плечом Брюкса и постучал по экрану. Под пальцами возникло новое окно, солдат растянул его вширь, отыскал вид с нужной камеры и тут же дал увеличение на расщелину, раскалывающую холм к югу. Брюкс сразу отошел в сторону и признался:
– Я пытался выйти в сеть. Посмотреть, не прознал ли кто про весь этот… карантин.
– Здесь только локалка. Думаю, у Двухпалатников никогда не было доступа к Быстронету.
– Они боятся взлома?
Насколько Дэн знал, последнее время этот тренд только усиливался – перед лицом шока от настоящего люди, несмотря на все юридические последствия, отделялись от сети в целях обороны. Они начали взвешивать издержки и выгоды, предпочитали хотя бы день-два проводить за пределами паноптикона, даже осознавая неизбежность штрафов и задержек.
Мур покачал головой:
– Я полагаю, он им не нужен. Ты, например, плохо себя чувствуешь без доступа к телеграфной сети?
– Что такое телеграф?
– Вот именно, – что-то отвлекло полковника, – Хм… Это нехорошо.
Брюкс проследил за его взглядом и уставился на расщелину в недавно открытом окне.
– Я ничего не вижу.
Мур сыграл небольшое арпеджио на стене, и ложными цветами расцвело изображение: во фрактальной синеве нечто евклидовых форм засияло желтым.
Джим еще раз хмыкнул:
– Похоже на аэрозольную установку.
– Парни из твоих?
Уголок рта Мура едва заметно опустился:
– Не могу сказать наверняка.
– А чего говорить-то? Ты же солдат! И они – солдаты, разве что правительство заключает контракты с…
– И биотермы. Они не доверяют ботам управление, – В голосе старого солдата звучал намек на удивление. – Значит, там еще и исходники.
– С чего бы?
– Хрупкие эго. Низкая самооценка. – Он провел пальцами по почерневшей стене, и яркие окна вспыхнули в местах касаний.
– По крайней мере вы все на одной стороне. Так?
– Это работает иначе.
– И что ты имеешь в виду?
– Цепь командования уже не та, – слабо улыбнулся Мур. – Теперь она более… органическая, если можно так сказать, – Еще один танец пальцами: все окна уменьшились и переместились в пустое пространство на краю стены. – В любом случае, пока они занимают позиции. У нас есть время.
– Как прошло совещание? – спросил Брюкс.
– Оно еще идет. Мне не было смысла прохлаждаться там после всех положенных приветствий. Я бы их замедлил.
– Позволь предположить: ты не можешь сказать мне, что происходит, и это вообще не мое дело.
– С чего мне так говорить?
– Лианна сказала…
– Доктора Латтеродт на совещании не было, – напомнил Мур.
– Хорошо. Ты можешь сказать мне хоть…
– Светлячки.
Брюкс моргнул:
– Они тут… А, ваш общий враг!
Мур кивнул.
Вспомнились перехваченные переговоры, скользящие по экрану рождественской мишурой.
– «Тезей». Экспедиция что-то нашла?
– Возможно. Пока ничего определенного, лишь… намеки и предположения. Никаких точных данных.
– И все-таки.
Инопланетная сила, способная одновременно, без всякого предупреждения сбросить в атмосферу Земли шестьдесят тысяч наблюдательных зондов. Сила, которая появилась и исчезла за секунды, застав планету со спущенными штанами, и получила бог знает сколько компрометирующих снимков, по бог знает какому числу волн, прежде чем папарацци сгорели в атмосфере и превратились в неотслеживаемую железную пыль. Сила, подобную которой никто никогда не видел ни до, ни после, несмотря на все усилия ее найти.
– Полагаю, светлячков можно признать общей угрозой, – согласился Брюкс.
– Полагаю, так, – Мур снова обернулся к военной стене.
– А почему они вообще начали драться? Какие претензии у вампирши к горстке монахов?
Полковник какое-то время молчал, затем произнес:
– Ничего личного, если ты подумал об этом.
– Что тогда?
Мур вздохнул:
– Ну… дело привычное, как везде. Увеличение энтропии. Война реалистов против Небес. Наногистомиты в Хоккайдо. Исламабад в огне.
Брюкс удивленно моргнул:
– Но Исламабад еще…
– Черт! Забежал вперед. Дай срок, – полковник пожал плечами. – Брюкс, я не пытаюсь говорить уклончиво. Ты попал в переплет, поэтому я скажу тебе то, что смогу, – если это не подвергнет тебя еще большей опасности. Но многое придется принять… на веру.
Дэн еле сдержал смех. Мур взглянул на него.
– Прости, – объяснил. – Просто сейчас столько всего говорят о Двухпалатниках, их научных открытиях и поиске Истины. Наконец я попал внутрь этого огромного здания и слышу только: «Поверь», «Если на то будет воля Божья» и «Прими на веру». В смысле, по идее, этот орден основан на поиске знаний, а правило номер один здесь – не задавай вопросов.
– Дело не в том, что у них нет ответов, – ответил Мур, помедлив, – А в том, что мы, по большей части, не можем их понять. Можно, конечно, прибегнуть к аналогиям. Запихнуть трансгуманистические озарения в крошечные формочки человеческих представлений. Но тогда получишь, в основном, кровоточащие метафоры с переломанными костями, – Он поднял руку, предвидев возражения Брюкса. – Я знаю, это страшно раздражает. Просто у людей есть одна очень дурацкая привычка: они считают, что осознали реальность если поняли аналогию. Когда упрощаешь нейрохирургию до уровня дошкольника, не стоит удивляться, что ребенок взял микроволновой скальпель и начал резать, пока никто не видит.
– Тем не менее, – Брюкс взглянул на стену, где сияли желтые и оранжевые буквы «АЭРОЗОЛЬНАЯ УСТАНОВКА». Там, где прошлой ночью бушевал смертельный торнадо. – Двухпалатники решают свои проблемы вполне в духе старых добрых исходников.
Мур еле заметно улыбнулся:
– Это да.
* * *
Дэн нашел Лианну на лестнице перед входом. Синтет смотрела на закат, держа поднос с ужином на коленях, и оглянулась, когда Брюкс открыл дверь.
– Я спрашивала про мозгоусилители. Безрезультатно. Линия сборки то ли занята, то ли еще что.
– Все равно спасибо.
– Может, они есть у Джима? Если ты еще не спрашивал.
Брюкс взял поднос в одну руку, а второй принялся массировать лицо, пытаясь унять боль в глазах.
– Ты не против, если я сяду рядом?
Она махнула рукой вдоль ступени, широкой и массивной, как в соборе.
Дэн принял приглашение, взял тарелку:
– Я хочу сказать по поводу утра…
Она глядела в сторону горизонта. Солнце в ответ озаряло лучами ее лицо и подчеркивало скулы.
– Извини, – закончил Брюкс.
– Забудь! В клетке никому не нравится.
– И все же. Мне не стоило набрасываться на гонца с дурными вестями. Неожиданный порыв ледяного ветра обдал плечи.
Лианна покачала головой:
– По-моему, бросаться вообще ни на кого не стоит.
Дэн поднял глаза. С неба подмигивала Венера, и он задумался, попали эти фотоны ему в зрачок по прямой линии, или им в последнюю наносекунду пришлось маневрировать вокруг разлива изгибов и углов. Бросил взгляд на растрескавшуюся пустынную землю, пристально посмотрел на иззубренную топографию вдалеке. Задался вопросом, сколько невидимок прямо сейчас наблюдают за ним.
– Ты всегда ешь тут?
– Когда могу, – заходящее солнце растянуло тень Лианны по бастионам позади, превратив в великаншу, силуэтом отраженную в оранжевом сиянии. – Здесь все такое… сильное. Понимаешь?
Ребристые облака миллиона оттенков желтовато-розового цвета скользили по оранжево-пурпурному небу.
– И сколько это будет продолжаться? – спросил Брюкс.
– Что?
– Ну, они прячутся там, мы ждем здесь. Когда кто-то сделает решительный шаг?
– Старомодник, расслабься, – она покачала головой и сумрачно улыбнулась, – Ты можешь известись вконец, гадать целый месяц, и я гарантирую, не придумаешь ничего, о чем бы наши хозяева не подумали еще на прошлой неделе. Они уже все проанализировали с пяти разных точек зрения и весь день предпринимают необходимые действия.
– Например?
– Меня не спрашивай, – она пожала плечами. – Я бы, скорее всего, ничего не поняла, даже если бы мне все сказали. У них совсем другая проводка, не похожая на мою.
«Роевой разум, – напомнил себе Брюкс. – И синестезия, если не ошибаюсь».
– Но ты же их понимаешь, – возразил Дэн, – Это твоя работа.
– Не так, как ты думаешь. И не без модификации с моей стороны.
– Так как?
– Я не знаю и не уверена, что смогу объяснить, – признала она.
– Да брось!
– Честно. Это как дзен, игра на фортепиано или быть сороконожкой на Небесах. Стоит подумать о том, что делаешь, и все – ты облажался. Надо попасть в эту зону.
– Они же все равно тебя как-то тренировали, – настаивал Брюкс. – Должен быть вполне осознанный процесс обучения.
– С твоей точки зрения, по-другому нельзя, да? – Она прищурилась, глядя на какого-то невидимого монстра, по-прежнему скрывавшегося от глаз Брюкса, – Но они вроде это… обошли. Встряхнули мозги импульсом ультразвука, и в следующий момент я поняла, что прошли четыре дня, и у меня есть все нужные рефлексы. Тут такое дело, что их понимаю даже не я сама, а скорее мои пальцы. Фонемы, ритмы, жесты, иногда движения глаз… – Лианна нахмурилась. – Я вбираю эти подсказки и уравнения, будто они приходят ко мне постепенно, одна за другой. Я их записываю и отсылаю, а на следующий день они появляются в последнем номере журнала «Наука».
– И ты никогда не пыталась осмыслить эти рефлексы? Не играла на пианино медленно, не давала себе время увидеть, что именно делают твои пальцы?
– Дэн, они не смогут, не попадут в ритм. Сознание – это временная память. Там можно сохранить список покупок и записать пару телефонных номеров… Ты заметил, как съел весь свой ужин?
Брюкс посмотрел на тарелку – та оказалась пустой.
– А это ты лишь слегка отвлекся. Ты пытался хотя бы раз удержать в голове целую главу романа? Сознательно, всю и сразу? – Дреды Лианны покачивалась в сумерках туда-сюда. – Что бы я ни делала, там слишком много переменных. В глобальное рабочее пространство они просто не влезут. – Она виновато улыбнулась, словно извиняясь.
«Они программируют нас, как заводных кукол», – подумал он.
На западе солнце нежно коснулось отдаленного хребта.
Брюкс взглянул на Лианну:
– Тогда почему мы туг до сих пор командуем?
Она ухмыльнулась:
– Кто «мы», белый мальчик?
Он не стал улыбаться.
– Те люди, на которых ты… работаешь. Они вроде должны быть беспомощны. Так все говорят. Мозг можно оптимизировать для жизни тут, внизу, или для деятельности там, наверху. Нужно выбирать. Любой человек, свободно думающий в масштабах Планка, в реальном мире с трудом перейдет улицу без посторонней помощи. Поэтому они и устроились здесь, в пустыне. Поэтому им нужны люди вроде тебя. Так они нам говорят.
– Это все правда. Более или менее, – согласилась Лианна.
Брюкс покачал головой:
– Они управляют торнадо, Ли, как ты не понимаешь? Превращают людей в марионеток, моргнув глазом и взмахнув рукой. Им принадлежит половина патентов на Земле. Двухпалатники настолько же беспомощны, как тираннозавр в детском саду. Почему они уже не управляют нами?
– Ты сейчас похож на шимпанзе, который спрашивает, почему безволосые обезьяны, если они такие умные, не кидаются калом больше, чем другие.
Дэн старался не улыбаться, но не выдержал:
– Это не ответ.
– Вполне себе ответ. Сейчас каждый вопит о роевом разуме и синестезии, будто это сверхспособности.
– После прошлой ночи ты хочешь сказать, что тут ничего такого нет?
– Все намного глубже. Дело в восприятии. Мы… обделенные, понимаешь? Не видим реальности в принципе. Смотрим на модель, карикатуру, которую мозг мастерит из волн и болевых точек. Мы щуримся, разбираем накаляканные вручную записи, читаем что-то вроде «два квартала на восток, повернуть налево у моста» и думаем, что, рассматривая эти тупые почеркушки, видим Вселенную, проносящуюся за лобовым стеклом, – Лианна посмотрела через плечо на здание позади нее.
Брюкс нахмурился:
– Ты считаешь, что Двухпалатники способны видеть по ту сторону стекла?
– Не знаю. Возможно.
– Тогда у меня для тебя плохие новости. Мы попрощались с реальностью в тот момент, когда прогнали сенсорные сигналы через нервную систему. Хочешь ощутить Вселенную напрямую, без моделей и почеркушек? Стань простейшим!
В нарастающей тьме ее улыбка казалась ослепительно-яркой:
– А разве это так не похоже на них? Построить коллективный разум, настолько сложный, что может посрамить сотни гениев исходников, а потом использовать его, чтобы думать как инфузория.
– Я не совсем это имел в виду.
Солнце, подмигнув на прощание, скрылось за горизонтом.
– Я не знаю, как они это делают, – признала Лианна. – Но если то, что они видят, хотя бы на долю ближе к реальности… Именно это я и называю трансцендентностью. Не способность управлять торнадо, а возможность видеть чуть больше того, что есть там, а не здесь, – она постучала пальцем по виску.
Лианна встала и потянулась как кошка. Брюкс тоже поднялся, смахнув песок с одежды.
– Трансцендентность недостижима. Для наших мозгов, разумеется.
Женщина пожала плечами:
– Надо изменить мозг.
– Тогда он перестанет быть твоим. Это будет что-то другое. Ты сама – тоже.
– В этом и смысл, разве нет? Трансцендентность подразумевает трансформацию.
Брюкс покачал головой, не убежденный:
– По мне, это больше похоже на самоубийство.
* * *
Он почувствовал, как задвигались его глаза под закрытыми веками, вступил на бритвенно-тонкую грань между сновидением и пробуждением: сознания хватало, чтобы увидеть занавес, но не человека за ним.
Осознанные сны – трюк не из легких.
Брюкс сел на койке, призрачные ноги все еще не вышли из телесных, и те напоминали брюшко наполовину полинявшего насекомого. Огляделся – убранство комнаты показалось бы спартанским любому, кто не провел последние два месяца, ночуя в пустыне. Приподнятая койка длиной в пару метров, погруженная в мягкий и более мясистый вариант обычного синтетика на полу. Ниша в стене, медицинский шкафчик с матовым стеклом на дверцах. Еще один пьедестал с купелью для омовений: на этом сбоку висело полотенце на кронштейне. В эту каморку Лаккетт отправил Брюкса на ночь, и она мало чем отличалась от того, как выглядела наяву.
Дэн научился запускать сны с платформы, укорененной в реальности. Так было проще возвращаться.
Он напряг височно-теменную мышцу и взлетел сквозь потолок из отполированного гранита (материал домыслил сам – забыл посмотреть, из чего сделали потолок в реальности). Монастырь раскинулся вокруг, а затем остался внизу: сморщился от крепости в натуральную величину до настольной модели, стоящей на растрескавшейся серой, будто лунной поверхности. Наверху костяной бледностью сиял полумесяц Луны, и повсюду во мраке ледяными кристаллами холодно мерцали миллионы звезд.
Брюкс полетел на север.
Магия была минималистической: никаких радужных мостов, говорящих облаков и эскадронов воздушных судов, управляемых тираннозаврами. Дэн давно научился не проверять на легковерие ментальные процессы, благодаря которым он здесь оказывался, и не напрягать критиков, живших в его голове еще до того, как сновидения стали осознанными. Какой-то внутренний скептик вечно хмурился при мысли о рассекающих космос велосипедах, и в результате спящий восьмилетний Дэнни застревал посреди звезд. Какой-то зануда в переднем мозге постоянно фыркал от головокружительного ощущения полета, и Брюкс путался в высоковольтных проводах или просто приходил в сознание, вылетал из сна в три утра из-за собственной недоверчивости. Даже в грезах мозг предавал его с тех пор, как у Брюкса появились первые волосы в промежности. Став взрослым, он не видел пользы в снах, пока его ограниченные образовательные способности исходника окончательно не забили часы бодрствования. Тогда пришлось выучить новые техники сновидений, чтобы новое и улучшенное поколение ученых не сожрало его живьем.
