Текст книги "Солдаты удачи"

Автор книги: Питер Маккертин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Да, вот она, справедливость. – Протянул мне бутылку обратно. Нагадили тебе в душу, точно?

– Что да, то да, друг.

– Никто тебе ничего не скажет, если ты освободишь эту сволочь. Ты делаешь свою работу. Главный у нас – майор.

– Плевать мне, кто что скажет. – Я все ждал, что от бренди мне станет лучше, но без толку. – Я не могу успокоиться, что придется его выпустить, и этот маньяк будет свободно рыскать по стране. Ты же видел, что он наделал в Умтали.

– Да, командир, – сказал Тиббз. – Прямо как Колли в Сонгми.*

– – – – – – – – -

* Американский лейтенант Колли расстрелял жителей вьетнамской деревни Сонгми.

– – – – – – – – -

Мне нечего было возразить Тиббзу.

– Ведь это же никакой не... повстанец. Это самый настоящий проклятый Богом психопат. Это же будет новый полковник Амин, если ему позволить. Это будет новый Гитлер, если ему не помешать. Он пока еще не одной компании с ними, но готов поклясться чем угодно, что он близок к этому. Этот сукин сын убивает маленьких детишек. Что бы ты сделал с этой сволочью?

Тиббз явно получал кайф от бренди. С бутылкой было покончено.

– Я бы сходил еще за бутылочкой этой замечательной штуки.

– По-моему, там есть еще одна. Пей хоть всю, если хочешь. Я больше не буду. Меня все равно не берет.

Вернувшись с новой бутылкой, Тиббз произнес поплывшим голосом:

– Чего-то ты в мораль ударился. В голове мэрка нет места для этой чепухи. Это мешает. Выпей лекарства – через какое-то время поможет.

– Так что бы ты сделал с человеком вроде Гванды? – повторил я вопрос. Кажется, меня все-таки разобрало.

– Сегодня утром его собирались повесить, но я бы ему подыскал что-нибудь другое, если бы он убил кого-нибудь из моих. Но ты мне не говори, что убитые в том городе – мои братья. Или сестры. Они мне не братья. И не сестры. М-16 – вот мой брат, единственный брат. И ты мне не брат, Рэйни.

Я усмехнулся, слушая этого умника.

– У меня есть к тебе предложение, Тиббз. Не пойти ли тебе в кусты и не поблевать ли?

– Уже сделано, – ответил Тиббз. Этот идиотский юмор ему понравился, и он загоготал во всю глотку. – Вот так-то, командир.

Гванда испуганно смотрел из-за грузовика на Тиббза, закатившегося в смехе. Думаю, "полковник" чувствовал бы себя намного безопаснее в руках регулярной армии. Все правильно. Я бы на его месте тоже так думал.

– Что с ним делать? – спросил я Тиббза.

Тиббз, сидя на камне, регулярно потягивал из бутылки.

– Хм, я сделал бы то, что мне сказали. Я б его отпустил. Интересно, что я мог бы еще сделать? Идти против начальства из Солсбери? Это не твое дело, Рэйни. Это не твоя страна. Что я еще скажу? Это и не моя страна. Так что береги лучше собственный зад и кончай забивать себе голову моралями. Здесь, наверное, по окрестностям бродит еще дюжина таких главарей, как наш.

– Да, – согласился я, – но Гванда-то уже взят. Я о чем? Чтобы хоть одним Гвандой было меньше.

Тиббз встряхнул бутылку, чтобы посмотреть, сколько осталось, потом нашел в кармане помятую пачку родезийских сигарет.

– Знаешь, когда буду в городе, хочу купить настоящих африканских сигарет. Говорят, эта штука с ног сшибает! Пробовал когда-нибудь?

– Я бы лучше Гванду с ног сшиб, дали бы мне возможность... Э, парень, оставь и мне глотнуть!

– Я думал, что тебя не берет.

– Я решил начать по новой. – Я приложился к бутылке, и крепкий дешевый бренди с бульканьем устремился в горло. Тиббз, сидевший рядом со мной на земле, явно испытывал нетерпение. – На чем я остановился? – поинтересовался я.

– Ты говорил, что хотел бы пришить Гванду при первой возможности. Да, сэр, это было вашей ошибкой, а не моей.

– Да, это точно было ошибкой. И теперь ты думаешь, что я сделаю еще одну ошибку и дам ему уйти,так?

Тиббзу не понравился мой настрой.

– О чем ты говоришь? А, делай что хочешь. Ты здесь главный, не я. Вешай его, стреляй, отпускай. Мне без разницы.

Я сказал, что для меня разница есть. Думаю, что я был уже пьян, но мне нужно было еще принять окончательное решение. Все, что говорил Тиббз, было правильно: это не моя страна. Но мне от этого было не легче. Мне было жаль этого малого – Димана, кто бы он ни был, однако он не казался мне равноценным Гванде.

Когда Тиббз захрапел, я понял, что он хорош. Это напомнило мне одну старую шутку, но я не был расположен улыбаться. Я оставил Тиббза там, где его застал сон, и пошел проверить Гванду. Он еще не спал, и глаза у него блестели, как у зверя при луне. Он взглянул на меня снизу вверх и сказал:

– Знаешь, нет необходимости держать меня прикованным. Я не попытаюсь бежать – незачем.

Я проверил цепи – все было нормально, надежно.

– Будешь сидеть на цепи. Не нравится – пиши жалобу.

– Спокойной ночи, мистер Рэйни, – сказал Гванда и, уронив голову на грудь, заснул.

Я протрезвел безо всякого сна. Я сидел, опершись спиной о камень, и смотрел на спящего Гванду. Он спал глубоким и спокойным сном – человек, голова которого не была обременена никакими мыслями. В отличие от меня. Ночь стала редеть, и вот фантастически красивое африканское солнце выползло из-за горизонта. Сколько раз ни наблюдай это, не перестаешь восхищаться. Небо окунулось в красное, и холод равнины начал улетучиваться. Чувствовал я себя отвратительно, во рту был противный привкус. Я закурил местную сигарету, но, затянувшись несколько раз, выбросил ее, открыл флягу, прополоскал рот и сплюнул воду. Потом я поднял людей и рассказал им, что нам предстоит. Как я и предполагал, многие стали ругаться, услышав о том, что Гванду предстоит отпустить, другие восприняли это равнодушно.

– Ты как будто бы еще не принял решения, командир, – заметил австралиец Спаркс. – Ты так и собираешься поступить? Решать больше некому, только тебе одному, ты знаешь.

Ну да, – ответил я, понимая, что я несколько подзабыл об этом. – Я, говорите?

– Да, сэр, – подал голос тот же осси.

Лицо уже чувствовало тепло утреннего солнца. Я плеснул воды на носовой платок и смыл пот и грязь с лица. Мешала головная боль – где-то в районе левого глаза. Я был весь грязный, чувствовал усталость, опустошенность и... И тут я услышал их приближение.

– Смотри за пленным, – приказал я Тиббзу.

Потом взял бинокль и стал наблюдать за ними. Они спускались по дороге из Умтали – как и сказал майор, "лэндровер" и грузовик. В "лэндровере" сидели шестеро черных, в грузовике теснились еще десять. Все были вооружены автоматами, в основном советскими АК-47. Доехав до нашей рощи, они остановились. Двигатели продолжали работать. На расстоянии двухсот ярдов открытой местности я ясно мог слышать их голоса. Я встал и, когда они увидели меня, один из них, командир, высокий, тощий, в рабочей армейской одежде, помахал мне рукой и прокричал что-то насчет Гванды. Я помахал в ответ, и они это приняли за сигнал, что можно подходить. Оставив только водителей, они стали подходить по открытой местности. Я повернулся к Марсдену.

– Сними с него цепи и веди его сюда.

– Есть, – сказал Марсден, и я услышал, как с пленного снимают цепи.

А те осторожно подходили, держа оружие на изготовку. Наряду с автоматами у большинства при себе были и панги.

– Спокойно, ребята, – сказал я наемникам.

Марсден подтолкнул Гванду ко мне.

– Смотри, мистер Рэйни, – противно осклабился Гванда, – ты видишь теперь, какая у меня власть и сила. – Гванда вдруг завелся от своих собственных слов. – Теперь ничто не сможет меня остановить. Я поставил белое правительство на колени и сделаю это снова и снова. Я сделаю эту страну красной от крови.

Это решило все.

– Нет, друг, не сделаешь!

Я достал Р-38 и выстрелил в него трижды. Первая же пуля угодила в сердце, и в других не было необходимости, но мне хотелось быть спокойным, уверенным в том, что Гванда больше не убьет ни одного ребенка. Несостоявшийся баловень судьбы пытался сказать что-то на родном языке. Не знаю, что уж там ему хотелось сказать. Он ткнулся лицом в землю и затих.

– Огонь! – крикнул Марвин Тиббз, и наемники начали поливать террористов очередями из-за камней.

Тем, оказавшимся на открытом месте под градом свинца, совершенно негде было укрыться. У некоторых чувствовалась военная подготовка, прочие же ударились в панику я бросились к грузовикам. Две трети их мы положили в течение минуты. Это было избиение, и нам оно понравилось. "Лэндровер" и грузовик сорвались с места, но только "лэндроверу" удалось удрать. Мои ребята накрыли грузовик плотным огнем, бензобак взорвался. Потом они бросились к искореженному грузовику и добили оставшихся в живых.

– Майор вызывает, – сказал мне Тиббз, когда я прекратил стрелять. Ой, что тебе будет, командир! Но ты же знал, что так сделаешь, правда?

Я отрицательно мотнул головой.

– До того момента не знал. Этот сукин сын зашел слишком далеко. Гванда сам принял решение вместо меня. – Я улыбнулся Тиббзу. – Пусть это будет тебе уроком. Не говори так много.

Но юмор кончился, когда я подошел к приемнику.

– Рэйни слушает.

– Что там у вас за чертовщина? – забеспокоился майор. – Ты уже должен был доложить. Как все прошло? Дай мне поговорить с Гвандой, немедленно, Рэйни.

– Это невозможно, сэр, – ответил я. – Я только что застрелил его.

– Ты только что... Что-о-о? – взорвался майор. – Если это шутка, тебе придется здорово пожалеть о ней! А теперь дай мне поговорить с Гвандой.

– Он мертв. Ответственность беру на себя. Другие мои люди совершенно ни при чем. Мы положили большинство людей Гванды, которые приехали за ним. Но некоторые убежали.

Мне слышно было шумное дыхание майора.

– Я не верю в это, Рэйни. Все ведь было обговорено. Ты, конечно, понимаешь, что убил мистера Димана? Он умрет ужасной смертью.

На это мне нечего было сказать.

– Но много людей останется в живых из-за того, что Гванда убит, подсказал я майору, который совершенно не желал слушать никаких аргументов.

– Ты нарушил слово правительства Родезии, – гремел майор. – Ты был его представителем и предал его. Возвращайся немедленно. С этого момента ты под арестом. Передай оружие своему заместителю. Выкинешь еще что-нибудь будешь расстрелян немедленно!

– Похоже, ты теперь у нас босс, – сказал я Марвину Тиббзу. – Майор говорит, ты должен взять мое оружие. Прошу.

– Очень мне надо тащить лишнее оружие до Солсбери. Сам таскай. Слушай, белый, а насчет Гванды ты сделал правильно.

– Вот! А почему бы тебе не пойти со мной и не сказать все это майору? Мне очень пригодилась бы моральная поддержка в тот момент, когда меня выведут на расстрел.

Тиббз сделал страшное лицо.

– Прежде чем они сделают это, друг, им придется столкнуться со многими и многими мэрками. Я не про наших говорю. Там в Солсбери много мэрков, и они не потерпят, чтобы другого мэрка расстреляли только за то, что он убил главаря банды типа Гванды.

– Будем надеяться, что майор и его начальство так на это и посмотрят. Ну ладно, пошли.

– Ты мне не приказывай, хонки, – произнес Марвин Тиббз. – Теперь я тут главный.

Мы выезжали из Солсбери на трех грузовиках, а теперь возвращались на одном. Поместились все, оставшиеся в живых, другие лежали в пустынной степи. Гванду мы оставили там, где он упал. Баловень судьбы стал теперь такой же, как и все смертные, пищей для шакалов и канюков.

Грузовик подбрасывало на дороге, а я впервые за эти дни спал. Мне снилось, будто я снова на маленькой ухоженной ферме в восточном Техасе. И стоит там маленький уютный коттедж, обнесенный белым забором, а у дверей высажены розы. Чистота, веет домашним теплом, синие птички щебечут в кустах жимолости. Целая куча .детишек выбегает из дверей и виснет у меня на ногах. Симпатичная белокурая жена с голубыми глазами и губками куклы Кьюпи сладким голоском говорит мне, что я пришел как раз вовремя и успею посмотреть "Уолтонз"..

Я проснулся чертыхаясь.

Что с тобой? – спросил Марвин Тиббз, управлявший машиной. – Кошмарный сон или еще что-то?

– Да, кошмары.

– А мне ничего, кроме секса, не снится, – сообщил мне Тиббз. – Как говорят эти ребята, которые с компьютерами, я программирую себе все виды сексуальных снов. Я даже могу выбирать себе подруг. О, ты не знаешь, сколько раз я спал с Бриджит Бардо! Правда, знаешь ли, у нее привычка...

Треп Тиббза продолжался в том же духе, а мы уже подъезжали к столице. В предместье города мы остановились и вдоволь попили в баре холодного пива. Тиббз заходил в бар вместе с нами. В Родезии верховенство белых имеет свои любопытные особенности: все "белые" бары и отели открыты для черных. За несколько первых кругов пива платил я. У них было только "кейптаунское", любимый напиток погибшего голландца Ван Рейса. После этих дней, когда мы наглотались пыли, оно шло как шампанское.

Я взял у бармена газету. Страх перед нашествием со стороны Мозамбика все усиливался. Писали, что кубинцы продолжают накапливать на границе войска и снаряжение.

– Где вы, мэрки, были? – поинтересовался бармен.

Я сказал ему, что в проходе Зану.

– О, это там, где предполагается вторжение этих чертовых кубинцев? Ты видел кого-нибудь из них, янк?

– Да, – ответил я, – но это был миролюбивый народ. Э, а что если еще по кругу пивка?

Этак мы прошли кругов шесть, и я начал думать, что пора бы мне уже предстать перед гневными очами майора. Родезия мне определенно начинала нравиться.

Мы снова залезли в грузовик. Пока ехали в расположение штаба армии, я заметил повышенную военную активность на улицах. Под командованием вечно недовольных армейских сержантов на улицах маршировали ребята, похожие на резервистов. Пе знаю, сколько у Родезии старых танков, но с десяток их я видел, когда мы ехали из бара в казармы.

– Что этой армии нужно, так это побольше вертолетов, – высказался Тиббз. – Они нагнали бы страху на террористов. Ими из любой дыры можно выбить их и положить. А самолеты – это так, из пушки по воробьям.

– Так точно, генерал, – ответил я. Мы подъехали к военному лагерю, я открыл дверцу и вылез из машины. – Думаю, мне не придется тут расхаживать, так что... – Я улыбнулся этому самоуверенному и болтливому типу. – Знаешь, а ты не такой уж и плохой парень.

– Ш-ш, закройся, – прикрикнул на меня Тиббз, – еще услышат. Я сильный и грубый мэрк и намерен сохранять эту репутацию. Увидимся, хонки.

– Непременно, – ответил я и пошел за наказанием.

Аккуратный капрал в предбаннике майорского кабинета сказал, что майор говорит в данный момент по телефону и надо подождать.

– Я под арестом, – сообщил я капралу, но этот малый очень серьезно относился к своей работе.

– Мне неважно. Все равно подождите. Как ваше имя, сэр?

– Рэйни. Джеймс Рэйни.

– О, – засиял капрал, – тот самый, который нашего назабвенного мистера Гванду укокошил? Я хотел бы выразить вам самые сердечные поздравления. Меня зовут Перкинз, и я хотел бы пожать вашу руку.

Он торжественно пожал мне руку, а я сел на скамейку и стал ждать. Понизив голос, капрал снова обратился ко мне:

– На вас сейчас спустят тысячу чертей, но простые люди на вашей стороне. Гванда заслуживал смерти как ни один другой человек в Родезии. А наше правительство собиралось выпустить этого головореза на свободу, чтобы спасти шкуру большой шишки.

– Перкинз! – раздался из-за закрытой двери громкий голос майора. Низенький капрал вскочил из-за стола.

– Иду, майор! – крикнул он, подмигнув мне.

Он не успел добежать до двери, как ее шумно распахнул майор Хелм. У майора в руке был телефонный аппарат, провод был натянут до предела.

– Дай мне номер мистера Голта, – приказал он. – Да, члена парламента. Поторопись, парень!

Потом майор увидел меня, и его вытянутое тонкое лицо посуровело. Он без слов отвернулся и закрыл дверь.

Через несколько минут он снова окликнул Перкинза. Перкинз вошел в его кабинет и вышел.

– Майор хочет видеть вас. На самом деле он неплохой. Но его задергали со всех сторон из-за Гванды.

Капрал провел меня в кабинет майора. На этот раз одноглазый босс наемников не пригласил меня сесть. Майор выглядел раздраженным и усталым, как если бы он не спал несколько ночей кряду. Я и сам только об одном и думал сейчас – о постели, но в то же время знал, что пройдет еще время, прежде чем я смогу придавить как следует.

Майор Хелм открыл ящик стола, достал пузырек, отсыпал из него несколько таблеток аспирина. На столе у него стыл чай. Он проглотил аспирин, запил его чаем и сделал кислое лицо.

– Черт знает, что творится, одни неприятности.

Говорил он не со мной. За неделю он здорово постарел. Помассировав глаза, он, наконец, взглянул на меня. Я подумал, что ему хотелось бы, чтобы я стоял по стойке "смирно", поэтому я так и стоял.

– Вольно, Рэйни, – сказал он и несколько минут после этого молчал.

Я знал, что майор собирается спустить на меня собак. Хоть и с некоторой задержкой, но это произошло. Майор вообще-то редко выходил из себя, однако на сей раз вышел. Со стуком поставив на стол чашку и чуть не разбив ее, он зарычал:

– Чем ты там себе думал, Рэйни?! Ты хладнокровно убил Гванду, а у тебя был приказ – точный приказ – отпустить его. Приказ поступил непосредственно от самого командующего, а он получил его от правительства. Я своевременно получил его и передал тебе. Ты не имел права выбора, абсолютно никакого. Я приказал тебе освободить Гванду. Тебе нельзя было даже нанести ему царапину, а ты взял и убил его, хладнокровно.

– Хладно, горячо, – сказал я, – но Гванда мертв, и мир от этого стал лучше.

– Молчать! – Майор вскочил из-за стола и обежал вокруг меня, не сводя с меня своего единственного глаза. Глаз был влажный, прочерченный красными прожилками. Майор побрился, но кое-как: остались отдельные островки растительности. – Ты будешь говорить, когда я тебя спрошу, – добавил он, пытаясь сдержать себя. Для старого солдата такой выход эмоций являлся признаком плохой формы. – Ты понимаешь, что ты наделал? В тот момент, когда ты убивал Гванду, ты почти пускал пулю в голову мистеру Диману. Ты знаешь, нет, ты знаешь, кто такой мистер Диман? Один из известнейших граждан страны! Личный друг премьер-министра. Возможно, самый крупный землевладелец Родезии. А ты, да, ты, взял и убил его! И что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Конечно, стали бы вы обменивать Гванду, если б они захватили несколько рядовых фермеров? Или, скажем, сержанта армейского? Человека, вроде Питера Ван Рейса.

– А что с Ван Рейсом?

– Он убит.

– О, а я не слышал. Хороший человек. Как это случилось?

– Обычное дело – засада. Ему пробило голову. Как вы сказали, хороший человек, очень хороший человек.

Для меня Ван Рейс был во много раз важнее, чем этот... мистер... Диман – крупный землевладелец с большими политическими связями.

Коротко погоревав о Ван Рейсе, майор вернулся к Гванде.

– Объясни мне, ну зачем ты это сделал? Я столько насмотрелся на наемников и думал, что тебе-то можно доверять.

– Мне жаль, что я вас подвел, сэр. Я решил, что это самое правильное, что я должен был сделать,

Майор снова взорвался от возмущения.

– Господи! Правильно, неправильно – эти вещи не имеют никакого отношения к политике! Ты знаешь, что я могу пустить тебя в расход за это дело? – спросил он усталым голосом.

– Да, сэр.

– И это всё, что ты можешь сказать?

– Нет, майор, не всё. Вы хотите знать, почему я убил Гванду, и я вам скажу. Когда изловишь бешеную собаку, ее нельзя больше выпускать. Вы знаете, как мне нелегко было поступить против вашего приказа? Очень нелегко. Я был солдатом значительную часть своей жизни. Я привык исполнять приказы, даже если они кажутся мне малоосмысленными. Но Гванда – это совсем другое дело. Отпускать его было совсем бессмысленной штукой, и не считайте, что я не думал о Димане и положении, в какое он попал. Думаю, у него есть семья?

Майор еле заметно кивнул:

– Есть. Я знаю его жену и трех дочерей.

– Я предполагал, что есть, Думаете, я хотел причинить им боль? – Я покачал головой. – И все равно я не мог дать Гванде уйти. Он снова принялся бы убивать и пытать людей. Умтали и убитые там – это только начало.

Совершенно измотанный, майор перестал ходить по кабинету и тяжело опустился на стул.

– Эх, Рэйни, в мире столько террористов! Одним больше, одним меньше так ли это важно?

– Гванда так и сказал, майор. Если б он так не сказал, я, может быть, и не убил бы его.

– Но ты убил.

– Да, сэр.

– У тебя это так просто – принять такое решение.

– Но это так. Я знал, что делал, майор.

– Ты, конечно, знаешь, что с Родезией для тебя покончено. Я не могу держать тебя здесь после всего этого. Жаль, у меня насчет тебя были большие планы. Собери свои вещи и будь готов отбыть дневным самолетом. В аэропорту тебя будет ждать билет. Куда ты подашься? Полагаю, в Нью-Йорк?

Я ответил, что да, что у меня есть планы найти у мистера Райена другую работу.

– А как насчет расстрела, майор? Отпуская меня, вы попадаете сами в щекотливое положение. Правительству это не понравится. Думаю, они хотели бы на моем примере поучить других.

Майор встал и протянул мне руку.

– Хотели бы, еще как хотели бы! Могу сказать, что на мою голову обрушится масса проклятий. Ничего, пройдет. Видишь ли, я хорошо делаю свое дело. И ты тоже, хоть и не подчиняешься. Жаль, что ты не сможешь остаться.

– И мне тоже, – ответил я. – Мне начало нравиться здесь.

– Да, – внезапно потеплевшим голосом произнес майор, – тут наклевывается хорошая маленькая война. Я даже смогу вылезти из-за этого проклятого стола, если кубинская братия полезет сюда. О, Рэйни, это так здорово – разбить лагерь под звездами и есть консервированную говядину из миски.

Думаю, майор видел перед собой другие, прежние войны, но я его понял. Раз пушки и стрельба вошли в твою плоть и кровь, от этого не избавишься. Конечно, мир станет лучше без людей, подобных майору и мне. Он станет лучше и без наемников, солдат удачи, наемных убийц. Они сражаются вместо других за деньги. А после того как война выиграна или проиграна, до них никому нет дела.

Но это тоже правильно.

– Официально ты депортирован, Рэйни. Не пытайся вернуться в Родезию, иначе тебя расстреляют. Ты даже не знаешь, сколько я беру на себя, позволяя тебе вот так уехать. Но никакого чека тебе не будет. На такой риск я не могу пойти. Это будет настоящим оскорблением правительству... – Зазвонил телефон. – А, да, мистер Голт, – приветливо отозвался майор. – Я так рад, что вы позвонили... Да, насчет этого дела Гванды... Да-да, насчет мистера Димана – это ужасно. Но что сделано – то сделано. Между нами, я хотел бы попросить вас об одной услуге. Вы известны тем, что отстаиваете интересы армии в парламенте Надеюсь, вы снова проявите ваши дружеские чувства к нам. Хотелось бы, чтобы выпустили новую сводку, которая подкорректировала бы последние сообщения в прессе. Вы понимаете, что я имею в виду, мистер Голт?.. Вот именно – что пресса была неправильно информирована, будто правительство собиралось уступить требованиям террористов в вопросе о Гванде и мистере Димана... Что ничего не может быть дальше от правды, чем это, потому что правительство не склоняется и не намерено делать этого впредь под давлением любого рода. Правительство и народ Родезии едины. Мерилом единства правительства является тот факт, что оно не намерено вступать в торг по обмену убийцы и негодяя Гванды даже ради всеми любимого выдающегося гражданина Родезии Мартина Димана... Я думаю, это хорошо сказано: правительство приносит в жертву Мартина Димана, что является символом уважения демократии в республике... Очень хорошо, мистер Голт, и спасибо вам большое от имени всей родезийской армии. – Майор Хелм повесил трубку и спокойно вернулся к разговору со мной. – Войне тоже необходимо паблисити, – сухо заметил он. – Так что не все потеряно. Гванда, фигурально выражаясь, в могиле, а этот толстяк Мартин Диман становится мучеником, павшим в борьбе за наше дело.

– Да, сэр.

– Тебе лучше идти, Рэйни, – сказал майор. – Самой большой тебе удачи.

Я уже взялся за дверную ручку.

– Майор, только один вопрос. Если бы вы были на моем месте, а не за столом в Солсбери, что бы вы сделали с Гвандой? Если бы вам предстояло решать, как бы вы поступили? К черту политику. Сугубо между нами: как бы вы поступили?

Майор подмигнул мне здоровым глазом и произнес:

– Я задушил бы этого сукиного сына голыми руками. Годится такой ответ?

– Вполне.