Текст книги "Ричард III и битва при Босворте"

Автор книги: Питер Хэммонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Восстания, имевшие целью осуществление этого плана, охватили преимущественно юг страны. Именно выступление жителей Кента, которые в начале октября провозгласили своим вождем герцога Бэкингема, привлекло тревожное внимание Ричарда и его сторонников к тому, что затевалось. Согласно акту о государственной измене, изданному впоследствии, восстание на юго-востоке началось 18 октября, а для других областей указаны другие даты. Несомненно, что к 18 октября восстания на юге уже имели несколько разных очагов. К тому времени герцог Норфолк блокировал кентских повстанцев и не дал им переправиться через Темзу, разместив своих воинов возле переправы в Грэйвсенде. Это сорвало замысел кентцев объединиться с повстанцами Эссекса. Говард также начал собирать своих придворных еще 10 октября, чтобы использовать их для защиты Лондона. Всё это внесло сумятицу в действия восставших на юго-востоке страны[62]62
  Ross, p. 116; Paston Letters, vol. 2, pp. 442–3.


[Закрыть].

Между тем отряды, которые были созваны королем и другими лордами, путешествовавшими вместе с ним, собрались в Лестере, согласно приказу. Однако, вопреки ожиданиям, на сбор явились не все. Лорд Лоувелл, например, обратился с письменной просьбой к своему вассалу, сэру Уильяму Стонору, чтобы он привел как можно больше людей в Лестер к 20 октября. Другие люди, призванные Лоувеллом, должны были собраться в Банбери 18 октября, тогда как сам Лоувелл собирался направиться в Лестер. Как бы то ни было, Стонор и не подумал явиться на помощь к королю, поскольку он уже находился при Бэкингеме, за что позднее был признан государственным изменником. Герцог Норфолк сходным образом писал 10 октября Джону Пастону, своему вассалу, сообщая, что «жители Кента восстали на юго-западе и говорят, что они придут и разграбят город [Лондон], чему я воспрепятствую, если смогу». (Если жители Кента действительно грозили разграбить столицу, то не похоже, что они испытывали теплые чувства к сыновьям Эдуарда IV или к каким-нибудь другим политическим фигурам.) В своем письме Норфолк просил Пастона привести «шесть рослых приятелей в доспехах». Прибыли они или нет – неизвестно. Это нередкий случай для того времени: поскольку вассальные связи людей иногда хранились в секрете, их поддержка не была гарантированной. В некоторые области страны посланники приезжали как от короля, так и от герцога Бэкингема, чтобы вручить их письменные призывы местным влиятельным людям. В первую очередь это, конечно, коснулось семейств Ланкастеров и Стэнли, которые в ту пору перешли на сторону короля[63]63
  Paston Letters, vol. 3, p. 308; Plumpton Correspondence, pp. 44–5.


[Закрыть].

Наряду с этим были использованы и более регулярные методы сбора отрядов. Например, 23 октября Лоувелл получил широкие полномочия собирать войска «для сопротивления мятежнику Генриху, герцогу Бэкингему». В то время указ о военном наборе («the commission of array», см. приложение 2) был обычным средством немедленно созвать отряды для обороны королевства (в противоположность тем случаям, когда речь шла о ведении войны за границей). Вероятно, чтобы сберечь время, указ о полномочиях Лоувелла был отдан Ричардом III только устно, а не как обычно, в грамоте, скрепленной его личной печатью[64]64
  CPR, p. 370; Gairdner, p. 131.


[Закрыть].

Написав из Линкольна жителям Йорка, король уехал в Грэнтем, где и получил большую печать, которую прежде запросил у лорда-канцлера. Затем 22 октября он вернулся в Лестер и принял командование над собранными отрядами. Оттуда он выступил походным маршем на Оксфорд. Судя по всему, именно в Оксфорде или, быть может, чуть раньше он получил донесение о том, что Норфолку удалось локализовать мятеж на юго-востоке страны. Тогда Ричард устремился на юго-запад, чтобы разделаться с Бэкингемом.

Между тем усилия Бэкингема не имели успеха. По-видимому, 18 октября он развернул свое знамя и выступил в поход из Уэльса, но его последующее продвижение не было триумфальным. Его тыл подвергся внезапному нападению со стороны Вогана и Третауэра, которые даже захватили собственный замок герцога – Брекон. Кроме того, Хэмфри Стаффорд разрушил перед ним мосты на реке Северн. Ситуация усугублялась тем, что Северн, выйдя из берегов после ужасных бурь и ливней, бушевавших в октябре, затопил западные земли Англии и все речные переправы[65]65
  Gairdner, p. 138, цит. Seyer, Memoirs of Bristol, vol. 2 (1823); CC, p. 105.


[Закрыть]. Герцог был вынужден прервать свой поход и остановиться в Уэобли. Эта задержка оказалась гибельной для всех его надежд. Его армия быстро растаяла. Сам герцог бежал на север, в Шропшир, где, по-видимому, нашел убежище у Ральфа Банастера, одного из своих вассалов. Однако спустя несколько дней Банастер выдал его шропширскому шерифу. Бэкингем был увезен в Солсбери; его доставили туда 1 ноября.

Тем же днем в Солсбери прибыл и Ричард III. Вероятно, он выбрал этот город местом встречи, как только услышал о провале мятежа Бэкингема и его аресте. Герцог был немедленно подвергнут допросу перед судом вице-констебля. На тот момент констеблем Англии был сам Бэкингем, но еще 24 октября Ричард назначил на должность вице-констебля сэра Ральфа Эштона. При этом король наделил его всеми необходимыми полномочиями, чтобы «без каких-либо формальностей и апелляций» выносить судебные приговоры по делам измены. На следующий день, 2 ноября, Бэкингем был казнен на рыночной площади города Солсбери. Выдавший его Банастер получил в виде награды кентское поместье Йалдинг, приносившее 50 фунтов в год. Это было намного меньше той награды, которая была обещана за поимку Бэкингема в прокламации Ричарда, изданной в Лестере 23 октября: в ней предлагалось на выбор 1000 фунтов или земля, приносящая 100 фунтов в год[66]66
  CPR, p. 368; Ramsay, vol. 2, p. 506; CC, p. 165; Gairdner, p. 136.


[Закрыть]. Казнь Бэкингема совпала по времени с подавлением других восстаний на юге. Они вспыхивали в разных местах, включая Мэйдстон, Гилдфорд и Солсбери, однако, лишенные самостоятельного значения, они могли иметь успех только в том случае, если бы победу одержало основное войско мятежников, возглавляемое Бэкингемом.

После казни Бэкингема Ричард двигался на юг до тех пор, пока не достиг морского побережья возле города Бридпорта. По-видимому, Генрих Тюдор попытался причалить неподалеку оттуда, в Пуле, с двумя кораблями и военным отрядом. Франциск, герцог Бретонский, ссудил ему большую сумму денег, а также оплатил необходимый ему провиант и выдал жалованье людям, которых он взял с собой. Мы не знаем, как много людей участвовало в этой экспедиции, но Вергилий говорит о пяти тысячах человек. По меньшей мере в плаванье отправились семь кораблей с 515 мореходами на борту. Эти корабли были собраны в начале сентября, еще до того как могли быть получены письма от Бэкингема. Они отчалили примерно в конце октября из бретонского порта Пэмполь, но были разбросаны той же бурей, которая сорвала сухопутный поход Бэкингем а. Вергилий говорит, что Тюдор с двумя кораблями оказался возле Пула на рассвете, примерно в то время, когда Ричард находился в Солсбери. Подозревая, что дела у восставших идут не слишком удачно, Тюдор отплыл в Плимут, хотя стоявшие на берегу воины призывали его высадиться и уверяли, что армия Бэкингема идет к нему на соединение. В Плимуте он услышал, что король со своей армией находится поблизости, и потому вернулся в Бретань. Там к нему присоединились предводители западного крыла восстания, включая маркиза Дорсета, сына Елизаветы Вудвиль, и ее брата Лионеля Вудвиля, епископа Солсбери[67]67
  PV, p. 202; CC, p. 169; Griffiths and Thomas, p. 102. Научное обсуждение этого запутанного эпизода см.: Horrox, pp. 151–60; Kendall, p. 482, note 13.


[Закрыть].

Из Бридпорта Ричард направился на запад, в Экзетер. Там находился другой очаг мятежа, сконцентрированный частично в Бодмине, в Корнуолле. Среди его предводителей были Пирс Куртене, епископ Экзетерский, и Эдуард Куртенэ (позднее восстановленный в звании графа Девошира Генрихом VII). Это восстание, кажется, началось 3 ноября, и его целью провозглашалось возведение на престол Генриха Тюдора[68]68
  Arthurson and Kingwell, pp. 102–4.


[Закрыть]. Один из предводителей восставших в западных областях, сэр Томас Сен-Леже, был взят в плен и казнен 13 ноября. Он приходился зятем Ричарду III, поскольку был женат на его сестре Анне, герцогине Экзетер. По брачному договору, сын Сен-Леже должен был жениться на дочери Дорсета, чтобы в дальнейшем унаследовать титул и владения герцогов Экзетера. Ричард провел в Экзетере несколько дней, а затем неспешно вернулся в Лондон через Бриджуотер, Винчестер и Гилдфорд. Вероятно, он желал фактом своего личного присутствия погасить угли недовольства, еще тлевшие в этих городах. Проведя почти бескровную кампанию, король с триумфом вступил в Лондон 25 ноября, примерно семь недель спустя после того, как впервые услышал о мятеже.

Этот мятеж оказался менее опасным, чем представлялся на первый взгляд, прежде всего потому, что Бэкингему, отчасти из-за плохой погоды, так и не удалось вступить в бой с королевской армией. Вследствие этой неудачи и неспособности Тюдора высадиться в Англии со всеми своими силами (опять-таки во многом благодаря плохой погоде) восставшие не смогли нанести концентрированный удар по противнику, а более мелкие мятежи были подавлены по отдельности силами королевских наместников. Таким образом, все восстание в целом провалилось благодаря нескольким случайностям, которыми решительно воспользовался Ричард.

Однако у этих событий был и другой результат: ясно обнаружилась опасно узкая основа власти нового короля. Многие из тех, кто принял участие в восстании, в прошлом, при Эдуарде IV, были рьяными сторонниками Йоркской династии. Именно поэтому Ричард, придя к власти, оставил их на прежних должностях. То, что они не поддержали Ричарда, могло быть вызвано их неприятием того способа, которым он захватил престол. Возможно, они верили, что он убил своих племянников. Многие из этих недовольных людей были с юга. Бежав к Тюдору в Бретань, они сильно подкрепили его притязания на английский престол. Вместе с тем они оставили важные вакансии во властных структурах на юге Англии. Чтобы заменить их, Ричард был вынужден опереться на людей из северных областей, служивших оплотом его власти. Назначение таких людей на руководящие посты в южных графствах было очень непопулярной мерой среди остававшегося там джентри, которое, естественно, возмущалось засильем чужаков. С этого момента основа власти Ричарда становилась все более шаткой, и остальное время его правления большей частью было потрачено на подготовку к подавлению новых мятежей[69]69
  Анализ результатов этого мятежа см.: Ross, pp. 118–24.


[Закрыть].

После этих усилий король с большой торжественностью отпраздновал Рождество. В день Епифании (6 января) он демонстративно носил свою корону. Возможно, Ричард считал необходимым показать, что теперь он, наконец, прочно утвердился на английском престоле. По всей видимости, ему пришлось продать некоторые из королевских сокровищ, чтобы оплатить празднества[70]70
  Harl. 433, vol. 2, pp. 66–7; CC, pp. 169, 173.


[Закрыть].

Между тем Тюдор все еще был в Бретани на положении изгнанника. Однако утром на Рождество, в кафедральном соборе Ренна, он дал клятву перед своими сторонниками, что женится на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, как только станет королем. Таким образом, он не оставил никаких сомнений относительно своих намерений. Его сторонники преклонили колени и принесли ему клятву верности и оммаж, как если бы он уже был королем[71]71
  Ross, p. 196; Gairdner, p. 152.


[Закрыть].

Даже после подавления восстания 1483 года в королевстве не было полного спокойствия, и международное положение оставалось тяжелым. Слухи о готовящемся вторжении с континента никогда не прекращались. Перед Рождеством Ричард послал указы о военном наборе почти во все английские графства и распорядился постоянно держать флот в Ла-Манше. Под командованием сэра Томаса Вентворта флот должен был охранять акваторию южного побережья и сражаться с бретонскими кораблями, которые охотились на английские суда и создавали проблемы для купцов[72]72
  Harl. 433, vol. 2, p. 63. См. также: Kendall, p. 279.


[Закрыть]. Позднее пришлось снарядить дополнительные морские силы для охраны других участков побережья. Генрих Тюдор все еще находился в Бретани, и можно было ожидать, что он совершит новую высадку в Англии, как только для этого появятся благоприятные условия.

Стараясь унять смуту в некоторых областях, король деятельно рассылал предписания и инструкции разным представителям власти. Шерифу Стаффордшира было приказано взять клятву верности с каждого, живущего в его юрисдикции, и строго запретить ношение каких-либо ливрей или опознавательных символов, кроме королевских. Чемберлен Северного Уэльса также получил приказ привести к присяге местных жителей, а мэру Глостера предписывалось следить за соблюдением запрета на ношение ливрей. Ричард III, должно быть, чувствовал, что ситуация в Кенте все еще остается тревожной, поскольку он также написал мэру и городскому совету Кентербери, повелевая следить за тем, чтобы люди не носили на ливреях никаких нашивок и отличительных знаков, за исключением королевских. Он разослал отдельные комиссии в разные области Кента, чтобы они привели к присяге на верность королю всех мужчин в возрасте от 16 до 60 лет. Это могло быть попыткой взять присягу с наибольшего количества подданных. В декабре Ричард также издал прокламацию в Кенте против известных мятежников, вменяя своим подданным в обязанность всеми силами способствовать их аресту[73]73
  Harl. 433, vol. 2, pp. 44, 45, 48–9, 69, 75–7, 90.


[Закрыть].

В конце января 1484 года собрался первый – и единственный – Парламент Ричарда III. Предыдущим летом сбор Парламента был назначен на 25 июня, сразу после предполагаемой коронации Эдуарда V, но он был отменен в связи с переносом коронации на более поздний срок. В следующий раз сбор Парламента был назначен на 6 ноября, но мятеж герцога Бэкингема привел к тому, что заседания снова были отложены. Поскольку это случилось не раньше 2 ноября, большинство парламентских представителей уже должно было быть избрано и находиться в Лондоне. Вызовы в Парламент, заседания которого открылись в январе 1484 года, были разосланы 9 ноября. Он собрался 23 января 1483 года и, поработав примерно месяц, был распущен 20 февраля. Он издал определенное количество законов, но самым важным его действием стало издание акта, известного как «Titulus Regius» («Титул короля»).

В основу билля, представленного палате общин, была положена петиция, поданная Ричарду в июне 1483 года. Как уже объяснялось выше, она содержала просьбу к Ричарду занять престол на том основании, что брак Эдуарда IV с Елизаветой Вудвиль недействителен по причине ранее заключенного брачного договора, а значит, его дети – незаконнорожденные, и Ричард – его единственный законный наследник. Тем не менее далее в билле говорилось, что поскольку сословные представители, которые прежде подали петицию, формально не являлись делегатами Парламента, было сочтено за лучшее заново пересказать содержание петиции и удостоверить ее правдивость. В остальной части этого билля очень доходчиво утверждалось право короля на престол. В конце текста провозглашалось, что корона и все, что к ней относится, «будет оставаться за особой нашего означенного верховного государя короля в течение его жизни, а после его смерти перейдет к его наследникам, порожденным от его тела и… да будет установлено… что высокий и превосходный принц Эдуард, сын нашего означенного верховного государя короля, является ближайшим наследником нашего названного верховного государя короля» и наследует ему во всех его правах после его смерти[74]74
  Rolls of Parliament, vol. 6, pp. 240–2.


[Закрыть]. Этот билль был должным образом утвержден общинами и лордами.

Кроме того, в ходе заседаний Парламента лорды и виднейшие придворные присягнули на верность принцу как наследнику Ричарда[75]75
  CC, pp. 170–1. Текст клятвы был, вероятно, сходным с тем, которую принесли предводители, включая герцога Глостера, принцу Эдуарду, сыну Эдуарда IV, в 1471 году (CCR, p. 229).


[Закрыть]. Эта церемония состоялась в феврале, во второй половине дня, когда в работе Парламента был перерыв, в «определенной комнате на нижнем этаже, рядом с коридором, который вел в покои королевы». Среди присутствовавших Кроулендский хронист называет только Джона Говарда, герцога Норфолка, но несомненно, что многие другие лорды и представители общин тоже участвовали в церемонии. Вместе с тем нет никаких свидетельств того, что при этом присутствовал юный Эдуард.

Вероятно, после Рождества и, несомненно, в период заседаний Парламента велись переговоры с Елизаветой Вудвиль, которая все еще находилась в Вестминстерском святилище со своими дочерьми. Вряд ли затворницы весело отметили Рождество. Очевидно, что для короля создавшаяся ситуация тоже была неудобной, и он постарался обеспечить переход дочерей Эдуарда IV под свою опеку. Переговоры принесли свои плоды в начале марта. Ричард поклялся на королевском мече (verbo regio) перед группой господ, духовных и светских, которые все еще находились в Лондоне после окончания заседаний Парламента, а также перед мэром и олдерменами города, что если дочери покойного короля выйдут из святилища и «отдадутся под опеку, руководство и наставничество [короля]», он обещает обращаться с ними как с родственницами, следить, чтобы у них было все необходимое для повседневной жизни, чтобы они были выданы замуж за «благородных людей» и наделены вдовьей долей, приносящей 200 фунтов годового дохода. Это обещание он дал в письменной форме и заверил его своей личной подписью[76]76
  Harl. 433, vol. 3, p. 190.


[Закрыть]. В соглашении также оговаривалось, что Елизавета Вудвиль, или «госпожа Елизавета Грей, прежде именовавшая себя королевой Англии», будет получать ежегодно, четырьмя долями, 700 марок из королевской казны. Эту сумму ей должен был выплачивать Джон Несфилд, сквайр из королевской охраны, который командовал отрядом, сторожившим святилище. Судя по всему, подразумевалось, что Елизавета должна покинуть святилище, хотя это и не было специально оговорено в соглашении. Недавно высказывалась догадка, что она поселилась со своими младшими дочерьми в поместье Хейтсбери в Уилтшире, которое незадолго до этого было пожаловано Джону Несфилду. В принципе, это возможно, однако тот факт, что Несфилд состоял на действительной службе и вскоре был назначен комендантом башни Руисбанк в Кале, не позволяет думать, что он мог принимать активное участие в наблюдении за Елизаветой и ее дочерьми[77]77
  Baldwin, The Lost Prince (2007), p. 81; Hampton, pp. 176–83.


[Закрыть].

Среди историков подробно дискутировался вопрос о том, что же на самом деле побудило Елизавету согласиться на условия Ричарда? Ведь прежде она была так сильно против него настроена, что даже соглашалась выдать свою старшую дочь замуж за его заклятого врага, Генриха Тюдора. Вероятно, в то время она полагала, что Ричард убил двух ее старших сыновей. Однако в ходе переговоров ей было сказано нечто такое, что, очевидно, заставило ее передумать. Мало того, Вергилий говорит нам, что она писала своему старшему сыну, маркизу Дорсету, находившемуся с Тюдором во Франции, и убеждала его вернуться в Англию, поскольку король обещал вернуть ему свою милость. Позднее Дорсет сделает неудачную попытку принять это предложение (см. ниже)[78]78
  PV, p.210.


[Закрыть].

В последний день своей работы, 20 февраля, парламентарии даровали Ричарду пожизненное право на сбор таможенных пошлин с тоннажа и веса ввозимого в страну вина и других товаров. В то же время представители духовенства, собравшиеся в соборе Святого Павла, пожаловали ему десятинный налог с их движимого имущества. В какой-то момент Ричарду могло показаться, что его престол теперь в безопасности. И действительно, ситуация в стране была такой устойчивой, какой уже никогда не будет за весь оставшийся срок его правления.

Глава 2
Подготовка к вторжению

Несмотря на появившееся у Ричарда III чувство безопасности, он не расслаблялся. Интересно, что одним из шагов, которые он предпринял для укрепления обороноспособности страны, стало использование нового огнестрельного оружия – вероятно, намного более широкое, чем это было при его брате. Начиная уже с июля 1483 года канонир Уильям Нель трудился в Лондонском Тауэре и других местах над изготовлением артиллерийских орудий. В конце декабря 1483 года Ричард нанял Вильгельма Клоука из Гельдерна, «пушечных дел мастера», а 18 января он договорился с неким Джоном Брамбургом об изготовлении «большого запаса пороха». Пятого марта он поручил Роджеру Бикли «набрать» для обороны королевства (вероятно, принудительно) плотников и других рабочих, артиллерию с необходимыми припасами, а также более привычные виды вооружения. По ордеру, датированному 27 февраля, Бикли уже получил партию оружия: «семь серпантин на повозках, 28 хэкбушей с их станинами», пушечный порох, стрелы, луки и лучные тетивы. Серпантины были малокалиберными орудиями и обычно применялись на море, в то время как хэкбуши скорее походили на ружья или ручные пушки, часто именуемые хэкбутами (hackbut). Одиннадцатого марта Патрик де ла Мот был назначен «главным канониром или мастером-литейщиком» королевской артиллерии с двумя пушкарями в качестве помощников. Кроме того, Ричард купил двадцать новых пушек и две серпантины за 24 фунта стерлингов[79]79
  Harl. 433, vol. 2, pp. 72, 82, 112; CPR, pp. 385, 405, 448; Kendall, p. 293.


[Закрыть].

В течение восьми месяцев после роспуска Парламента Ричард в основном находился вдали от Вестминстера и старался по возможности обезопасить свое королевство от вторжения с континента. За период с 8 марта по 9 ноября он провел в Вестминстере только две недели августа[80]80
  Itinerary, pp. 15–27.


[Закрыть]. Местом его обычного пребывания стал Ноттингем. Вероятно, ему казалось, что, выступив оттуда, он сможет быстро отвести угрозу от большинства областей своего королевства. Кроме того, король переезжал с места на место, двигаясь дальше на север. Он останавливался в Йорке, Миддлхеме, Скарборо, Понтефракте и посещал другие места. Так, 8 марта король и королева выехали из Вестминстера, чтобы неспешно направиться в Ноттингем. Девятого марта они вступили в Кембридж и задержались там на два дня. В ходе этого визита Ричард, кажется, произвел хорошее впечатление. В благодарность за щедрые милости, полученные от королевской четы, университетские власти испросили у присутствовавшего там архиепископа Йоркского, канцлера Университета, издания декрета, в котором возвещалось, что отныне ежегодно 2 мая будет служиться торжественный молебен «ради счастливого благополучия означенного знаменитого государя и его дражайшей супруги Анны»[81]81
  Charles Cooper, Annales of Cambridge, vol. 1 (8142), pp. 228–9, 230. «Слуги» (‘servants’) ошибочно переведены здесь как «менестрели» (‘minstrels’).


[Закрыть]. Исходя из размеров жалованья, выплаченного «слугам лорда принца», некоторые исследователи высказывали предположение, что в то время принц Уэльский тоже находился в Кембридже. Однако представляется маловероятным, что такой юный ребенок, каким был Эдуард, мог совершить по меньшей мере восьмидневную поездку (туда и обратно) из Йоркшира в Кембридж, чтобы всего два дня повидать своих родителей, особенно с учетом того факта, что королевская чета все равно направлялась в Миддлхем, где принц тогда проживал.

Покинув Кембридж, король и королева медленно поехали в Ноттингем через Хантингдон, Стэмфорд и Грэнтем. Они прибыли в Ноттингем к 20 марта и по этому случаю сделали несколько пожалований. Там же, примерно две или три недели спустя, вероятно в начале апреля, они услышали внезапную весть о том, что их единственный сын скоропостижно скончался в Миддлхемском замке. Ричард и Анна восприняли эту весть с великой скорбью. Кроулендский хронист говорит: «Вы могли бы видеть, как его отец и мать, услышав эту весть в Ноттингеме, где они тогда остановились, почти обезумели на долгое время, ошеломленные внезапным горем». Точная дата смерти принца неизвестна. Кроулендский хронист говорит, что это было «незадолго до дня смерти короля Эдуарда», который скончался 9 апреля. Джон Раус утверждает, что принц умер «несчастной смертью» в день Пасхи, которая в 1484 году пришлась на 18 апреля. Многие авторы не удержались от того, чтобы увидеть в этом карающую длань судьбы, и сказали, что сын Ричарда умер точно в день смерти Эдуарда IV, поскольку занял место его сына, Эдуарда V. Сохранилось предание, что после этого Ричард стал называть Ноттингем «Замок моей печали»[82]82
  CC, pp. 170–1. Недоразумение насчет этой даты может быть следствием неверного прочтения «Кроулендской хроники». Нет никаких свидетельств в пользу того, что Эдуард умер 31 марта, как утверждается в CP, vol. 5, p. 742 (см. vol. 14, p. 341). О «Замке Печали» (Castle of Care) см.: Kendall, p. 290.


[Закрыть].

После того как король и королева услышали скорбную весть о смерти сына, они задержались в Ноттингеме примерно на две недели. Ричард покинул этот город 27 апреля, вероятно, вместе с супругой. Первого мая он прибыл в Йорк и задержался там на три дня. Хотя королевский визит не был отмечен в официальных записях городского совета, кажется вероятным, что Ричард приехал в Йорк, чтобы присутствовать на похоронах принца. Нет никаких записей о том, где был погребен Эдуард Миддлхемский. Однако весьма возможно, что похороны состоялись в кафедральном Йоркском соборе – достаточно почетном месте для гробницы принца Уэльского. Позднее, в том же году, Ричард распорядился построить там большую часовню для поминальных служб[83]83
  Dobson, Richard III and the Church of York, pp. 145–6. Добсон рассматривает возможность того, что Ричард намеревался устроить там свою собственную гробницу.


[Закрыть].

Примерно в то же время король заново учредил систему курьерской службы, введенную его братом в ходе военной кампании против Шотландии 1482 года. По этой системе каждый гонец должен был скакать 20 миль, а затем передавать послание следующему гонцу. Благодаря этому вести могли за два дня доставляться на расстояние 200 миль, что примерно равнялось дистанции от Лондона до Ньюкасла[84]84
  CC, pp. 172–3; Armstrong, p. 107, note 6.


[Закрыть]. Слухи о враждебных планах Генриха Тюдора снова ходили по стране, и Ричард наладил систему срочного оповещения именно на случай какого-либо вторжения с континента. Что касается других мер по обороне королевства, Ричард снова издал указы о воинском наборе в большинстве графств Англии. Имя Эдуарда, принца Уэльского, с горечью упоминалось в указах, изданных для северных графств[85]85
  CPR, pp. 397, 399, 400 и 401 по поводу Йоркшира, Вестморленда и Камберленда.


[Закрыть].

Из Йорка Ричард направился в Миддлхем, где умер его сын, а затем провел лето, путешествуя по северным областям и заезжая в Понтефракт, Скарборо, Йорк и Дарем. Он не вернулся назад в Ноттингем до конца июля. Все это время он старался усилить обороноспособность страны. На севере было несколько угроз, и не в последнюю очередь со стороны французских кораблей, которые активно действовали в Северном море. Хотя Ричард снарядил морские команды в Скарборо, чтобы противостоять их нападениям, французы все равно смогли захватить несколько английских кораблей. Капитаном одного из них был Джон Несфилд, королевский эсквайр, который следил за Елизаветой Вудвиль, пока она находилась в святилище. Он и его товарищ по плену, сэр Томас Эверингем, были выкуплены Ричардом. Военные действия также шли и на шотландской границе, хотя и без особого успеха для обеих сторон, несмотря на решение Ричарда отправить с экспедиционными силами герцога Олбани, брата короля Шотландии, и графа Дугласа (оба уже долгое время получали от англичан пенсион). Кроме того, шотландцы пытались активно действовать на море, но там они были наголову разбиты заново снаряженным английским флотом[86]86
  CC, pp. 172–3.


[Закрыть].

После этих не очень эффективных шагов, направленных против Шотландии, Ричард принял другое трудное решение. После смерти его единственного законнорожденного сына у него не осталось никаких очевидных наследников, и теперь политическая необходимость требовала ясно определиться с преемником. Высказывалось предположение, что вскоре после смерти принца Уэльского он назвал в качестве своего наследника Эдуарда, графа Уорика, сына своего старшего брата, герцога Кларенса. Это основано на прямом утверждении Джона Рауса о том, что «вскоре после смерти принца… молодой граф Уорик… был провозглашен бесспорным наследником при королевском дворе»[87]87
  Rous (Hanham), p. 123.


[Закрыть]. Согласно Раусу, Уорик был впоследствии арестован, и предпочтение было отдано графу Линкольну. Как бы то ни было, очень маловероятно, что Ричард мог выбрать Эдуарда Уорика себе в наследники, и в пользу этого нет никаких свидетельств, помимо слов Рауса. Когда отец Уорика, герцог Кларенс, был признан государственным изменником «с испорченной кровью» («corrupted in blood»), его отпрыски лишились возможности наследовать какие-либо права на английский престол. Конечно, приговор о поражении в правах, как это часто случалось, мог быть пересмотрен, но в данном случае такой пересмотр судебного постановления дал бы юному графу более весомые права на престол, чем были у самого Ричарда. По этой причине кажется маловероятным, что Ричард мог провозгласить Уорика своим наследником. В июле он выбрал себе в преемники своего племянника Джона де ла Поля, графа Линкольна, сына своей старшей сестры, еще живой к тому времени, Елизаветы, герцогини Саффолк. То, что Линкольн был уже совершеннолетним, служило ему дополнительным преимуществом. Никаких формальных заявлений о новом статусе Линкольна сделано не было, но он был назначен председателем Совета Севера, нового учреждения, которое по изначальному замыслу, кажется, должно было контролироваться принцем Уэльским. Кроме того, в августе Линкольн был назначен наместником Ирландии, – звание, ранее принадлежавшее покойному принцу Уэльскому и прежним наследным принцам Йоркской династии[88]88
  Harl. 433, vol. 3, pp. 107–8; CPR, p. 477; Letters and Papers, vol. 1, p. 56.


[Закрыть].

С начала августа Ричард провел примерно три недели в Лондоне, вероятно, отчасти для того, чтобы 12 августа присутствовать на церемонии перезахоронения тела Генриха VI из аббатства Чертси в Виндзор. Ричард также, несомненно, остановился в Виндзоре неделей позже, по пути назад в Ноттингем[89]89
  Itinerary, p. 19.


[Закрыть]. Находясь в Лондоне, король предпринял еще один шаг для обеспечения безопасности своих границ. Он послал охранную грамоту шотландским представителям, чтобы они могли приехать в Ноттингем для обсуждения условий перемирия. Еще ранее король Шотландии, Яков III, некоторое время настойчиво пытался завязать переговоры с Ричардом, несмотря на враждебные действия на границе и на непопулярность мирной политики в Шотландии. Должно быть, в этот момент Ричарду показалось, что благодаря перемирию с Шотландией у него станет одной проблемой меньше. Действительно, он был не в том положении, чтобы развернуть полномасштабную военную кампанию против шотландцев, учитывая необходимость охранять юг Англии от возможного вторжения с континента. Шестнадцатого сентября шотландские послы прибыли в Ноттингем и представили верительные грамоты королю, который восседал на престоле под балдахином в большом зале замка, окруженный своими сановниками. При этом присутствовали архиепископ Йоркский, канцлер, епископ Линкольский и другие епископы, Джон Ганторп, хранитель личной печати, герцог Норфолк, граф Нортумберленд, а также другие видные лорды и сановники, многие из которых приняли участие в последующих переговорах. Круг полномочных представителей, назначенных королем для выполнения этой задачи, также включал в себя Томаса Бароу, начальника свитков (Master of the Rolls), и сэра Уильяма Хасси, верховного судью королевской скамьи – для придания переговорам дополнительного юридического веса. Среди шотландских представителей были граф Аргайл, канцлер Шотландии, епископ Абердинский и два советника Якова III, лорды Лайл и Олифант. Таким образом, люди с обеих сторон были высокого ранга и, что особенно важно в рамках дипломатии, примерно одного статуса. После представления верительных грамот Арчибальд Уайтло, секретарь Якова III, произнес очень яркую речь, превознося способности, внешность и намерения короля Ричарда. По-видимому, переговоры прошли хорошо, поскольку 21 сентября между двумя странами было заключено трехгодичное перемирие. В тот же день была достигнута договоренность о браке между Джеймсом, герцогом Ротсейским, наследником Якова III, и Анной де ла Поль, сестрой графа Линкольна, наследника Ричарда[90]90
  Foedera, vol. 12, pp. 235, 244; Letters and Papers, vol. 1, pp. 63–7.


[Закрыть]. Однако этот брак никогда не был заключен. Анна де ла Поль осталась незамужней и позднее ушла в монастырь, тогда как герцог Ротсейский (уже как Яков IV) женился на Маргарите Тюдор, старшей дочери Генриха VII.