Текст книги "Поймите меня правильно"

Автор книги: Питер Чейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 9

Сейчас четверть восьмого. Отличный вечер. Я только что закончил роскошный обед, сервированный у меня в номере. Вы, ребята, сами понимаете, я не очень стремлюсь показываться здесь, в Чикаго, чаще, чем этого требуют обстоятельства.

Надеюсь, такой образ жизни мне придется вести не слишком долго.

Я закурил сигарету и, глядя в пустую чашечку из-под кофе, подумал: что-то мне сулит сегодняшний вечер? Если посчастливится, я, пожалуй, смогу завтра уже покинуть Чикаго.

Сами понимаете, разговор с Жоржеттой в отеле «Луизиана» дал мне повод для серьезных размышлений.

Может быть, Педро Домингуэс был более умным, чем я предполагал. Но, во всяком случае, сейчас у меня уже нет никакой необходимости беспокоиться об этом парне. Он получил, что ему полагалось. И еще как получил.

Я вот все время думаю о Фернанде. Кажется, я был слишком несправедлив к этой дамочке – в мыслях, конечно, – потому что теперь становится все более ясно, что она совершила наилучший поступок в этом грязном деле.

Вот как мне представляется все это: Фернанда поссорилась со своим мужем Энрико Мартинасом. Может быть, этот осел один из тех муженьков, так их и так, который любит водить свою жену на веревочке, знаете, на испанский манер, а Фернанду такая жизнь отнюдь не устраивала.

Она из тех бэби, которые любят время от времени развлекаться в высшем свете. И, вероятно, Энрико прижимал ее с деньгами.

О'кей. В один прекрасный день Фернанда разругалась с ним и убежала. В другой прекрасный день встретилась с Педро. Не думаю, чтобы она влюбилась в этого парня.

Вероятно, она рассчитывала, что если будет открыто путаться с Педро, это остановит ее муженька от каких-либо попыток вернуть ее.

Опять же, некоторым дамам Педро может показаться довольно романтичным парнем. Он умел отлично себя вести с ними, когда хотел.

И вдруг Фернанда узнает, что Педро отправился на гасиенду нести караульную службу. Думаю, она поняла, что здесь кроется какая-нибудь афера. Она отлично понимала: Педро никогда не согласится на должность старшего ночного сторожа, во главе четырех своих друзей, охраняющих в пустыне хату от нашествия крыс.

Насколько я знаю Фернанду, она что-то заподозрила и решила во что бы то ни стало узнать у Педро, в чем дело.

Педро рассказал ей все. Он сообщил, что Ятлин собирается обмануть Джека Истри, захватив себе обе части формулы. Он рассказал ей о предстоящем похищении Грирсона и отправке его во Францию.

Может быть, Педро – довольно жестокий парень по натуре – рассказал также Фернанде, что Ятлин и его парни собираются сделать с Грирсоном, чтобы он прибыл во Францию душевнобольным первого класса.

И тогда, вероятно, Фернанда испугалась. Одно дело путаться с мексиканским бандитом – в конце концов бандитизм одна из общепринятых профессий в Мексике, – а совсем другое дело быть замешанной в дела шайки гангстеров, ворующих формулы, доводящих до сумасшествия ученых и вообще занимающихся живодерством.

Потом Фернанда узнала о моем появлении. Педро подозревает, что я приехал расследовать дело Пеппера. И тут я выхожу из тюрьмы, в которую меня так искусно запрятал Педро, и являюсь к ней для откровенного разговора.

О'кей. Что же ей остается делать? Вероятно, она считала себя сначала обязанной действовать заодно с Педро, а потом, когда она увидела, что я не такой уж плохой парень, она решила помочь мне.

Она быстренько отправила меня на гасиенду, зная, что это единственное место, где меня не будет искать Педро, а сама осталась дома, поджидая Педро.

Приходит Педро, вне себя от ярости, что мне удалось удрать из тюрьмы и при этом обмануть его, и теперь он опасается, как бы я не добрался до него.

Вероятно, он немного испугался и сказал ей: для спокойствия он должен быть абсолютно уверенным в том, что я никогда не раскрою рта, а для этого есть только один-единственный способ – убить меня.

И тут Фернанда поняла, что попала в довольно неприятное положение. Ей нужно было сделать выбор. Или она спокойно стоит в стороне, когда меня будут убивать (к тому же стало ясно, что и Пеппера в свое время убил тоже Педро), и продолжать путаться с бандой Ятлина-Педро. Или она должна совершить какой-нибудь героический и благородный поступок.

И таким благородным поступком явилось убийство Педро.

В случае, если она его прикончит, со мной все будет о'кей, а если она при этом немедленно удерет из дома, то ей не придется отвечать на целый ряд моих вопросов, и, таким образом, она больше никого не подведет.

Поэтому она застрелила его, взяла мою машину и смылась. Потом она нашла Тони Скала (его, как я понимаю, послал в Мехико-Сити Джек Истри, чтобы узнать, что за чертовщина происходит там) и рассказала ему все известное по этому делу.

Но совершенно очевидно, она ничего не рассказала ему обо мне. Впервые Тони Скала услышал обо мне, когда вернулся в Чикаго и Джек рассказал ему о телеграмме от Зеллары.

Тогда Тони здорово испугался и решил сматывать удочки. Он ничего не рассказал Джеку Истри об услышанном от Фернанды, убедившись, что дело с кражей формулы ОВ, с убийствами, предумышленным нанесением увечья и проч., становится преступлением слишком крупного масштаба, и, пожалуй, следует как можно скорее выйти из игры.

Он пошел к Жоржетте и рассказал ей всю эту проклятую историю. А так как голова этой девчонки работает преотлично, она сообразила: после того, как Коушн заставил Зеллару послать в Чикаго телеграмму, он должен непременно в самом ближайшем времени и сам явиться сюда.

Поэтому она велела ему вертеться в аэропорту, проследить, где я остановлюсь, предварительно переговорить со мной и назначить свидание с Жоржеттой, на котором она мне все расскажет.

Но это показывает вам, ребята, что у меня теперь о Фернанде Мартинас сложилось более высокое мнение, чем было раньше, и хотя мне пришлось полностью пересмотреть свою точку зрения в отношении ее, я все-таки пошел на это, поскольку этого требуют интересы дела.

Да, что поделаешь, пришлось изменить свое мнение. Я ведь не принадлежу к категории детективных тузов, которым всегда все известно с самого начала, которые сразу угадывают, что ты на завтрак ел яйцо, если увидят на твоих устах кусочек яичной скорлупы.

Вот так-то!

Я надел черную шляпу с огромными полями и нацепил на нос роговые очки, купленные боем-лифтером в соседнем магазине, и высоко поднял воротник пальто.

Я надеялся, что в таком виде, глубоко засунув руки в карманы пальто и ссутулив плечи, я мало буду похож на мистера Коушна.

Ровно в восемь часов я был у сигарной лавочки и сразу прошел в заднюю комнату. Владелец держит эту комнату для покупателей, которым необходимо хранить в тайне свидания с пышноволосыми блондинками, но поскольку сейчас в этой комнате меня дожидался Крельц, начальник полиции, блондинкам приходится на некоторое время отложить свои свидания.

Крельц был уже там. Я о нем слышал раньше. Очень хороший парень с великолепной служебной характеристикой. Умное лицо, одет в светлосиний костюм с цветком в петлице.

Я сразу приступил к делу.

– Здорово, шеф, – сказал я. – Может быть, вы слышали обо мне? Я Зетланд В. Т. Кингарри. Он улыбнулся.

– Много слышал, – сказал он. – Относительно мистера Кингарри имеется специальная инструкция федерального правительства. Вероятно, важная шишка.

У меня в конторе, в письменном столе, лежит секретная инструкция, в которой говорится, что если этот парень Кингарри потребует от меня срочно взорвать местный муниципалитет, я должен немедленно и беспрекословно выполнить его требование. Вот до чего.

Ну, здравствуйте, мистер Кингарри. Мое имя Сэм Крельц, и вот моя бляха.

– О'кей, – сказал я. – Нам нужно очень срочно провернуть одно дельце. Начнем его сегодня вечером и сегодня же вечером закончим. Нельзя, чтобы слухи о нем куда-нибудь просочились, все должно быть шито-крыто.

– О'кей, – сказал он и угостил меня сигарой.

– Прежде чем мы перейдем к делу, – сказал я, – я хотел бы задать вам один вопрос. Прежде всего, что вам известно относительно дамочки по имени Жоржетта Истри? И что вам известно относительно Тони Скала?

– На это очень легко ответить, – сказал он. – Жоржетта – жена одного из самых крупных местных гангстеров Джека Истри. Это до некоторой степени таинственная женщина.

Было много разговоров относительно того, как Джеку удалось обмануть ее и заставить выйти за него замуж, что вообще-то она дама из высшего общества, но Джеку удалось втянуть ее в какую-то авантюру, после чего она не могла уже от него отделаться.

Если вы знаете Джека, вам все будет понятно. Он умен, как гремучая змея, только в двадцать раз опаснее.

Он затянулся сигарой.

– Вы знаете, как у нас обстоят дела, – продолжал он. – За последние 10 лет в нашем городе произошло много крупных преступлений. Полиции не удалось их полностью раскрыть. Джек Истри долгое время подбрасывал мне под ноги шипы, но в последнее время его деятельность несколько ослабла.

Я, между прочим, пытался добраться к нему через Жоржетту, но мне ничего не удалось.

– Вероятно, она держится за него из-за денег? – спросил я.

– Этого я не могу сказать. По-моему, у нее самой колоссальное состояние. Мне рассказывали, в ее банковском сейфе огромное количество ценных бумаг. Она кажется мне очень милой женщиной, старающейся сохранить все свои хорошие качества в той исключительно скверной обстановке, в которой приходится жить. Вот все, что я могу сказать о ней.

Тони Скала – один из парней Истри. Он давно работает с этой бандой. Однажды, года два назад, мы забрали его за незаконное хранение оружия, но через шесть месяцев он был досрочно освобожден.

По-моему, это типичный второстепенный гангстер, за которым не числится ни одного серьезного дела.

– А Пинни Ятлин? – спросил я. Он покачал головой.

– Я бы отдал вам свою годовую зарплату, если бы вы помогли мне послать его на электрический стул, – сказал он. – Раньше у него здесь была собственная банда, но, когда появился Истри, они объединились.

Ятлин – вредный тип. Несколько месяцев назад мы подобрали на него достаточный материал, но арестовать его не удалось. Он смылся из Чикаго, кажется, в Мексику или еще куда-то, во всяком случае, с тех пор я его здесь не видел, чему бесконечно рад. Крупный гангстер и довольно умный.

– Отлично, благодарю за сведения, – сказал я. – Они здорово помогут мне ориентироваться в обстановке. А теперь к делу. Нам нужно зазвать куда-нибудь Джека Истри, где бы я мог поговорить с ним по душам в течение нескольких минут. Он должен быть там совсем один. А уедет он из этого места в полицейской машине и арестую его лично я. Когда вы его запрете в камере, никто не должен ни видеть, ни разговаривать с ним. Не допускайте к нему даже адвокатов и друзей. Необходимо строго держать его в одиночке. Тогда будет легче, в случае надобности, тихонько его прикончить, не дав возможности никому сообщить об аресте. Понятно?

– Понятно, – сказал он. – Но предупреждаю, это будет очень нелегко сделать. В последнее время Истри очень осторожно ведет свои дела. Держит контору по продаже недвижимости. Кажется, эта крыса подготавливает свой уход с нашего корабля. Он перестал ходить по ночным клубам, которые содержит, больше дома сидит и старается ничем не замарать руки.

– А кто конкретно занимается для него продажей недвижимости? – спросил я.

– У него есть адвокат по фамилии Кальцисмо. Пожалуй, он – единственный человек, которому доверяет Истри. И голова у Кальцисмо работает неплохо.

– А где находится этот Кальцисмо? – спросил я.

– Он живет в квартале за бульварами, – сказал Крельц.

– О'кей. Предположим, Кальцисмо нужно о чем-то по секрету поговорить с Истри. Где они обычно встречаются?

– В одной из задних комнат клуба «Олд Вирджиния», примерно в 16 милях отсюда. Этот клуб принадлежит Истри. Довольно веселенькое местечко. Вот там они обычно и встречаются.

Я немного подумал.

– О'кей, Крельц, – сказал я, – вот как мы его разыграем…

Сейчас десять часов. Я у себя в отеле и собираюсь уходить. И должен вам сказать, ребята, я немного волнуюсь, потому что мне сегодня предстоит довольно насыщенная ночка и, может быть, весьма тяжелая, но зато, если все получится, как я предполагаю…

Я надел все туже шляпу с огромными полями и нацепил на нос роговые очки. Проверил люгер, отлично ли он смазан, и выпил последний стаканчик виски, так сказать, на дорожку.

Допивал виски и сам себе желал удачи.

Револьвер я положил в правый карман пальто. Потом снял телефонную трубку и позвонил куда надо.

Я сказал, что говорит специальный посыльный с главного почтамта Чикаго и у меня есть заказное письмо для мистера Кальцисмо, которое надлежит вручить в собственные руки. Так вот, застану ли я мистера Кальцисмо, если приеду немедленно. Дежурный попросил меня немного подождать. Через минуту он ответил о'кей, мистер будет дома.

Я повесил трубку и спустился вниз. На другой стороне улицы стояла машина, оставленная для меня Крельцем. Через пять минут я уже входил в подъезд дома, где живет адвокат.

Дежурный портье был на вид очень смышленый парень. Я подошел к нему и показал свою бляху.

– Слушай, бэби, – сказал я ему. – Может быть, сейчас тут у вас будет небольшой шум. Твоя обязанность сделать так, чтобы никто не заметил. Если ты мне этого не обеспечишь, я предъявлю тебе обвинение в отказе от сотрудничества. Понял?

Он сказал, что понял.

Я поднялся в квартиру Кальцисмо на шестой этаж. Найдя его дверь, я постучал. Через некоторое время оттуда вышел какой-то японец, наверное, слуга.

– Добрый вечер, – сказал я. – Я с телефонной станции. У мистера Кальцисмо испортился аппарат. Заведующий просит дать разрешение произвести починку. Будьте любезны спуститься со мной вниз, переговорить с заведующим.

Он сказал «хорошо», он пойдет со мной, закрыл за собой дверь и спустился со мной в лифте. Когда мы выходили из кабины, к нам подошли двое, одетые в штатское, – ребята Крельца, как я просил.

– Заберите-ка его, ребята, – сказал я им, – и скажите ему, что если будет хорошо себя вести, через месяц его выпустят.

Я снова вошел в лифт, поднялся и начал наигрывать мелодии на звонке Кальцисмо.

Наконец дверь открылась, на пороге стоял широкоплечий парень среднего роста с довольно умным лицом.

– А вы не считаете, что слишком уж настойчиво звоните? – спросил он.

– Возможно, – сказал я. – Вы мистер Кальцисмо?

Он кивнул.

Я поднял ладонь на уровень его лица и слегка толкнул его. Он с грохотом отступил в холл.

Сначала он стукнулся о вешалку, а потом растянулся на полу. Я вошел и закрыл за собой дверь. Он поднимался на ноги, бледный от ярости и ничуточки не испугавшийся.

– Что это за безобразие? – крикнул он. – Я вам покажу…

– Слушай, Кальцисмо, – сказал я. – Речь идет об очень серьезном деле, а насколько серьезным оно будет для тебя, целиком зависит от тебя самого. Понял?

Вот что ты сейчас сделаешь. Ты, кажется, ведешь какие-то дела Джека Истри по продаже недвижимости или что-то в этом роде? О'кей. Так вот, сейчас ты ему позвонишь и скажешь, что произошло нечто очень важное, а что именно, ты расскажешь ему сегодня в половине двенадцатого в клубе «Олд Вирджиния», где он должен дожидаться тебя, как обычно, наверху в задней комнате.

– Да? – спросил он. – Вы так думаете? А кто вы такой, черт вас возьми? Вы не можете заставить меня сделать это. Я адвокат… Я…

Я сначала дал ему хорошенький ударчик, а потом начал колотить его куда попало и так вколотил его в гостиную, куда он ввалился, уже совсем не соображая, что к чему.

Вот так я расправился с этим парнем. И верите мне или нет, это доставило мне огромное удовольствие, потому что я терпеть не могу этих паршивых, двуличных, вонючих крыс-адвокатов, которые, понимаете ли, таскают из огня каштаны для гангстеров, а потом, когда почуют, что над хозяином нависла опасность, начинают делать круги вокруг полицейского управления.

Я лупил этого типа до тех пор, пока его рожа не стала похожа на перезрелый томат, после чего впихнул его в кресло. Он развалился на нем и дышал, как вытащенная из воды рыба.

– Мой дорогой друг, многоуважаемый законник, – обратился я к нему. – Слушай-ка, что я сейчас тебе скажу. Ессли ты не будешь делать то, что я тебе велю, я упрячу тебя в тюрьму Алькатрац, и ты там будешь находиться до тех пор, пока окончательно не сгниешь. Понял?

Он посмотрел на меня. Губы у него дрожали.

– Слушай, Кальцисмо, вот какое дело-то. Есть такие крупные важные вещи, ради которых вполне допускается совершенно без всякой вины засудить такую образину, как ты. И вот теперь выбирай сам, что хочешь. Ты делаешь все, что я тебе скажу, после этого я засажу тебя в тюрягу, где ты просидишь в одиночке всего месяц. И когда ты выйдешь на свободу, будешь держать свой люк полностью задраенным, нравится тебе это или не нравится.

Это с тобой случится, если ты сделаешь, что я тебя заставлю. Если же нет, все будет обстоять несколько иначе.

Ну, так что же ты выбираешь?

Он судорожным движением расстегнул воротничок сорочки и попытался остановить кровь, ручьями льющуюся из носа. Еще раз взглянул на меня и, кажется, принял решение.

– Хорошо, – сказал он. – Во всяком случае, слушаю вас.

– Отлично, бэби, – сказал я ему. – А сейчас переведи как следует дыхание и позвони по телефону. После этого мы с тобой уйдем отсюда. И пойдем мы недалеко. На той стороне улицы стоит машина с копами. Ты туда тихонько сядешь. Понял?

– Понял, – сказал он.

Он попытался встать, но, видимо, всякое движение причиняло ему изрядную боль. Вероятно, он чувствовал себя так, будто по нему проехал стотонный грузовике полным грузом.

Я помог ему. Он застонал, но все-таки благополучно добрался до телефона.

В половине двенадцатого я подкатил к задней двери клуба «Олд Вирджиния». Машину я оставил за деревьями. Потом пересек дорогу и прошел по лужайке. План местности я получил от Крельца.

Направо гравиевая дорожка вела к служебному входу, здесь в клуб загружали продукты. Дверь, конечно, заперта, но замок оказался несложным, я моментально с ним справился.

Вошел. Я оказался в длинном коридоре, по обеим сторонам которого находились комнаты, очевидно, кладовые. В конце коридора дверь была слегка приоткрыта. Оттуда слышались звуки джаз-банда.

Я пошел к этой двери и увидел еще один коридор, ведущий налево.

Заглянул в приоткрытую дверь. Небольшая комната, – по-моему, это был зал для репетиции оркестра. Я плотно закрыл дверь и запер ее, а ключ положил в карман. Потом вернулся назад и пошел по коридору, ведущему налево.

В середине коридора была железная винтовая лестница. Я начал тихонько подниматься по ней. Лестница привела меня прямо на третий этаж, и здесь из-под одной из дверей увидел полоску света.

Я тихо, на резиновых подошвах, подошел, толкнул дверь и вошел. Отличная большая комната, роскошно меблированная. У стены огромный письменный стол красного дерева, а за столом Джек Истри.

Крупный парень, почти такой же крупный, как я. У него четырехугольное лицо и лысая голова. Похож на первоклассную крысу, только, пожалуй, я этим сравнением оскорбил крысу.

– В чем дело? – спрашивает он.

Я немедленно снимаю роговые очки и прячу их в карман. Потом тем же манером беру стул, подвигаю его к столу и усаживаюсь.

– Дело вот в чем, – начал я. – Твое дело кончено, Джек. Да, ты конченный человек. Понимаешь? Я уже давно собирался поболтать с тобой. Мое имя Коушн.

– О, йе! Кажется, я слышал что-то о вас.

– Конечно слышал. Ты, вероятно, получил телеграмму от Зеллары, ту, которую я заставил послать. Я хотел дать тебе понять, что в это дело ввязался я.

Теперь мы с тобой побеседуем, Джек, а поэтому положи, пожалуйста, свои руки на стол впереди себя и не пытайся двигаться, а то ведь я могу и рассердиться.

Он сделал, что я ему велел, хотя, видно, был здорово этим недоволен.

Я встал, подошел к двери и запер ее. Потом вернулся обратно и посмотрел на него.

– Если тебе могут доставить удовольствие мои слова, так слушай. Мне известна твоя афера, все-все до мелочи. Каким образом я до всего этого дознался, никого не касается.

И прежде, чем я сделаю с тобой то, что я собираюсь сделать, нам нужно немножко поболтать. Прежде всего выслушай мое мнение о тебе. Я считаю, что ты самая проклятая вонючая крыса, которая когда-либо ходила на двух ногах. Хотя, пожалуй, есть еще одна такая крыса, как ты, это Ятлин, и даже еще подлая, поскольку он предал тебя.

Ты знаешь, я терпеть не могу вступать в переговоры с такими, как ты. Терпеть не могу договариваться с парнями, которым, видите ли, оказывается мало их обычных мошенничеств, убийств, шантажа, разврата. Им, понимаете ли, захотелось участвовать в делах международных, получить некоторую суммочку за изобретение нового газа.

Вероятно, тебе надоело заниматься индивидуальными убийствами, так сказать, убийствами в розницу, решил перейти к оптовым операциям? О'кей.

Ну вот, слушай, что ты сейчас сделаешь. Где-то здесь, в Чикаго, у тебя спрятана джеймсоновская половина формулы. Мне она очень нужна, и я ее непременно получу. Я ее действительно получу, понял?

Я получу ее всеми правдами и не правдами.

Я посмотрел на него и улыбнулся.

– Говорят, ты очень любишь делать ребятам парафиновые ванны, – продолжал я. – Ну, я сразу так далеко не пойду. Я качну с зажигалки, которую буду держать между пальцами твоих рук, и посмотрим, как это тебе понравится.

Я закурил.

– Когда ты выйдешь отсюда, тебя заберет Крельц, начальник полиции. Вы с ним совершите небольшую прогулку в полицейской машине, а потом он упрячет тебя в тюрьму, из которой ты никогда не выйдешь.

Но вот как Крельц и его ребята обойдутся с тобой, приедешь ли ты в полицию цел и невредим или тебе по дороге сломают половину ребер, а лицо будет похоже на пропитанную кровью губку, это все зависит от тебя. Ну, что ты будешь делать?

Он глубоко вздохнул, при этом раздался громкий свистящий звук. Потом начал улыбаться. Он был похож на мокасиновую змею, когда она в плохом настроении.

– Вероятно, это Жоржетта заговорила, – сказал он. – Милая дамочка. Хотел бы я добраться до нее, до этой…

– На твоем месте я не стал бы утруждать себя мыслями о дальнейшей судьбе этой дамы, Истри, – перебил я его. – Во всяком случае, больше ты ее беспокоить не будешь.

– Так? Да? О'кей. Значит, ты все знаешь, парень? Да? Слушай, у тебя есть сигарета?

Я бросил ему сигарету и зажигалку. Он закурил.

– Слушай, Лемми, – сказал он. – Меня совсем не взволновала твоя речь, будто мои дела кончены. Ты недалек от истины. Действительно что-то в последнее время мои дела шли очень плохо. А тут еще предательство Ятлина. Знаешь, мне все надоело. Я устал.

И Жоржетта меня обманула. Я знаю, она только выжидает подходящего случая. И я сам на это напросился. Парень, который поверяет женщине свои дела, сам напрашивается на неприятности, и вот я, кажется, получил по заслугам. Но хотел бы заполучить эту бабенку в свои руки хотя бы минут на пять. Я бы ее как следует обработал.

Он опять улыбнулся; Этот парень, вероятно, давал первые уроки Сатане.

– Если ты уже разговаривал с Крельцем, то знаешь, что я давно, собираюсь уехать из этих мест, – продолжал он. – Ну, что ж, я знаю, мое дело проиграно. Если бы в моих руках были обе половины формулы Джеймсона-Грирсона, я бы с вами, еще поговорил. Но, вероятно, масштаб этой работы слишком крупен для меня. Вы сами понимаете, Коушн, что я могу закончить это дело к общему согласию, а могу и наделать вам много хлопот. Конечно, если вы, полицейские ребята, будете слишком жестоко со мной обращаться, может быть, вы и получите нужные вам сведения, но, может быть, лучше нам все это проделать тихо-мирно. А? Может быть, мы договоримся? А?

– Об этом не может быть и речи, – сказал я. – Я пришел сюда не для того, чтобы договориться с тобой, Истри. Ты все равно получишь то, что заслужил, и в лучшем случае ты можешь надеяться на 15 ил и 20 лет.

Он пожал плечами.

– Ты так думаешь, фараончик? Может быть, и так, но разве тебе не известны случаи, когда парням удавалось убежать из тюряги? Почему бы и мне не сделать этого когда-нибудь? Во всяком случае, сейчас я не возражаю против небольшого отдыха.

– Ну, ладно, Истри, – перебил я его. – Давай говори дело.

Мне надоело смотреть на твою крысиную морду.

– О'кей, – сказал он. – У меня в квартире в библиотеке за книжными полками есть стенной несгораемый шкаф. Никто о нем ничего не знает, даже Жоржетта. Сегодня утром я спрятал там формулы. Книжка с правой стороны полки, автоматически отщелкивается замок, полка отодвигается, за ней стенной сейф. Ключ от этого сейфа находится там, в том шкафчике, ключ с ярлыком "С".

– О'кей, – сказал я. – Пойди и подай его мне.

Он встал, обошел вокруг стола и направился к шкафчику. Я подумал, что-то все слишком легко устроилось. Может быть, парень что-нибудь задумал? Вероятно, да, все равно дела-то его безнадежные.

Я опустил руку в правый карман пальто. Он подошел к шкафчику и отодвинул дверцу. На крючке висела связка ключей. Он протягивает правую руку, берет связку и вдруг роняет ее на пол. Левой рукой он собирается ее поднять, для чего развернулся, и я вижу в его руке револьвер.

Раздался выстрел, и одновременно я, не вынимая руки из кармана, тоже выстрелил.

Я слышал, как пуля пролетела мимо моего левого уха. Я снова спустил курок люгера. И он выстрелил второй раз, пуля содрала мне кожу на ребре.

Тогда я выстрелил ему прямо в живот. Он повалился ничком. Я всадил ему в затылок еще две пули, и, наконец, он решил умереть.

Я подошел к нему и взял из его рук ключи. За дверью послышались шаги, вероятно, это Крельц бежал на выстрелы. Я отпер дверь.

Ввалился Крельц еще с двумя парнями и осмотрелся.

– Ну что ж, – сказал он, – парень решил рискнуть, и вот что ему это дало. Пожалуй, это лучший способ разделаться с этим мальчиком.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

– Если подумать хорошенько, это все-таки лучший исход битвы.

– Еще бы, Крельц, – сказал я.

Но думал я не о нем, и не о себе. Я думал о Жоржетте.

Сейчас ровно половина первого.

Я поднимаюсь на лифте в квартиру Истри. Предварительно я позвонил туда. Дверь открывает Жоржетта.

Я бросил на нее быстрый взгляд. На ней черный кружевной пеньюар. Выглядит она как та дама, из-за которой началась греческая война.

Мы входим в комнату.

Квартирка тоже на все 100 процентов. Эти гангстеры умеют красиво устраивать свою жизнь. Она идет к бару, наливает виски и приносит мне.

– Слушайте, Жоржетта, – сказал я. – Нужно действовать очень быстро. Мы должны непременно выиграть это дело.

Сначала расскажу вам о Джеке. Он умер. Сначала мы с ним крупно поговорили и договорились. Он согласился сделать то, что я его просил. А когда он пошел за ключом, то решил выкинуть трюк с револьвером. Мне пришлось ему ответить, и он сгорел, как свеча.

Она вздрогнула. Я подошел к ней и обнял за талию.

– Спокойно, детка, – говорю я, – для вас это лучший исход. Может быть, теперь вы начнете новую жизнь.

– Я знаю, – сказала она, – я знаю… Но все-таки это так ужасно…

Она, в свою очередь, обняла меня и заплакала, как ребенок. Я усадил ее в кресло, пошел к бару и налил виски.

– Слушайте, Жоржетта. Бросьте эти детские штучки. Вам предстоит настоящая мужская работа, а поэтому выключите свои фонтаны. Я не люблю, когда мои помощники оказываются обыкновенными слюнтяями. Понимаете?

Она попыталась улыбнуться.

– А что я должна сделать, Лемми? – спросила она.

– Вот что. Только выполняйте мои указания точно, никаких ошибок. Сколько у вас здесь телефонов?

– Два, сказала она. – Один в моей комнате, другой в библиотеке.

– О'кей. Теперь идите в вашу комнату и звоните на междугородную. Скажите им, чтобы они как можно быстрее соединили вас с рестораном «Эльвира» в Мехико-Сити. Когда вам дадут кабак, попросите уборную Зеллары, скажите, чтобы ее немедленно разыскали, так как речь идет о жизни и смерти.

Когда Зеллара возьмет трубку, вы разыграете бурную сцену, как будто бы вы буквально сходите с ума. И вот что ВЫ скажете.

Вы скажете, что здесь происходит черт знает что. Что Коушн все открыл. Что примерно час назад Коушн и копы арестовали вашего мужа по какому-то липовому обвинению.

Скажете, что при аресте Коушн говорил, что вашему мужу припаяют двадцать лет федеральной тюрьмы.

Скажете ей, что вам удалось поговорить с Джеком в полиции, он просил вас позвонить Зелларе и сообщить ей, что он собирается послать джеймсоновскую половину формулы Ятлину в Париж.

Скажете ей, что в настоящее время формула находится у вас, а вас на аэродроме ожидает самолет, и вы вместе с Тони Скала, захватив с собой формулу, летите в Нью-Йорк, оттуда, на пароходе отправляетесь в Париж.

Скажете, что Джек согласился действовать с Ятлином заодно. И как только Ятлин окажется в Париже с обеими формулами в руках, он должен будет поставить федеральному правительству ультиматум: если они не отпустят Джека, Ятлин продаст обе формулы какому-нибудь иностранному государству. Федеральное правительство пойдет на любые уступки, вплоть до того, что пообещает полное помилование Джеку и Ятлину, да еще в придачу миллион долларов.

После того как вы все это ей скажете, спросите, куда вам следует обратиться в Париже, где вы можете связаться с Ятлином и его бандой. Поняли?

Я заставил ее повторить все. Она действительно отлично все поняла.

Тогда я отвел ее в спальню и, сняв трубку, попросил соединить меня с главным телефонистом чикагской международной станции.

Ему я сказал, что мистер Зетланд В. Т. Кингарри предлагает немедленно отключить все идущие в Мексику провода, за исключением одного, по которому вызвать ресторан «Эльвира» в Мехико-Сити.

В «Эльвире» необходимо соединиться с аппаратом, находящимся за сценой. Когда оттуда кто-нибудь ответит, сказать им, что миссис Жоржетта Истри хочет срочно и лично поговорить с Зелларой,

Я предупредил парня, что он должен действовать с максимальной быстротой, как будто за ним по пятам гонится сам Сатана.

Он сказал, что через пять минут все будет о'кей.

Я оставил Жоржетту у аппарата в спальне, а сам прошел в библиотеку. Там в книжном шкафу сбоку нашел кнопку, нажал ее и передо мной открылся тайный сейф.

Я вставил в него ключ и повернул. Пот буквально ручьями лился по лицу. Пожалуй, я никогда так еще не потел.

Дверца шкафа отворилась.

Внутри шкафа лежал огромный портфель, запертый на молнию. Портфель был запакован в пергамент, федеральные сургучные печати целы, значит, химики Джека недостаточно искусны, чтобы позволить бандюге удовлетворить любопытство и взглянуть на джеймсоновские формулы.

Я засунул портфель под мышку и прислушался. Через открытую в спальне дверь был слышен голос Жоржетты. Она уже связалась с Зелларой. Жоржетта отлично выполняет задание. Весьма искренне разыграла, как будто страшно испугалась. Она во весь голос кричала в аппарат и, казалось, вот-вот сойдет с ума. Я слышал, как она говорила Зелларе о самолете и прочем. Потом я услышал: