Текст книги "Все предвидеть"

Автор книги: Пино Пуджони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Пуджони Пино
Все предвидеть

Пино Пуджони

Все предвидеть...

БУКВЫ НА ВЫВЕСКЕ слегка поблекли – видимо, их давно не подновляли. Надпись гласила: "Губерт Капон – общественные отношения".

Два господина вошли в подъезд, поднялись пешком на второй этаж и остановились у дверей штаб-квартиры Губерта Капона.

Низкорослый слегка коснулся кнопки звонка. Сразу вспыхнуло зеленое табло "Входите!".

Посетители решительно переступили порог оффиса.

Губерт Капон, среднего роста, с оливково-смуглой кожей, скромно одетый, не произвел на посетителей впечатления энергичного человека. Но у Капона на этот счет были свои принципы: не вызывать интереса, не бросаться в глаза, не привлекать внимания. Если визитеры действительно в нем нуждаются, они не будут слишком придирчивы к внешности.

– Синьор Капон?

– Он самый.

Капон указал на два стула. Посетители сели.

–Вас порекомендовал один наш общий друг. Для нас не секрет, что вы преуспеваете в общественных отношениях... определенного рода. И мы хотели бы заручиться вашей помощью.

– Понимаю, – кратко отозвался Губерт. Он еще не разобрал, куда клонят эти двое, но что деньги у них есть, это ясно сразу. У одного из посетителей чертовски знакомое лицо.

– Мы с моим другом... – начал было низкорослый, но Губерт перебил.

– Полагаю, у вас есть фамилия?

Капон любил верную игру. В его правилах было выбирать надежных клиентов.

– Я – Жан Смит, а мой друг...

– Теодор Рузвельт, – ощетинился Губерт Капон. Он легко поднялся с кресла и направился к терминалу ЭВМ. Нажал две клавиши. Терминал пожужжал и выдал длинную полоску бумаги. Капон быстро просмотрел ее.

– Итак, уважаемые господа, вы – широко известные персоны: Артур Фэйрвезер – президент "Эйркрафт Корпорейшн",– он посмотрел на посетителя со знакомым лицом, – и Эдвард Картрайт – ее генеральный директор, – он перевел взгляд на низкорослого. – Теперь, когда мы познакомились поближе, можно поговорить и о деле. Только учтите – гонорары у меня высокие.

Эдвард Картрайт попытался изобразить улыбку.

– Синьор Капон, мы намерены хорошо заплатить. Было бы сделано дело.

Разговор начинал Губерту нравиться.

– Слушаю вас.

– Мы, – вмешался приободрившийся Фэйрвезер, – готовы заплатить за ваши услуги 250 тысяч долларов.

Ого! Игра стоила свеч.

– Если предлагаемая сделка того типа, что я думаю, то мой гонорар – не меньше 500 тысяч, – уточнил Губерт, ласково улыбаясь.

Из-за таких денег можно повозиться.

Ничто не дрогнуло в лице Эдварда Картрайта. Сейчас не время спорить о цене. Деньги найдутся, лишь бы Капон взялся помочь им.

– Синьор Капон, как вы знаете, наш бизнес – транспорт. "Эйркрафт Корпорейшн" выпускает широкую гамму аэромобилей: от грузовых до персональных, предназначенных для поездок наиболее состоятельных клиентов. Не буду утомлять вас лишними подробностями. Наш конкурент – компания "Трансэйраейс Корпорейшн". Она собирается выбросить на мировой рынок аэромобиль, снабженный двигателем нового типа. Насколько нам известно, через неделю-другую в пределах земного шара и речи не будет о конкуренции с ним. Проклятый аппарат, – это было единственное некорректное выражение, которое позволил себе Картрайт, – почти не расходует энергии. При наших энергетических трудностях ситуация не нуждается в дальнейших комментариях.

– Что я должен сделать? – Губерт готов был сию минуту начать зарабатывать полмиллиона.

ОДЕТЫЙ В СТРОГИЙ КОСТЮМ – в соответствии с традицией высших кругов администрации "Трансэнрвейс Корпорейшн", – Губерт Капон с сумкой в руках ничем не выделялся из толпы служащих. Входной пропуск – далеко не самый сложный документ для подделки, и Губерт спокойно поднялся в лифте на четырнадцатый этаж корпорации. В конце коридора он стремительно проскользнул в грузовой лифт и нажал кнопку подвала. Пока лифт опускался, Капон извлек из сумки зеленый халат со значком техника-электронщика и проворно его надел. Выйдя из лифта, он дошел до зала ЭВМ и уверенной поступью направился к блоку 357-Альфа. Немногочисленный персонал, находившийся в зале, не обратил внимания на неприметного техника, проводившего, вероятно, профилактику какого-нибудь блока.

Подключив параллельный блок, Капон достал из сумки миниатюрную панель с клавиатурой и ввел массив данных в главные цепи ЭВМ.

Тем же маршрутом он покинул здание.

САМОЕ ГЛАВНОЕ – не перегрузиться, взять с собой лишь строго необходимое. Гениальность в том, чтобы все предвидеть, все предусмотреть и предугадать. В этом состоял основной принцип Губерта, и он гордился этим принципом.

Строго в соответствии с намеченным планом в ночной определенный час Капон стоял перед оградой здания, где размещалась экспериментальная лаборатория "Трансэйрвейс Корпорейшн". В руке – плоский жесткий чемоданчик.

Губерт чувствовал себя отлично. Все должно удаться – он был в этом убежден.

Он глубоко вздохнул и нажал кнопку звонка. Калитка открылась, и навстречу двинулся массивный робот: по ночам здание охранялось автоматикой.

– Что угодно господину в столь неурочный час? – прозвучал приятный энергичный голос.

– Служба специальной инспекции. Срочная проверка эффективности некоторых электронных цепей.

Произнеся это, Губерт протянул роботу магнитную карточку.

Тот вставил ее в нагрудное отверстие. Ответ поступил незамедлительно: "Альберт Мендоса, заместитель директора. Специнспекция. Обычное контрольное посещение", – прочел робот. Центральное вычислительное устройство подтвердило данные, записанные Каноном на магнитной карточке и накануне утром введенные в электронный мозг.

Робот отступил. Капон, улыбаясь, вошел в вестибюль. Все шло как по маслу.

Картрайт снабдил его точным планом здания, объяснил, где находится аэромобиль – единственный доведенный до совершенства экземпляр, с которого будут делать копии.

Капон знал, что внутри охрану несут два робота-полицейских, вооруженных лазерами. По расчетам, ему понадобится час времени, чтобы вывести их из строя. Единственное затруднение – нельзя идти на поиски роботов. Они стреляют без предупреждения в любой движущийся объект; ночью в здании не должно быть движущихся предметов.

Он медленно направился в сторону лаборатории, где находился аэромобиль. Если информация, которой он располагает, верна, роботы должны появляться в этом крыле здания довольно часто.

Внезапно за поворотом коридора Капон услышал легкий шум. Он быстро вынул баллончик и стал ждать, затаившись в проеме двери.

Главное – не шевелиться.

Он увидел робота, когда тот подъехал почти вплотную. В тот же момент Капон направил струю полимерной пены на фотоэлектрические "глаза" сторожа. Тот ослеп. Тогда Губерт кусочком клейкого пластика закрыл роботу отверстия "уши". Сторож был практически обезврежен, но для верности Губерт гамма-пистолетом полностью разрушил его "мозг".

Капону пришлось ждать целый час, прежде чем появился второй робот. И его Капон вывел из строя тем же способом.

Центральный мозг заметит ликвидацию полицейских ровно через 30 минут. Времени достаточно.

В лабораторию вела бронированная дверь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: силой ее не откроешь.

Принцип устройства ее замка – поглощение заданной порции гамма-лучей. Губерт вынул из чемодана металлический предмет размером с куриное яйцо, на заостренном конце которого – маленькое отверстие, аккуратно прикрытое диафрагмой. Внутренняя полая часть яйца покрыта слоем свинца. Капон поднес аппаратик к замку бронированной двери и нажал кнопку, открывавшую диафрагму. "Яйцо" испустило ровно столько гамма-лучей, сколько потребовалось, чтобы дверь беззвучно распахнулась.

Губерт ухмыльнулся. Главное – все предвидеть и предусмотреть.

Перед ним открылся короткий коридор, в конце которого виднелась другая дверь. Должно быть, она и вела в лабораторию, где хранился аэромобиль.

Губерт не спешил. Он надел очки с инфракрасными фильтрами. Так и знал: коридор испещрен во всех направлениях тепловыми потоками. По такому коридору не особенно разгуляешься...

Губерт мысленно посмеялся, дерзко и удовлетворенно.

Он сиял очки и вынул из чемоданчика четыре колесика с резиновыми шинами, каждое величиной с кулак. Положив чемодан на пол, Губерт надел колеса на выдвинутые из его углов полуоси. Получилась маленькая тележка. Сколько раз она выручала Капона! Из углов чемодана он вытянул еще четыре металлических стержня и насадил на них небольшие сферы. Остались пустяки – подсоединить их к мощной батарее и замкнуть цепь. Надев очки, Губерт с удовлетворением убедился, что четыре сферы интенсивно излучали инфракрасные лучи той же длины волны, что и источники внутри коридора. Над этим излучателем ему пришлось повозиться не один день, но результат оправдал затраты.

Губерт растянулся на чемодане, словно пловец на спасательном круге, и легким толчком направил тележку внутрь коридора. Проплывая, он прерывал потоки излучения, перекрестие проходившие от одной стены к другой, но поток немедленно восстанавливался лучами, исходившими из кварцевых сфер.

Предусмотреть. Предвидеть. В этом мире больше ничего не надо.

Ему понадобились секунды, чтобы оказаться на другом конце коридора, у последней двери. Ее запирал стандартный электрозамок, связанный с сигналом тревоги. Обезвредить такой замок – сущий пустяк.

Через семь минут дверь открылась.

Да, это был он, тот самый аэромобиль. Он походил на большой, слегка сплюснутый сфероид. Впереди выступ с широким смотровым стеклом. Небольшая лестница ведет к дверце, точно такой же, как на всех аэромобилях.

Машина Капону понравилась. Он мало знал о ее устройстве. Картрайт и Фэйрвезер пересказали ему лишь то немногое, что сообщил подкупленный техник из фирмы-конкурента. Аэромобиль работал на нейроэнергии, то есть за счет мозговых импульсов человека, которые усиливались каким-то необыкновенным устройством результатом многих лет научной работы. Биоэнергия давала возможность машине перемещаться в гиперпространстве в любую заранее выбранную точку. Управление мыслью: достаточно было подумать о месте назначения, и аэромобиль через пару-тройку минут материализовался в нужном месте.

Конечно, такой аэромобиль мгновенно разорит все транспортные фирмы – если, конечно, его создатели могли бы предвидеть возможности такого человека, как Губерт Капон. Но они не смогли.

Губерт с чемоданчиком поднялся по четырем ступенькам в салон аэромобиля. Войдя, он тщательно прикрыл дверцу.

До общей тревоги, связанной с ликвидацией полицейских, оставалась еще уйма времени – минут семь.

Он расположился в одном из двух кресел. Сам собой включился свет.

Губерт вынул из чемоданчика передатчик. Он договорился с Фэйрвезером и Картрайтом, что свяжется с ними перед вылетом. Контакт наладился тут же.

– Я – в яйце! – жизнерадостно сообщил Губерт.

– Поздравляем! Есть затруднения? – спокойно и удовлетворенно отозвался Картрайт.

– Хоть отбавляй! – Губерт не упустил возможности набить цену.

– Помните, как поступать?

– Разумеется. Через пару минут увидимся.

Губерт выключил передатчик. Он был готов к полету.

Шлем для передачи команд висел над головой. Кабель от него тянулся к панели на потолке кабины. Губерт надел шлем, посмотрел на рычажки пульта. "Давление в салоне", "Основная энергия", "Наружный свет", "Акклиматизация", "Мысль".

Мысль! Хорошо они придумали, инженеры эти. Энергичное, деловое словечко "мысль"! Только не все предусмотрели, не все предвидели.

А ему, Губерту, удалось предусмотреть все.

Сейчас он мысленно перенесется в лабораторию "Эйркрафт Корпорейшн" и материализуется перед восхищенным взором своих клиентов, чтобы получить полмиллиона и зажить по-человечески. И, честное слово, не даром – он, Губерт Капон, раскусил крепкий орешек!

Губерт нажал на клавишу "Мысль" и стал напряженно представлять, что находится в лаборатории "Эйркрафт Корпорейшн". Он специально посетил лабораторию, чтобы отчетливо знать, куда "приземлять" аэромобиль.

Ничего не произошло. Только по ту сторону смотрового стекла все стало серым. Да, об этом предупреждали – что будет ни свет ни тьма. Гиперпространство... Что это такое и где оно, Губерт не очень понимал, да, честно говоря, и не пытался. Не его это дело. Его дело – получить полмиллиона.

"Надо было бы, пожалуй, требовать миллион", – подумал Губерт, развались в кресле, которое несло его к богатству.

Однако две минуты уже прошли, а серая пелена вокруг аэромобиля не исчезала. Что за черт? В гиперпространстве, конечно, хорошо, а в пространстве – лучше.

Губерт опять взялся за передатчик. И только включил – голос Картрайта.

– Алло, Кап... – и он осекся, вспомнив, что нельзя называть фамилии. – Как слышите меня?

– Слышу хорошо, – и Губерт рассказал, что он видит за смотровым стеклом. И спросил: "Скоро, что ли, конец полету?"

Последовало краткое молчание. Затем Фэйрвезер произнес с ноткой сомнения:

– По-моему, допущена какая-то ошибка.

Он говорил явно уклончиво, словно желая о чем-то умолчать.

– Что? – Губерт изменился в лице. – Какая еще, к черту, ошибка?

– Повторите точно, какую команду вы дали машине. Губерт сосредоточился и повторил все слово в слово.

– Вы упустили фактор времени, – прошептал Фэйрвезер.

Губерт похолодел. После всех этих роботов, замков и лучей немудрено было что-то забыть. Он не сообщил аэромобилю время прибытия, хотя об этом и был разговор.

– И что? – голос Губерта дрогнул. – И что теперь?

– В гиперпространстве команды пассажиров не воспринимаются. Только диспетчера. Аэромобиль будет идти по инерции до тех пор, пока в кабине живет мысль.

– Не понял! – взревел Губерт. – Что значит – "пока живет мысль"?

– Капон, – Картрайту уже нечего было скрывать, – мы не виноваты, что вы не назвали время. Сейчас ничего поправить нельзя.

Еще бы! Разве из-за него они станут вызывать диспетчера чужой фирмы?

– Нет, ты скажи, – Губерт забыл о вежливости, – ты скажи, что значит "пока живет мысль"?

– Мне жаль, Капон, но это значит, что аэромобиль не войдет в трехмерное пространство, пока в салоне есть биотоки.

Губерт, холодея, начинал понимать, к чему клонит Картрайт.

– А точнее?

Пауза затягивалась.

– Видите ли, Капон, биотоки существуют только в живом теле. Кислорода в салоне хватит часа на два. Когда биотоки исчезают, аэромобиль автоматически возвращается на место старта. Так предусмотрели его создатели. Эксплуатация аэромобиля всегда предполагает связь с диспетчером отправного пункта. Мы этого вам не говорили, потому что не думали, что такой человек, как вы, забудет назвать время.

– Идите вы все... – прошипел Губерт и выключил рацию.

За стеклом салона стоял серый туман.