Текст книги "Мы купили книжный магазин"
Автор книги: Петра Хартлиб
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Оливер снова отправляется по маршруту Гамбург – Вена на машине, до отказа набитой инструментами и всем необходимым. Сын пока поживет у друзей в Гамбурге.
Мы даем себе две недели, чтобы превратить старую пыльную лавку в новый книжный магазин. Ведь каждый день простоя означает отсутствие дохода, а следовательно, катастрофу для нашей кучи долгов. Крайний срок – четвертое ноября. Я снова принимаюсь расспрашивать всех своих знакомых, потому что, даже если мы оставим старые полки, а остальное докупим по дешевке в «Баумаркте» и «Икее», нам все равно понадобятся деньги на ремонт, которых у нас нет. Мы только что выложили сорок тысяч евро за сам магазин. Домовладелец хочет, чтобы мы заплатили вперед за аренду квартиры, в которой пока не живем, а ведь нам еще нужно заполнить полки книгами. И снова не проходит и нескольких часов, как уже набирается достаточно людей, готовых помочь нам выбраться из затруднительного положения. Друг Кати делает «что-то с компьютерами» и одалживает нам десять тысяч, пара радиологов предлагает не только жилье, но и краткосрочный беспроцентный кредит, друзья из Верхней Австрии, мои бывшие учителя, берут на себя все остальное. В первый же рождественский период нам нужно заработать столько, чтобы все вернуть. А если нет? Тогда мы пропали.
Те, кто не может одолжить денег, предлагают себя в качестве рабочей силы, и им беспощадно раздаются задания: Петер разбирается в электричестве, Улла – в покраске, Гвидо – во всем, а те, кто не спец в ремонте, но у кого есть время, могут разбирать полки, очищать их, а потом снова собирать. Две недели подряд мы вместе с радиологами, журналистами, торговыми представителями, учителями танцев, графическими дизайнерами, педагогами и психологами упаковываем книги по коробкам, а потом снова оттуда достаем, красим стены, стелем ковры. Ярко-оранжевый рабочий комбинезон я снимаю, только чтобы поспать, хотя, может, и тогда не стоит. Когда я вступаю в контакт с потенциальными покупателями, меня принимают за сотрудника службы вывоза мусора, в Вене известной как МА48[2], в их оранжевой спецодежде. Я крашу внутренние рамы витрин, несколько прохожих останавливается.
– Кому теперь принадлежит книжный? – интересуется пожилой мужчина в сером пальто.
– Мне, – отвечаю я. – Точнее, мне и моему мужу.
– Дожили, – только и произносит он, с недоумением разглядывая мой запятнанный комбинезон.
Дожили. Он произнес вслух мои мысли.
За эти две недели Оливер многому научился, в особенности тому, что иногда полезно позволить кому-нибудь помочь тебе. Он всегда был готов проглотить язык, лишь бы не просить об одолжении, был готов в одиночку построить целый дом, но вдруг начал привыкать к тому, что люди предлагают нам свою помощь безвозмездно. Им просто хочется поучаствовать во всем этом, хочется помочь вернуть книжный магазин к жизни.
Четвертого ноября в три часа ночи Гвидо приклеивает последнюю ковровую плитку, а Катя расставляет справочники. Это кажется чудом, но это похоже на книжный магазин. Теплый свет новых ламп падает на вычищенные деревянные полки, две из них мы демонтировали, поэтому комната кажется воздушнее и просторнее, серый ковер придает изящества, и самое главное – у нас есть книги. Новые книги. Из текущих осенних каталогов. Ночами мы перелопачивали груды брошюр с новинками от издательств, которые шлют на адрес наших друзей. С компетентной помощью радиологов мы делаем все покупки, и всем необходимым нас снабжают австрийские дистрибьюторы: на более чем тридцать тысяч евро, без торговой лицензии, без банковской гарантии, просто потому, что они меня знают. Это Австрия, и снова мой правильный немецкий муж разрывается между восхищением и презрением к этой стране.
И вот наступает важный день. Четвертое ноября, девять часов утра. Мы отпираем дверь и в ожидании стоим за прилавком. Радиолог получает короткие наставления на кассе, журналистка последние несколько дней помогала убирать магазин, так что по крайней мере знает, где что лежит, торговая представительница хотя бы может рассказать о книгах издательств, с которыми она сотрудничает.
Так, должно быть, чувствует себя актриса перед первым важным выступлением. Я стою в своем книжном магазине перед своими книгами и стараюсь выглядеть так, как будто в этом для меня нет ничего особенного.
Покупатели идут толпами. Как будто магазин и не закрывался, как будто мы всегда были здесь; стоит двери отвориться, как сразу заходят люди, которые и не подозревают, что мы почти в обморок падаем от волнения. Мы принимаем заказы, ищем книги, которые перебирали накануне вечером, записываем имена и номера телефонов. В какой-то момент посреди всей этой суеты передо мной возникает светловолосая девушка, она уже заходила несколько дней назад, в самый разгар ремонта, и спрашивала, нет ли у нас для нее работы. В тот раз еще в дверях она поинтересовалась, кто тут за главного, и, объяснив ей, я тут же вычеркнула ее из своего воображаемого списка. Отправила девушку домой, даже не записав ее номер телефона.
– Извините, я заходила на прошлой неделе, спрашивала про работу. Я живу рядом, очень люблю читать и всегда хотела работать в книжном мага…
– Когда вы можете приступить?
– В понедельник?
– Хорошо, значит, в понедельник в девять.
Нет ничего лучше, чем тщательный отбор сотрудников.
Есть один фильм, в котором Харви Кейтель каждое утро отпирает свою табачную лавку, подметает тротуар и фотографирует улицу.
Именно так мы представляли себе это в те длинные вечера позднего лета в Гамбурге, когда заливали алкоголем наше решение: каждый день расправлять навес от солнца, отпирать магазин и делать фотографии, одну – с видом вниз по улице, другую – вверх по улице. И к нашему десятому дню рождения мы организуем небольшую выставку «Наша улица сквозь времена» или что-нибудь в таком роде.
Этот отличный план рушится в самом начале из-за того, что Оливеру приходится отрабатывать в Гамбурге полгода до увольнения, поэтому в воскресенье после открытия магазина он садится в машину и уезжает. Я остаюсь одна, новоиспеченная предпринимательница-мать-одиночка и в придачу без собственного жилья. Я никогда не планировала воспитывать детей одна. И никогда не планировала заниматься бизнесом. И продавец книг из меня никакой. Хорошо, что у меня нет времени на раздумья о том, что я совершенно не готова ко всему этому. Хорошо, что у меня нет своей квартиры, потому что проживание с радиологами и их детьми – единственный способ совместить ребенка и новую работу.
Когда я возвращаюсь после шести вечера, кто-нибудь уже забрал детей из сада и приготовил ужин. Часа два мы играем в семью: едим, купаемся, чистим зубы, читаем вслух и обнимаемся в разном составе. Я ставлю будильник на полдевятого вечера и, когда ребенок засыпает, снова возвращаюсь в магазин и вместе с новоиспеченной помощницей обрабатываю заказы клиентов, пополняю запасы на складе, готовлюсь к следующему дню.
Если судьба и существует, то она действительно к нам благосклонна – чудесным образом нам на пути встречаются добрые люди. Ева на второй неделе в качестве студентки, подрабатывающей на стороне, решает бросить учебу и начать настоящую жизнь, то есть устроиться к нам на стажировку. Соседка с образованием в области книжных продаж, которая временно не работает из-за троих детей, с радостью делится своими знаниями. И я в них очень нуждаюсь. Остро нуждаюсь.
Эти первые недели затягиваются рассеянным туманом постоянной усталости, чрезмерного напряжения и угрызений совести. Часы работы детского сада используются по максимуму, организовывается целая эстафета «кто заберет ребенка и посидит с ним», и иногда Катька, словацкая няня, следит за детьми, пока кто-нибудь из нас не вернется домой. Так получилось, что у всех нас из головы вылетело, что в пятницу детский сад закрывается в два, и тут неожиданно на пороге магазина появляется помощница воспитательницы. Она с презрением сообщает, что ребенок уже целый час дожидается в кабинете директрисы, пока за ним кто-нибудь придет. Я одна в магазине и не могу отыскать заказ покупательницы, которой предстоит стать свидетельницей моих беззвучных слез.
«Девушка, не расстраивайтесь, все не так страшно. Идите быстро заберите ребенка, а я пока присмотрю за магазином и объясню все покупателям». Я в слезах мчусь в детский сад, моя дочь сидит в кабинете директрисы и светится от счастья, что наконец-то получила задания для дошколят, для которых она, по мнению тетеньки из детского сада, еще не доросла. Слава богу, она еще не разбирается во времени.
Кое-какие лица уже примелькались: некоторые клиенты приходят во второй раз – за новой покупкой или забрать свой заказ. Несмотря на сильную усталость, я замечаю, как становлюсь спокойнее, меня все больше и больше охватывает чувство, что все более-менее под контролем. Я запоминаю имена и удивляю людей тем, что узнаю их. Своим коллегам я рассказываю о дружелюбной традиции обслуживания на севере Германии, которое резко контрастирует со знаменитой венской ворчливостью, и мы решаем стать самым приветливым магазином Вены. Огромное количество заказов сначала страшно перегружает нас; мы рассчитывали на несколько в день – столько, чтобы каждый из них можно было запомнить и сразу же узнать клиентов. Именно поэтому у нас нет отработанной системы приема заказов, никакой автоматической передачи данных или чего-то подобного. А значит, каждый заказ приходится записывать в блокнот с копиркой, один листок – клиенту, один – нам. Годы спустя мы все еще будем находить маленькие зеленые бумажки в глубине наших ящиков. Дважды в день кто-нибудь из нас берется за телефон, чтобы сделать заказы у трех крупнейших австрийских дистрибьюторов. И чудесным образом уже на следующий день книги оказываются у нас. Пара книготорговцев – друзья из соседнего района – помогают с заказами с немецкого оптового склада: по их идентификационному номеру мы получаем книги, которые не достать в Австрии, и шестнадцатилетний сын наших соседей дважды в неделю отправляется на трамвае на Альсерштрассе, откуда возвращается с двумя пластиковыми пакетами, набитыми заказами. Вскоре этого уже недостаточно, и приходится забирать коробки на машине. «Что ж, неплохое начало», – с ухмылкой замечает коллега, вручая мне товар.
Со временем ошибок становится меньше, но мы по-прежнему радуемся каждой книге, которая оказывается под соответствующим именем в ящике для сбора. Спрашиваем имя покупателя, нерешительно поворачиваемся, осторожно заглядываем на полку с нужной буквой – и с твердой рукой и радостным волнением в голосе: «Ага, она здесь!»
Через несколько дней мы разрабатываем новую стратегию: «Делаем вид, что это совершенно нормально, что книга на своем месте, хорошо? Никакого удивления в голосе, просто спокойно поворачиваемся, достаем книгу из ящика и пробиваем на кассе. Это выглядит более профессионально». Ева невозмутимо исполняет новую роль.
Оливер использует любую переработку и оставшийся отпуск, чтобы приезжать в Вену как можно чаще. Хотя я и радуюсь его визитам и ощущаю, что могу немного расслабиться, одновременно все не так просто: своими профессиональными советами он нарушает установившийся порядок. Так, должно быть, чувствуют себя женщины, чьи мужья работают вдали от дома, на нефтяной вышке или в море, – после долгого периода независимости им вдруг снова указывают, почему и как нужно что-либо делать. Кроме того, до этих пор наша совместная работа ограничивалась уборкой квартиры, воспитанием детей, приготовлением еды и ремонтом – всем тем, в чем мы не видели друг в друге соперников. Однако теперь я с двумя сотрудницами, одна из которых без какого-либо опыта, но очень креативна, а другая, наоборот, опытная, но своеобразная, выстроила процесс работы, который все еще напоминает «игру в магазин», но, по крайней мере, приносит хоть какой-то результат. И вдруг объявляется книготорговец с многолетним опытом и очаровательно, но твердо объясняет нам, как нужно правильно делать. Тот факт, что он немец, не облегчает ситуации.
Первый рождественский сезон продаж начинается вяло, тогда Еве приходит в голову заказать несколько адвент-календарей в середине ноября – и ежедневные продажи начинают расти, прием товара затягивается далеко за полночь. Мы украшаем витрины ватой и блестками, и одна из сотрудниц одалживает нам свой рождественский вертеп в вальдорфском стиле в обмен на гарантию, что мы вернем его в канун Рождества. Я так много часов провожу в магазине, что теряю всякое представление о внешнем мире. Иногда по утрам, когда покупателей не так много, я тайком отправляюсь в большой магазин косметики через дорогу от нас, не спеша прогуливаюсь между рядами с товарами, покупаю какую-нибудь мелочь и чувствую себя словно на спа-курорте. Гель для душа, зубная паста, новая тушь для ресниц – шопинг делает нас счастливыми. И вот однажды воскресным вечером другу-радиологу удается уговорить меня не возвращаться так поздно на работу. Мы сидим на диване, открываем бутылку красного вина и смотрим «Место преступления». Я чуть не плачу от счастья.
За две недели до Рождества Оливер берет весь свой оставшийся отпуск и приезжает в Вену. Самое время: я на грани срыва. Между тем мы осознаем, что почти не справляемся с потоком заказов. Каждый день кто-нибудь из нас проводит целый час на телефоне, оформляя их. Я вспоминаю, что много лет назад познакомилась с человеком, который продавал электронные системы для книжных магазинов. Тут же набираю его, и его уровня преданности своему делу оказывается достаточно, чтобы продать нам эту штуку, установить и объяснить, как ею пользоваться, – всего за одну ночь. Мы вдруг ощущаем себя настоящими профессионалами.
Продажи неуклонно растут, люди покупают и заказывают, а мы консультируем, рекомендуем, находим, кладем деньги в кассу, упаковываем подарки, принимаем товар, выписываем счета и делаем это все с хорошим настроением и удовольствием. По крайней мере, до шести вечера. Потом мы плетемся в наше общежитие в надежде, что кто-нибудь приготовил ужин, и молимся, чтобы ребенок не поспал в детском саду, а значит, на ночь ляжет пораньше. С помощью красного вина мы погружаемся в глубокий сон. Мне снится, что я ищу книги, пытаюсь вспомнить имена покупателей и постоянно ошибаюсь со сдачей.
Мой день рождения как раз перед Рождеством, и, конечно, никто о нем не вспоминает, и уж тем более я. В небольшое обеденное затишье Оливер спрашивает меня:
– Как бы тебе хотелось отпраздновать свой день рождения?
– В тишине.
Я очень общительный человек, истинная душа компании, но в этот вечер от одной лишь мысли о том, что придется с кем-то разговаривать, у меня на лбу проступает пот. К счастью, в нашем магазине есть DVD-диски, а в окрестностях – неплохой китайский ресторан. «Приди, сладкая смерть»[3], теплое шерстяное одеяло, подушки и много коробочек азиатской еды – это одно из лучших празднований дня рождения в жизни.
За два дня до кануна Рождества я отправляюсь в аэропорт встречать сына. Те несколько слов, которые он бросает в мою сторону с соседнего сиденья, звучат еще более по-северогермански, чем я помню. А он вырос на полголовы, волосы скатались в дикие дреды, рядом со мной в машине сидит незнакомый юноша. Я осторожно перевожу разговор на предстоящий учебный год – мы договаривались, когда оставляли его одного в октябре в Гамбурге, что он доучится год и переедет в Вену, чтобы окончить последние два года в гимназии на Шопенгауэрштрассе. «Ага…» Он никогда не отличался разговорчивостью.
Я отвожу его вместе с багажом к бабушке, которая ему почти как родная[4], потому что в маленьком домике радиологов ему негде спать. Бабушка – мать одного моего бывшего парня. Когда мой сын был маленьким, она практически усыновила его, и с тех пор он оставался ее единственным внуком: она забирала его из детского сада, проверяла домашнее задание, выделила ему собственную детскую комнату с игрушками и подписала накопительный договор со строительно-сберегательным банком. Она не смогла мне простить, что я забрала его в Гамбург, и теперь радовалась возможности баловать «внука» на протяжении целой недели.
В канун Рождества мы закрываем магазин в два дня, разбираем одолженный рождественский вертеп, возвращаем его и усталые, но счастливые едем в маленький домик в Шафберге. Заканчиваем украшать елку, и друг-радиолог отправляется в кинотеатр со всеми детьми на «Петтсона и Финдуса», а значит, мы можем позволить себе вздремнуть. Вечером приезжает старший сын, и мы все вместе сидим под елкой – большая счастливая семья. В качестве подарков – книги, аудиокниги и парочка игр – исключительно то, что можно достать через системы заказов книжных магазинов. У кого сейчас есть время ходить за покупками? Мы с Оливером ничего не дарим друг другу, два выходных дня – чего еще мы могли бы пожелать.
Я публичный человек. У меня нет часов приема, ко мне не нужно записываться, с девяти утра до шести вечера я в магазине и доступна для всех, и даже в обеденный перерыв мои коллеги часто звонят мне, потому что кто-то меня ищет. В моем маленьком магазинчике всегда появляются люди из моего прошлого: сияют от радости и немного недоумевают, если я их не сразу узнаю. Одноклассники, университетские друзья с разных факультетов, бывшие возлюбленные, друзья по детским кружкам теперь уже великовозрастного сына.
– Здравствуйте, мы знакомы!
– Да?
– Правда, не уверена откуда. Университет?
– А, точно! Забастовка в универе в 1987 году.
Я замираю на мгновение: это было недолгое время распущенности, бурных ночей, постоянно меняющихся любовников, период, очевидно необходимый для того, чтобы вырвать меня из консервативного родительского гнезда. Как раз тогда у меня родился сын. Я смутно помню человека, стоящего напротив меня: он учился на юридическом и был одним из немногих с этого факультета, кто придерживался правильной политической стороны – моей. Думаю, мы общались всего несколько раз, заседали вместе в комитетах. А теперь он покупает подарки на Рождество, радуется книжному магазину в своем районе и приглашает нас на новогоднюю вечеринку. На вечеринку! И на следующий день не нужно открывать магазин! Алкоголь! Не работать! В мои прекрасные мысли врывается Оливер: «Конец года, и нам нужно провести инвентаризацию. Но если мы закончим пораньше, то сможем прийти». Инвентаризация. То есть нам придется достать с полки каждую книгу, которую мы туда поставили всего два месяца назад, внести ее в список и вернуть на место? Хорошо, кое-что продали, кое-что добавили. Но я совершенно не понимаю, для чего это нужно делать. Но я и не дипломированный книготорговец.
Каким-то чудом мы заканчиваем в одиннадцать вечера, наспех переодеваемся и идем на нашу первую вечеринку в Вене. Кроме хозяев, мы никого не знаем, но это нас не смущает. Мы счастливы, что на шведском столе еще достаточно того, на что можно наброситься. Мы не выпускаем из рук бокалы с вином и наконец устало валимся на диван.
Пока мы дни напролет проводим в книжном магазине, прямо у нас над головами наш новый дом приводится в пригодное для жилья состояние. Благодаря винтовой лестнице, которая соединяет подсобку книжного магазина с верхним этажом, мы непрестанно присутствуем при этом процессе, и даже покупателям иногда приходится «наслаждаться» звуками громких шлифовальных машин и ударного бура. Время от времени, заперев дверь магазина, мы крадемся по лестнице, и я пытаюсь представить, каково это будет, когда я поменяю сырую комнату для гостей в маленьком доме в Шафберге на квартиру площадью сто пятьдесят квадратных метров. Тем временем кухня и ванная уже выложены плиткой, а из-под ПВХ-настила, словно чудо, глядит великолепный паркет. Мне не терпится обрести простор, и одновременно не могу себе представить, как я поменяю нашу большую коммунальную семью на модель «отец – мать – ребенок». Дом радиологов стал для нас не просто крышей над головой: мы превратились в эффективно функционирующую общину – с совместными огромными закупками, расписанием ухода за детьми и идеальным разделением обязанностей. А наша дочь, привыкшая быть одна, удивительно быстро превратилась в сестренку. Друзьям-врачам больше не приходилось согласовывать друг с другом ночные дежурства, ведь ночью в доме всегда нахожусь я. Вообще-то, я всегда хотела много детей, но теперь, когда мне придется работать круглосуточно на протяжении следующих нескольких лет, я могу попрощаться с этой мечтой. Ко всему прочему, у предпринимателей не бывает декретного отпуска, так что я довольствуюсь коммунальной семьей. По крайней мере, большую часть времени. По сравнению с работой даже приготовление горы бутербродов на завтрак и регулярные истерики младшей, включая швыряние тарелок со шпинатом об стену, кажутся приятным отдыхом. Единственное, от чего бы я точно могла отказаться, так это от ротавируса, который бушует в детской. Остальные взрослые отрабатывают ночную смену, и она по сравнению с моим дежурством кажется сплошным развлечением. К четырем часам утра у меня не остается чистого постельного белья, а на следующий день, пока я стою за прилавком, к горлу подступает тошнота.
Мы с нетерпением ждем последнего рабочего дня Оливера в издательстве. С марта он будет только книготорговцем, переедет к нам в Вену, и мы будем работать вместе. Больше не станет зарплаты директора по маркетингу, и нам придется жить на то, что зарабатывает магазин.
Пока идет ремонт квартиры, хотя бы не нужно платить за аренду, ведь в доме радиологов мы живем бесплатно.
В Вене выдалась необычайно снежная зима, иногда не ходят трамваи, и мы играем в Бюллербю – развозим детей в детские учреждения на санках. Когда в начале февраля друзья-врачи решают устроить себе недельные лыжные каникулы, одна няня заболевает, а другой почему-то срочно нужно ехать в Словакию, я впадаю в панику. Детский сад закрывается в четыре часа, а в пятницу, как мы уже выяснили, в два. В отчаянии я прошу прилететь свекровь, хотя до сих пор она как бабушка не отличалась особенным рвением. Но, в конце концов, ничего невыполнимого не требуется: забирать внучку из детского сада, занимать ее чем-нибудь два часа и, возможно, готовить что-нибудь поесть к моему приходу. Она соглашается, все должно получиться. Более или менее все так и выходит, и лишь однажды она отправляется вечером за покупками, теряется и возвращается через три часа на такси. В другой раз она решает не идти в магазин и разогревает мне на ужин горстку лапши со вчерашнего вечера. На мое вырвавшееся возмущение: «Я весь день работала, мне нужно нормально поесть!» – она отвечает недоуменным молчанием. Ребенок радуется непривычному количеству часов перед телевизором. Проходит еще неделя, свекровь с огромным удовольствием сортирует каталоги от издателей, относит деньги в банк и набрасывается на новые экземпляры для чтения. Каждый делает то, что ему под силу.
И вот наконец наступает долгожданный день! Оливер загружает все необходимое в машину, снова сидит за рулем на протяжении более тысячи километров и приезжает ко мне. На этот раз, чтобы остаться. Наконец-то мы воссоединяемся и проводим столько времени вместе, как никогда раньше. Днем нам приходится делить книжный магазин площадью сорок квадратных метров, ночью – раскладной диван шириной 1,3 метра в небольшой комнатушке, иногда с ребенком или даже двумя между нами. Но у нас есть мечта, и она сбудется, и все получится! Никаких сомнений. Ремонт в квартире над магазином продвигается медленно, а друзьям-врачам не хватает смелости, чтобы поинтересоваться, как обстоят дела с нашим собственным жильем. Кажется, все совершенно забыли, что срок предложения пожить у них истек уже несколько недель назад. Тем временем мы празднуем четвертый день рождения дочери – в доме с садом гораздо удобнее прятать пасхальные яйца. В любом случае наш младший ребенок даже представить себе не может, что ему когда-нибудь придется переехать и стать единственным ребенком в квартире. Когда приходит письмо от владельца дома, который снимают наши друзья-врачи, мы немного нервничаем.
Помимо всего прочего, в последнее время у меня сложилось впечатление, что визит ваших знакомых стал носить длительный характер и фактически в доме проживают две семьи вместо одной, что является грубым нарушением договора аренды со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Поэтому я прошу вас в течение ближайших двух-трех недель сообщить, когда данная семья покинет дом.
С уважением…
К этому времени работа в книжном магазине стала почти рутиной. Я больше не обсчитываюсь при выдаче сдачи, а у Оливера почти без акцента получается произнести: «Вам нужен пакет?» Мы стараемся казаться бодрыми и веселыми, замазываем круги под глазами, и стоит в мою голову пробраться мыслям о том, что это теперь моя жизнь на следующие тридцать лет, и сомнениям, что я сделала правильный выбор, – я тут же гоню их прочь. Всегда перед тем, как заснуть, я думаю о том, что пути назад нет.
Жители района принимают нас с распростертыми объятиями, по крайней мере те, кто покупает книги, с другими я и не знакома. Многие беспрестанно повторяют, как рады, что у них в районе снова заработал книжный магазин и что пятьдесят лет назад они приобретали свои школьные учебники именно здесь. Если чего-то нет в наличии, то они заказывают это у нас. Далеко не многим приходит в голову мысль поискать в другом месте: «Ну уж нет, в город я не поеду! Лучше вернусь к вам завтра и заберу». Должно быть, существует какая-то волшебная граница: так называемый город находится ровно в семи минутах и пяти трамвайных остановках, но, видимо, для жителей нашего района это словно другая планета. Нам это только на руку, и через несколько месяцев я ловлю себя на этой же фразе: «Ну уж нет, в город я не поеду», когда в магазине инструментов через дорогу не оказывается в наличии нужной запчасти.
Конечно, Оливер не только, соблюдая все формальности, передал свою работу в Гамбурге и поселил нашего сына у друзей, но и упаковал квартиру в коробки. Среди прочих вещей – несколько тысяч книг, которые мы собирали всю нашу жизнь. Переезд из Гамбурга в Вену стоит целое состояние, и сэкономить можно, только забронировав дату за несколько недель. Но ее уже нельзя перенести. Даже если новая квартира еще совсем не готова: не отшлифованы сто тридцать квадратных метров паркетного пола. Поэтому триста пятьдесят коробок две недели побудут на лестничной клетке, а остальные – в будущей столовой. Мы себе так красиво представляли наш переезд в готовую квартиру. Собранные книжные полки, шкафы и комоды. Точно подписанные коробки, которые крепкие рабочие разнесут по нужным комнатам. Нам только и останется, что распаковать, разложить вещи по ящикам, а книги – по полкам. На это уйдет много времени: книги должны быть отсортированы по алфавиту. Одна комната – с литературой до 1900 года, другая – с литературой на немецком языке, третья – с иностранной, нехудожественная, несколько полок с французской, «Прочее» и декоративная полка с книгами издательства «Манесе»[5] в столовой. Пока что все наше имущество хранится на лестничной клетке, а мы живем у радиологов, но когда-нибудь паркет будет готов.
Потихоньку налаживаем связи в новом районе, где нам предстоит не только работать, но и жить. Например, однажды передо мной в магазине появляется приятная женщина лет сорока и, сияя от радости, протягивает руку: «Здравствуйте, я живу напротив, и наши дочери – погодки. Нужно познакомиться поближе». В нашем возрасте уже не нужно много времени на то, чтобы присмотреться к человеку. Если еще есть силы на знакомства с новыми людьми и встречается кто-то интересный, то сразу заявляешь об этом напрямую, и всё. За фразой «Нужно познакомиться поближе» следует приобретение совместного абонемента в театр, взаимная помощь с детьми, для дочерей – два года совместного посещения начальной школы, а для нас – множество часов за винным шпритцером в большом саду через дорогу.
Роберта нам тоже послали свыше. Незадолго до открытия мы пытаемся растянуть над входом вывеску нашего книжного магазина в виде большого тканевого баннера, и кто-то рассказывает нам о живущем неподалеку окружном советнике от партии зеленых, у которого должна быть большая лестница. Мы находим Роберта, вместе несем лестницу к нам, и он тут же помогает повесить баннер.
Роберт – строитель по профессии, и при знакомстве мы даже не подозреваем, что в некоторые периоды нашей жизни он будет самым важным человеком. Прежде всего, он помогает Оливеру построить метры книжных полок, которые я потом крашу вместе с девушкой Роберта. Оливер научился совершенно спокойно принимать помощь, наконец-то осознав, что наша новая жизнь не может обойтись без нее.
И вот наступает этот день. Мы переезжаем из квартиры радиологов в нашу собственную. С семи квадратных метров – в сто пятьдесят, вместо полки из «Икеи» – встроенный шкаф, вместо большой семьи – снова «отец – мать – ребенок». Поначалу я чувствую себя счастливой: раскладываю вещи в шкафу и заполняю полочки в ванной, у дочери появляется своя маленькая кровать-чердак с местом под ней, а не раскладной диван между другими детьми. Но неожиданно перед сном ребенок чувствует себя одиноким, скучает по вечерним разговорам и объятиям и не знает, что делать со своими игрушками из коробок. Приходится снова доставать соску. И я понимаю дочь: мне тоже кажется странным остаться наедине с мужем и ребенком. Мы так привыкли друг к другу, что уже договорились о двух днях в неделю: одну ночь дети радиологов будут оставаться у нас, другую – наша дочка будет проводить в доме в Шафберге, и еще мы бронируем совместный недельный отпуск летом.
А что же мы? Внезапно мы живем на работе. Винтовая лестница, соединяющая подсобку книжного магазина с прихожей нашей квартиры, становится стержнем нашей жизни. Вначале мы переживали, что мы или дочь свернем себе шею, но вскоре уже носимся вверх и вниз по металлической конструкции. Утром с чашкой кофе в руке, а днем то и дело поднимаемся, чтобы сварить еще кофе, включить стиральную машину или пообедать. Когда Оливер отводит дочь в детский сад или она ночует у друзей, то обычно до полудня я даже не знаю, какая на улице погода, мне не нужны ни куртка, ни транспорт, чтобы добраться до работы, и один или два раза я даже забывала надеть обувь. Когда в духовке жарится курица, запах разносится по всему магазину, и покупатели кажутся особенно счастливыми и расслабленными. А когда раз в неделю у нас ночуют дети радиологов, существует ритуал, в котором винтовая лестница играет важную роль. После ужина, почистив зубы и натянув пижамы и толстые носки, вместе с тремя детьми мы спускаемся в книжный магазин. При свете маленького ночника они пробираются в детский отдел. Каждому из них разрешается выбрать одну книгу для чтения на ночь: книга одалживается, читается вслух и утром возвращается. Крутая, в розово-красных цветах, познавательная – выбор часто занимает больше времени, чем само чтение вслух.
