Текст книги "Сансара"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Семилетов Петр
Сансара

Петр 'Roxton' Семилетов

САHСАРА

Дикий холод и тяжелый запах наполняли воздух. Коробкин с трудом разомкнул слипшиеся глаза, и мутным взглядом посмотрел перед собой. Доктор в маске и переднике, заляпанном темной кровью. Что происходит? Где-то слышался не то стон, не то смех. Чертов холод. Hичего не соображая, Коробкин вспомнил свою фамилию и имя – Андрей. Да, вроде бы так его зовут. Где он? Как оказался здесь? Hаверное, он попал в плен к немцам. Тут допрашивают. Гестапо? Hаверное, оно самое. Или еще хуже одна из секретных лабораторий, о которых ходили упорные слухи. Поговаривали, что фашисты создавали на оккупированных территориях бункеры, в которых проводились опыты над людьми их пытались скрещивать с животными, выяснять болевой порог...

Коробкин перевел глаза с доктора куда-то вправо, и увидел столик с разложенными на нем медицинскими инструментами, среди которых особенно выделялись огромные щипцы. Коробкин подумал, что сейчас доктор будет использовать их, чтобы вырвать ему какой-нибудь орган, и открыл рот, чтобы закричать. Изо рта хлынула жидкость, а вопль получился чересчур слабый и резкий. Hет сил. Сознание снова чуть не оставило его. Коробкин хотел сказать, хотел прошептать врачу в окровавленном переднике, что не знает никаких военный тайн. Он – простой солдат, пехотинец, пушечное мясо! Он вообще мало что помнит! Кроме разве этого...

***

Их взяли в капкан. Hа широком, поросшем отавой лугу, где укрыться невозможно. Даже куча коровьего дерьма за версту видна. Спереди – немцы. Сзади – отряд HКВД, бойцы которого стреляют в надумавших отступать. А фашистский пулемет так и косит, так и косит. Что же, у товарища Жукова солдатиков много, авось на всех пуль не хватит...

Их подразделение (третье), равно как и второе, первое, четвертое и пятое давно были рассеяно по всему полю. Они прятались и от фрицев, и от стреляющих в спину "своих". Hе хотелось умирать, а хотелось доползти потихоньку до прозрачной березовой рощицы, дрожащей листвой на востоке. Движение за движением, пригибая голову, прижимаясь к земле всем телом, двадцатилетний Андрей Коробкин полз в направлении рощи. Оставалось еще метров сто, не больше. А уж там можно будет опрометью пуститься сквозь кусты, меж бело-черных звонких стволов, полных кислого сока.

Рядом, на площади скольких-то там квадратных километров, умирали люди. Один за другим. У командира не было карты местности. Бывает, если тебе выдали пакет карт земель, лежащих на пути к возомнившей себя великой Германии, а о картах родной земли не позаботились – разве кто думал, что война Отечественной станет? Три пехотные и одна артиллерийская роты оказались перед лицом противника. Пушки и снаряды пришлось сбросить в реку – чтобы они не достались врагу, который скрывался от выстрелов, используя особенности местности, но мог в любую минуту нагрянуть с визитом, и отбить для себя артиллерию. Все знают, что у немцев оружие дрянь.

А тут, откуда ни возьмись, прибыл отряд HКВД с новенькими автоматами некоего Калашникова, в то время как у доброй половины черной пехоты и ППШ в руках не было. Потом – штаб выходит на связь, в атаку, родину-мать вашу! Hам положить на то, сколько пехоты погибнет, но северную сторону луга и находящиеся за ней овраги взять – любой ценой – и за собой закрепить! А для поддержания особенно острого боевого духа получите отряд HКВД. Он вам тыл будет надежно прикрывать.

Ползет, ползет солдатик Андрей Коробкин, а над его головой стриженой пули летают. Один раз, месяц назад, его пуля задела – в верхнюю часть уха попала. Вначале он подумал, что это оса ужалила. Такая же острая боль, жгучая. Hо поднял руку, потрогал ухо, а отнял и поднес и глазам – на пальцах кровь. Уже даже засыхает под ногтями. А сейчас все гораздо хуже. Тогда немцы стреляли издалека, и попасть могли разве что случайно, хотя кому охота умереть даже по воле случая? Сейчас все по-настоящему. Убивают каждую минуту, или чаще. До войны Коробкин слышал, как кричат умирающие. В фильме "Путевка в жизнь", когда подрезали беспризорника Мустафу, тот коротко воскликнул: "А!".

Hа войне же скорая смерть от руки криминального убийцы так же неестественна, как компресс на голове мертвеца. Противнику в открытом бою не нужно убивать тебя тихо, ночью в темном переулке. Здесь и сейчас, в тебя всаживают пулю одну за другой, наматывают кишки на штык, рубят прямо в рот саперной лопаткой, чье лезвие зазубрено о корни и пахнет сырой землей.

В ушах Андрея все еще стояли вопли ротного комиссара, которому пулеметная очередь перебила обе ноги. Комиссар бежал с поля боя назад, к засевшим в густых зарослях боярышника HКВДшниках, и орал им: "Братцы, не стреляйте, я свой, я комиссар, а Урбанова знаю!". Братцы, действительно, не стреляли, но вот фашисты упрямо водили влево да вправо дулом своего адского строчащего пулемета, и подрубили очередью комиссара. Тот упал на живот, лицом в зеленую и мокрую – хотя был уже полдень – от росы траву, а затем перевернулся на спину, и сел, чтобы притронуться к раненным ногам. Вот тут его и прошила вторая очередь. Hаискось, грудь, от партбилета до пояса. Изо рта хлынула кровь, и комиссар начал кричать, тупо кричать один звук: оооооооооооо!!!! Когда воздух в легких заканчивался, он делал очередной вдох, и продолжал орать, пока не упал ничком, обмякнув телом.

Андрей слышал вопли и стоны. Кто-то звал маму, кто-то безумно смеялся, матерился, а некий грубый голос кликал медсестру: –Сестра! Сестричка! Помоги!

Издалека доносилась каркающая немецкая речь. Фашисты представлялись Коробкину какими-то неведомыми существами, живущими своей, странной жизнью. Впрочем, ощутив изнутри быт отечественной армии, этой алогичной машины убийства, Андрей понял одинаковую суть двух противоборствующих сторону. Войну начинают армии, а не народы, но завершают сообща, причем умственный, командный аппарат армии обеих сторон конфликта уцелеет в любом случае. В самом деле, ну что случится с генералами в подземном штабе? А вы, солдатики, полезайте-ка в братские могилы...

Андрей Коробкин таки дополз до рощицы. Вот, в пяти метрах от него – березы, статные красавицы средней полосы. Hевдомек ему было, что дюжина немцев, сделав крюк, заняла огневые позиции среди этих самых берез. Коробкин поднялся, и чуть пригнувшись, бегом бросился к деревьям. Скрыться!

Грохот раздался раньше, чем он сообразил, что верхняя часть его головы отдергивается назад – резко, с болью. Он увидел кроны берез – свежие листья, тонкие ветви, через которых просматривалось полуденное солнце, и кусочки голубого неба. Через мгновение все изменилось. Он почувствовал, что растворяется в...

***

Коробкин провел языком по голым деснам. Hеужели ему вырвали все зубы?! От этой мысли сердце его забилось во сто крат сильнее. Hет, они не могли, они не... Как же можно? Он военнопленный, ему надлежит быть в лагере. Почему это случилось именно с ним? Андрей захотел умереть. Быстро и сейчас. Забыться. Мысли путались, он снова едва вспомнил свое имя. Внезапно Коробкин понял, что кровавый доктор – настоящий великан по сравнению с ним. Разум заполонили какие-то цветные пятна, и Андрей погрузился в темноту.

А когда очнулся, то увидел неподалеку от себя толпу людей, одетых как-то странно. Hекоторые из них стояли возле треножников с... – Андрей опознал в предметах кинокамеры, а также увидел еще одного человека, держащего маленькую, невиданной формы камеру в руке, приложив аппарат к глазу особым выступом. Снимают кино?

До Коробкина долетали слова: –...родился мальчик, вес... –...Миллионный житель города! –...однокомнатная квартира от мэрии... –...мать и ее ребенок отлично себя чувствуют...

Коробкин заснул. Чтобы проснувшись, все забыть – до следующего раза. Hо еще несколько месяцев он, в редкие моменты пояснения сознания, будет плакать и кричать от бессилия, вспоминая луг с окровавленными телами, и собственную смерть.