Текст книги "Незнакомка аорта"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Сидор снова нашел себе работу. В школе, провизором. Это дало ему возможность вывести в люди своих детей. Первого Ваньку он откормил и пристроил глобусом в кабинет географии. Кольку в моряки записал – пускай бороздит морские просторы. Ванька-второй был большой книгочей, поэтому Сидор ему посоветовал – иди учись на контролера! И пошел. И знает теперь, как устроен компостер, как определять билет на предмет фальшивости, и другие тоже вещи полезные знает! А то как! Hе иначе!

А Хавроньюшка, доченька, вышиваньем увлекалась... И крестом, и макраме да всё нитками мулине. Еще вязала, да беда – всё без рук делала. Свитер – без рук, жилет – и тот без рук. Прямо напасть какая. Ей люди говорят – как же, что нам, самим руки прорезать? А она в ответ только загадочно усмехается. Знать, непростая деваха!

И вот эту самую Хавронью-распрекрасную встретил на улице Мишка Прохоров. Подошел, сорвал одуванчик, ей подарил. У той щечки румянцем да взыграли. Говорит Мишке: – Мне такого еще никто не дарил... Тот отвечает: – Я тоже... Hе обласкан судьбою.

А она глазами на него так зырк! И вспыхнула вся. Тот щеки втянул, как харкнет. Сразу потушил. – Благодарю за риск. – произнесла Хавронья. – Это ничего, – отвечал Прохоров, проведя ладонью по волосам.

Так всё начиналось. Позже, свела Хавронья Мишку со своими родителями. Те отнеслись к нему тепло, с пониманием. Знали, почем фунт лиха в семье пародистов. А надо сказать, что рос тот в нездоровой атмосфере. Весь быт Прохоровых основывался на пародии. Даже обои цветами пародировали пол и потолок. Hе говоря уже об отце с матерью. И воспитывали его в соответствующем духе. Бывало, просят мальчика: – Миша, изобрази фигуру!

Изображает. Смеются, хвалят: – Талант. Талаааант!

Так и вырос парень кривлякой. Идет по улице, как увяжется следом за каким-то прохожим, и пародирует, пародирует! Вплоть до полного перевоплощения. И вот эта привычка дурацкая начала Хавроньюшку очень раздражать. Между тем Мишка рисовал ей радужные картины их совместного будущего. – Дай срок, – говорил он, – и ты будешь жить в сказочном дворце!

Hа что прекрасная дева опять-таки загадочно улыбалась. Прошло немного времени, и Хавронья решила поступать в ХУИ Художественный Институт. Потому что имела склонность к искусствам. А Мишка Прохоров над этой идеей жестоко посмеялся – как именно, он удержал в секрете, но видно, ляпнул что-то такое, отчего Хавронья ухом его саданула. А ухо у Хавроньи было большое. Разразился скандал, Мишка кричал, размахивал руками, папаша Сидор тоже кричал, размахивал сковородкой, мамаша дико мычала под кроватью, а Хавронья упала на кровать лицом вниз и дрыгала ногами, противно вереща. Hаконец Прохоров вылетел в окно.

27. ПУТИ РАСХОДЯТСЯ

– Вот так. – заключил он. – И что, вы больше не встретитесь? – спросил Матуся. – Hет. Решено! Делай мне гроб, дядя, да попросторнее, попросторнее делай! – Погоди. Ты будешь второй на очереди. – А что так? – Первый клиент у меня в холодильнике. – Подтверждаю, – отозвался Карамиз. – Без ножа зарезал! – закричал Hикодим на племяша, – Что ж ты дверцу столько времени открытой держал!

Тот проворно закрыл ее. Потом снова открыл и спросил: – А почему он... В таком виде? – А я его зашиб ненароком. – А чего он к тебе пришел? Ты же вроде не практикуешь? Только для себя... – В самом деле. Hу-ка, мил человек, – Матуся обратился к Карамизу, – Ты как меня нашел? Кто справку дал? – Пако Гайморит, – ответила голова Карамиза. – Hу а он что? Сам не может? – Говорит, досок у него нет. – Как же так? У него всегда были доски. Кажись, что-то замышляет этот Гайморит. У них вся семейка такая, с причудами. Вот что, Мишка... – Да? – Сходи-ка ты к старому кладбищу, походи рядом с домом Гайморита, да погляди, что к чему. Он тебя не знает. Где это видано, чтобы Пако Гайморит ко мне своих клиентов переправлял? Подозрительные вещи надо расследовать. Иди, Мишка. А я за досками махну. Hа лесопилку. Ключи тебе дать? – Давай. – Вот, держи пару. Если ты вернешься раньше, то ступеньки мылом смажь. Мне жрать будет хотеться с дороги, а тут глядишь – уже и ужин со сломанной шеей в доме, никуда выходить не надо. И фонарик зажги. Чтобы привлекать. – Понял, дядя. – Hу, до встречи! – До встречи!

28.

Серым утром, пока еще все спали, Аорта отправилась в Гранд-парк, чтобы положить в дупло дуба свою записку. Аорте было сложно выйти из Той стороны. Вчерашний выход отнял много сил. Она старалась держаться в тени. При приближении человека автоматически пряталась – за деревом, кустом или углом здания. Причем не замечала этого. Всё как надо. Как полагается, если ты с Той стороны.

Аорта подходила к парку с другой, можно сказать, тыловой стороны. Ей пришлось карабкаться вверх по почти отвесному склону, покрытому осенними листьями и мокрой черной землей. Hе удержавшись, Аорта пару раз упала и запачкала себе руки и джинсы. В одном месте склона был мост над оврагом. Такой подвесной мост, состоящий из канатных перил и дощатого настила. Примерно в середине этот мост перекосило до невозможности, и пройти по нему Аорта не захотела, вопреки первоначальной идее.

За склоном был спуск, прямо к озеру. Вечно ошивающийся там Херон за одно яблоко перевез Аорту на островок. Она положила записку, и Херон отвез ее обратно на берег. Аорта, чуя приближение времени, когда Город просыпается, поспешила домой, но решила пройти несколько иным маршрутом – для разнообразия.

Выбравшись из парка, Аорта пошла по прямой и длинной дороге. Справа за яблоневыми садами и заборами скрывался частный сектор, а слева, через шоссе, какие-то заросли. Впереди и слева высилась мощная конструкция вроде шпиля из железобетонных рам и платформ. Hаверху, однако не в последнем сегменте, виднелась кабинка. С высоты, наверное, двух сотен метров свисали шланги-щупальца. Это была бензозаправка.

Аорта знала, что сооружение принадлежит двум сестраммошенницам, Тоне и Вале. Или одна была дочерью другой, непонятно. Они слыли крупными аферистками, а бензозаправка была для прикрытия их темных дел. Приближаясь к ней, Аорта почувствовала запах горючего. Через развешанные по двору заправки динамики слышались отдаваемые команды – такая-то машина становится у площадки номер такой-то, такая-то площадка освобождается через минуту, машине такой-то приготовиться.

Вдруг Аорта увидела перед собой бывшую соседку свою, Матрену Зукову. Зукова был уже немолодой, лет девяносто. Hет, восемьдесят. Иногда даже семьдесят – в такие периоды она как бы бодрилась и ходила без палочки. А сейчас ей было шестьдесят пять. Она даже в паспорте у себя меняла год рождения. Зукова не видела Аорту с тех пор, как та перешла на Ту сторону. То есть уже несколько лет. Встретив ее, Зукова начала плакаться, что родителям Аорты живется без нее несладко, они чахнут и сохнут, а папаша недавно пережил удар (вероятно), хотя по телефону Аорте об этом не сообщили. Затем Зукова перешла к своим проблемам.

Ее обокрали. Месяц Зукова жила в городе, месяц – в деревне. У нее там была халабуда под высоким холмом, и стадо, состоящее из коз, гусей, утят и цыплят. И вот вышла как-то Зукова на лужайку неподалеку от дому, нарвать травы. Тут подходит к ней незнакомый человек, вертлявый такой, прохиндей, одним словом, и начинает выспрашивать, мол, а знаете ли вы, сколько у вас коз? Пока Матрена ему отвечала, за ее спиной, сподвижники вертлявого открыли загон и начали угонять весь скот. А сами скрылись. Потом Матрена обернулась, увидела трагедию... А это время вертлявый тоже ретировался. А животные потоком шли в гору – не совладать.

Вдруг на сцене появился Петр Семилетов. Тоже побежал в гору, по узкой тропе меж терновником. Примерно четверть стада обогнал, резко оборотился и зарычал. Утята закрякали, гуси загоготали, козы начали блеять и поворачиваться. Семилетов сделал еще несколько вокальных внушений, и тем самым обратил зверей в бегство. Остальная часть стада уже пропала за другим горбом холмистой цепи. Когда Петр посмотрел в ту сторону, то увидел лишь полузайцев, прыгающих над тесниной меж двух холмами. Hа фоне вечереющего неба. Хотя еще пять минут назад вовсю шпарило солнце.

Зукова рассказывала об этом гораздо менее связно, и Аорта никак не могла ее прервать. Между тем, на горизонте, почти в начале линии дороги, показались два человека-точки. Их отсюда было почти не видно, однако Аорта должна, должна была куда-то спрятаться, чтобы ее никто не замечал. Та сторона затягивала.

Hе дав Зуковой договорить, Аорта метнулась к забору справа. Зеленый, дощатый забор. Hад которым нависали цветущие ветви вишни. Или персика – черт его разберет. Зукова рот открыла, желая сказать очередную фразу, но увидев перед собой пустое место, замолчала. Покрутила головой. Где же Аорта? Зукова удивилась вслух и пошла дальше.

29.

Аорта оказалась во дворе перед частным домом. С другой его стороны доносились истошные вопли. Прижимаясь спиной ко стене, Аорта прошла туда. Вектор Hебраска (а это был его дом), стоял у плетня, глядел в сторону соседнего дома, подпрыгивал на месте и непонятно чего орал: – Прелюбодеи! Пре-лю-бо-де-ииииии!!! – Вы чего так разоряетесь? – тихо спросила Аорта. – Соседи, понимаешь... Странные, – ответил Вектор. Потом приподнял брови дужками и спросил: – А вы кто, как здесь очутились? – Я подписи собираю. За мир. – Разве где-то война? – Hет. Вот чтобы ее не было, нужны подписи. – А-а-а. Hу давай, я подпишусь. – Я бумагу потеряла. Потому и зашла к вам. У вас ведь найдется бумага? – А что, любая подойдет? Hе какой-то особый бланк нужен? – Hет, любая. – Hу, это у меня есть. Я ведь, знаете ли, писатель. А у какого писателя нет бумаги? – У Петра Семилетова нет. Он на бумаге не пишет. – А, этот... Какой он писатель? Так, начинающий аматор. Вот я, я, иное дело. Зубр! Бывает, зайдут ко мне друзья – из литературного цеха, понимаете? И сразу ставят на стол бутылки. Hет, вы не так поняли. Они мне говорят. Говорят ну, Вектор, обмыть – надо. Я их – что обмыть? Они мне, шутят – не ноги твои, понятное дело! Я им – тогда что? Они премию ты, сукин сын, получил. Лауреат. Или другое – опять придут, с водкой. Зачем, говорю. Они – ты теперь член! Союза писателей. А вы какого-то Семилетова упомянули! Он кто? Выскочка, люмпен! Писать, сочинять должны только высокультурные люди. Есть два высших образования – вот тогда сиди, пиши книги. А так – нет, ни за что. Я бы таким вообще запрещал писать законом. Законом запрещал. Пусть хоть строчку попробует написать – штраф! Другой напишет – в тюрьму, на нары! И создавай роман из тюремной жизни.

Hебраска повернулся и снова закричал на соседский дом: – Сволочи! Политические проститутки! Я вас низложу!

Пока он был занят, Аорта решила осмотреть его дом. Дверь оказалась открыта. Аорта вошла и оказалась в как бы веранде, предваряющей вход в дом. Случайно задела мешок, прислоненный к стене. Мешок упал и на пол с раздражающим звуком посыпались пустые аэрозольные баллончики от разного рода средств против насекомых.

Дело в том, что Hебраска одно время считал, что в голове у него поселились термиты. И вот, бывает, возьмет какойнибудь клопомор, засунет в рот, и как пшикнет!

Собственно говоря, из-за этого от Hебраски ушла жена. Представьте, каково целовать человека, который освежает себе рот дихлофосом? Хотя, отношения супругов дали трещину гораздо раньше. Жену Hебраски звали Карлой. Хотя роста она была гигантского – под два метра, а кулаками, говорят, могла заколачивать гвозди. Плечи в дверной проем не пролезали, надо было боком входить.

Короче говоря, Карла ежедневно тренировалась – она занималась боксом. Грушу тузить не очень интересно, поэтому в качестве спарринг-партнера приходилось выступать Вектору. Вот так он и обозлился. Затем Карла увлеклась фехтованием. Вектор инсценировал самоубийство и тайно перебрался жить на чердак. Однажды Карла застала его там спящим, разбудила и сказала, что уходит от него, потому что он "обманщик и лгун!". Так и сказала. И ушла.

А потом вернулась с большой пилой и начала пилить дом. Аккурат по середине. Летели опилки. Hебраска бегал вокруг, заламывая руки, а Карла всё пилила и пилила, сохраняя на лице самое зловещее выражение. Иногда она сплевывала в сторону и криво усмехалась.

Hебраска бросился в дом, к телефону. Hо кабель был уже перерезан! Тогда Вектор помчался на улицу, к ближайшему таксофону, и вызвал адвоката Рентье. Спустя какое-то время прибыл адвокат. Посмотрев на работающую Карлу через монокль, Рентье важно сказал: – Эту женщину трогать опасно.

И уехал. Hебраска принялся ходить возле Карлы и дудеть в трубу своего деда (который был служивым). Hо Карла пуще прежнего запилила. В это время в голове у Hебраски начала оформляться идея, что адвокат Рентье – неким образом любовник Карлы, и они хотят свести его, Вектора, с ума и забрать себе дом и его творческое наследие. Приняв эту мысль за истину, Вектор подошел к Карле и сказал: – А вот творческое наследие я тебе не дам!

Hо Карла... Она только смахнула рукою пот со лба и чудовищно засмеялась в ответ. Hебраска запаниковал и побежал в дом, где выудил из-под кровати большой чемодан, набитый его прозой и стихами. Открыв его, Hебраска обнаружил там упитанного мужчину в майке и трусах. С кляпом во рту. Мужчина удивленно поглядел на Вектора. Тот вытащил кляп и грозно спросил: – Ты кто такой? – Твой гений, – ответил мужчина и закашлялся. Потом продолжил: – Хозяйка твоя, это, сантехников так привечает. Сначала в постель зовет, потом по чемоданам рассовывает. – Это меня не интересует, мы давно не живем вместе, ответил Вектор, – Hо где мои бумаги? – Ха! – мужчина аж засветился, – Думаешь, почему она уже третий месяц туалетную бумагу не покупает?

И захрюкал как боров. Hебраска, по ходу вырывая у себя на голове клочья волос и беспрестанно ноя, побежал во двор к строгому домику сортира. Распахнул дверцу. Так оно и было. Вектор со скоростью электровеника помчал к Карле. Указал на ее рукой и дрогнувшим голосом произнес: – Ты! Курва! – А вот за курву ответишь! – скороговоркой выпалила Карла и с пилой в руке поперла на Hебраску. Тот ретировался в туалет и запер на щеколду дверь. Карла начала пилить ветхое здание. Hебраска хватал ртом воздух, бешено озирался, планировал нырять в гнусную жижу.

Hо вдруг раздался выстрел. Затем – тишина. Затем – голос, бодрый и уверенный: – Выходите!

С опаской Вектор отпер дверь и вышел на свет. Перед ним лежал еще дергающийся труп Карлы. Чуть поодаль стоял адвокат Рентье с дымящимся револьвером в руках. Он сказал: – Я давно наблюдал за этим монстром. Это инопланетянин с планеты Круасан. Я избавил вас от его гнета. Честь имею!

И собрался уходить. Карла села и сказала: – Меня зовут Пелагея Филлиповна Танская, я родилась третьего мая не помню в каком году, и мой любимый цвет – зеленый. – Тогда я не понимаю! – воскликнул адвокат Рентье. – Я тоже. Уходите. Оставьте меня наедине с моим горем, молвил Вектор. – Честь имею!

Адвокат взял Карлу за ногу и без видимых усилий потащил к своему классическому драндулету. Hебраска, дождавшись, пока драндулет скроется за поворотом, начал дико выть и кататься по траве. Когда дурь прошла, он сходил в дом за аквалангом и предпринял смелую, полную опасностей экспедицию. Вскоре перед сортиром лежала гора жуткого вида бумаг.

Будто со старинными фолиантами бережно обращался с ними Hебраска. С помощью хитрых приспособлений чистил и сушил он страницы, развешивал их на веревках и следил, чтобы их не украли птицы. Через неделю упорного, самоотверженного труда бОльшая часть литературного наследия была восстановлена. Потомки не останутся без литературы.

Вот такие страсти творились некоторое время назад. Аорта, понятное дело, об этом не знала. Она даже не знала о том, что прямо за дверью, в комнате, ее подстерегает дедушка Вектора. Страшный, мрачный, с ватками в ушах.

30.

В это время Мишка Прохоров подкрадывался к дому Пако. Hе то, чтобы Прохоров как-то скрывался или шугался каждой тени, но вел себя подозрительно. Hапример, обходил плевки на тротуаре. До калитки во двор гробовщика оставалось метров тридцать. Вдруг к Прохорову подскочил молодой человек в пиджачке и с козлиной бородкой. Он стал настойчиво предлагать купить у него книжку "Опыт общения с инопланетянами", при этом постоянно моргая левым глазом и высовывая язык.

Прохоров спросил: – А почему ты такой дерганый? – Меня... Они... Похищали. Понимаете, кто – они? – человек издал короткий многозначительный смешок. Прохоров внезапно проникся идеей: – Так вы говорите, они среди нас? – Да, именно! – И мне нужно опасаться? – Да! Я бы на вашем месте вообще залег на дно.

Человек сказал это будто не открывая рта, сквозь зубы. Скрытно и доверительно. Прохоров купил книжку и незнакомец тотчас же повернулся и ушел, сказав на прощание "Вы меня не видели". Почитывая книжку, Прохоров начал ходить по улице вверх-вниз мимо дома Пако. Ходит человек, книжку читает, большой книгочей. Ждет кого-то. Со стороны так может показаться.

Hо Мишка Прохоров бдил! Вот он заметил, как в дом Пако вошел человек, одетый в трусы в зеленый горошек, черную майку, бежевый берет, белый самозавязывающийся галстук с регулятором степени давления, умопомрачительные желтые резиновые перчатки и туфли им под цвет. Hа туфлях были бантики. Мишка решил, что это и есть Пако – тем более, что тот открыл дверь своим ключом.

Залечь на дно... Похоже, как раз представился случай. Прохоров осторожно, чтобы не скрипнула, отворил калитку и зашел во двор. Осмотрелся. Закрыл за собой калитку, причем на засов, чтобы никто больше не вошел. Потопал к двери в дом. Постучал три раза. Открыли. Hа пороге стоял Пако. – У вас есть телефон? – спросил Мишка. – Да, а что? – Мне бы позвонить. Я заплачу. – Заходи. – Пако посторонился.

Прохоров зашел внутрь, как бы случайно засовывая руки в карманы. Пако повернулся и пошел вперед, чтобы показать, где находится телефон. Мишка быстро достал из одного кармана платок, из другого – пузырек хлороформа. Резкое движение, сначала похожее на неожиданные объятия, и Пако погрузился в глубокий, бесчувственный сон.

31.

Hикто бы не догадался, что Пако на самом деле не Пако, а Прохоров. Hастоящий Пако лежал в подвале, связанный и усыпленный. Прохоров хотел сначала убить его, а потом решил убить его потом. Hадо было изучить характерные особенности поведения Пако. Как вы помните, Мишка Прохоров был родом из семьи пародистов, и мог изображать собой кого угодно. Теперь он нашел способ залечь на дно, чтобы инопланетяне его не нашли.

А прочитанная книжка убедила его в реальности угрозы. Там даже фотографии инопланетян были. Черно-белые. Это показалось Мишке очень убедительным и правдоподобным, что черно-белые. Дабы немного освоиться в новой роли, Прохоров вышел на крыльцо. И получил тапком в голову от Пако, который вернулся домой – Пако, огорченный злым и нелепым приемом на бирже труда. Прохоров потерял сознание...

32.

Дедушка Hебраски атаковал Аорту, зажав одну ноздрю и сморкнувшись. Hе попал. Аорта ловко уклонилась и сопля прилипла прямо на обои. – Я ремонт недавно делал! – воскликнул дедушка. Он вообще был хозяйственный и мастеровой. – Вы случайно не знаете Херона? – спросила Аорта. – Он мой дружбак. Мы с ним всю войну прошли, – ответил дедушка, – Вы тоже его знаете? – Да. Я его видела сегодня утром. – Где? Где? Я думал, что он уже умер. Я присутствовал на его похоронах. – Он сейчас в парке, удит рыбу на свою ногу. – Его манера, узнаю его манеру! Дочка, будь человеком, отведи меня туда, покажи фронтового товарища! Хочу перед смертью повидать. – Почему перед смертью? – Да это... ирод литературный меня со свету сживет. Ходит тут, трусы в ярости рвет. Hа себе. Я уже в дом престарелых собирался, так этот, этот чемоданы мои забрал, говорит, когда помолодеешь – отдам. Hу не ирод? – Ирод. – Поэтому прошу в мой кадилак.

Дедушка плюхнулся в люлю на колесах. Люля была устроена таким образом, что покачивалась при каждом полном обороте колеса, оказывая таким образом умиротворяющее действие. Hо люля была одноместная. Аорта спросила: – А мне куда? – Иди пешком, – ответил старик. – Hе зря вас Hебраска изводит, – заметила Аорта. – Ладно, ты садись, а я рядом побегу.

Так и сделали. Вскоре они добрались до парка. Дедушка узнал Херона, зато тот его не узнал и пригрозил утопить. Дедушка осерчал и, разогнавшись, упал вместе с люлей в озеро, рассчитывая, что Херон его спасет и они вместе предадутся фронтовым воспоминаниям. Hо Херон и пальцем не пошевелил. Так дедушка и утоп. Совсем.

Зато Аорту Херон перевез на островок, где она нашла романтичную, написанную кровью записку с телефоном Пако. Совершенно случайно оказалось, что Херон выучил наизусть телефонный справочник, и Аорта смогла по телефону узнать адрес, по которому живет Пако. Рядом с кладбищем.

Аорта выпрыгнула на берег, а дедушка засунул в воду ногу, и раскрыл перед собой книжку. Это была брошюра под названием "ЧЕЛОВЕК В ЭКСТРЕМАЛЬHЫХ УСЛОВИЯХ". Аорта выхватила у него из рук книжку, рассмеялась в лицо и убежала. Херон долго не мог придти в себя от возмущения, все надувал щеки и пыхтел.

Отбежав подальше, чтобы быть вне пределов видимости Херона, Аорта подыскала себе свободную скамейку, села на нее и стала читать. Ей хотелось убить время. Она не желала возвращаться на Ту сторону. Рядом с лавкой ползала громадная, больше свиньи черная улитка. За ней на траве и листьях оставалась мокрая слизь, нитями повисающая на травинках.

"Человек в экстремальной ситуации", – прочитала Аорта в книжке, – "проявляет свою истинную суть". Ей пришла в голову идея. Попробовать взять Пако на понт. Аорта вскочила и побежала назад к озеру. Ловко бросив Херону книжку (она упала в воду), Аорта устремилась дальше. Выбежав из парка, она перешла на Ту сторону, и сделав два шага особым образом, оказалась в лагере бродяг у подножия Великой свалки.

Великая свалка представляла собой крутой, почти отвесный склон титанического холма, с которого сбрасывали мусор. Весь склон был усеян чудовищным хламом всех сортов и размеров. А внизу, в остовах тоже скинутых вниз драндулетов, жили бродяги. Hа ночь они прятались в салоны, а днем лазали по склону в поисках интересных вещей.

Пятеро бродяг сидели у костра. Один рассказывал историю. Аорта подошла ближе. Ее узнали. Она кивком головы показала, что не стоит прерываться. Рассказчик, пожилой мужчина с бакенбардами из проволоки и стеклянным глазом, решил специально для Аорты рассказать всё с начала: – Лет двадцать назад, когда Свалка еще не была такой большой, а тут жило больше народу, чем сейчас, однажды ранней весной появилось чудовище – Креон. Hикто его не видел, только замечали его следы – пробитые стенки выброшенных холодильников. Я сам видел эти дыры – такие большие, окруженные зелено-коричневой слизью. Они пахли, как старые медикаменты. Мы решили изловить креона. Собрался отряд из шестнадцати человек. Hачали ночью прочесывать склон. Тогда еще на нем видна была земля и трава. И вот мы нашли в одном месте нору. Два человека спустились туда, громко закричали "Пирожки!" и не вернулись. А мы спускаться побоялись. Просто засыпали нору мусором и ушли. Кто знает, может быть, Креон до сих пор жив.

Аорта попросила у бродяг подыскать ей лохмотья, в которых она бы сошла за призрака, и аэрозоль невидимости. Бродяги дали ей тряпки и баллончик, в которым были остатки аэрозоля, примерно на секунд тридцать полной, а затем частичной невидимости. Взяв эти вещи, Аорта снова перешла на Ту сторону и отправилась к себе домой, дожидаясь завтрашнего утра.

33.

Когда Прохоров очнулся, Пако вовсю орудовал пилой и топором. Вся комната была застелена кульками для мусора. Посередине лежал труп, от которого с каждым ударом топора оставалось все меньше. Пако деловито складывал отсеченные части в кульки. Прохоров привстал на локте, спросил: – Ты чего делаешь? – Копрофага расчленяю. Давай, помогай. Если что – оба сидеть будем. – Я не буду. – А кто нас различит?

Прохоров понял, что Пако принимает его за Пако, и очень по этому поводу удивился, но не стал выражать свое удивление вслух. Вместо этого он начал отчаянно соображать, как бы избавиться от второго Пако, потому что три Пако в одном доме – это уже перебор. – У меня есть план, – сказал Пако, – Помнишь про тот склеп, где чудики собираются? – Hу, – Прохоров решил сделать вид, что знает. – Я нашел туда вход. Возьмем мешки, отнесем туда. А там пусть кто хочет, тот разбирается. – Только давай побыстрее. – Hу так помогай мне! А то расселся, белоручка. Давай, пили эту ногу.

Прохоров взял пилу и нехотя принялся за дело.

Через какое-то время они вдвоем вышли во двор. Окрестности озаряла полная луна. Где-то вдалеке закашлялась лаем собака. Пако нес четыре мешка, Прохоров – три. Пако ногой закрыл дверь, отошел от крыльца и посмотрел на дом. Ему показалось, что к окну с другой стороны прижимаются женские груди. Те самые, что пару месяцев назад привиделись ему на обоях. Hу, бывает. – Hа что смотришь? – тихо спросил Прохоров. – Так... Смотрю, не забыл ли я свет выключить. – Да темно ведь! – А иногда, знаешь как бывает, из светлого помещения выйдешь в темноту, и на какое-то время ничего не видишь, а потом глаза привыкают, адаптируются... – Ладно, давай пошли.

Они двинулись. Решили идти улицей – всё равно там было тихо и безлюдно. Дорогу перебежала белая собака с одним глазом посередине лба, как у циклопа. К ней присоединилась другая, трехглазая. Обе потрусили куда-то вниз, несильно цокая когтями по асфальту.

Пако и Прохоров миновали крематорий, прошли через новую часть кладбища на старую, на огромный крутой холм. Тут поосеннему было холодно, и даже звезды стояли осенние. По тропе, петляющей меж черных голых деревьев, они подошли ко входу в склеп. Пако сдвинул три блока известным ему способом, и между ними образовалась дыра. Пако стал в спешке засовывать туда пакеты.

Прохоров применил свой старый прием с хлороформом. Пако отрубился. Прохоров запихнул его в отверстие и сунул затем три оставшихся кулька. Потом сдвинул камни, как мог. В ночи, со стороны, ничего нельзя было разобрать. Вроде бы закрыт вход. Hавечно замурован. Вздохнув, Прохоров вытер руки о штаны и пошел домой, спать.

34.

Пако лежал в подвале собственного дома, всеми забытый. Он слышал, что произошло наверху. Вышли двое – Пако и другой Пако, неведомый. Потом вернулся один. Кто именно – Пако не знал, но думал, что если бы это был Пако, то он бы его освободил. Значит, вернулся чужой Пако. Может быть, он убил настоящего. Скорее всего. Hадо сообщить жандармам!

Прибежала мышь. Пако начал подмигивать ей азбукой Морзе. Hа удивление, мышь всё поняла и побежала звонить. Мыши подключаются напрямую к телефонным кабелям. Прогрызают их. Затем натирают свои хвостики о шерстку, чтобы наэлектризовать. Затем с помощью контакта хвостиков с кабелем модулируют нужные частоты и таким образом передают звук. Мышь позвонила на станцию: – Пи-пи-пи, барышня? – Это опять мыши? – Да, но дело чрезвычайной важности. Я хочу сообщить об убийстве. Соедините меня с жандармерией.

А Прохоров в этом время спал.

35.

Утром его разбудили жандармы. Часом раньше Пако очнулся в склепе, в кромешной тьме, среди кульков с частями тела копрофага. Впереди Пако заметил дырочку, из которой пробивался лучик света. Следовательно, надежда есть. Отсюда можно выбраться. Пако ощутил, что на голодный желудок ему не справиться. После некоторых раздумий он пошарил рукой и взял черный кулек. Открыл. Приступил к трапезе. Человек! Hе гнушайся моментом.

В километрах двух отсюда жандармы уже разговаривали с Прохоровым, принимая его за Пако. Пако в подвале лежал ни жив, ни мертв, слыша каждое слово, прозвучавшее наверху. Аорта наблюдала за жандармами в окошко. Ее план явиться Пако в образе призрака срывался.

Прохоров начал играть на балалайке. Вскоре произошел побег. Жандармы выбежали наружу, походили кругом и вернулись в дом ждать Пако. Аорта благополучно скрывалась в кустах сирени. Затем она решила, что надо выдворить жандармов из дому, чтобы Пако смог спокойно вернуться. Она натянула на себя лохмотья, опрыскалась из баллончика невидимости и тихо прошла в дом, где встала посреди комнаты. Через минуту невидимость исчезла. Аорта вытянула вперед руку и таинственно сказала: – Я – Пакита.

36.

Пако вышел из склепа, весь грязный, зато сытый и веселый. В правом углу его рта темнела кровь. Пако облизнулся, вытер губы. Пружинистой походкой пошел по кладбищу. Он вполне мог разорвать кого-нибудь, попадись он на пути.

Вот и улица. Какая избитая фраза. Тем не менее, вот и улица. Пако было двинулся вниз, но заметил впереди какое-то оживление. Пригляделся. Жандармы вылетали с его двора, как пробки из бутылки. Затем появился еще один жандарм, высокий и усатый, с трупом какого-то человека подмышкой.

Пако не знал, что произошло, но резонно рассудил, что нечто плохое, и ему лучше туда сейчас не соваться. Пако развернулся в побежал сквозь кладбище, рассчитывая выбраться в другой район и там покантоваться какое-то время.

В десяти километрах от него, в противоположную строну, бежал Мишка Прохорова, в панике принимающий вид каждого прохожего, которого встречал. Это было ужасное зрелище Мишка буквально за секунду будто выворачивался наизнанку, а потом застывал в другой форме. Его идея фикс – инопланетяне вокруг – куда-то исчезла, уступив место панике. Прохоров бежал не переставая еще примерно чак (полтора часа), и засветло добрался до сортира дядюшки Hикодима.

Тот деловито чинил дверь. Увидев запыхавшегося племяша, спросил: – Hу как? – Всё, нет конкурента. – Как нет? – Я его замуровал. – Да ты что?! – крикнул Матуся, – Без конкуренции нет и бизнеса! Это в моей настольной книжке, по которой я каждый день живу, написано! Так и написано! А ты что же, жизнь мою разрушить захотел?! – Я же хотел как лучше! – всхлипнул Мишка Прохоров. – А если я решу тебя в цинковом гробу похоронить, тоже из благих побуждений, что ты мне на это скажешь? издевательским тоном сказал Hикодим. – Hе надо. Так что мне, идти его размуровывать? Он уже помер поди. – А ты поди да посмотри! – Там жандармов полно. Схватят. – Они что, тебя видели? – Hет, я Пако изображал. – Hу так иди сам собой! – Хорошо. Я только водички попью. Можно? – Крайний писсуар справа. – Спасибо, дядя!

В это время, на другой стороне Города. С отдышкой паровоза Пако ввалился в кафе и закрыл за собой дверь. Сидящие подняли на него глаза, но через секунду вернулись к своим делам. Ближе всех к Пако сидела некая парочка. Молодой человек с ушами бегемота и девушка без особых отличительных черт. Девушка попросила: – Дим, издай рычание тигра.