Текст книги "«Господь да благословит решение мое...»"

Автор книги: Петр Мультатули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Журнал «Нива» за 1915 год сообщает о французском добровольце Габриэле Эльчене, сражающемся в рядах сибирских стрелков[327]327
  Ж. Нива, 1915, № 18, с. 347.


[Закрыть].

Осенью 1915 года резко осложнилась обстановка в Сербии, которая подверглась нападению трех армий противника: германской, австро-венгерской и болгарской, под общим командованием способного германского генерала фон Макензена. Мужественная сербская армия, под командованием короля Петра I и воеводы Путника, обливаясь кровью под натиском превосходящего противника, отступала. Против 12 сербских дивизий действовало 20 австро-болгаро-германских. 6 октября австрийская артиллерия подвергла Белград жесточайшему обстрелу, в результате которого погибло 5 тысяч человек. 9 октября Макензен переправился через Дунай и после упорного сражения, в котором немцы потеряли 10 тысяч убитыми и ранеными, взял сербскую столицу. Над Сербией нависла угроза военного поражения. Россия оказать помощь Сербии не могла, так как находилась в тяжелом положении после кровавого лета 1915 года. Вся надежда была на помощь западных союзников. 5 октября англо-французские соединения под командованием французского генерала Саррайля численностью 20 тысяч человек высадились в г. Салоники с целью помочь сербам. Однако, Саррайль бездействовал. Как пишет французский историк Поль Галланд, «он пытался установить взаимодействие с сербами»[328]328
  Galland P., р. 79.


[Закрыть]. Это «взаимодействие» Саррайль искал до тех пор, пока сербская армия не потерпела полный крах, будучи раздавленной противником. Никаких попыток наступления союзники не предпринимали. Возмущенный генерал Алексеев подал Государю «Записку о необходимости воздействия на Англию и Францию с целью заставить их принять меры к спасению сербской армии», в которой говорилось: «Спасти доблестные остатки сербской армии, которая еще сослужит великую службу союзу, может только Державное настойчивое слово Вашего Императорского Величества президенту Французской республики и Английскому королю. Гибель сербских солдат лежит позором на Франции и Англии, в руках коих были все средства, но не было желания, или было много веры в одного из союзников Италию, который этой веры не заслуживает»[329]329
  ГАРФ. Ф. 601, оп. 1, д. 652.


[Закрыть].

Император Николай II, которому, как пишет генерал Данилов, «интересы Сербии оставались всегда близки», категорически высказался за продолжение оказания помощи Сербии. Эта позиция Царя становилась тем более своевременной, так как среди союзников стало набирать силу стремление удалить из Салоников свои войска. 6-го декабря в Шатиньи состоялось совещание по этому вопросу. Французы склонились к русской позиции за продолжение операции в Салониках, англичане были категорически против, но остались в меньшинстве. В результате было принято общее решение о сохранении союзного военного присутствия в Салониках. Одновременно Император решил направить в Салоники еще и русскую бригаду, специально для этого сформированную. «Надо отметить, – пишет М. К. Чиняков, – что Россия долгие столетия имела свои интересы в странах Балканского полуострова и при развитии нынешней ситуации нельзя было не ожидать, что Россия вышлет свои войска, например, в Македонию. Кроме того, высадкой русской бригады Россия хотела дать понять Болгарии, что первая будет воевать со второй, раз болгарское правительство решило примкнуть к Центральному союзу. И здесь, как видим, большую роль в принятии военного решения опять играла политика»[330]330
  Чиняков М. К. Указ, соч., с. 12.


[Закрыть]. Французское командование очень торопило русское с формированием этой бригады. Эта торопливость объяснялась тем, что французы вели настойчивые переговоры с Румынией о вступлении последней в войну на стороне Антанты. Румыния одним из условий своего вступления ставила наступление союзников из района Салоников. В конце апреля 1916 года генерал По высказал это пожелание на аудиенции у Государя. Но Николай II сказал, что «формирование бригады идет своим чередом; уточнить же срок готовности частей едва ли возможно, дабы излишне не стеснять работы военного министерства»[331]331
  Данилов Ю. Н. Указ, соч., с. 34.


[Закрыть].

8-го мая представитель французского правительства Р. Вивиани вновь просил Государя ускорить отправление бригады, подчеркивая жертвы, понесенные Францией, и указывая на необходимость прийти к ней на помощь. Государь ответил, что он разделяет озабоченность Вивиани, что он делает все, от него зависящее, чтобы оказать помощь Франции, но имеется ряд затруднений. Наконец, 3 июля 1916 года сформированная бригада отплыла на 9 французских и английских пароходах. Пароходы шли без всякой охраны, хотя их должны были сопровождать английские военные корабли. Начальник 2-й Особой бригады генерал Дитерихс писал: «Надо отдать должное англичанам, что они большие свиньи»[332]332
  Чиняков М. К. Указ, соч., с. 13.


[Закрыть]. 16 июля корабли прибыли в Марсель, а 5 августа в Салоники.

Неоднозначная картина складывалась и с поставками союзниками оружия в Россию. С одной стороны, союзники были крайне заинтересованы в боеспособности русской армии. Этим объясняется рост военных поставок из-за границы. В 1915 году Россия получила от союзников пулеметов – 1057, 3-х дюймовых снарядов около миллиона, 4–6 дюймовых снарядов – 129 000. В 1916 году эти цифры соответственно составили: пулеметов – 9428, 3-х дюймовых снарядов – восемь миллионов, 4–6 дюймовых снарядов – 1 692 000. Кроме того, в 1916 году в Россию было поставлено 446 тяжелых (осадных) орудия и 46 000 снарядов к ним[333]333
  Ольденбург С. С. Указ, соч., с. 591.


[Закрыть]. Но с другой стороны, решающие победы на Восточном фронте, вероятно, были для правящих кругов Франции и Англии нежелательны. Ослабевшая, но сопротивляющаяся Россия была им более выгодна, чем Россия сильная и сокрушающая. В конце 1915 года русское военное ведомство решило построить пять автомобильных заводов с программой в 7,5 тысяч машин в год. Но все эти заводы не были пущены в ход и даже не были достроены, так как предназначенное для них иностранное оборудование не было прислано союзниками[334]334
  Миронов Б. Н. Указ, соч., с. 621.


[Закрыть].

Генерал М. Свечин писал: «На нашу просьбу к французам о заказе снарядов со своих заводов – мы получили отказ. У них не оказалось той жертвенности, которую проявили мы в начале войны, не готовыми наступать для помощи союзнику. Лишь в 1916 году французское правительство дало нам разрешение покупать небольшой процент продукции завода в Крезо. Дирекция завода не постеснялась брать с нас непомерно высокие цены»[335]335
  Свечин М. Указ, соч., с. 110.


[Закрыть].

К 1916 году Император Николай II был отмечен высшими наградами Франции, Англии, Бельгии и Сербии. Император Николай II был фельдмаршалом Великобритании: звание, которого не имел английский король. Вручая Царю орден Бани от имени короля Георга, английский посол сказал: «Король, в знак восхищения перед русским флотом, повелел мне передать Вашему Императорскому Величеству, как Верховному Вождю сухопутных и морских сил, знак первой степени ордена Бани за военные заслуги»[336]336
  РГИА. Ф. 516, оп. 1 доп., 22.


[Закрыть].

Д) Последние месяцы во главе армии

В 1916 году по личному приказу Императора Николая II был основан город Романовна-Мурмане (ныне город Мурманск). Это событие имело для России огромное значение – она приобретала незамерзающий порт. Была построена в кратчайший срок, в 20 месяцев, Мурманская железная дорога длиной в 1050 км, проходившая через край вечной мерзлоты.

Здесь нельзя не сказать о еще одной личной заслуге Николая II – о спасении сотен тысяч армян от турецкого геноцида. К сожалению, в 1915 году он не смог полностью предотвратить страшную бойню, устроенную турками, но оказал огромную помощь армянам. «По личному приказу Государя Императора Николая II, – пишет П. Пагануци, – русские войска предприняли ряд мер для спасения армян, в результате которых из 1 651 000 душ армянского населения Турции было спасено 375 тысяч, то есть 23 %, что само по себе является исключительной цифрой»[337]337
  Ж. Родина, № 8–9, 1993, с. 95.


[Закрыть]. Г. Тер-Маркариан писал по этому поводу в своей книге «Как это было»: «Ради исторической справедливости и чести последнего русского царя нельзя умолчать, что в начале описываемых бедствий 1915 года, по личному приказанию царя, русско-турецкая граница была приоткрыта и громадные толпы скопившихся на ней измученных армянских беженцев были впущены на русскую землю»[338]338
  Там же.


[Закрыть].

К концу 1916 года в России остро чувствовались разлад железнодорожного транспорта и перебои продовольственных поставок в армию. Эти проблемы чрезвычайно волновали Государя. Начальник военных сообщений Ставки генерал Н. М. Тихменев вспоминал: «Предшествующее революции время войны сопровождалось, между прочим, двумя явлениями в области народного хозяйства: так называемым расстройством транспорта и недостатком продовольствия в городах и армии. Железные дороги казались каким-то таинственным и неисчерпаемым исполином, который должен был безотказно делать все, что от него требовали. Отсутствие на железных дорогах необдуманно взятых в армию железнодорожных рабочих и специалистов, которых пришлось потом возвращать к их прямому делу, – давало себя чувствовать самым существенным образом. Другое явление – недостаток продовольствия в городах и на фронте – было печальным фактом. Оба означенные явления крепко беспокоили и заботили всех, кто так или иначе был прикосновенен к делу снабжения армий и населения. И крепче и больше всех заботили они покойного Государя, ясно понимавшего всю катастрофическую важность голодных волнений в населении и роковое влияние на ход боевых военных операций недостатка продовольствия»[339]339
  Тихменев Н. М. Из воспоминаний о последних днях пребывания Императора Николая II в Ставке. Ницца: Издание Кружка Ревнителей Русского Прошлого, 1925, с. 3–4


[Закрыть].

Во время встречи с Тихменевым Николай II затронул эти проблемы: «Остановившись передо мной, Государь секунду помолчал и затем спросил: „Скажите, Тихменев, все ли перевозите продовольствие для армии?“ „Мы перевозим все, Ваше Императорское Величество, – ответил я, – но должен доложить Вам откровенно, что удается это лишь потому, что дают нам к перевозке не очень много“. „Да, да я знаю“, – сказал раздумчиво Государь. Затем опять произошла некоторая пауза, после которой он, посмотрев на Егорьева и на меня и соединяя нас, таким образом, в общей беседе, сказал, обращаясь к Егорьеву: „Я вас прошу, достаньте непременно продовольствие для армии, а вы (обращаясь ко мне) непременно его перевезите. Я не сплю по целым ночам, когда я думаю, что армия может голодать“»[340]340
  Там же.


[Закрыть].

Несмотря на имеющиеся глубокие проблемы в снабжении, положение к концу 1916 года, в военном и промышленном плане, внушало надежду на благополучный исход кампании. Оно, конечно, не позволяло закончить войну в 1917 году триумфальном вступлением в Берлин, но оно неминуемо привело бы к наступлению по образцу так называемого «Брусиловского прорыва». На весну-лето 1917 года свое наступление готовили союзники на Западном фронте. В таких условиях сильно подорванная германская армия, несмотря на все свое мастерство, просто не смогла бы долго противостоять такому давлению с запада и востока. Катастрофа Германии неминуемо наступила бы в конце 1917 – начале 1918 года. Об этом свидетельствуют и немецкие генералы. Так, генерал Людендорф пишет, что всю надежду в начале 1917 года немцы возлагали на подводную войну. «Без подводной войны разгром четверного союза в 1917 году казался неизбежным»[341]341
  Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 годов, под редакцией А. Свечина, М.: Государственное издательство, 1924, т.2, с. 14.


[Закрыть]. Будущее казалось уверенным, фронт надежным. «17 декабря, писал Государь императрице, – все главнокомандующие приезжают сюда на военный совет, так как пора готовить планы на будущую весну»[342]342
  Николай II в секретной переписке, с. 627.


[Закрыть]. «Русская армия к тому времени, – писал полковник В. М. Пронин, – благодаря усиленному производству отечественной промышленности и поддержке союзников, располагала огромными материальными и техническими средствами, она была ими богата как никогда. Что же касается духа армии, то он заставлял желать лучшего. Продолжительная и кровопролитнейшая во всей мировой истории война, вызвавшая огромную напряженность духовных и материальных сил, понизила вообще моральную устойчивость борющихся народов и их армий. Но, нужно правду сказать, это в большей степени, чем кого-либо, коснулось нашей родины и русской армии; причиной тому были обстоятельства внутриполитического характера и, в частности, это был результат крупных пробелов в воспитании народных масс в духе сознательной и горячей любви к родине.

В общем же, однако, нужно признать, что русская армия начала 1917 года, прочно державшая свыше чем 1000-верстный фронт, представляла внушительную силу и могла быть использованной не только для продолжения пассивной обороны, но и для наступления, что, при наличии огромных технических средств, сулило успех. Тот удар, который готовилась нанести вместе с союзниками Россия, был бы, более чем вероятно, роковым для Германии»[343]343
  Пронин В. М. Указ, соч., с. 8.


[Закрыть].

Генерал А. С. Лукомский писал в своих воспоминаниях: «Заседание состоялось 17/30 и 18/31 декабря под председательством Государя Императора. Главный удар решено было нанести на Юго-Западном фронте. На этом фронте остановились вследствие того, что, по имеющимся условиям, там можно было начать операцию раньше, чем на Западном и Северном фронтах, позиции противника там были более слабые и рассчитывали, что на этом фронте, после прорыва позиции противника, можно будет достичь решительных результатов. После успеха на Юго-Западном фронте намечено было перейти в наступление и на других фронтах»[344]344
  Лукомский А. С. Воспоминания. Берлин: Издательство Отто Кирхнер и К°, 1922, с. 119.


[Закрыть].

Это было последнее большое военное совещание Императора Николая II Верховного Главнокомандующего. 18 декабря Николай II покинул Ставку и отправился в Царское Село. «Циркулировали упорные слухи, – пишет Лукомский, – что Государь в Ставку не вернется и состоится назначение нового главнокомандующего. Говорили о возможности возвращения великого князя Николая Николаевича»[345]345
  Лукомский А. С. Указ, соч., с. 120.


[Закрыть].

В. И. Мамонтов писал о том времени в своих воспоминаниях: «Я нашел Государя бодрым и жизнерадостным, каким уже давно Его не видел. Он великолепно выглядел и казался помолодевшим и полным сил, что я Ему и высказал. „Физически-то я всегда чувствую себя хорошо и это неважно, что я выгляжу лучше, – сказал мне Государь. – А вот важно то, что нравственно я сейчас совершенно спокоен и уверенно смотрю в будущее. Я много работаю и, будучи в курсе всех наших военных действий, вполне убежден, что победа нам обеспечена“».

Мамонтов, согласившись с Царем, что военная ситуация благоприятна для России, высказал озабоченность внутриполитической обстановкой. «Государь внимательно, с недоверчивой улыбкой и возраставшим изумлением слушавший меня, не прерывая, при заключительных словах моих воскликнул: „Да вы с ума сошли, вам все это приснилось и приснилось когда же? Чуть не накануне нашей победы?! И чего вы боитесь? Сплетен гнилого Петербурга и крикунов в Думе, которым дорога не Россия, а их собственные интересы? Можете быть спокойны; если бы и могли произойти какие-нибудь неожиданности, то соответственные меры против них приняты и повторяю, победа теперь уже на за горами“»[346]346
  Мамонтов В. И. На государевой службе. Воспоминания. Таллин, 1926, с. 233 168


[Закрыть].

До февральских событий оставалось меньше трех месяцев.

Глава 7
Николай II и вопрос о черноморских проливах

Обладание черноморскими проливами – это давнишняя мечта России. Босфор и Дарданеллы давали ключ к Европе, открывали возможность господства на важнейших морских коммуникациях. Но кроме этих геополитических причин, проливы имели еще и огромный религиозный смысл для России. Они открывали дверь к заветной мечте – Царьграду, к великой миссии: поднять крест на святую Софию. Однако все устремления России в XVIII и XIX веках: при Екатерине Великой, при Александре I, при Николае I, при Александре II – не увенчались успехом. Противники России, прежде всего, Англия, хорошо понимали, что тот, кто владеет черноморскими проливами – владеет важнейшим геополитическим центром земли.

События XIX века не дали России добиться важнейшей геополитической задачи – утверждения на Босфоре и Дарданеллах. Но русская государственная и военная мысль постоянно возвращалась к этой цели. Чем больше в Европе пахло порохом, тем больше в русских штабах рассматривались возможности этих присоединений. Особенно эти планы усилились во время и после Балканских войн, когда стало ясно, что Турция сама уже не в состоянии удерживать свои оставшиеся владения. Сближение Турции с Германией и всяческое заигрывание ее с кайзером Вильгельмом II еще больше заставляли русских планировать возможную войну с Портой и возможные приобретения после победы. Одновременно вопросами о проливах занимается русская дипломатия. В 1908 году Россия проводит зондаж своего французского союзника на предмет открытия для нее черноморских проливов. 2 октября 1908 года, во время своего визита в Париж, тогдашний министр иностранных дел России Извольский поставил перед французами вопрос о проливах. И вновь французы, постоянно заверявшие Россию в своих дружеских к ней отношениях, заняли двусмысленную позицию. Глава французского правительства Клемансо, на словах сочувственно отнесшийся к планам Извольского относительно открытия проливов для русских военных кораблей, не высказал ни малейшего желания активно помочь их осуществлению. Французский министр иностранных дел подчеркнул необходимость уважать суверенитет Турции и важность согласия с Англией[347]347
  История дипломатии. М.: ГИПЛ, 1963. Т. 2, с. 661.


[Закрыть].

В том же 1908 году в Морской Генеральный Штаб ВМФ поступали различные записки и предложения от военных моряков, в частности, от вице-адмирала Л. А. Брусилова. Летом 1908 года состоялось Особое совещание, которое получило Высочайшее одобрение. На его основе были составлены оперативные разработки под грифом «совершенно секретно» по организации десантной операции на Босфоре. Там же ставились и основные цели по захвату проливов и объяснялись причины почему этот захват необходим. Вот что говорилось в одном из этих документов: «В случае благоприятного исхода главной Босфорской операции, обстоятельства военного времени могут вызвать наступления нашего флота совместно с сухопутными силами на Босфор. В высочайше одобренном заключении Особого Совещания 21-го июля 1908 установлено, что политическая обстановка может вынудить нас занять Верхний Босфор. Владение проливами имеет для России тройное значение:

Россия получает возможность упростить оборону своего черноморского побережья.

Россия получает базу в Средиземном море, как точку опоры, дающую ей возможность проявлять свою мощь, а в некоторых случаях и владычествовать на этом море»[348]348
  ЦГАВМФ. Ф. 3, д. 121.


[Закрыть].

Но в это же время вокруг проливов и Константинополя продолжается активная борьба ведущих европейских государств за господство в этом регионе. Не найдя должного понимания у Франции, Россия обратилась к Турции с предложением открыть проливы для черноморских государств, то есть, главным образом, для самой себя. Англия видела в Константинополе свое правительство и категорически высказывалась против русского присутствия в проливах. Что же касается Германии, то она вела самые активные действия за влияние на турецкого султана и добилась в Турции главенствующего влияния. Сама же Турция вела двойную игру: в Петербург сообщала о согласии с русским проектом открытия проливов для черноморских государств, но одновременно заявляла англичанам, что никогда не примет русские предложения. Таким образом, дипломатические попытки России по защите своих интересов в зоне черноморских проливов терпели крах. Военное решение вопроса снова казалось единственно возможным. Как пишет историк К. Ф. Шацилло: «Невозможность сохранить статус-кво в проливах и чрезвычайная важность их для нормального функционирования экономики страны вновь постепенно приводят с конца 1911 г. царизм к мысли о том, что единственный способ гарантировать свои жизненно важные интересы и предупредить переход проливов в „чужие руки“ – это захватить их себе»[349]349
  Шацилло К. Ф. Указ, соч., с. 199 170


[Закрыть].

В 1912 году с новой силой разгорелась война на Балканах. Естественно, что Россия не могла быть в ней безучастным наблюдателем. Между Турцией и Россией произошло дипломатическое столкновение по вопросу об Адрианополе. Речь шла о том, кому будет принадлежать этот город: Болгарии, за что ратовала Россия, или Турции. Как ни странно, в вопросе об Адрианополе Россия нашла поддержку в лице старого своего противника на Балканах Австро-Венгрии. Причем, причины, по которым Россия и Австро-Венгрия стремились отдать Адрианополь Болгарии, были диаметрально противоположны: Россия стремилась оторвать Болгарию от германского союза, а Австро-Венгрия от России. Императорское правительство 21 декабря 1912 года сообщила Стамбулу, что, если он не уступит в вопросе об Адрианополе, то Россия не будет сохранять нейтралитет. На кавказской границе стали сосредотачиваться войска, а в феврале 1913 года черноморский флот получил приказ быть готовым выступить в Босфор. В штабе начальника отдельного отряда судов Черноморского флота проводились заседания и обсуждались планы операций прорыва через Босфорский пролив, в случае начала войны с Турцией, а также план действий судов Черноморского флота при высадке десанта в Константинополе. Но Франция и Англия не стремились допускать Россию в этот регион. С их стороны началось сильнейшее давление на Турцию, и та была вынуждена согласиться на передачу Адрианополя.

В ноябре 1913 года проблема обладанием проливов для России вновь встала в полный рост. В Турцию была направлена германская миссия из 42-х офицеров во главе с генералом Лиманом фон Сандерсом, задачей которой была полная реорганизация турецкой армии по германскому образцу. Султан назначил немецкого генерала командующим турецкими войсками в Стамбуле. Получалось, что у выхода из Черного моря оказывается военная сила под германским командованием. Россия резко протестовала против этого, и председатель совета министров Коковцев довел этот протест до Императора Вильгельма. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов вызвал к себе германского посла графа Пурталеса и заявил ему, что он «не может себе представить, чтобы в Берлине не отдавали себе отчета в том, что русское правительство не может относиться безразлично к такому факту, как переход в руки германских офицеров командования Константинопольским гарнизоном. Германский канцлер, – продолжал Сазонов, должен был знать, что если есть на земном шаре пункт, на котором сосредоточено наше ревнивое внимание, и где мы не могли допустить никаких изменений, затрагивавших непосредственно, наши жизненные интересы, то этот пункт есть Константинополь, одинаково открывающий и заграждающий нам доступ в Средиземное море, куда, естественно, тяготеет вся вывозная торговля нашего юга»[350]350
  Сазонов С. Д. Указ, соч., с. 142.


[Закрыть].

Одновременно Россия обратилась за поддержкой к Франции и Англии. Первая согласилась поддержать Россию, вторая заняла уклончивую позицию. Между тем, давление России на Германию возымело свое определенное действие: фон Сандерс получил звание мушира (фельдмаршала) турецкой армии, и под этим предлогом был освобожден от командования военным округом Стамбула. Но тем не менее, военная миссия немцев в Турции по-прежнему продолжала играть важную роль, а Германия все более становилась обладательницей черноморских проливов, так как разложение Турции шло все убыстряющимися темпами.

Становилось совершенно ясно, что вместо слабой Османской империи хозяйничать над проливами будет мощная империя Германская. Вильгельм II, в своем напыщенном и патетическом стиле, заявил: «Или на укреплениях – Босфора будет скоро развиваться германский флаг, или же меня постигнет печальная судьба великого изгнанника на острове св. Елены»[351]351
  Шацилло К. Ф. Указ, соч., с. 162.


[Закрыть]. «Грозные симптомы, пишет Сазонов в своих воспоминаниях, – приближающегося разложения Турции, наперед учитанного и уже использованного германским империализмом в собственных видах, вынуждали русскую дипломатию заняться обсуждением тех мер, к которым Россия могла быть вынужденной прибегнуть во всякую минуту для защиты своих интересов»[352]352
  Сазонов С. Д. Указ, соч., с. 150.


[Закрыть].

В этих условиях значение черноморских проливов для России приобретало основное значение. Император Николай II поручил министерству иностранных дел и главному военно-морскому командованию вплотную заняться этим вопросом. Одним из решений вопроса был бы прямой захват проливов русским десантом, как это сделали англичане в Суэцком канале. Но реальные возможности не позволяли сделать это в 1913 году.

Министр иностранных дел Сазонов в докладной записке Государю писал: «Можно быть разных взглядов насчет того, следует или нет России стремиться к завладению проливами. Если мы поставим вопрос о потребных для сего жертвах и о ценности такого приобретения, то мы неизбежно натолкнемся на противоположение одних аргументов другим. На спорных базах нельзя обосновывать направление внешней политики в столь первостепенной важности вопросе. За последнее время вопрос о проливах осложнился новыми условиями, которые, с одной стороны, усилили экономическое значение проливов для России, а с другой, осложнили политические и стратегические трудности на пути к возможному завладению ими. Вопрос так и остается открытым, и единственное заключение, к которому можно прийти в настоящее время – это что едва ли в России найдется ответственный политический деятель, который не признал бы, что в случае изменения существующего положения Россия не может допустить разрешения вопроса вопреки своим интересам; иными словами, при известных условиях, не может остаться безучастной зрительницей событий […] Проливы в руках сильного государства – это значит полное подчинение экономического развития всего юга России этому государству»[353]353
  История дипломатии, т.2, с. 762.


[Закрыть].

Тем не менее, Сазонов подчеркивал, что десантную операцию на Босфоре в настоящее время «почти невозможно осуществить». 21 февраля 1914 года состоялось совещание под председательством Сазонова с участием генерала Жилинского, адмирала Григоровича и посла в Турции Гирса по вопросам десантной операции в Босфоре. И Жилинский, и Сазонов считали, что десантную операцию возможно осуществить только в условиях общеевропейской войны. Адмирал Григорович также считал операцию невозможной в настоящее время, из-за малоудовлетворительного обеспечения войск транспортными судами. «Я помню, – вспоминал Сазонов, – под каким безотрадным впечатлением нашей полной военной неподготовленности я вышел из этого совещания. Я вынес из него убеждение, что, если мы и были способны предвидеть события, то предотвратить их не были в состоянии. Между определением цели и ее достижением у нас лежала целая бездна. Это было величайшим несчастьем России»[354]354
  Сазонов С. Д. Указ, соч., с. 151.


[Закрыть].

Однако, представляется, что Сазонов несколько сгущает краски, говоря о «полной нашей военной неподготовленности». Действительно, у России на конец 1913 – начало 1914 года не хватало сил для осуществления десантной операции. Но ведь дело в том, что эту операцию планировали проводить в условиях всеевропейской войны.

Военный министр генерал В. А. Сухомлинов тоже опасался неготовности России для проведения десанта на Босфоре: «На основании моих наблюдений, писал он в своих мемуарах, – на десантном маневре 1903 года, я не мог отказаться от мысли, что наш десант на Босфоре – это дорогая игрушка и, сверх того, может стать опасной забавой – по крайней мере еще в течение долгого времени. В 1913 году я докладывал Государю мою личную точку зрения относительно рискованности самой операции по занятию проливов с технической стороны. Выслушав мой доклад, Император Николай II, видимо, настроенный оптимистично, не отрицая трудности операции с военной точки зрения, дал мне понять, что в этом деле идея и цель всего вопроса имеет такое доминирующее значение, что технические детали отходят на задний план»[355]355
  Сухомлинов В. Указ, соч., с. 198.


[Закрыть].

Отсутствие единого мнения о возможности десантной Босфорской операции и непрекращающиеся споры вокруг нее отразились и на реорганизации русского флота. До 1913 года, то есть до самого кануна войны, морское министерство считало, что главным в предстоящей войне будет Балтийский флот. Именно поэтому проходило его укрепление. При этом, Балтийскому флоту ставились чисто вспомогательные задачи – помешать высадке неприятельского десанта в тылу русской армии, или, по возможности, его затруднить[356]356
  Ж. Родина, 1996, № 7–8, с. 59.


[Закрыть].

Эти соображения в дальнейшем легли в основу планов развертывания Балтийского флота в случае войны. Черноморский театр боевых действий до 1913 года считался второстепенным. Это мнение, как считает Дмитрий Алхазашвили, было ошибочным и привело к потере времени и средств. Трудно с этим не согласиться. «Потребовались потрясения 1912–1913 годов, – продолжает Алхазашвили, – чтобы планы Морского министерства изменились кардинальным образом. Теперь, после младотурецкой революции, итало-турецкой и двух балканских войн, уже всем стало очевидно, что именно в этом регионе присутствие нового русского флота наиболее желательно. Отныне линейный флот, создаваемый на Балтике, признавалось более целесообразным использовать для действий по захвату Дарданелл»[357]357
  Ж. Родина, 1996, № 7–8, с. 60.


[Закрыть]. К 1914 году на первый план выходили задачи выхода России в мировой океан, гегемонии на Балканах, что станет возможным тогда, когда Россия станет твердой ногой в проливах Босфор и Дарданеллы и в Эгейском море. В начале 1914 года военно-морская концепция России была определена в пользу черноморского театра военных действий. В решении Главного Штаба ВМФ значилось: «Принять за основу наших планов войны идею сосредоточения всего нашего флота в Средиземном и Черном морях»[358]358
  Ж. Родина, 1996, № 7–8, с. 61.


[Закрыть].

Начало Первой мировой войны и вступление в нее Турции вплотную привели к необходимости реализовывать на деле проекты и планы по захвату Босфора. Уже 24 ноября 1914 года старший лейтенант Левицкий подает в Главный штаб ВМФ свой проект, который назывался «Записка по вопросу об организации десантной операции для завоевания проливов». В ней говорилось: «России в ближайшем будущем предстоит, надо надеяться, окончательно разрешить в свою пользу давно назревший вопрос о проливах. Задача эта может быть решена при дружном сотрудничестве флота и армии. Если в настоящий момент главная роль по подготовке решения вопроса принадлежит флоту, тогда как армия, до полного нашего господства на море и до выяснения обстановки на Западном фронте, не имеет возможности приложить к этому делу все свои силы, то взамен этого, когда господство на Черном море будет всецело в наших руках, главную роль будут разделять армия и флот, причем более сложная задача ляжет на первую, именно выполнение самой десантной операции»[359]359
  ЦГАВМФ. Ф. 418, оп. 2, д. 251.


[Закрыть].

Захват Босфора виделся важнейшей задачей всеми: от простого офицера до Императора. Николай II рассматривал эти завоевания, как важнейшие для России и как ключ к общей победе. Уже в Высочайшем манифесте по случаю нападения Турции на Россию 2 ноября 1914 года Царь говорил: «Вместе со всем Народом Русским Мы непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет для России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря»[360]360
  Ж. Нива, 1914, ноябрь.


[Закрыть].

Между тем, в начале войны Царь не вмешивался в общий ход военных действий, а великий князь Николай Николаевич и его штаб считали Босфорскую операцию второстепенной. Адмирал А. Д. Бубнов вспоминал: «Весьма показательным в этом отношении является нижеследующий случай: однажды, в начале войны, за завтраком в вагоне-ресторане у великого князя Николая Николаевича, мой сослуживец В. В. Яковлев и я, сидя за одним столом с генерал-квартирмейстером генералом Ю. Н. Даниловым, завели с ним разговор о решении вопроса о проливах, на что он нам ответил: „Об этом поговорим позже, когда будем на реке Одере,“ – иными словами, после победы над Германией»[361]361
  Бубнов А. Указ, соч., с. 278.


[Закрыть].