Текст книги "Гражданская война в России: Оборона Крыма"

Автор книги: Петр Врангель

Соавторы: Яков Слащев-Крымский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Телеграмма Ваша № 01739 от 23 декабря требовала уже удержания не только ближайшего к Одессе района, но всей Херсонской губернии. Соответственно этому и менявшейся обстановке (отход группы генерала Слащова к перешейкам и продвижение красных по левому берегу Днепра) директивой моей № 0231180 от 29 декабря базирование войск генерала Промтова на Крым было отменено и перенесено также в направлении на Одессу.

Галицийская армия, которую первоначально намечено было перевести в район Херсон – Николаев – Снегиревка (технические части – морем на Крым), данные ей указания выполняла крайне медленно. Причинами этого было: 1) быстро падавшая провозоспособность железных дорог, 2) отсутствие у Галицийской армии людей для обслуживания технической части, 3) необходимость заботиться о массе перевозимых ими тифозных больных и 4) некоторый саботаж галичан из-за боязни, что мы присвоим себе их техническое имущество. Поэтому, когда выяснилась полная невозможность вышеуказанного передвижения Галицийской армии, сосредоточение ее было перенесено в район Ананьев – Петроверовка – Новопетровское – Окны. Передвижение в последний район Галицийская армия исполнила только частично, заняв его одним 3-м корпусом, другие же два корпуса значительно задержались, и в этом положении застигло их очищение нами Одессы.

До конца боевых действий в Новороссии Галицийская армия сохранила небоеспособность и не могла себя обеспечить даже на второстепенных направлениях. Высший командный состав Галицийской армии до конца был лоялен.

Решение удерживать Одессу и затем район Херсонской губернии, принятое под влиянием политических условий, выдвигало на первый план обеспечение эвакуации войск и имущества в случае неуспеха обороны. Подлежащее вывозу имущество складывалось, главным образом, [474] из материальной части Галицийской армии и из имущества войска и эвакуированных в Одессу конных и других учреждений Киевской области. Эвакуация по железной дороге была невозможна (единственная железнодорожная линия на Александровск – в руках Махно).

Поэтому я доносил Вам о необходимости соглашения с Румынией по поводу пропуска наших бронепоездов и восстановления Бугазского моста (№ 0231004 от 13 декабря), просил Ваших указаний по вопросу направления беженцев за границу (№ 0412 от 19 декабря) и докладывал, что полная эвакуация морем даже при содействии союзников может оказаться невозможной и что поэтому необходимо обращение Ваше к союзным правительствам для гарантирования прохода наших войск в Бессарабию и ускорения вопроса об исправлении моста у Бугаза (№ 0231086 от 20 декабря).

В ответ на мои телеграммы я получил копию Вашего сношения [с] начальниками британской и французской миссий № 017844 от 22 декабря и телеграмму генерала Лукомского № 84/109 от 3 января с сообщением, что англичане обеспечат эвакуацию раненых, больных и семейств, а гражданское население нужно направить сухим путем в Румынию, войдя для этого в соответствующие сношения с румынским правительством.

Со своей стороны, я обратился с письмом к начальнику британской миссии в Одессе, сообщая о Вашей телеграмме об удержании Одессы, и указывал на необходимость: 1) содействия союзников по вывозу семейств офицеров и гражданских служащих Добрармии, 2) содействия союзного флота по обороне подступов к Одессе, 3) срочной присылки дополнительного оружия и патронов, 4) желательность срочного восстановления Бугазского моста для пропуска в дальнейшем, в случае невозможности удержать Одессу, бронепоездов и составов с ценным военным имуществом и 5) пропуска в Бессарабию части одесского гарнизона в случае невозможности посадить его на суда (№ 0512 от 24 декабря).

Ответа от начальника миссии получено не было. Поэтому в миссию послан был офицер моего штаба с письмом [475] за № 0845 от 5 января с просьбой ускорить ответ на № 0512. Этому офицеру начальник британской миссии лично передал тут же написанный им ответ следующего содержания: 1) помощь морской артиллерией будет дана, 2) 10 000 ружей следуют в Одессу на пароходе «Авертон» и по приходе его будут выданы, 3) вопрос о восстановлении Бугазского моста не может быть разрешен в Константинополе, и запрос послан в Париж и 4) для вывоза семей и лиц, сочувствующих Добрармии, будут присланы суда в количестве, необходимом для вывоза 30 000 человек.

8 января последовало, однако, новое письмо начальника британской миссии за № 41, цитирующее телеграмму из Константинополя, с указанием, что Одессе опасность там не предвидят и что для эвакуации 30 000 человек пароходов предоставлено не будет, а если бы таковые и были, то возникает затруднение в принятии их в другие страны. На это письмо я ответил, что на обороне Одессы настаивало союзное командование, что это заставило внести изменение в план предполагавшихся действий войск Новороссии и что, хотя в настоящее время об оставлении Одессы говорить преждевременно, но это вопрос соотношения сил, и в 1919 г., обороняемая значительно большей армией Одесса все же была оставлена. Далее я настаивал на точном выяснении вопроса, на что мы можем рассчитывать со стороны союзников в отношении средств эвакуации (№ 0949 от 10 января).

Однако ответа на этот вопрос я не добился. Дальнейшая переписка и личные переговоры с англичанами носили все тот же присущий им дух уклончивости и неопределенности. Образчиком служит письмо № 50 от 17 января начальника британской миссии, приводимое мною в приложении и полученное в ответ на мое письмо № 010066 от 16 января, в котором я требовал категорического ответа на поставленные вопросы о помощи, какую я могу ожидать ввиду близости падения Одессы. Такой же характер носили и их словесные заявления.

Однако 18 января глава английской миссии лично мне сообщил под большим секретом, что он с большой [476] достоверностью может гарантировать проход наших войск в Бессарабию.

Между тем события на фронте развивались следующим образом: к 22 декабря войсками Киевской области были оставлены Бобринский и Знаменский железнодорожные узлы, и этим была прервана связь между группами войск, подчиненных генералам Промтову и Бредову. В течение дальнейших боев ясно обнаруживалась малая боеспособность войск Киевской группы, главным образом частей генерала Промтова, ослабленных тифом и частью длительной переброской походным порядком (5-я дивизия с приданными частями).

Для усиления состава этих войск принимались следующие меры: 1) производилась мобилизация, подкрепляемая в нужных случаях посылкой карательных отрядов, 2) использовались все средства для привлечения в ряды войск немцев-колонистов, 3) изыскивались все способы для участия в обороне Одесского района других сочувствующих Добрармии элементов (Отряд священного долга, атамана повстанцев Струка и др.) и 4) была сделана попытка организовать находящихся в Одессе и не несших службу по разным причинам многих тысяч офицеров.

Результаты принимаемых мер были весьма незначительны. Хотя по призывам являлись и многие, но по получении обмундирования и вооружения большая часть разбегалась, унося с собой все полученное. Кроме того, большой процент уклонившихся был во всех рядах призываемых.

Общее направление боевых действий конца декабря и начала января месяцев носило успешный для нас характер (удачные действия под Уманью, блестящие налеты бронепоездов в Жмеринку и Знаменку). Предполагалось, несмотря на слабую численность наших войск, хотя бы частично перейти в наступление, и для этого намечалось перетягивание Жмеринской группы войск на восток и усиление ударной группы одесскими частями (48-й полк и другие части гарнизонов Одессы и разные формирования). Учитывая пассивность противника на жмеринском направлении, решено было с некоторым риском [477] оставить его без наших войск, на попечение одних галичан, дабы все что можно бросить на восток.

Однако к 10 января обнаружилось решительное наступление красных на всем фронте войск генерала Промтова, в результате коего последними была оставлена ст[анция] Долинская и начат быстрый отход к р. Бугу.

Предполагавшийся маневр по удару во фланг наступающему из района Кривого Рога врагу не мог быть исполнен из-за почти поголовного дезертирства формировавшихся в Одессе частей, полного отсутствия топлива и прекращения водоснабжения, парализовавших окончательно железнодорожное сообщение, и, наконец, неустойчивости и истощения людского состава отходивших к Бугу частей. Сосредоточение незначительной по количеству ударной группы вместо 10 января едва могло быть исполнено к 17-му, причем головной части группы, только что прибывшей к Вознесенску, неожиданно пришлось вести бой на улицах города. Последнее обстоятельство лишило инициативы ударную группу, помешало ее сосредоточению и окончательно подорвало моральное состояние.

Такое положение вещей делало очевидным, что удержание Одесского района является задачей невыполнимой. Об [этом] я доносил Вам № 01107 от 18 января, указывая на необходимость экстренных мер и самого срочного направления транспортов, угля и военных судов. Начальнику же британской миссии я сообщил о том же № 0231356/01122 от 19 января с просьбой: 1) выслать более мощные военные суда, 2) транспорты для больных, раненых и семей, 3) ускорить прибытие угля и 4) ускорить получение разрешения румын на постройку переправ у намеченных пунктов переходов через Днестр.

Вместе с тем мною был командирован начальник штаба, имевший задачей личными переговорами в Севастополе ускорить прибытие оттуда военных судов и транспортов. Из беседы как с командующим флотом адмиралом Ненюковым, так и с командующим британской эскадрой, им было вынесено впечатление, что транспорты в Севастополе имеются, но задерживаются на случай эвакуации [478] Севастополя, хотя в это время положение не перешейках особых опасений и не внушало. Генералу Чернавину удалось, однако, достичь соглашения, на основании коего он должен был ехать в Джанкой, и если бы генерал Слащов подтвердил прочность перешейков, некоторое количество транспортов было бы отправлено. Такая телеграмма от генерала Слащова получена была 21 января. 22-го в Одессу пришел пароход «Святой Николай» для перевозки больных (сыпнотифозных), а 23-го – «Николай» № 119, специально приспособленный для перевозки лошадей и взятый у нас англичанами.

Ввиду трудности в то время сношений со Ставкой (через единственную радиостанцию в Севастополе, перегруженную работой) генералом Чернавиным о положении Одессы было доложено по прямому проводу. О том, знаете ли Вы положение и получаете ли все мои телеграммы, мне не было известно.

В то же время мною предпринимались решительные шаги для обеспечения эвакуации Одессы и отхода войск в Бессарабию, за малым количеством тоннажа не могущих быть вывезенными морем.

К числу принятых мер относятся:

1. Телеграмма генералу Геруа № 0961 от 10 января с ориентировкой положения и указанием на массу ценного имущества, не могущего быть вывезенным морем, и просьбой содействия пропуску беженцев и прикрывающих эвакуацию Одессы войск, скорейшему разрешению вопросов о восстановлении моста через Бугаз, и, по возможности, у Маяков, дабы все ценное имущество не попало бы в руки большевиков, что не в интересах румын, точно так же, как и наших.

2. Личное обращение к румынским представителям в Одессе и французскому представителю в Румынии с объяснением им положения.

3. Телеграмма командующему флотом и начальнику морского транспорта с копией наштаглав № 01097 от 18 января о необходимости для эвакуации Одессы усилить тоннаж и выслать уголь. [479]

4. Телеграмма командующему флотом № 01181 от 23 января о немедленной высылке ледокола № 1, «Черномора»{25} и других самых сильных буксиров.

5. Письмо командиру британского крейсера «Серес» как старшему британскому морскому начальнику № 01154 от 21 января с просьбой вызвать в Одессу хотя бы два буксира и один ледокол.

В этот же период времени, по обстановке на фронте, приходилось эвакуировать Херсон и Николаев. Из первого нужно было вывезти лишь некоторые суда и семьи добровольцев, из второго – громадное количество груза высокой ценности, как-то: 1) строящиеся боевые суда, транспорты, землечерпалки и более мелкие суда и катера; 2) запас различных материалов и инструментов на заводах и прочее. Между тем угля в портах не было, высшее командование флотом не предпринимало никаких мер для разгрузки этих портов, что побудило командира Николаевского порта обратиться за указаниями, минуя свое начальство, к моему штабу; не было транспортов, необходимых для погрузки подлежащего вывозу груза, и, наконец, не было ледоколов, крайне необходимых ввиду небывалых морозов, сковавших к тому времени Днепр толстым слоем льда.

Требовались исключительные меры, и это заставило меня просить Вашего вмешательства в это дело (телеграмма № 0368 от 18 декабря). Несмотря на все просьбы, обращенные к командующему флотом и союзникам о срочной доставке угля, таковой не был прислан ни теми, ни другими. Поэтому пришлось прибегнуть к такой исключительной мере, как снятие угля со всех стоявших в Одессе судов. В результате суда из Николаева вывести не удалось, а суда с семьями, вывозимыми из Херсона, из-за отсутствия ледокола и буксиров застряли в гирлах Днепра. Терпя холод и голод, их пассажиры подверглись затем нападению махновцев и были принуждены искать [480] спасения в следовании пешком по льду в направлениях на Крым и Одессу.

Ко времени прибытия в Одессу английского угля ввиду небывалых морозов замерзание порта достигло уже такой степени, что никакие пароходы и катера не были в состоянии двигаться, а единственный ледокол № 3 с малым количеством топлива находился в пути из Николаева, где он пробивал лед для выхода застрявших судов. Таким образом, только по прибытии ледокола, по снабжении его углем, удалось начать отправку судов. В первую очередь были выведены пароходы «Саратов»{26}, «Тигр» и «Ксения»{27}. Затем приступили к погрузке угля на другие суда, причем ввиду саботажа рабочих погрузка шла крайне медленно. В день едва удавалось погрузить один пароход.

По положению фронта становилось совершенно очевидным, что Одесса в скором времени должна пасть, о чем мною доводилось № 01195 от 22 января и № 01196 от 23 января, и что рассчитывать на эвакуацию морем нельзя. Войска, отошедшие к городу, и в частности к порту, попадут лишь в ловушку. Вместе с тем, несмотря на распределение имеющегося ничтожного топлива между учреждениями, не могущими двигаться походом, как то: кадетского корпуса, института, довольствующих учреждений с их складами – вывоз их, за отсутствием угля, представлялся сомнительным.

Помимо указанных учреждений я предполагал хотя бы казачью бригаду генерала Склярова направить морем в Новороссийск, для чего был предназначен транспорт «Николай» № 119, приспособленный для перевозки лошадей. Однако англичане завладели этим транспортом, и на вопрос по этому поводу офицера Генерального штаба по телеграфу 24 января начальник британской миссии лично ответил, что ни одна лошадь перевезена морем не будет. Считаю также необходимым отметить, что тоннаж, [481] обещанный нам американцами, не только не был предоставлен, но американцы сами просили дать им пароход «Александра», на что мы ответили отказом.

Таким образом, помощь союзников по вывозу судов из порта реально ничем не сказалась, между тем работа личного состава военного порта была в высшей степени вяла, и, невзирая на ряд указаний моих и моего штаба командиру военного порта капитану 1 ранга Дмитриеву, последний проявил почти полную инертность, но не мог быть мною сменен за отсутствием подходящего заместителя. Еще 23 января № 01181 было мною предписано командиру порта вывести недостающие боевые суда, доставленные в Одессу из Николаева, на внешний рейд, но выполнено это не было, причем каперанг Дмитриев ссылался на то, что англичане взяли его всецело на себя.

Плана эвакуации порта составлено не было, хотя об этом неоднократное напоминание со стороны штаба было сделано заблаговременно. В нужную минуту 24 января, когда выяснилась несостоятельность помощи англичан, каперанг Дмитриев заболел и передал свои обязанности малоопытному кавторангу Баллас. Необходимо определенно установить, что даже при неблагоприятно складывавшихся обстоятельствах (лед, отсутствие угля, саботаж рабочих) все же при напряжении и соответствующе поставленной работе военного порта можно было, несомненно, вывести почти все суда на внешний рейд.

Ввиду всего вышеизложенного мною было принято решение:

1. Войска, минуя Одессу, направить в Бессарабию на Тульчу.

2. Общее управление войсками, отходящими в Бессарабию, возложить на генерала Бредова, а самому со штабом переехать в Севастополь. Мотивами последнего решения было: а) необходимость сохранить за собой возможность управления главнейшим участком – Крымом, б) необходимость быть вне территории Румынии, дабы иметь возможность лучше заботиться о войсках, отошедших в Бессарабию (указания генералу Бредову [482] № 0231395 от 23 января и телеграмма генералу Геруа №02311401 от 24 января с полной ориентировкой и просьбой облегчить положение наших войск в Бессарабии).

3. Назначить начальника гарнизона Одессы полковника Стесселя комендантом укрепленного района с указанием всем начальствующим и должностным лицам, частям и учреждениям исполнять распоряжения полковника Стесселя (приказ № 64 от 23 января).

4. Возложить на полковника Стесселя удержание города Одессы, причем ввиду заверения английского командования, что они обеспечат эвакуацию морем офицерской организации города и Государственной стражи, полковнику Стесселю указывалось, что в случае необходимости оставить город, офицеров и стражу организованно направлять в порт для посадки на суда по указанию английского командования. Тылы же войск и учреждения, находящиеся в черте города, теперь же отправлять на Маяки (директива № 0231400 от 24 января).

24 января начальник британской миссии предлагал мне, ввиду отхода наших войск и ручательства украинцев, что они удержат Одессу, передать власть последним. На это я указал, что удержание города украинцами, не имеющими реальной силы, – одни разговоры, но что в случае, если англичане гарантируют вывоз наших раненых, больных, семейств и проч., а украинцы не предпримут враждебных против нас выступлений, от передачи власти я не отказываюсь.

В ночь на 25 января я перешел со штабом на пароход «Анатолий Молчанов», выведенный к утру на внешний рейд для снабжения углем. В городе в это время происходили следующие события: с вечера 24-го появились прокламации, призывающие население к восстанию, и быстро распространялся слух о приближении к городу красных, занявших к этому времени ст. Одесса-Сортировочная. Отдельные банды евреев уже несколько дней производили нападения на офицеров, автомобили и грузовики. С утра 25-го чины Государственной стражи начали [483] покидать свои участки и расходиться. В городе началась стрельба из домов в тыл офицерским заставам. Началось заранее подготовленное восстание, а после полудня в центр города прорвались войска красных. Кавалерия пыталась отрезать офицеров от порта, что дало толчок ненадежной и неустойчивой части офицерства срывать с себя погоны и разбегаться. Ведя бой, лучшая часть офицерства отходила к Карантинному молу для посадки на суда. Но таковых, несмотря на заверение англичан, приготовлено не было. Переполненный людьми мол подвергся обстрелу из пулеметов, и среди находившихся начались жертвы и паника. Переходом в наступление офицеры очистили от красных Александровский парк и продвинулись в город для обеспечения оставшимся на молу отхода на западную окраину и следования затем в Бессарабию.

Находясь до 27 января на внешнем рейде Одессы, я был лично свидетелем «обеспеченной» англичанами эвакуации…

В результате эвакуации Одессы вывезенным оказалось:

1. По части санитарной: в предвидении недостаточности тоннажа все раненые и больные были разделены на две категории: а) тех, чье оставление грозило им местью большевиков, б) тех, кому опасность не угрожала. К первой категории относилось около 4000 человек. Из них было вывезено более 3000.

2. По части технической вывезены: а) все технические части, б) танки, в) броневики и г) авиационное имущество.

3. Из семей вывезено значительное количество.

Осталось: 1) около 300 больных (сыпнотифозных); 2) бронепоезда, боевые припасы на баржах, часть грузовых и легковых автомобилей и все лошади, из строившихся судов – крейсер «Адмирал Нахимов»{28}, севший на [484] мель миноносец «Занте»{29} и две потопленные подводные лодки{30}, а также работавшие в порту мелкие суда и буксиры; 3) часть добровольческих семей и гражданских служащих Добрармии.

Генерал– лейтенант Шиллинг [485]

Приложение III. Документы о земле

Приказ Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России о земле

От 25 мая 1920 года

(Со всеми дополнениями)

1. Правительственное сообщение по земельному вопросу.

2. Приказ о земле от 25 мая 1920 года.

3. Правила о передаче распоряжением Правительства казенных, Государственного Земельного Банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев.

4. Временное Положение о земельных учреждениях.

5. Указ Правительствующего Сената от 27 июня 1920 г.

6. Приказ о скопщине № 3367 от 26 июня 1920 г.

7. Телеграфное распоряжение о сборе и хранении одной пятой части урожая, вносимой скопщиками в казну.

8. Приказ о Временном Положении о Волостных Земствах, № 94 от 15 мая 1920 г.

9. Временное Положение о Волостных Земствах. [486]

Правительственное сообщение по земельному вопросу

В тяжелую пору великой смуты, в страдные дни кровавых столкновений, Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России решил издать свой знаменательный «Приказ о земле». Выработанный в суровой обстановке военного лагеря, издаваемый при неслыханно трудных хозяйственных условиях, этот Приказ, конечно, не может принести с собою общего удовлетворения. Земельный вопрос слишком долго тревожил и терзал русских людей, чтобы какое бы то ни было его разрешение могло в корне примирить нередко противоречивые интересы и до конца успокоить давно разгоревшиеся страсти. Но оттягивать решение этого вопроса далее было невозможно, и 25 мая этот безнадежно запутанный узел был разрублен.

Сущность земельной реформы, возвещенной в приказе Главнокомандующего о земле, – проста. Она может быть выражена в немногих словах: земля – трудящимся на ней хозяевам. Эта руководящая мысль приказа опирается на два основные стремления: охранить всякое землепользование, как оно установилось к настоящему времени, от нарушений, насилий и захватов, и передать трудящимся на земле хозяевам пригодные для ведения хозяйства земли, казенные и частновладельческие.

Приказ имеет в виду создать в деревне твердый земельный порядок и обеспеченность жизни, дабы трудящийся на земле хозяин не страдал от посягательств в настоящем и от неопределенности в будущем.

Установляя общее положение об отчуждении земель в пользу трудящихся на них хозяев, Приказ прежде всего определяет необходимые изъятия из этого положения, подсказываемые как требованиями справедливости, так и соображениями государственной пользы. За прежними владельцами часть их владений сохраняется, но размер этой части не устанавливается заранее, а составляет в отдельной местности предмет суждения волостных и [487] уездных земельных учреждений, которым всего более знакомы местные хозяйственные условия. Правительственной власти принадлежит в этом отношении лишь утверждение решений местных учреждений в соответствии с пользой государственной.

Свободными от отчуждения и подлежащими возврату законным собственникам признаются все надельные земли, земли, приобретенные с содействием Крестьянского Поземельного Банка и не превышающие установленного размера участки, выделенные на отруба и хутора по законам землеустроительным, церковно-приходские наделы, усадебные и высококультурные участки (сады, виноградники, поливные посевы и т.п.), земли, принадлежащие сельскохозяйственным опытным ученым и учебным учреждениям и училищам, участки под промышленными заведениями (фабриками, заводами и т.п.), а также всякие вообще владения, не превышающие известных размеров.

Все отчуждаемые земли закрепляются за обрабатывающими их в настоящее время хозяевами в размерах, устанавливаемых местными земельными учреждениями, но эти учреждения не могут уменьшать заведенные уже хозяйства ниже норм Крестьянского Банка. Соответственно произведенному таким образом распределению, составляются акты о закреплении земель в собственность, подобные прежним документам о полюбовном размежевании общих дач. Эти акты – на бесспорное владение. На основании их выдаются крепостные документы, после уплаты Государству полной стоимости земли новыми собственниками.

Земли, хотя и без немедленного размежевания, передаются в вечную наследственную собственность каждого хозяина. Такой порядок землепользования всего более обеспечит хорошее ведение хозяйства. Этим устанавливается коренное отличие ныне осуществляемой земельной реформы от всяких опытов коммунистического характера, столь ненавистных русскому крестьянству.

Земля отчуждается не даром, а за выплату Государству стоимости ее. Это – другая важная сторона новых [488] земельных правил, отличающая их от неисполнимых и несправедливых посулов дарового и всеобщего наделения. Такая передача земли обеспечивает переход ее к настоящим, прочным хозяевам, а не ко всякому падкому на даровщину и чуждому земле человеку.

Плата за отчуждаемую землю должна вноситься новыми собственниками хлебом, который ежегодно ссыпается в государственный запас, с каждой десятины в размере пятой части принимаемого за средний урожай одного из главных хлебов (ржи или пшеницы), и в общем достигает за десятину – пятикратного среднего урожая с нее зерна. По постановлению Правительства или по ходатайству плательщиков, предоставляется заменять хлебные платежи денежными по рыночной стоимости хлеба к сроку платежа.

Таким образом, уплачивая скопщину, значительно уменьшенную по сравнению с той, какую обычно, в прежнее время, платили съемщики земли, оставаясь при том вечными арендаторами, новый владелец через двадцать пять лет погашает весь лежащий на его участке долг и становится полным собственником своего участка.

Соотношение стоимости взимаемого Государством хлеба с продажною ценою отчуждаемой десятины земли почти то же, что было при прежних условиях хозяйственной жизни: земли, имеющие урожайность в 40-50 пудов, при цене пуда пшеницы в рубль, стоили 200-250 руб. за десятину: отношение и прежде было, следовательно, пятикратным.

Выручка Государства от хлебных взносов новых собственников должна служить основным источником для вознаграждения за отчужденную землю прежних ее владельцев, расчет с которыми Правительство признает обязательным. Разработка подробностей этого расчета возлагается приказом Главнокомандующего на Управление Финансов. Рассчитываться с бывшими собственниками предполагается или хлебом в натуре или стоимостью его в деньгах. Но для того, чтобы эта операция была безубыточна для казны, уплату вознаграждения придется, конечно, рассрочить на большое число лет. [489]

Приказ предусматривает судьбу советских и коммунистических хозяйств, обязывая сохранять в распоряжении Правительства или волостных земельных учреждений все уцелевшие при большевиках промышленные и государственного значения хозяйства, производя отчуждения из них немедленно только арендных земель.

Далее – устанавливается непременная обязанность земельных учреждений, при укреплении земель за хозяевами, в первую очередь удовлетворить воинов борющейся за государственность армии, арендаторов, постоянно живущих на чужой земле и т.п. На земельные учреждения возлагается право и обязанность действительного наблюдения за тем, чтобы вся земля была обработана и засеяна, а урожай собран.

Таким образом, с введением новых правил, во всех, занимаемых войсками Главного Командования местах, устанавливается охрана действительного землепользования, какое в этих местах сложилось. Всякое владение, на каком бы праве оно не осуществлялось ко времени обнародования настоящих правил, не может быть нарушаемо ни какими самовольными захватами и насилиями. Одни лишь местные земельные учреждения распоряжаются отныне землею, согласно новым правилам о земле, возвращая прежним собственникам угодия, не подлежащие отчуждению, закрепляя земли, которые подлежат отчуждению, за новыми собственниками, и наблюдая за тем, чтобы все пригодные для сельскохозяйственного пользования земли были своевременно обработаны и засеяны, а урожай собран. Но, во всяком случае при всех изменениях владения, каждому посевщику непременно обеспечивается право снять урожай, а каждому обрабатывающему землю – оплата его труда.

Чрезвычайное разнообразие хозяйственных и почвенных условий не допускает единообразного практического осуществления основных мыслей приказа на всем обширном пространстве России. Посему, проведение в жизнь приказа Главнокомандующего предполагается возложить на Волостные Земства, предоставив им широкие полномочия. Положение о Волостном Земстве уже [490] подготовлено. Но прежде, чем ввести это положение в действие, необходимо обсудить и сообразовать с ним также и положение об Уездных и Губернских Земствах. Затем и после введения в действие о Волостном Земстве, потребуется более или менее значительное время на некоторые подготовительные действия и на производство выборов земских гласных. Наконец, Волостным Земствам, на первое время, необходимо будет обратить особое внимание и на другие стороны местной жизни, не менее важные, чем землеустройство, и в особенности на охрану безопасности и на упорядочение народного хозяйства. Поэтому, чтобы не задерживать проведение в жизнь «Приказа о Земле», впредь до прочного устроения и упорядочения земской жизни, осуществление земельных мероприятий возлагается на Волостные и Уездные Земельные Советы, действующие на основании ныне же издаваемого «Временного Положения о земельных учреждениях». Эти Советы учреждаются на один год.

Это нисколько не нарушает первоначальных предположений «Приказа о Земле». Члены Волостных Земельных Советов избираются особыми Земельными Волостными Сходами, составляемыми из того же круга лиц и избирающими членов из той же среды, как и в Волостных Земствах, и именно из мелких земельных собственников крестьянского типа, с участием старших представителей от владеющих землею в пределах волости церковных причтов и училищ и всех прочих землевладельцев. Равным образом и в Уездных Земельных Советах половина членов (четыре из восьми) состоит из лиц, избранных теми же Волостными Земельными Сходами.