Текст книги "Остров Панданго"

Автор книги: Петр Капица

Соавторы: Николай Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ПРЕДАТЕЛЬ

– Эх вы, верблюды одногорбые! Грустно смотреть на ваши рожи, – выговаривал Томазо, с печалью уставившись на примолкшую шеренгу стражников. – Людей я из вас, конечно, не сделаю, но начальство уважать научу.

Над большим столом, за которым сидел Томазо, чернел репродуктор, присоединенный к телефону. Не желая утруждать себя, капитан выслушивал телефонные рапорты подчиненных из репродуктора, отвечая в стоявший перед ним микрофон. Слева у входа виднелись винтовки разнообразных систем, лежали автоматы и ручные пулеметы.

Напротив входа находились две двери – одна в спальню, другая – в кабинет капитана. Благодаря этому вся жизнь стражников протекала на глазах Томазо и они испытывали на себе все изменения настроений капитана.

Шеренга из шести стражников облегченно вздохнула, видя, что капитан, наконец, потянулся к бутылке с ромом. Наполнив рюмку, Томазо произнес:

– Я ли не забочусь о вас, бездельники, а вы до сих пор не научились приветствовать майора Чинча. Кто из вас утром не козырнул ему? Молчите? Нет виновных? Ух, противные морды, смотреть на вас не могу! Шеренга… Кру-у-гом! Шагом марш! Пока в стену носом не уткнетесь.

Выпив ром, капитан крякнул и вновь стал поучать подчиненных:

– Я вижу, зажирели; не только бегать, – стоять разучились! Я за вас возьмусь! У меня будете шелковыми. Вся прежняя служба раем покажется…

Стражники стояли почти уткнувшись лбами в стену, когда дверь беззвучно отворилась. В комнате появился Мануэль с парабеллумом в руке. Следом за ним вошел Наварро; он направил автомат на шеренгу и скомандовал:

– Руки вверх! Не оборачиваться, стреляю без предупреждения.

Стражники, ничего не понимая, подняли руки, а пораженный Томазо с недоумением смотрел на пришельцев: не мерещится ли ему?

Мануэль шагнул к капитану и коротким движением ударил его по голове тяжелой рукояткой парабеллума. Пьяный офицер обмяк и как-то боком соскользнул со стула на пол.

– Всем лечь лицом вниз! – приказал Мануэль.

Стражники послушно выполнили его команду. Вбежавшие десантники мигом разобрали оружие с пирамиды.

Мануэль поспешил к двери, из которой доносилось сонное сопение и храп, и осторожно прикрыл ее. Его взгляд упал на крышку подвального люка в центре комнаты. Внизу был карцер. Многие знали его назначение. Наварро поднял крышку и, заглянув внутрь, сказал:

– Знакомый подвал, черт его побери! Здесь-то они меня и колотили. Кричи, взывай, – никто не услышит! Пусть теперь сами посидят в нем.

Стражников за ворот поднимал Кончеро. Паблито с Паоло обыскивали их, забирая револьверы, спички, ножи, зажигалки, затем передавали Жану и Чезаре, а те снимали мундиры и сталкивали пленников в подвал.

Через несколько минут все караульные очутились внизу, так и не разобрав, что произошло.

Теперь предстояло захватить спальню. С оружием в руках это было уже не так сложно. Шестеро десантников вошли в обширное помещение, освещенное тусклым светом. Пахло дешевым табаком, прелой кожей и отвратительным спиртным перегаром. На койках, расставленных в два длинных ряда, спали стражники и надзиратели. Один из них, скрипя зубами, что-то бормотал во сне.

– Эй ты, вставай! – толкнул его в бок Мануэль.

– Отстань, свинячья шкура! – выругался охранник и, повернувшись на другой бок, засопел.

– Дайте-ка мне, – тихо проговорил Кончеро.

Он сгреб не просыпавшегося стражника в охапку, донес его до распахнутого люка и, как на салазках, спустил по лестнице. А за ним таким же образом принялся сплавлять и других обитателей спальни. Чезаре, обладавший значительной силой, помогал ему. Остальные, с автоматами наготове, следили за спящими.

Когда несколько стражников проснулись от шума, то уже поздно было думать о сопротивлении. Грозные лица десантников и дула автоматов объяснили им все без слов. Трясущимися руками стражники стали натягивать на себя брюки, опасливо косясь на каторжников.

Один из них не выдержал и, с самым умильным выражением на лице, предупредил Паоло о чрезвычайно легком спуске гашетки автомата. Волей случая его собственное оружие было сейчас направлено на него же.

Другой, сообразив, в чем дело, заботливо прихватил с собой недопитую бутылку виски и подушку.

Старший надзиратель, подойдя к люку, хотел было запротестовать, но, увидел в подвале капитана Томазо, опустил голову и покорно спустился вниз. Остальные были послушны так же, как начальство.

Наварро и Паоло, осмотрев опустевшую спальню, заметили торчавшие из-под койки ноги в носках, с продранными пятками. Пинком подняв стражника, вздумавшего спрятаться, они прогнали его в подвал и захлопнули крышку люка. Замок механически защелкнулся. Без помощи сверху сидящие в карцере уже не могли выбраться.

Трудная операция была выполнена без выстрела. Это воодушевило десантников.

Поставив Паблито часовым, Мануэль приказал всем переодеться в одежду стражников.

Наварро заглянул в кабинет Томазо. Со стен на него смотрели голливудские кинозвезды и какие-то военные в форме иностранного легиона. Тут же висело фото расстрела связанных арабов. Летчик пристально вглядывался в людей в бурнусах, с презрением глядевших на карателей, направивших на них дула автоматов.

– Вот как умирают! – с уважением прошептал он.

Под большим простреленным зеркалом, между флаконов с одеколоном, пистолетных патронов и бритвенных принадлежностей, стояла солидная бутыль с ромом. Наварро сперва понюхал, а затем, отведав ее содержимое, прищелкнул языком.

– Ямайский ром! – определил он. – Чудесное питье. Я думал, что и попробовать больше не доведется.

В шкафу он обнаружил белье и крахмальные воротнички, а в соседнем отделении висела капитанская парадная форма.

– Пожалуй, она мне подойдет, – решил Наварро.

Он нарядился, как военный щеголь, и закурил сигарету.

Остальные также переодевались в захваченную одежду. Мануэль надел мундир Томазо, висевший на спинке кресла, и направился во внутренние помещения комендатуры. Навстречу ему вышел франтоватый офицер с дымящейся сигаретой в зубах. Выхватив пистолет, Мануэль прицелился в него. Офицер выронил сигарету и крикнул:

– Не стреляй, Мануэль! Какого черта! Это же я.

– Руки вверх или душа вон! – одновременно раздался позади грозный голос Жана.

Наварро поднял вверх руки вместе с бутылью.

Узнав летчика, Мануэль опустил странно потяжелевший пистолет и перевел дыхание, а Жан тут же крикнул:

– Чего же ты поливаешь меня! Опусти бутыль, говорю!

– Приказ есть приказ, особенно когда он подтвержден пистолетом, – ответил Рамон, опуская руки. Увидев на полу лужицу вина, летчик расстроился: – Думал, парни согреются после проплыва, а оно теперь вот где. Твоя доля, Жан, вся здесь.

Собравшись вместе, десантники с трудом узнавали друг друга. У Кончеро был вид обиженного неудачника. Мундир не сходился на его груди, а брюки треснули по шву.

– Все перемерил, ничего нет подходящего, – жаловался он.

Наварро присел за стол и, раскрыв папку со списками личного состава, сказал:

– Ничего, оденем парня без всякой примерки. Так… Вес у тебя какой? Был сто шесть килограммов? Сейчас, значит, не более девяноста. Рост сто восемьдесят семь? А ну, вызвать сюда старшего надзирателя Тумбейроса. Он понадобится и Мануэлю.

Жан поднял крышку люка и крикнул:

– Старший надзиратель, на носках!

– Чего изволите? – высунув круглую физиономию, с подобострастным видом спросил Тумбейрос.

– Принесите сюда вашу парадную форму! – приказал летчик.

Сопровождаемый Паоло надзиратель прошел в кладовую за спальней и вынес разглаженный мундир с брюками. Силач натянул объемистые брюки Тумбейроса и сразу же заулыбался.

– Что ты скажешь, в самый раз! – восхищался он.

Неожиданно очнулся Томазо. Он поднялся по лесенке, держась за голову и заметив, что старший надзиратель стоит в одной ночной рубашке, по привычке рявкнул:

– Почему без штанов? В карцер захотелось? Помогите подняться!

Мануэль распорядился столкнуть ничего не соображавшего капитана вниз и взялся допрашивать надзирателя. Тот на все вопросы не отвечал и только хлопал глазами. Пришлось припугнуть:

– Утопим, если не заговоришь.

Трясясь мелкой дрожью, Тумбейрос, наконец, заговорил:

– И… и… я… з-заикаюсь. И… и… н-не соберусь с мыслями. Ночью сюда никто не является. Распоряжения поступают к ужину, а сейчас уже десять часов. Господин майор и медик живут на той стороне утеса. В клубе отдыхают стражники, прибывшие вечером на судне. Что еще изволите?

– Кто может позвонить сюда? – осведомился Наварро, взглянув на черный рупор на стене.

– Никто! Кто же осмелится беспокоить капитана Томазо по пустякам?

– Как отвечаете на вызов?

– «Пост номер два слушает». Очень прошу снисхождения, пощадите меня, господин начальник. Детки у меня… они еще маленькие, не оставьте сироток.

– Вот ради детишек, пожалуй, и следует тебя утопить – с самым серьезным видом сказал Жан.

– Ох, господа, пощады! Я буду верно служить вам, – упав на колени, принялся канючить Тумбейрос.

Его подняли и потащили в подвал. Но стоило открыть крышку люка, как снизу послышался хриплый голос Томазо:

– Послушайте, как вас там, черти, дьяволы! Почему меня посадили вместе с солдатами? Не положено. Немедля переведите в другое помещение, – требовал капитан. – Нарушаете международные законы о содержании военнопленных. Я жаловаться буду!

– А-а, сразу о законах заговорил! Жалуйся старшему надзирателю, – сказал Жан. Подтолкнув вниз Тумбейроса, он закрыл за ним крышку люка.

Десантники стали распихивать по карманам патроны и запасные обоймы к автоматам. Лишь Кончеро, действуя вместо ложки двумя пальцами, молча трудился над раскрытой банкой консервов, с наслаждением уплетая холодные бобы с мясом.

Мануэль вышел на улицу. Внизу, где светился фонарь, у пирса покачивались два морских катера. Они, казалось, только ждали властной руки рулевого, чтобы ринуться в океанскую даль. Никого из команды на катерах не было. Мануэль разыскивал в рубке аккумуляторный фонарь. Он сошел с ним на пирс, повернулся в сторону острова Панданго и трижды включил свет. Это был условный знак – теперь Хосе знал, что комендатура захвачена.

«Что происходит там? – подумал Мануэль, всматриваясь в темноту. – Видимо, от радости обнимаются, поздравляют друг друга. Но не рано ли?»

Он вернулся в комендатуру. Ренни откуда-то притащил вторую бутыль вина и стал разливать по кружкам.

– За долгожданную свободу, друзья! – торжественно сказал он. – За удачу!

Внезапно резко прозвучал продолжительный звонок. Десантники растерянно переглянулись. Звякнула выпавшая из рук Ренни кружка, ром разлился по полу.

– Что обозначает этот звонок? – не понимал Мануэль и жестом приказал Рамону, стоявшему ближе всех к телефону, снять трубку.

– Пост номер два слушает! – ровным голосом сказал летчик.

– Говорит пост номер один! Капрал Варош просит капитана весьма срочно! – зарокотал репродуктор на стене.

– Спокойнее, капрал, спокойнее, – начальственным тоном ответил Наварро. Капитану Томазо некогда… Он занят!

– Чрезвычайное происшествие! – настаивал Варош.

Из репродуктора слышалось его прерывистое дыхание.

– Тогда передайте донесение адъютанту полковника Луиса. Он сейчас подойдет к телефону. Извольте трубочку, сеньор адъютант! – проговорил Наварро, обернувшись к Мануэлю. Тот, благодаря выдержке летчика, успел опомниться и, взяв трубку-микрофон, недовольным голосом спросил;

– Ну, что там у вас, капрал?

– Важное сообщение! Потому я решил потревожить капитана. Сейчас к электропоясу явился каторжник. Он вызвал меня по секретному телефону и назвал пароль. Это разведчик С-122. Ввиду чрезвычайности, я открыл проход и пропустил. Агент утверждает, что сегодня ночью или утром намечен побег. Он настаивает на личном докладе майору Чинчу.

Мануэль взглянул на десантников. Ближе всех находился Жан, устремивший напряженный взгляд на репродуктор; рядом с ним стояли, обеспокоенно прислушиваясь, Паоло и Паблито. Кончеро недоумевающе переводил взгляд от рупора на товарищей, ничего не понимая.

Неожиданное спокойствие овладело и Мануэлем; он произнес твердым голосом:

– Что за чепуха, капрал! С Панданго побег невозможен. Надеюсь, что вам это известно?

– Так точно! Но разведчик утверждает…

– Где этот разведчик?

– Согласно инструкции, посажен в камеру. Никто не видел в лицо, даже часовой. Как прикажете действовать дальше?

– До нашего приезда ничего не предпринимать! Боюсь, что полковник не похвалит за такой вздор. Разведчик, видимо, решил выслужиться, а вы и уши развесили. Ждите меня! Через час мы выясним все на месте.

– Господин адъютант, прошу извинить, но я поступаю по инструкции, – оправдывался капрал, смущенно покашливая.

– Понимаю. Благодарю за службу, капрал Варош! – ответил Мануэль и, выключив микрофон, взглянул на притихших товарищей.

Сообщение Вароша смутило десантников. По первому впечатлению казалось, что план Реаля рушится, что стражники первого поста подняты по тревоге.

Ренни отшвырнул ногой кружку и сказал:

– Ясно, на Панданго среди нас был предатель; он предупредил оставшихся там стражников. А нас всего восемь человек! А что, если вся эта затея не только глупость, а кое-что похуже? Ваш Хосе изобретал спасательные поплавки из бамбука, но почему-то сам не поплыл на них. – Не получив ответа, Ренни продолжал с возрастающей уверенностью: – Нам, друзья, повезло; мы вырвались оттуда. Конечно, мы спасли бы и остальных, но вмешалось предательство. В нашем распоряжении ночь и катера. Оружие и консервы есть, не забыть бы захватить пресной воды. Нужно спасаться, пока не поздно.

– А как же товарищи? – недоумевая, спросил Чезаре.

– Теперь мы не в силах помочь им. Не погибать же и нам!

– Один все же нашелся! – с горечью сказал Мануэль. – Вот что делает страх… глупый, животный страх!

– Я не трус, но это разумный выход, – возразил Ренни, рассовывая по карманам консервы и галеты. – Вы не годитесь в командиры, раз не понимаете, в какое положение мы попали.

– Я думаю о спасении всех, – начал было Мануэль, но Ренни перебил его:

– Дешевка! Красивые слова. Я не хочу подчиняться краснобаям, когда своя шкура горит. Ты не учитываешь обстановки.

Паблито, переглянувшись с Паоло, сказал:

– Лучше погибнуть, чем бросить товарищей.

– Они скажут, что мы подлецы! – добавил Паоло.

Жан бросился к ящику и выхватил несколько гранат.

– Погибать – так по-настоящему! Веди нас, Мануэль, на катер. Будем брать Панданго силой! Ты говоришь, их там полсотни? Их останется много меньше, когда мы умрем. Эх, сюда бы креола Лескано, вместо этого труса! А ты запомни: умирают только раз, так сумей хоть это сделать по-человечески!

Настроение большинства было понятно Мануэлю, но он спросил:

– А что думает Наварро?

Летчик сидел на патронном ящике, курил и щурился от дыма. Он был преображен офицерской формой и казался гостем в этой комнате.

– Я подчиняюсь приказаниям командира, – ответил Наварро. Пусть он и распоряжается. Мое дело – выполнять, а не рассуждать.

Ренни посмотрел на летчика с укором. Он знал, что Наварро не коммунист, и втайне рассчитывал на его помощь.

– Я спрашиваю потому, что в дальнейшем мне нужны только надежные люди, – пояснил Мануэль. – Пусть враги пронюхали, но мы ведь вооружены. Наша задача: во что бы то ни стало завладеть Бородавкой. Потом мы займемся островом Панданго. Таков план нашего штаба, вы отлично его знаете. То, что предлагает Ренни, вызвано растерянностью и страхом. Нам пока ничто не грозит. Мы продолжаем начатое. Спасение не в бегстве, а в соединении с ожидающими нас товарищами.

Ренни, поправив висевший на нем автомат, пододвинул мешок с консервами к выходу.

– У меня свой вариант, – сказал он. – Внизу стоят два катера. Я забираю один себе. Желающие могут оставаться и погибать по этическим соображениям. Это фанатизм; я предпочитаю жить!

– Напрасно Наварро вытянул тебя из воды, – глухо сказал Жан. – Снимай оружие и проваливай на свой катер!

– Спокойнее, французик! Я предвидел все, – ответил Ренни, водя стволом автомата. – Сидите на месте, пока не уйдет катер, иначе я не ручаюсь.

– Предусмотрительный, ничего не скажешь! – отметил Жан. – Ничего, может, еще где-нибудь встретимся.

– Выдержка, товарищи! Первый выстрел погубит все, – предупредил Мануэль. – Они вызовут по радио миноносцы, побег сорвется, и тогда…

– Что тогда? – наглея, спросил Ренни. Он понимал, что никто не рискнет выстрелить в него. – Повесят всех.

– Даже висеть с таким противно. Ты не трус, нет, ты – расчетливый негодяй! Бери второй катер, он нам не нужен. Мы останемся продолжать начатое. Труса можно понять и простить, но ты смеешь угрожать товарищам, спасшим тебя! – сказал Мануэль.

– Посмотрим, далеко ли ты уплывешь в одиночку, – добавил Жан. – Кланяйся от нас морским ежам!

Ренни на миг задумался. Представив все трудности плавания в океане, он взглянул на Рамона и развязно сказал:

– Когда приходит неудача, лозунги меняются. Правильно я говорю, летчик? Твое положение еще хуже, чем у них.

– Почему? – буркнул Наварро.

Ренни криво усмехнулся.

– Ты же не коммунист; тебе-то зачем рисковать? Идем со мной. Какие тут идеалы, когда смерть берет за глотку?

Наварро слегка покосился на его автомат и сказал:

– Всякое хорошее дело для меня под конец обязательно обернется какой-нибудь пакостью! А почему я вдруг так полюбился тебе?

– Пусть никто не упрекнет в неблагодарности. Ты все-таки вытянул меня из воды, а теперь я спасаю тебя. Вдобавок, ты и в моторах разбираешься.

– Вот для чего я понадобился, – усмехнулся Наварро.

– Им ты тоже был нужен не за красивые глаза, – цинично заметил Ренни. – Ты только попутчик! Идем-ка лучше на катер, пока не поздно.

– Ну что ж, видно, судьба готовит мне свои пути, – вздохнув, сказал летчик и шагнул к пирамиде.

Жан пренебрежительно швырнул окурок к его ногам. Наварро опустил голову и начал выбирать винтовку.

– Так-то оно умнее! Не копайся, бери любую, – в нетерпении торопил Ренни, по-прежнему держа остальных под прицелом.

– На тот свет торопиться не следует, – возразил ему Наварро. – В наших условиях без надежной винтовки далеко не уйдешь. Она точней бьет, чем автомат.

Он выбрал винтовку потяжелее и, как бы взвешивая ее на руке, коротким взмахом вдруг ударил Ренни по голове. Тот закачался, но не упал. Предатель недоуменно таращил глаза, готовый вот-вот нажать гашетку автомата. Наварро пришлось еще раз ударить его. Только после этого у Ренни подкосились ноги и он тяжело рухнул на пол.

– С оружием не шутят. По приказу Хосе я обеспечиваю безопасность командира, – сказал товарищам Рамон.

– Молодец, – похвалил Чезаре. – Хосе в тебе не ошибся.

Лесоруб сел на корточки, осмотрел Ренни, снял с него оружие и с чувством гадливости сказал:

– Больше этот трус не встанет и не солжет.

Тело изменника оттащили в сторону и прикрыли мешком.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
РУКИ ВВЕРХ!

Предстояло захватить маяк, радиостанцию, солдатский клуб, квартиры Чинча и медика. Главной опасностью был клуб. Он находился на другой стороне утеса.

Разделившись на две группы, десантники покинули комендатуру. Паблито остался на пристани. Ему было приказано наблюдать за катерами и оборонять тыл от всяких неожиданностей.

Жан и Кончеро пошли к маяку, луч которого по-прежнему медленно скользил по волнам пролива и побережью Панданго. Силач на всякий случай захватил с собой моток веревок.

– Вязать-то чем будем? – сказал он. – Веревка всегда пригодится.

Подойдя к высокой башне, из которой вырывался яркий луч, обшаривавший остров, они на время словно ослепли и не могли обнаружить дверь маяка.

– По-моему, она там, – наугад определил Жан и ткнул пальцем прямо в открытый рот Кончеро.

– Нет, Жан, она за твоей спиной, – сплюнув, шепнул силач.

– Чего же ты раньше не сказал?

– Ты же велел молчать!

Тяжелая железная дверь действительно оказалась рядом. Но она едва лишь приоткрылась: ее держала изнутри цепь. Все попытки француза просунуть руку внутрь и снять цепь ни к чему не привели. Кончеро, молча наблюдавший за возней Жана, наконец спросил:

– А если открыть ее с другой стороны?

– Как это с другой?

– А вот так!

Взявшись за низ двери, силач снял ее с металлических крюков, на которых она была повешена, и отставил в сторону.

– А ты все-таки соображаешь иногда, – отметил Жан. – Ну, пошли наверх, только не топай, а ступай мягко.

Вдвоем они стали подниматься по крутой винтовой лестнице. От непривычки у Кончеро закружилась голова, но он молчал, чтобы не вызвать насмешек Жана.

Добравшись до площадки, они заглянули в застекленное помещение, где находились вращающиеся линзы прожектора. К их удивлению, здесь никого не было. Маяк действовал механически.

Освоившись, Кончеро заметил тут же в углу на площадке низенький диванчик. На нем безмятежно спал дежурный. От толчка в бок он проснулся и сел, тараща заспанные глаза на пришельцев.

Жан мгновенно обезоружил его. Техник и не думал сопротивляться, полагая, что его постигло наказание за неположенный сон на посту. Больше никого на маяке не оказалось, лишь ровно гудел мотор и щелкали автоматические переключатели.

Веревка пригодилась. Кончеро связал пленнику руки и потащил его за собой вниз.

Жан ничего не тронул на маяке. «Пусть прожектор крутится, – решил он. – Иначе вызовешь тревогу не только на острове, но и на пароходе».

* * *

Мануэль, Паоло, Наварро и Чезаре добрались до радиостанции, расположенной на берегу под двумя высокими мачтами-антеннами.

Паоло осторожно потрогал дверь; она была заперта на ключ. Но рядом виднелось распахнутое окно. Чезаре заглянул в него.

Радист, надев наушники, сидел в конце комнаты и, видимо, слушал музыку. Он так увлекся, что ничего не замечал вокруг.

Чезаре осторожно подсадил Паоло. Тот сел на подоконник, спустил ноги в комнату и на цыпочках прошел к двери. Повернув ключ, он тихо открыл ее.

Первым вошел Мануэль. Подойдя к радисту, он сдернул с него наушники и, схватив его за ворот, оттянул подальше от передатчика. Испуганный радист, увидев дуло пистолета, сам поднял руки.

Связав его, Мануэль приказал разбить и растоптать всю аппаратуру и запасные лампы. Сам он взялся за передатчик.

Через пятнадцать минут радиостанция Бородавки перестала существовать. Радиосвязь острова со всем миром была прервана.

Пришедшим Жану и Кончеро Мануэль велел отвести радиста в подвал. Но они замешкались на радиостанции. Жан, не понимая, чего хмурится силач, спросил:

– Отчего у тебя такой кислый вид? Завидуешь, что они действуют, а мы лишь пленных водим?

– Нет, завидовать нехорошо, – ответил силач. – Я не поэтому. У меня сапоги жмут. Ведь я их выбирал без Рамона. Малы, кажется!

– Ну, чепуха; разносишь, – утешил его Жан.

После разгрома радиостанции – пошли на квартиру к медику, но того дома не оказалось.

– Не у Чинча ли он? Пошли к коттеджу, – сказал Мануэль. – Там обоих возьмем.

Приблизясь к коттеджу майора, десантники прильнули к освещенным окнам и стали наблюдать. Чинч был не один: за столом, уставленным бутылками, фруктами и закусками, сидел плотный, раскрасневшийся моряк. Гость внимательно слушал майора и кивал головой. А Чинч, словно цыганка, раскладывал перед ним на столе замусоленные карты.

За последнее время, изверившись во всем, начальник каторги пристрастился к гаданию. Он обзавелся книжкой «Карты предсказывают судьбу» и по вечерам самозабвенно тасовал колоду, поминутно заглядывая в справочник. Сейчас он демонстрировал свое искусство капитану дальнего плавания, которому сбывал для перепродажи скопленные наркотики, ваниль, копру и фрукты. Задуманная комбинация Чинчу не удавалась. Стараясь помочь судьбе, он перетасовывал карты третий раз.

– Проклятый туз пик! – бормотал он. – Все время лезет, куда не нужно.

– Туз пик означает неожиданный удар! – сообщил моряк. – Вам грозит неприятность. Но, честно говоря, – карты всегда врут!

Окна и здесь оказались открытыми, а дверь была заперта изнутри. Мануэль решительно постучал. Чинч обозлился. Он с проклятиями поднялся и, выйдя в прихожую, открыл дверь. Увидев перед собой стражника, майор возмутился:

– Я же говорил капитану Томазо, что списки просмотрю утром! Положи на конторку и уходи, только не забудь захлопнуть дверь. – И Чинч, поглощенный гаданием, вернулся к гостю и разложенным картам.

Мануэль пропустил в прихожую товарищей и вместе с ними вошел в комнату.

– Руки вверх! – громко сказал он.

– Что еще за чертовщина? – обозлился Чинч.

– Остров Панданго захвачен подпольным центром! – ответил Мануэль. – Сопротивление бесполезно.

Моряк послушно поднял руки, а побагровевший майор сидел неподвижно. Наварро подошел к нему и, хлопнув по плечу, сказал:

– Пора и вам расплачиваться.

Чинч, узнав летчика, как-то странно перекосил лицо и боком медленно повалился на ковер: его разбил апоплексический удар.

В комнату вошел Жан, а за ним осторожно ступающий Кончеро. Они явились за новыми пленниками. Майор уже был не опасен, десантники занялись его гостем.

– Я капитан судна «Серингейрос», зафрахтованного полковником Луисом. Меня не касаются события, происходящие здесь, – ответил изрядно захмелевший моряк. – Я должен лишь забрать товары, проданные Чинчем.

Больше ничего путного от капитана добиться не удалось. Моряка усадили в кресло и надежно привязали к спинке.

– Вот и отлично, – не упаду в случае качки. Замечательная идея! Надо будет учесть нашему буфетчику, – сказал бравый моряк и попросил: – Налейте-ка вон из того графина, чтобы скучно не было. А эта война Алой и Белой розы меня не касается. Я буду спать.

Он выпил стакан вина, поднесенный к его губам Жаном, довольно крякнул и, пожелав всем «спокойной ночи», очень быстро захрапел.

Покидая коттедж Чинча, Кончеро забрал с собой ключ от дверей.

– Не лазать же все время в окна! – сказал он.

– Совсем обленился беби, – заметил Жан. – Предпочитает парадный ход!

Они опять подошли к дому медика. Дверь по-прежнему была открыта, но хозяин словно провалился сквозь землю. На столе стояла пустая бутылка и прямо на скатерти валялись объедки маринованных сельдей. Было похоже, что медик пировал в одиночку.

– Не отправился ли он в клуб? – сказал Жан. – Спьяна куда не забредешь.

Десантники скорым шагом подошли к солдатскому клубу – бывшему бомбоубежищу, сооруженному под скалой. Массивная дверь клуба легко поддалась толчку Мануэля. Держа в руке автомат, он первым перешагнул порог. Остальные последовали за ним, предчувствуя, что здесь им будет не легко.

В большом, ярко освещенном зале за двумя длинными столами сидели незнакомые стражники. Видимо, это были гости с прибывшего судна. Одни из них, отчаянно споря и ругаясь, с азартом сражались в «очко», другие пили ром и вели громкие разговоры. Табачный дым застилал низкий потолок бомбоубежища. Длинноносый человек, сидевший у буфетной стойки, лениво бренчал на банджо.

У каждого стражника на поясе виднелась кобура с увесистым пистолетом.

«Человек двенадцать будет», – определил Мануэль.

Пожилой стражник с золотыми нашивками на рукаве, стремясь перекричать всех, требовал внимания.

– Это что! – восторженно кричал он. – Вот я расскажу! Шли мы как-то в Буэнос-Айрес…

Но сидевшие за столом не слушали его, их внимание привлекли вошедшие. Раздались возгласы:

– Давно бы так, а то мы одни пьянствуем!

– Начальство отпустило или потихоньку смылись?

– А ну раздвинься, давайте все сюда!

Мануэль, держа автомат наготове, потребовал:

– Руки вверх!

Гуляки, приняв его команду за шутку стражников-старожилов, расхохотались.

– Старый трюк, не пройдет!

Десантники ожидали всего, только не этого. Мануэль грозно повторил:

– Руки вверх!

Наступила тишина. Лишь рассказчик с золотыми нашивками ничего не замечал.

– Да слушайте же, черти! – требовал он внимания. – И вот заходим мы в Буэнос-Айрес…

Все вскочили, отшвырнув стулья. Сухопарый стражник первым сообразил, что приход вооруженных людей не шутка.

– Кабальеро, это каторжники! – крикнул он, выхватывая из кобуры пистолет. – Уничтожайте их!

Подбежавший Наварро прикладом винтовки ударил его по руке. Взведенный пистолет, упав на цементный пол, от удара выстрелил. Пуля, взвизгнув, отлетела от каменной стены и рикошетом задела Кончеро. Силач охнул и согнулся, схватившись за лоб.

В ту же секунду Мануэль нажал гашетку автомата… Грохот частых выстрелов и заметавшееся эхо наполнили гулом низкое помещение клуба.

Десантники стреляли до тех пор по стражникам, пока никого из них за столом не осталось: все они валялись без движения на цементном полу. Лишь рассказчик с золотыми нашивками, поднявшись на колени, судорожно вытаскивал пистолет из заднего кармана. Наварро, почти не целясь, выстрелил в него. Полицейский качнулся и сунулся лицом в чье-то сомбреро. История путешествия в Буэнос-Айрес так и осталась недосказанной.

В наступившей тишине было слышно, как со стола закапало вино из пробитых графинов. Кислый пороховой дым наполнял бывшее бомбоубежище.

– Проверить, не притворился ли кто! – приказал Мануэль, опуская автомат.

Со стен у буфета послышался мелодичный бой часов. Они торжественно пробили двенадцать ударов.

Пока одни десантники осматривали убитых стражников, снимая с них оружие, другие занялись раненым Кончеро. Пуля, отскочившая рикошетом от стены, задела вскользь его лоб и сорвала полоску кожи. Кровь обильно заливала силачу глаза и рот.

– Я умру? – робко спрашивал он, с надеждой смотря на Жана.

– Умрешь через полсотни лет, – утверждал тот, перевязывая лоб оторванным куском скатерти. – Да не вертись ты! Убитым не полагается. И не вздыхай, как лошадь, – скорей пройдет.

Собрав все оружие, десантники покинули солдатский клуб и поспешили к комендатуре.

На пристани их встретил Паблито. Он был встревожен стрельбой.

– Что там было? Кончеро ранили?

– Все наоборот, – ответил Жан. – Кончеро сам боднул пулю, иначе она бы пролетела мимо.

– Как тебе кажется – на Панданго слышали нашу стрельбу? – спросил у Паблито Мануэль.

– Думаю, что нет. Стрельба была глухой…

Все занялись погрузкой оружия, одежды, ящиков с гранатами. Кончеро, обнаружив в кладовой комендатуры изобилие консервов, наполнил ими мешки и, забыв о ранении, начал перетаскивать их на катер.

– Ну как, не очень больно? – спросил у него Жан, думая о ране.

А Кончеро, не поняв его, радостно сообщил:

– Нет! Теперь совершенно не жмут. Прямо благодать на душе.

Чезаре с Паоло, погрузив на катер несколько мешков с обувью, проверили, надежно ли закрыт подвал с пленниками, затем уничтожили телефонную связь и, заминировав гранатами входную дверь, вылезли из комендатуры в окно.

Не найден был только ненавистный всем врач. Но терять время на его поиски не имело смысла. Надо было действовать по намеченному плану, – на Панданго десантников ждали товарищи.

Жан снял замок со скорострельной пушки, находившейся в каменной амбразуре, а Наварро вытащил пружины из сдвоенных пулеметов. Бородавка – стала безопасной.