Текст книги "Ольф. Книга четвертая"
Автор книги: Петр Ингвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 4
Следующие дни работник бритвы и крема решительно вытеснял из меня репетитора, времени на работу с учениками не хватало, пришлось сократить количество уроков. Зато рос доход. Раньше невозможно было представить, что деньги зарабатываются так быстро и, главное, приятно. Даша и Арина стали постоянными клиентками, кроме них появились черненькая Жанна и русая кудряшка Аглая. Жанна как две капли воды походила на Машу, но в варианте брюнетки: такая же стройная и фигуристая, такая же боевая и жизнерадостная, такая же улыбчивая и веселая. Аглая больше напоминала Александру из салона Любы-номер-два: задумчивая блондинка, томная, меланхоличная, она разговаривала тихо, а чаще просто молчала. Девушек радовало соотношение цены и качества, меня радовали сами девушки. Взаимовыгодное сотрудничество росло и ширилось. Кроме редких пропусков процедуры, о чем клиентки предупреждали меня заранее, они приходили по два раза в неделю, а Даша – три раза. Так же трижды в неделю я занимался Машей, но ее я, естественно, обслуживал бесплатно. Можно сказать, что на бартер за услуги она стала моим продюсером и администратором: рекламировала среди тех, кто нуждался в такого рода услуге, и договаривалась о размере оплаты. Расценки не быстро, но росли, как и мои умения, а слух о божественно нежных руках несся «впереди паровоза».
К Любе я не поехал ни в субботу, ни в воскресенье, ни в будни, ни на следующих выходных. По моему поведению и просто по виду она поймет, что произошло что-то ужасное или значительное, хотя это не так. Не ужасное, а приятное, и ни в какой степени не значительное. Для меня случившееся ранее и происходившее ныне ничего не значило. А Люба поймет иначе.
Вариант, чтобы прикрыться сказкой о болезни, я отмел сразу же. Люба всполошится и станет переживать. Лучший аргумент – сказать, что взял новых учеников, много работы. Типа, мальчик вроде как стал взрослым, зарабатывает в поте лица, копит на свадьбу, приближает счастливое будущее. Конечно же, я приближал счастливое будущее всей душой, но Люба была далеко, а жить хотелось здесь и сейчас.
Я позвонил и отговорился невероятным количеством работы, которую на себя взвалил в преддверии свадьбы. Люба посочувствовала мне и порадовалась за нас. Больше своих денег – меньше занимать.
К третьей неделе к числу постоянных клиенток прибавились темненькая Белла-среда-пятница, пышная девица моего возраста, сумевшая при лишнем полуцентнере веса сохранить грациозность, живость и спортивность, включая продемонстрированный мне в ванной «шпагат», посубботняя Оксанка, рыжее улыбчивое солнышко в конопушках – юное, грудастое и чрезвычайно пластичное, и повоскресная Милана – светленькая, высокая и тоже до безумия гибкая. Еще пять девушек приходили разово, пообещав и в будущем сообщать через Машу о желании привести себя в порядок моими руками, если наметится особое событие на личном или трудовом фронте.
Разовые работы Маша оценила дороже, для остальных хотела ввести абонемент, этому помешала нестабильность работы как женских организмов, так и заведений, где трудились мои клиентки. Мероприятия, где следовало показать себя во всем блеске, проходили не ежедневно, и количество намеченных на неделе процедур не всегда соответствовало предзаказу.
Я купался в удовольствии. В салоне красоты мастер обязан обслуживать любого, кто придет, невзирая на внешность, возраст и характер. У тех, кто имеет деньги, чтобы платить профессионалу в специализированном элитном заведении, упомянутые внешность, возраст и характер, как правило, отличаются не в лучшую сторону. Мои же клиентки сами только-только пробивались к деньгам и славе, все они работали танцовщицами или официантками (если Маша не обманывает) и, как на подбор, были молодыми и симпатичными.
Уроки стали мешать, сначала я отказался от выездных, затем почти от всех виртуальных, сохранив связь только с семьей директорши гимназии, где планировал работать в будущем. Однажды мне едва не поплохело от мысли, что случилось бы, приди эта дамочка в салон «Сизиф», где я мог в поте лица и прочего трудиться под руководством Любы-номер-два. Конец карьере, конец репутации, «очаровательные» отзывы под моими объявлениями в сети, которые, наверняка, читает Люба…
Все хорошо, что хорошо кончается. Работа в индивидуальном порядке при связи через Машу – лучшее, что можно придумать. Никаких ниточек в мою сторону. А с девицами вроде моих клиенток Люба не пересечется, они обитают в параллельных вселенных.
Однажды, после очередной процедуры, Маша вернулась ко мне из спальни, задумчиво прикусывая губу:
– Алик, у меня к тебе просьба. Ты не можешь не понимать, как сложно носить белье на второй-третий день, когда все цепляется. Кстати, в первый день тоже не рекомендуется, чтобы не вызывать раздражений. Не возражаешь, если нижнюю часть я буду носить только в особые женские дни?
Я не возражал. Это привело к тому, что другие клиентки, глядя, как Маша расхаживает по квартире в одной футболке или в длинной и, зачастую, до полупрозрачности тонкой майке, тоже не стеснялись меня даже вне рабочего места. Из-за этого новых клиенток сразу интересовало, не «голубой» ли я, но первая же процедура расставляла все по местам. Мой организм реагировал на женскую красоту, клиенток это умиляло и забавляло. И никто не возражал. Бестактное выпирание моей мужественности даже помогало. Придя во второй раз, похожая на подростка Арина попросила обслужить в долг, у нее не оказалось с собой денег. У меня на языке вертелось «Согласен работать бесплатно, для меня это не труд, а удовольствие», вслух же я произнес:
– Хорошо, принесешь в следующий раз.
В следующий раз Арина пришла сразу после пышной Беллы. Мои руки и глаза и еще помнили тыл предыдущей клиентки – обширный, пухло-правильный, такой, что если всколыхнуть, он будет долго дарить глазам наслаждение бесподобными, медленно угасающими колебаниями. Арина была полной противоположностью, ровной и тонкой, и состояла, казалось, из одних локтей и коленок. Впрочем, не только, не только. За что и нравилась. На данном этапе жизни мне нравились все, у кого есть «не только», даже если груди не шире локтей, а ягодицы не больше коленок.
Дело продвигалось быстро, а в мой любимый момент, когда клиентка разворачивается тылом и нагибается, Арина заговорила:
– По поводу оплаты. Скажу правду, а ты решай. У меня сложная ситуация. Деньги срочно понадобились на другое, а выглядеть идеально нужно и на работе, и на личном фронте. У меня появился богатый поклонник, и чтобы соответствовать, пришлось вложиться в дорогую одежду. Сейчас я в долгах, лишних денег нет и не предвидится, но мне нравится ходить к тебе, я не хочу терять эту возможность. Маша сказала, что у тебя нелады с твоей девушкой, поэтому ты глядишь на всех с такой плотоядностью. Давай поможем друг другу.
Я гляжу на всех с плотоядностью?! Маше за меня, как выясняется, даже извиняться пришлось и искать оправдания. Сюрприз, однако. Но это никому не мешало, а сейчас привело к неожиданному результату. Как утверждает народная мудрость, все к лучшему.
Выставленная мне угловато-крепенькая задняя выпуклость Арины казалась отмасштабированной от средневзятой в сторону уменьшения, это особенно бросалось в глаза после пышной Беллы. Мне, оставленному без сладкого еще на долгие месяцы, как я уже говорил, нравились любые. Сейчас передо мной открылся новый мир: компактный, узенький, какой-то ненастоящий, с соломинками уходящих вниз тонких ножек. Посередине его разделяла не трещина глубокого ущелья, в которую надо притискиваться, а, скорее, обмелевшее русло реки с цветными ямками и плавными пологими берегами.
Арина ждала. Я судорожно сглотнул. Руки с новым чувством огладили предлагаемое.
Мы все сделали тихо, снаружи об этом никто не узнал.
Затем такая же ситуация сложилась с рыжей Оксанкой. Веснушчатое солнышко чуть не с плачем поведало мне о финансовых проблемах и поинтересовалось, не найдется ли каких-то вариантов. Варианты нашлись.
После тоненькой Арины и плотненькой мелкой Оксанки захотелось разнообразия, и к пышнотелой спортсменке Белле я сам вышел с предложением:
– У меня проблемы на личном фронте, и если у тебя возникнут затруднения с оплатой, иногда я согласен на бартер.
Высказанное деловым тоном сообщение было выслушано, обдумано и к следующему разу одобрено.
До сего дня, бывало, у меня возникали мысли о визите к Любе-номер-два, теперь я задвинул их подальше. Жизнь налаживалась во всех областях. И никуда ходить не надо. Красота.
Соображение о том, что я соучастник обмана неких неизвестных мне парней, чьим «половинкам» предоставлялись услуги по бартеру, у меня даже не всплыло. Девушек с нормальными стабильными отношениями среди моих клиенток не было, все они – работницы ночных клубов, привыкшие к демонстрации себя и, как оказалось в некоторых случаях, не только к демонстрации, и те из них, у кого случалось в жизни что-то большое и серьезное, мгновенно выбывали из когорты. Оставшиеся ждали своего счастья, перебиваясь случайными знакомыми, от которых при такой работе отбоя не было. Другими словами, от нашего бартера никто не страдал, скорее наоборот.
Про Любу я, конечно же, не забывал. Из заработанных денег я купил ей золотое кольцо, осталось собраться с силами и съездить, чтобы подарить. И все же поездку я, как мог, оттягивал, предпочитая общаться в сети.
У меня появилось прозвище. Джава. Как все прозвища, оно возникло случайно и быстро ушло в народ. Ко мне приходили ради нежных рук, и сначала возникло сокращение НеРу. Оно не склонялось, плохо ложилось на язык, а в длинном виде, как «Нежные руки», несло ненужный оттенок. Если некоего мужчину, ни разу не виденного, называют таким прозвищем, возникает мысль о его альтернативной ориентации или на ум приходит картинка чего-то воздушно-тщедушного и женственного, не от мира сего. Я был нормальным, выглядел нормально, а нежные руки оказались единственным талантом, за который передо мной раздевались красотки, разрешали себя трогать, а потом за это платили – деньгами и не только. В конце конов, кто-то выяснил, что был некогда известный политик с фамилией Неру, а звали его Джавахарлал. Так я стал Джавахарлалом и, почти сразу же, просто Джавой. Так меня теперь называли, так обращались ко мне, а имя Алик осталось для Маши. И еще Даша по-прежнему называла по имени на правах старой подруги – все же с ней мы познакомились раньше и, возможно, между нами даже что-то было, если вспомнить историю в ресторане.
Иногда «мастера Джаву» звали поработать на выезде, я отказывался. Современные технологии позволяли оставить след о таком событии, а мне сюрпризы не нужны. В моем доме видеокамер нет, процесс моей работы никто не запечатлеет, чтобы однажды предъявить будущей супруге. Всех денег не заработаешь, а береженого, как известно, Бог бережет. К тому же, я работал не ради денег, на первое место вышло удовольствие от жизни. Завтра все это уйдет в прошлое, затушуется, испарится, за него станет стыдно… Но это – завтра.
Как я уже сказал, в пределах квартиры меня не стеснялись, началось это с Маши и вызвало цепную реакцию. Глядя на Машу, клиентки перестали заматываться в полотенца или накидывать на себя что-нибудь, и когда кто-то запаздывал, а кто-то приезжал раньше, квартира напоминала нудистский пляж. Впрочем, это некорректное сравнение, на нудисткий пляж ходят в основном те, кто к ощущению свободы тела пришел с возрастом, а мой дом больше походил на дворец владельца «Плейбоя» в эпоху его процветания. Глядя, как по квартире курсируют голые подружки, Маша плюнула на остатки приличий и перестала надевать даже майку. Спала она, как и я, без одежды, так же выходила в туалет, на кухню и по любым делам, кроме выхода на улицу. Мой стиль одежды тоже сменился. Майка и спортивные штаны ушли в прошлое, я обзавелся длиннополым халатом с капюшоном, какие видел в кино у выходивших на ринг бойцов, под халатом постоянно прописались плавки, если намечалась работа, или обычные трусы.
Единственным временем, когда рай для моих глаз отменялся, были вечера вторников. Юра по-прежнему дурил голову Маше, она глядела на него влюбленными глазами, а у меня не хватало воли открыть правду. Любовнички со скандалом разбегутся или, вопреки логике, помирятся, а виноватым в любом случае останусь я. Не хочу.
Говорить Юре о моем заработке я запретил под угрозой оставить без помощи. На время его визитов процедуры не назначались либо проводились с единственной посвященной в наши дела – с Дашей, давней и единственной близкой подругой Маши. Чтобы у Юры не возникло лишних вопросов, Маша сообщила ему, что у меня с Дашей тайный роман. О том, что у «брата» Маши есть невеста, Юра знал, но в его сознании невеста и дополнительный роман друг другу не мешали. Он даже порадовался, что «братец» наконец-то перестал быть роботом. Все это я узнавал от Маши, поскольку с Юрой мы больше не пересекались. Когда он был в квартире, я закрывался в спальне или, если на процедуру приходила Даша, в ванной. Пока Даша была со мной, там нас никто не беспокоил.
Так было и сегодня. Маша с пришедшим Юрой уединились в ее спальне, я понял это по звукам за дверью. Даша была со мной уже не менее получаса, наступил тот же любимый мной момент, когда клиентка отворачивается в коленно-локтевой позиции, предоставляя тыл моим глазам и рукам. Дашин тыл впечатлял. Чувствовалось, что склонное к полноте тело держат в ежовых рукавицах. Любимые мужчинами места оставались у Даши пышными, остальное утягивалось и истязалось фитнесом и диетами.
– Тебе не обидно, что в соседней комнате грохочет салютами жаркий праздник, а у тебя из-за твоей недотроги – вечный облом?
Знала бы Даша, как по-настоящему выглядит мой «вечный облом», на сегодняшний день включавший в себя Арину, Оксанку, Беллу… И это, повторюсь, на сегодняшний день, а жизнь продолжалась.
– А как дела на личном фронте у тебя? – ответно поинтересовался я.
Разговаривать о делах на личном фронте не с лицом человека, а с предметом дел личного фронта было восхитительно. Сами собой возникали мысли о вмешательстве в чужую войну.
Ответ прозвучал основательно и четко, как цитата:
– Увы, «на личном фронте без перемен».
– Перефразируешь Ремарка? Приятно поговорить с начитанным, кхм, человеком.
Место, куда я глядел, начитанностью не блистало, оно звало к иным развлечениям, но любовь к литературе у другой части тела, совмещенной в одном организме с ближайшей ко мне, заставило воспринять Дашу несколько серьезнее. Постоянного парня у нее нет, разовые не вдохновляют, хочется кого-то надежного и правильного – такого, как в книгах. А где их взять? Все заняты или живут где-то в параллельных мирах, где их не видно и не слышно.
Я ответил бы, что надо сменить круг общения, и нужный парень найдется…
Такой ответ – не в мою пользу. Даша соскучилась по празднику, ее слова, не обидно ли мне за отсутствие праздника у меня – тонкий намек на толстые обстоятельства. Я рискнул:
– Даша, под столом была ты?
«Под каким столом?», «Ты о чем?», и тому подобное. Ничего из этого не прозвучало, Даша ушла от ответа.
– Глупый вопрос.
Я усмехнулся:
– Глупый ответ.
– Тогда отбрасываем ложную скромность и говорим начистоту. У тебя есть девушка, о которой ты постоянно твердишь и которую никто не видел. Нормальной живой девушки в твоей жизни нет. А у меня нет нормального парня, с которым можно поговорить о чем-то кроме… Короче, хоть о чем-то поговорить. К сожалению, мы с тобой находимся в деловых отношениях, ты делаешь мне красиво, я оплачиваю, поэтому предложить бартер не могу, это покажется неэтичным, словно предлагаю себя в обмен на деньги. – Даша на миг умолкла. – Что-то я заговорилась. Подвожу итог. Ты мне нравишься, я хочу твоей дружбы и не хочу терять твоей помощи. У тебя действительно самые нежные руки в мире.
Пусть и многословно, но главное прозвучало. Даша хочет перевести отношения в более тесные и не платить за работу «самых нежных рук в мире». Ответ на это у меня был, решение я принял давно, еще при писателе, за тонкой стенкой впечатывавшим Машу в кровать. Едва Даша показала, что заинтересовалась мной, я захотел получить ее в свою постель. Даже раньше. Как только она вошла в квартиру с мужиком, который ей не пара.
Я тоже не пара. Мне не нужны отношения. Но мне нужна Даша – в физическом плане, нужна вся выставленная передо мной роскошная красота, каждая выпуклость и каждая впадинка, каждое вширь и вглубь. Даша нужна мне не как Даша, а как женщина – то есть, как все остальные. Но ведь нужна.
Я ответил делом. Бритва и флакончики отправились на полочку, нежные руки стали очень нежными, чрезвычайно нежными, нежными насколько только возможно, затем еще более нежными, а затем – грубыми.
Даша шумно задышала и потянулась к сумочке на стиральной машинке:
– У меня там…
– Не беспокойся, у меня есть.
Жестом фокусника я достал защиту из кармана халата. Халат лежал поверх всех вещей карманом вверх, открытой частью в мою сторону. Я был необыкновенно предусмотрителен.
Очередная мечта сбылась. В особо яркий момент Даша не сдержала эмоций, звуки привлекли внимание вышедшей на кухню Маши. Как и я в свое время, застукав их с Юрой, Маша постучала и почти сразу открыла дверь.
– Ой, пардон, я думала, что ослышалась. Не буду мешать.
Сегодня у Даши рабочий день, и когда я провожал ее в прихожую, удостоился объятия и поцелуя. Денег Даша, естественно, не оставила, зато оставила номер телефона. Мы ни о чем не договаривались, а новые отношения ограничились возможностью позвать, если захочется. И в любом случае через два дня она придет за очередной порцией нежности моих рук.
Юра с Машей все еще миловались в запертой спальне, сегодня Маша стонала особенно ожесточенно, словно из нее душу вытрясали. Финальным аккордом стал оглушающий вопль блаженства, слышный, наверное, даже в соседней пятиэтажке.
Я усмехнулся. Актриса. Похоже, мои шашни с Дашей ее задели. Неужели ревнует? Тогда мы квиты. Не имея на Машу никаких прав, я тоже ревновал ее ко всем, с кем заставал и на кого думал. Получается, совместное проживание наложило отпечаток на обоих, каждый считал соседа своей собственностью. Любопытное наблюдение. Осталось понять, куда оно нас заведет.
Я ушел к себе. Маша проводила Юру и на обратном пути постучала ко мне.
– Алик, только один вопрос. А как же Люба?
– Она сама виновата.
***
Жизнь текла своим чередом. Желания пойти к Любе-номер-два не возникало, я даже не вспоминал ее. Как взрослый человек, она все поймет правильно. Она стала на меня давить, я исчез из ее жизни. Мужики – как тюбики зубной пасты, надави – обратно не затолкнешь.
В моей жизни осталась только Люба, просто Люба, Люба-номер-один. Любимая и единственная.
«Фантазер»
«Ты далеко, но разве расстояния – проблема для разговора двух любящих душ? Наше вынужденное расставание – ненадолго. Поболтаем, родная, о том, о сем. Потом пофантазируем друг о друге. Потом встретимся. И…
До «и…» нужно дожить, пока только поговорим.
Бытие, Гл 29: 20. «И служил Яков за Рахиль семь лет, и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее». Так и у меня. Время летит, до счастья осталось немного. А тело горит постоянным желанием. Дело в том, что я воспринимаю тебя сразу в двух ипостасях, перенося видение тебя-безумствующей в моих фантазиях на тебя-реальную. Ты ангел, чистый ангел с белыми крылышками, каждый день, ежечасно и ежеминутно – кроме запредельных мгновений, которые в моих фантазиях мы проводим в постели. Постелью может служить и стол, и пляж, и стесняющий движения (но не мое воображение) салон автомобиля. Тогда ты демон. Ты – черный плащ судьбы, и я сдираю его вместе с нижним бельем, оставляя тебе лишь то, чем наградила мать-природа и чему не нужно ничего более – ты самодостаточна. Ты прекрасна. Ты божественна.
Ты – волшебна. Ты одновременно фея и Золушка, поскольку можешь подарить и себя, и чудеса, и целый мир в придачу. Обожаю мечты, где из одежды на тебе только я, ни один кутюрье не предложит ничего лучше. И обожаю, когда на мне только ты – достигается тот уровень свободы, выше и ниже которого мне не хочется ни прыгать, ни падать. Я плаваю в нем, как кит в океане, иногда высовываясь наружу для глотка воздуха или необходимости заработать на жизнь.
Я обожаю тебя. Такую, какая есть, и такую, какой бываешь в моих фантазиях. Я не могу без тебя – как человек и как мужчина. Мне плохо без тебя, я разучился жить без тебя, моей неотъемлемой части. Моей лучшей половинки. Мне грустно и одиноко, мне не хватает тебя, как собственных ног, и без тебя я не двинусь никуда – поскольку не на чем. Ты одновременно мой движитель и мой пассажир, мое средство транспорта в будущее и цель путешествия. И я придумываю иногда тебя такой, какой ты ни при каких условиях не станешь, такая ты только здесь, в моих немыслимых откровенных фантазиях. Я наслаждаюсь такой тобой, поскольку знаю, что скоро ты придешь – настоящая, цветущая, родная, чистая – и фантазии станут не нужны.
Иногда приснится неприятная вещь, но откроешь глаза, вспомнишь о тебе, и все как рукой снимает. Достаточно видеть тебя рядом или просто чувствовать, что ты есть. Но когда тебя рядом нет, наступает сон разума. Тогда-то и вылезают из трясин подсознания мои неприличные мохнатые фантазии. А с тобой мне не нужно ничего. У меня есть все, что мне нужно от жизни и для жизни – моя ты».
В один из свободных дней я набрался храбрости и съездил к Любе. Разница между ее обществом и сворой окружавших меня девиц была разительной. Меня, словно выловленную рыбу, бросили обратно в воду, я восторгался привычными мелочами и радовался прогулкам, глубокомысленным разговорам и теплому соседству на диване, в молчании держа друг друга за руку.
Я подарил Любе кольцо – мой первый серьезный подарок. Главным было, что он куплен на деньги, заработанные собственным трудом. Я хотел показать, что не зря околачиваюсь за тридевять земель. Люба сразу надела кольцо и больше не снимала. Это при всей ее нелюбви к подаркам. Золотое украшение – вещь бесполезная, но кольцо, подаренное любимым – нечто большее, чем красивая безделушка. Это символ.
Потом мы съездили в городской ЗАГС и подали заявление. Торжественное бракосочетание назначили на двадцатое июня, родственники обещали все подготовить к этому сроку. Нам оставалось только ждать.
Проведя день в счастье и покое, вечером я вернулся в «веселую» квартиру. Меня ждали. Жизнь опять закипела паровозным котлом, поршни пришли в движение, паровоз понесся вперед, иногда оглашая окрестности могучим гудком.
С клиентками я вел себя все более свободно, нежные руки раздавали нежность все более страстно, клиентки откликались на это все более активно. Черненькая Жанна, брюнетистый клон нашей Маши, столь же боевая, жизнерадостная, улыбчивая и фигуристая, естественно, тоже привлекала меня. Я предпринял меры, и в ближайшие же дни она пала жертвой моих чар. То есть, рук. С каждым разом уровень моей нежности повышался, и однажды Жанна не выдержала. Все случилось в тишине, без единого слова. А позже на тумбочке меня ждала плата с неплохо добавленными «чаевыми». Сюрприз. Приятный. Стало обидно за процедуры по бартеру. Можно, оказывается, и вот так. Жанна стала моей самой любимой клиенткой.
К меланхоличной Аглае я тоже подкатывал с чувственным намеком, ответ последовал предельно расчетливый: бартер не получится, стоимость услуг неравна. Возможно, следовало пересчитать соотношение по сегодняшнему курсу, и мы достигли бы соглашения. Я пожал плечами и сделал вид, что разговора не было.
Чтобы понять, о чем шла речь, пришлось залезть в сеть, перерыть горы лишней и откровенно противной информации, чтобы узнать расценки в нашем городе. Да, стоимость услуг древнейшей профессии и моих услуг разнилась солидно, но первые из них Аглая взяла по максимуму, из расценок элитных заведений. Отсюда встает второй вопрос: откуда ей известны расценки?
Даже думать не хочу. Плевать на Аглаю, мне хватало остального. Арина, Оксанка, Белла, чудесная Жанна и – с намеком на что-то более тесное – Даша. Ночами я спал как убитый, утром долго не мог встать, а на завтраках-обедах-ужинах Маша удивлялась моему аппетиту.
– Ты уверен, что Даша – то, что тебе нужно? – спросила Маша однажды.
Она знала только про Дашу, остальное удавалось держать в тайне.
– Даша – не то, что мне нужно, но она дает мне то, что нужно, – честно ответил я.
– Не давай ей сесть тебе на шею.
– Спасибо за предупреждение.
Приятно, что Маша обо мне заботится.
Предупреждение было излишним, я не разрешал Даше даже остаться на ночь. Она мне никто. А летом, после свадьбы, исчезнет даже из воспоминаний.
Утром очередной пятницы Маша сидела на кухне и никуда не собиралась.
– Сегодня не пойдешь в свое тайное место? – поинтересовался я.
– Там что-то не срослось, и в этот раз барщина придет ко мне.
– Кто?
– «Что».
– В каком смысле «барщина»?
– В прямом. В школе учился? Впрочем, ты историк, должен знать.
– Потому и спрашиваю, что не вижу смысла.
– А он есть.
Последняя фраза вылетела с раздражением, и продолжать разговор я не стал.
«Барщина» – отработка у хозяина. Ну, если не вложить в слово другое наполнение. Вновь нахлынули неприятные подозрения. Кажется, о Маше знаю не мало, а практически ничего. Вопросы к ней на щекотливые темы у меня копились, но каждый ждал определенных обстоятельств. Сказать что-то не к месту – это похоронить надежду на ответ и, если тема неприятна или временно запретна, даже испортить отношения.
На следующий день с самого утра Маша куда-то собралась или кого-то ждала. Она ходила по дому в обтягивающем оранжевом топике и клетчатой юбке.
Из-под юбки торчал лисий хвост.
Меня бросило в жар. Тяжко знать способ крепления, одновременно он сообщал об отсутствии нижнего белья под юбкой. Со стопроцентной уверенностью можно заявить, что сегодня Маше предстояли захватывающие приключения.
Язык не повернулся спросить, к чему она подготовилась.
Разговор начала она.
– Алик, ты никуда не собираешься?
– Через час у меня он-лайн урок с учеником.
Это был единственный ученик, что у меня остался. Сын директрисы гимназии. Чуть заторможенный туповатый мальчик, в работе с которым требовалось невероятное терпение.
Маша потерла пальцем поджатые губы.
– А в другом месте позаниматься с ним не можешь?
– К тебе должны прийти? Мне нужно быть дома, «других мест» в этом городе у меня нет.
– Ладно, придумаем что-нибудь.
Однако, Маша никуда не отправилась, и ее гость явился до того, как у меня начался урок. Пока я готовился, дверь моей спальни оставалась открытой.
У Маши на телефоне прозвучал вызов, вместо ответа она сразу прошла в прихожую. Когда входная дверь отворилась, у меня отвисла челюсть. Не узнать было невозможно, второго такого «шкафа с антресолями» в городе не найти. Это он однажды принес пьяную Машу. С двухметровой высоты на меня равнодушно и цепко, как на таракана, глядел громила в шикарном костюме. Взгляд сообщил, что меня могут не заметить или раздавить, выбор зависит от моего поведения. В руке громилы был серый титановый чемоданчик.
– Валера, это Алик, мой брат. – Маша указала в темноту моей комнаты, где я сидел с ноутбуком поверх кровати.
Факт, что Маша встречала посторонних с ярким хвостом между ног, ее не смущал. Как бы шкафообразный Валера не решил, что хвост она вставила для меня, подглядывавшего, словно из засады, «таракана».
– Не брат, а племянник, – поправил Валера. – Алик, выключи ноутбук и телефон.
– У меня скоро он-лайн урок, техника мне понадобится.
– Включишь когда понадобится.
Тон был таким, что руки у меня без участия мозга выполнили указанное.
Валера удостоверился, что техника отключена, и моя личность перестала его интересовать. Он открыл чемоданчик, что-то проверил с помощью небольшого приборчика и удовлетворено кивнул.
– Чисто. Алик, закрой свою дверь.
Я закрылся. В квартиру кто-то вошел, Маша проводила «кого-то» к себе, и ко мне вновь пожаловал здоровяк Валера:
– Здесь слышимость излишняя, лучше тебе пройти на кухню или посидеть внизу в машине. Компьютер можешь взять с собой.
– На кухню.
Урок я проводил на фоне кухонных штор под чужим пристальным взглядом. Затем у Валеры звякнуло пришедшее на телефон сообщение, он закрыл меня на кухне и попросил не выходить пару минут. Через минуту входная дверь хлопнула, и все затихло. В окно я увидел отъехавший от подъезда черный седан представительского класса. Простые люди в таких машинах не ездят, даже у небедного Юры машина дешевле. Любопытство лезло из меня как пена из вскрытой газировки, а Маша из своей комнаты не выходила. Стучаться к ней с вопросами я посчитал ниже своего достоинства. Подожду.
Маша вышла в ванную через час, без хвоста и, как стало принятым у нас в последнее время, вообще без всего, если из этого «всего» в данный момент ничего не требовалось. Я поджидал на кухне, похлебывая остывший чай.
– Не представляешь, как я заинтригован. Кто это был?
– Мой работодатель, один из совладельцев клуба.
– И как объяснить ваше «рандеву»?
Вопрос прозвучал ревниво, но Маша не заметила, ее мысли витали далеко, а общий вид молил о покое.
– У нас с ним договор, – устало сказала она. – Подожди минуту, я сейчас приду. Если не трудно, сделай чаю и бутербродов.
Вскоре разговор продолжился на кухне.
– Расскажу правду, потому что устала врать. Вру всем: родителям, Юре, себе… Если посмотреть на происходящее со стороны, будет выглядеть, что я поступаю отвратительно, но все очень сложно, и, к сожалению, так сложились обстоятельства. Константин Георгиевич молод, что редкость для большого босса, и хорош собой, но он женат, а жена ревнует его к каждому столбу. Любая измена грозит разводом и потерей репутации. Разводиться он не хочет, в браке его все устраивает, только прежних развлечений не хватает. Помнишь, я рассказывала об истории с моими некрасивыми снимками?
– История, из которой выпутывали брат и его приятель?
Маша отхлебнула чай и кивнула.
– Часть снимков попала к Константину Георгиевичу. Когда я пришла устраиваться на работу, он открыл все карты: сказал, что знает о моем прошлом и может испортить настоящее, но делать этого не будет. Если я дам слово раз в неделю приходить к нему, он уничтожит оставшиеся снимки немедленно, положившись на слово.
Она согласилась?! Насколько же мы с Машей разные. И как я рад, что моя Люба – другая.
