Текст книги "Бизнес по-еврейски 3. Евреи и деньги"

Автор книги: Петр Люкимсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 7. Долги наши тяжкие

Вероятно, трудно найти в современном мире человека, который хотя бы раз в жизни, оказавшись в стесненных обстоятельствах, не занимал бы деньги – у родственников, друзей, сослуживцев или даже у совершенно незнакомых людей, согласившихся помочь ему просто по доброте душевной или с условием, что он вернет одолженную сумму с процентами. Так обстоит дело в наши дни, так было в прошлом, и так же будет происходить в будущем, ибо сам институт ссужения денег, а значит, и взаимоотношения между кредитором и должником, вечны, как само человечество.

Живший пять тысяч лет тому назад в Месопотамии шумерский крестьянин, обнаружив, что его семья съела все запасы зерна, шел к своему более экономному и зажиточному соседу и просил у него в долг зерно для посева. Взамен он брал на себя обязательство вернуть не только весь объем взятого зерна, но и прибавить к нему пятую, а то и третью часть будущего урожая, – и так же на протяжении всех последующих тысячелетий поступали крестьяне на всех пяти континентах земного шара.

Живший через много столетий после этого шумерского крестьянина в Вавилоне ремесленник, не сумевший с выгодой продать свой товар на рынке и оказавшийся без денег для покупки сырья, необходимого для изготовления новой партии товара, также шел к зажиточному земледельцу, купцу или профессиональному ростовщику и брал у него ссуду, которая позволила бы ему изготовить новый товар, продать его и обеспечить существование своей семьи. При этом само собой подразумевалось, что за взятый долг он вынужден был рассчитываться с лихвой – либо деньгами с учетом накопившихся на ссуду процентов, либо своим же товаром, но на сумму, опять-таки включающую в себя пресловутый «рост». И вновь точно так же на протяжении всех последующих столетий поступали люди во всех уголках планеты, где возникало хотя бы какое-то подобие человеческой цивилизации.

С возникновением христианства и ислама одалживание денег в рост в странах, где исповедовались эти религии, осуждалось, но зачастую (по крайней мере в христианском мире) этим осуждением все и заканчивалось.

Как свидетельствуют многочисленные археологические документы, эти взаимоотношения возникли в Древнем мире задолго до возникновения денег, а с их появлением приняли необычайно широкий и повсеместный характер. И поч– ти одновременно с институтом ссуды возникает и понятие «роста» – процента, прибавки, лихвы за то, что кредитор соблаговолил войти в тяжелое положение своего должника и выделил ему часть своего имущества или капитала для поправки его дел.

Несмотря на искренние усилия автора этой книги, ему так и не удалось найти достоверные исторические источники, которые засвидетельствовали бы, что в христианском мире был сколько-нибудь широко распространен институт беспроцентного займа. Более того – при всем старании мне так и не удалось обнаружить исторические свидетельства того, что один христианин без всяких процентов, повинуясь движению души, ссудил бы без всяких процентов крупную сумму своему единоверцу. Зато источников о том, как добрые и ревностные христиане ссужают своих ближних деньгами, продуктами, семенами для посева, необходимым сырьем или товарами под весьма солидные проценты, – сколько угодно, и при желании из них можно составить весьма увесистый том, а то и несколько таких томов.

Сама выдача денег в долг при этом (не говоря уже о выдаче денег в беспроцентную ссуду!) у всех народов считалась проявлением доброй воли кредитора: он имел полное не только юридическое, но и моральное право дать просителю необходимую ему сумму или отказать в ней. И, думается, многие поспешат согласиться с тем, что такой порядок вещей является естественным: в конце концов, человек имеет право решать, как ему распоряжаться собственными деньгами.

Все эти рассуждения справедливы, однако, до тех пор, пока разговор не заходит о евреях. Точнее, о взаимоотношениях евреев друг с другом. Потому что и законы Торы, и сформировавшаяся в течение многих веков еврейская традиция придерживается по данному вопросу совершенно иной точки зрения. И на протяжении всей нашей национальной истории сам подход к выдаче денежной ссуды и к взаимоотношениям между кредитором и его должником были совершенно иными, чем у других народов мира.

Не услуга, а обязанность

Основополагающим принципом, определяющим характер взаимоотношений между должником и кредитором, в еврейском мире всегда считалась следующая фраза из второй книги Торы «Шмот»:

«Если деньгами будешь ссужать народ Мой, неимущего, который с тобой, не будь ему притеснителем и не бери с него проценты. Если возьмешь в залог одежду ближнего своего, возврати ее ему до захода солнца, ибо она покров его, одеяние тела его – на чем он будет спать?!»

Первое, что бросается в глаза при чтении данного отрывка, – это, несомненно, запрет на выдачу денежной ссуды под процент «народу Моему, неимущему, который с тобой», то есть евреям. Запрет этот носит однозначный, не подлежащий двусмысленному толкованию характер. Более того – он повторяется в Торе неоднократно:

«Не бери с брата твоего проценты: ни с серебра, ни со съестного, ни с чего-либо, что можно отдавать в рост. С чужеземца можешь брать проценты, но с брата твоего не бери, чтобы благословил тебя Бог, Всесильный твой, во всяком начинании рук твоих…»

Обратим внимание на то, что здесь уже предельно четко сформулированы, с одной стороны, право евреев выдавать ссуды в рост нееврею («чужеземцу», или, в буквальном переводе текста Торы, «нохри», то есть «чужаку»), а с другой стороны – категорический запрет на взимание процентов с долга, выданного евреем еврею. Причем подчеркивается, что характер ссуды и форма, в которой взимается процент, роли не играют: запрет действует в равной степени и при денежной, и при вещевой ссуде, и, соответственно, с еврея процент не может быть взыскан ни деньгами, ни товарами, ни частью урожая, ни каким-либо другим путем или способом.

В то же время необычайно важно и то, что Тора этими своими словами вовсе не обязывает еврея брать проценты с «чужака» – она лишь указывает, что он имеет на это право. В случае, если нееврей оказался в затруднительном финансовом положении, если ему нужны деньги не на предметы роскоши, а для того, чтобы приобрести самое необходимое для себя и своей семьи, еврей не только может дать ему беспроцентную ссуду, но и, по мнению целого ряда крупнейших галахических авторитетов Средневековья, желательно, чтобы именно так он и сделал. И следует заметить, что, вопреки распространенному мнению, если кто-то и давал христианам в Средние века и в Новое время беспроцентные ссуды, то это были отнюдь не их единоверцы, а именно евреи.

Но главное заключается в том, что слова Торы: «Если деньгами будешь ссужать народ Мой…» – испокон веков понимались как повелительная заповедь, уклониться от выполнения которой еврей не имеет никакого права: если у него есть возможность дать деньги в долг и другой еврей просит его об этом, он ОБЯЗАН дать ему ссуду независимо от того, нравится ли ему проситель ссуды или нет, уверен он в его добропорядочности или опасается, что тот никогда не вернет взятые в долг деньги, более того – независимо от того, знаком ли он вообще с этим евреем или видит его впервые в жизни…

Именно так – как обязанность, а не добровольное движение души – трактуется заповедь давать в долг еврею во многих псалмах царя Давида. Именно такое ее толкование следует из гневных филиппик пророка Иехизкиэля в адрес богатых евреев, который он обвиняет в грубом попрании заповедей Торы на том основании, что они отказываются или бояться давать в долг беднякам; наконец, именно так и никак иначе трактуют эту фразу Торы мудрецы «Талмуда». Все это подтверждает, что в древности беспроцентное ссужение деньгами, продуктами или семенами для посевов однозначно понималось евреями как обязанность, как одна из важнейших и обязательных для исполнения религиозных заповедей.

Скажем больше: просьбу своего ближнего одолжить ему деньги еврей, если у него имеется такая возможность, должен выполнить как можно скорее, не заставляя нуждающегося унижаться и обращаться к нему с этой просьбой несколько раз. Еще царь Шломо в своих «Притчах» подчеркивал: «Не говори ближнему твоему: “Поди, и приди опять, а завтра я дам!”, если имеешь при себе», и позднее еврейскими мудрецами эти его слова были возведены в закон, который со ссылкой на них в итоге вошел в главный свод еврейских законов «Шульхан Арух».

Но рано или поздно и у евреев должен был возникнуть вопрос о том, действительно ли они обязаны ссужать любого своего соплеменника, как только он попросит деньги. И для того, чтобы обосновать свои сомнения, они решили попристальнее вчитаться в текст Торы, а вчитавшись, некоторые из них пришли к выводу, что и великий псалмопевец Давид, и пророк Иехизкиэль, и еврейские мудрецы… «ошибались». Ведь сказано: «Если деньгами будешь ссужать народ мой…», то есть если ты захочешь ссудить деньгами еврея, то поступай так-то и так-то, а если не захочешь, то никто тебя к выдаче долга вроде бы не принуждает и не обязывает.

Однако выдающиеся знатоки Торы во все времена крайне резко выступали против любых попыток подобного толкования заповеди о выдаче ссуды.

Уже РАШИ писал, что союз «им» («если»), стоящий в начале этой фразы, следует воспринимать как обязанность, а не возможность выбора.

Точно так же рассуждает и Рамбам в своей книге «Сефер ха-мицвот»: «Так как в книге “Дварим” заповедь “давай ему в долг” сформулирована в повелительном наклонении, то и слова Торы “Если деньгами будешь ссужать народ Мой…” следует понимать как обязанность, а не право или добровольное действие».

Лишь лукавый Ибн-Эзра считает, что союз «им» в данном случае следует понимать в его обычном контексте, то есть как союз «если». Но тут же поясняет:

«“Если деньгами будешь ссужать народ Мой…”, то есть “если наделит тебя Господь богатством, если у тебя будет такая возможность, то ты будешь обязан ссужать бедных…”»

Однако суровый МАГАРАЛ из Праги в своей книге «Гур Арье» спешит поправить Ибн-Эзру, чтобы тот, не дай бог, не был бы не так понят, и переводит разговор в русло морали:

«В Торе употребляется условный союз “им”, несмотря на то, что это – обязанность. Ведь исполняя заповедь как обязанность, относясь к ней как царскому указу, человек отнюдь не поступает в угоду Святому, благословен Он, поскольку заповеди надлежит исполнять добровольно. И если следующие три повеления мы будем исполнять как царские указы, это будет лишь формальным соблюдением предписаний. Чтобы это действие стало служением, человек должен исполнить его добровольно, и лишь тогда он будет назван “служителем Всевышнего”. Но если он принуждает его по принуждению – это не служение. И также, ссужая деньги, словно повинуясь царской воле, человек не исполняет заповедь, ибо заимодавец должен делать это добровольно и чистосердечно, как сказано: “Давать ты должен ему, и не будет досадно сердцу твоему…” (Дварим, 15:10)…»

Итак, еврей (в случае, если у него есть такая возможность) не просто обязан выдать ссуду другому еврею, но и желательно, чтобы сделал он это с радостью, не испытывая «досады» в сердце, а сознавая, что таким образом он выполняет одну из важнейших заповедей Творца.

«Допустим, – может сказать въедливый читатель, – выдача ссуды в качестве помощи нуждающемуся и в самом деле может быть возведена в ранг обязанности. Но если уж это так, то почему заимодавца самым категорическим образом лишают права на получение процента? Ведь он мог бы пустить выданные им в долг деньги в оборот и получить с них прибыль! Хорошо, допустим, и в самом деле неприлично брать проценты с близкого родственника или друга, но почему это правило должно распространяться на всех остальных, в том числе и совершенно незнакомых заимодателю людей?!»

Ну, во-первых, как уже было сказано, правило это распространяется не на всех – еврей имеет полное право взимать процент с нееврея. Еврейский же народ рассматривается в Торе как некий единый организм, как «один человек с одним сердцем», и с этой точки зрения все евреи являются поручителями один за другого, всех их можно рассматривать по отношению друг к другу как близких родственников или, по меньшей мере, товарищей. Кстати, обычно именно так – словом «товарищ» – обозначается еврей в «Талмуде» и в «Шульхан Арух».

Примечательно также, что сама заповедь «Не бери с брата твоего проценты…» в оригинальном тексте Торы звучит как «Ло-таших ле-ахиха нашах…» Но слово «нашах», означающее в данном контексте «процент», в буквальном переводе означает «укус». То есть в буквальном переводе эта фраза звучит как «Не кусай брата своего…», то есть взимание процента на долг приравнивается иудаизмом к «укусу», нанесению болезненного ущерба ближнему, что, в свою очередь, является вопиющим нарушением его фундаментальных принципов. Не случайно в мидраше, рассказывающем о том, как будет происходить воскрешение мертвых, пророк Иехизкиэль обращает внимание на кости, которые так и остались лежать в земле и не обросли плотью, несмотря на то что все остальные покойники уже ожили.

Сказал пророк: «Господин мира, что это за человек?» Сказал Святой, Благословен Он: «Под процент и прибыток он давал, жив не будет!».

Многие историки считают, что, обязывая евреев выдавать беспроцентные ссуды своим соплеменникам, авторы Торы видели в этой обязанности один из важнейших путей достижения гармонии внутри еврейского общества, так как подобным образом евреи не давали своим соседям и родственникам впасть в полную нищету и позволяли оказавшемуся в беде человеку сохранить достойный уровень жизни и выбраться из нужды.

Доказательство этому они усматривают в том, что перед фразой недельной главы «Ръэ» книги «Дварим», однозначно обязывающей ссужать деньгами бедняка, идет высказывание: «Но не должно быть у тебя нищего, ибо благословит тебя Бог в стране, которую Бог Всесильный твой дает тебе в удел…».

Да и в «Притчах» царя Шломо вслед за призывом давать в долг по первой же просьбе нуждающегося идут следующие слова: «Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобой. Не ссорься с человеком без причины».

Однако великие комментаторы Торы обычно объясняли запрет на взимание процентов по-другому – исходя из уже приводившейся на этих страницах мысли, что на самом деле своим финансовым благополучием человек обязан Богу, который и является Подлинным Хозяином всех имеющихся на земле денег.

Выдавая деньги в долг своему оказавшемуся в нужде соплеменнику, еврей, во-первых, лишь передает должнику деньги, полученные им от Бога, а во-вторых, как уже было сказано, выполняет одну из важнейших заповедей Торы. И «проценты», то есть награду за исполнение этой заповеди, он тоже – тем или иным путем, в этом или грядущем мире – соответственно, получит прежде всего не от должника, а от самого Всевышнего. Таким образом, приходят к выводу все раввинистические авторитеты, еврей, взимающий проценты с еврея, самим этим своим действием выражает сомнение в существовании Творца Вселенной, если не сказать больше – отрицает Его существование.

Ну, а если учесть, что для религиозного еврея не может быть более тяжкого обвинения, чем заявления о том, что он «отрицает существование Бога», то становится понятно, почему в еврейской традиции придается такое огромное значение законам и правилам выдачи и получения денежной ссуды. И вот сейчас самое время познакомиться с этими законами и правилами поближе.

Кто кому должен, или как тяжело быть кредитором

Стоит заметить, что, говоря о беспроцентных денежных займах, Тора имеет в виду исключительно те случаи, когда речь идет о впавшем в нужду еврее, которому необходимы деньги для того, чтобы поправить свои дела.

Если еврей ищет заём для того, чтобы улучшить свое и без того вполне устойчивое финансовое положение (то есть вложить деньги в какой-нибудь новый бизнес или расширить уже существующий), то никто из евреев не обязан давать ему в долг на эти цели и, тем более давать в долг беспроцентную ссуду – именно для таких случаев и был создан институт «этериска», о котором пойдет речь в главе о бизнесе и который позволяет заимодавцу получать свой процент с прибыли на правах инвестора или совладельца бизнеса.

Но вот дать бедняку в долг деньги, чтобы помочь ему выбраться из нужды, – это действительно является священной обязанностью каждого еврея, величайшей заповедью Торы, которую многие выдающиеся еврейские мыслители ставили даже выше заповеди благотворительности.

Так, РАШИ, комментируя фразу из книги «Ваикра»: «Если оскудеет брат твой и придет в упадок у тебя…», пишет:

«Не оставляй его, чтобы не опустился настолько, чтобы невозможно было исправить его положения, но поддержи его, как только он “придет в упадок”. С чем это можно сравнить? С поклажей на спине у осла. Пока она на осле – можно подхватить ее и возвратить на место; упала на землю – даже пятеро не смогут поднять ее».

«Нам заповедано ссужать деньгами нуждающегося, чтобы избавить его от затруднений и облегчить положение его дел, – объясняет Рамбам вышеприведенные слова Торы. – Эта заповедь важнее заповеди о благотворительности, ибо тот, кто дошел до открытого унижения и просит милостыню, не знает тех страданий, которые испытывает человек, из гордости не позволяющий себе сделать этого, ожидая, пока ему протянут руку помощи. Ему нужна поддержка, пока не открылось его тяжкое положение и он не стал жить подаянием…»

Одновременно при этом все комментаторы и законодатели обращают внимание, что, обязывая еврея дать в долг нуждающемуся в деньгах человеку, Тора понимает, что никто не в состоянии выполнить эту заповедь по отношению ко всем нуждающимся и потому определяет порядок предпочтений при ее выполнении. Вот как этот порядок формулируется в Мехильте:

«… “народ Мой” – если еврей и нееврей собираются занять у тебя деньги, преимущество за “народом Моим”, то есть за евреем (хотя, напомним, что выдача беспроцентной ссуды нееврею, в случае, если у еврея есть такая возможность, не только разрешена, но и желательна – П. Л.). Бедный и богатый – преимущество за бедным. Твои бедные (то есть близкие родственники) и бедные соседи – преимущество за твоими бедными. Бедные твоего города и бедные соседнего города – преимущество за бедными твоего города, как сказано: “… бедного, который с тобой…”…»

Однако, дав деньги в долг своему собрату-еврею, еврей-кредитор немедленно оказывается в весьма двусмысленном положении: по сути дела, после этого ему остается полагаться исключительно на честность и порядочность своего должника, а также на то, что тот действительно выбреется из нужды и сможет сдержать свое слово.

Нельзя сказать, что Тора совершенно не предусмотрела защиту прав кредитора. Напротив, еще р. Ишмаэль отмечал, что во фразе: «Если возьмешь в залог…» – Тора, оговорив обязанности еврея ссужать деньги нуждающимся, одновременно предусмотрела и защиту его прав кредитора, разрешив в случае, если он не уверен, что должник сможет вернуть деньги, взять у него залог.

Но стоит вспомнить, что полностью эта фраза из книги «Шмот» звучит следующим образом:

«Если возьмешь в залог одежду ближнего своего, до захода солнца возврати ему ее, ибо она – единственный его покров, одеяние тела его – на чем ему спать?!».

В книге «Дварим» эта заповедь повторяется:

«А если он бедный человек, не ложись спать, не вернув ему залога…»

Еще чуть раньше содержится другой запрет:

«Да не берет никто в залог ни мельницы, ни верхнего жернова, ибо жизнь он берет в залог…»

Итак, у крестьянина кредитор, по закону Торы, не может взять в залог мельницу или жернов, у кузнеца, соответственно, его молот и наковальню, у сапожника – его сапожные инструменты, так как изъятие у человека тех орудий труда, которые приносят ему и его семье пропитание, приравнивается Торой к убийству. И трудно не согласиться с логикой этого требования: если уж ты дал человеку деньги на то, чтобы он поправил свои дела, то уж будь последователен, не лишай его тех предметов, с помощью которых он обеспечивает свое существование и сможет накопить деньги на то, чтобы расплатиться с долгами.

Не может он взять в залог и одежду своего должника, особенно если она у него последняя. То есть теоретически ему это, конечно, разрешено, но если он берет в залог дневную одежду, то каждое утро, с восходом солнца, должен сам являться к нему в дом и возвращать ее, потому что у него нет никакого права лишить человека возможности выйти из дома. Если же он берет в залог постельное белье или одежду, в которой человек спит, то должен возвращать этот залог каждый вечер после захода солнца – «ибо она единственный покров его… – на чем ему спать?!».

Наконец, Тора предписывает кредитору уважать человеческое достоинство и всячески щадить чувства должника:

«Если ты ссужаешь ближнего своего чем-нибудь, то не входи в дом его, чтобы взять у него залог. На улице постой, а человек, которого ты ссужаешь, пусть вынесет тебе залог на улицу…»

Комментируя эту заповедь Торы, Уэлч пишет: «Тора вводит несколько запретов, призванных ограничить посягательство на человеческое достоинство в любых ситуациях и при любых обстоятельствах. Книга «Дварим» выдвигает целый ряд положений, которые, вне всякого сомнения, указали всем древним и современным этическим системам главное направление развития и те рубежи, которых им необходимо достичь… Любому из сынов Израиля, как бы он ни был беден, Тора гарантирует право на собственность и право быть хозяином в пределах тех четырех стен, где он живет».

Исходя из тех же соображений, а также из запрета на «притеснение», кредитору запрещено настаивать на выплате долга, если он знает, что у того сейчас нет денег. «Даже проходить перед ним запрещено, – говорится по этому поводу в “Шульхан Арух”, – поскольку тот будет стыдиться, видя своего кредитора и зная, что он не в состоянии выплатить долг…»

Дополнительные сложности со взятием залога под долг связаны, во-первых, с тем, что, согласно Галахе, его следует брать в момент выдачи долга, а не через какое-то время после этого, а во-вторых, что кредитор обязан хранить взятую под залог вещь как зеницу ока и ни при каких обстоятельствах, ни под каким видом не имеет права ею пользоваться: ведь использование им залога в личных целях вполне может быть истолковано как получение процента на ссуду, то есть одно из самых страшных прегрешений.

О том, насколько тщательно выдающиеся знатоки Торы избегали столь двусмысленной ситуации, свидетельствует хотя бы история рава Лурбойма, у которого незнакомый ему еврей попросил ссуду, предложив взять взамен редкую старинную книгу. Взяв в руки книгу, раввин пролистал ее, вздохнул и сказал, что… готов дать ссуду без залога. Когда ученики попросили рава Лурбойма объяснить его неожиданное решение, тот ответил: «Я много лет искал эту книгу и мечтал прочитать ее. Пролистав ее, я понял, что не смогу удержаться, прочту ее и получу незабываемое удовольствие от этого чтения. Но воспользоваться залогом и получить от него удовольствие – значило бы получить процент на выданную ссуду, а я, естественно, не мог себе позволить совершить такой страшный грех!».

Наконец, положение, в которое ставит еврейского кредитора Тора, усугубляется еще и законом о «седьмом годе». Напомним, что каждые семь лет евреи в Древней Иудее обязаны были прекратить все сельскохозяйственные работы. Но смысл «седьмого года» заключался не только и даже не столько в этом: в этот год хозяин обязан был отпустить на волю рабов, вернуть владельцу купленную у него до этого землю. И, кроме того, «седьмой год» является годом прощения всех долгов:

«К концу семи лет установи отпущение. И вот в чем заключается отпущение: пусть каждый заимодавец простит долг ближнему своему и не притесняет ближнего своего и брата своего, когда объявлено отпущение от Бога. Чужеземца можешь ты притеснять, но долг брата твоего прости ему».

По сути дела, это означает, что заимодавец имеет права требовать от должника возвращения его долга исключительно до конца ближайшего седьмого года.

Следовательно, чем меньше времени остается до «седьмого года», тем рискованнее становится давать в долг, так как тем выше вероятность того, что он будет не получен назад, и Тора, предвидя те чувства, которые могут испытывать люди накануне этого года, предупреждает:

«Берегись, чтобы не было в сердце твоем злого умысла: мол, приближается седьмой год, год отпущения, и захочется тебе сделать зло бедному брату твоему, не дашь ему. Он же воззовет о тебе к Богу, и будет на тебе грех. Дай же ему, и да не будет досадно тебе, когда даешь ему…»

Понимая всю сложность ситуации, в которой оказывается человек, ссужающий деньги в соответствии с законами Торы, раввинистические авторитеты постарались сделать все возможное, чтобы в рамках этих законов защитить его интересы.

Во-первых, несмотря на то, что одалживание денег бедняку, согласно Торе, является обязанностью каждого более-менее обеспеченного еврея, в случае, если заранее известно, что должник попросту потратит эти деньги на удовлетворение своих низменных потребностей и с самого начала не собирается их возвращать, то еврей освобождается от этой обязанности.

К этому выводу пришел еще автор книги «Сефер хасидим», разбирая уже знакомую и даже чуть набившую оскомину читателю фразу Торы: «Если деньгами будешь ссужать народ Мой…».

«Поскольку Тора обязала давать в долг, то почему сказано: «если» – ведь «если» означает условие? – спрашивает он и тут же предлагает свой, весьма оригинальный ответ на этот вопрос: «Тем самым нас освобождают от обязанности давать деньги в долг мошеннику, который не вернет долг и который лишь притворяется нищим, хотя и есть у него деньги. Или денег у него нет, но есть хлеб, которым он не кормит своих сыновей, поскольку хочет совершить сделку и выгодно продать его. Или кто пьет, а детей своих оставляет без пищи; или кто содержит блудницу или замужнюю женщину. В этих случаях лучше дать ему пищу, чем одалживать деньгами, даже если он будет вынужден унижаться, еженедельно выпрашивая, чтобы подали ему. Поскольку он бесчестен – обречен на унижение. А поскольку он бесчестнее, то одолженные деньги он лишь растранжирит, что не принесет никакой пользы в хозяйстве. Если супруга его достойна доверия – дают деньги ей, или достойным доверия домочадцам…»

Во-вторых, согласно Галахе, выдачу денег в долг необходимо проводить как минимум при трех свидетелях и сопровождать выдачей должником кредитору долговой расписки.

В случае, если такая расписка и свидетели имеются и если долг не будет выплачен в срок, кредитор имеет право обратиться в раввинатский суд и тот примет постановление о выплате долга или продаже части имущества должника, с тем чтобы последний мог погасить долг. Но именно «части» – ни один раввинатский суд не может принудить человека выплатить долг, если ему нечем платить, и ни один раввинатский суд не конфискует у него предметы первой необходимости и орудия труда – по тем же причинам, по которым их запрещено брать в залог.

В-третьих, если в момент получения ссуды (или даже после этого, если стало ясно, что возвращение долга маловероятно) был взят залог и было оговорено, что в случае непогашения ссуды он переходит в руки кредитора, то последний вполне может оставить залог себе в качестве формы уплаты долга. При этом достаточно, чтобы в момент займа кредитор сказал при свидетелях: «Если ты не выкупишь эту вещь до такого-то срока, она станет считаться принадлежащей мне до сегодняшнего дня».

В ряде случаев кредитору разрешено сдавать залог в аренду и списывать получаемые за это деньги в счет погашения долга.

Предусмотрела Галаха и случаи защиты прав заимодавца в связи с наступлением «седьмого года».

Во-первых, если должник оговаривает в своей долговой расписке, что отказывается от своего права не платить долг по окончании «седьмого года», то этот год не отменяет его долга.

Во-вторых, если речь шла о долгосрочной ссуде, выплата которой была назначена после того, как пройдет «седьмой год», то ссуда сохраняет свою силу, поскольку кредитор не мог потребовать выплаты своего долга непосредственно в седьмой год.

В-третьих, кредитор может принести все имеющиеся у него на руках долговые расписки в раввинатский суд и попросить его взыскать для него эти долги – такие долги также не прощаются в «седьмой год».

В-четвертых, если под долг был взят залог, то он сохраняет свою силу и после окончания «седьмого года» – либо кредитор имеет право присвоить себе залог.

В-пятых, «седьмой год» не отменяет долги перед евреем, который действует от имени нееврея – например, в случае, если один еврей купил у нееврея долговую расписку другого еврея, так как сам нееврей потребовал бы взыскания этого долга в любом случае, невзирая на «седьмой год».

И, наконец, в-шестых, прузболь не прощается в седьмой год. В сущности, прузболь – это своеобразное постановление раввинатского суда, но с той разницей, что… для него совсем не нужен раввинатский суд. Кредитор может прийти к любым трем евреям, соблюдающим Тору и заявить перед ними: «Вот вам, судьям, я сообщаю, что всякий долг, который должны мне такой-то и такой-то, я взыщу, когда захочу».

Те, в свою очередь, пишут ему постановление, которое и называется «прузболь»: «Мы заседали втроем одновременно, и пришел к нам имярек такой-то, давший в долг следующим евреям, и заявил…»

Правда, следует помнить, что прузболь опять-таки действует только в том случае, если должник владеет хоть каким-то, пусть самым минимальным недвижимым имуществом. Если же он, говоря словами русской пословицы, гол как сокол, то прузболь ничем не поможет – все его долги будут прощены ему в «седьмой год».

И вообще главная ставка в вопросе возвращения долгов, как уже было сказано, всегда делалась у евреев не на раввиантский суд, а исключительно на честность и Богобоязненность самого должника.