Текст книги "Николай I - Попаданец (СИ)"

Автор книги: Петр Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Я вспоминал, как в моем времени были люди, которых коробило от словосочетания «потребительское общество», мол, это стадо безмозглых скотов, которым только подавай жвачку. Но я не видел ничего плохого в желании людей жить лучше. Ведь жить в скудости не есть хорошо, и бедность обыдляет почище достатка. А идеального общества не существует, и утописты, которые пытались его создать, очень быстро скатывались к террору, так как не находили иных стимулов убеждения.

Уезжая в Англию, я был полон впечатлений, которых не даст ни одна книга или отчет. Впечатлений от огромных пространств и от огромной крестьянской страны, которая как спящая красавица, ждала своего часа проснуться. Я понимал, почему мой брат побоялся освободить крестьян. Изменив правила игры, он мог пробудить такие силы, которые могли смести все начатое Петром. И он не решился. Но не сделать этого уже было нельзя. Мир изменился, даже если в Европе, ослепленной победой над Наполеоном, многие этого и не заметили.

Глава 15.

В Англию я попал в конце 1816. Не самое лучшее время для путешествия, но мне надо было спешить. Перед поездкой я получил «инструкции» от Карла Васильевича Нессельроде, нашего министра иностранных дел. Этакого Громыко начала XIX века. Что интересно, Россию Карл Васильевич презирал, что не мешало ему стоять во главе ее внешнеполитического ведомства. Вот такие вот чиновничьи перипетии. В этом времени остзейские немцы составляли значительную часть чиновников и офицеров, так как были более образованны и инициативны. То есть были более грамотными специалистами.

Путешествие по Северному морю в осенний период на парусном судне, удовольствие не из приятных. И хотя, как оказалось, морской болезнью я не страдаю, аппетит и самочувствие у меня были не очень. Зато я был очень рад вновь увидеть землю, когда, наконец, мы прибыли в Туманный Альбион.

Лондон оказался очень оживленным городом. Гораздо более деловым, чем другие европейские столицы, которые я посетил. Англия первой вошла в фазу индустриальной революции и в отличие от остальной Европы, здесь уже спешили. Лондон был не готов к такому взрыву деловой активности. Поэтому в нем появилось множество трущоб – кварталов пролетариата. Город был довольно чистым, по крайней мере, в центре. Дороги тоже производили хорошее впечатление, особенно после российского бездорожья, от которого я страдал целый год.

«Большая игра»^* между Россией и Англией, уже разгоралась, и за радушием хозяев скрывались недоверие и подозрительность. Впрочем, я тоже англичанам не доверял, но находил нужным у них многому научиться. Прежде всего, тому, что англичане во главу угла ставили свою выгоду, и умели когда надо проявлять гибкость. Некоторые назовут это беспринципностью, но именно эти свойства помогли им построить империю, несмотря на довольно скудные ресурсы. А во вторых деловая хватка и способность к организации. Ведь те изобретения, которые были сделаны, еще надо было внедрять в производство, а потом еще и продать. Поэтому, я хотел все увидеть своими глазами и присмотреть, что из английского опыта, можно будет применить на родине.

За четыре месяца, что я провел в Англии, я успел познакомиться со многими влиятельными людьми. Герцог Веллингтон, победитель Наполеона при Ватерлоо, самолично показывал мне достопримечательности Лондона, а также удовлетворил мой интерес, посетив со мной гвардейские казармы и оружейные заводы в окрестностях Лондона. Мне было интересно воочию увидеть боевую тактику и порядки англичан. Благо в эти времена особых секретов из новинок вооружения или тактики не делали. Часто в действующих армиях были иностранные наблюдатели, или просто наемники. Вооружение англов было примерно таким же, как и в русской армии. Те же гладкоствольные ружья и пушки, заряжающиеся с дульной стороны.

Что действительно отличало англичан, так это скорости и объемы производства. Во время Наполеоновских войн они вооружили и профинансировали шесть коалиций против Наполеона. Поэтому меня очень интересовала их техника производства, разделение труда и станочный парк. В России тоже все это было, или почти все, на тех же Сестрорецком или Тульских заводах, но масштаб и количество квалифицированных специалистов были в Англии на порядок, а то и в разы больше.

Побывал я и в Арсенале, и на верфях. Век пароходов еще не начался, но первые прототипы уже были. Военных кораблей на стапелях стояло не много, в основном фрегаты. Война недавно окончилась, и Англия в который раз законсервировала часть своего флота. Учитывая так же трофейные суда, особенной нужды в новых кораблях не было. Но кое-что строилось, ведь статус владычицы морей и торговое первенство нужно поддерживать. На многих частных верфях, больших и маленьких строили торговые корабли. Надо сказать, что даже после появления пароходов, парусные суда еще долго царили на морях. Ведь ветер бесплатный, даже если не всегда попутный, а пароход потребляет уголь и не всегда этот уголь можно достать, особенно на дальних маршрутах.

В России Чарльзом Бердом, кстати, шотландцем по происхождению, уже был построен первый пароход, а далее начали появляться пароходы на Волге и других крупных реках. А вот торговый флот в России практически отсутствовал. В основном перевозками занимались англичане, хотя было достаточно голландцев и датчан. А ведь это целая отрасль производства плюс отличный пул моряков на случай войны. Англичане, кстати этим пулом часто пользовались. Так что, чего посмотреть и чему учиться было достаточно. Я также свел знакомство со многими частными кораблестроителями. Нанимать их у меня не было ни возможностей, ни полномочий, но я старался сделать заделы на будущее.

Около недели я провел в Оксфорде. Я посещал лекции и беседовал с профессорами. В Англии и Франции складывалась современная система образования, особенно инженерного. Университет провозгласил меня доктором права, этакий политический политес. Как бы они удивились, узнав, что у меня MBA из XXI века. Как и в остальных моих визитах, я старался увидеть полезные начинания, которые можно повторить на Руси, а так же познакомиться с ведущими профессорами и талантливыми студентами. Авось удастся переманить несколько к нам на родину. В отношении инженерного образования в России у меня были планы, но надо было ждать, пока появиться реальная возможность их воплотить.

Возвращался назад я через Берлин, где сделал долгую остановку у моей невесты, Шарлотты. Принимали меня по-семейному, как будущего зятя. В Петербург я приехал в мае 1817 года, а в июне отпраздновал свое официальное совершеннолетие и обручился с Шарлоттой, которая после принятия православия стала именоваться Александрой Федоровной.

Глава 16.

Фройлин Агнесс тряслась в карете рядом с Её Высочеством. Как одна из придворных фрейлин она сопровождала принцессу в Россию. Далее её будущее было не ясно, так как Шарлотта должна была принять православие и обзавестись новым двором на своей новой родине. Агнесс было семнадцать, и она уже два года была фрейлиной Её Высочества. Сначала Агнесс была счастлива попасть в свиту принцессы, ибо это была большая честь для семейства Фон Гитенау – признание заслуг их отца, храбро сражавшегося против Наполеона в Лейпцигской битве и произведенного за это в полковники. А потом она привязалась к молодой принцессе. Шарлотта была проста в общении и любила развлечения, поэтому пользовалась любовью фрейлин.

Семейство Фон Гитенау происходило родом из Восточной Пруссии, где имело одноименное поместье. Это был род потомственных военных и дед Агнесс, служивший при Фридрихе Великом, отце нынешнего Фридриха Вильгельма, сражался против русских в Семилетней войне. А теперь Шарлотта станет великой русской княгиней. Вот такие вот превратности политики.

В поездке их сопровождал эскадрон кирасир. И молодой лейтенант, иногда поравнявшись с каретой со стороны Агнесс, бросал на неё озорные взгляды. Шарлотта, заметив старания лейтенанта, пошутила по этому поводу, и Агнесс залилась краской.

До границы они доехали довольно быстро. Было лето, дороги были сухими, а по пути их везде ожидали. В Кенигсберге они отдохнули несколько дней и отправились дальше. В дороге Агнесс думала о том, какая она Россия. Многие при дворе считали её варварской страной. Но она видела великого князя Николая и других русских из его свиты. Все они были образованны и галантны. Видела она и русских солдат, когда жила в Восточной Пруссии, они тоже не выглядели варварами.

Принцессу очень беспокоила встреча с матерью великого князя, Марией Фёдоровной. В Европе знали о том, с какой строгостью императрица-мать воспитывает своих сыновей и дочерей, знали и о её непростых отношениях с невесткой Елизаветой Алексеевной, супругой императора Александра. Поэтому опасения эти были обоснованны. Но сам Николай клятвенно ее заверил, что матушка уже ее полюбила и ждет, когда, наконец-то, они смогут увидеться. Шарлотта рассказала это Агнесс под большим секретом, что было признаком большого доверия. Впрочем, недаром, ибо Агнесс была одной из немногих фрейлин, которых Шарлотта попросила сопровождать себя в Россию.

На границе их встретил сам великий князь со свитой.

– Добро пожаловать в Россию, ваше королевское высочество! – сказал он вышедшей из кареты Шарлотте. – Наконец то мы вместе, – произнес он негромко уже лично для Шарлотты, но Агнесс, бывшая неподалеку, расслышала.

До Петербурга они доехали за десять дней. В поездке прусских кирасир сменили русские кирасиры. Погода стояла жаркая и все страдали от пыли. «Слава богу», – думала Агнесс, что это уже последняя часть их вояжа. Как и дома в Пруссии, здесь все было подготовлено к приезду невесты. Гостиницы и постоялые дворы по пути были зарезервированы за княжеским кортежем. Поэтому, хотя бы в конце дня можно было смыть с себя пыль и отдохнуть от дневного переезда. Но как любое путешествие, и это подошло к концу. Переночевав в Царском Селе, утром следующего дня праздничный кортеж въехал в Петербург.

Город поразил воображение Агнесс. Она никогда еще не выезжала за границы Пруссии, и еще никогда не была в столь большом и великолепном городе. Широкие набережные, каналы и дворцы поразили ее. Она смотрела вокруг удивленными глазами, не веря, что на свете бывает такое великолепие. Берлин, где она провела последние два года, был довольно скромным городом по сравнению с детищем Петра, которое предстало перед нею. Вдобавок, в честь свадьбы, улицы были заполнены празднично одетой толпою и шпалерами гвардии, что стояла вдоль пути следования кортежа. Этот блеск поразил не только Агнесс. Остальная свита и даже Шарлотта восторженно смотрели вокруг. Николай же лукаво улыбался, ибо он знал, какую встречу царь Александр подготовил будущей невестке.

Опасения Шарлотты оказались напрасны. Мария Федоровна радушно приняла её, обняв и заявила, что счастлива обрести в Шарлотте еще одну дочь. А кульминацией дня стал момент, когда принцесса, в открытом золоченом ландо вместе с царствующей императрицей и императрицей матерью выехала на заполненные народом и парадными линиями гвардии улицы Санкт-Петербурга.

Глава 17.

В июне я наконец-то сразу обрел и семью, и дом и независимость. 25 июня состоялось мое с Шарлоттой венчание в Зимнем, после которого мы въехали в Аничков дворец – свадебный подарок моего брата. Он с императрицей Елизаветой встречал нас на лестнице дворца хлебом-солью. Более всего меня радовала вновь обретенная независимость и возможность начать осуществление некоторых моих планов. Будучи тридцатидвухлетним, независимым человеком в XXI веке с его либеральными нравами, мне было тяжело играть роль юноши, зависимого от окружающих, даже в теле великого князя.

Теперь же я стал более свободным в своих поступках. Как совершеннолетний член Императорской фамилии я получил значительную ежегодную ренту, то есть стал финансово независим. Я так же был назначен генерал бригадиром Измайловского и Егерского полков, инспектором Императорских училищ и получил возможность учувствовать в заседаниях государственного совета.

Как я уже упоминал, за год, проведенный в Гатчине, у меня было время подумать о дальнейших планах. Главный вопрос, который я задал себе; кем я хочу стать и что я хочу сделать. В послезнании было много преимуществ, ибо я мог избежать ошибок, которых сделал настоящий Николай в его реальности. С другой стороны я понимал, что я могу наделать других ошибок, которые могут быть не менее роковыми. Все-таки я попал сюда из XXI века и органически не вписывался в это время. А попытки применить шаблоны XXI века в веке XIX натыкались на отсутствие социальной и технологической базы.

Теоретически я мог отказаться от императорского трона, но кто мог меня заменить? Брат Константин, который сам, в будущем, откажется от престола в мою пользу, или младший брат Михаил, который хоть и был классным и веселым парнем, был довольно недалеким и своенравным. Не лучшие качества для политика. Да и в послезнании есть преимущества, а в качестве императора у меня будет возможность избежать некоторых ошибок, о которых я знал.

Поэтому я спросил себя, что я хочу и могу сделать, учитывая современные российские реалии, а так же знание о ключевых событиях будущего? Главными проблемами России были крепостное право, тормозившее развитие экономики, неэффективное управление, дающее мало возможностей для социального продвижения и малограмотность населения опять же таки тормозящая экономический рост.

Главной целью я видел повышение уровня жизни, а так же увеличение ее продолжительности. Увы, часто в российской истории интересы государства не совпадали с интересами большинства. Большинство населения не участвовало в экономической жизни страны, с трудом прокармливая самих себя, так же как и их деды и прадеды. И если во времена царствования Екатерины этого было достаточно, так как и в Европе все было не намного лучше, то после начала Промышленной революции и появления буржуазии как класса, Россия начала отставать от Европы. Но, увы, победители Наполеона этого не заметили.

Поэтому, чтобы достичь поставленной цели, было необходимо освободить крестьян с землей, дабы создать класс независимых землевладельцев, заинтересованных в повышении своего благосостояния и могущих это сделать. Если это получиться, появиться класс налогоплательщиков и потребителей промышленной продукции. Параллельно надо было повышать количество и уровень образованных людей, особенно инженеров, а для этого нужно было открывать дополнительные учебные заведения и корректировать программу образования. Для создания отечественной буржуазии, как класса, нужно было соответственное законодательство, защищающее права собственности. Реализация этих планов должна была подождать до лучших времен, то есть когда я стану императором, то есть, как я знал в 1825 году, через восемь лет. Пока же у меня было время подготовиться: создать собственную команду единомышленников и подготовить базу для будущих преобразований.

Надо сказать, что кое-что уже было сделано моим братом Александром. Так он упорядочил делопроизводство судов, был создан постоянный государственный совет для обсуждения законов. Были основаны пять новых университетов, а так же Путейный институт, ставший главной кузницей инженерных кадров.

Я также отдавал себе отчет, что освобождение крестьян может встретить сильное противодействие, так как лишает доходов и имущества многих из правящего класса. Вы бы отдали добровольно свое имущество? Вот то-то и оно. Это и была главная причина, почему крестьян не освободили ни Александр, ни настоящий Николай, мой реципиент. Александру II это удалось сделать после потрясений Крымской войны. И то, крестьян освободили без земли и с выкупными платежами. Как говорят англичане: too little, too late^*.

Поэтому я планировал создать собственную службу безопасности, чтобы не закончить как мой отец – Павел. А так же иметь за спиной популярного и способного генерала, на случай выхода ситуации из-под контроля. Этим генералом стал Иван Фёдорович Паскевич, с которым я познакомился еще во время моей первой поездки в Европу.

Глава 18.

Капитан Соколов зашел в кабинет и по-военному четко отчеканил:

– Капитан Соколов ваше высочество.

– Заходите, – сказал великий князь, выходя из-за стола. Он пожал капитану руку и жестом пригласил присесть.

– Разговор у нас будет долгий, – сказал он, – поэтому распоряжусь насчет чая.

Он позвонил в колокольчик и через секунду на пороге появился камердинер. Соколов, между тем осмотрел кабинет. В кабинете было два стола. Один письменный, покрытый зеленым сукном, за которым сидел хозяин. Второй в противоположном углу, более походил на обеденный. Что удивило капитана, так это доска на стене, как в какой-нибудь учебной комнате. На другой стене висели карты Империи и Европы. Кроме этого одна из стен представляла собой огромный книжный шкаф, заставленный книгами и свитками. Мебель была белого цвета, что вкупе с тремя большими окнами делало комнату очень светлой.

Александр Владимирович Соколов родился в небогатой дворянской семье под Тулой, где находилось небольшое родовое поместье с дюжиной крепостных. Род его служил еще со времен Алексея Михайловича Тишайшего, когда только лишь создавались полки иноземного кроя. Дед его служил под фельдмаршалом Минихом, а отец и дядя под командованием самого Суворова. Поэтому, для маленького Саши карьера военного была естественным продолжением семейных традиций. Тем более, что семья была небогатой, и второму сыну надо было самому заботиться о себе. Благо война, уже десятилетие шедшая в Европе^*, предоставляла огромные возможности для продвижения, ввиду большой убыли офицеров в битвах. Поступив в Тульское Александровское училище и закончив его с отличием, Соколов был направлен прапорщиком в гвардию, в Измайловский полк в составе коего и принял боевое крещение при Бородино. В той битве молодому поручику повезло остаться в живых, ибо половина полка погибла, удерживая Семеновские высоты против многократных атак французов. После Бородина, Александр прошел всю Европу, окончив войну в Париже, особенно отличившись в битве при Кульме, за что был произведен в капитаны. Вернувшись домой, молодой ветеран продолжил службу, в ставшем родным, Измайловском полку.

– Мы ведь с вами знакомы, капитан, – сказал Николай Павлович.

– Так точно, ваше высочество,– ответил Соколов. – Имею честь командовать III ротой Измайловской бригады вашего высочества.

– Я пригласил вас, потому что вы зарекомендовали себя как отличный и исполнительный офицер, – сказал великий князь.

– Рад стараться ваше…

– Капитан, – прервал его Николай Павлович, – разговор у нас не формальный, и то, что вы здесь услышите должно остаться между нами. Поэтому, давайте оставим формализмы. Капитан кивнул: мол, понял.

Между тем принесли чай с легкими закусками, и хозяин спросил:

– Что вы думаете о нашей гвардии? Капитан заметно напрягся. Вопрос был странный, неуставной.

– В каком смысле? – переспросил он.

– В смысле боеспособности, – ответил князь.

– Я думаю, что победа над Наполеоном говорит сама за себя, – дипломатично ответил Соколов.

– Мне докладывали, что вы как-то упоминали, что в гвардии не продвинуться, если вы не графский сын, – сказал Николай Павлович и пристально посмотрел на капитана, проверяя его реакцию. Соколов немного смутился, но взгляда не отвел.

– Я сказал это, радея о пользе отечеству, – ответил он.

– А вы разве не знали, что такие речи мне докладываются, и может быть не только мне. Всегда найдутся доброхоты, знаете ли, – усмехнулся его высочество.

– Знаю, – хмуро ответил капитан.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал князь. – Я и сам так думаю, и ваша способность критически мыслить эта одна из причин, по которой вы здесь находитесь.

– А какова другая причина? – поинтересовался капитан.

– Ваши заслуги, ответил князь. – Я навел о вас справки: попав в гвардию, вы отличились под Бородином. Под Кульмом и во Франции вы проявили себя как знающий свое дело командир. Сослуживцы вас недолюбливают за прямоту и за ваши взгляды, верно? – скорее утвердительно спросил его высочество.

– Я не нахожу нужным скрывать свои взгляды, – ответил Соколов.

– Хорошо, сказал князь, – а теперь перейдем к делу, для которого я вас позвал. Хочу еще раз повторить, что разговор этот конфиденциальный и о нем никто не должен знать, включая ваше непосредственное начальство. Капитан кивнул в знак согласия и его высочество продолжил: – Я хочу создать канцелярию, которая будет заниматься сбором информации в империи и за границей. Разной информацией: о чиновниках, политиках, армейских и прочих чинах, а так же оценкой политической ситуации, численности армии и флота, его вооружения, намерений и интересах влиятельных людей. Пока я планирую группу в человек двадцать, а далее посмотрим. Я желал бы, что бы вы, капитан, возглавили эту канцелярию, а так же озаботились подбором верных и толковых людей. Не думайте, что я предлагаю, дело недостойное чести офицера. Наоборот работа этой канцелярии принесет великую пользу отечеству. Я не хочу вас принуждать, ибо чтобы преуспеть, вы сами должны хотеть этого,– его высочество умолк и вопросительно взглянул на офицера.

– Я так понимаю, ваше высочество, что эта канцелярия не будет официальной? – спросил Соколов, еще раз подтвердив, что князь в нем не ошибся.

– Да, не будет,– ответил Николай Павлович, – я понимаю, вас интересует, знает ли об этой затее император? Так вот, он тоже о ней не знает. Я верный слуга и брат его величества, и давал присягу служить императору. Канцелярия как раз и создается, что бы охранять интересы императора и Империи. Так что, как я уже говорил, я не предлагаю вам нечто недостойное чести офицера.

– Тогда я согласен, – ответил капитан.

– Хорошо,– кивнул князь, тогда обсудим детали.

Глава 19.

17 апреля 1818 года, я стал отцом. Мальчик был наречен Александром, и в будущем должен был стать императором Александром II. Это событие ещё сильнее привязало меня к этому миру. В моем родном XXI веке, я был холост, и детей у меня не было. Но видимо мне пришла пора, так как я был счастлив в семейной жизни. И рождение первенца лишь усилило это счастье. Я отчетливо понимал, что мне повезло. Ведь, как поется в песне: короли не женятся по любви, и мой брак был, прежде всего, политическим. Браки моих братьев – Александра и Константина не были счастливыми. Жена Константина попросту сбежала от него назад к родственникам в Кобург. Поэтому наши с Шарлоттой любовь и взаимопонимание не были сами собой разумеющиеся, а скорее исключением. В жизни великого князя было много плюсов, но основным я считал относительную приватность. Я не находился в свете прожекторов, как мой брат Александр и его жена Елизавета. Конечно, я тоже был публичной фигурой, но гораздо менее значимой, чем мои старшие братья.

Рождение сына, и единственного будущего наследника престола, укрепили мои позиции в семье. Теперь я был не только семейным и независимым, но и отцом будущего наследника. Я прямо таки почувствовал, что даже моя маман, Мария Федоровна, стала относиться ко мне с большим уважением, как к взрослому что ли. А буквально через год я получил дальнейшее подтверждение повышения моего статуса. Подтверждения, которого я ожидал и к которому готовился. Но я немного забегаю вперед.

После окончания войны в Александре, что-то надломилось. Он часто выглядел усталым и рассеянным. В нем не было той энергии и напора, которые помогли ему победить Наполеона. Может, сказалось усталость от войны, ведь его царствование совпало с Наполеоновскими войнами. Может, сказалось разочарование реформами, проведенными вначале его правления. Я знал, что власть тяготит его и был готов к разговору, который произошел в дальнейшем.

Этот июльский день 1819 года я запомнил навсегда. Был ясный летний день, даже немного душный. За неделю до этого я вернулся с бригадных учений и был занят делами, отложенными за время моего отсутствия. Александр предупредил, что приедет к нам на обед. Он иногда приезжал пообщаться. Шарлотта оказалась прекрасной хозяйкой, и брату импонировала наша атмосфера семейного счастья и вообще молодости, которая воцарилась в Аничковом дворце.

Пообедав, мы перешли в малую гостиную, где и состоялся сей памятный разговор. Сначала Александр похвалил меня за хорошо организованные учения. Потом добавил, что завидует нашему семейному счастью. При этом он указал на живот Шарлотты, которая снова была беременна. После чего произнес, глядя мне в глаза:

– Александр, есть знак благодати божьей, символ благополучного продолжения царского рода,– сказал он. Поэтому по общему моему и Константина решению престол перейдет к тебе и твоему потомству. Я же считаю своим долгом отречься от правления с той минуты, как почувствую сему время.

– А как же Константин? – воскликнул я, делая вид, что поражен словами брата.

– Константин, сам мне сказал, что имея природное отвращение к сему месту, решительно не хочет мне наследовать на престоле, – ответил брат.

– Но как ты себе это представляешь? – спросил я. – Ведь для всех Константин и есть официальный наследник престола – цесаревич. Как это воспримут придворные и армия. Ведь по закону они должны присягать Константину, а не мне.

– Я издам соответственный указ, а Константин подпишет отказ от своих прав на престол. В свое время, мы этот указ обнародуем, – ответил Александр.

– А ты говорил об этом с матушкой? – спросил я, играя растерянность.

– Я рассказал ей об этом моем намерении. Она, так же как и я, считает, что Александр есть прямое указание на то, что твои потомки должны занять престол. Поэтому она согласна с моим решением.

Я посмотрел на Шарлотту и увидел у нее в глазах слезы. Она понимала, что становясь цесаревичем, я становлюсь фигурой официальной, и это означает конец нашему тихому семейному счастью. Она никогда не стремилась стать императрицей, напротив, она очень сочувствовала Елизавете Алексеевне, жене Александра, которая вынуждена была нести бремя официальных церемоний, несмотря, на свое слабое здоровье.

– Не переживай ты так, – ласково сказал брат Шарлотте, видя насколько она расстроена. Пока еще я император, – он усмехнулся, и у Никса есть время подготовиться, так что вашему счастью ничего не угрожает.

Брат был довольно закрытым и противоречивым человеком, поэтому я не знал точно, что с ним происходит и каковы на самом деле его мотивы. Помня, что межвластие после смерти Александра началось из-за того, что завещание императора и отречение Константина хранились в секрете, я выторговал у Александра обещание, что будет составлен официальный акт отречения Константина от прав на престол, а так же назначение меня наследником. Акт этот должен был составлен в нескольких экземплярах, и храниться, в том числе, и у меня и у Марии Федоровны. Почему-то Александр не хотел обнародовать сей акт. Может он боялся, что кто-то в придворных кругах воспользуется этим и уберет его с трона. Не знаю. Как я уже упоминал, брат был скрытным и непоследовательным человеком.

Глава 20.

Агнесс с помощью служанки украшала рождественскую елку. На подносе были разложены яблоки, золоченые орехи, конфеты и ленты. Служанка подавала украшения, а Агнесс развешивала их на елке. Рождество 1819 года обещало быть снежным. Ночи стояли морозные, что аж деревья во дворе и оконные рамы жалобно потрескивали. Но в доме было тепло, даже жарко от горящего камина. Два года назад она и предположить не могла, что останется в России, которая станет её новым домом.

Приехав в Россию, в свите великой княгини Александры Федоровны, Агнесс, вскорости, должна была уехать назад в Пруссию, но на одном из званых вечеров она познакомилась с молодым гвардейским поручиком Карлом Гофманом, из остзейских немцев и осталась в России. Молодой офицер влюбился с первого взгляда, и Агнесс не устояла перед его натиском. Карл происходил из довольно богатого помещичьего рода и был принят при дворе, благодаря семейным связям и знакомству с великим князем Николаем. Вскоре после свадьбы молодые уехали в Москву, новое место службы, уже капитана, Гофмана.

Шарлотта, то есть Александра Федоровна, привезла с собой обычай рождественской елки в Россию. Вечно зеленое дерево впервые нарядили в канун Рождества 1817 года в московском Кремле, где проводила зиму в том году императорская семья, специально для Шарлотты. Этот обычай быстро переняли в обеих столицах.

Агнесс очень понравилась Москва, с её степенно-размеренной жизнью. Звон колоколов на праздники, посещение знакомых, или тихие вечера с любимым. Была в этом какая-то патриархальность, которая была близка Агнесс, воспитанной в семье военного.

«Интересно, каким он будет новый 1820 год» – подумала Агнесс, «и кого он принесет: мальчика или девочку?». Девушка улыбнулась своим мыслям и погладила свой живот.

Глава 21.

– Важно не только лично передать хану мое послание, но и разузнать какими товарами там торгуют, каково ханское войско, возможно ли перебросить через пустыню войска без потерь и каковые маршруты для сего потребны. Вдобавок, ежели удастся, разузнайте о судьбе русских пленных. Но это по обстоятельствам Генерал шагал взад и вперед перед штабс-капитаном Муравьевым, волнуясь за предстоящую операцию. – Впрочем, именно поэтому я выбрал вас, ибо в первую очередь ваше умение нравиться и находить общий язык с местными племенами должны стать серьезным преимуществом.

– Господин генерал, – ответил капитан, – цели миссии мне ясны. Каковые средства будут мне предоставлены для похода? Ведь для того чтобы пересечь пустыню, мне надобно будет заплатить местным туркменам, да и на подарки хану и его приближенным требуются средства немалые.

– Вам будут выделены все нужные средства для осуществления вашей миссии. Я уже отдал приказ штабному казначею. В Баку вас будет ждать корабль, который доставит вас Ленкорань, где вы сможете договориться с местными племенами и присоединиться к одному из караванов в Хиву. Корабль доставит вас на восточный берег Каспия, откуда вы с караваном отправитесь далее. Корабль будет вас ждать полгода, после чего вы будете считаться погибшим. Как вы понимаете, ваша миссия не официальная и ежели вас постигнет неудача, и вас посадят в тюрьму или казнят, спасти вас будет невозможно. Государь не может потерять лицо от наших не официальных действий. Генерал умолк, и лишь его небольшие, яркие глаза, сощурившись, смотрели на капитана, пытаясь уловить его реакцию.

– Я осознаю эту опасность, ваше превосходительство, – ответил Муравьев, – но, также как и вы, я считаю, что нам необходимо опередить англичан, и обезопасить южные рубежи империи. Во что бы то ни стало, – подчеркнул он.