Текст книги "Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945"

Автор книги: Петер Хенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3 ПЕРВЫЕ СОМНЕНИЯ

Три человека избежали бойни. Мы ехали поездом в Мюнхен – это сутки пути. Сначала каждый из нас спокойно сидел в своем углу, молча разглядывая из окна проплывающий мимо пейзаж: Везувий, Рим, Тоскана, долина По и Бреннер. Мы были уставшие, измотанные, безразличные ко всему и, прежде всего, ужасно разочарованные. Первым нарушил тишину командир нашей группы, он сказал со злостью:

– Вы знаете, что я слышал? Командир истребительной группы, базировавшейся в Трапани, был срочно вызван в Берлин, непосредственно к Герингу. Его отчитали словно новичка. Жирный Герман был в дикой ярости от того, что истребители не смогли выполнить поставленной задачи на Сицилии. «Мне жаль, что с вами там не разделались, – ревел он. – Я не буду больше посылать вам подкрепления, потому что вы – кучка трусов. Неспособные сбивать врага в воздухе, вы позволяете уничтожать себя на земле словно кроликов!!!» Ирония всего этого состояла в том, что офицер, прибывший прямо с Сицилии, точно знал, что там происходило.

– Несомненно, что он так и не раскрыл рта. Клянусь небесами, он был в достаточно хорошем положении, чтобы знать, что сказать. Мне смешно, когда я представляю их лица, когда мы доберемся до Нойбиберга, и вместе с вами двоими я доложу: 2-я группа вернулась из вылета. Вы сможете увидеть, какой прием ожидает нас. Только скажите мне, что еще мы могли сделать? Сколько вылетов вы совершили, Хенн?

– Всего пять. Один против «Крепостей» в районе Мариттимо; остальные против «Лайтнингов» над Кальтаджироне, Марсалой и Палермо.

– Довольно скудный список.

– Я не мог летать больше, чем летал. Мой двигатель держался до конца, я поднимался в воздух каждый раз, когда мне приказывали.

– А сколько вылетов у вас, Герберт?

– О, приблизительно дюжина.

– Столько же и у меня. [53]53
  В течение 10 июля 1943 г. истребители II./JG51 трижды поднимались в воздух, а 11 и 12 июля – по девять раз.


[Закрыть]Наши потери составили тридцать четыре машины. Что же касается побед, то сколько мы прибавили к нашему счету?

– Три.

– А скольких пилотов потеряли?

– Мы все еще не знаем. Нужно дождаться, пока все прибудут в Нойбиберг.

– Я знаю, но сколько приблизительно?

– Возможно, всего десять, – ответил Герберт.

– Славная картина. Три сбитых вражеских самолета, дюжина собственных потерь и тридцать четыре самолета группы, превращенных в металлолом. Хорошее круглое число. Я вам скажу кое-что: как только я вернусь, держу пари, меня понизят в должности.

– Не говорите ерунду. Кто, по-вашему, примет командование над группой? У кого есть необходимый опыт? Вы не должны задумываться на этот счет.

– Хорошо, в нашей группе соотношение побед к материальным потерям – один к десяти. Каждый знает, что, когда американцы нападают сотнями «Крепостей», мы поднимаем в воздух десять несчастных самолетов. Такова ситуация. Интересно, изменится ли она когда-нибудь?

Его вопрос остался без ответа. Снова наступила тишина. Я просто покачал головой и продолжил смотреть в окно вагона.

Неожиданно Герберт воскликнул:

– Если дела будут идти так же, то я предвижу очень мрачное будущее! Союзники полностью выбьют нас из воздуха.

– У меня меньше опыта, чем у вас, – произнес я с сомнением, – но я думаю, что есть и другие причины, кроме нашей меньшей численности. Против нас как численное, так и техническое превосходство. Мы, несомненно, должны продолжать сражаться, но Ме-109 устарел. Два года назад, в Африке, пилот подобный Марселлю мог сбить шестнадцать «Спитфайров» в течение одного дня. [54]54
  Ханс-Йоахим Марселль был самым результативным пилотом люфтваффе, действовавшим против союзников в Северной Африке. Он совершил 388 боевых вылетов и одержал 158 воздушных побед. В том числе в течение 1 сентября 1942 г. в ходе трех боевых вылетов в район Эль-Аламейна он, согласно данным люфтваффе, сбил 17 британских самолетов: по восемь «Харрикейнов» и Р-40 и один «Спит-файр». Командир 3./JG27 гауптман Марселль погиб 30 сентября 1942 г., когда в ходе боевого вылета в район Эль-Аламейна на его Bf-109G-2 неожиданно загорелся двигатель. Марселль смог дотянуть до своей территории и на высоте около 200 м покинул кабину, но, ударившись о хвостовое оперение падающего самолета, получил смертельную травму головы.


[Закрыть]По всеобщему признанию он был асом, но интересно, смог бы он повторить свой подвиг сегодня? Нет никакой тени сомнения в том, что наши враги не только имеют ту же квалификацию, что и мы, но и превосходят нас. Это, в дополнение к нашей малой численности, еще одна причина трудностей, с которыми мы сталкиваемся в ходе боев. Вы очень редко можете сбить четырехмоторный бомбардировщик во время своего первого вылета. Удивительно, как много эти «ящики» могут выдержать. Наша машина, получив лишь половину тех попаданий, была бы сразу сбита. Сбить «Крепость» или «Либерейтор», имея два крупнокалиберных пулемета и одну 20-миллиметровую пушку – это высший пилотаж. Вы, «старики», можете сделать это, если необходимо, но молодежи остается лишь болтаться в их воздушных потоках; по вам бьют со всех сторон, а вы должны как можно лучше прицелиться под массированным огнем пулеметов. Вы должны приблизиться к цели на дистанцию 150 метров, если хотите изрешетить ее, а тем временем они могут это сделать с вами с 2000 метров. Я делал все, что мог, но еще не освоил этот трюк. Два или три захода на бомбардировщики, и ваш боекомплект на исходе, принимая во внимание, что «Крепости» продолжают стрелять как ни в чем не бывало.

– Это просто потому, что вы плохой стрелок, Хенн.

– Возможно, или потому, что я не имел достаточной практики. Я не единственный. Остальные новички тоже стреляют мимо цели. В любом случае, сколько из опытных пилотов способны приблизиться к бомбардировщику, хладнокровно нажать на кнопку и отправить его в штопор? Вы должны целиться всей своей машиной. Хвостовой бортстрелок бомбардировщика, сидящий в турели, имеет автоматизированный привод. Он может поймать несчастный истребитель в свой прицел на дистанции 1500 метров. Его пулеметная лента 30 метров длиной. Он может спокойно жать на кнопку, в то время как мы способны ответить лишь 150 снарядами. [55]55
  Bf-109G-6 был вооружен 20-мм пушкой MG151 с боезапасом 200 снарядов и двумя 13-мм пулеметами MG131 с боезапасом по 300 патронов.


[Закрыть]Три ствола против четырех на стороне противника… [56]56
  Вероятно, автор имеет в виду, что хвостовая огневая точка включала четыре пулемета. Однако американские бомбардировщики B-17 «Flying Fortress» и B-24 «Liberator» имели в хвосте один спаренный 12,7-мм пулемет, лишь на английских четырехмоторных бомбардировщиках Avro «Lancaster», преимущественно выполнявших ночные налеты, в хвостовой башне был установлен счетверенный 7,7-мм пулемет.


[Закрыть]120 «Крепостей», летящих в плотном строю, против двух истребителей. Прелестная разница.

– Вы забываете одну вещь, – вмешался Герберт. – Хвостовой бортстрелок немеет от страха, когда видит приближающийся «стодевятый». Я не хотел бы поменяться с ним местами. Для нас бортстрелок неподвижная мишень, тогда как мы можем бросить самолет в сторону, если его огонь подберется к нам слишком близко. Он привязан к своему месту, мы – нет. Он выполняет неблагодарную работу.

– Я соглашусь с вами, если есть сразу несколько «Мессершмиттов», а не один-единственный. Было бы не слишком плохо посылать по два истребителя на бомбардировщик, чтобы сбить его. Помните, как вы и я над Мариттимо атаковали 120 «Крепостей»: 1440 стволов против четырех пулеметов и двух пушек. Хотите, чтобы я вычислил пропорцию?

– Вы слишком много думаете, Хенн, – прервал меня Старик. – Вы решаете и вычисляете все дни. Никто не просит вас об этом. Все, что вы должны делать, это стрелять, нажимать на свою кнопку словно сумасшедший и ни о чем не думать. Вы должны быть быстрее врага и первым открывать огонь… Тогда вы сможете увидеть его падение. Я, как и вы, знаю, как обращаться с логарифмической линейкой, когда хочу доказать, что ситуация безнадежна, но, в отличие от вас, я ни о чем не думаю, когда атакую противника. Я набрасываюсь на него. Это граница моих рассуждений. Сбить его так или иначе. Не имеет значения как, пока вы не преуспеете в этом, и порой я добиваюсь успеха.

– Иногда, но не всегда, – вздохнул Герберт.

– Это не имеет никакого значения. Когда-нибудь придет и моя очередь, и это будет доказательством того, что враг прицелился лучше меня. Тогда все закончится. Это однажды случится. Вот так-то!

Я продолжил спор:

– Возможно, мы могли бы действовать другим способом.

– Что вы имеете в виду? – спросил Герберт.

– Я, в частности, думаю о 150 «Мессершмиттах-109», все новые машины, которые сейчас стоят на аэродроме Фоджа под охраной пехотной роты. Мы могли бы использовать их. В теории, когда пилот сбит и ему повезло выжить, он спустя пять минут может сесть в новую машину. Вместо праздного стояния в Фодже, эти «шишки» добились бы большего успеха в Трапани, Салеми или в другом месте. Если бы только мы имели их. Мы должны были лишь сесть в них и запустить двигатели. Вместо этого мы ждем, когда очередной дождь бомб уничтожит их на земле. И мы трое едем в Германию, в то время как 150 пригодных к полетам самолетов находятся в Фодже. Вы понимаете это? Для меня это просто…

– Вы бы лучше помолчали, Хенн. Мы не знаем, кто сидит в соседнем купе.

– Что вы подразумеваете? – спросил я, уставившись на Герберта. – Что я сказал? О да, конечно. Подрывные разговоры против армии. Мятеж. Давайте держать наши рты закрытыми и продолжать летать до самой победы.

Старик не прерывал меня, позволяя говорить. Я посмотрел на него краем глаза и сильно смутился, словно школьник, пойманный с банкой варенья. Я открыл свой портфель и сделал вид, что ищу какой-то документ. В этот момент он произнес:

– Скажите мне, Хенн. Откуда вы знаете о 150 «Мессершмиттах» в Фодже?

– Так мне сказал Закс. Я украл один из них, чтобы добраться до Лечче, но никто не заметил этого.

Командир группы встал и заложил руки за спину.

– В чем мы нуждаемся, так это в новом и более быстром самолете. «Стодевятый» устарел. Что с реактивными самолетами Вилли Мессершмитта, которые достигают скорости звука? Разве вы не слышали о них? Это будет настоящая работа. Очевидно, они сейчас испытываются. Если бы мы имели их в Трапани, то какую резню мы могли бы устроить.

– Могли иметь, – заметил я. – Да, вот именно могли. Испытательный аэродром Рехлин на другом конце Германии. [57]57
  Испытательный центр люфтваффе находился около поселка Рехлин, в 44 км юго-западнее Нойбранденбурга.


[Закрыть]Там у них свои несчастья. Вы когда-нибудь слышали о славном «Мессершмитте-210»? Это было потрясающее фиаско. Первоначально этот двухмоторный «ящик» достигал той же скорости, что и «Лайтнинг». Предполагалось, что он будет даже быстрее. Конструкторы направили опытный образец в Рехлин, где его осмотрели чиновники. Сначала были крики восторга, а затем у высокопоставленных инженеров возникла сомнительная идея относительно размещения в хвосте машины дистанционно управляемых огневых точек. Они принялись за работу, не подумав об ухудшении качеств самолета. Двойное хвостовое оперение «двухсотдесятого» было заменено огромным килем. Сектор огня был увеличен, но машина утратила устойчивость. [58]58
  Действительно, проект Ме-210 первоначально не предусматривал дистанционно управляемых огневых точек. Однако замена двух-килевого хвостового оперения, как у его предшественника Bf-110, на однокилевое с огромным рулем направления не была вызвана их установкой. Решение о замене было принято после того, как первый испытательный полет прототипа Ме-210У-1, состоявшийся 5 сентября 1939 г., едва не закончился катастрофой сразу же после взлета. Самолет продемонстрировал крайне плохую управляемость, а также слабую продольную и поперечную устойчивость. Конструкторы посчитали, что причиной этого была малая площадь рулей двухкилевого оперения, и потому решили заменить его.


[Закрыть]По любому пустяку она сваливалась в штопор. Ее переработали в многоцелевой самолет, пикирующий бомбардировщик, разведчик, штурмовик и легкий бомбардировщик, тогда как она проектировалась как истребитель. [59]59
  Это неверно, поскольку изначально Ме-210 проектировался как многоцелевой самолет. По своему основному назначению он был тяжелым истребителем, но должен был иметь возможность после оснащения в полевых условиях дополнительным оборудованием действовать в качестве пикирующего бомбардировщика, штурмовика или разведчика.


[Закрыть]Они вернули опытный образец из Рехлина на завод «Мессершмитт» в Аугсбурге. Помните, что этот «двухсотдесятый» в то время был самым быстрым двухмоторным самолетом в мире. Теперь в него пихали различные штуки: однотонную бомбу, автомат для бомбометания с пикирования, автопилот, бронезащиту и дополнительные топливные баки. [60]60
  В действительности проект Ме-210 с самого начала предусматривал бомбовую нагрузку в 1000 кг, и в фюзеляже имелся бомбоотсек, рассчитанный на две 500-кг фугасные бомбы. Затем в мае 1941 г. было решено обеспечить подвеску в бомбоотсеке одной 1000-кг бомбы. Для возможности сброса бомб с пикирования на самолет начали устанавливать тормозные решетки и автомат пикирования, обеспечивавший его вывод из пике.


[Закрыть]Самолет становился все медленнее и медленнее. Конструктор не воспринимал это всерьез, потому что это, должно быть, стоило ему больших денег. Сотрудники рейхсминистерства авиации, занятые закулисной борьбой, знают об этом лучше. Фюзеляжи этих «двестидесятых» снова были демонтированы. Их удлинили на метр, чтобы придать большую устойчивость, [61]61
  Для улучшения управляемости Ме-210, на которую негативно влияли турбулентные потоки, образуемые винтами и формой кабины, хвостовую часть фюзеляжа весной 1942 г. полностью перепроектировали. Ее диаметр увеличился, а длина увеличилась на 0,9 м. Из-за этого максимальная скорость самолета снизилась до 560 км/ч, но управляемость улучшилась. Подобной переделке подверглись около 450 серийных Ме-210, которые успели собрать к этому времени.


[Закрыть]после чего самолеты послали в Тунис. [62]62
  Фактически Ме-210 начали использовать в боевых частях люфтваффе начиная с ноября 1941 г.


[Закрыть]Были посланы все шестьсот. Геринг тогда сказал: «Тем лучше. Мы израсходуем их». Он был прав. Их истратили, а вместе с ними и их пилотов. Дистанционно управляемые огневые точки так никогда и не использовались, а двигатели никогда не развивали мощность свыше 1450 лошадиных сил. «Лайтнинги» сбивали их, словно мух, от Орана до Алжира и от Алжира до Туниса. [63]63
  Имеются в виду города Алжир и Тунис, бывшие тогда центрами французских колониальных владений в Северной Африке. Трудно сказать, чем руководствовался автор, говоря, что Ме-210 «сбивали словно мух». Несмотря на потери, группы и эскадрильи, оснащенные этими самолетами, неплохо показали себя в боях как в Северной Африке, так и затем над Европой.


[Закрыть]Ныне Мессершмитт спроектировал другую машину, которая известна как Ме-410. Никто не должен забывать этого.

И командир группы, и Герберт молчали. Я чувствовал, что они оба, по существу, согласны с моими доводами, но ни один из них никогда не говорил так искренне, как только что сделал я.

Глава 4 «МОИ ИСТРЕБИТЕЛИ – КУЧКА ТРУСОВ»

В Мюнхене царило абсолютное спокойствие. Нам дали заслуженный отпуск на три дня, пока остальная часть группы присоединилась к нам. Мы были пополнены до штатной численности. К счастью, наши потери были не столь тяжелыми, как мы сначала опасались. Что же касается самолетов, то они прибывали в больших количествах – казалось, сами собой вырастали на аэродроме Нойбиберг.

Пилоты нашей группы постепенно восстановили свою уверенность, оправившись от потрясения, испытанного нами на Сицилии. Дни проходили монотонно – тренировочные полеты в строю, учебные стрельбы и обучение новичков.

В один прекрасный день командир произнес речь:

– Если мы будем продолжать в таком духе, то вражеские четырехмоторные бомбардировщики уничтожат нас. В Лехфельде [64]64
  Лехфельд – аэродром, располагавшийся в 20 км южнее Аугсбурга.


[Закрыть]базируются бомбардировщики. Вместе с их командиром я разработал план, который поможет нам в подготовке. «Хейнкели-111» будут играть роль атакуемого соединения. Они будут лететь в таком боевом порядке, что и «Крепости». Таким образом, мы сможем ознакомиться с различными методами атаки: сзади, снизу и сверху, сбоку и, прежде всего, спереди. Вы увидите, что атака со стороны носовой части бомбардировщика – это идеальное решение. Его пилот не сможет миновать наших очередей, если мы будет атаковать в боевом порядке группы. Это – ахиллесова пята больших бомбардировщиков. Спереди у них лишь два пулемета. Мы спикируем на них звеньями по четыре истребителя, летящих крылом к крылу, на скорости 635 километров в час. В этот момент лидирующий бомбардировщик будет иметь у себя перед носом двенадцать стволов, в то время как у него самого лишь два ствола. Боевой порядок «клин», принятый американцами, подразумевает, что лидер плохо защищен машинами, следующими за ним. Поэтому если мы собьем лидера, то сможем одним ударом уничтожить единственного человека в их соединении, способного вывести его к цели. [65]65
  Как показывала практика, это было не совсем так. Обычно место сбитого лидера занимал бомбардировщик, принадлежавший старшему по званию пилоту и имевший в экипаже опытного штурмана. Этот самолет и вел далее все соединение, и давал ему сигнал на сброс бомб.


[Закрыть]Остальные будут летать кругами, не зная, где сбросить свои бомбы. Поэтому сейчас есть только одна тактика. Атака с фронта.

Мы практиковались в полетах в группе, кружа над Мюнхеном и его окрестностями. Однажды мы провели генеральную репетицию. Появилась группа «Хейнкелей» из тридцати машин. Ее «атаковали» две группы истребителей, состоящие из восьмидесяти «Мессершмиттов-109». Я летел в составе своей эскадрильи, замыкавшей круг, который мы описывали вокруг бомбардировщиков. Четыре машины 4-й эскадрильи ринулись в «атаку», слегка растянувшись во время пикирования. Истребители, выстроившись в боевой порядок, один за другим начали набирать высоту лишь непосредственно перед бомбардировщиками. Первый пилот промчался над группой бомбардировщиков.

Второй и третий последовали за ним. К сожалению, четвертый пилот, который держался слишком близко к самолету ведущего, не успел вовремя уйти вверх. На скорости 970 км/ч [66]66
  Имеется в виду суммарная скорость столкнувшихся самолетов.


[Закрыть]он врезался в лидирующий бомбардировщик.

Возникла вспышка, огненный шар со столбом сине-черного дыма поднялся в небо. Во все стороны полетели куски металла. Это было все, что осталось от «Мессершмитта» и «Хейнкеля». Позднее было невозможно идентифицировать ни один их фрагмент. От пяти летчиков – четырех членов экипажа бомбардировщика и пилота истребителя – буквально не осталось следа. Несколько дней спустя в различных частях Германии в землю были опущены пять гробов, в каждом из которых лежал лишь мешок с песком.

Когда мы приземлились, командир группы вызвал всех нас в комнату для инструктажей.

– Теперь вы сами видели, что нужно делать и чего избегать. Я повторяю еще раз: начиная атаку и приближаясь к противнику, определите свой угол атаки и быстро уходите вверх, чтобы выйти на один уровень с целью, а затем снова набирайте высоту, чтобы пройти над бомбардировщиками. Иначе будет столкновение, как произошло сегодня.

Тренировки продолжились, но теперь уже без помощи бомбардировщиков. Группа против группы, пилот против пилота, истребитель против истребителя.

Затем произошло сражение в небе над Швайнфуртом – самое крупное за всю историю воздушных боев над территорией Германии. Воодушевление било через край. Мы праздновали победу, а о числе сбитых нами самолетов объявлялось во всеуслышание. Геббельс надрывался о том, что это был самый большой успех, достигнутый противовоздушной обороной рейха. С другой стороны, никак не упоминался тот факт, что наша оборона понесла тяжелые потери, пострадала не меньше, чем нападавшие, которые выставили против нас 1000 сильно вооруженных «Крепостей», не имевших истребительного прикрытия. [67]67
  Имеется в виду дневной налет, состоявшийся 17 августа 1943 г. Фактически в нем участвовали 376 В-17 из 8-й воздушной армии США, которые должны были одновременно атаковать две цели: 146 бомбардировщиков 4-й авиадивизии – авиазавод фирмы «Мессершмитт» в Регенсбурге, а 230 самолетов 1-й авиадивизии – завод шарикоподшипников в Швайнфурте. Однако из-за плохой погоды над Юго-Восточной Англией вторая группа задержалась со взлетом на три часа. Координация между группами нарушилась, и фактически они действовали каждая сама по себе. Это позволило люфтваффе сконцентрировать свои силы: свыше 300 одномоторных и около 200 двухмоторных истребителей, и атаковать каждую группу по отдельности. В результате были сбиты 60 В-17, еще 168 получили тяжелые повреждения, из которых 5 затем разбились уже в Англии, а еще 32 были списаны как не подлежащие ремонту. Немцы же потеряли 25 истребителей, погибли 17 пилотов, 14 получили ранения.


[Закрыть]Это был первый большой налет на Германию. [68]68
  Фактически первый налет на Германию с участием свыше тысячи бомбардировщиков провела английская авиация. В ночь на 31 мая 1942 г. курс на Кёльн взяли 1047 самолетов, из которых около 900 смогли достичь цели и сбросить бомбы. Американские бомбардировщики совершили первый дневной налет на Германию 27 января 1943 г., сбросив бомбы на Вильгельмсхафен, впоследствии число самолетов, атакующих отдельные цели, постоянно возрастало. Так, 14 октября 1943 г. во втором налете на завод шарикоподшипников в Швайнфурте участвовали 266 В-17. Немецкие истребители и зенитная артиллерия сбили 61 и повредили 140 бомбардировщиков. Собственные потери люфтваффе составили 35 истребителей.


[Закрыть]

Потом состоялся налет на Регенсбург. [69]69
  Имеется в виду упоминавшийся выше дневной налет 17 августа 1943 г.


[Закрыть]Ковровая бомбардировка уничтожила завод, где собирались наши истребители. Мы были поставлены в затруднительное положение. Появился слух, что в дополнение к заводу в Регенсбурге бомбы уничтожили сборочную линию реактивных самолетов Ме-262, [70]70
  Это действительно был не более чем слух. В тот момент Ме-262 еще находился в стадии испытаний, причем в августе 1943 г. из пяти построенных прототипов в пригодном для полетов состоянии был лишь один. Однако летом 1943 г. на авиазаводе в местечке Оберт-раублинг, в 7 км юго-восточнее Регенсбурга, началась сборка 70 серийных ракетных истребителей Ме-163В, и в ходе налета 17 августа 1943 г. там были уничтожены 11 готовых самолетов.


[Закрыть]которая в то время была единственной в Германии. Вскоре после этого бомбардировщики, прилетавшие из Северной Африки, нанесли визит в Винер-Нойштадт. [71]71
  В этом австрийском городке, в 44 км южнее Вены, располагался завод фирмы «Мессершмитт». 2 ноября 1943 г. его атаковали 112 бомбардировщиков из 15-й воздушной армии США, базировавшейся в Северной Африке. Согласно данным люфтваффе, удалось сбить 16 самолетов, в том числе четыре В-17 были на счету II./JG51.


[Закрыть]Был уничтожен еще один авиазавод. Стратеги люфтваффе пришли в изумление, вычислив расстояние, которое преодолели четырехмоторные бомбардировщики союзников. Стала очевидна следующая вещь – американцы концентрировали свои удары на производственных центрах немецкой авиапромышленности. Наша группа постоянно находилась в движении: один день над Северной Германией, на следующий день – над Веной, чтобы встретить бомбардировщики, вылетевшие из Северной Африки, затем снова над Центральной Германией или над побережьем Северного моря. Пилоты сажали свои поврежденные машины на самых разных аэродромах. [72]72
  14 октября 1943 г. во время отражения налета на Швайнфурт II./JG51 потеряла шесть Bf-109G-6 и еще девять самолетов, получив сильные повреждения, приземлились во Франкфурте и Висбадене. 2 ноября 1943 г. во время отражения налета на Винер-Нойштадт группа потеряла пять Bf-109G-6.


[Закрыть]Теперь даже в Нойбиберге группа насчитывала лишь приблизительно двадцать пилотов; и хотя по отчетам она имела полную штатную численность, к полетам была пригодна только половина наших машин.

Самолеты таяли, словно снег на солнце. Вражеские бомбардировщики уже больше не нападали исключительно на заводы, выпускавшие истребители. Они теперь сметали перевалочные пункты и базы готовой продукции. Соответственно, когда новая партия Ме-109 покидала сборочные линии, самолеты поступали на аэродром, откуда распределялись по различным подразделениям, согласно их потребности. Едва аэродром заполнялся, на него немедленно обрушивался град бомб, падавших на взлетно-посадочные полосы и стоянки. Как результат, группы должны были ждать месяцы, пока не будет готова следующая партия самолетов. И так это продолжалось и дальше…

В один из дней в Нойбиберг пришло сообщение: «Рейсмаршал собирается проинспектировать 2-ю группу».

Все были выстроены в каре перед штабом командира группы. Чтобы выслушать речь рейхсмаршала, к нам присоединилась еще одна группа.

Около 100 пилотов и более 500 человек наземного персонала провели в ожидании половину утра. Наконец, в одиннадцать часов приземлился «Юнкерс» со штабным вымпелом в носовой части.

В сопровождении группы офицеров всех рангов к нам двинулась фигура в безупречном белом мундире, в красных сафьяновых сапогах и с маршальским жезлом в руке. Человек поднял свой жезл и осмотрел нас. Пилоты формировали левый фланг построения, а наземный персонал – правый. Производя осмотр, Геринг останавливался и говорил несколько слов каждому из пилотов по очереди. Позади него тянулась когорта, включавшая Галланда [73]73
  Адольф Галланд с 28 ноября 1941 г. по 12 января 1945 г. занимал должность инспектора (командующего) истребительной авиации люфтваффе. Он был одним из немногих представителей высшего командования люфтваффе, пользовавшихся уважением и авторитетом среди рядовых летчиков.


[Закрыть]и целую толпу других «шишек». Я не мог поверить своим глазам. Никто из них не носил свои награды. Даже Геринг отказался от своего Большого командорского креста «За заслуги». [74]74
  Прусский орден, учрежденный королем Фридрихом III как высшая награда за выдающиеся заслуги на поле битвы. Геринг был награжден им 2 июня 1918 г. за свои достижения в качестве летчика-истребителя во время Первой мировой войны.


[Закрыть]Галланд носил простой китель со стоячим воротником, никаких Железных крестов, никаких дубовых листьев с бриллиантами. [75]75
  Имеется в виду Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, который до 29 декабря 1944 г. был высшей военной наградой Третьего рейха. Галланд был награжден им 28 января 1942 г. и стал вторым человеком, удостоенным этой награды. Всего же ее получили 27 человек, в том числе 10 пилотов.


[Закрыть]

На тучной груди Германа мерцали лишь Железный крест и «крылья» [76]76
  Речь идет о Знаке пилота, учрежденном 20 марта 1936 г., на котором изображен орел с распростертыми крыльями, держащий в когтях свастику.


[Закрыть]пилота. Я посмотрел налево от себя, на офицеров его эскорта. Геринг разговаривал с Гербертом, командиром моей эскадрильи. Затем он подошел ко мне. Держа руку у козырька своей фуражки, словно деревянный солдатик, я отвечал на вопросы, которые он задавал мне. Герман перешел к следующему пилоту.

Я не мог поверить своим глазам и подумал, что, должно быть, слепну или зрение обманывает меня. Герман был накрашен словно проститутка. Он выглядел как одна из них и пах как одна из них!

Я ткнул своего соседа Зиги в ребро:

– Видел?

Зиги сморщил нос, дождался, когда Геринг окажется вне пределов слышимости, и сказал:

– Я знаю – это «Тоска», духи. Ими пользуются «элегантные» женщины.

Не довольствуясь демонстрацией огромного револьвера на поясе, фуражкой гостиничного швейцара с золотой тесьмой на голове и сапогами донского казака на ногах, Герман пользовался женскими духами и красил лицо! Это был последний штрих.

Затем пришло время величественной речи. Мы в зале столовой [77]77
  Под словом «столовая» понималось гораздо больше, чем просто здание с помещением для приема пищи. В нем также были жилые комнаты пилотов, клуб и бар, и в нем летчики проводили большую часть своего свободного времени.


[Закрыть]смотрели во все глаза и внимательно слушали. Через несколько минут Зиги прошептал мне:

– Он оратор, мой мальчик. Этот парень действительно знает, как говорить.

Геринг сразу же перешел в атаку:

– Ребята, я очень рассержен на вас. Вы сбиваете недостаточно вражеских самолетов. Какие оправдания я могу представить нашим соотечественникам из Эссена, Гамбурга и Кёльна, когда они выбираются из своих укрытий, потеряв в ходе бомбежек все, что имели, и носят траур по погибшим? Что я могу ответить их женам, которые спрашивают меня, когда закончится это свинство? Я просто не могу сказать им, что мои истребители – кучка трусов. Четырехмоторные самолеты союзников нужно выгнать из немецкого воздушного пространства. У вас в распоряжении самый быстрый в мире истребитель. Что вы делаете с ним? Вы бежите. Если бы мы имели ваши «ящики» во время Первой мировой войны, то вы увидели бы, что нужно делать с ними.

Я не смог удержаться от мысли, что, возможно, «Мессершмитт-109» в 1917 г. и летал бы словно молния, но притворяться, что эта «сковорода» в 1943 г. была самым быстрым в мире истребителем, это уж слишком.

– Ме-109, – продолжал Геринг, – может развивать скорость 725 километров в час.

Я вздрогнул.

«Ради всего святого, Герман, – подумал я, – кто сказал вам такую ерунду? Человек, который в 1938 г. достиг на „стодевятом“ 725 км/ч, пилотировал прототип, оснащенный специальным двигателем, отрегулированным так, чтобы в течение нескольких часов работать на максимальном числе оборотов. После этого двигатель годился лишь на свалку. Это был самый большой обман, который вы когда-либо позволяли себе, Герман. Вы, случайно, не забыли это? Вы должны понимать, что летные характеристики серийных самолетов иные. „Сковорода“ никогда не превышала скорость 420 км/ч и в очень редких случаях могла достичь 485 км/ч».

Геринг, казалось, собирался твердо придерживаться «своих» 725 км/ч. Я смог расслышать позади несколько покашливаний. Один из моих соседей, фельдфебель, робко наклонился ко мне и спросил низким голосом:

– Вы верите в это, герр лейтенант?

Я задержал дыхание и надул щеки, чтобы не разразиться смехом, подмигнул Зиги и толкнул его в ребра.

– Что такое эти «Москито»? – продолжал Геринг. – Английские самолеты-разведчики, «жуки-олени». [78]78
  Название одного из самых крупных жуков, встречающихся на территории Европы.


[Закрыть]Если вы побеспокоитесь обследовать сбитые «Москито», то заметите, что они сделаны из трехслойной фанеры и парусины и что они фактически развалины. Разве вы не стыдитесь того, что позволяете им разгуливать вокруг у себя над головами, словно это тренировочный полет над Германией?

Я продолжал размышлять: «Вы допускаете очень серьезную ошибку, Герман. Эти „развалины“ приводятся в движение мощнейшими двигателями. Причина, почему „Москито“ летают так быстро, в том, что они сделаны из парусины и трехслойной фанеры. Наши радары не могут их быстро засечь, так как только двигатели сделаны из металла. Прежде чем наши посты слежения успеют заметить на своих катодных трубках „Москито“, он, по всей видимости, уже исчезнет. С двигателями с компрессорами наддува, спроектированными для работы на больших высотах, ваши знаменитые „Москито“ имеют потолок от 9000 до 10 700 метров.

Мы всегда получаем предупреждение о них слишком поздно, и эти „птички“ делают свои фотографии с высоты, которой мы никогда не сможем достичь. Кроме того, на этой высоте их обычная скорость между 640 и 675 км/ч. Это именно то, чего мы ждем от ваших знаменитых реактивных самолетов, Герман, и это именно то, чего нам не хватает».

Геринг безмятежно продолжал:

– Вы, вероятно, ждете новые машины, которые вскоре покинут авиазаводы. Вы становитесь самонадеянными. Не обманывайтесь и хорошо вбейте себе в головы: вы закончите войну на Ме-109. Надеюсь, что вы поняли меня.

Это была бессмыслица. Я ничего не мог понять. О какой войне он говорил? Войне в Италии или войне вообще? В обоих случаях дело было плохо.

Я посмотрел на нашего командира. Он с большим вниманием рассматривал свои руки. В зале не было никакого движения.

Мы слушали, но было очевидно, что в душе мы все задавались вопросом, не пытался ли Герман ввести нас в заблуждение. Я мог предположить, что каждый думал: «О чем же, спрашивается, он говорит?» В принципе он должен был быть информирован лучше всех. Геринг говорил нам неправду, и она не выдерживала никакой критики. Что за тип сказал ему подобный вздор, или он действительно пытался заморочить нам головы? Как маршал великого германского рейха, он должен был обдумывать каждое слово, которое произносил. Люди, перед которыми он сегодня выступал, вернулись с Сицилии, а некоторые из них перед этим из Туниса, и они на своем опыте знали, как летают англо-американские самолеты. Мы слишком хорошо знали эффективность их коврового бомбометания и очередей их «Лайтнингов». В его глазах мы были трусами, потому что знали, что янки обладали лучшим самолетом, чем мы сами, который летал быстрее, чем наши «сковороды».

Геринг начал запинаться и побелел, словно лист бумаги. Сидя за столом, покрытым тканью, он нервно вертел в руках машинописный текст. В своей речи он использовал заметки, раскрывавшие основные пункты, которые он хотел развить.

– Ребята, я недавно узнал, что «Либерейторы» сделали разворот над Линдау, [79]79
  Линдау – город на берегу Боденского озера, в 19 км юго-восточнее Фридрихсхафена.


[Закрыть]вместо того чтобы лететь к Аугсбургу, который был их фактической целью. Некоторые сказали мне, что причиной этого отклонения стало изменение погоды. Другие полагают, что причина была в том, что ваша группа сформировала истребительный барьер севернее Боденского озера. Несомненно, что ваше присутствие в воздухе заставило этих господ дважды подумать. Пожалуйста, я готов допустить, что они были напуганы вами. Однако этого недостаточно. Вы не должны играть роль лишь средства устрашения. Вы должны вселить во врага отвращение к полетам в нашем небе.

Очевидно, что мысли Германа и мои собственные далее шли разными путями.

«Будь я на вашем месте, Герман, – подумал я, – то выбрал бы вариант плохой погоды. „Либерейторы“ не в первый раз встречают нас в воздухе, и это пока еще ни разу не заставило их отменить свой налет и освободить свои бомбоотсеки».

– Есть еще одна вещь, которую я хочу сказать вам, – продолжил Геринг, повысив голос. – Когда вы летите с дополнительными баками и перехватываете противника, то не ждите, что можете их сбросить. Я знаю, что вы делаете это, так как считаете, что эти внешние баки обременяют ваш самолет и что с топливом под фюзеляжем Ме-109 менее маневренный. Меня это не волнует. В будущем баки будут оставаться там, где они есть. Топливо не должно бесцельно распыляться по небу. В Германии имеется громадная нехватка бензина. В настоящий момент не может идти никакой речи о его растрате. В будущем вы будете выполнять атаки, не сбрасывая свои подвесные баки.

Моя голова начала кружиться.

«Ради бога, Герман, попытайся быть хоть немного более реалистичным. Одна зажигательная пуля, – а Бог знает, что в бою их летит множество с обеих сторон, – и самолет в мгновение ока может превратиться в пылающий факел. А это станет еще проще, если под брюхом у самолета будет болтаться бак, полный топлива. С тем же успехом можно летать на бочке с горючим и щелкать зажигалкой».

Геринг продолжал говорить в течение трех часов. Все мы почувствовали, как нас обдало ледяным душем, и люди перестали слушать. Он просто осуждал всех подряд. Единственными, кто еще пользовался благосклонностью в его глазах, были летчики-истребители на Восточном фронте – его фавориты. Что же касается остальных – летчиков-истребителей в Германии, Италии или на Западном фронте, – то они не стоили выеденного яйца.

Прямо посередине речи внезапно вошел офицер разведки и возбужденным голосом объявил:

– Герр рейхсмаршал, я обязан доложить вам, что «Москито» направляется к Мюнхену.

– Сейчас мы увидим кое-что, – прошептал Зиги.

Надменно посмотрев на нас, Геринг неожиданно произнес:

– Так, господа, и что мы собираемся сделать с этим?

Повисла длительная тишина.

Наконец наш командир поднялся на ноги:

– Быстрее, мы должны поспешить. Все по местам! Вы, вы и вы. Взлетайте немедленно. Кстати, где «Москито»?

– На 9000 метров над Ульмом. Он движется прямо на нас.

– Хорошо. Как только взлетите, в сомкнутом строю берете курс на Аугсбург и набираете высоту. Вы, Хайнц, берете на себя командование, а вы, Франц, возглавите вторую пару. Как только заметите «Москито», расходитесь. Первая пара зайдет ему в хвост и попробует сбить его. Вторая пара барражирует над Ульмом, чтобы отрезать ему путь отхода и перехватить его.

Геринг не сделал никаких комментариев. Он, вероятно, хотел узнать, как истребительные группы претворяют полученные от него инструкции на практике. Наконец он подал голос:

– Почему четыре «Мессершмитта»? Зачем тратить излишнее топливо?

Командир побледнел, сглотнул и повернулся к Герману.

– Я хотел… – Он запнулся. – Я хотел… так, я собирался принять меры безопасности, герр рейхсмаршал.

– Вы заставляете меня смеяться над вашими мерами безопасности. Вы всегда говорите это. Достаточно двух машин, как и одного курса. Хорошо, продолжайте.

Два пилота выбежали наружу.

– Они никогда не получат этот «Москито», – сказал мне на ухо Зиги.

Я согласился с ним. Несколько минут спустя мы услышали шум взлетающих самолетов. Геринг посмотрел на свои часы и нарушил смертельную тишину:

– Эти двое, кажется, не торопятся.

Возникло всеобщее чувство неловкости. Геринг продолжил свою прерванную речь. Его комментарии теперь были отрывистыми. Он почти что бредил. Я всегда буду помнить эту фразу, которая была особенно тяжела из-за своего двойственного смысла:

– Еще раз, ребята, я должен привлечь ваше внимание к тому факту, что я хочу результатов. Каждого человека, о котором доложат как о трусе, я отдам под суд военного трибунала. Если мы не будем иметь побед в воздухе, то мы проиграем войну.

Наконец, он произнес эти слова. Это было единственное, что он действительно хотел сказать, и все мы знали это. В них была причина его визита. Его лицо было белым, как его мундир, Геринг поднял голову и уставился прямо на нас.

Я не мог сдержаться и прошептал: «Удачи вам, господа».

Никто не шевелился. Можно было бы услышать падение булавки. Мы все говорили сами себе: «Если не случится чуда, если не произойдет радикальных перемен, с нами со всеми покончено».

Зиги бросил ремарку: «Прощайте, парни. Прощай, фатерланд». Я думаю, что его, должно быть, слышали все. Я испугался за него. Геринг поднялся, свита последовала его примеру. Они, наверное, уже знали эту речь наизусть, поскольку, вероятно, слышали, как он произносил ее перед большим числом других истребительных групп. Комендант аэродрома проревел: «Смирно!»