Текст книги "Идены. История Наследия (ЛП)"
Автор книги: Перри Девни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
3. Энн
Мои друзья веселились. Они веселились несколько часов за закрытой дверью спальни, пока я безуспешно пыталась заснуть.
Поскольку мои попытки хоть немного отдохнуть оказались тщетными, я продолжала смотреть в темный потолок, слушая, как они смеются и разговаривают, и в то же время страшась возвращения Харрисона.
После нашей ссоры он не решался выйти из комнаты, зная, что я его запру снаружи. Поэтому он пригрозил, что снимет дверь с петель. Мы были в самом разгаре ссоры, когда Аманда, наконец, вмешалась, выступив в роли посредника.
Ни я, ни Харрисон не хотели спать на полу, поэтому мы пришли к соглашению.
Мы ограничим время, проведенное в этой дурацкой постели.
Харрисон оставит меня в покое до полуночи. А поскольку я была ранней пташкой, я уйду отсюда в пять.
Я должна быть в стране грез. Должна извлекать выгоду из часов, проведенных в одиночестве на матрасе. Вот только я не могу заснуть не только из-за шума в гостиной, но и из-за шума в моей голове.
Когда я рассталась с Харрисоном в старшей школе, он притворился, что понятия не имеет почему. Как будто сказанные им слова, которые совершенно разбили мое шестнадцатилетнее сердце, исходили из чьих-то чужих уст.
Я ни на секунду не поверила в то, что он не в курсе произошедшего. Даже Харрисону Идену не все сходило с рук.
Идены были практически королевской семьей в Куинси. Его семья основала город несколько поколений назад. Невозможно было проехать по Мэйн-стрит, не увидев хотя бы одного из его родственников. Имя Иденов красовалось на многочисленных предприятиях или было написано позади них.
Возможно, причина, по которой Харрисон никогда не испытывал недостатка в уверенности, заключалась в том, что он и его семья были так хорошо известны. Или, может быть, это просто было естественно для него.
Независимо от причины, людей тянуло к нему. Он был солнцем, а они – планетами, блаженно вращающимися по его орбите.
Когда он пригласил меня на то первое свидание, это было самое простое «да» в моей жизни. Кто бы не захотел встречаться с самым популярным и симпатичным парнем в школе? Быть девушкой, купающейся в его уверенности и харизме?
Харрисон был капитаном футбольной и баскетбольной команд. Отличником. Он даже играл на гитаре, беря её с собой всякий раз, когда мы отправлялись в поход, чтобы наигрывать мелодию у костра.
Мотивы, побудившие меня согласиться на это первое свидание, были, по общему признанию, поверхностными. Но именно его легкий смех и находчивость очаровали меня много лет назад. Его игривый юмор. Его милая сторона.
Я влюбилась в Харрисона Идена.
Харрисон Иден одурачил меня.
Если только...
Была ли я неправа? Когда он был так шокирован тем, что у меня хватило наглости бросить его, я восприняла это как притворство. Прикрытие, чтобы скрыть его уязвленное самолюбие. Боже упаси, чтобы он признал свою вину.
Но сегодня вечером он все еще напевал ту же усталую фразу. Что он понятия не имеет, почему я с ним рассталась.
Может быть, если бы Аманда, Джесс и их парни не толпились за дверью, ловя каждое наше горячее слово, я бы напомнила ему именно о том, что он уже знал.
Если он уже знал.
Неужели он действительно не имел ни малейшего представления?
Что ж, я запомнила каждое слово. Женщины помнили высказывания, которыми мужчины их презирали.
Она больше не девственница.
Я съежилась.
Прошли годы, а я все еще чувствовала себя грязной. Даже Аманда и Джессика не знали причины, по которой я порвала с Харрисоном. Я просто не смогла заставить себя повторить это. Скрывать слезы от моих друзей было достаточно сложно.
Я была влюблена в Харрисона.
А он просто убивал время с местной девственницей, оттягивая выпускной год, пока не сможет поступить в колледж.
Харрисон должен был знать, почему я порвала с ним. Если я помнила, он тоже должен был. Этот мужчина был столь же раздражающе умен, сколь и великолепен.
Я вздохнула, в сотый раз поворачиваясь в постели, переворачиваясь на живот и обнимая подушку. Который час? На прикроватной тумбочке не было часов, но с каждым ударом сердца полночь приближалась.
Тогда я застряну с Харрисоном.
– Уф.
Эта кровать была недостаточно большой для нас обоих.
Может быть, мне стоит просто поспать на полу. Я могла бы просто свернуться калачиком у костра, словно я в походе.
За исключением того, что это означало бы доставить Харрисону удовольствие от победы. Моя гордость не позволила бы этого. Джентльмен предоставил бы мне кровать в мое распоряжение, но я давным-давно поняла, что, несмотря на то, что он пускал пыль в глаза всем остальным, Харрисон не был джентльменом.
– Кристофер, прекрати!
Аманда истерически смеялась из гостиной. Теперь это было больше похоже на хихиканье, потому что она, вероятно, была пьяна.
– Что? Я ничего не делаю, – Кристофер посмеялся. – Я просто пытаюсь пообниматься.
– Идите в комнату, – Джессика хихикнула. – Вообще-то, я собираюсь последовать своему собственному совету. Мэттью?
– Это мой шанс. Спокойной ночи, ребята.
Их шаги застучали по полу, как будто они оба бежали в свою спальню. Хлопнула дверь. Затем из-за нашей общей стены донеслось хихиканье.
Отлично. Мои друзья собираются заняться сексом, а я буду это слушать.
Я схватила подушку рядом со своей, подушку Харрисона, и натянула её себе на голову.
– Почему я здесь?
У подушки не было ответа.
Почему я была здесь? Я не хотела кататься на беговых лыжах. И уж точно не завтра. Я уже была вымотана, а пробыла здесь всего несколько часов. Скоро начнутся занятия в университете, и мне нужно набраться сил к последнему семестру.
Из-за двери послышались еще шаги, вероятно, Аманда и Кристофер скрылись в своей комнате.
Я просыпалась каждый день в пять утра. Именно поэтому я смогла договориться с Харрисоном о том, чтобы побыть здесь несколько часов в одиночестве. Мои биологические часы были точными.
Если я проснусь завтра раньше всех, я смогу просто... ускользнуть. Оставить записку. Аманда и Джессика разозлятся, но мне всё равно. Они пригласили Харрисона, прекрасно зная, что он враг номер один. Да, он дружил с Мэттью и Кристофером, но все же.
Они должны были встать на мою сторону. Или вообще не приглашать меня.
Дверь со скрипом отворилась.
Я замерла, мое сердце подскочило к горлу.
Он сделал один шаг в комнату. Затем другой. Мое тело напряглось, почувствовав его близость к кровати. Потом у меня с головы сорвали подушку.
– Эй!
Я села.
– Она моя, – проворчал он, поворачиваясь к двери.
На краткий, блаженный миг я подумала, что он выйдет из комнаты. Что он возьмет свою подушку и оставит меня в покое.
Но нет.
Он включил свет.
– Я тебе не мешаю? – я прищурилась, пока мои глаза привыкали к свету, и сердито посмотрела, когда он бросил подушку на свою сторону кровати. – Я спала.
– Нет, не спала.
Он подошел к своей сумке на полу, расстегивая молнию. Наклонился, выуживая кожаный футляр для туалетных принадлежностей, прежде чем отнести его в смежную ванную и захлопнуть дверь.
Мои губы скривились, когда я сбросила одеяло с ног и направилась к выключателю, погружая комнату в темноту. Затем я свернулась калачиком под одеялом, взяла подушку Харрисона и засунула ее под простыню, чтобы создать барьер.
Я едва успела снова улечься на живот, когда дверь в ванную распахнулась, и Харрисон Харрисон подошел к свету и включил его. Снова.
– Харрисон, – огрызнулась я.
– Энн.
Дрожь пробежала по моей спине от этого глубокого, грубого тона. Это не должно было быть сексуально. Это был просто мужской голос, произносящий мое имя с оттенком злобы.
Но это было так.
Я послала ему свирепый взгляд для пущей убедительности.
Он бросил ответный хмурый взгляд через плечо, затем потянулся за подолом своей рубашки, стягивая ее через голову.
У меня отвисла челюсть. К счастью, моя подушка поймала её.
Святые мышцы, откуда они у него взялись? Его голос не только стал более зрелым, но и тело как будто изменилось. В старших классах Харрисон был сильным, но масса, которую он набрал в своих руках, этих широких плечах, от этого вида просто слюнки текли.
И пресс. О, Боже мой. Какой пресс.
У Джереми не было такого пресса. Возможно, если бы у него он был, я бы так не расстраивалась из-за украденных кассет.
Я пускала слюни, глядя на тонкую талию Харрисона, когда поняла, что он перестал двигаться. Я перевела взгляд на него.
Он ухмылялся, этой высокомерной, приводящей в бешенство ухмылкой, держа в руках свою рубашку.
– Можешь смотреть. Я не возражаю.
– Заткнись.
отвернулась, уткнувшись лицом в подушку, чтобы скрыть пылающие щеки. Вот дерьмо.
Звук его раскатистого смеха наполнил комнату, и, черт возьми, мне это тоже понравилось.
Именно из-за его глаз я влюбилась в него в старшей школе. И из-за его улыбки. Он сверкнул своими ровными белыми зубами, приковал меня к себе взглядом кристально-голубых глаз, и еще до того, как он закончил спрашивать, не хочу ли я пойти на второе свидание, я сказала да, пожалуйста.
Расстегнулась молния. Зашуршали джинсы.
Не смотри. Не смотри. Не смотри.
Я приоткрыла глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харрисон наклоняется, стаскивая джинсы и носки. Почему у него не могла быть плоская задница? Черт бы его побрал.
Эта восхитительная задница была прикрыта только парой белого нижнего белья.
Харрисон из моей юности был чертовски сексуален. Эта версия? Он пристыдил подростка Харрисона. Внутри меня расцвела тупая пульсация, и с каждой секундой, казалось, она становилась все сильнее.
Предполагалось, что я буду делить постель с этим мужчиной. Сможет ли он почувствовать, как я ерзаю? Услышит ли он, как колотится мое сердце?
Нет. Я подавила недовольный стон.
Почему он должен был меня привлекать? Почему он не мог быть таким, как Кристофер или Мэттью? Каждый из них был красив, но для меня они всегда были просто приятелями Харрисона и мальчиками, которые на репетициях группы младших классов прятали руки в подмышки, чтобы издавать звуки пердежа.
Харрисон выпрямился, провел рукой по своим темным волосам, прежде чем протянуть руку к выключателю. Движение продемонстрировало четкость очертаний его ребер, его узгибы умоляли, чтобы их потрогали.
Нет. Нет, нет, нет. Что со мной было не так? Никаких прикосновений.
Я резко закрыла глаза, прежде чем он смог снова поймать мой пристальный взгляд, затем отодвинулась на самый дальний край кровати, когда он выключил свет.
Харрисон обошел кровать со своей стороны, затем откинул одеяло с такой силой, что оно соскользнуло с моих плеч.
– Не забирай себе всё одеяло.
– Я...
Прежде чем я смогла закончить свой протест, я закрыла рот.
Он просто пытался настроить меня против себя. Что ж, я больше не играла. Я не буду обращать на него внимания остаток ночи, а завтра исчезну до рассвета.
Он плюхнулся на кровать, вырывая подушку, которую я зажала между нами. Он пнул одеяло. Он потянул за простыни. Матрас подпрыгнул – и я вместе с ним – когда он перевернулся со спины на живот. Пока, наконец, он не перевернулся на бок.
Только, в отличие от меня, он не лежал ко мне спиной. Я чувствовала его взгляд на своем затылке.
– Спокойной ночи, дорогая.
– Поскольку ты убрал подушку между нами, знай, что если ты сегодня ночью хотя бы коснешься моей ноги, я кастрирую тебя во сне.
– У меня нет желания прикасаться к тебе, Энн.
В его голосе не было и намека на поддразнивание.
Это задевало. Почему это причиняло боль?
Вероятно, потому, что в старших классах он хотел меня только из-за одной вещи – моей девственности – и теперь, когда он заявил на неё права, я больше не была ему интересна.
Мудак.
Я зажмурила глаза, игнорируя его пряный, древесный аромат, наполнивший мой нос. От Харрисона всегда хорошо пахло. Ничего не поменялось.
Но он не хотел прикасаться ко мне.
И я не собиралась прикасаться к нему.
Я сделала глубокий вдох, желая, чтобы мой разум отключился. Если я смогу просто поспать час или два, то поеду домой. Только в нашей комнате стало тихо, из другой донесся слабый стук.
Тук. Тук. Тук.
Я приподнялась на локте.
Тук. Тук. Тук.
Изголовье кровати ударялось о стену. Затем раздался стон.
– Я ненавижу своих друзей, – пробормотала я.
– По крайней мере, кому-то весело, – сказал Харрисон. – Хочешь попробовать? Как в старые добрые времена?
– Ты свинья.
Я мгновенно дернулась, села и схватила подушку, чтобы швырнуть её ему в лицо. Это вызвало у меня недовольное ворчание, когда я вылетела из кровати, сдергивая одеяло с матраса.
Будь всё проклято. Я буду спать на этом гребанном полу.
– Я просто пошутил, Энн.
Я показала ему средний палец, распахнула дверь и ворвалась в гостиную.
Смешок Харрисона преследовал меня всю дорогу до камина.
4. Харрисон
Боль в шее, казалось, будет ощущаться всю оставшуюся жизнь.
– Уф, – простонал я, садясь на пол. Одеяло, под которым я спал, сползло до пояса. Холод в гостиной обжигал мою обнаженную грудь.
В камине рядом со мной осталось всего несколько угольков, которые светились оранжевым в черно-сером пепле.
Я зевнул и посмотрел в сторону окон. На улице все еще было темно, но сквозь деревья уже пробивался слабый свет.
Мои веки отяжелели. Каждый мускул моего тела был напряжен. Я потянулся к затылку, массируя ноющую область в основании черепа.
Прошлой ночью, после того как Энн выбежала из спальни, я слышал, как она роется в шкафчиках. Она нашла несколько лишних одеял и устроила себе постель перед камином.
Я подождал, пока она уснет на своем импровизированном спальном месте, прежде чем встать и отнести ее в постель. Она даже не пошевелилась, когда я укладывал ее на кровать. Так было легче. Никаких сердитых взглядов. Никаких язвительных комментариев. Никаких споров.
Зная Энн, она могла бы настоять на том, чтобы спать на полу, просто чтобы доказать свою правоту.
Что ж, по крайней мере, один из нас немного отдохнул.
Пол был чертовски твердым, и те несколько одеял, которые она нашла, мне пришлось разрезать пополам. Вчера, уезжая с ранчо, я подумал о том, чтобы взять с собой спальный мешок. Следовало довериться своему чутью.
Я хрустнул шеей, затем потер виски. Еще даже не рассвело, а мне нужно было вздремнуть.
Дверь в спальню со скрипом отворилась.
На пороге стояла Энн, ее темные волосы были растрепаны и непокорно рассыпаны по плечам. На ней была ночная рубашка в малиновую и белую полоску, доходившая ей до середины бедра. Рукава, застегнутые на запястьях, и V-образный вырез открывали часть ключицы. Ночная рубашка выглядела не так уж сексуально, но на Энн она с таким же успехом могла быть и нижним бельем.
Кровь прилила к паху, поэтому я прикрыл колени одеялом, жалея, что не захватил джинсы из спальни.
– Ты спал на полу, – сказала она тихим голосом.
– Да.
Она опустила взгляд на свои босые ноги.
– Я собиралась спать здесь.
– Ты поспала. Какое-то время.
Энн подняла голову, ее голубые глаза встретились с моими, в то время как она изучала мое лицо.
– Зачем ты это сделал?
– Ты действительно думаешь, что я позволил бы тебе валяться на полу, пока я спал в кровати? – я усмехнулся. – Я думал, ты знаешь меня лучше.
– Я тоже думала, что когда-то знала тебя.
Возможно, мы на самом деле вообще не знали друг друга. Та Энн, которую я знал, по крайней мере, озвучила бы мне причину нашего разрыва.
Прошлой ночью, пока я проклинал этот чертов пол, я прокручивал в голове наши отношения в старшей школе. И, как и шесть лет назад, я не нашёл ответов.
По иронии судьбы, эта поездка была приурочена ко времени. Энн рассталась со мной в канун Нового года.
Шесть лет, почти с точностью до дня.
Может быть, именно поэтому я согласился на эту поездку. Потому что, когда Мэттью сказал мне, что Энн тоже приедет, я захотел ее увидеть. Для того, чтобы получить завершение истории, которое я не получил в выпускном классе.
Энн прошла босиком в гостиную, обхватив себя руками за талию. Затем она посмотрела на окна и увидела, что за стеклом скопился снег.
– Брр. Холодно.
– Да.
Я встал на колени, подбросив в огонь несколько щепок. Как только он разгорелся, я подбросил полено, слушая, как оно трещит.
Энн села поближе к очагу, присоединившись ко мне на полу.
– Держи.
Я снял одеяло со своих ног, вставая, чтобы накинуть его ей на плечи, прежде чем пойти в спальню, чтобы натянуть вчерашние джинсы. Затем я достал из сумки свежую белую футболку.
Когда вернулся в гостиную, Энн держала руки у огня.
Я подошел и подбросил ещё одно полено, чтобы было приятно и тепло, затем опустился обратно на свободное место рядом с ней.
Да, тут было четыре стула.
Но здесь было теплее.
Пол был не так уж плох.
– Спасибо тебе за кровать, – сказала она, слегка улыбнувшись мне.
Именно ее улыбка очаровала меня в средней школе. Я стоял у своего шкафчика, собираясь идти на урок, когда она проходила мимо. Она одарила меня той самой улыбкой, застенчивой и милой, и я был обречен.
Я знал Энн с начальной школы. Она была на два года младше, но Куинси был слишком мал, чтобы не знать каждого ребенка, который бродил по коридорам. Она всегда была милой. Красивой. Я видел её улыбку бесчисленное количество раз.
Но что-то в том дне у моего шкафчика, та особенная улыбка, зажгла пламя.
Я скучал по этой улыбке все эти шесть лет.
– А что, если бы я осталась в постели? Ты не вышел бы сюда? – спросила она.
– Я был примерно в минуте от того, чтобы уступить тебе постель, но ты опередила меня.
– Правда?
Я пожал плечами.
– Я просто доставлял тебе неприятности.
– Почему? Потому что я бросила тебя в старшей школе? Это было моим наказанием?
– Может быть, – я ухмыльнулся. – Или, может быть, мне просто нравится, как краснеют твои щеки, когда ты злишься.
Она смерила меня равнодушным взглядом.
Я усмехнулся.
– Как у тебя дела?
– Хорошо. Готова к окончанию учёбы.
– Да, я помню это чувство.
К тому времени, когда подошел к концу мой выпускной год в университете штата Монтана, я был более чем готов убраться ко всем чертям из Боузмена и вернуться в Куинси. Вернуться на ранчо.
После того, как я получил степень бакалавра, я вернулся домой на работу. Мой брат Бриггс не испытывал особого желания возглавлять семейный бизнес, но в моей жизни не было такого времени, когда я не хотел бы занять место своего отца.
Итак, я работал на него последние два года. Слушая. Обучаясь.
– Ты вернулся на ранчо? – спросила она.
– Да.
– Это всегда было твоей мечтой.
– Все ещё является.
Состариться, ухаживая за землей, которая принадлежала моей семье на протяжении многих поколений. Это была мечта. Может быть, жениться на красивой женщине по пути и оставить наследство нашим собственным детям.
– Я рада за тебя, Харрисон.
– Врушка.
Она закатила глаза.
– Я могу быть счастлива за тебя и одновременно раздражена тобой.
Эта женщина. Я рассмеялся, качая головой.
Она изменилась. Она стала более смелой. Более дерзкой. Часть меня жалела, что меня не было рядом последние шесть лет, чтобы самим стать свидетелем этих перемен.
– Итак... я спал на полу.
– Не жди от меня жалости.
– Тогда как насчет объяснения? Почему ты порвала со мной?
– Ты знаешь почему.
Я поднял руку.
– Клянусь богом, Энн. Я не знаю.
Она долго смотрела на меня, изучая мой взгляд.
– Правда?
– Скажи мне. Пожалуйста.
На тот момент, будучи старшеклассником, я знал, что мне осталось всего несколько месяцев до окончания школы, я не давал Энн никаких обещаний относительно будущего. Но я всегда относился к ней правильно, не так ли?
– Мы ходили ужинать в «Белый Дуб» в канун Нового года, – сказала она.
– Я помню.
Я заехал за ней домой, помахал ее родителям из своего пикапа. Потом мы пошли ужинать. Но вместо того, чтобы я отвез её домой, за ней приехала ее мама. Вероятно, потому, что на прошлых выходных нас с Энн поймали за тем, что мы целовались возле их дома.
Она вела себя странно весь вечер. Но каждый раз, когда я спрашивал ее, все ли с ней в порядке, она отвечала «да». Она просто молчала за нашим ужином. Я решил, что это как-то связано с тем, что нас поймали, а её посадили под домашний арест на всю неделю.
На следующий день я хотел удивить её походом в кино в кинотеатр. Поэтому я пошел к ней домой. Но вместо того, чтобы начать Новый год с улыбки, она открыла дверь и сказала мне никогда больше с ней не разговаривать.
Я был шокирован. Разозлен. Ранен.
Это был первый – и последний – раз, когда кто-то захлопнул дверь у меня перед носом.
– Когда моя мама приехала за мной, ты проводил меня до ее машины. Поцеловал меня на ночь.
– Да.
Во время ужина я пытался убедить ее вылезти из окна ее спальни и встретиться со мной в полночь для поцелуя, но она не хотела рисковать, что ее снова поймают родители. Итак, мы поздравили друг друга с Новым годом, и она уехала домой.
– Я забыла свой шарф в ресторане. Мама отвезла меня обратно, чтобы забрать его, но она не смогла найти место для парковки, поэтому высадила меня в конце квартала. Я возвращалась и увидела, что ты стоишь у своего пикапа и разговариваешь с Дэвидом Джонсоном.
– Хорошо, – протянул я. Я не помнил, чтобы видел, как она возвращалась. И не помнил, о чем я говорил с Дэвидом.
– Вы говорили обо мне.
Я моргнул. Кажется, я получил ответ.
Что, черт возьми, я сказал?
– Он спросил тебя, когда ты собираешься прекратить наши отношения, – сказала она мне. – И ты сказал, в конце концов.
– Ну... я уезжал учиться.
– Дэвид сказал, что ты заполучил все хорошие девственные киски, – её зубы сжались. – И ты сказал: «Она больше не девственница».
Я вздрогнула. Проклятье.
– В свою защиту могу сказать, что это было правдой.
Энн ударила меня по плечу.
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Прости меня, – я поднял руки. – Мне жаль. Послушай, Дэвид хотел тебя. Твою мать, все парни хотели тебя. Ты была самой красивой девочкой в старшей школе Куинси, а он всегда бегал за девчонками помладше.
– Фу, – она съежилась. – Это всё равно не оправдание.
– Ты права. Я не знаю, почему я это сказал. Не знаю, почему не ударил его по лицу, – потому что, если бы мужчина сейчас сказал что-то подобное о моей женщине, да, я бы ударил его по лицу. – Я облажался. Это было не его дело, и мне не следовало говорить ни слова. Ты заслуживала лучшего.
Моя мать дала бы мне подзатыльник, если бы услышала эту историю.
– Оу.
Плечи Энн поникли, как будто, возможно, она готовилась к спору.
Я искоса взглянул на нее.
– И это всё?
Она приподняла своё плечо.
– Ты также забыл о моем дне рождения.
– Забыл?
Когда, черт возьми, был её день рождения?
– Да. Ты был моим парнем и забыл о моем дне рождения.
Упс. В старших классах Харрисон получил бы не так уж много наград бойфрендов.
– Ты когда-нибудь говорила мне, когда у тебя день рождения?
– Мы встречались почти год.
На самом деле это был не ответ, но в ее голосе слышалась резкость. Резкость, которую я услышал прошлой ночью. И мне правда не хотелось ссориться, пока я не выпью кофе.
– Ну, э-э, ты знаешь, когда у меня день рождения? – спросил я.
– Третьего апреля.
– Оу, – твою мать. Я не ожидал ответа. Или того, что она вспомнит через шесть лет. – В свою защиту…
Энн бросила на меня взгляд, более холодный, чем сосульки, свисающие с крыши хижины.
– В свою защиту скажу, что я никогда не был хорош в подобных вещах.
Ее ноздри раздулись.
– Да, это оправдание звучало намного лучше в моей голове, – пробормотал я. – Как насчет еще одного извинения? Прости меня.
Гнев исчез с ее лица, плечи поникли.
– Мне было шестнадцать. Я была убеждена, что ты любовь всей моей жизни. Потом ты забыл о моем дне рождения и сказал этому подонку Дэвиду Джонсону, что, в конце концов, бросишь меня и что я не девственница.
Я заслужил, чтобы эта дверь захлопнулась у меня перед носом.
– Да, я проебался.
– Спасибо.
Она вздохнула, поворачиваясь и глядя в огонь. Языки пламени танцевали в ее голубых глазах и окрашивали ее лицо в золотой цвет.
Я мог бы сидеть тут часами, разглядывая ее профиль, но кофе манил, поэтому я встал и удалился на кухню, чтобы заварить кофейник.
Энн все еще сидела на полу у камина, когда я вернулся с двумя дымящимися кружками.
– С днем рождения, – сказал я.
Ее лицо повернулось к моему, рот приоткрылся.
– Как ты узнал?
Я протянул ей чашку, затем свободной рукой достал из заднего кармана ее водительские права.
– Украл их из твоей сумочки.
Может быть, Аманда и Джессика знали, что у нее день рождения, и привезли ингредиенты для торта. Может быть, подарок или два. Вчера они не упомянули об этом, но я чертовски на это надеялся.
– Что-то ты долго.
Энн хихикнула, выхватывая свои права у меня из рук.
И я отказывался моргать, не желая пропустить ни секунды ее ослепительной улыбки.
