Текст книги "Поединок в «Приюте отшельника»"

Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5

Жюли твердо намерена осуществить свой план. Переселение Джины Монтано в «Приют отшельника» не столь уж и важно для нее. Ничто в этом мире больше не имеет значения для Жюли Майёль. Ею двигало любопытство – как слегка безумным ученым, который рискует и подвергает свою жизнь опасности, смешивая вещества с неизвестными ему свойствами. Жюли приложила немало усилий, чтобы довести дело до конца. Послала Джине буклеты, восхваляющие красоты, удобства и безопасность «Приюта отшельника». Достала подробные чертежи виллы «Подсолнухи» (Джина сказала, что кровать в спальне должна непременно стоять изголовьем к северу и ногами к югу!) и список владельцев соседних домов со всеми биографическими подробностями. Джина упомянула, что терпеть не может мистраль,[15]15
  Мистраль – сильный, холодный, сухой северо-западный ветер, дующий на Средиземноморском побережье Франции, от Ниццы до границы Испании. Особенно силен с ноября по март.


[Закрыть] и Жюли не поленилась узнать, какие ветры с какой силой и частностью дуют в районе острова. Они без конца беседовали по телефону, а если Жюли казалось, что необходима личная встреча, она отправлялась в Канны. Очень часто усталость и боль в боку заставляли ее искать убежища в кафе – если она находилась «на берегу», или в своем кресле – если слабость настигала ее дома. Иногда, очень редко, Жюли приходила в голову мысль, что, возможно, еще не все потеряно и операция спасет ее, но решения она менять не собиралась. Однажды утром она, как всегда, пришла навестить сестру, и та встретила ее с распростертыми объятиями.

– Вижу, ты в прекрасном настроении. Что случилось?

– Никогда не догадаешься. Иди сюда, сядь рядом. Да, у меня остались верные друзья!

– Ну же, рассказывай.

– Наша председательша…

– Мадам Жансон-Блеш?

– Да. Она только что была у меня – приносила на подпись одну бумагу. Знаешь какую? Просьбу о награждении. Это формальность, но необходимая. Она взяла на себя все хлопоты… Меня наградят в день рождения. Орденом Почетного легиона. Это станет доказательством того, что обо мне помнят. Я так счастлива… А ты рада?.. Лет через десять наградят и тебя. Я в этом уверена. Главное, никому ничего не говори, это должно стать сюрпризом.

Глория прикрыла лицо ладонями и прошептала:

– Скорей бы наступило первое ноября!

«Я до этого не доживу», – подумала Жюли и сказала:

– Конечно, я рада, ты заслужила эту честь.

Глория опустила руки, блеснув кольцами, и с подозрением взглянула на сестру.

– Правда?

– Несомненно. Обещаю, что буду нема как рыба.

Жюли наклоняется к кровати и целует сестру в морщинистый лоб. Глория удерживает ее за рукав.

– Поставь пластинку, прежде чем уйдешь. Хочу послушать «Рондо каприччиозо».

Жюли возвращается к себе и садится к телефону.

– Добрый день, дорогая Джина. Я узнала, что «Подсолнухами» интересуется один лионский негоциант. Детали мне неизвестны, но я постараюсь что-нибудь разведать. Если хотите знать мое мнение, вам следует поторопиться с решением, иначе можете остаться с носом.

Каждое сказанное слово звучит как щелчок сейфового замка. Жюли кажется, что она останавливает будущее. Назад пути не будет.

– Я бы хотела увидеть дом собственными глазами, – говорит Джина. – В буклетах он выглядит восхитительно, но окружающая обстановка тоже важна – свет, запахи, вы же понимаете… Меня кое-что смущает. Название дома – «Подсолнухи» – просто чудесное. Но почему аллее не дали имя Ван Гога? Оно напрашивается само собой. Как ты думаешь, нельзя ли ее переименовать?

Жюли готова взорваться, но справляется с собой и обещает умиротворяющим тоном:

– Любую проблему можно решить… Ваш нотариус должен связаться с компанией, управляющей «Приютом отшельника». Я ничего не понимаю в делах, но думаю, нужно сделать официальную заявку, тогда мы легко устроим вам визит.

– Я подумаю, и спасибо за заботу и предусмотрительность. Да, еще один вопрос: какими средствами передвижения вы пользуетесь на территории «Приюта»?

– У нас есть две тележки наподобие тех, что катаются по полю для гольфа. Мы называем их мулами – в шутку, конечно; они безотказны и безопасны.

– А дежурный врач в «Приюте» хороший?

– Доктор Приёр? Ему шестьдесят, и он, безусловно, очень компетентен. В случае необходимости можно вызвать санитарный вертолет, но такого, благодарение Господу, пока не случалось.

Джина многословна, как африканский шаман, она задает все новые и новые вопросы, Жюли злится, но сдерживается: нужно во что бы то ни стало уговорить старую актрису переехать.

– А как отнесется к моему желанию поселиться в «Приюте» твоя сестра? – продолжает Джина.

– Глория придет в восторг. Любое сообщество будет счастливо видеть в своих рядах такую знаменитость, как вы, Джина. Ваши с Глорией пути не раз пересекались, когда вы снимались в Голливуде, а она концертировала в Калифорнии.

– Да-да, я помню, но две столетние старухи, живущие по соседству, – не слишком ли это? – В голосе Джины звучит сомнение.

– Но вы же не лежачие больные! Да, некоторые старики становятся обузой для окружающих, но и вы, и Глория так молоды духом, что любой позавидует. Разве не так?

– Не стану спорить…

– И самое главное: каждый человек в «Приюте отшельника» живет у себя и для себя, соседи нисколько не надоедают друг другу. Мы не злоупотребляем визитами. Взять хоть меня – при встрече я раскланиваюсь со всеми, но в разговор вступаю, только если сама этого хочу.

– И у тебя нет друзей? – удивляется Джина.

– Увы… Я не очень общительна по натуре – в отличие от Глории. Она часто принимает гостей. И вот что еще очень важно. На острове вы будете чувствовать себя в полной безопасности, но, если захотите сменить обстановку, сможете сесть на катер, отправиться «на берег», погулять по магазинам, вернуться на такси в порт и проделать обратный путь. Вы ни при каких обстоятельствах не почувствуете себя пленницей.

– Очень соблазнительно, – признает Джина. – Ты так красноречива, Жюли, что впору решить, будто у тебя есть личный интерес.

– Меня волнует только ваше благополучие, Джина.

– Спасибо, дорогая. Я должна переварить информацию и еще немного подумать. Мне бы хотелось… «прощупать почву», провести несколько дней в «Приюте отшельника». Думаешь, это можно будет устроить?

Жюли отерла запястьем пот со лба. Эта женщина просто невыносима!

– Конечно, легко, – отвечает она. – В «Приюте отшельника» есть шесть гостевых номеров, хотите, я зарезервирую для вас один на уик-энд?

– Я позвоню утром и дам ответ. Ты просто прелесть! До завтра, дорогая!

Обессилевшая Жюли кладет трубку и закуривает. Воистину, чтобы выманить эту старуху из ее берлоги, понадобилось проявить чудеса изобретательности! Не слишком ли сильно она давила на Джину? Возможно, но иначе разговор рисковал затянуться до бесконечности… «В конце концов, – произнесла Жюли, обращаясь к себе самой, – у меня не так много времени…»

Она набрала номер доктора Муана.

– Это Жюли Майёль. Я бы хотела…

– Соединяю… – ответила секретарша.

– Здравствуйте, Жюли. Что скажете?

– Ничего нового. Я не изменила решения.

Они помолчали. Жюли слышала в трубке стук пишущей машинки.

– Вы хорошо подумали? – спросил наконец доктор.

– Я взвесила все «за» и «против».

– Вы вольны распоряжаться собственной судьбой, но это очень похоже на самоубийство.

– Только живые убивают себя, доктор. Я хочу одного – чтобы все произошло быстро и без лишних мучений.

– И все-таки я настаиваю на том, чтобы вы пришли на осмотр. Поймите, Жюли, вы ставите меня в крайне затруднительное положение. Моя обязанность – помогать вам бороться.

– Я подумаю. Надеюсь, вы не откажетесь подписать рецепт, если мне понадобятся обезболивающие. Другими просьбами я вас не обременю.

– У вас сильные боли?

– Пока нет… Я кое-что задумала… небольшой проект… и он занимает все мое внимание. Как по-вашему, это может быть причиной ремиссии?

– Безусловно. Когда врачи говорят своим пациентам, что лучшее лекарство – жажда жизни, они имеют в виду не абстрактное, направленное «в никуда» желание, но совершенно конкретную сосредоточенность на чем-то позитивном.

– Спасибо. Именно это я и хотела услышать. Значит, буду держаться. Обещаю звонить вам время от времени. До скорого.

От дыма сигареты у Жюли выступают слезы. Она трет глаза. «Я обязательно продержусь…» Жюли смотрит на часы. Времени до обеда предостаточно. Откуда и с кого начать?

С Юбера Хольца, решает она. Номер в гостевом доме на два дня – не лучший способ соблазнить Джину. Она должна сразу почувствовать, какая доброжелательная атмосфера царит в «Приюте отшельника».

Хорошо бы уговорить Хольца сделать широкий жест! Никто из здешних обитателей не удивится его желанию оказать гостеприимство знаменитой актрисе. На беднягу косились из-за рояля, теперь у него есть шанс завоевать всеобщее расположение.

Жюли зовет Клариссу, чтобы определиться с обедом. Омлет с травками. И флан.[16]16
  Флан – кондитерский крем, запеченный в виде открытого пирога на песочном тесте. Классический домашний десерт, очень известный и популярный. По рецепту в тесто вбивают минимум 3–4 яйца.


[Закрыть] Нет, никакого флана, иначе будет перебор с яйцами. Лучше несколько бисквитов, пропитанных бордо.

– Можешь не торопиться. Я хочу прогуляться. Мне нужно попросить мсье Хольца об услуге. Глории ничего не говори. Какие у нее планы на вторую половину дня?

– Несколько дам приглашены на чай. Кажется, мадам собирается поведать им о своих распрях с Тосканини.[17]17
  Артуро Тосканини (1867–1957) – итальянский дирижер.


[Закрыть]

– Если спросит обо мне, скажи, что я почувствовала себя усталой. Глория не любит утомленных людей и настаивать не будет.

День был солнечный, в воздухе трещали цикады. Жюли шла медленно, экономя силы. Ей нужно продержаться не так уж и долго. Главное – успеть уговорить Джину купить «Подсолнухи». А потом… Ну что же, фитиль прогорит сам собой, чуть быстрее или чуть медленнее, но прогорит. Если это случится в пути, так тому и быть. Когда окружающий мир отстранялся от Жюли, она уходила в себя, пряталась во внутреннем одиночестве. Жюли называла это философией безделицы. Что я такое? Ничто, безделица, пустяк. Плесень на теле мира. Суечусь, трепыхаюсь, а зачем? Я не верю ни в добро, ни в справедливость, но имею право кричать от боли, если меня задевают.

Аллея была очень длинная. Ей то и дело махали рукой соседи, она в ответ поднимала палку и одаривала их сердечной улыбкой. Жюли знала, что они перешептываются, глядя ей в спину: «Бедняжка! Бывают же такие невезучие люди…» Глупцы! Они и не догадываются, что ее невезение обратилось в силу.

Хольц приводил в порядок дворик, пострадавший во время переезда. Заметив Жюли, он поспешил ей навстречу.

– Неужто я удостоился чести? – весело спросил он. – Входите же, прошу вас. Я почти закончил обустраиваться.

– Привыкаете?

– Без труда! Единственная проблема – рояль. Когда мне играть? Утром здесь любят поспать. После обеда у всех сиеста. А по вечерам мои соседи смотрят телевизор. Мне все время кажется, что я могу кому-нибудь помешать. После смерти жены я стал слегка нелюдимым… так что мне даже поговорить не с кем.

– А если бы кто-нибудь был?

– О чем вы?.. У вас появилась идея?

– Возможно. Прикурите мне сигарету. Я снова стала много курить. Спасибо. Мне в голову действительно пришла одна мысль. Вы ведь читаете газеты и знаете, что Джину Монтано – она живет в Каннах – ограбили.

Хольц кивнул.

– Я ее навестила – мы когда-то были знакомы. Джина твердо намерена продать свою квартиру: она больше не чувствует себя там в безопасности. Я рассказала бедняжке о нашем «Приюте отшельника», и она загорелась желанием переехать. Джина Монтано намерена купить «Подсолнухи».

– Но…

– Подождите. Я не закончила. Джина хотела бы для начала провести несколько дней на острове… прощупать почву, так сказать. Она поездила по миру, но теперь, в ее возрасте…

– Кстати, сколько лет мадам Монтано?

– Она женщина без возраста. Как и моя сестра. Джина очень крепкая и совершенно здоровая женщина, только глуховата немного. Передвигается без посторонней помощи и – не поверите – весела, как птичка. Вы, помнится, жаловались, что дом велик для одного человека?

– Вот оно что… Теперь я понял.

– Нет-нет, по уставу «Приюта отшельника» вы не имеете права сдавать внаем комнаты в вашем доме. Это строжайше запрещено. Но можете приютить ее на несколько дней. Чтобы Джина приняла окончательное решение, ей нужно тут осмотреться, но если мы поселим гостью в гостиничном номере, ей покажется, что она попала в дом престарелых. Джина – гордая женщина, а живя у вас, она моментально «акклиматизируется». Я понимаю, что веду себя нахально, но пришла к вам не в качестве просительницы. Просто сочла своим долгом проинформировать вас. Джина – прекрасная кандидатура. Сами подумайте – великая Джина!

– Да, но… Великая Джина!

– Не беспокойтесь, никто не усмотрит в вашем приглашении ничего неприличного.

– Я бы не был так уверен.

Хольц приготовил два стакана сока. Бесшумные ловкие движения выдают привычку ухаживать за дорогим его сердцу существом. Перехватив взгляд Жюли, он кивает.

– Моя жена страдала рассеянным склерозом… Это было ужасно! Сейчас дам вам соломинку, будет удобней пить. Надеюсь, с вашей сестрой проблем не возникнет, ведь именно она была предводительницей амазонок, выступавших против моего рояля… А знаете, почему бы и нет, давайте рискнем!

Жюли улыбается – впервые после… Не имеет значения.

– Нам поможет любопытство. Не забывайте, друг мой, что вся здешняя жизнь подпитывается любопытством. Вызнать! Добыть информацию! Быть в курсе! Выяснить подноготную соседа! Внешний мир остался за оградой, значит, нужно создать новую реальность из слухов, толков, передающихся изустно предположений. Даже Глории нужны тайные признания. Ничего не бойтесь. Джина Монтано надолго останется «основным блюдом» меню.

Хольц поднимает стакан.

– Ваше здоровье! Вы меня убедили. Дело за малым – узнать, примут ли мое приглашение.

– Положитесь на меня.

– Давайте я покажу вам гостевую комнату. Окна выходят прямо в сад.

Жюли берет Хольца под руку, и они идут в заднюю часть дома.

– Великолепно! – восклицает она. – Вы настоящий художник, дорогой друг.

– Не я, – качает головой Хольц. – Моя жена. Картины, ковры, мебель – все выбирала она, на свой вкус.

– Джина придет в восторг, – говорит Жюли. – Знаете что, давайте позвоним ей прямо сейчас. Я поговорю с ней и передам трубку вам.

– Но разве я не должен сначала поставить в известность госпожу председательшу? – возражает Хольц. – Я поселился в «Приюте отшельника» последним, будет правильно проявить элементарную вежливость.

– Я сейчас же все улажу. Если вы начнете «испрашивать высочайшего дозволения» по любому случаю, потеряете лицо. Обитатели «Приюта» производят впечатление светских людей, но в действительности мы живем как первобытное племя: одни повелевают, другие подчиняются. Понять это мне помогли работы Джейн Гудолл[18]18
  Валери Джейн Моррис Гудолл (р. 1934) – посол мира ООН, приматолог, этолог и антрополог из Великобритании. Дама-командор ордена Британской империи. Широко известна благодаря своему более чем 45-летнему изучению социальной жизни шимпанзе и как основательница международного Института Джейн Гудолл.


[Закрыть] о шимпанзе.

Хольц весело смеется.

– Да вы шутница, дорогая…

– Я вовсе не шучу. На своем веку я повидала немало санаториев и клиник. Возможно, я слегка утрирую, но в целом… Давайте позвоним.

Джина сразу снимает трубку.

– О, cara mia, до чего же я рада слышать твой голос! Ты и вообразить не можешь, как я скучаю.

– Понимаю… Кстати, рядом со мной стоит один очень милый господин, мой сосед по «Приюту». Его зовут Юбер Хольц, и он готов и будет счастлив принять вас у себя. У него потрясающий дом, но он слишком велик для одного человека, так что… Он очень хочет сам вас пригласить.

– Мадам Монтано? Это Юбер Хольц… Для меня большая честь беседовать с такой знаменитой актрисой. Мадам Майёль рассказала мне о случившемся с вами несчастье. Мой дом в полном вашем распоряжении… я буду невероятно счастлив… Что?.. О, не плачьте, умоляю!

– Она очень эмоциональна, – шепчет Жюли.

– Это от радости, – успокаивает Хольца Джина.

– Значит, вы согласны… Я очень рад! Вот как мы поступим. Мой автомобиль стоит в гараже в Йере. Я за вами заеду. «Мерседес» очень вместительный, так что вы можете взять с собой сколько угодно вещей. Вы поселитесь у меня, где никто вас не потревожит. В вашем распоряжении будет моя прислуга. Я живу один, так что… Что вы говорите? О боже, нет! Мы не станем делать тайны из вашего приезда. Спасибо. Возвращаю трубку Жюли.

– Итак, дорогая… мсье Хольц очень великодушен и наделен изысканным вкусом. Сами убедитесь, когда увидите комнату, которую он для вас приготовил. Благородная простота, ковры и картины – все подлинное. Вы сразу обо всем забудете… Нет, вы его нисколько не стесните. Соглашайтесь, отбросьте сомнения. Ваша слава бежит впереди вас, дорогая, и мсье Хольц… Извините, я вам перезвоню.

Жюли повесила трубку. Наконец-то! Дело сделано. Посмотрим, что из этого выйдет… Если в яблоке завелся червячок, он непременно его изгрызет.

Глава 6

В «Приюте отшельника» не сразу узнали о том, что гостья Юбера Хольца, дама в возрасте, – та самая Джина Монтано. Консьерж и его брат перевезли на моторизованной тележке багаж «родственницы» – три больших и, как выразился Роже, «дорогущих» чемодана. Хольц нанял на месяц двух горничных-испанок, служивших у бывшего датского консула (они с женой отправились в круиз на теплоходе). Ни у кого не возникло ни вопросов, ни сомнений, тем более что администрация соблюдала полную секретность. Председательша Жансон-Блеш терпеть не могла сплетни. Мадам Бугрос, проходя мимо «Тюльпанов», заметила в окне комнаты первого этажа чуть сгорбленную старую даму и хозяина дома, они о чем-то оживленно беседовали. «Очевидно, это его бабушка», – подумала соседка и отправилась по своим делам. Мадам Лавлассе «донесла» об этом Глории – факт заслуживал рассмотрения. Хольц – очаровательный человек, но такой скрытный! Зачем делать тайну из такой естественной вещи, как визит родного человека? Общество было бы радо пригласить старую даму на чай.

– Конечно, если она в добром здравии, – уточнила Глория.

На вопрос о самочувствии незнакомки мадам Бугрос ответила, что та не производит впечатления больной и даже не пользуется тростью.

– Сколько ей, по-вашему, лет? – продолжила допрос Глория.

– Думаю, не меньше восьмидесяти.

– Она ведь прибыла к нам на катере, так почему бы не расспросить матроса? Займитесь, Кейт. Впрочем, все это не слишком важно, мсье Хольц волен приглашать кого захочет.

Сведения, добытые Кейт, поразили Глорию и ее подруг. Оказалось, что Жюли плыла тем же катером, что и Хольц с незнакомкой.

– Типично для моей сестры! – воскликнула Глория. – Она ни словом не обмолвилась об этой встрече. Рот на замке! И так всегда. Приходится вытягивать из нее слова разве что не силой. Положитесь на меня, я все выясню.

Глория с нетерпением ждала появления Жюли и, когда та пришла пожелать ей доброй ночи, без предисловий приступила к допросу:

– Ты знаешь старую даму, которая гостит у мсье Хольца?

– Нет.

– Но вы ведь плыли вместе на остров.

– Она разговаривала с Хольцем, и я не прислушивалась.

– Странный ты человек… Неужели тебе не любопытно? Как ты полагаешь, они родственники?

– Не думаю. Я заметила только, что она говорит с акцентом.

– Ну вот, уже что-то. И что за акцент?

– Возможно, испанский или итальянский.

– Постарайся вспомнить.

– Скорее итальянский.

– Значит, она ему не бабушка. Юбер Хольц – эльзасец. Палома Бугрос говорит, что на вид ей около восьмидесяти. Ты согласна?

– Мне нет дела до возраста этой женщины. Восемьдесят или девяносто – какая разница?

– Большая. Тут у нас не хоспис. Я – другое дело… Кстати, что тебе понадобилось в городе? Ладно, бог с тобой… Ты все равно никогда ничего не замечаешь, бедная моя! Ты сама себе и тюрьма, и тюремщик. А если…

– Спокойной ночи, Глория.

– Спокойной… Что за характер!

Жюли вполне довольна тем, как развиваются события. Глория взяла след и теперь не отступится. Нужно подкинуть ей пищу для размышлений, пора подключать Рауля. И она отправляется менять повязки (они защищают истончившуюся кожу искалеченных рук).

– Мне кажется, вы ленитесь, – укоризненно качает головой массажист. – Пожалуй, вам не помешает ультразвуковая процедура. Не хмурьтесь, прошу вас. Садитесь в кресло… вот так… поглубже.

– До меня дошли слухи о визите на остров, который может наделать много шума. Сначала я не придала им значения, но наш сосед Уильям Ламмет разговаривал с мсье Местралем, и мне показалось, что прозвучало имя Джины Монтано. Возможно, я недослышала. Мсье Ламмет произнес фразу: «Говорю вам, это она». Можете себе представить – Джина в «Приюте отшельника»!

– Мы все проясним, – обещает Рауль. – Завтра у меня встреча с мадам Бугрос, а уж если кто в курсе, так это она.

– Только не упоминайте мое имя, – просит Жюли. – Терпеть не могу пересуды. Да и что тут делать Джине Монтано? Конечно, я ошиблась.

Теперь оставалось только ждать развития событий. Следующий день тянулся невыносимо медленно, и нетерпение разбудило боль – не сильную, но вполне ощутимую. Кларисса, которая всегда все знала, на сей раз мало что могла рассказать.

– Как там Глория?

– Она не в духе. Все еще сердится на мсье Хольца из-за рояля, говорит: раз он притащил сюда инструмент, значит, собирался играть. Так почему не играет? Что-то с этим человеком не так… в таком вот духе.

Кларисса умела неподражаемо копировать Глорию. Она знала обеих хозяек как родная мать – да что там, лучше – и слушала разговоры Глории вовсе не потому, что ей нравилось шпионить, просто она хотела развлечь Жюли, которую жалела всем сердцем. Кларисса была в курсе присутствия актрисы в доме Хольца. Она догадывалась, что этот «сюжет» забавляет Жюли, хотя та, естественно, не посвящала ее в свои планы.

Жюли так и не узнала, как распространился слух, но все произошло очень быстро. Телефонные провода раскалились, и все всё узнали.

– Алло… вы знаете, что… Ах, вы уже в курсе? Кто такая эта Монтано? Ее фамилия что-то мне напоминает. Кажется, она играла в немых фильмах… Алло…

Некоторые высказывали опасения:

– Вам не кажется, что это слегка… неуместно? Глория – особый случай, но «Приют отшельника» не должен превращаться в хранилище столетних… артефактов. Меня это мало трогает, хотя… сами знаете, как легко испортить репутацию. Наш «Приют» – не дом престарелых!

Оптимисты возражали:

– Она пробудет несколько дней и отправится восвояси.

Пессимисты не соглашались:

– А что, если на эту женщину напали не случайно? Вдруг ее выслеживают? Мы достаточно дорого платим за свой покой, а теперь опасность угрожает всем.

Начал формироваться и клан «болельщиков».

– Да, Джина Монтано немолода, но она по-прежнему знаменита. Ничуть не меньше Глории. Мы не можем привечать одну и отвергать другую.

В ответ раздавался вполне резонный вопрос:

– А что вы станете делать, когда тут появятся телевизионщики, журналисты, папарацци и прочая шушера?

Глория демонстрировала полную невозмутимость.

– Когда-то я хорошо знала Джину, теперь возраст делает нас подругами. Очень жаль, что Джина решила сохранить инкогнито, но я уверена, она поступила так из чувства такта. Я намерена устроить небольшой прием для узкого круга и пригласить ее.

Встревоженная «общественность» взялась за Жюли.

– Присутствие этой женщины действительно не смущает вашу сестру? Характер у Глории непростой, как бы не вышло ссоры.

– Ссоры? – восклицает Жюли. – Ну что вы, они так много могут рассказать друг другу! Запомните мои слова: Глория будет первой, кто предложит Джине приобрести «Подсолнухи».

Слова Жюли дали соседкам пищу для новых обсуждений, и Глория сухо попросила ее не лезть не в свои дела.

– Хочу напомнить, что абы кто не может купить здесь дом – необходимо согласие других членов сообщества. Джина – слишком яркий персонаж, вряд ли она придется ко двору.

– Ты тоже будешь против? – поинтересовалась Жюли.

– Я?! – возмутилась Глория. – Мне и дела нет! Неужто ты думаешь, что эта женщина может быть чем-то опасна для меня? Пусть покупает «Подсолнухи», если хочет. Я буду настаивать, чтобы ей не чинили препятствий. Пусть покупает, если хватит денег, в чем я не уверена. Шумихи вокруг Джины всегда было много, но вряд ли она сумела разбогатеть. Доказательства? Джина Монтано все еще вынуждена работать. Пусть покупает – она об этом пожалеет. Я приглашу ее к нам в будущий понедельник, можешь подтвердить остальным.

– При чем тут я?

– А при том, что ты умеешь как бы невзначай обронить словечко – тут и там. Думала, я не знаю? Действуй, милая, не стесняйся. И поставь мне сонату Франка.[19]19
  Сезар Огюст Жан Гийом Юбер Франк (1822–1890) – французский композитор и органист бельгийского происхождения.


[Закрыть]

Несмотря на «благословение» Глории, Жюли поостереглась вмешиваться. Джина вела себя странно, но ловкачка Кларисса узнала от одной из служанок Юбера Хольца, что «старая дама предпочитает держать дистанцию, потому что пока не решила, будет ли переезжать в „Приют“». Все это время «дуэньи» Глории пытались собрать как можно более подробное досье на актрису. В лучшей книжной лавке города была куплена «Энциклопедия кино», но сведения о Джине там оказались крайне скудные, несколько строчек – о да, весьма хвалебных! – и фотография в роли «роковой женщины» из фильма 1932 года. Сколько же ей сейчас лет? Книга переходила из рук в руки, но никто бы не рискнул ничего утверждать наверняка… «Вы искали в энциклопедическом словаре?» – спросила Жюли.

Ее совету последовали, но тоже ничего не нашли.

– Почему бы не спросить прямо? – предложила Памела. – По-дружески, между своими.

Глория идею одобрила.

– Памела нрава. Я собираюсь позвать Джину к себе в следующий понедельник. Разве моя сестра вас не предупредила? Решительно бедняжка теряет память.

– И вообще, проблема возраста не имеет никакого значения, – подвела итог Симона.

Все так, но почему Памела стала чаще прогуливаться по парку, а Кейт даже остановила Юбера Хольца на аллее, чтобы «попросить у него черенки роз»? Почему его дом находится под неусыпным наблюдением? Жюли и Джина каждый день беседовали по телефону и немало над этим потешались. Джине все больше нравилось в «Приюте», мсье Хольц безупречен, дом просто очарователен.

– Но главное – это покой! – вздыхает Джина. – Наконец-то я чувствую себя в безопасности.

– О вас много говорят. Вы получили приглашение от моей сестры?

– Да, вчера, во второй половине дня. Очень любезное приглашение. Очень-очень любезное. Думаю, мне стоит пойти. Тем более что я почти решила купить «Подсолнухи».

«Наконец-то! – мысленно вздыхает Жюли. – Дело на мази. Пусть покупает, а потом… Что потом?.. Потом я умою руки». Она пожала плечами и продолжила:

– Я тоже там буду, как и все подруги моей сестры, можете не сомневаться. Вам придется давать автографы. Выслушивать тосты. Вас «примут в наши ряды». Уточню: говоря «наши ряды», я не имею в виду себя. Я не принадлежу ни к одной из группировок. Надеюсь, я вас не шокировала, дорогая? Передайте привет мсье Хольцу.

Атмосфера постепенно накалялась. Глория то и дело спрашивала своих «придворных дам»:

– Так вы придете? И постарайтесь привести с собой мужей. Уверена – Джина все еще падка на мужскую лесть, актриса есть актриса.

– Рассчитываю на тебя, – сказала она Жюли. – Перестань дичиться. Твое место рядом со мной.

– Зачем мне приходить?

– Нас с ней станут сравнивать. Будут шептаться по углам: «Глория сохранилась лучше…» – «Да, но Монтано куда бодрее…» – «Сколько подтяжек она сделала, чтобы так выглядеть?» Ты же их знаешь, Жюли.

– Вот именно, знаю. Они тебя очень любят.

– Ошибаешься. Я так стара, что навожу на людей ужас. Я могла бы быть матерью каждой из этих женщин. И даже бабушкой… некоторых. Я зачаровываю… как василиск. Если вдруг Джина понравится им больше, со мной будет покончено.

– Так зачем ты ее пригласила?

– Хочу внести ясность. Она или я. Рассчитываю на твою помощь, Жюли, мне нужно знать, что будут говорить мои… подруги.

Жюли продолжила изображать «сладкую дуру»:

– Ты напрасно беспокоишься. Свидание двух старейшин, переживших множество ударов судьбы, выйдет очень волнующим и трогательным.

– Не старейшин, – нетерпеливо возразила Глория, – двух актрис. Двух священных чудовищ, если хочешь. Именно поэтому наша встреча изначально воспринимается как противоборство. Я старше, поэтому первенство останется за мной. Пусть поймет, что ей здесь не место. Скорее бы наступил понедельник.

Воскресный день прошел как канун сражения. Глория долго выбирала парик. Она хотела выглядеть свежей и привлекательной, но не молодиться – «это было бы нелепо». Ей помогали Кейт и Симона, советовали, как лучше сделать макияж. Капелька тонального крема, чтобы немного затушевать морщины, но не скрывать их совсем. Задача ясна: Глория должна предстать столетней женщиной, которую все еще хочется поцеловать. Репетиция длилась несколько часов, поскольку определиться с нарядом тоже оказалось непросто. Ничего летнего – руки слишком худые, шея в черепашьих складках. Правильней всего будет надеть что-нибудь домашнее – легкое и воздушное – и сделать акцент на украшениях. Долгий спор затеялся вокруг серег. Ничего помпезного, но бриллианты – они придадут лицу молодой блеск, жизнерадостный и одухотворенный. И обязательно колье, тут двух мнений быть не может. Глория – богатая женщина. Она открыла шкатулку, и Кейт с Симоной замерли от восторга.

– Можно? – робко спросила Симона.

Она благоговейно взяла в руки переливающееся ручейком искорок колье, приложила его к себе и замерла перед зеркалом, как загипнотизированная. Потом осторожно вернула драгоценность на бархатную подложку, как уснувшую змею. Довольная Глория не спускала с нее глаз.

– Вам нравится?

– Я и не подозревала… – горячечным шепотом произнесла Симона и замолчала, потрясенная неожиданной мыслью. Детей у Глории нет. О наследниках она никогда не упоминала. Возможно, великая актриса оставит подарки нескольким близким подругам… Кейт ласкала кончиками пальцев сверкающие камни, ошеломленная их баснословной стоимостью.

– Безумие хранить здесь подобное сокровище!

– Вовсе нет. Время от времени я достаю их, рассматриваю, трогаю – просто так, ради удовольствия. Камни согревают душу. Носить их не обязательно. Так что вы советуете?

– Вот эту пектораль, – решительно высказалась Кейт. – Нужно поразить Монтано в самое сердце!

– Уберем скрипку в шкаф, – сказала Глория. – Джине незачем видеть «Страдивари». Так будет правильней. Как только гостья уйдет, мы вернем бедняжку на место. Думаю, Джина пьет чай.

– Да, – подтвердила Симона, – мне сказала служанка консула. У мсье Хольца она пьет цейлонский, без сахара и без молока. Но мы подадим на стол всё.

– Вот и славно, мои дорогие, мы готовы.

Кларисса, активно участвовавшая в хлопотах, пересказала Жюли все в деталях.

– Знаете, о чем еще она попросила? Пообещайте, что никому не скажете! Поставить свечку в часовне. А ведь ваша сестра совсем не набожна…

– Ее жизнь так пуста, – тихо произнесла Жюли, – что любая перемена воспринимается как угроза. В «Приюте отшельника» она королева. С утра до вечера на арене. Глории необходимо чувствовать, что она владеет публикой, вот и волнуется, как перед выступлением. Знаешь, Кларисса, я ей завидую. Это удивительное чувство – смесь страха, радости, паники, твердого намерения преуспеть. Жизнь или смерть. Такое… не объяснить словами. Я бы все отдала, чтобы хоть на мгновение снова ощутить это чувство, хотя все мои дни похожи один на другой, а жизнь монотонна. Я ни за что не пропущу прием, притаюсь в уголке и буду наблюдать.