Текст книги "С сердцем не в ладу"

Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 8

Ева позвонила около полудня.

– Приходи скорей, я схожу с ума.

Лепра хотел ответить ей, но она повесила трубку. Встревоженный, он стал ловить такси. Ева не из тех, кто теряет голову. Что-то случилось… Может, уже нашли тело? Но его найдут в любом случае. Это испытание неизбежно. Может, комиссар связал смерть Мелио и… Нет, невозможно! Невозможно, и все тут. Вот, что надо втолковать Еве.

Лифт был занят, он взбежал по лестнице, задыхаясь, ворвался в квартиру Евы и заключил ее в объятия.

– Ну что?!

– Ничего, – сказала Ева. – Мог так и не мчаться.

Она отстранилась, холодная, спокойная, далекая.

– Я испугался, – сказал Лепра, – у тебя был такой голос…

– Очень мило с твоей стороны.

Лепра вошел в гостиную.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет.

– У тебя дурное настроение?

– Только не начинай сначала, – прошептала она обессиленно. – По-твоему, все, что с нами происходит, очень забавно.

Она села поодаль от него, и он заметил, что она еще в халате, в тапочках на босу ногу, с серым от бессонной ночи лицом. Она пристально смотрела на него.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Я? – спросил Лепра, захваченный врасплох. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Будем ждать.

– Ждать, ждать, – простонала Ева. – Ты вообще понимаешь, что полиция скоро найдет его?

– Во всяком случае, не сегодня.

– Нет, сегодня.

Ее ярость внезапно обрушилась на него, словно он был причиной всех несчастий.

– Ты же не думаешь, что Мелио проводил воскресенье в одиночестве. Его без конца приглашали в гости. И наверняка сейчас кто-нибудь ждет его, волнуется, звонит и не может понять, куда он запропастился.

Она смотрела поверх Лепра, в пустоту, и тот, смутившись, отодвинулся, словно вжался в кресло.

– Через час, – продолжала Ева, – к Мелио постучат, начнут беспокоиться. Откроют дверь… Поставят в известность Бореля… Он придет к нему в кабинет, увидит, что в ящиках рылись.

– В любом случае наших отпечатков он не найдет, – возразил Лепра, – мы были в перчатках.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и раздраженно одернула халат.

– Я уверен в этом, – сказал Лепра. – Наша единственная ошибка в том, что мы не взяли его бумажник: можно было бы направить подозрения… по другому руслу.

Она с интересом посмотрела на него.

– А ты бы смог это сделать?

– Не знаю, – признался Лепра. – Я не думал об этом.

– А если бы подумал?

– Если уж защищаться, так до конца… Но, уверяю тебя, мы не так уж рисковали бы. Ты ведь знаешь, Мелио общался с разными людьми. С чего вдруг Борель станет нас подозревать?

Ева нетерпеливо пожала плечами.

– Хватит об этом. Пустой разговор. Просто ты не сможешь помешать Борелю думать о том, о чем весь Париж подумает завтра. Сначала странной смертью умирает известный композитор, а потом убивают знаменитого издателя, его друга. Не связаны ли эти факты между собой? Как только сопоставят эти два события, круг подозреваемых резко сузится, так?

Лепра не стал отвечать ей. Факты, факты! Ева так часто употребляет это слово. Оно заслоняет горизонт, сковывает воображение, подчиняет нас законам реальной жизни. Лепра не любил факты.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Мы попадаем в число подозреваемых. Но мы же, черт возьми, не виноваты в смерти Мелио! Так почему мы? Почему нас должны допрашивать?

– Почему? – спросила Ева с отвращением. – Потому что кто-то знает правду и ведет свою игру.

– Но кто, кто?! – заорал Лепра.

В бессильной ярости сжав кулаки, он пересек комнату и встал перед Евой.

– Кто?

– Я бы дорого заплатила, чтобы узнать это.

Ее голос звучал хрипло, она опустила голову. Лепра погладил ее по волосам со сдержанной нежностью.

– Теперь, – прошептала она, – достаточно малейшей зацепки – и нам крышка. Мы уже ничего не сможем сделать… Если бы я сказала правду… в Ла-Боле… мы бы до этого не дошли… Мы оказались заложниками собственной лжи… Как только начинаешь лгать… – У нее задрожал подбородок.

– Так что?

Она закончила фразу со странной улыбкой, полной отчаяния:

– …становишься сволочью.

Лепра прыжком вскочил на ноги. Несколько раз со всей силой ударил кулаком по ладони.

– Господи! – воскликнул он. – Можно подумать, ты нарочно… Я никогда не видел тебя такой…

Она подсказала ему:

– Такой опустошенной?

– Да. Ты что, считаешь себя виновной?

– А ты – нет?

Лепра смотрел на нее, подбоченившись.

– Телефон тут, рядом, – заметил он. – Давай сдадимся… Но нам никто не поверит. На нас повесят оба дела.

– Ты считаешь, что слишком поздно?..

– Конечно.

– Ладно, – сказала Ева, – это я и хотела от тебя услышать… Ты хотя бы обедал?

– Что? Если бы я…

Она уже направлялась к буфету, к ней разом вернулась вся энергия.

– И он еще строит из себя героя! Накрой лучше на стол!

Они пообедали. Потом прогулялись по Люксембургскому саду. Мирно поговорили о предстоящем концерте Лепра. Блеш уже занимается рекламой. Ева рассказала о нем пару забавных историй. Может, она уже позабыла о Мелио? Или из благородства старалась казаться беззаботной? Лепра же не мог отделаться от тревожного предчувствия. Но, вынужденный играть свою роль, он послушно подавал реплики. К вечеру они появились на Елисейских Полях. Ева встретила друзей, те пригласили их в модный ресторанчик поужинать вместе с ними. Она с радостью согласилась.

– Расслабься, – прошептала она. – Завтра Борель начнет следствие. Надо, чтобы ему сказали, что мы с тобой были в прекрасном настроении.

Лепра усердно пил, пока не пришел к убеждению, что комиссара бояться не стоит. Его озарило вдруг, что это совершенно очевидно. Он внимательно прислушивался к сотрапезникам, которые тем временем вели доверительные беседы на английском языке, и решил, что они вполне симпатичные люди. И все в зале были симпатичные. Да и жизнь в конечном итоге была вполне приемлема. Что касается Евы… Бог с ней! Он никогда так и не поймет, любил он ее или ненавидел. Он ненавидел ее, когда она была сильнее, умнее, мужественнее его. Да, в такие моменты он слегка ее ненавидел, потому что она была прекрасна, освещена каким-то внутренним светом, и на лицах всех мужчин вокруг он читал скрытый трепет желания, наполнявший ее счастьем… Как он сглупил в Ла-Боле… Но и эту мысль он довел до логического конца. Когда-нибудь Ева уйдет из его жизни, и тогда прошлое будет не в счет. Он стал преступником из-за любви к ней. Достаточно перестать ее любить, и… Неплохо придумано – приятная мысль, и в итоге он даже почувствовал уверенность в себе, нечто похожее на зыбкое тревожное счастье, и слезы чуть не выступили у него на глазах. Бедняжка Ева, в конце концов, она обыкновенная женщина, как все остальные.

Потом они мотались по ночным барам. Расстались поздно. Бесконечно пожимали друг другу руки. Состязались в выражении искренней симпатии. Ева взяла Лепра под руку.

– У меня кружится голова. Отвезешь меня?

– Кто эти люди? – спросил Лепра.

– Да так, какие-то знакомые. Тот, что повыше, руководит театром в Милане, а маленький, по-моему, производит автомобили. Что же касается девицы… тебе это интересно?

– Нет.

– И мне – нет.

Ева прижалась к нему.

– Пришлось делать вид… Все будет занесено в наше дело.

Они возвращались молча. Перед дверью Лепра склонился над рукой Евы.

– Не уходи, – сказала она. – Вот, возьми ключ. Оставь его у себя.

Он пошел за ней к лифту. Он был так взволнован, что не осмеливался даже поблагодарить ее. Ева взглянула на часы.

– Уже четыре… Скоро выйдут газеты. Знаешь, что мы должны сделать?

Лифт остановился. Ева снова нажала на первый этаж.

– Дождемся открытия газетных киосков. Мы первые прочтем новости!

– Ты с ума сошла, ей-богу!

– Ну что ты, это будет так здорово!

Ева подняла глаза на Лепра, усталость на ее лице сменилась возбуждением. Она была в восторге, что придумала новую игру.

– Кстати, – заметил Лепра, – признайся, что ты все время думаешь об этом комиссаре. Если бы он начал преследовать тебя, ты бы не слишком огорчилась.

– Все может быть, – сказала Ева.

Они долго шли по улицам, до самого вокзала Сен-Лазар. Лепра уже еле держался на ногах, но Ева была полна энтузиазма.

– Я часто уезжала с этого вокзала, – сказала она. – Теперь с гастролями покончено. Но и в том, что кончается, есть своя прелесть.

Ворота были уже открыты. Они прошли во двор, поднялись по длинной лестнице. Фонари освещали их одинокие силуэты. Ева держала Лепра под руку и, подавшись вперед, вдыхала предрассветные ароматы.

– Здесь я познакомилась… – сказала она.

Она не закончила фразу. Она даже не поняла, что причиняет ему боль этими словами. В здании вокзала было пусто. Вдалеке мелькнуло светлое пятно рабочего халата. Ева вела за собой Лепра. Она шла медленно, изредка останавливалась у афиш и не торопясь рассматривала их, словно картины. Может, этот вокзал был музеем ее былых влюбленностей. Вышли на перрон. В предрассветных сумерках смутно виднелись поезда.

– Ты тоже, – сказала она тихо, – скоро научишься чувствовать этот вокзал. Друзья будут тебя провожать… встречать… друзья и другие женщины…

– Замолчи.

Они прошли вдоль буфетной стойки с перевернутыми и составленными друг в друга стульями. Рядом, съежившись, спал бродяга. Лепра вновь вспомнил о Мелио.

– Пошли отсюда, – взмолился он.

Они дождались рассвета в баре, попивая кофе. Перед ними проносились первые такси, почтовые автомобили, проходили ранние прохожие. Ева с внезапной усталостью тронула Лепра за руку.

– Пойди купи несколько разных газет.

Лепра перебежал улицу. Ему также не терпелось узнать новости. И он узнал их, еще даже не развернув газету. Огромные заголовки видны были издалека: шаря по карманам в поисках мелочи, он успел прочитать их: «УБИЙСТВО ИЗДАТЕЛЯ», «ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ СЕРЖА МЕЛИО», «ЗАГАДОЧНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ»… Сжав под мышкой свернутые газеты, он пошатнулся и вынужден был опереться о решетку. Поискал глазами часы. Шесть пятнадцать. Сегодня, в понедельник, в шесть часов пятнадцать минут началось нечто чудовищное. Сжав зубы, он вошел в кафе и бросил газеты на стол.

Ева спокойно раскрыла их, пробежала глазами статьи, пока Лепра вытирал повлажневшие руки. Она заговорила вполголоса:

– Его нашли вчера… Консьержка заметила свет в кабинете.

– Это Борель…

– Да, Борель. Судебный медик определил время убийства… в субботу между восемью и десятью часами вечера… Посмотрим последнюю страницу… а, вот… У него дома был произведен обыск. В квартире кто-то побывал до полиции, рылся в вещах. Это заметил бы каждый… Они нашли ключи…

– Ну? Что дальше?

– Ничего. Борель считает, что убийца искал что-то на улице Камбон, но не нашел. Поэтому отправился на Сент-Огюстен… Сам читай.

– Да нет, зачем?

– В общем, ничего они не узнали, – заключила Ева. – Болтовня одна, биография Мелио, соболезнования…

– Но ведь это к лучшему.

Ева грустно улыбнулась.

– Да, пожалуй, ты прав. По крайней мере, пока.

Они еще посидели в баре, взвешивая свои шансы.

– Раз пластинок больше нет… – начал Лепра и запнулся.

– Ну-ну, продолжай.

– Так я не понимаю, почему бы нам не жить нормально, как раньше.

– Ну и упрям же ты… – сказала Ева.

Они расстались около вокзала, и Лепра пошел домой работать. Вечерние газеты дали дополнительную информацию. Лепра тут же позвонил Еве.

– Ты читала?

– Еще нет. Там что-то новое?

– Кое-что есть. Полицейские установили, что ничего не было украдено, и думают, что все это просто инсценировка. Вспоминают, что к Мелио захаживали люди из самых разных слоев общества, и намекают, что следствие обещает быть долгим.

– И все?

– В общем, да… Вспоминают, конечно, про смерть твоего мужа, но так, мимоходом…

– Я тебя увижу сегодня?

– Если хочешь.

Они снова пошли в ресторан. Как могли, оттягивали момент возвращения, одиночества, тишины, горьких мыслей.

Назавтра Лепра поспешно оделся и ринулся в ближайший книжный магазин.

«НОВОЕ В ДЕЛЕ МЕЛИО… ПО СЛЕДУ УБИЙЦЫ…»

Страницы пестрели заголовками, перерезавшими все пути к отступлению. Будущего не существовало. Лепра пошел назад, но был так поглощен чтением, что прошел свой подъезд и, подняв голову, решил было, что заблудился. По его виду Ева сразу поняла, что произошло что-то серьезное.

– Прочти сама, – сказал он. – Так будет лучше.

Статья была краткой.

«Сегодня ночью полиция выслушала шофера такси, чьи показания направят расследование по неожиданному пути. В тот вечер, когда было совершено преступление, к нему в машину неподалеку от Елисейских Полей села элегантно одетая женщина. Он отвез ее к магазину пластинок на улицу Камбон. Было около десяти часов. Шофер не рассмотрел свою пассажирку, но его поразил тембр ее голоса – „низкого, хорошо поставленного, как у некоторых певиц на радио“. Комиссар Борель от комментариев отказался».

Ева медленно откинулась на подушки. Взяла пачку сигарет.

– На сей раз попались, – сказала она.

– Может, и нет, – вяло возразил Лепра.

– А чего тебе еще надо?

Она курила, уставившись в потолок.

– Какой гадкой все-таки бывает жизнь, – проговорила она беззлобно. – Из-за этого таксиста меня наверняка арестуют. И обвинят во всем…

Лепра молчал.

– Борель упрекнет меня, что я лгала с самого начала. Припишет мне всякие гнусные намерения…

– Найдется с десяток певиц с низким грудным голосом.

– Так ты советуешь мне все отрицать, когда меня будут допрашивать?

– Естественно.

– Это все, что ты мне можешь предложить?

– Боже мой, да что еще…

– Ладно, не усердствуй…

Она откинула ногой одеяло, встала и направилась к туалетному столику.

– Ева, я хотел бы… – начал Лепра.

– Что? Чего бы ты хотел?

Ее тон был столь агрессивен, что вся доброжелательность Лепра мгновенно улетучилась. Он застыл. Ева смотрела на него таким взглядом, словно видела впервые.

– Не трать времени попусту, – продолжала она уже спокойно. – Ты должен работать… Оставь меня… Садись там, в гостиной, ладно? И порепетируй прелюдии, доставь мне удовольствие… А все остальное… это уж мое дело.

И она поцеловала его в висок.

– Можно подумать, я должен просить у тебя прощения.

– Кто знает…

Она подтолкнула его за плечи и закрыла дверь. Лепра начал механически играть, потом всецело отдался музыке, как в лучшие свои минуты. Когда музыка завладела им, он почувствовал, что он вовсе не злодей, что ни в чем не виноват и вообще… остальное – дело Евы, она права. Его задача – играть, а не отвечать на вопросы полицейских. В конце концов он почти позабыл о Еве и вздрогнул, когда она положила руку ему на плечо.

– Ты чудо, – прошептала она ему на ухо. – Как тебя не любить!

– Увы! – усмехнулся он.

– Увы! – повторила она серьезно. – Продолжай. Я пойду к парикмахеру. Буду ждать тебя у Мариньяна, пообедаем там.

Она ушла, и он не огорчился. Он начал импровизировать одной рукой… и тут же вспомнил Фожера. Ведь он играл на его инструменте. Может, именно в этой комнате Фожер записывал пластинки?.. Значит, этот кошмар никогда не кончится? Он подносил сигарету ко рту, когда задребезжал звонок. Почта. Ну и что? В это время всегда приносят почту. Надо только пойти открыть. Почему же стало так трудно дышать, почему пылают щеки? Он бросил сигарету и вышел в прихожую. Консьержка дала ему пачку писем и газет.

– Подождите, тут еще пакет.

Лепра узнал бумагу, почерк, штемпель… Да нет же! Это шутка, ведь Мелио мертв. Прижав пакет к груди, Лепра с трудом, еле-еле, словно ему вспороли живот, дотащился до гостиной. Стены вокруг ходили ходуном. Он опустил свою ношу на стол и сел. Он слышал только собственное дыхание, и его все больше охватывал ужас. Нет, это невозможно… или что-то перевернулось в этом мире. Мелио умер. Он же точно знает, что Мелио умер… Пакет такой же, как остальные, столь же безобидный на вид, но Лепра не решался даже пошевелиться. Если бы Ева была рядом! Но он остался один, наедине с Фожером!

Он пошел на кухню, взял нож, постоял в раздумье, глядя на пакет, словно от него зависела его жизнь. Наконец в ярости разорвал веревку и бумагу. Вынул пластинку из картонной коробки. Ноги у него подкашивались, пот обжигал веки. Фожер мертв. Мелио мертв. И снова пластинка! Он поставил ее на проигрыватель, опустил иглу, дал себе еще минуту передышки, закурил и глубоко затянулся. Он пытался придать себе более мужественный вид. Ему казалось, что за ним наблюдают. Он нажал на «пуск» и, стиснув кулаки, стал ждать.

На этот раз Фожер шел прямо к цели.

«Дорогая Ева… я дал тебе несколько дней на размышление… и я уверен, ты все обдумала… в эту минуту ты наверняка не одна… Вы слушаете меня вдвоем… Но малыш Лепра не в счет… Я обращаюсь к тебе. Я только что написал письмо прокурору Республики».

Лепра затих, опустив голову в ожидании удара, который наконец добьет его. Фожер кашлянул – наверное, он курил свою горькую сигарку и в этот момент стряхивал пепел.

«Я мог бы послать это письмо, не предупредив тебя. Но ты так часто упрекала меня в неискренности… Поэтому я не хочу ничего от тебя скрывать. Вот мое письмо:

„Господин прокурор, когда Вы получите это письмо, меня уже не будет в живых. В своей смерти я обвиняю жену. Возможно, она убила меня. Или, по крайней мере, не помешала этому. Но в любом случае она давно желает моей смерти. Когда Вы будете ее допрашивать, она Вам все объяснит. Я ее хорошо знаю. Она с удовольствием воспользуется этой возможностью, чтобы произвести на Вас впечатление. Она даже согласится на роль мученицы, только бы пострадать на глазах у всех. Меня, к сожалению, она ничем не может удивить, и с этим уже ничего не поделаешь. Я взываю к правосудию, потому что хочу оставить последнее слово за собой. Я понимаю, это мелочно. Но я еще люблю ее, и если сжалюсь над ней, она будет оскорблена.

Примите, г-н прокурор… и т. д.“»

Фожер сделал короткую паузу. Лепра, затаив дыхание, не отрываясь смотрел на блестящий диск. Худшее было впереди.

«…Это письмо, – продолжал Фожер, – опустят через неделю. У тебя еще есть неделя – можешь жить, заниматься любовью или готовиться к обороне, как тебе будет угодно. Я уверен, ты найдешь интересное решение. Жаль, детка, что мы не смогли прийти к согласию. Но я не сержусь на тебя за это… Ты слышишь?.. Я больше не сержусь… Прощай, Ева».

Лепра продолжал слушать. Он понял, что это конец, что больше Фожер не заговорит. Тем не менее он не нажал на «стоп». Пластинка постепенно замедляла вращение, и наконец игравшие на ней блики замерли. Предметы вокруг Лепра вновь приобрели свои очертания. Он перевел взгляд на рояль, затем на цветы в вазе, на кресло, на пепел от сигареты, на ковер и снова на неподвижную пластинку. Из его горла вырвалось какое-то подобие всхлипа. Он тяжело опустился на табурет и сжал руки. «И зачем я встал между ними?.. Неделя… одна неделя… а потом…»

Внезапно ему захотелось увидеть солнце, очутиться среди людей. Он побежал в спальню Евы, еще хранившую дыхание страсти и сна. Ополоснув лицо, причесался, быстрым шагом пересек гостиную. Черный блестящий диск был похож на свернувшуюся кольцами змею. Лепра бесшумно вышел и запер дверь на ключ. Один оборот. Два оборота. Но опасность вышла из дома вместе с ним и отныне будет сопровождать его повсюду.

Открытые веранды кафе были полны. Мужчины рассматривали женщин, женщины – мужчин. Каждый – чья-нибудь добыча. Лепра шел по солнечной стороне улицы. У него не было ни малейшего желания видеть Еву. Он завидовал клошару, спавшему тогда на вокзале. Он брел наугад, мимо магазинов, почти забыв о своих страданиях, и его отражение вслед за ним скользило по витринам. Когда он увидел афишу, то даже не удивился. Его имя выделялось льстивыми яркими буквами: Жан ЛЕПРА. Дальше шли фамилии авторов, чью музыку он будет исполнять. Бетховен, Шопен, Лист… Блеш прекрасно справился. Лепра долго стоял перед афишей. Этот концерт не состоится. Газеты никогда о нем не напишут. Вернее, как раз напишут… Но в разделе судебной хроники… Он потерял все разом. Это еще не самое страшное. Агония наступит позднее. В полдень он вошел в кафе «Мариньян». Ева ждала его. Помахала ему издалека. Он сел напротив нее.

– Ты неважно выглядишь, – заметила она с явным подтекстом. – По-моему, ты переработал.

Лепра силился прочесть меню, но буквы прыгали у него перед глазами и слова казались бессмысленными: говяжье филе… рагу… сердце шароле… [1]1
  Шароле (по названию района Charolais во Франции) – порода крупного рогатого скота мясной породы, выведенная во Франции. (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Цыпленка, – сказал он машинально.

Ева забрала у него меню.

– Что с тобой?

– Ничего… ничего, просто немного устал.

Она посмотрела на него, ее глаза еще никогда не светились такой любовью.

– Ты странный мальчик, – продолжала она своим надтреснутым, хрипловатым голосом, который так хорошо умел воспевать поражения и разлуку. – Вечно ты что-то скрываешь… Вечно секреты какие-то… Хоть бы раз выговорился, облегчил душу.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Ты уверен, что тебе нечего сказать?

Он схватил графин с водой, наполнил стакан и выпил, не утолив жажды. Потом жестко посмотрел на Еву, словно прицеливаясь.

– Ты права, – прошептал он. – Я должен кое-что тебе сказать.

Ему показалось, что лицо Евы как-то сжалось, застыло, превратилось в маску.

– Только что пришла последняя пластинка, – закончил он.

Метрдотель услужливо наклонился над столиком.

– Вы выбрали?

Ева сделала ему знак отойти.

– Бедный мой мальчик! – сказала она.