Текст книги "Тайна невидимого убийцы"

Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

2

– Послушай, у тебя усталый вид, – заметил мэтр Робьон. – ты что, плохо спал?

– Так себе, – ответил Франсуа, отводя глаза в сторону.

– Рыба под винным соусом на ночь – это, конечно, тяжеловато, – продолжал адвокат. – Я заметил, что у Рауля неплохой повар, но он ничего не понимает в диетическом питании. Чем ты думаешь здесь заняться? Я пока не смогу много бывать с тобой: придется часто выезжать по делам в Ля Рошель. Надеюсь, потом ситуация изменится… Возьми еще джема. Не забывай, ты приехал сюда, чтобы восстановить здоровье.

– Да, папа. Твое расследование уже дало какой – нибудь результат?

– Тебе это на самом деле интересно?

Адвокат улыбнулся, разрезал булочку на две половинки и стал намазывать их маслом.

– Послушай меня внимательно, милый Франсуа. Я понимаю твое любопытство. Тебе кажется, что ты являешься свидетелем настоящего детективного расследования, и это волнует твое воображение. Значит, ты снова – Без Козыря, ты озабочен, тебе не спится… Не возражай, я хорошо тебя знаю. Прошу тебя вести себя спокойно, не волноваться. Спи по утрам подольше, ходи на пляж, валяйся на песке, плавай…

– Я хочу осмотреть городок. Потом сяду писать письмо Полю.

– Как хочешь. Но только не подводи меня. То, ради чего я сюда приехал, не касается никого из посторонних. Кстати, ты мог бы написать и маме, а не только Полю… Ну все, а то я уже опаздываю.

Адвокат посмотрел на часы и сложил салфетку.

– Знаешь, комиссар Базиль немного похож на тебя. Он делал когда – то записи по этому делу, но совершенно забыл, куда их засунул. Это смешно, но в то же время его забывчивость позволяет мне самому заняться детальным изучением дела.

Мэтр Робьон встал, поприветствовал обитателей замка., сидевших за соседними столами и заканчивавших завтрак, похлопал Франсуа по плечу типично мужским жестом и легким шагом вышел из столовой.

«Какой он все – таки молодец! – подумал Франсуа. – Замечательный у меня папа!»

Он поискал свою салфетку, чтобы вытереть губы, и нашел ее, конечно же, под стулом. Подняв ее с самым небрежным видом, мальчик встал и направился к себе.

– Вернусь – ка я, пожалуй, к старине Полю! – воскликнул он, потирая руки.

Перечитав свое письмо Полю, он задумался. Слово «привидение» показалось ему глупым и абсолютно неуместным, тем более сейчас, когда яркое утреннее солнце заливало комнату. Франсуа подошел к окну и раздвинул шторы. Перед ним было море. Водоросли, выброшенные на берег, отливали в солнечном свете металлическим блеском. Полоска пены отмечала линию прибоя, у кромки воды разгуливали чайки, как они делают это каждое утро от сотворения мира. Привидение… Господи, что за бред!.. Может, в замке есть потайной ход? Да нет, это тоже глупо. И все – таки Франсуа обошел свою комнату, простукивая стены быстрыми, короткими ударами. Он заранее знал, что ничего не обнаружит; просто хотелось доказать себе, что он ошибался.

Но ведь он все – таки что – то слышал? Мальчик остановился перед зеркалом.

– Ведь ты тоже слышал, – спросил он у своего отражения, – как тихо звякнула ваза на столике? Давай – ка проверим… – Он отступил на шаг в сторону и бедром задел стол. – Видишь, точно такой же звук. Значит я не ошибся.

Некоторое время он размышлял, глядя на свою незастеленную кровать.

– Мария могла бы уже и убраться, – прошептал он. – Но как я умудрился все так разбросать? Одеяло – в одной стороне, подушка – в другой… Похоже, я и вправду был не в себе.

Он снова перечитал письмо, затем представил своего друга сидящим напротив него – и рассмеялся. Подогнув одну ногу под себя – это была его любимая поза, – Франсуа сел в кресле и снова начал писать.

«Привет, Хромоножка! Действие третье: мы подъезжаем к замку. А до этого мы пересекли Ля Рошель, и с дороги, которая идет вдоль моря, я видел длинные ряды странных конструкций, на которых сушатся сети. Берег здесь песчаный и темный, а океан серый. Нет, здесь все не так, как в моей Бретани!

А папа тем временем продолжал говорить, время от времени бросая на меня строгий взгляд. Он не любит, когда его слушают невнимательно.

– Короче, Раулю Шальмону слухи о привидении, поселившемся в замке, стали надоедать. Он прекрасно знал, откуда ветер дует: владельцы других гостиниц этого городка, видя в нем опасного конкурента, изобрели великолепный способ борьбы. Например: «Да, замок Бюжей неплох. Жаль только, что… Сами понимаете, когда вы вдруг просыпаетесь ночью и… Как? Вас об этом не предупредили?! Да там каждую ночь бродит окровавленный призрак старого владельца замка! И если бы только это!..» Чего они только не придумывали!

Я, конечно, не удержался и спросил папу:

– А что, там есть что – то, кроме привидения?

Мы как раз огибали старую гавань. Мостовые, рельсы, ржавые вагоны, серый подъемный мост над рекой Шарантой, который теперь уже не разводится… Папа прикусил губу. Так он обычно делает, когда чем – то озабочен.

– Не надо было мне привозить тебя сюда, – пробормотал он.

Ты, конечно, понимаешь: я тут же бросился возражать.

– Раз уж начал, папа, иди до конца. это так интересно! Что же там имеется еще, кроме привидения?

– В том – то и дело, что этого я пока не знаю. Рауль обещал мне рассказать. Он очень обеспокоен.

– Но ты можешь ему помочь?

– Он считает, что я способен разобраться в обстоятельствах смерти его деда. Если выяснится, что произошло в ту ночь, это раз и навсегда закроет рты сплетникам. Раскрытие тайны всегда приводит к тому, что злые языки замолкают, а привидения исчезают… Только я не уверен, удастся ли мне это. Дело считается законченным. В Ля Рошели я знаком только с комиссаром Базилем, который уже на пенсии и вряд ли сможет мне помочь.

Он помолчал. Потом повернулся ко мне.

– Не вздумай писать обо всем этом маме. Не надо ее пугать.

Мы уже подъезжали к замку. Ты ел когда – нибудь знаменитые мареннские устрицы? Их разводят как раз здесь, и я своими глазами видел полные садки. Мы въехали на мост. Это был необыкновенный мост! Представляешь себе – длиной в четыре километра и все время идет над морем. Оно окружало нас со всех сторон. Под нами были настоящие волны, а на них танцевали рыбачьи лодки. Зрелище потрясающее, как в кино! В открытое окно машины врывался ветер. Именно в этот момент я понял, что въезжаю в сказочную страну, страну приключений и тайн. И, вспоминая прошедшую ночь, я понимаю, что оказался прав.

Старик, наберись терпения. Я подхожу к моменту, когда начну описывать место действия и персонажей. Что касается первого, то это довольно просто. Остров Олерон похож на десятки других подобных островков – сосны, песок и ветер. Правда, на Олероне есть нечто, напоминающее город, и это выглядит очень симпатично. Выезжая из Сен – Пьера, надо повернуть налево, в направлении Котиньера, – и перед тобой будет замок Бюжей.

Я рассчитывал увидеть огромное сооружение с башнями и множеством окон, но, увы, оказалось, что это всего лишь довольно мрачный старинный дом в неопределенном стиле. Фасад и два крыла образуют подкову. Украшением парадного двора служит большой колодец, увитый цветами. Вокруг замка – великолепные приморские сосны. Они разбросаны повсюду в полном беспорядке, и это самое прекрасное из того, что здесь есть. Ты словно оказываешься на лесной опушке с постоянным звуковым фоном, похожим на шум бегущей воды. Меня поразило, что с одной стороны здесь слышится глухой голос океана, а с другой – как бы мощное дыхание реки во время паводка. Ты как будто поднимаешься и летишь надо всем этим, и ты готов вступить в новую, странную жизнь…

А теперь о персонажах. Сначала Рауль – он уже ждет нас у подъезда. Не очень высокого роста, густые волосы, окаймляющие небольшую лысину, озабоченное лицо, толстый пуловер и серые брюки. Он говорит папе «ты», и это меня задевает, как будто он посягает на мои права. За ним стоит Симон… Здесь я должен сделать маленькое отступление. Я узнал, что старый Шальмон взял Симона в дом еще мальчиком, когда тот осиротел. Его отец работал садовником, здорово пил и в конце концов умер от закупорки вен. А мать просто куда – то пропала. Симон вырос в замке, стал мастером на все руки, служил сначала лакеем у старика, потом – управляющим у Рауля. Он сдержан, исполнителен, все видит и все умеет – словом, он необходим всегда и во всех делах. Трудно сказать, сколько ему лет. У него седые волосы, но при этом довольно молодое, приветливое лицо. Ведет он себя сдержанно и немного церемонно – ну просто преданный метрдотель из английского романа. Вот такой он, Симон.

Пройдя через холл со стойкой администратора, мы поднимаемся наверх. Здесь довольно приятно; комнаты словно сошли с картинок журнала «Интерьер». Рауль, сопровождающий нас, дает пояснения: вот столовая, здесь две гостиные, а там библиотека. И все это натерто воском, надраено до блеска прилежными слугами… Рауль рассказывает папе, что у него состоят на службе повар, лакей, садовник, двенадцатилетний мальчишка – рассыльный, горничная и кастелянша.

– Все это мне недешево обходится, – вздыхает Рауль. – Если бы в гостинице было больше постояльцев, я бы легко решал финансовые проблемы. Но сейчас здесь всего пятеро жильцов, и у меня, конечно, есть трудности с деньгами. Остальные…

– Да, – с интересом спрашивает папа, – что остальные?

Рауль берет его под руку и, отведя на три шага в сторону, показывает на меня и говорит вполголоса:

– Лучше, если это останется между нами, чтобы не волновать малыша…

А малыш – это как раз я и есть! Представляешь?.. Рассказ между тем продолжается, и Рауль говорит, говорит… До меня долетают только обрывки фраз: «Они испугались, и это понятно… Никто ведь не знает… Именно так я и сказал жандармам… Это может быть кто угодно…»

Папа качает головой и наконец заключает:

– Ладно, разберемся!

Пройдя по коридорам, еще пахнущим краской, мы выбрали себе комнаты. Замок очень большой. Двери с табличкой «Частное помещение» ведут в ту его часть, где живут отец и сын Шальмоны. Внезапно мне бросилась в глаза дверь с надписью «Вход воспрещен». Рауль, заметив мой взгляд, сказал с улыбкой:

– Симон вам потом все покажет.

Я почувствовал, что этот замок для меня так же полон загадок, как Карпатский замок у Жюля Верна. Помнишь, как мы его любили? Да, тогда мы были еще молоды!

Рауль отвел папе прекрасную комнату; я бы даже сказал – роскошную, особенно благодаря огромной кровати. Это даже не кровать, это – линейный корабль, который заслуживал бы подробного описания. Но я не могу отвлекаться, иначе никогда не закончу, а я хотел бы еще успеть рассказать тебе о событиях сегодняшней ночи, когда меня посетил невидимка! Поэтому перейду сразу у моей комнате. Номер, который мне предложили сначала, не совсем меня устроил: мне хотелось, чтобы окна выходили на море. И тогда Рауль отвел меня в противоположный конец длинного коридора. Эту комнату я сейчас и занимаю. Она светлая, приятная, с видом на океан, но обставлена по – спартански. Впрочем, последнее обстоятельство меня не волнует…»

Франсуа отложил ручку, потянулся, встал, чтобы немного размять ноги, и прошелся по комнате, машинально постукивая рукой по стенам. Разумеется, он снова ничего не нашел. Никаких тайников!

Мальчик взглянул на часы – половина третьего, – опять сел за стол, собрался с мыслями, пересчитал исписанные страницы… Сколько ему еще надо рассказать!

На это может потребоваться еще два – три дня, прежде чем он сможет приступить к основной части рассказа – о страшной ночи… И он начал писать.

«Извини, старина. Я позволил себе маленькую передышку. А теперь коротко расскажу тебе об обитателях гостиницы. Во – первых, это чета Биболе – оба пенсионеры, бывшие преподаватели, любезные, церемонные, глуховатые. Глуховатые до такой степени, что разговаривают строго по очереди, наклоняясь к уху друг друга, и по очереди понимающе улыбаются, что значит: «Сообщение принял. Прием окончен». Есть еще майор Ле Ген, бывший капитан дальнего плавания, который живет в Сент – Этьене со своей дочерью и умирает с тоски вдали от моря, а посему иногда позволяет себе небольшие путешествия. Рауль нас предостерег: «Если вы позволите ему начать рассказывать вам о мысе Горн, пеняйте на себя! Лучше всего извинитесь и быстро исчезайте, иначе он от вас не отцепится». Еще есть мадемаузель Дюге, очаровательная старая дама, бывшая секретарша Эдит Пиаф (конечно, это неправда, она просто сочиняет). «Ну что вы хотите, – говорит Рауль, – в таком возрасте им остается только фантазировать!» И, наконец, Альфред Нурей. Ему двадцать шесть лет, он из богатой семьи ювелиров. Ему в жизни уже досталось: у него был пневмоторакс [6]6
  Пневмоторакс – болезнь легких.


[Закрыть], и ему пришлось два года прожить одному в Швейцарии. Сейчас он почти выздоровел и пользуется благоприятным климатом острова, чтобы писать здесь книгу. Мы с ним часто разговариваем.

Что касается Анри Дюрбана – того самого кузена, о котором я уже упоминал, – то это особый случай, и я оставил его, так сказать, «на десерт». В вечер убийства он был в замке, и все, что мне удалось узнать об этой страшной истории, я знаю от него. Папа, естественно, молчит. Он очень старается не говорить и не делать ничего такого, что могло бы «взволновать малыша». Представляешь? А я за те три дня, которые мы провели здесь, уже собрал информации гораздо больше, чем ему удалось вытянуть из своего комиссара.

Что ж, каждый имеет право на профессиональные секреты. Если он мне ничего не хочет рассказывать, я тоже буду молчать. Значит, мы квиты.

Первая ночь прошла спокойно. Папа настоял, чтобы я принял снотворное: он понимал, что я очень устал и еще не приспособился к новой обстановке. Так что я спал как чурбан и не думал ни о каких привидениях. Но уже на следующее утро прозвучал первый «звонок»…

Я проснулся вскоре после девяти и спустился в столовую, чтобы позавтракать. Там был Альфред Нурей, и мы пожали друг другу руки. Не буду приводить тебе шаблонные фразы, которыми обмениваются люди в подобных случаях. Фамилия Робьон ему кое – что говорила. Ах, так вы сын мэтра Робьона?.. И так далее и тому подобное. Слово за слово, и вот мы уже беседуем о замке.

– Вы еще не виделись с хозяином этих мест? – шутливо спросил он меня (как ты потом заметишь, ему вообще свойственна ироничная манера выражаться).

– Нет. Похоже, он живет как отшельник.

– Между нами говоря, – начал Нурей, – мне кажется, он не совсем в своем уме. Иногда рано утром его можно увидеть в парке. Или, наоборот, поздно вечером, когда все уже легли спать. Бывает, он и по ночам бродит как тень. Как – то мне не спалось, я решил выйти, подышать воздухом. И в гостиной чуть не натолкнулся на него. Было два часа ночи! Он разговаривал сам с собой и даже не заметил меня. Очень странный тип… По – моему, их хваленое привидение – это он и есть. Я хотел порасспросить об этом Симона, но он мне довольно сухо ответил, что после смерти отца мсье Ролан замкнулся в своем горе.

– А что он делает днем? – спросил я.

– Этого никто не знает. Иногда можно слышать, как он играет на фортепьяно, точнее, на фисгармонии. Раньше подобные инструменты называли «орган для кинотеатра». Вы его игру еще, конечно, услышите: ведь ваша комната находится неподалеку от его апартаментов.

– Откуда вы это знаете?

Альфред хитро улыбнулся.

– Любопытство – наше единственное развлечение. Кроме того…

Он остановился, потому что увидел подходившего ко мне слугу Гастона, который нес на подносе конверт. Папа сообщал мне, что на весь день уехал в Ля Рошель по делам. Он советовал мне пока воздержаться от купания, поскольку я еще недостаточно окреп, не привык к местному климату и т. д. и т. п. Бедный папа пытается заменить мне маму! Ладно, доставлю ему такое удовольствие… Пока я читал записку, Нурей тихонько вышел, оставив мое любопытство неудовлетворенным.

Я вернулся наверх. Поднявшись на второй этаж, я подумал, что надо составить план этажа. В этих бесконечных коридорах так легко заблудиться! Это не значит, что мне нужен был путеводитель, чтобы найти свою комнату: просто план помог бы мне хорошенько все осмотреть.

Сразу после двери с надписью «Вход воспрещен» пересекались два коридора. Тот, что шел налево, вел к лестнице, а правый – к моей комнате. Я честно собрался пойти к себе, но надпись «Вход воспрещен» не давала мне покоя. Я тихонько нажал на дверную ручку… Я даже не хотел туда входить, только посмотреть… И вдруг почувствовал, что я не один. Тебе знакомо это состояние, когда кажется, что по спине бегут мурашки? Я резко обернулся. Позади меня стоял Симон.

– Извините, – пробормотал я.

– Ничего, – ответил он. – У меня дурная привычка передвигаться бесшумно. Вы, видимо, задаете себе вопрос, почему вход сюда воспрещен? Просто необходимо как – то оградить помещения, предназначенные для хозяев, от любопытства посетителей. Но вы – это совсем другое дело. Я уверен, что мсье Ролан разрешил бы вам войти. Пойдемте…

Он открыл дверь и включил несколько бра на стенах огромной комнаты. И тогда…

Я был потрясен. Я не мог сдвинуться с места. То, что я увидел, превосходило всякое воображение. На нескольких столах (слушай внимательно!), огромных, как столы для пинг – понга… Нет, я просто не могу тебе это подробно описать, это выше моих сил. Передо мной предстало поле битвы! Настоящее, изрытое воронками, траншеями, с брустверами, мешками с песком, колючей проволокой и солдатами! Солдаты стояли, лежали, закинув винтовки за спину, прятались в засаде… Они были совсем как настоящие, в мундирах и касках, некоторые из них готовились к бою, другие бросали гранаты, а третьи в едином порыве опустились на одно колено, положив руку на сердце. Они давали клятву. Я просто не знал, куда смотреть!

– Это битва под Верденом [7]7
  Верден – место ожесточенных боев между немецкими войсками и армией Французской республики в декабре 1916 г. В битве под Верденом французы остановили и оттеснили немцев.


[Закрыть], – сказал Симон полным благоговения голосом.

Каждая деталь, которую я видел, как будто жила и двигалась. Немного поодаль от меня стояла семидесятипятимиллиметровая пушка, окруженная артиллеристами, один из которых закрывал затвор орудия, а другой подносил снаряды. Еще дальше находился полевой госпиталь. Там на носилках лежали истекающие кровью солдаты. Отдельно располагались отравленные газом; на них были абсолютно точные копии противогазов, через стекло виднелись позеленевшие лица.

Симон наблюдал за мной, и восхищение, которое он читал на моем лице, наполняло его гордостью. Он подошел к пульту и нажал какую – то кнопку. Знаешь, старик, то, что произошло после этого, просто невозможно описать. Начался артиллерийский обстрел! Взрывы снарядов оживили поле сражения, оно стало жутким, но в то же время величественным! Наконец Симон остановил артобстрел и осторожно взял в руки фигурку командира с биноклем в руках. Он поднес его к моему лицу и объяснил:

– Все, что вы видите на этом поле, воспроизведено с точным соблюдением пропорций. Эти оловянные солдатики – точная копия солдат того времени.

Он поставил фигурку на место и обвел рукой панораму.

– Само поле сделано из земли с примесью извести, так что тип почвы примерно соответствует поверхности Мор – Омм [8]8
  Мор – Омм – холм на берегу реки Мез к западу от Вердена, место ожесточенных боев.


[Закрыть]. Мсье Ролан тщательно изучил все документы.

– Сколько же здесь солдат? – робко спросил я.

– Двести восемьдесят три. Но мсье Ролан продолжает их делать. Теперь он хочет построить в бывшей биллиардной панораму кладбища в Дуомоне [9]9
  Дуомон – местечко на берегу реки Мез, недалеко от Вердена, где в 1916 году также шли бои. В Дуомоне находится кладбище, где похоронено более трехсот тысяч солдат, погибших под Верденом.


[Закрыть].

– Неужели он все это сделал сам?

– Да. Начиная с каркаса и до покраски. У него есть печь и все остальное, что необходимо для работы.

– А документы?

– Их собирал еще его отец. В 1916 году он служил в армии и был ранен в бою под Верденом. Вначале он хотел написать книгу воспоминаний, но потом отказался от этого намерения.

– И тогда мсье Ролан…

– Да. Он так и не смог примириться со смертью отца. Они не очень – то ладили, но после гибели отца мсье Ролан пережил глубокую депрессию.

Симон понизил голос.

– Прошу вас, пусть все это останется между нами. Мсье Ролан не любит, когда об этом говорят. Я показал вам коллекцию только потому, что мальчики вашего возраста умеют ценить подобное мастерство.

Он осторожно взял фигурку солдата с ручным пулеметом и, поднеся игрушку к свету, добавил:

– Это модель Сент – Этьена. Она хуже пулемета Гочкиса. Сам я не очень в этом разбираюсь, но, помогая мсье Ролану, я слушаю, что он говорит. Вот и…

Я был потрясен. Больше того, я до сих пор еще не могу прийти в себя. Как ты понимаешь, меня распирало от множества вопросов.

– А обитатели гостиницы знают? – спросил я.

– О нет! Об этом никто не знает. Иначе сюда началось бы настоящее паломничество.

– Такая коллекция должна стоить миллионы…

Симон покачал головой и, повертев в пальцах фигурку солдата, поставил ее на место.

– Она не имеет цены, – прошептал он. – И учтите, все это даже не застраховано. Достаточно какого – нибудь происшествия, например, пожара, и… Все это превратится в груду бесформенного металла.

– Мсье Симон, но ведь никакой опасности нет!

– Кто знает, – пробормотал Симон, пожимая плечами. – Принимая во внимание то, что здесь происходит…

Он погасил бра. Осмотр был закончен. Я вышел пятясь – до такой степени я был ошарашен.

– А где его мастерская? – спросил я. – Если я правильно понял, то, что мы видели, своего рода выставка готовой продукции…

– Мсье Ролан работает на чердаке. Там находятся все его инструменты. Раскрашивая фигурки, он пользуется лупой…

– Ах, как бы мне хотелось посмотреть, как он работает!

– Не рассчитывайте на это, – покачал головой Симон. – Он даже меня редко туда пускает. Бывает, что он не выходит оттуда по два – три дня и почти не ест. Я ставлю ему еду на пол около двери и кричу: «Мсье, кушать подано!»

Все, что рассказывал Симон, только разжигало мое любопытство. Представляешь, как этот алхимик вынимает из печи десятки маленьких обугленных фигурок, чтобы затем концом своей кисточки вдохнуть в них жизнь? А после этого бросает их на поле битвы! Он, конечно, немного не в себе, но – какой типаж!

Я горячо поблагодарил Симона, пообещал хранить тайну и пошел в свою комнату. Мне очень хотелось подставить свою разгоряченную голову под струю холодной воды. Боже ты мой, Дуомонское кладбище! И где? В старой биллиардной! Мне в самом деле надо было освежиться. Я растянулся на постели, и вдруг мне припомнилась одна фраза, оброненная Симоном: «Принимая во внимание все, что здесь происходит…» Если бы он сказал: «Принимая во внимание то, что здесь произошло…» – это было бы понятно. Но ведь он как будто намекал, что в замке и сейчас происходят какие – то таинственные вещи (и как он оказался прав!)… Я посмотрел на часы. Для прогулки по пляжу времени уже не было. Я решил, что после обеда должен поговорить с кузеном Дюрбаном.

Пожалуй, надо сделать перерыв. Я рассказал тебе о первом потрясении, пережитом мною в тот день. Затем последовало второе, куда более сильное. А потом я расскажу тебе о своих ночных кошмарах… Как видишь, сказки «Тысячи и одной ночи» – ерунда по сравнению с тем, что рассказываю тебе я. Согласен?

Чао, дружище. Я стараюсь бодриться, но на самом деле мне не по себе. Да еще папа застрял в этой Ля Рошели!»