Текст книги "Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху"

Автор книги: Пьер Брюле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Надежда на потомство дочери. Это меняет дело: эти дети гораздо больше принадлежат дочери, чем a prioriсчитаются детьми мужа; гомеровский брак представляет собой настоящий альянс между двумя «домами»; родство по материнской линии в нем заслуживает внимания. Но стоит подумать о другом. А не платит ли отец за то, чтобы избавиться от ребенка нежелательного пола, лишнего рта, бесполезного члена семьи? Это предположение довольно противоречиво, но мы с вами уже знаем, до какой степени может доходить греческое женоненавистничество. К тому же существует проблема девственности. Опасно хранить у себя эту бомбу замедленного действия, которую представляет собой parthenos, заявляющая:

О матушка! Не в силах за станком сидеть я ткацким:

Мне сердце стройный мальчик покорил чрез Афродиту.

Сапфо (57, 102). Пер. В. Вересаева.

Разве не Навсикая порицает подругу parthenos,которая, «имея и мать, и отца, без согласья их стала, / В брак не вступивши, она обращаться с мужчинами вольно»? Эвфемизм перевода: «обращается вольно» недвусмысленно означает «занимается любовью». Навсикая думает о таких parthenoi, о своих подругах и о своей встрече с потерпевшим кораблекрушение. Значит, отец, старающийся выдать свою дочь замуж, знает, как может его подвести импульсивность parthenos, если он не найдет достойного претендента.

Итак, есть тот, кто нуждается в жене, способной рожать детей и заниматься его «домом», и тот, кто пытается одновременно избавиться от бесполезного рта и обзавестись внуками. И есть брак, являющийся, кроме всего прочего, союзом двух «домов». Разве это не рынок невест?

Что делают «благородные женихи» в «доме» Одиссея?

Все смешалось в «доме» Одиссея. Все пребывают в сомнении по поводу хозяина, многие считают, что он умер, но точно ничего не известно. Телемах еще не достиг возраста мужчины, он не может ни войти во владение «домом», ни наследовать отцу как царю; Пенелопа же, хотя и «разумная», всего лишь женщина, а значит, она не пользуется авторитетом и не обладает личными богатствами. В это время «многобуйные женихи» располагаются во дворе и залах дворца, устраивают там пиры, поглощая всю провизию имения. Сын жалуется: «Первые люди Дулихия, Зама, лесного Закинфа, / Первые люди Итаки утесистой мать Пенелопу / Нудят упорно ко браку и наше имение грабят; / Мать же ни в брак ненавистный не хочет вступить, ни от брака / Средств не имеет спастись; а они пожирают нещадно / Наше добро и меня самого напоследок погубят» (I, 242—6). На что же рассчитывают эти претенденты?

Они просто имеют виды на ту, которую считают вдовой; ясно, что те, кто «объедает» «дом», желают также спать с матерью. Но как это сделать? Насильно? Пенелопа прекрасно знает, как жесток окружающий ее мир, знает, какие черные планы могут роиться в их мозгу, и в лице Антиноя выводит их на чистую воду: «Ты ж Одиссеево грабишь богатство, жену Одиссея / Мучишь своим сватовством, Одиссееву сыну готовишь / Смерть» (XVI, 231—3). Убить сына? Тогда путь будет свободен: Телемах мертв, у «дома» Одиссея нет ни наследника, ни преемника. Таким образом, Пенелопа окажется имуществом этого «дома», составляющим его богатство и должным в нем остаться. «Дому», которым управляет даже такая женщина, как Пенелопа, грозит катастрофа, он оказывается в тупике. Люди «дома» и близкие родственники в таком случае делают все, чтобы избежать подобной участи, «ибо при смерти горько стяжавшему отдавать пасти добро свое пришельцу» (Пиндар). «Дому», попавшему в женские руки, необходим мужчина, зять; так что, если с Телемахом случится несчастье, верной Пенелопе придется сменить гнев на милость и искать себе мужа и даже стать соблазнительницей, чтобы передать «дом» в мужские руки. Тогда «многобуйным женихам» не останется ничего другого, как уступить «дом» «Пенелопе и мужу, избранному ею» среди них.

А можно ли обойтись без насилия? На самом деле «благородные женихи» играют на два поля ^[42]: они злятся, что невозможно «сжечь мосты», убив Телемаха; однако уже давно они играют и в другую игру, вполне привычную – соревнования на предмет женитьбы. И вновь проводят они перед итакийским поместьем бесчисленные стада, пытаясь несметными сокровищами соблазнить Телемаха (и его мать), чтобы в ожидании своего совершеннолетия он сделал ее более сговорчивой. И чтобы она ушла наконец с победителем, нагруженная богатствами, которые даст ей ее сын. Телемах в этом сценарии играет роль отца дочери-невесты, сын в Греции имеет право выдавать замуж свою мать. Но два обстоятельства препятствуют тому, чтобы состязание женихов пришло к своему завершению: несовершеннолетие Телемаха и сомнения по поводу участи Одиссея. Однако отсутствие природного опекуна – Одиссея – и помеха опекуна потенциального – Телемаха, – дают Пенелопе возможность выбора – ситуация экстраординарная!

[Телемах] Мать же, рассудком и сердцем колеблясь, не знает, что выбрать,

Вместе ль со мною остаться и дом содержать наш в порядке,

Честь Одиссеева ложа храня и молву уважая,

Иль наконец предпочесть из ахейцев того, кто усердней

Ищет супружества с ней и дары ей щедрее приносит.

(XVI, 73—7)

Телемах считает: она может «остаться... стареть в моем "доме"»; она может, «если супружество сердцу ее не противно», «к отцу многосильному в дом» возвратиться, «где, приготовив все нужное к браку, богатым приданым / Милую дочь, как прилично то сану, ее наделит он», – это мнение Афины. Хвала богам, кроме всех этих дрязг у нее сохранилась связь с отцом. Она вернется к Икарию, правда, придется отдать ей «дары», сопровождавшие ее прибытие к Одиссею. И тогда, как двадцать лет назад, вновь пойдут перед поместьем Икария тучные стада, тогда появится альтернатива для Телемаха: мать наконец предпочтет «из ахейцев того, кто усердней / Ищет супружества с ней и дары ей щедрее приносит»; здесь или у ее отца. Но зачем покидать «дом»? Она не может оспаривать ни одну из привилегий своего сына: при достижении совершеннолетия он должен наследовать своему отцу.

Пенелопа у себя «дома»

Верная, «многоразумная» Пенелопа, так долго ждущая Одиссея, готова уже «предпочесть из ахейцев того, кто усердней ищет супружества с ней и дары ей щедрее приносит», одного из женихов. И тень Агамемнона предупреждает Одиссея:

«Слишком доверчивым быть, Одиссей, берегися с женою;

Ей открывать простодушно всего, что ты знаешь, не должно;

Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое.

[...] на верность жены полагаться опасно».

(XI, 441—3,456)

Значит, и «многоумная» Пенелопа может быть непостоянной? Вспоминая вдов, столь быстро обжившихся в шатрах «Илиады», не делаем ли мы вывод, что у женщин гомеровской эпопеи слишком короткая память? Мы ведь нигде не можем найти упоминания о том, что Брисеида и Хрисеида оплакивали своих убитых мужей. Может, им важнее брак, чем муж? Но отбросим сомнения! В настоящее время Пенелопа довольствуется тем, что она мать, despoina,хозяйка «дома», уважаемая супруга, подобно Арестее, ее слушаются «ее люди». Отсутствие Одиссея ставит ее в особое положение: не «по закону супруга», а единолично «держит она „дом“». Правда, в этом вопросе авторитет мужчины является важным, но формальным: поскольку каждому известно, что именно супруга «заботится об очаге». Когда Телемах переживает кризис своей власти и упрекает мать в ее публичном вмешательстве, он вновь напоминает ей о ее прямых обязанностях: прядении и ткачестве.

Но удались: занимайся, как должно, порядком хозяйства,

Пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежны в работе

Были своей: говорить же не женское дело, а дело

Мужа, и ныне мое: у себя я один повелитель.

(I, 352—5)

Женщина исполняет свои обязанности в одиночку или с помощью amphipoloi(у Пенелопы они есть) и с помощью tamia,экономки «дома» и няни детей. Так Деметра говорит о той власти, которую могла бы иметь у царя Элевсина Келея:

Я и за новорожденным ходить хорошо бы сумела,

Нянча его на руках; присмотрела б в дому за хозяйством;

Слала б хозяевам ложа в искусно устроенных спальнях

И обучать рукодельям могла бы служительниц-женщин.

Гомер «К Деметре» (141—44). Пер. В. Вересаева.

Деметре известны работы, которыми обычно занимается супруга: управление «домом», что подразумевает удовлетворение насущных потребностей его членов (семьи, близких и дальних родственников, слуг) и заботу о детях. Пенелопа в гомеровской эпопее играет одновременно две роли: она управляет как регентша землями и людьми, оказавшимися под ее властью, и она работает. Пенелопа пряха и ткачиха. Да, она не отличается в этом от других героинь – от Гекубы, царицы Трои, ткущей peplos(плащ) богине Афине, от Андромахи, ткущей для своего супруга, и даже от Елены: «Елена ткань великую ткала, / Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья, / Подвиги конных троян и медянодоспешных данаев» («Илиада», III, 125—7). Псевдобожественная сноровка и полное отсутствие усталости – вот на что способны героини, потому что в остальном они напоминают простых смертных, свободных и несвободных, прядущих и ткущих, ткущих и прядущих всю свою жизнь.

Девушки и женщины эпопей

Между героинями эпопей и простыми женщинами того времени такое же расстояние, как между Навсикаей и ее amphipoloi. Незаметный мир amphipoloi,что могут иметь они общего с теми, кто правит миром героинь? Задавать этот вопрос – значит переводить вымысел в реальность, и, поскольку нам не хватает документов, относящихся к этому архаичному времени, мы не можем ни быть абсолютно в этом уверенными, ни отрицать это. Это главный вопрос для историков, не имеющих возможности на него ответить: отражало ли общество, описываемое Гомером, общество реальное? Для самих греков ответ однозначен: Гомер писал правду. Эпический текст придает глубокий смысл общему прошлому, географии, сакральности обычаев, отмечает печатью античности заимствованные позднейшие традиции. Мы же, не имея возможности проверить это с помощью археологии, можем лишь прибегнуть к индукции. Если присущие позднейшим векам обычаи, занятия, представления, правила не идентичны, а по крайней мере аналогичны миру Одиссея, следовательно, мы можем предполагать его реальность (не отрицая его странность, не забывая «литературную» природу источника). Тогда женщины гомеровских поэм в достаточной мере иллюстрируют реальных греческих женщин.

Эпопея слишком облагораживает поступки, какими бы незначительными или ужасными они ни были в жизни. Итак, покидая великое прошлое Гомера и обращаясь к классической эпохе, в поисках греческих женщин начнем с первоосновы: с тела. Отправиться на поиски этого затерянного континента – значит прислушаться к новым голосам, голосам биологов и врачей, разбирающихся в достоинствах и различиях между полами. И кто знает, о чем расскажет нам это тело?

Глава 3. Тело и поведение

Перейти от Гомера к Аристотелю-биологу и врачам, последователям Гиппократа, – значит преодолеть трех– или четырехвековой разрыв и весьма различные точки зрения. Различные, но, разумеется, не противоположные до такой степени, чтобы современные биология и медицина могли бы счесть их вымышленными. Если поиски рационального определяют биологию и греческую медицину как «научные», то мы будем изучать чаще всего то, что является «антинаучным». Читая Гиппократа или Аристотеля, мы осознаем невероятную дистанцию, отделяющую их от привычного образа Греции, родины Разума, и поймем опустошительные последствия, вызванные их идеологией. Что подтверждает a contrarioинтерес историка к этой литературе.

«Природа создала сильный и слабый пол, чтобы у одного наблюдательность порождала страх, а у другого стремление к сопротивлению порождало отвагу, чтобы один приносил вещи извне, а другой хранил то, что внутри; и в распределении труда один приспособлен к жизни сидячей и лишен силы для жизни вне дома, а другой, менее приспособленный к спокойствию, все время пребывает в движении».

(Аристотель. «Экономика» I, 3, 4 1344а).

Мир полярен, организующие его силы – это силы двух полов и родов. «Природа», «божество», «обычай», «закон» управляют людьми, чтобы «исполнять... как можно лучше [их] обоюдные желания». Аристотель говорит, что «мужской пол лучше "по природе", чем женский». Все дело в том, как согласуются провидение и правила, которые устанавливают люди. «Обычай провозглашает полезность занятий, для которых божество дает каждому больше всего природных способностей».

«Мужчина возделывает поля, занимается торговлей, покупками; женщина прядет шерсть, печет хлеб, занимается работами по "дому"».

В классическую эпоху общественное сознание, представленное Ксенофоном в его «Домострое», противопоставляет мужчин женщинам в их социальных функциях. Их основное различие выражается в пространственных терминах: один занимается внутренним, другой внешним.

Слово «специалистам»

В классическую эпоху греки долгое время считали, что мир «поляризован» ^[43]и что противоположность полов играет в этой императивной модели движущую роль. Больше всего уделяют этому внимание практики и теоретики биологии V—IV веков до н.э. До наших времен сохранились два больших текстовых блока, посвященных самкам, женщинам и женскому роду. Первый представляет собой свод трактатов Гиппократа (в действительности же их писали разные медики). Здесь большое место уделено биологии женщин, их болезням (десять из шестидесяти трактатов – по гинекологии). Другой блок составляют биологические труды Аристотеля, который, сам не будучи врачом, как его отец, не упускал случая прибегнуть к примерам из растительного или животного мира для подтверждения своих выводов в областях, иногда столь же далеких от них, как, например, политика, мораль или метафизика ^[44].

Самки и самцы

Начнем с зоологических трактатов Аристотеля. Обоснованно или нет, мы считаем человеческий вид уникальным, поэтому бессмысленно обращаться к учебнику по пчеловодству для изучения различий между человеческими полами. Аристотель же не сомневается в единстве живого: животные и человек связаны, и если человеческий род заслуживает особого подхода, то не по причине какого-то природного отличия, а исключительно благодаря развитию у него того или иного качества. Человек, будучи самым совершенным животным («единственным, у кого природные части расположились в естественном порядке»), царит в этом мире. Поэтому историк, пытающийся описать различия человеческих полов, начинает, естественно, с того, что изучает этот вопрос на примере животного мира. В греческой концепции полов (людей и животных) женщина сравнивается с наивысшим животным: это самка из самок. Но если в случае женщины человек и животное налагаются друг на друга, к мужскому роду это не относится. Зоологические трактаты уходят корнями в общие биологические и психологические представления о женщине. Рассматриваемое в них поведение самок позволяет нам лучше понять природу женского бестиария Семонида.

«Даже у моллюсков, когда каракатицу ударяют трезубцем, самец спешит на помощь самке, в то время как самка убегает, когда ударяют самца»

(Аристотель).

Итак, храбрость присуща самцу и, следовательно, еще больше мужчине. Вам нужно подтверждение?

Пожалуйста. Слово andreiosозначает одновременно «храбрый» и «мужской». Прекрасная иллюстрация этой неустойчивой дистанции между двумя полами в животном мире: в плане храбрости лучшая из женщин может быть сравнима разве что с самым трусливым мужчиной. Все говорит об этом. Именно благодаря своей особой physis(«природе») каждый пол обладает специфическими чертами характера. Существует прямая связь между физическим комплексом – тело, нрав – особенным для каждого пола, и его моральными качествами. Аристотель считает, различие между свободным мужчиной и рабом выражается в разной physis.

«Природа желает, чтобы и физическая организация свободных людей отличалась от физической организации рабов: у последних тело мощное, пригодное для выполнения необходимых физических трудов; свободные же люди держатся прямо и не способны к выполнению подобного рода работ, зато они пригодны для политической жизни». ^[45]

Мы созданы, чтобы делать то, что делаем, быть тем, кто мы есть. Это противопоставление тела раба телу свободного мужчины проясняет для нас вопрос о теле женском: природы этих двух тел подобны, потому что две натуры, женская и рабская, близки.

«Так же и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении. [...] Но женщина и раб по природе своей два различных существа, ведь творчество природы ни в чем не уподобляется жалкой работе кузнецов...» У варваров же «женщина и раб занимают одно и то же положение, и объясняется это тем, что у них отсутствует элемент, предназначенный по природе своей к властвованию. У них бывает только одна форма общения – общения раба и рабынию»

(«Политика» 1225b 5).

Однако всему, что создает природа (или божество), предназначены определенные функции. «Природа всегда ищет логическое завершение». Следовательно, анатомия приспосабливается к видам деятельности, а виды деятельности, наоборот, соответствуют физическому состоянию. У самцов кости крепче потому, что «одаренные более яростным темпераментом, [они] должны участвовать в войне». Следовательно, внешний вид и обязанности связаны друг с другом: олени имеют рога, кабаны клыки, а петух шпоры, именно потому, что «самец сильнее и храбрее», а самка боязливее.

Полы наоборот

В этой, казалось бы, стройной концепции есть слабое звено, представляющее большую проблему для такого ученого, как Аристотель. Действительно, если самки являются, как и положено, робкими и трусливыми, как быть с куропаткой, готовой пожертвовать собой ради своих птенцов, или с медведицей, «кажущейся более отважной, чем самец»? Это не укладывается в концепцию! Следовательно, когда сделанные в природе наблюдения не соответствуют главной схеме, в ход идет идеология. Лучше рассматривать существующее противоречие через априорнуюконцепцию полов, чем на примере каких-то исключений. Да, медведицы и пантеры считаются более свирепыми, чем самцы. Эта «аномальная» мужественность самки проявляется у видов, которые греческий бестиарий причисляет к самым женственным. Медведица занимает в нем вершину материнства: она выкармливает детеныша четырьмя сосцами, она умеет, подобно собаке, сражаться, защищая своих детенышей, то есть превращаться в самца. Пантера находится на другом полюсе женского рода: она является соблазнительницей (подобно женщине-кобылице). Такова логика «перевернутого мира» ^[46], где нормой является храбрость самок.

Аристотель соглашается с этим: «Род пчел доставляет много затруднений». Вначале это вопрос чистой биологии. Предполагается, что пчелы не могут размножаться без совокупления, откуда же тогда берется приплод? Возможно, проблема в неправильном представлении об обитателях улья? Есть царица, трутни и рабочие – кто из них самцы, а кто самки? Для нас ответ очевиден, а вот Аристотель утверждает, что «без оснований считать пчел самками, а трутней – самцами: ведь ни одной самке природа не дает оружия для защиты, между тем трутни – без жала, а у пчел – у всех имеется жало». Принадлежность существа к женскому полу исключает наличие оружия. ^[47]Таково доказательство, основанное на анатомии. «Однако и противоположное также невозможно, а именно, что пчелы – самцы, а трутни – самки: ни один самец обыкновенно не заботится о детях; пчелы же это делают». Вот вам доказательство, основанное на поведении. Все это доказывает... «что пчелы рождаются без спаривания»! Аристотель ни на миг не сомневается в правильности концепции, он предпочитает отрицать очевидное. Итак, между обитателями улья нет полового различия, как считает общественное мнение: рабочие не могут быть самцами, а трутни самками, потому что рабочие заботятся о потомстве. Одновременно трутни не являются самцами, а рабочие самками, и, чтобы разрешить дилемму, Аристотель представляет пчел двуполыми подобно растениям и носителями «пола самца рядом с полом самки»! Нечто вроде третьего андрогинного пола, описанного у Аристофана, отрывок из которого мы рассмотрим ниже.

Между тем бывает и так, что самцы и самки меняются ролями, что, в свою очередь, приводит к морфологическим изменениям. Обратный процесс тоже возможен. То, что изменение существования приводит к изменению внешнего вида, доказывает кастрация. Если кастрировать самца, «он начинает напоминать самку», его внешний вид и голос феминизируются.Евнухи «претерпевают деформации, превращающие их в женщин, действительно... артикуляция у них менее резкая, и они перерождаются так же, как у животных кастрированные самцы» (Аристотель).

Женщины и мужчины: разные голоса

Голос относится к вторичным половым признакам. Однако он имеет немаловажное значение, потому что является органом управления. Аристотель, закоренелый систематик, выделяет различные формы власти, которыми мужчина обладает в своем «доме»: как муж над женой, потому что он получил над ней власть при заключении брака («власть мужа над женой можно сравнить с властью политического деятеля»); как отец над детьми, потому что они произошли от него («власть отца над детьми – с властью царя»); как хозяин над рабами, потому что приобрел над ними власть, получив их в наследство, купив или путем насилия. Голос отца, деспота и хозяина передает его волю. Вне «дома», в полностью мужском пространстве, голос также является органом передачи политических прерогатив, включая власть над согражданами. Противоположностью этого сильного голоса, выражающего справедливость, правду и порядок, совершенно очевидно является женский голос, то есть слабость, жалобы, свидетельствующие об отсутствии порядка, болтливость и неуемность: вспомните о женщине-собаке, которую муж не может «унять», она «знай лает» даже в гостях. «Ах! Как, должно быть, счастливы самцы цикад, имеющие самок, лишенных голоса!»

Итак, низкий голос – хорошо, а резкий, высокий – плохо. Низкий голос, похоже, присущ натурам более сильным.

Тем не менее такое «прочтение» мира представляет лишь видимость симметрии: если кастрированный самец приближается к женскому полу, то по логике кастрированная самка ^[48]должна приближаться к полу мужскому. Но этого не происходит. Ампутация у самки ее половых признаков не только не превращает ее в самца, но ведет к прямо противоположному: она еще больше отдаляет ее от мужского пола. Стало быть, любая регрессия является уделом самки.Если мы говорим о симметричных полюсах, имея в виду два пола, два противоположных вида («Также в союзе самца и самки необходима гармония» [ symetrie], – говорит Аристотель о людях), означает ли это, что в первую очередь мы говорим об их соперничестве? Нет. Симметрия и полярность, на которых все основано, иллюзорны, самка не является в реальности противоположностью самца, она скорее существо, подчиненное самцу.

«Также и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении».

Обобщая еще шире: «...самец среди всех прочих существ есть самое лучшее; рождение же самки является ошибкой природы ». Тогда к чему удивляться, что самка «нечто вроде природного изъяна», существо-евнух? Все это объясняется через процессы, происходящие внутри тела.

Жидкости и их значение

Внутренние органы тела – дело медиков. Поскольку они имеют непосредственное отношение к телам страждущих, половая дихтономия мира является для них еще более содержательной. Начинается она с плоти.

«Я утверждаю, что тело женщины пористее и легче тела мужчины, это из-за того, что тело женщины выделяет влагу из утробы быстрее и обильнее, чем мужчина»

(Аристотель «Женские болезни», 1,1).

Мягкость, с одной стороны, плотность – с другой, как у животных. Плоть часто сравнивается с шерстью, способной впитывать большое количество влаги. Впрочем, и у мужчин пористостью обладают и некоторые органы, например железы, чьей функцией является впитывание телесной жидкости. Чем больше женственности, тем больше пористости. В подтверждение рассмотрим молочные железы.

«Женщины производят молоко, а мужчины нет. У женщин свойством этих желез является их крайняя пористость, как и остальные части их тела...»

«...Мужчина остается плотным и крепким... [и] работа [и физические упражнения] укрепляют его тело, что ведет к тому, что он удерживает истечение жидкости».

Общие представления, которые медики полностью разделяют, сводятся к следующему: мужчина двигается, действует, производит, противостоит внешней агрессии, следовательно, ему необходима храбрость. Чем он храбрее, тем больше он мужчина; мускулистый и загорелый, он работает вне дома (в полях, в городе...), а его супруга, изнеженная и бледная, сидит дома. Женщины слабы и трусливы, потому что они женщины. Женщины слабы потому, что они сидят дома и ничего не делают. Да и дома они сидят из трусости. Таким образом, анатомия приспосабливается к деятельности, и наоборот, различные виды деятельности объясняются анатомическими и физиологическими способностями, и невозможно понять, где причина, а где следствие. Одно из доказательств этой связи между видимостью и тем, что есть в реальности, – невозможность для женщины приспособиться к какому-то новому режиму. Платон, желавший учредить для них те же коллективные публичные трапезы, как и для мужчин, предрекал большие трудности.

«Как же не возбудит смеха чья-нибудь попытка на самом деле заставить женщин на людях, у всех на виду принимать пищу и питье? Ведь нет ничего, к чему женский пол относился бы с большим отвращением, чем к этому. Женщины привыкли жить, укрывшись в тени, если насильно вытащить их на свет, они станут оказывать всякое сопротивление и победят законодателя». ^[49]

Основная физиология

Итак, мы выяснили самое существенное: все дело в женской плоти, всему причиной эти истечения жидкости. Жидкость циркулирует по телу и служит для производства самого основного: крови (так же, как и других жидкостей). Будучи очень «влажной», женщина также является очень «полнокровной», и этот избыток крови доставляет ей проблемы. К счастью, у нее есть месячные, позволяющие ей избавляться от части избыточной крови. Кровь служит питанием для зародыша, когда женщина беременна, следовательно, зародыш тоже ее расходует. Двигателем внутренних преобразований является переваривание – основная термодинамическая операция, по Гиппократу. Именно благодаря перевариванию продукты питания переходят в кровь, а из нее в другие биологические жидкости, такие как месячные крови, молоко, сперма. Кровь бывает разных видов, потому что сила мужского переваривания сильнее, потому что мужчина горячее, а женщина холоднее.

«Кровь самок отличается от крови самцов. Она более густая и черная у самок, чем у самцов того же состояния здоровья и возраста, и в периферических частях женщин крови меньше, но больше внутри ^[50]. Из всех самок у женщины больше всего крови, а что касается того, что именуют менструацией, то из всех животных они самые обильные у женщин»

(Аристотель).

В общем, женская кровь влияет на отношения с богами: подобно другим проявлениям биологической жизни, таким как роды или смерть, сексуальные отношения, регулы оскверняют и отдаляют женщину от общения с бессмертными. Кровь отстраняет женщину от богов даже независимо от мужчин одним лишь опасением осквернения. Кровь наделена даже некой специфической силой, о чем пишет Аристотель:

«На поверхности только что протертых зеркал, стоит лишь женщине в момент менструации бросить туда взгляд, образуется кровавое пятно... [Объяснения] Во время менструации неожиданное изменение в глазах скрывается от нас по причине волнения и воспламенения крови, но оно существует (а значит , physisспермы и менструальных кровей одинаков) и приводит в движение воздух, а тот производит некоторое изменение и действует на поверхность зеркала»

(«Маленькие трактаты...», 2, 4596 – 4б0а).

Глаза находятся «в том же состоянии, как любая другая часть тела в момент регул», то есть «испещрены прожилками», и, следовательно, с их помощью кровь регул приводит в движение воздух, и тот долетает до бронзовой поверхности зеркала и пятнает ее! Непонятно, какой мощью следует больше восхищаться: разрушающей мощью взгляда женщины на металл (Плиний добавляет сюда потемнение железного лезвия, блеска слоновой кости, почернение льна, появления ржавчины и зловонного запаха у меди...) или силой рассуждений великого Аристотеля!

Кровь – это принадлежность самки, следовательно, женщины; этот признак и удивительное регулярное выделение крови наилучшим образом характеризуют ее физиологию. Даже если регулы трудно переносятся, они являются необходимым признаком здоровья и плодовитости; их отсутствие служит причиной всех болезней. Если кровь почему-то не может вытекать наружу, она устремляется к другим частям тела, где скапливается, нанося там повреждения. Это особенно верно в случае parthenos.Ее девственная плева как раз и является причиной задержания прилива крови. Действительно, при menarche(первых месячных), во время прилива крови, она не может вытекать из тела из-за закрытия «выходного отверстия». Тогда кровь поднимается к диафрагме и сердцу и сжимает их. Таков механизм возникновения у parthenos«ложного желания смерти» (эпилепсии), которое охватывает их, а остальными трактуется как проявление болезненного желания, толкающего бедных девочек к самоубийству. Поэтому врач настаивает, «чтобы parthenoiвыдавались замуж так быстро, как это только возможно, если они страдают от этого. Потому что если они забеременеют, они сразу обретут здоровье».

Так быстро, насколько это возможно – что он хочет этим сказать? Едва наступает пубертатный период? Или даже раньше? Если требуется, девственную плеву можно прорвать доменструации. Мы еще вернемся к этому вопросу о преждевременном брачном возрасте девочек. Что же касается прекращения месячных у взрослых женщин, то это объясняют тоже психическим расстройством. Все дело в распущенности.

Воспроизводство

В отличие от Аристотеля, врачи верили в существование женской спермы. Согласно их представлениям, из этого проистекает общая гармония вкупе с производимыми жидкостями и анатомией каждого пола. Сперма является отходами процесса пищеварения после всасывания в кровь; значит, исходя из того, что мужская термодинамика более эффективна, мужская сперма «лучше приготовлена».

«Вместе с образующейся спермой плоть и эпидермис становятся пористыми, вены открываются больше, чем всегда; ибо у юношей вены тонкие и сперма не вытекает; то же объяснение действует для месячных кровей девушек. Путь открывается одновременно и для кровей, и для спермы»