Текст книги "Тайна"

Автор книги: Пенелопа Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Я открыла рот от изумления. Не может быть!

Тристан крепко прижимал меня к себе и продолжал: «Артур – старший сын моего отца. Истинный наследник фамильного титула Вульфбернов и всего поместья».

Я все еще не могла поверить в реальность происходящего. Тот, кого он называл братом, был скорее животным, чем человеком. «Невероятно», – прошептала я скорее себе самой.

Он засмеялся отрывистым горьким смехом.

– К несчастью, это не только вероятно, но это есть, это действительность. Пойдемте в дом, Бог с ним, не будем ему мешать.

– Но…

Я не могла поверить, что он хочет оставить это существо на свободе, чтобы оно могло бродить, где вздумается, когда собаки вернутся на свое место и не будет фонарей. Кто знает, что оно может натворить? Но именно это Тристан собирался сделать. Несмотря на мои протесты, он увел меня от руин, предоставив их законному обитателю. Уилкинс последовал за нами, уводя собак, которые скулили и сопротивлялись не меньше меня.

Тристан не провел меня наверх, ни даже в свой кабинет, а привел в личную гостиную, где жарко потрескивали дрова в камине. Он подвинул кресло к огню, велел мне сесть и снять мокрые шлепанцы, а сам исчез в соседней комнате.

Я с радостью выполнила приказание. Теперь, когда опасность была позади, я поняла, как продрогла. Шаль миссис Пендавс висела на мне лохмотьями, правые рукава и у жакета, и у сорочки были разодраны до самых манжетов и запачканы кровью. Я содрогнулась при мысли о том, что могло случиться, если бы не появился Тристан.

– Слава Богу, что Уилкинс услышал меня, – сказала я, когда он вернулся.

Он принес одеяло и заботливо укутал меня.

– Его уже давно пугало, что Ваша настырность может принести Вам вред. Он пытался отпугнуть Вас, но не добился успеха.

Он озабоченно смотрел на меня, а мне стало стыдно, что я плохо думала об Уилкинсе.

– Более того – боюсь, что зовя меня, Вы – звали фактически Артура. Он хорошо знает свой титул. После смерти отца я его только так и называл – лорд Вульфберн. Сначала мне доставляло удовольствие поиздеваться над Генри и указать ему на его истинное место. После смерти Генри я делал это, чтобы не забывать, что живу под чужим именем.

– Но как получилось, что он таким родился? – меня распирало от вопросов. Казалось невозможным, чтобы один человек мог породить нормальных людей и это некое подобие человека.

Он задумался, глядя на огонь.

– Этого никто не знает. Правда, я думаю, в теории Дарвина должен быть ответ на этот вопрос. Полагаю, что судьба сыграла злую шутку и в лице брата отбросила человека в одно из первоначальных состояний, в раннюю стадию эволюции, или совсем до эволюции, когда он был больше зверем, чем человеком.

– И он живет в развалинах замка?

– Вы считаете, что я должен был посадить его на цепь или в клетку и держать там всю жизнь, не выпуская на волю, как в зоопарке? Он не сделал ничего плохого, если не считать, что он не похож на остальных людей. Можно было, конечно, отдать его для исследования в целях науки, как подопытного кролика. Но я не мог на это решиться.

Он придвинул кресло для себя поближе к моему, чтобы держать и гладить мою руку.

– И подумайте, какова была бы репутация и жизнь всей семьи Вульфбернов, если бы открылась правда. Какое будущее могло ожидать Генриетту и Анабел? Или Клариссу, когда она станет взрослой и выйдет замуж? Нет, я не мог этого допустить, находясь в здравом рассудке.

– Но он ведь опасен. Должно быть, это он нападал на овец и зверски убивал их.

Тристан вздрогнул.

– Его хорошо кормят, но иногда он выходит на охоту, чтобы напомнить себе, что он человек и хозяин природы.

– Но разве Вы исключаете возможность, что он может напасть на человека?

Тристан покачал головой и печально улыбнулся:

– У него, конечно, страшный вид, но он не опасен. Он нападает только на овец, и то редко. Я стараюсь, чтобы у фермеров не было причин для недовольства, они получают хорошее вознаграждение за ущерб.

– А если вдруг ему попадется человек?

– Он бежит от людей. Как дикий зверь, он боится современных людей и сторонится их. Иногда он подходит к Холлу ближе, чем мне бы хотелось. Возможно, чувствует, что это его собственность. Но Кастора и Поллукса специально дрессировали, чтобы они его прогоняли, не причиняя вреда.

– А мисс Осборн? Она, наверное, пошла в замок и наткнулась на него?

– И сбежала, – ответил он, – натыкаясь на камни, уронив и разбив лампу.

– Когда свет погас, он не преследовал ее? Он отрицательно покачал головой:

– Скорее, он укрылся в своей берлоге.

– Но почему она не побежала в дом?

Он задумался, его красивое лицо приняло озабоченное выражение.

– У меня своя теория относительно людей типа мисс Осборн. Они настолько практичны и лишены воображения, что не верят ни во что, не согласующееся с их пониманием реальности.

С этим я могла, пожалуй, согласиться.

– Именно поэтому она не боялась воя собак по ночам. Она просто не могла представить, что по соседству может обитать кто-то, кроме кроликов, или, в худшем случае, в поместье мог забрести по ошибке человек, сбившийся с пути в тумане.

Он кивнул:

– Когда такие люди сталкиваются с чем-то, чего они не понимают, они теряют рассудок от страха. Их охватывает сомнение либо в собственном здравомыслии, либо в том, во что они верили. Я подозреваю, что она бросилась бежать именно под влиянием такого чувства, и бежала, пока не выбилась из сил. А когда наступило утро, ей уже не захотелось возвращаться.

– Но как Вы можете быть уверены, что он не погнался за ней, когда всего лишь час назад он охотился за мной?

– Вы сами позвали его, неужели Вам не понятно? Вернее, Вы звали лорда Вульфберна, а он подумал, что зовут его. Вас он видит не первый раз. Помните тот вечер, когда я не вернулся на ночь?

– Да, в ту ночь он стоял под моим окном, и я его позвала по имени, – сказала я, понимая, что тогда это был Артур. – Я его приняла за Вас.

– Почему же Вы ничего не сказали? – огорчился он.

– Я подумала, что Вам будет неприятно, что Вас видели под моим окном.

– Господь с Вами! – он стукнул кулаком по ручке кресла. – Неудивительно, что он стал часто подходить к дому в последнее время.

– Что вы говорите? – спросила я, подозревая, что он имеет в виду.

– А Вы не знали? Стоило лишь взглянуть в его глаза, чтобы догадаться, какие чувства им движут.

Да, этот взгляд я поняла: так же на меня смотрел Тристан. Именно потому я приняла Артура за него – тогда, в служебном холле.

Тристан заметил, как изменилось мое лицо.

– Так Вы поняли?

– Но почему же он выбрал именно меня? – прошептала я.

– Нетрудно догадаться. Подумайте только, какова его жизнь. Всегда один. Вообразите, какое одиночество он испытывает. Ему тоже, наверное, нужно общение, как и всем особям его типа. Я его хорошо понимаю. Лучше бы, конечно, мне было бы этого не осознавать, – проговорил он тихо, голосом, прерывавшимся от волнения.

– О Господи!

Тристан встал и подошел к окну, хотя он ничего не мог увидеть в кромешной тьме, кроме своего отражения в стекле.

– Пришло время Вам узнать все с самого начала, – сказал он, глядя в темноту, – так как теперь Ваша жизнь связана с ним так же, как моя.

Он тяжело вздохнул.

– Когда родился Артур, отец вынужден был отойти от дел, он не мог допустить, чтобы в обществе узнали о том, какой ребенок у него родился. Мистер Моррисон помогал ему хранить тайну. Добрый человек, его семья работала на нас почти два столетия. После смерти отца мистер Моррисон вел дела один и взял на себя полную ответственность за истинного наследника, освободив Генри и меня от забот. Но вот мистер Моррисон заболел сам и уже не мог справиться со всеми обязанностями. Он написал Генри, призывая его вернуться в Корнуэлл и взять поместье в свои руки. Это означало и присматривать за Артуром, пока новый управляющий не приступит к делам.

Генри не очень-то хотелось уезжать из Лондона. Трудно его винить, он ясно сознавал, какая унылая жизнь ожидала его семью. Он послал за мной в Оксфорд, настаивая, чтобы я бросил учебу и вернулся в Корнуэлл. Сначала он уверял, что это временная мера, но, свалив на меня дела и заботу о брате, больше не возвращался к этому вопросу.

Найти второго такого управляющего, как мистер Моррисон, было практически невозможно. Всегда оставался риск, что человек, который не провел в имении столько лет, сколько верный старик, и не был так предан семье, разгласит секрет или постарается использовать его в целях наживы. К счастью, попался Уилкинс. Но у него нет ни должного образования, ни знаний, чтобы управлять таким поместьем.

– Поэтому Вы вынуждены здесь жить.

– И поддерживать версию, что исключен из Оксфорда, чтобы не отвечать на вопрос, почему я не продолжаю учиться.

Тайну Вульфбернхолла он хранил надежно. От всех. Никто не знал о ней, кроме его жены и дочери.

– Вам известно, что когда Клариссе было шесть, она видела в окне Артура? Это он ее так напугал.

– Я так и думал. Но она никогда не возвращалась впоследствии к этому событию. Я надеялся, что она либо выбросила его из головы, либо поверила, когда я пытался убедить ее, что ей померещилось это в тумане.

– Почему Вы не сказали ей правду?

– Как я мог поступить? Подвести ее к нему и сказать: «Кларисса, это твой дядя»? Ей было всего шесть лет, потрясение могло убить ее, как убило ее мать. Моя жена не могла видеть меня: в моих чертах ей мерещилось его лицо. Она всюду чувствовала наше сходство, это лишало ее воли к жизни. Ее слабое здоровье не выдержало напряжения.

– Но то, что вообразила Кларисса, было еще хуже, – решилась я. – Она приняла его за Вас. И вообразила, что перемена в Вас связана с замком, но не сомневалась, что это – Вы. Из ее отдельных замечаний я поняла: она думает, что поскольку она Ваша дочь и похожа на Вас, она тоже может измениться, если войдет в развалины.

Он встрепенулся.

– Почему Вы не сказали об этом раньше?

– До меня это дошло только тогда, когда я сама его увидела. А она свои сомнения не поверяет никому, кроме Матильды. Она не осмеливается, боясь причинить Вам страдания.

– Боже Праведный! В шесть лет она уже думала о том, как меня защитить, – в его глазах появились слезы. После долгого молчания он спросил: – Вы уверены?

– У меня не было возможности проверить мои подозрения, но учитывая ее слова, мою реакцию…

– Вашу?

– Когда я увидела его в окне, я тоже была уверена, что это Вы.

– Вы видели его и не побоялись выйти?

– Я должна была сказать Вам – что бы с Вами ни случилось, какие бы злые силы Вас ни преследовали, для меня это не имеет значения, я Вас все равно буду любить не меньше.

Он отвернулся, пытаясь справиться с волнением.

– Боже Праведный! – произнес он еле внятно. – Я и в самом деле недооценил Вас. Хотя это открытие пришло слишком поздно.

– Почему же? – я застыла от холодности этих слов.

Он застонал.

– Вам нужно немедленно отсюда уехать, Джессами. Если кому-то Артур и может причинить вред, так это Вам. Он тоскует по Вас так же, как я, и даже попытался утащить Вас в свою нору. Он не убьет Вас, но вряд ли Вас это успокоит, ведь Вы предпочтете смерть, чем жизнь на положении его супруги.

Меня бросило в дрожь при мысли об этом. Тристан кивнул.

– Я этого не допущу, не бойтесь. Отослав Вас из дома, я убью сразу двух зайцев. Кларисса любит Вас и доверяет Вам. Вы возьмете ее с собой. Я дам Вам денег, и вы уедете во Францию, где будете жить нормальной жизнью.

– Без Вас?

– Другого выхода нет.

В его тоне была решимость, возражения были бесполезны. Я встала с кресла и подошла к нему. Он не повернулся. Я обняла его за талию и прижалась щекой к его спине. Все тело его напряглось, я ощутила силу мышц. Решив не отпускать его, я сцепила пальцы.

– Можно найти другое решение, – прошептала я. – Придумать что-нибудь, чтобы не разлучаться.

– Если такое решение существует, мне оно не известно, – пробормотал он. – Я перебрал все варианты.

– Уилкинс вполне может проследить, чтобы Артура хорошо кормили и чтобы фермерам своевременно платили за убитых овец.

– А если Артур заболеет или однажды не вернется в свою пещеру? Найдутся сотни причин поставить на карту наше будущее. Уилкинс не справится с ними. Он недостаточно умен, чтобы понять, как лучше действовать в каждом конкретном случае.

– Может быть, можно довериться еще кому-нибудь?

– Это большой риск. От этого зависит много жизней, – он отрицательно покачал головой.

Я была в отчаянии.

– Раньше я не могла поверить, что Вам не хватает разума или чувства ответственности. Теперь я хотела бы, чтобы это было так.

Он повернулся и обнял меня. Я приникла к его груди, стараясь удержать в памяти это мгновение, ощущение тепла его рук, нежно гладивших мою спину, твердости его мускулов и запах хорошего мыла, исходивший от него. Но этого было мало, если времени и расстоянию предстояло разлучить нас. Я подняла лицо.

Он поцеловал меня. Это был горячий долгий поцелуй, в котором слились его отчаяние, боль и желание, я ответила таким же страстным поцелуем. Губами я стремилась передать всю силу своей нежности, раскрыв их навстречу его страсти. Он раздвинул их языком, меня охватило горячее тепло, разлившееся по всему телу. Ноги подкосились, и я совсем обмякла в его руках, но он крепко держал меня.

Наконец, он оторвался от моих губ, задыхаясь, ловя воздух и давая мне возможность тоже передохнуть. На этот раз в глазах его не было упрека, и он больше не искал моих поцелуев.

Неохотно он выпустил меня из объятий.

– Вам нужно уйти сейчас же, иначе я не отпущу Вас до утра.

– А я вовсе не хочу уходить, – прошептала я.

– Джессами, не нужно этого делать.

– Тогда выгоните меня отсюда, по своей воле я не уйду.

Я обняла его. Он пытался оторвать меня от себя, но не смог, не потому что не хватило сил, а потому что ему не хотелось этого делать. Он притянул меня к себе, и губы его снова жадно слились с моими. Я прижалась к нему крепко всем телом, надеясь, что на этот раз он не станет пытаться отослать меня обратно. Мне это удалось.

Тело его напряглось, дыхание стало прерывистым. Молча он стянул с моих плеч шаль, и она упала к ногам. Затем он нетерпеливо развязал ленты моей ночной кофты и, задыхаясь, снял ее, сбросив на шаль. Заметив сквозь разорванный рукав царапины на плече, он нежно погладил их пальцем.

Я вся задрожала и почувствовала, как напряглись соски под ночной рубашкой. Тристан улыбнулся и, приподняв одну за другой мои груди, начал страстно целовать их, прикасаясь к ним сквозь тонкую ткань. Я застонала, забыв обо всем на свете, о том, что почти голая стою в объятиях человека, который не является моим мужем.

То немногое, что на мне было одето, было быстро снято. Без слова извинения Тристан разорвал на мне рубашку от шеи до пят. Я вскрикнула, но не протестовала. С той же улыбкой он сорвал рубашку с себя, пуговицы оторвались и разлетелись по ковру.

Огонь в камине играл, отражаясь бликами на его широкой груди и освещая покрывавший ее густой покров темных волос. Я подошла ближе, хотелось ощутить силу его тела, прижаться к нему.

Расстегнув ремень, он выскользнул из оставшейся одежды и прижал свое обнаженное тело к моему. Я задрожала, чувствуя, как его затвердевший член пульсирует, прижимаясь к моему телу. Такого сладостного восторга я даже в воображении не могла представить. Он гладил мою грудь, подождал, пока соски снова напряглись под его пальцами, и начал гладить мой живот, вызывая стоны восторга из моей груди.

Пальцы его нежно коснулись бедер и скользнули между ног. Я вся отдалась ощущению не испытанного ранее удовольствия, которым наполняли меня движения его требовательных пальцев, и почувствовала, что из глубины моего существа изливается влажное тепло. Если бы мне сказали, что простым смертным дано испытать подобное физическое вожделение, я бы не поверила.

Затем он убрал руку. Я просила его не останавливаться, но он думал о другом. Скрестив руки под моими ягодицами, он приподнял меня и велел скрестить ноги на его талии. Я повиновалась, и с мгновение он держал меня в этом положении. Потом медленно опустил меня на твердо торчавшую мужскую плоть.

Дюйм за дюймом он проникал в меня, опуская меня все ниже. Я вскрикнула, но не оттолкнула его; он не прекратил движения, пока не вошел так глубоко, как мог. Затем он начал скользить вверх и вниз внутри меня, сначала медленно, затем все быстрее, сильными глубокими рывками. Я уже не думала ни о чем, кроме этих сладостных толчков, отвечая движением на движение. Внезапно все ощущения слились в одно, я откинула голову и закричала громко и пронзительно.

Ослабев, все еще дрожа всем телом, я припала к нему в изнеможении. «Теперь Вы не сможете отослать меня из Холла», – прошептала я, произнося свои мысли вслух.

Он крепко стиснул меня в объятиях. «Теперь я не успокоюсь, пока не сделаю этого», – ответил он мрачно.

Кларисса была расстроена не меньше меня, узнав, что должна расстаться с любимым папа, хотя и поспешила заверить, что меня она любит не меньше. «Но я ему нужна, Джессами, – сказала она. – Что он будет делать без меня?»

Она не употребила слово «защитить», но я поняла, что именно это она имела в виду.

Я разделяла ее озабоченность. Хотя жизнь его была вне опасности, но счастье и душевное спокойствие подвергались значительному риску.

Но Тристан уже решил, что мы должны уехать, и не медлил с приготовлениями. Меньше чем за две недели билеты были куплены, необходимые вопросы, связанные с путешествием, улажены, был снят дом в Ницце. Сопровождать нас должны были миссис Пендавс и Дейви – ему был поручен наш солидный багаж.

В день отъезда я из окна наблюдала за Дейви. Он грузил наши саквояжи в телегу, погружаясь и выныривая из тумана, который все еще стелился по земле. Очень быстро он закончил работу, и они с Уилкинсом отправились на станцию, а нам предстояло следовать за ними в экипаже в сопровождении Тристана.

Через полчаса Бастиан подал карету к парадному входу. Через несколько минут мы должны были выехать, если не хотели опоздать на утренний поезд.

Я с сожалением окинула прощальным взором свои уютные комнаты, которые уже привыкла считать домом.

Трудно было сдержать слезы, но я знала, что главные страдания еще впереди. Увидев пустой гардероб, я в полной мере осознала, что Тристан с нами расстается. В гостиную вбежала Кларисса, по ее лицу тоже текли слезы, но глаза были расширены от ужаса, она едва дышала. Она бросилась ко мне, ее тельце сотрясали рыдания.

– Что случилось? – спросила я.

– Матильда! – задыхаясь, проговорила она. – Матильда!

– Отдышись и расскажи, что произошло. Прошла минута, прежде чем она смогла связно говорить.

– Я ходила в развалины.

– Кларисса!

Она сдержала новый приступ слез.

– Джессами, я должна была пойти туда. Я подумала, если папа увидит, что я не боюсь, он не отошлет нас. Я должна была доказать ему.

– Но ты ведь не вошла в замок, не так ли?

– Вошла. В Главный Зал. И Матильда пошла со мной, потому что она хотела, чтобы папа видел, что она тоже не боится. Но я испугалась и убежала.

– Очень рада, – прошептала я.

– Но я уронила Матильду! – она снова заплакала. – Она одна в развалинах, я не могу ее там бросить. Я обещала, что никогда не оставлю ее, как Вы оставили Мег.

При этих словах боль утраты снова охватила меня, как в детстве. Нет, Матильду бросить в замке нельзя.

– Папа достанет ее. Я схожу вниз и попрошу его.

– Нет! – закричала она, рыдая. – Не надо ему говорить! Он узнает, что я не только нарушила обещание, я обманула его ожидания и струсила! Пожалуйста, Джессами, ведь я Вам верила. Не говорите ему ничего, только пойдемте со мной, я сама достану Матильду.

Ее отчаяние было так велико, что я не смогла ей отказать.

– Я сама найду Матильду, – успокоила я ее, – но при условии, что ты дашь слово не выходить отсюда, пока я не вернусь.

Она согласилась.

– На этот раз смотри не обмани меня, Кларисса.

– Не обману, – пообещала она.

Я успокаивала себя, что бояться нечего. Утром Артур обычно был в своей темнице, а я не пойду дальше Главного Зала. Выскользнув незаметно из дома, я направилась к руинам. Туман еще не полностью рассеялся, но скоро его не будет – близился полдень. Зимнее солнце светило неярко, но дневной свет шел на смену утренним сумеркам, кусты и деревья начинали приобретать четкие очертания. Для глаз Артура даже такой свет был невыносим.

Серые камни замка громоздились вокруг. Набрав в легкие побольше воздуха для храбрости, я перешагнула через запретный проход и очутилась в Главном Зале. Сделав несколько шагов, я остановилась от неожиданности. Внутри было темнее, чем я предполагала. Массивные стены почти не пропускали света, туман заполз в помещение и окутал его плотной дымкой. Еще несколько шагов, и ничего нельзя будет рассмотреть.

Я не решалась идти дальше. Это было бы непростительной глупостью. Я знала, что Артур имел возможность появляться в темноте в любой части замка. Мне оставалось вернуться в дом и принести фонарь.

Но Тристан наверняка уже ждал меня и потребовал бы объяснений. Все это заняло бы минут десять драгоценного времени. Мы могли опоздать на поезд. Я колебалась, не желая выдавать Клариссу.

Не зная, что делать, я всматривалась в темноту. Вдруг я увидела Матильду – она лежала недалеко от меня, иначе я бы ее не разглядела. Достать ее было несложно. Облегченно вздохнув, я шагнула к ней.

За моей спиной послышался шорох.

Казалось, время остановилось. Я обернулась к дверному проему. Около него в тени маячила сутулая фигура. Артур, лорд Вульфберн, уже вышел из темницы и совершал утреннюю прогулку по своим владениям. Возможно, его привлекли шаги Клариссы. Или он не хотел скрываться в более темных нижних помещениях, пока не наступил день.

Я отступила в глубину зала. Что было делать? Выйти не было возможности – он находился возле единственной двери. Стоило об этом подумать, как он сдвинулся с места и направился ко мне, осторожно обходя пробивавшуюся полосу слабого света. Я поняла, что если побегу, он тоже ускорит шаг. Нужно было соблюдать осторожность. Он приближался медленно, крадучись, но его шаг был шире моего, еще немного – и он поравняется со мной.

Сделав еще шаг, я уперлась в стену, дальше идти было некуда. Я вгляделась в темноту и заметила слева от себя другой проем, от него вверх поднималась винтовая лестница. Куда она вела, я не знала, но догадалась, что в башню, и решила, что лучше подняться туда, чем спуститься вниз.

Я бросилась к лестнице и стала подниматься. Артур последовал за мной, несколько ускорив шаг. Подобрав юбку, я немедля полезла вверх по узким ступенькам.

В круглой толще стен были маленькие отверстия, сквозь которые виден был туман и лужайки, но помощи от них было мало, они лишь усилили мое желание вырваться на волю. Проемы были слишком узки, сквозь них не смог бы протиснуться и ребенок. Я даже не стала пытаться, а поспешила наверх.

Не дойдя до верха, я очутилась на площадке. Деревянная дверь с металлическим кольцом привлекла мое внимание. Я потянула за кольцо, но дверь не поддалась. Подавляя страх, я налегла на дверь всем телом – никакого результата. Тяжелые шаги становились ближе, медлить было нельзя. Меня затрясло от одной мысли о том, что меня ждет, если он настигнет меня, ибо у меня больше не оставалось сомнений относительно характера отношений между мужчиной и женщиной.

Я бросилась к следующему пролету лестницы, надеясь, что мне попадется какая-нибудь незапертая дверь. Небо услышало мои молитвы, но не совсем так, как я ожидала. На следующей площадке я увидела сводчатый проем двери. Он зиял пустотой, остатки прогнившей двери висели на ржавых петлях. Я просунула голову внутрь. Там было темно. Узкие, как на лестнице, окна почти не пропускали света. И спрятаться там было негде – комната была пуста.

Снова я подхватила юбку и побежала выше. К моему отчаянию, это оказался последний пролет, он привел меня на верхнюю площадку башни. Направо виднелась дверь – массивная, не тронутая временем. Если бы можно было ее открыть! Там я смогла бы укрыться от преследования. Я толкнула ее изо всех сил. Скрипнул металл, она поддалась и стала медленно открываться. Благодаря Господа за спасение, я шагнула в темноту.

И внезапно остановилась.

В ушах звенел рассказ Клариссы. В башне была комната без пола, в которой находили смерть враги семейства Вульфбернов. Не эту ли комнату я приняла за последнее убежище? Держась за дверь, я одной рукой старалась нащупать пол.

В шести дюймах от двери он кончался.

В ужасе я отпрянула назад.

Позади раздался звук царапавших о каменные ступени когтей. Я закричала и метнулась в другую сторону. Вокруг меня высились толстые башенные стены, но потолок прогнил и провалился, оставив одни деревянные балки. Сквозь щели между ними проникал более яркий свет. Пол был завален гнилыми обломками дерева. Мне удалось забраться на кучу и втиснуться в треугольный кусок пустого пространства между стеной и обвалившимся бревном. Над головой я увидела спасительное небо, излучавшее дневной свет. На этой высоте тумана не было. Я прижалась к стене. Если мне повезет, чудовище не догадается, какой маневр я совершила, и не найдет меня.

Фигура Артура появилась на площадке. Инстинкт охотника безошибочно указал ему, где я нахожусь. Он смотрел на меня, но колебался, взгляд молил о том, чего дать ему я не могла.

Я снова закричала, призывая на помощь Тристана, хотя знала, что он не услышит. Это было все равно, что звать кого-то в ночном кошмаре, когда человеку только кажется, что он кричит, а на самом деле не издает ни звука.

Замолчав, я в диком страхе тоже смотрела на него, стараясь не пропустить ни одного жеста. Его сходство с Тристаном приводило меня в ужас. Я обратила внимание на плотную густую шерсть, покрывавшую его тело, которое напоминало больше формы обезьяны, чем человека. Вдруг я поняла, что могу его сравнительно хорошо рассмотреть, потому что нахожусь в полосе света. В том месте, где я находилась, было светлее, чем в других частях площадки.

Я с надеждой посмотрела вверх. Сквозь балки стал проникать солнечный свет. Я лихорадочно начала разбирать завал гнилых досок, стараясь очистить от них оконный проем. Это мне удалось. Теперь я стояла в лучах солнца.

Я плотнее прижалась к стене. Подойти ближе ко мне он не мог, ослепленный светом. Но и я не могла выбраться из западни. Скоро Клариссе придется рассказать отцу, где я нахожусь, и он отправится на поиски. До тех пор я находилась в относительной безопасности. Прошло еще минут пятнадцать. Звук его когтей, царапающих каменные ступени, держал меня в постоянном напряжении. Чего он ждал? Что небо заволокут тучи? Он надеялся на это с таким же нетерпением, с каким я на приход Тристана. Вскоре я услышала голос Тристана, звавший меня по имени.

«Тристан, я здесь, на башне!» – крикнула я.

Послышался звук приближавшихся шагов, затем появился свет фонаря. Закрыв глаза рукой, Артур сделал прыжок в сторону, ища укрытия. Я увидела, как он рванулся к открытой двери – там была темнота.

Я закричала, чтобы он остановился.

Если даже он понял предостережение, было уже поздно. Все еще держа руку на глазах, он сделал огромный прыжок в комнату. Несколькими секундами позже раздался громкий стук упавшего с высоты тела.

Я оторвалась от стены и, рыдая, бросилась в открытые объятия Тристана.

Поездка в Ниццу была отложена, когда же мы, наконец, выбрались, то поехали не одни – Тристан, теперь уже законный лорд Вульфберн, сопровождал нас, как и положено мужу сопровождать свою молодую жену во время медового месяца. Никто из нас не спешил вернуться в Вульфбернхолл. Хотя он уже не скрывал мрачных тайн, мы хотели забыть неприятные эпизоды, связанные с этим местом, и дать им изгладиться из памяти.

К нашей истории необходимо сделать небольшое добавление. Оно поступило в один прекрасный день с пачкой других деловых писем и было подписано человеком, которого Тристан нанял для расследования дела мисс Осборн.

Он напал на ее след в Труре, в доме одного немолодого человека, знакомого ее отца. Ему удалось установить некоторые подробности: она попросила приют у этого человека, явившись к нему однажды, дрожащая и напуганная, совсем больная, и пробыла в его доме до тех пор, пока полностью не поправилась. Как она оказалась в Труре – остается загадкой. Но пока она поправлялась, хозяин дома привязался к ней, и вскоре после ее выздоровления, вопреки предсказаниям Мэри, они поженились. Как утверждал частный детектив, их брак, хотя и был лишен романтического налета, казалось, идеально устраивает обе стороны.

– А! – сказал Тристан, глядя на меня лукаво поверх газеты. – Постскриптум: бывшая мисс Осборн выражает надежду, что лорд Вульфберн сочтет возможным переслать ей ее вещи.

– Удивительная женщина, – произнесла я, вспомнив, как часто меня волновал вопрос о том, что с ней случилось. – Не потрудилась ли она хотя бы письменно принести свои извинения?

– Увы! И не думаю, что она сделает это в будущем, – сказал он, в глазах его плясали озорные огоньки. – Но так как ее заместительница меня вполне устраивает, я охотно прощаю ей эту неучтивость.