Текст книги "Первое выступление свирепого Биллсона"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

IV

В четверг я помчался в ресторан, где меня ожидал Джордж Тэппер. Я опоздал минут на десять. К моему удивлению, я увидел Джорджа Тэппера на улице у входа в ресторан. На голове у него была шляпа, и он растерянно глядел перед собой. Меня стали мучить угрызения совести. Джордж Тэппер всегда был человек щепетильный, а теперь, когда он стал важным лицом в министерстве иностранных дел, щепетильность его увеличилась. Мне было стыдно, что я запоздал, и я стал извиняться.

– Ах, вот и ты! – сказал Джордж Тэппер. – Как не совестно?..

– Извини, дорогой друг, мои часы…

– Акридж! – крикнул Джордж Тэппер, и я понял, что он сердится отнюдь не на меня.

– Неужели не пришел? – спросил я вне себя от удивления.

Мысль, что Акридж мог пропустить даровой обед, казалась мне совершенно невероятной, переворачивала все мои представления о законах вселенной.

– Он здесь. Он привел какую-то девицу.

– Девицу?

– Белобрысую… в розовом платье, – печально продолжал Джордж Тэппер. – Что мне делать теперь?

Я задумался.

– Знаешь, мне пришла в голову отличная мысль: угости обедом и ее!

– Но в ресторане множество людей, которые знают меня, а у этой девицы такой вид, что все взоры устремлены на нее.

Я глубоко сочувствовал ему, но не находил никакого выхода.

– Может быть, сказать им, что я заболел? – спросил он.

– Ты огорчишь этим Акриджа.

– Я с удовольствием огорчил бы Акриджа, будь он трижды проклят!

– Это будет страшная обида для девушки. Джордж Тэппер вздохнул. Он был романтически-воспитанный молодой человек. Он вошел в ресторан, как преступник, которого ведут на пытку.

– Ничего не поделаешь, – сказал он. – Идем. Они пьют ликер, вон в том зале.

Джордж был прав, сказав, что дама Акриджа привлекает все взоры. Она была яркая, ослепительно пестрая, и так как она шла впереди под руку с Джорджем Тэппером, я имел полную возможность рассмотреть ее. У нее были вульгарные ботинки и крикливая шляпа. Громким, пронзительным голосом рассказывала она Джорджу Тэпперу самые интимные подробности о состоянии здоровья своей тетки, которая была больна какой-то внутренней болезнью. Даже если бы Джордж был ее домашним врачом, она не могла бы быть откровеннее. Идя сзади, я видел, как пылают его изящные уши.

Должно быть, Акридж заметил это и испытывал легкие угрызения совести.

– Джордж, – зашептал он, – кажется, немного шокирован тем, что я привел с собой Флосси. Объясни ему, что это было до зарезу необходимо.

– Кто она такая? – спросил я.

– Я рассказывал тебе о ней. Это Флосси, кельнерша из трактира «Корона». Невеста Биллсона.

Я взглянул на него с глубоким удивлением.

– Неужели ты осмелился ухаживать за невестой Свирепого Биллсона?

– Что ты! Что ты! – возразил обиженно Акридж. – Просто я должен поговорить с ней на одну деликатную тему, и мне нужно, чтобы она захмелела. У меня нет денег, чтобы угостить ее шампанским, и вот я привел ее сюда. После обеда я поведу ее в театр. Завтра я забегу к тебе и объясню, в чем дело.

Мы сели обедать. Не скажу, чтобы это был самый приятный обед в моей жизни. Правда, будущая миссис Биллсон болтала, не умолкая, и Акридж помогал ей вести разговор. Но Джордж Тэппер был так мрачен, что отравлял все веселье. По временам он брал себя в руки и пытался играть роль хозяина, но большей частью сидел молча, бледный, как смерть. Он облегченно вздохнул, когда Акридж и его дама встали и ушли в вестибюль.

– Да… – заговорил Джордж Тэппер, когда они вышли.

Я зажег сигару и выслушал все его сетования.

V

Ровно в полночь Акридж ворвался в мою комнату. Его глаза странно сверкали из-под пенсне.

– Все в порядке, – сказал он.

– Я рад, что ты так думаешь.

– Ты объяснил Тэпперу, что это было необходимо?

– Не имел возможности. Он ругался без передышки… все время.

– Он ругал меня?

– Да. Он говорил о тебе то же самое, что и я не раз о тебе думал. Но я никогда не умел найти таких сильных и метких ругательств.

Лицо Акриджа на мгновение омрачилось, но через секунду он снова был весел и счастлив.

– Я принужден был так поступить. Дня через два Тэппер поймет меня. У меня не было другого выхода, старина. Дело касалось жизни и смерти. Но теперь все в порядке. Читай.

Он протянул мне письмо. Оно было написано корявым, почти детским почерком.

– Что это такое?

– Читай, старина. Ты все поймешь.

Я стал читать:

– «Вильберфорс!» Кто такой этот Вильберфорс?

– Я говорил тебе, что так зовут Биллсона.

– Ах, да!

Я вернулся к письму.

«Вильберфорс!

Я решила написать тебе, что никогда не буду твоей. Я люблю другого. Он гораздо лучше тебя. И нашей свадьбе никогда не бывать. Он тоже любит меня, и он нравится мне больше, чем ты.

Надеюсь, что чтение этого письма доставит тебе столько же радости, сколько испытываю я, когда пишу его.

Преданная тебе

Флоренс Берне».

– Я посоветовал ей порвать с Биллсоном, – сказал Акридж.

– И я вижу, что она тебя послушалась, – ответил я, возвращая ему письмо. – Мне очень жаль. Я знаю ее очень мало, но мне кажется, что она отличная девушка… для Биллсона. А где живет счастливый его соперник? Не мешало бы посоветовать ему уехать из Англии годика на два.

– В эту субботу он выступает в цирке.

– Что?

– Соперник Биллсона – Тод Бингхэм.

– Тод Бингхэм? – Трагедия, невольным свидетелем которой я стал, потрясла меня до глубины души. – Ты хочешь сказать, что Тод Бингхэм влюбился в невесту Свирепого Биллсона?

– Нет. Он ее и в глаза не видал.

– Тогда я ничего не понимаю.

Акридж грузно опустился на диван и изо всей силы хлопнул меня по колену.

– Не понимаешь? – воскликнул он. – Я объясню тебе все. Вчера Биллсон прочел последний номер «Вестника Спорта». Биллсон обычно очень мало читает. Я заинтересовался, что заставило его взяться за чтение. И как ты думаешь, что я узнал?

– Не имею ни малейшего понятия.

– В «Вестнике Спорта» помещена статейка о Тоде Бингхэме. Теперь о всех знаменитых боксерах печатают всякую чушь. Там говорилось, что в частной жизни Тод – добрейший человек и что после каждого своего выступления он посылает телеграмму своей престарелой мамаше и отдает ей половину выигрыша. Не думаю, чтобы у Тода Бингхэма вообще была мать, а если она у него есть, могу поручиться, что он никогда не дает ей ни шиллинга. Но Биллсон рыдал, показывая мне эту статью. Понимаешь, из глаз его текли настоящие, соленые слезы. «Этот Тод, верно, прекрасной души человек!» – говорил он. Вот проклятье! Ведь я ухлопал на этого Биллсона все свои деньги, а он восхищается добродетелями того негодяя, которого обязан избить! И заметь, этот прекрасный человек, растрогавший Биллсона, – чемпион бокса. Я понял, что нужно что-то предпринять. Ты меня знаешь – у меня мозги работают, как динамо-машина. Я должен был так озлобить Биллсона против этого противника Тода, чтобы он забыл об его престарелой мамаше! И я решил: пусть Флосси притворится, что она любит Бингхэма. Но, ты понимаешь, такую вещь нельзя требовать от девушки, не подготовив предварительно почву. Вот я и привел ее на обед к Тэпперу. Это был. замечательный ход, старина! Хороший обед всегда смягчает человека. Я до конца дней своих буду благодарен Тэпперу. Я объяснил ей все положение дел, и она сразу согласилась со мной: взяла бумагу и написала вот это письмо. Ей почудилось, что это просто безобидная шутка. Она такая легкомысленная девушка… Биллсон получит это письмо и придет в ярость. В субботу вечером он, как буря, налетит на соперника и в одну минуту положит его на обе лопатки, а в воскресенье утром Флосси скажет ему, что она пошутила, и в кармане у него будет сто фунтов стерлингов.

– Если не ошибаюсь, ты говорил мне, что Тод Бингхэм обещал двести фунтов.

– Остальные сто достанутся мне, – сказал Акридж.

– В твоем письме есть один недостаток. Там не сказано, что Флосси любит именно Тода Бингхэма. Каким образом Биллсон узнает об этом?

– Ах, как ты глуп, старина! Биллсон, прочтя письмо, сейчас же помчится к Флосси.

– А если она проболтается и откроет ему, что все это шутка?

– Нет, она умная девушка. Я подарил ей два фунта, и она обещала не проболтаться. Но, к сожалению, это были мои последние деньги, и я принужден попросить тебя…

– Прощай, – сказал я.

– Но, старина…

– И да благословит тебя Бог! – твердо добавил я.

VI

В субботу цирк был доверху набит. Имя Тода Бингхэма привлекло несметные толпы народу. Я заплатил шиллинг за вход и получил возможность стоять у стены в самом дальнем углу галерки. Это было неудобно, и я видел только краешек арены.

Я немного опоздал, но по лицам своих соседей понял, что не пропустил ничего существенного. Программа этого вечера, в сущности, была целиком посвящена Тоду Бингхэму. Но владельцы цирка, повинуясь старинной традиции, начали представление с разных посторонних и малоинтересных номеров. Публика не обращала ни малейшего внимания на всех этих клоунов, велосипедистов, жонглеров и акробатов. Она ждала своего любимца. Когда, наконец, последний акробат сошел с арены, вздох облегчения вырвался из тысячи грудей.

Но тут на арену вышел высокий мужчина во фраке. У него был важный вид, как у посланника. Грудь его была украшена огромным красным платком.

– Леди и джентльмены.

– Вон! – заорала публика.

– Леди и джентльмены…

Голос: – Давайте нам Тода!

– Леди и джентльмены, – в третий раз начал посол, робко озирая толпу. – К величайшему своему сожалению, я принужден разочаровать вас. Тод Бингхэм сегодня выступать не может.

Зал взвыл. Так воют волки, у которых из-под носа вырвали добычу. Так выли зрители римского Колизея, когда им говорили, что никаких львов уже не осталось в запасе. Мы с Акриджем испуганно переглянулись. Смутные догадки мелькнули у нас в голове.

– Что с ним случилось? – раздался оглушительный рев с галерки.

– Что с ним случилось? – завопил партер. Посол благоразумно попятился к выходу. Он чувствовал, что аудитория готова растерзать его.

– С ним случилось несчастье, – заявил он, торопясь и нервничая. – По дороге сюда он попал под автомобиль и серьезно ранен. Это лишило его возможности выступать перед вами. Но его заменит знаменитый профессор Дивайн, который умеет прекрасно передразнивать птиц и домашних животных. Леди и джентльмены, – закончил свою речь посланник, убегая с арены, – я приношу вам глубочайшую мою благодарность.

Он ушел, и на арене появился вертлявый человечек с большими усами.

– Леди и джентльмены. Прежде всего позвольте предложить вашему вниманию имитацию песни жаворонка, причем имею честь заявить, что во рту у меня не спрятано никаких инструментов, которые…

Я направился к выходу и две трети посетителей цирка последовали моему примеру.

На улице я встретил толпу молодых людей. Они внимательно слушали какого-то взволнованного человека в проломанной шляпе и широчайших штанах. Он рассказывал им что-то потрясающее. Но на улице было так шумно, что я почти не слышал его слов.

– …он ка-ак хватит его по скуле. Рраз! А тот ему сдачи – и началась потасовка…

– Расходитесь, расходитесь! – заорал полисмен. – Осади на панель!

Толпа стала редеть. Я побрел по улице рядом с пламенным оратором в проломанной шляпе. Хотя мы не были официально представлены друг другу, он все же счел возможным заговорить со мной. Ему страстно хотелось закончить свой рассказ.

– Он подскочил к нему как раз в ту минуту, когда Тод собирался открыть дверь и войти.

– Тод? – переспросил я.

– Тод Бингхэм. Он подошел к нему и заорал: «А, ты здесь!» Тод ответил: «Что тебе нужно?» Тогда этот как крикнет: «Держись!» Тод его сначала не понял. Но этот как хлопнет его по щеке, и началась драка, от которой затрясся весь дом.

– Значит, Тод Бингхэм не попал под мотор? Человек в проломанной шляпе посмотрел на меня с глубочайшим презрением.

– Под мотор? Нет, там не было никакого мотора. Почему вы думаете, что он попал под мотор? Да ему и не нужно было попадать под мотор. Его просто отколотил этот рыжий.

Я понял все.

– Рыжий?

– Да.

– Здоровенного роста?

– Да.

– Он побил Тода Бингхэма?

– Исколотил его так, что Тод еле ноги унес. Вернулся домой на извозчике. Чудак этот рыжий. Не понимаю, почему он не избил его там, на арене! Он получил бы за это хорошие деньги.

Возле уличного фонаря стоял некто в желтом макинтоше. Грустно поблескивали стекла его пенсне. Щеки его были бледны, как снег. Он был похож на Бонапарта – после отступления из Москвы.

– Другие думают точно так же, как и вы, – сказал я субъекту в проломанной шляпе.

И, подбежав к злосчастному антрепренеру, я стал утешать его, как умел. Бывают в жизни минуты, когда человеку нужен друг.