Текст книги "Шалости аристократов"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Пэлем Гренвилл Вудхауз
Шалости аристократов

Pelham Grenville Wodehouse. Jeeves. 1923

Пер. М. И. Гилинского

ГЛАВА 1. Дживз шевелит мозгами

– Привет, Дживз, – сказал я.

– Доброе утро, сэр.

Неслышно ступая, он поставил чашку с живительной влагой на столик у кровати, и я с наслаждением сделал первый глоток. Как всегда, чай был заварен лучше некуда. Не слишком горячий, не слишком сладкий, не слишком слабый, не слишком крепкий, в самый раз молока, и ни капли на блюдце. Потрясающий малый Дживз. За что ни возьмётся, делает на все сто. Я никогда не устану повторять, что второго такого нет, и вот вам пример: камердинеры, которые перебывали у меня до Дживза, все до одного врывались ко мне по утрам, пока я спал, повергая меня в жуткое состояние, но Дживз, наверное, с помощью телепатии знает, когда я проснусь. Он всегда вплывает в комнату с чашкой чая ровно через две минуты после того, как я возвращаюсь к жизни. Сами понимаете, когда утро начинается хорошо, то и днём всё идёт как по маслу.

– Погода хорошая, Дживз?

– Необычайно мягкая, сэр.

– Что новенького в газетах?

– Небольшой кризис на Балканах, сэр. Других новостей нет.

– Послушай, Дживз, вчера вечером один знакомый в клубе посоветовал мне загнать последнюю рубашку и поставить все деньги на Флибустьера. Забег сегодня в два часа. Как ты думаешь?

– Я бы не советовал, сэр. Конюшни не пользуются доверием.

Мне этого было достаточно. Дживз знает. Ума не приложу откуда, но знает. В былые времена я посмеялся бы и сделал по-своему, а в результате остался бы с носом. Сейчас я научен горьким опытом.

– Кстати, о рубашках, – вспомнил я. – Мне прислали дюжину розовато-лиловатых, которые я заказывал?

– Да, сэр. Я отослал их обратно.

– Обратно?

– Да, сэр. Они вам не к лицу.

По правде говоря, я не сомневался, что эти рубашки – последний крик моды, но перед незаурядными знаниями Дживза я склоняю голову. Слабость? Ну, не знаю. Многие парни наверняка считают, что их камердинеры должны гладить брюки, и всё такое, и не соваться, куда не следует; но у меня с Дживзом другие отношения. С самого первого дня, как он у меня появился, я считал его своего рода наставником, философом и другом.

– Несколько минут назад вам звонил мистер Литтл, сэр. Я сообщил ему, что вы ещё не проснулись.

– Он просил что-нибудь передать?

– Нет, сэр. Мистер Литтл упомянул, что ему необходимо обсудить с вами нечто важное, но ничего не стал объяснять.

– Ладно, увижусь с ним в клубе.

– Несомненно, сэр.

Честно говоря, я не горел желанием с ним встречаться. Бинго Литтл – неплохой парень; мы вместе учились в школе и сейчас тоже виделись довольно часто. Он – племянник старикана Мортимера Литтла (возможно, вы слышали: «Смазывай мазью Литтла ноги – лучше будешь ходить по дороге»), который недавно удалился от дел, нахапав кучу денег. Бинго шляется по всему Лондону, получая от дядюшки вполне приличное содержание, и, в общем, ведёт беззаботную жизнь. Когда ему хочется сообщить мне нечто важное, это, как правило, означает, что он откопал новый сорт сигарет, которые я обязательно должен попробовать. Короче, его звонок меня не обеспокоил.

После завтрака я закурил и подошёл к открытому окну. День стоял чудесный.

– Дживз, – сказал я.

– Сэр? – Он убирал со стола, но, услышав голос своего господина, почтительно выпрямился.

– Ты был абсолютно прав. Погода прекрасная. Изумительный день.

– Совершенно справедливо, сэр.

– Весна, и всё такое.

– Да, сэр.

– Весной, Дживз, ирис расцветает, а птички порхают.

– Вне всяких сомнений, сэр.

– Вот-вот! А посему тащи мою трость, мои самые жёлтые ботинки, мою самую зелёную фетровую шляпу. Я отправляюсь в Гайд-парк.

Интересно, вы испытывали когда-нибудь такое особое чувство, которое возникает в конце апреля – начале мая, когда небо синее-синее, облака как вата, а с запада дует лёгкий бриз? Чувство приподнятости, вот как я бы его назвал. Романтическое чувство, знаете ли. Вообще-то я равнодушен к особам женского пола, но сегодня мне почему-то жутко захотелось, чтобы ко мне подбежала какая-нибудь девушка и попросила спасти её от разбойников или ещё от чего-нибудь. Поэтому меня как холодной водой окатило, когда я неожиданно столкнулся нос к носу с малышом Бинго Литтлом в омерзительном сатиновом красном галстуке, разрисованном подковами.

– Привет, Берти, – сказал Бинго.

– Великий боже! – Я поперхнулся. – Что у тебя на шее? Зачем? Почему?

– А, ты о галстуке. – Он покраснел. – Я… мне его подарили.

Бедняга так смутился, что я не стал ни о чём его расспрашивать. Мы молча прошлись по парку, затем сели в кресла у Серпентина.

– Дживз передал, что ты хотел со мной поговорить, – сказал я.

– А? – Бинго встрепенулся. – Ах, да. Конечно.

Я приготовился выслушать очередную потрясающую новость, но разговор не получился. Он сидел с остекленевшими глазами, тупо глядя перед собой.

– Послушай, Берти, – прорвало его примерно через час с четвертью.

– Ау!

– Тебе нравится имя Мэйбл?

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Тебе не кажется, что в этом имени слышится музыка, подобная шуршанию ветерка в ветвях деревьев?

– Нет.

Он помрачнел, затем лицо его посветлело.

– Ничего удивительного. Ты всегда был бездушным, бессердечным, жалким червём.

– Как скажешь. Кто она? Валяй, выкладывай.

Я понял, что бедняга Бинго взялся за старое. Сколько я его знал – мы вместе учились в школе, – он вечно в кого-то влюблялся, особенно весной, которая действовала на него, как красная тряпка на быка. В школе у него была самая большая коллекция фотографий киноактрис, а в Оксфорде его романтические наклонности вошли в поговорку.

– Если хочешь, пойдём со мной, и я познакомлю вас за ленчем, – сказал он.

– Пойдёт. Где ты с ней встречаешься? В «Ритце»?

– Рядом.

С точки зрения географии он меня не обманул. Примерно в пятидесяти ярдах к востоку от «Ритца» находилась одна из дурацких забегаловок, которые сейчас расплодились по всему Лондону, и – хотите верьте, хотите нет – именно туда Бинго нырнул, как кролик в свою нору. Прежде чем я успел открыть рот, мы уже сидели за столиком с лужей кофе посередине, оставленной прежним посетителем. Должен честно признаться, я не совсем понял, в чём тут дело: Бинго, конечно, не купался в деньгах, но и недостатка в них не испытывал. К тому же я точно знал, что, помимо суммы, вытянутой им у дяди, он с прибылью закончил скаковой сезон. Но тогда с какой стати он пригласил девушку на ленч в это забытое богом заведение?

В этот момент к нам подошла довольно симпатичная официантка.

– Разве мы не подождём… – начал я, считая, что Бинго явно перехватил через край, сначала пригласив девушку в эту дыру, а затем решив набить себе брюхо, даже не дожидаясь, когда она придёт. Но потом я посмотрел на его лицо и осёкся.

Глаза бедолаги, казалось, вылезли из орбит. Лоб его покрылся испариной, и он покраснел как рак.

– Привет, Мэйбл, – с трудом выдавил из себя малыш Бинго, с трудом глотая слюну.

– Привет! – сказала девушка.

– Мэйбл, – представил меня Бинго, – это Берти Вустер, мой друг.

– Очень приятно. Утро сегодня превосходное.

– Замечательное, – согласился я.

– Видишь, я надел твой галстук, – сообщил ей Бинго.

– Он очень тебе к лицу.

Лично я, если бы кто-то сказал, что такой галстук мне к лицу, дал бы ему по физиономии, невзирая на пол и возраст, но бедный Бинго расплылся от удовольствия и заулыбался идиотской улыбкой.

– Ну, что будем заказывать? – спросила девушка, переходя на деловой тон. Бинго набожно уставился в меню.

– Я, пожалуй, возьму холодную телятину, чашечку какао, ветчинный пирог, фруктовое пирожное и макароны. Тебе то же самое, Берти?

Я посмотрел на него с отвращением. Парень, который собирался набить свое брюхо этой гадостью, был моим другом много лет! Конец света!

– А может, возьмёшь горячий мясной пудинг и сладкое вино? – спросил Бинго.

Знаете, что я вам скажу? Просто страшно, до какой степени любовь может изменить человека. Передо мной сидел, небрежно рассуждая о макаронах и сладком вине, тот, кто в былые времена требовал от главного официанта «Клариджа», чтобы chef определённым образом приготовил ему sole frite au gourmet aux champignons, и грозил отправить блюдо обратно, если что-нибудь будет не так. Ужасно! Отвратительно!

Булочка и чёрный кофе показались мне единственными продуктами в меню, которые не были специально приготовлены самыми злобными членами семьи Борджиа, поэтому я сделал свой скромный заказ, после чего девица упорхнула.

– Ну? – восторженно спросил Бинго. Насколько я понял, он интересовался моим мнением об официантке-отравительнице, которая только что нас покинула.

– Очень приятная девушка, – сказал я.

Казалось, мой ответ его не удовлетворил.

– Разве ты не видишь, что прекраснее её нет на свете? – мечтательно произнёс он.

– О, конечно, – ответил я, чтобы успокоить придурка. – Где ты с ней познакомился?

– На благотворительных танцах в Кембервиле.

– Что, разрази меня гром, ты делал на благотворительных танцах в Кембервиле?

– Твой камердинер, Дживз, попросил меня купить несколько билетов. Деньги пошли в какой-то там фонд.

– Дживз? Не знал, что он этим занимается.

– Ну, наверное, ему тоже иногда хочется отдохнуть. По крайней мере он там был и отплясывал за здорово живёшь. Сначала я не хотел идти, а потом решил потанцевать ради смеха. Ох, Берти, страшно подумать, чего я мог лишиться!

– Чего ты мог лишиться? – спросил я, чувствуя, что моя бедная черепушка окончательно перестала варить.

– Мэйбл, ты, тупица! Если б я не пошёл на танцы, я не встретил бы Мэйбл!

– Э-э-э… гм-м-м…

В этот момент Бинго снова впал в транс и вышел из него, когда ему принесли макароны и фруктовое пирожное.

– Берти, – сказал он. – Мне нужен твой совет.

– Валяй.

– Вообще-то речь идёт не о твоём совете, потому что он никому не нужен. Ты глупый, старый осёл, и сам прекрасно это знаешь. Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю правду и вовсе не хочу тебя обидеть.

– Как не понять.

– Мне надо, чтобы ты объяснил ситуацию своему малому, Дживзу, и выслушал, что он скажет. Ты ведь говорил, он не раз помогал ребятам выпутываться из разных передряг. Судя по твоим словам, он – глава твоей семьи.

– До сих пор Дживз меня не подводил.

– Тогда пусть возьмётся за моё дело.

– Какое дело?

– Необходимо найти выход.

– Какой выход?

– Идиот несчастный, я говорю о дядюшке. Как ты думаешь, что с ним будет, если я ни с того ни с сего заявлю ему о своём намерении жениться? Его кондрашка хватит!

– Он у тебя такой чувствительный?

– Его обязательно надо подготовить. Но как?

– Гм-м-м…

– От твоего «гм-м-м» мне сразу полегчало! Сам понимаешь, я целиком и полностью завишу от старикана. Если он перестанет выплачивать мне содержание, я останусь на нуле. Так что обратись к Дживзу и изложи ему факты. Пусть пошевелит мозгами. Передай, что от него зависит счастье всей моей жизни. Если я дождусь свадебных колоколов, он внакладе не останется. Я отдам всё, что он пожелает, и ещё полцарства в придачу. Ну, скажем, пообещай ему десять фунтов. Как ты думаешь, он станет шевелить мозгами за десятку?

– Безусловно, – ответил я.

Меня ничуть не удивило, что Бинго решил посвятить Дживза в свои личные дела. Будь я на его месте, я поступил бы точно так же, потому что Дживз необычайно толковый малый, из которого идеи так и сыплются. Если Бинго и мог кто-нибудь помочь, то только Дживз.

Я изложил ему суть дела в тот же вечер, после обеда.

– Дживз.

– Сэр?

– Ты сейчас не занят?

– Нет, сэр.

– Я хочу сказать, ты совсем свободен?

– Да, сэр. Как правило, в это время я читаю какую-нибудь познавательную книгу, но если вы нуждаетесь в моих услугах, сэр, с чтением можно повременить.

– Видишь ли, мне нужен твой совет. Речь пойдёт о мистере Литтле.

– Мистере Литтле-младшем, сэр, или мистере Литтле-старшем, проживающем в Паунсби Гарденз?

Дживз знает всех. Поразительно. Я дружил с Бинго почти всю свою жизнь и тем не менее не задумывался, где обитает его дядюшка.

– Откуда тебе известно, что он живет в Паунсби Гарденз? – спросил я.

– Я состою в относительно близких отношениях с женщиной, которая служит поваром у мистера Литтла-старшего, сэр.

Должен признаться, я был слегка удивлён. Мне как-то не приходило в голову, что Дживз поддерживает связи такого рода.

– Ты хочешь сказать, вы с ней помолвлены?

– В некотором смысле да, сэр.

– Так-так!

– Она необычайно хорошо готовит, сэр, – объяснил Дживз, словно чувствуя, что обязан передо мной отчитаться. – О чём вы хотели со мной посоветоваться, сэр?

Я рассказал ему, что к чему.

– Вот такие пироги, Дживз, – заключил я. – Мне кажется, мы должны поднапрячься и помочь мистеру Литтлу. Ты хорошо знаешь его дядюшку? Что он за старикан?

– Довольно любопытная личность, сэр. Удалившись от дел, он стал самым настоящим затворником и целиком посвятил себя гастрономическим удовольствиям.

– Ты хочешь сказать, превратился в жмота?

– Не совсем так, сэр. Таких, как он, обычно называют гурманами. Мистер Литтл-старший крайне разборчив в пище и по этой причине очень дорожит услугами мисс Ватсон.

– Повара?

– Да, сэр.

– Значит, нам повезло. Я думаю, мы должны натравить Бинго на дядюшку сразу после обеда, когда он будет в хорошем настроении, и всё такое.

– Трудность, сэр, заключается в том, что в данный момент мистер Литтл сидит на диете из-за приступа подагры.

– Плохи наши дела.

– Ничуть, сэр. Несчастье мистера Литтла-старшего можно использовать с выгодой для мистера Литтла-младшего. Вчера я разговаривал с камердинером мистера Литтла, и он сообщил мне, что ему вменили в обязанность каждый вечер читать его господину вслух. Если б я был на вашем месте, сэр, я послал бы мистера Литтла-младшего подменить камердинера.

– Чтобы выразить дяде свою любовь? Старикан будет тронут до слёз, что?

– Отчасти, сэр. Основные надежды я возлагаю на литературу, которую мистер Литтл выберет для чтения.

– Не пойдёт, Дживз. Старина Бинго прекрасный парень, но из всей литературы он признаёт лишь «Спортивные ведомости».

– Это вполне поправимо, сэр. Я буду счастлив снабдить мистера Литтла необходимыми книгами. Возможно, мне следует объяснить свой план подробнее?

– По правде говоря, я пока ещё ничего не понял.

– Метод, который я рекомендую, рекламодатели называют, насколько мне известно, Непосредственным Внушением, сэр. Он заключается в постоянном повторении одной и той же мысли, которую доносят до вашего сознания различными способами. Возможно, вы сталкивались с подобным явлением, сэр?

– Ты имеешь в виду, когда тебе вдалбливают в голову, что лучше этого мыла нет на свете, и ты бежишь и магазин и покупаешь несколько кусков?

– Совершенно верно, сэр. Для пропаганды во время мировой войны успешно применялся тот же самый метод. Почему бы нам не использовать его, чтобы изменить взгляды субъекта на классовое неравенство? Если мистер Литтл-младший день за днём станет читать своему дяде книги, где свадьбы с молодыми особами из низших классов общества будут не только приветствоваться, но и вызывать восхищение, мне кажется, мистер Литтл-старший с лёгкостью воспримет известие, что его племянник собирается жениться на официантке из столовой.

– А разве такие книги пишут? В газетах обычно хвалят те, в которых супруги надоели друг другу до смерти.

– Большое количество произведений, сэр, не попадает в поле зрения газетных обозревателей, но тем не менее пользуется популярностью. Вы никогда не читали «Любовь – это всё» Рози М. Бэнкс?

– Нет.

– А «Красную, красную летнюю розу» того же автора?

– Нет.

– У моей тёти, сэр, имеются все романы Рози М. Бэнкс. Я без труда смогу одолжить у неё столько книг, сколько потребуется мистеру Литтлу. Очень лёгкое и приятное чтение, сэр.

– Стоит попробовать.

– Я рекомендую именно этот план, сэр.

– Хорошо. Сбегай завтра к своей тёте и выбери что-нибудь позабористей. В конце концов, мы ничего не теряем.

– Совершенно справедливо, сэр.

ГЛАВА 2. Не дождаться Бинго свадебных колоколов

Через три дня Бинго доложил, что Рози М. Бэнкс сработала лучше некуда, и оказалась тем, что доктор прописал. Старикан Литтл немного поворчал, когда ему поменяли литературную диету, потому что предпочитал романам статьи в журналах и газетах, но Бинго удалось прочитать ему первую главу «Любовь – это всё», пока он не разобрался, что к чему, а дальше дела пошли как по маслу. Они уже успели закончить «Красную, красную летнюю розу», «Сорванца Миртл» и «Простую заводскую девчонку», а сейчас начали «Любимую женщину лорда Стратморлика».

Обо всём этом Бинго мне поведал хриплым голосом, потягивая коктейль из шерри с сырым яйцом. С его точки зрения, жаловаться он мог только на больное горло, которое не выдерживало непривычных нагрузок. Бедняга совсем расстроился, вычитав в медицинской энциклопедии, что у него появились симптомы болезни, которая называлась «воспаление голосовых связок». Но я его не пожалел. Во-первых, он практически добился поставленной цели и, во-вторых, каждый вечер после чтения оставался на обед; а из его слов я понял, что вкус приготовленных блюд не поддавался описанию. Когда он говорил о бульоне, у него на глазах стояли слёзы, честное слово. Должно быть, бедный малый, запивавший макароны сладким вином в течение нескольких недель, чувствовал себя у дядюшки, как в раю.

Литтл– старший не мог принимать участия в пиршествах, но Бинго сказал, что он тем не менее каждый день тащился за стол, грыз аррорут, нюхая всё кушанья до единого, вспоминал об entre в своём прошлом и строил планы на будущее, ничуть не сомневаясь, что скоро доктор поставит его на ноги; видимо, дядюшка тоже развлекался вовсю. В общем, дела шли как нельзя более успешно, и Бинго заявил, что у него появилась одна идея, которая гарантировала полный успех предприятия. Он отказался обсудить её со мной, но заявил, что теперь дело в шляпе.

– У нас наметился прогресс, Дживз, – сказал я.

– Я очень рад, сэр.

– Мистер Литтл говорит, что, когда они добрались до самого главного эпизода в «Простой фабричной девчонке», его дядя рыдал как ребёнок.

– Вот как, сэр?

– Ну, знаешь, там, где лорд Клод прижимает девушку к своей груди и…

– Я знаком с этим отрывком, сэр. Очень трогательная сцена. Моя тётя от неё в полном восторге.

– Мне кажется, мы на верном пути.

– Похоже, вы правы, сэр.

– По-моему, ты снова оказался на высоте, Дживз. Я говорил, говорю и буду говорить, что в смысле мозгов тебе нет равных. Все великие мыслители современности должны снять перед тобой шляпы, Дживз.

– Благодарю вас, сэр. Всегда к вашим услугам.

Примерно через неделю Бинго сообщил нам радостную весть: у его дядюшки прошёл приступ подагры и на следующий день он вновь собирался сесть за стол и начать работать челюстями, навёрстывая упущенное.

– И, кстати, – сказал Бинго, – он ждёт тебя завтра на ленч.

– Меня? Почему меня? Он даже не знает, что я существую.

– Не бойся, знает. Я ему о тебе рассказал.

– Что ты обо мне рассказал?

– Много чего. В общем, он хочет с тобой познакомиться. И поверь мне, старичок, ты пойдёшь как миленький! Мне кажется, завтрашний ленч запомнится тебе на всю жизнь!

Не знаю почему, но поведение Бинго показалось мне крайне странным, я бы даже сказал, зловещим, если вы понимаете, что я имею в виду. Когда малыш Бинго находился в таком настроении, как сейчас, это обычно означало, что он темнит изо всех сил.

– Тут что-то не так, – подозрительно произнёс я. – Зачем твоему дяде приглашать на ленч человека, которого он никогда в жизни не видел?

– Дорогой мой тупица, разве я не сказал, что мы с ним о тебе разговаривали? Я объяснил, что ты мой лучший друг, старый школьный приятель, и всё такое.

– Что с того? И почему это ты так на меня насел? Тебе-то не всё равно, пойду я на ленч или нет?

Бинго переступил с ноги на ногу.

– Видишь ли, я ведь говорил, что у меня появилась одна идея. Ну вот. Я хочу, чтобы ты сообщил ему о моей помолвке. Лично у меня не хватит духу.

– Что?! Я скорее повешусь!

– И ты называешь себя моим другом?

– Ну, знаешь ли, всему есть предел.

– Берти, – укоризненно сказал Бинго, – когда-то я спас тебе жизнь.

– Когда?

– Разве нет? Значит, я спас её кому-то другому. Но мы вместе учились в школе, Берти, и всё такое. Ты не можешь бросить меня в беде.

– Ох, ну хорошо, – сказал я. – Но если ты считаешь себя очень умным, ты глубоко заблуждаешься. Учти…

– Пока-пока! – сказал малыш Бинго. – Завтра в час тридцать. Не опаздывай!

* * *

Раз уж на то пошло, должен вам честно признаться, что я обозлился на Бинго дальше некуда. Хорошо ему было говорить, что меня ждёт незабываемый ленч, да что толку во вкусной еде, если после первой перемены блюд тебя могут вышвырнуть на улицу? Но слово Вустеров – закон, крепче стали, и прочее и прочее, поэтому ровно в половине второго на следующий день я взбежал по ступенькам крыльца дома ь16 в Паунсби Гарденз, нажал на кнопку звонка и через полминуты тряс руку самого толстого человека, которого когда-либо видел.

Наверное, девиз семьи Литтлов – «разнообразие». Бинго, сколько я его помнил, всегда был длинным и тощим, а его дядя оказался то ли квадратным, то ли поперёк себя шире. Моя рука утонула в его руке на такую глубину, что я бы не удивился, если б её пришлось доставать с помощью акваланга.

– Мистер Вустер, я признателен, я счастлив, такая честь…

Я подумал, что Бинго похвалялся мною не без причины.

– Э-э-э… гм-м-м… – сказал я.

Он отступил на шаг, всё ещё не отпуская моей руки.

– Вы так молоды и так многоопытны!

Честно говоря, я плохо понял ход его мысли. Мои родственники, в особенности тётя Агата, которая не переставая шпыняла меня с самого детства, всегда считали, что я трачу жизнь попусту и что в последний раз я принёс пользу своей стране, когда получил в школе приз за собранный мной во время летних каникул гербарий. Я задумался, не спутал ли он меня с кем-нибудь другим, и в это время в холле зазвенел телефон. Горничная сообщила, что звонили мне, и, взяв трубку, я услышал голос Бинго.

– Привет! – сказал он. – Уже пришёл? Молодчина! Я знал, что на тебя можно положиться. Послушай, старичок, мой дядя тебе здорово обрадовался?

– Не то слово. Ничего не понимаю.

– Сейчас объясню. Для этого я и позвонил. Понимаешь, старина, я, конечно, знал, что ты не будешь возражать, но тем не менее я без твоего согласия наврал, что ты – автор тех книг, которые я читал ему вслух.

– Что?!

– Ну да, я сказал, что Рози М. Бэнкс – твой псевдоним, и тебе не хочется это афишировать, потому что ты скромный молодой человек, который любит уединение. Теперь он к тебе прислушается. Я думаю, он сделает всё, чего ты ни попросишь. Ловко я обмозговал? Сомневаюсь, что сам Дживз до такого додумался бы. Так что давай, старичок, жми на всю катушку и учти, что содержания, которое я от него получаю, явно недостаточно для женитьбы. Я не смогу прижать законную супругу к своей груди, если не буду получать по меньшей мере вдвое. Ну, кажется, всё. Пока-пока.

И он повесил трубку. В это время прозвучал гонг к обеду, и мой радушный хозяин затопал вниз по лестнице, пыхтя как многотонный грузовик.

* * *

Я всегда буду вспоминать этот ленч с болью в сердце. Так вкусно меня ещё не кормили, а я был не в том состоянии, чтобы оценить это по достоинству. Подсознательно, если вы меня понимаете, я знал, что вкушаю нечто особенное, но свинский поступок Бинго взволновал меня до такой степени, что ощущений я при этом никаких не испытывал.

Старикан Литтл сразу взял быка за рога и заговорил о литературе.

– Мой племянник, должно быть, сказал вам, что всё последнее время я вплотную изучал ваши произведения? – спросил он.

– Э-э-э, да. Ну и как вам мои вещицы?

Он благоговейно на меня посмотрел.

– Мистер Вустер, я не стыжусь признаться, что слёзы наворачивались на мои глаза, когда мне их читали. Меня поражает, что вы, молодой ещё человек, так тонко разобрались в человеческой природе, так глубоко проникли в тайники души, так искусно тронули струны сердца читателя. Ваши книги правдивы, гуманистичны, жизненны!

– Дело привычки, – пробормотал я.

Мой лоб взмок от пота. Никогда в жизни я ещё не попадал в такое дурацкое положение.

– Вам не кажется, что здесь слишком жарко?

– Нет, нет, в самый раз.

– Тогда это перец. Если у моего повара есть изъян – с чем я, заметьте, категорически не согласен, – так это любовь к пряностям. Кстати, вам нравится её кухня?

Я так обрадовался, что мы больше не обсуждаем мои литературные способности, что рассыпался в похвалах громовым голосом.

– Благодарю вас, мистер Вустер. Меня можно назвать необъективным, но я считаю эту женщину гением.

– Точно! – сказал я.

– В течение семи лет, которые она у меня служит, все блюда, поданные на стол, отличаются самым высшим качеством. Только один раз, летом 1917-го, пурист мог бы упрекнуть её в том, что майонез недостаточно мягок. Но мы не должны судить её слишком строго. В тот вечер была несколько воздушных налётов, и женщина, несомненно, испытала душевное потрясение. Ничто в этом мире не совершенно, мистер Вустер. Но я готов нести свой крест. Семь лет я живу в постоянном страхе, что какой-нибудь злоумышленник переманит её к себе. Я прекрасно осведомлён, что ей делали несколько предложений, причем весьма заманчивых. Гром грянул сегодня утром, мистер Вустер. Можете представить, какое отчаяние я испытал, когда она сказала, что увольняется!

– Боже всемогущий!

– Ваш неподдельный ужас делает честь, если мне будет позволено так выразиться, автору «Красной, красной розы». Но я не хочу волновать вас понапрасну: трагедии не произошло. Мне удалось уладить это дело. Джейн меня не покинет.

– Блеск!

– Вот именно, блеск, хотя это выражение мне незнакомо. Я не встречал его в ваших произведениях. И кстати, возвратившись к вашим произведениям, должен вам признаться, что на меня произвели огромное впечатление не только захватывающие сюжеты, но и та жизненная философия, которую вы проповедуете. Если б таких людей, как вы, было больше, мистер Вустер, Лондон стал бы ещё прекраснее.

Это высказывание в корне противоречило жизненной философии моей тёти Агаты, которая утверждает, что, если избавить Лондон от меня и мне подобных, в нём будет легче дышать; но я не стал спорить.

– Должен вам сказать, мистер Вустер, я восхищаюсь вашим презрительным отношением к изжившим себя фетишам ослепшей от глупости социальной системы. Вы возвысились над всеми нами, мистер Вустер, доказав нам устами лорда Белчмора в «Простой фабричной девчонке», что, я цитирую: «достойная женщина низкого происхождения так же прекрасна, как самая знатная леди».

Я выпрямился.

– Да ну! Вы действительно так думаете?

– Безусловно, мистер Вустер.

– Вы считаете, что, скажем, парень, занимающий определённое социальное положение, может жениться, к примеру, на девушке из низших классов общества?

– Вне всяких сомнений, мистер Вустер.

Я набрал полную грудь воздуха и сообщил ему хорошие новости.

– Бинго младший, ваш племянник, знаете ли, хочет жениться на официантке.

– Это делает ему честь, – заявил Бинго-старший.

– Вы не возражаете?

– Ни в коем случае.

Я снова набрал полную грудь воздуха и перешёл к материальной стороне дела.

– Надеюсь, вы не подумаете, что я суюсь куда не следует, – осторожно произнёс я, – но, знаете ли, э-э-э, короче, что вы на это скажете?

– Простите? Боюсь, я не совсем вас понял.

– Ну, видите ли, я имею в виду содержание, если так можно выразиться, которое получает от вас Бинго. Одним словом, денежное пособие. Понимаете, он надеется, что вы, грубо говоря, подкинете ему немного деньжат, я хочу сказать, увеличите сумму в связи с его женитьбой.

Старикан с сожалением покачал головой.

– Боюсь, я ничем не смогу ему помочь. Дело в том, что положение обязывает меня сейчас экономить каждый пенни. Я не в состоянии выплачивать моему племяннику более того, что он имеет от меня каждый месяц. Это было бы нечестно по отношению к моей жене.

– Что?! Но разве вы женаты?

– В данный момент нет, но я заключу священный союз со дня на день. Леди, которая так дивно готовила для меня пищу на протяжении многих лет, сегодня утром оказала мне честь, согласившись стать моей женой. – Глаза его победно блеснули. – Пусть-ка теперь попробуют забрать её у меня! – вызывающе пробормотал он.

* * *

– Мистер Литтл-младший неоднократно звонил вам в течение дня, сэр, – сказал Дживз, когда я вернулся домой вечером.

– Неудивительно. – Сразу после ленча я послал Бинго записку с изложением всего, что произошло.

– Мне показалось, он был слегка взбудоражен, сэр.

– Я думаю! А теперь, Дживз, будь мужчиной. Я должен сообщить тебе неприятную новость. Твой план с чтением книг и тому подобное лопнул как мыльный пузырь.

– Разве сердце мистера Литтла не смягчилось, сэр?

– Смягчилось, и даже слишком. Мне очень жаль, Дживз, но эта твоя fiance – я говорю о мисс Ватсон, ну, сам знаешь, о поваре, – короче, она предпочла богатство истинной любви, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Сэр?

– Она тебя бросила, как перчатку, и обручилась с мистером Литтлом-старшим.

– Вот как, сэр?

– По-моему, ты не особо огорчился.

– Дело в том, сэр, что я предвидел подобный исход.

Я уставился на него.

– Тогда, прах его побери, зачем ты предложил свой план?

– По правде говоря, сэр, я не возражал против того, чтобы порвать отношения с мисс Ватсон. Более того, я очень рад, что так случилось. Я бесконечно уважаю мисс Ватсон, но мне давно стало понятно, что мы не пара. Зато другая молодая особа, с которой я нашёл общий язык…

– Великие небеса, Дживз! У тебя есть ещё одна?

– Да, сэр.

– И давно?

– Уже несколько недель, сэр. Она понравилась мне с первой минуты, когда я увидел её на благотворительных танцах в Кембервиле.

– Святые угодники и их тётушка! Это не…

Дживз слегка наклонил голову.

– Да, сэр. Странное совпадение, но именно этой молодой особой увлёкся мистер Литтл-младший… Я положил ваши сигареты на ночной столик. Спокойной ночи, сэр.