Текст книги "Любовь на фоне кур"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава IV
Прибытие

От Аксминстера до Комбе-Регис железная дорога пересекает местность, по привлекательности не уступающую никакой другой в стране, и поезд, будто отдавая должное этому факту, не развивал особой скорости. И когда мы прибыли к месту назначения, день уже клонился к вечеру.

Способы доставки багажа в Комбе-Регис близки к первобытным. Тяжелые вещи оставляются на платформе, и позднее возчик, если вспомнит про них, заглядывает на станцию и везет их вниз в долину, а затем вверх по склону в сторону, противоположную указанному на ярлыках адресу. Владелец идет пешком. Комбе-Регис – не место для хромцов и других увечных.

Укридж повел нас в направлении фермы, которая располагалась на той стороне долины с видом на лесок и поле за ним. Она была видна со станции, откуда – станция занимала вершину холма – вид открывался очень широкий.

На полпути вверх по противоположному склону мы свернули с дороги на зыбкий луг, чтобы срезать угол, объяснил Укридж. Мы пролезли сквозь живую изгородь, перебрались через ручей и еще один луг, а затем, вскарабкавшись по круче, увенчанной колючей проволокой, оказались в саду.

Укридж утер лоб и вернул пенсне на законную позицию, с которой этот оптический прибор сдвинула колючая проволока.

– Вот мы и на месте, – сказал он. – Зашли с тыла. Экономит время. Ты устала, Милли?

– Немножко, милый. Я бы выпила чаю.

– Прекрасная мысль, – согласился я.

– Все в полном порядке, – сказал Укридж. – В настоящий момент за всем присматривают крайне компетентный человек по фамилии Бийл и его супруга. Я отправил им письмо, извещая, что мы прибудем сегодня. И у них все будет тип-топ. Учись, Гарни, старый конь. Спокойная компетентность. Идеальная организованность.

К этому времени мы подошли к парадной двери. Укридж дернул проволоку колокольчика. Звон разнесся по дому, но шаги в ответ не послышались. Он дернул еще раз. Звон колокольчика в пустом доме ни с чем не спутаешь. Было ясно, что компетентный Бийл и его супруга находятся где-то еще.

– Что теперь? – спросил я.

Миссис Укридж поглядела на мужа с тихим доверием.

– Это, – сказал Укридж, прислоняясь к двери и воюя с запонкой воротничка под затылком, – напоминает мне о том, как в разгар дня в Аргентине двое других веселых молодцов и я три четверти часа пытались проникнуть в пустой дом, где вроде бы могли оказаться напитки, и мы как раз открыли дверь, когда сзади из-за дерева выскочил домовладелец с охотничьим ружьем. Объяснение с места в карьер как-то не напрашивалось. Собственно говоря, нам так и не пришлось исчерпывающе обсудить дело во всех его аспектах, как выразился бы ты, и вы просто не поверите, сколько времени уходит на то, чтобы выковырять дробины из человека. Кроме того, имелась еще и собака.

Он умолк, вспоминая счастливое прошлое, и тут история частично повторилась. Из-за двери донесся недовольный вой, сменившийся кратким гавканьем.

– Эгей! – сказал Укридж. – У Бийла есть собака. – Он раздраженно нахмурился. – Какое право, – продолжал он оскорбленным тоном, – имеет мерзкая дворняга, принадлежащая нанятому мной человеку, не пускать меня в мой собственный дом? Немножко множко. Я день и ночь надрываюсь, чтобы обеспечивать Бийла привычной ему роскошью, а когда пытаюсь войти в дом, его инфернальная псина меня облаивает. Провалиться мне, это уже слишком-слишком! – Несколько секунд он размышлял над несправедливостями судьбы. – Ну-ка подпустите меня поближе, и я урезоню этого зверя.

Он приблизил рот к замочной скважине, взревел сквозь нее: «Хороший песик!» – и тотчас дверь содрогнулась под ударом какого-то тяжелого тела. А дом огласило громкое гавканье.

– Идем к задней двери, – сказал Укридж, оставляя идею подписания мирного договора. – Залезем через кухонное окно.

Окно кухни оказалось плохо запертым. Укридж открыл его, и мы проникли внутрь. Собака, заслышав шум, промчалась по коридору и начала бросаться на дверь, царапая филенки. Укридж слушал с нарастающим негодованием.

– Милли, ты умеешь разжигать огонь. Мы с Гарнетом достанем чашки, блюдца и прочее. Когда этот негодяй Бийл явится, я ему руки-ноги поотрываю. Таким вот образом бросить нас на произвол судьбы! Обманщик до мозга костей. А еще назвался старым солдатом. Да если в его полку поддерживалась такого рода дисциплина, остается только благодарить Бога, что у нас все-таки есть еще и флот! Черт, я раскокал тарелку. Как там огонь, Милли? Я изрублю Бийла на мелкие кусочки. Что у тебя там, Гарни, старый конь? Чай? Превосходно. Где хлеб? Конец еще одной тарелке. А миссис Бийл где? Черт побери, эта баба напрашивается на убиение не меньше своего мерзавца-мужа. Кто когда слышал о кухарке, дезертирующей со своего поста в тот день, когда должны вернуться ее хозяева? Негодница! Послушайте, даю этой псине три минуты и, если она не перестанет царапать дверь, возьму скалку и выйду побеседовать с ней по душам. Немножко множко. Мой собственный дом, и что я обнаруживаю по прибытии? Чья-то гнусная псина выскребает дырки в двери и губит дорогую краску. А ну, прекрати, зверюга!

В ответ пес продолжал свое занятие с неистощимой энергией.

Глаза Укриджа засверкали за стеклами пенсне.

– Дай-ка мне добрый большой кувшин, малышок, – сказал он со зловещим хладнокровием.

Он снял с полки самый большой из стоявших там кувшинов и широким шагом направился с ним в посудомойню, откуда донесся звук льющейся воды. Он вернулся, держа кувшин обеими руками, и его лицо было лицом полководца, спланировавшего решающий стратегический удар.

– Гарни, старый конь, – сказал он, – замри на дверной ручке и, когда я подам сигнал, распахни врата пошире. Увидишь, какой сюрприз ожидает псину.

Я прикрепился к дверной ручке, как было указано. Укридж подал сигнал. На миг перед нами предстало видение ополоумевшей собаки, дворняги чистейших кровей, обрамленное дверным проемом, – сплошные глаза и клыки; затем доступ в кухню оккупировала разливающаяся лужа, а негодующее гавканье где-то в отдалении свидетельствовало, что противник обдумывает случившееся в каком-то безопасном убежище.

– Получил свое, – удовлетворенно сказал Укридж. – Находчивость, Гарни, мой мальчик, находчивость. А кое-кто так и не помешал бы разрушению прекрасной двери.

– И поскупился бы на воду для собаки, – добавил я.

Тут миссис Укридж объявила, что чайник закипел. За чашкой чая Укридж преобразился в предпринимателя.

– Когда, собственно, прибудут эти куры? Им следовало быть тут уже сегодня. Немножко слишком множко. Вот я, полный энергии и нетерпения, жду возможности приступить к управлению наисовременнейшей куриной фермой, а куриц нет и в помине! Я не могу управлять куриной фермой без куриц. Если они не прибудут завтра, я проучу этих типчиков топором. Никакие послабления недопустимы. Пусть подсуетятся. После чая я покажу тебе сад, и мы выберем место для куриного выгула. Завтра придется засучить рукава. Усердный труд начнется сразу же после завтрака.

– Предположим, – сказал я, – птицы прибудут прежде, чем мы приготовимся к их приему?

– Ничего, подождут.

– Но нельзя долго держать птиц в ящиках для перевозки.

– С этим все на мази. Дом снабжен подвалом. Пусть себе бегают там, пока мы все для них не устроим. Всегда находится выход из положения, если его поискать. Организованность, мой мальчик. Вот девиз. Спокойная компетенция.

– Надеюсь, милый, ты позволишь курам высидеть цыпляток, – сказала миссис Укридж. – Мне так хочется ухаживать за цыплятками.

– Конечно. Само собой. Моя личная идея, – сказал Укридж, – заключается вот в чем. Эти люди пришлют нам пятьдесят тех или иных куриц. Иными словами… ну, скажем, сорок пять яиц в день. Пусть они… Чтоб мне провалиться! Опять эта псина! Где кувшин?

Однако на этот раз успешному применению проверенной стратагемы нежданно помешало постороннее вмешательство. Я уже повернул ручку и готовился распахнуть дверь, а Укридж, уподобившись некой современной и повидавшей виды копии «Дискобола», пригнулся рядом со мной, держа кувшин наготове, как вдруг со стороны окна донесся голос.

– Стоять! – произнес голос. – Не то я поукладываю вас на месте!

Я отпустил ручку. Укридж уронил кувшин. Миссис Укридж уронила чашку с чаем. В окне с двустволкой в руках виднелся низенький, коренастый, рыжеволосый мужчина. Стволы его ружья, положенные на подоконник, целились прямехонько в третью пуговицу моего жилета.

Укридж испустил рев, подобный реву изголодавшегося льва:

– Бийл! Подлый беспринципный тип! На кой дьявол тебе это ружье? Почему тебя не было на месте? Чем ты занимался? Почему ты так завопил? Посмотри, к чему ты меня принудил!

Он указал на пол. Старые-престарые теннисные туфли на его ногах к этому времени щедро впитали пролитую воду.

– Ох, мистер Укридж, сэр, так это вы? – хладнокровно сказал рыжий. – Я думал, вы взломщики.

Отрывистый лай по ту сторону кухонной двери и возобновившееся царапанье привлекли внимание мистера Бийла к его верному волкодаву.

– Это Боб, – сказал он.

– Не знаю, как вы там обзываете зверюгу, – сказал Укридж. – Войди в дом и привяжи его. Поосторожнее с ружьем! Когда ты покончишь с псом, я хочу коротенько побеседовать с тобой, малышок, если ты сможешь уделить мне время и других дел у тебя не намечается.

Мистер Бийл аккуратно прислонил ружье к стене, уронил на пол кухни парочку обмякших кроликов, а затем влез в окно. Завершив этот маневр, он отступил в сторону, а осажденный гарнизон выбрался наружу тем же путем.

– Ты найдешь меня в саду, – холодно сказал Укридж. – Мне требуется объяснить тебе пару пустячков.

Мистер Бийл добродушно ухмыльнулся. Он производил впечатление человека с ровным характером.

После жаркой кухни душистый воздух в саду овеял нас приятной прохладой. И сад был очень хороший. То есть был бы, если бы о нем заботились. Я словно увидел, как сижу в шезлонге на лужайке, покуриваю и гляжу сквозь деревья на порт внизу. Вот, почувствовал я, место, где обдумывать план моего романа будет легкой и приятной задачей. Я радовался, что приехал. В этот час под окнами моей городской квартиры как раз заиграла бы особенно гнусная шарманка.

– А вот и ты, Бийл, – сказал Укридж при виде Наемного Служителя. – Ну, так что же ты можешь сказать?

Служитель призадумался, потом сказал, что вечер отличный.

– Отличный вечер? – загремел Укридж. – Да при чем тут вечер, черт дери? Я хочу знать, почему вы с миссис Бийл отсутствовали, когда мы прибыли?

– Хозяйка пошла в Аксминстер, мистер Укридж, сэр.

– У нее не было никакого права уходить в Аксминстер. В ее обязанности не входит шляться в Аксминстер. Я плачу ей гигантские суммы не за то, чтобы она ходила в Аксминстер. Вы же знали, что я приезжаю сегодня вечером.

– Нет, сэр!

– Что-о?!

– Нет, сэр.

– Бийл, – сказал Укридж со сдержанным спокойствием сильного мужчины, вынужденного повторяться, – один из нас дурак.

– Да, сэр.

– Просеем это дельце до самого дна. Вы получили мое письмо?

– Нет, сэр.

– Мое письмо с извещением, что я приеду сегодня. Вы его не получили?

– Нет, сэр.

– Послушай, Бийл, это чушь. Я уверен, что письмо отправил. Я помню, как положил его в карман для этой цели. А теперь его там нет. Видишь? Вот и все содержимое моего… Чтоб мне!

Он уставился на конверт, который извлек из грудного кармана. На деревянном лице мистера Бийла заиграла мягкая улыбка. Он кашлянул.

– Бийл, – сказал Укридж, – ты… э… видимо, произошла ошибка.

– Да, сэр.

– Ты не так виноват, как я думал.

– Нет, сэр.

Наступило молчание.

– В любом случае, – сказал Укридж вдохновенно, – я пойду и истреблю эту адскую псину. Я научу его раздирать мою дверь в клочья! Где твое ружье, Бийл?

Однако здравый смысл взял верх, и все завершилось холодным, неприхотливым, но вкусным ужином, во время которого помилованный пес против всяких ожиданий продемонстрировал разнообразные ловкие и хитрые трюки.

Глава V
Засучивание рукавов

На следующий день меня разбудили льющиеся в открытое окно солнечные лучи, как раз когда дальние куранты отбивали восемь. Чудесное утро, нежаркое, душистое. Окропленная росой трава лужайки поблескивала на солнце. В кустах дрозд, в полной мере осведомленный о ранних пташках и их привилегиях, заполнял время до появления пресловутого червячка переливчатыми трелями. В плюще стайка воробьев начинала свой день с хлопотливого копошения. На гравии перед домом возлежал дворняга Боб, лениво помаргивая.

Искрение моря за деревьями обратило мои мысли к возможности искупаться. Я быстро оделся и вышел. Боб поднялся мне навстречу, повиливая нелепо длинным хвостом. Томагавк явно был надежно закопан. Инцидент с кувшином воды прочно забыт.

Пятиминутная прогулка вниз по склону в сопровождении Боба привела меня к сонному городку. Я прошел по узкой улочке и свернул направо, шагая в направлении гибрида пирса и волнолома, который проглядывал сквозь легкую дымку.

Был прилив, и, оставив одежду под охраной Боба, который тотчас использовал ее как удобное ложе, я нырнул на глубину двенадцати футов прозрачной холодной воды. Вынырнув, я сравнил ее с утренней ванной в Лондоне и почувствовал, что поступил совершенно правильно, отправившись с Укриджем в это приятное местечко. Не то чтобы я верил в безоблачную безмятежность на протяжении всего моего визита. О разведении кур я не знал ничего, но не сомневался, что Укридж знает еще меньше. Конечно, предстоят тяжкие моменты до того, как ферма превратится в доходное коммерческое предприятие. Представив себе Укриджа под знойным солнцем, в поте лица управляющимся с буйной ордой домашних птиц, я рассмеялся и захлебнулся щедрым глотком соленой воды, повернул и поплыл назад к Бобу и моей одежде.

Вернувшись на кухню, я узрел, как Укридж в рубашке, но без воротничка разделывается с солидным куском окорока. Миссис Укридж, в халатике из грубого полотна выглядевшая еще более юной и похожей на маленькую девочку, улыбнулась мне над чайником для заварки.

– Приветик, старый конь, – взревел Укридж, – где ты пропадал? Купался? Надеюсь, это тебя подготовило к работе, так как нам пора засучивать рукава.

– Птицы прибыли, мистер Гарнет, – сказала миссис Укридж, чьи глаза совсем округлились, придав ей сходство с удивленным котенком. – И их так много! Они такой шум поднимают!

В подтверждение ее слов в окно ворвалось кудахтанье, по силе и разнообразию превосходившее все, что я когда-либо слышал. Напрашивалось предположение, что все курятники Англии разом опустели, а их население в полном составе оказалось во дворе укриджской фермы.

– Да, похоже, поставщики не скряжничали, – заметил я.

– Да, толика вроде бы немалая, а? – сказал Укридж самодовольно. – Но это-то нам и требуется. Нет смысла начинать в малом масштабе. Чем количество больше, тем доход выше.

– И какие породы преобладают? – осведомился я, выражая профессиональный интерес.

– Да всякие. Моя теория, малышок, такова: не важно, какие породы мы получили, потому что несутся они все; и если мы будем продавать яйца партиями, как мы и будем их продавать, а цыплята вылупятся разнокалиберными, то просто сошлемся на злополучную случайность. Уж поверь, люди даже и не думают, какой курица породы, если у нее имеются две ноги и клюв. Поставщики были адски дотошны. «Доркинги?» – хотели они узнать. «Валяйте, – говорю я. – Волоките своих доркингов». – «Но может, вам требуется партия минорок?» – «Отлично, – говорю я. – Спускайте с цепи минорок». А они все за свое – и вот так часами бы, если бы я их не одернул. «Послушайте, мой милый старый друг студенческих лет, – сказал я ласково, но твердо главному субчику (отличный такой старикан с манерами маркиза), – послушайте, – сказал я твердо, – жизнь коротка, а мы все уже не так молоды, как прежде. Давайте не будем тратить впустую золотые часы на загадки и отгадки. Мне нужны куры. Вы продаете кур. Так снабдите меня каждой породой понемножку. Смешайте их, малышок, – сказал я. – Смешайте их хорошенько». А он так и сделал, черт подери. Иди-ка во двор, посмотри на них. Бийл их уже вывернул из ящиков. Не меньше чем по штуке любой породы, какие только наизобретали.

– Куда ты думаешь их поместить?

– Ну туда, возле лошадиного загона, как мы и решили. Самое оно. Полно грязи, чтобы в ней рыться, а когда захотят, смогут выходить на луг и клевать червяков, или чем они там питаются. Наверное, нам придется сколотить для них сегодня утром какой-нибудь навес. Отправимся в город и распорядимся, чтобы нам прислали проволочную сетку и всякое такое прочее.

– Еще нам будут нужны курятнички. Надо будет и их наготовить.

– Конечно. И наготовим. Милли, я же говорил тебе, что старина Гарнет мыслит очень свежо? Про курятнички я совсем забыл. А их нельзя купить? В кредит, конечно?

– Дешевле самим изготовить. Приобретем побольше ящиков. Подойдут из-под сахара. Сколотить несколько курятничков много времени не потребует.

Укридж с энтузиазмом хлопнул кулаком по столу и опрокинул свою чашку.

– Гарнет, старый конь, ты чудо. Успеваешь подумать обо всем. Засучиваем рукава незамедлительно и приводим место в самый что ни на есть ажур. Какой инфернальный гвалт поднимают эти пернатые! Наверное, еще не чувствуют себя во дворе как дома. Погоди, пока они не увидят компактные первоклассные особнячки, которые мы для них соорудим. Покончил с завтраком? Так идем. Милли, и ты с нами.

Рыжий Бийл, опиравшийся в позе мыслителя на дворовую калитку и с большим интересом наблюдавший за пернатой оравой по ту ее сторону, был тотчас выведен из задумчивости и отряжен в город за проволокой и ящиками из-под сахара. Укридж занял его место у калитки и обозревал птиц с благодушием владельца.

– Ну, – заметил я, – они, безусловно, поймали тебя на слове в смысле разнообразия.

Старикан с манерами маркиза, казалось, приложил максимум стараний, чтобы прислать весьма представительную коллекцию куриных пород. Имелись голубые куры, черные, белые, серые, желтые, палевые, крупные, мелкие, доркинги, минорки, кохинхины, бантамы, виандотты. Да, зрелище было, бесспорно, внушительное.

Наемный Служитель вернулся на исходе утра, предшествуемый тележкой с требуемыми сеткой и ящиками. Укридж, чей энтузиазм не терпел проволочек, тут же взялся за изготовление курятничков, а я с помощью Бийла окружал проволочной сеткой место возле лошадиного загона, избранное для куриного выгула. Не обходилось без мелких неприятностей: рык смертной муки возвестил, что молоток Укриджа опустился не совсем на то, на что следовало, а затем мои брюки сцепились с проволокой, но в целом работа продвигалась удовлетворительно. К середине дня все было настолько на мази, что Укридж счел разумным сделать перерыв для принятия пищи.

– Вот так-то, – сказал он, сияя сквозь затуманенные стекла пенсне над краем бокала. – Именно так следует с ними управляться! В таком темпе мы приведем это место в полный порядок еще до отхода ко сну. Спокойная компетентность – вот где зарыта собака! Что скажешь об этих курятничках, Бийл?

Наемный Служитель обозрел курятнички каменным взглядом.

– Видывал и похуже, сэр. – Бийл продолжил свой осмотр. – Но редко, – добавил он. Страсть Бийла к правде-матке заслужила ему непопулярность в трех полках, одном за другим.

– Они очень даже недурны, – сказал я, – но я рад, что я не курица.

– И правильно, – сказал Укридж, – учитывая, как ты натянул сетку. Они у тебя все поломают в ней шеи.

Вопреки самоотверженным трудам к наступлению темноты обиталища для кур все еще остались незавершенными. Подробности вечерней работы сохранились в письме, которое я тогда же написал моему другу Ликфорду.

«…Ты когда-нибудь играл в игру, которая называется «салки»? Мы как раз кончили играть в нее с курами, поразвлекавшись так полтора часа. Мы все смертельно устали, за исключением Наемного Служителя, который словно бы сделан из резины. Он только что отправился прогуляться по пляжу. Видимо, хочет поразмять ноги. У меня же самого такое ощущение, будто я в жизни больше шагу не сделаю. Ты и понятия не имеешь, чего стоит собрать кур и благополучно уложить их спать. Поскольку постоянная обитель для них еще не готова, мы были вынуждены запрятать некоторых в кубические ящики из-под сахара, а остальных загнать в подвал. Мне только сейчас пришло в голову, что им, собственно, для ночлега требуются насесты. Осенила меня эта идея только сейчас, и упоминать о ней Укриджу я воздержусь, не то этот неукротимый труженик примется их изготовлять и привлечет меня. В конце-то концов, курица может одну ночь и потерпеть, а я, если мне придется хотя бы палец о палец ударить, рухну без чувств.

Я считал, что нам следовало взять на вооружение принцип «медленно, но верно». А именно: брать каждую птицу поодиночке и относить в постель. Это заняло бы порядочно времени, но обошлось бы без накладок. Но ты понимаешь, что такой план не мог привлечь Стэнли Фиверстоунхо! Он предпочитает более стремительные, более лихие маневры наполеоновского размаха. Он сказал: «Открой дворовую калитку, и пусть подлянки выйдут на простор; затем отправляйся туда же и пошли их сомкнутым строем через заднюю дверь в подвал». Идея была великолепная, но таила в себе одну роковую неувязку. Она не учитывала, что куры могут броситься врассыпную. Мы открыли калитку, и они все разом вырвались наружу, точно публика из театра по окончании спектакля. Тогда мы окружили их для великой облавы. Секунды три казалось, что нас ждет полный успех. И тут Боб, пес Наемного Служителя, всегда готовый поучаствовать в происходящем, заливаясь лаем, вылетел из дома в самую их гущу. Последовало паническое бегство, и только Богу известно, где некоторые из этих кур находятся теперь. Во всяком случае, одна – большая и желтая, – полагаю, в настоящую минуту уже достигла Лондона. Когда я видел ее в последний раз, она неслась в том направлении со скоростью, измеряемой узлами, а Боб мчался за ней, гавкая во всю глотку. Курица показала чемпионскую резвость, заметно увеличивая расстояние между ними. Вскоре Боб, пыхтя, вернулся, видимо отказавшись от погони. Мы тем временем гонялись по всему саду, приняв тактику, которую я предложил с самого начала, но только с той разницей, что мы не ухватывали их тихо, не напрягая сил, а прежде пробегали за каждой по нескольку миль. Через некоторое время мы выработали некоторую систему. Миссис Укридж стояла у двери, мы ловили кур и вносили их в дом. Затем, когда мы спускали их в подвал, она закрывала дверь. Кроме того, мы расставили сахарные ящики Укриджа в один ряд и, поймав птицу, сажали ее в ящик и загораживали открытую сторону доской. С помощью таких экстраординарных мер мы собрали две трети птиц. Остальные рассыпались по всей Англии. Некоторые, возможно, еще находятся в Дорсетшире, но биться об заклад не стану.

Как видишь, на современнейшей куриной ферме все строится на здравых, разумных укриджских принципах. А это только начало. С уверенностью жду дальнейших интереснейших событий. Я убежден, начни Укридж разводить белых мышей, он бы сумел и этому придать волнующую лихорадочность. Сейчас он лежит на диване, курит очередную адскую сигару, пьет виски с содовой и с некоторой горечью жалуется, что в Белфасте пил виски и получше. Из подвала до моего слуха доносится еле слышное квохтанье неисчислимых кур».