Текст книги "Возвышение Хиспа"

Автор книги: Павел Миротворцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 9

До дома я добрался быстро – считай, живу за поворотом от главного входа во дворец. Открыв дверь, на секунду прислушался, но, как это ни странно, звуки доносились только со стороны кухни, остальная часть дома была безмолвна, хотя время уже подходило к обеду. Скинув сапоги, бросив плащ на диван и стянув через голову рубашку, которая последовала примеру плаща, я пошел на звуки. За кухонным столом сидела… вернее, спала Солина. Положив руки под голову, она сладко посапывала, в то время как Вира всеми силами старалась вести себя как можно тише и при этом умудряться готовить еду. Подмигнув улыбнувшейся девушке, я поставил свой стул рядом с эльфийкой, а после того как уселся на него, бесцеремонно перетащил спящую девушку себе на колени. Проснувшаяся Солина сонно заморгала глазами, но, разглядев меня, улыбнулась, обхватила руками мою шею и, положив голову мне на плечо, явно собралась продолжить спать. Чтоб я сдох, не отходя от кассы, но я совершенно не был против. Поглаживая волосы девушки, я только способствовал ее усыплению, из-за чего не прошло и двух минут, как дыхание Солины стало тихим и глубоким – заснула.

Сколько я так просидел, даже не рискнул бы предположить. Прижимая к себе спящую эльфийку, которую не переставал легонько поглаживать по волосам, я с отстраненным видом наблюдал, как готовит Вира. Через некоторое время на кухне появилась одна из купленных мною рабынь, она была под третьим номером. Войдя и заметив меня, девушка сначала, видимо, собиралась быстро выскочить обратно, но, увидев занятую делом Виру, потупив глаза, прошла к ней. Моя служанка тут же спихнула на нее резку овощей, а сама занялась мясом. Честно говоря, видя, с какой скоростью «номер три» режет овощи, я – думаю, небезосновательно – опасался, что она из-за своего идиотского смущения или робости (почитай, одно и то же) отчекрыжит себе палец, но, к моей вящей радости, этого не произошло.

Спустя еще полчаса на кухне появился Канд… рожа у него была настолько опухшей, вид – донельзя несчастным, а дыхание – до невозможности отвратительным, что простора для фантазии совершенно не оставалось.

– Ты где так нажрался?! – тихим шепотом восхитился я.

Вампир на это что-то жалобно проскулил и махнул рукой. Вира, которая после памятной «кормежки» стала относиться к вампиру с явной симпатией, поставила перед несчастным созданием кружку с какой-то бурдой. Зубастый с такой сумасшедшей радостью посмотрел на стоящий перед ним сосуд, что я даже забеспокоился за его умственное состояние. Схватив кружку, он залпом проглотил содержимое и тут же пулей выскочил из-за стола. Когда он вернулся минут через десять, выглядел изрядно повеселевшим. Мало того, появившихся сил хватило, чтобы помыть рожу и голову… надо будет узнать, чем это он опохмелялся. Копошившаяся Вира была удостоена крепких объятий, поцелуя в щеку и заверенья в вечной любви, которая продлится минимум до завтрашнего дня.

– Вот, держи, – произнес вампир, кладя передо мной давнишнюю коробочку с ожерельем. – Есть у меня небезосновательные предположения, что наш с тобой спор я проиграл еще в тот момент, когда у меня только зародилось желание поспорить, поэтому забирай. И еще… ты же его явно подаришь Солине?

– Естественно, – кивнул я, при этом разглядывая лежавшую на столе коробочку, которую не видел с начала нашего знакомства.

– Тогда не удивляйся, – он изобразил странный жест рукой в воздухе и закончил: – Последствиям.

Я перевел взгляд на вампира, и тот, не дурак, поспешно выставил перед собой руки и сбивчиво произнес:

– Не волнуйся, ей ничего не будет! Достанется только тебе, но поверь, оно того стоит.

Я сразу успокоился. Если мне, то это не страшно, но если вдруг достанется Солине… вампиру будет больно, причем сильно.

Хоть мы все это время и говорили только шепотом, эльфийка все же проснулась. Сладко зевнув, она слегка отстранилась, чтобы тут же уткнуться лбом в мой подбородок.

– Проснулась? – шепнул я.

– Нет… спать хочу, – едва слышно ответила она.

– И зачем тогда вставала? – улыбнувшись, спросил я.

– Не знаю-у-у… – Ответ слился с очередным зевком.

Поднявшись на ноги, при этом не выпуская свою ношу из рук, я вышел из кухни.

– Ты куда? – спросила эльфийка, поудобнее устраиваясь у меня на руках.

– Отнесу тебя в комнату, а потом в туалет, а то ты своей попкой довела мой организм до такого гормонального состояния, которое и подростку не снилось, из-за чего мой мочевой пузырь уже закатывает истерику.

Вместо ответа она меня укусила. За ухо!

– Ах ты! – возмутился я. – Ну, держись…

Войдя в нашу комнату, я бесцеремонно бросил ее на кровать и тут же повалился на нее сверху, прижав всем телом и не оставив эльфийке возможности пошевелить чем-нибудь, кроме пальцев. Склонившись к ее лицу, я провел носом по ее носу и, чуть повернув голову, прижался своими губами к ее губам, но едва она их приоткрыла, стараясь углубить поцелуй, как я тут же отстранился, сполз ниже, укусил за грудь и, прежде чем Солина успела взвизгнуть, уже стоял в дверях.

– Ах ты! – теперь настала ее очередь возмущаться, но, когда она выскочила из комнаты, я к тому моменту успел закрыться в туалете.

Из нужника я вышел лишь после того, как услышал шум льющейся воды из ванной, а на кухню вернулся, улыбаясь, как идиот, и, видимо, с такой радостной физиономией, что вампир скривился, как от зубной боли.

– Достал ты уже со своей любовью, – проворчал он. – Мне даже интересно, она от тебя дождется каких-нибудь действий или ты все так же будешь носить ее на руках и не более того?

– Конечно, дождется, – отмахнулся я, настроение мне сейчас испортить было очень трудно. – Когда будет можно, она такого дождется… сама не рада будет.

– В смысле?

– Представь, сколько я уже терплю, и представь теперь, во что это выльется.

Сказал – и только потом дошло, что именно сказал, а зубастый (сволочь такая!) уже закатывался где-то под столом.

– Пошляк, – высокомерно бросил я.

– Сам пошляк, – довольно произнес вампир, усаживаясь обратно на стул, но, стоило Солине появиться на кухне, как мы благоразумно замолчали, а Вире с «номером три» я глазами показал, что они ничего не слышали, а если слышали, то ничего не поняли.

Черт! Видимо, сказывается продолжительное общение, так как наши умильные рожи, которые мы состроили на пару с зубастым, мою девочку совсем не обманули. Окинув подозрительным взглядом сначала меня, а потом вампира, она, прищурившись, произнесла:

– Или вы добровольно говорите, почему у вас такие лица, или я за себя не отвечаю.

На мое счастье, я вовремя вспомнил про лежавшую на столе коробочку.

– Я приготовил тебе подарок! – радостно произнес я и подобострастно пододвинул коробочку в сторону эльфийки.

Солина, все еще не слишком веря, тем не менее подошла ко мне и открыла коробочку. Тройной изумленно-восхищенный вздох, последовавший одновременно ото всех находящихся рядом девушек, ясно дал понять, что подарок более чем… да, более чем.

– Позволь мне, – произнес я, аккуратно доставая ожерелье (или колье, я так и не знаю точно) и поднимаясь на ноги.

Солина тут же послушно развернулась ко мне спиной и исконно женским жестом приподняла волосы, открывая прелестную шейку. Осторожно надев ожерелье на девичью шею, я застегнул маленький карабин и тут же почувствовал, как… меня проткнули здоровенной иглой! Первый «удар» пришелся в область сердца, а затем в мозг воткнули раскаленный нож. Судорожно вздохнув, я рухнул на стоящий за спиной стул и тут же почувствовал, как мне на плечи опустились руки Канда и со всей присущей кровососу силой не дают мне даже дернуться от боли, которая постепенно стала убывать, а на ее место пришли совершенно другие чувства. Сначала пришло странно инородное, какое-то тянущее ощущение в груди. Затем накатила волна нежности, а потом сердце так застучало от переполнившей его любви, что у меня невольно брызнули слезы из глаз. Торопливо стерев влагу с лица, я посмотрел на радостную эльфийку, которая в этот же самый момент со светящимся от счастья лицом развернулась в мою сторону. Мне показалось, что меня сейчас просто размажет по стене от нахлынувшей гаммы различных чувств. И главное, я понял, откуда именно они берутся. Две минуты, которые девушки разглядывали ожерелье (даже «номер три» забыла на это время о моем присутствии и своем статусе), как раз дали мне возможность, чтобы разобраться в себе. Чуть повозившись с собственными ощущениями, я терпеливо отделил свои от Солининых и смог уже взглянуть на них со стороны. Хм… Теперь мне более понятно, почему женщин невозможно понять (тавтология, но зато верно). Теперь я спокойно мог «смотреть» на свои чувства, ощущения и желания, так, будто все это имеет свою подпись и шкалу. И если у меня ярко преобладает несколько вполне нормальных, то у Солины все они зашкаливают за разумные пределы. Вдобавок к ним еще примешивалась такая какофония других чувств, желаний, ощущений, что я едва умом не тронулся, пытаясь хоть как-нибудь разобраться в этом. Вампир, все это время не убиравший своих рук с моих плеч, склонился к моему уху и тихо спросил:

– Ну как?

– Это нечто! – совершенно честно ответил я. – А она меня чувствует так же, как я ее?

– Нет, – ответил Канд. – Для этого она должна надеть тебе на палец кольцо, но я его тебе не дам, и ей это совсем ни к чему.

– Согласен! – кивнул я головой.

Мне даже страшно подумать, если Солина будет чувствовать меня так же, как я ее. Думаю, случись такое – она тут же забьется от меня в самый дальний угол дома, при этом прочно уверившись, что я маньяк-извращенец, помешанный на сексе. Причем если даже мне иногда неудобно от своих же собственных мыслей в отношении нее, то мне страшно подумать, что она сама будет чувствовать, поняв мои желания.

– Хисп, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! – наклонившись к самому моему уху, прошептала Солина.

Все это было сказано в тот момент, когда она с ногами забралась мне на колени. А вот насчет «не представляешь» – это она зря. Теперь не просто представляю, а даже ощущаю! Едва я смог разделить ее и мое, как она своими эмоциями буквально снесла все границы, и наши желания, чувства, ощущения перемешались между собой. Думаю, так просто представить всю проблематичность данного «смешивания» довольно сложно. За пример можно взять желание сходить в туалет. Если ты сам еле терпишь, а тут тебе еще добавляется чужое желание, то результат будет очевиден. Или можно привести другой пример. Например, тебе так хреново, что жить не хочется, а тут еще добавилось чужое желание, аналогичное, из-за чего не пройдет и минуты, как ты уже будешь валяться (или висеть, смотря какая фантазия) дохленьким. Если же у кото-то сложилось впечатление, будто помноженная любовь, причем помноженная раза в два, не может причинить неприятностей, то этот «кто-то» глубоко заблуждается. Сердце начало болеть, в горле встал ком, а желание разрыдаться от переполнявшего счастья было просто запредельным. Такой силы чувство любви и невозможность ее проявить заставляли сходить с ума, и, если бы я все-таки опять не восстановил барьер между нашими с Солиной чувствами, я бы просто убежал из кухни и где-нибудь разрыдался.

– Ты чего плачешь? – неожиданно спросила девушка, и я почувствовал, как у нее начали зарождаться страх и неуверенность.

И действительно, по моим щекам беспрерывно текли слезы, а я даже не чувствовал их. Солина аккуратно стерла своей ладошкой мокрые дорожки и повторила свой вопрос.

– Пыль в глаза попала, – соврал я.

– Такого идиотского объяснения я еще не слышала даже от тебя, вернее, особенно от тебя!

Чувство страха заметно возросло, поэтому, собравшись с силами, я вполне нормально улыбнулся и, подмигнув своей девочке, произнес:

– Все в порядке. Не бери в голову. И я надеюсь, тебе понравился подарок?

Чувство страха сменила некоторая настороженность, а еще добавилась веселая снисходительность.

– Конечно, понравился! – произнесла эльфийка таким тоном, будто другого ответа и быть не могло… может, отчасти так оно и было. – И где ты его взял?

– А это не я, это нашему кровопийце по наследству досталось, а он мне его проиграл, – соврал я; вряд ли девушке будет приятно, если ей сказать, что ожерелье ворованное, поэтому я тактично исказил правду.

– И вообще, когда будем есть?! – вмешался вампир, явно придя к тому же выводу, что и я.

– Сейчас, сейчас, – торопливо произнесла Вира. – Уже почти все готово.

– А где остальные? Спят? – спросил я.

– Кронд вряд ли еще пришел. Близнецы уже должны заканчивать тренировку, а бабы еще, наверное, спят, – послушно отозвался Канд.

Из всего сказанного я нормально отнесся только к высказыванию о купленных рабынях, но вот все остальное. Близнецы сами тренируются? Вот это номер… хотя последнюю неделю я стал им показывать различные приемы, и это самым благоприятным образом сказалось на их желании учиться, но тогда где Кронд? Этот же самый вопрос я задал вампиру.

– С Француазой, наверное, – пожал плечами Канд, но, заметив, что такой ответ меня явно не устроил, со вздохом разжевал: – Мы вчера решили малость развеяться, поэтому пошли к друзьям Кронда. Развеялись знатно, но я под утро смог приползти домой, а Кронда еще ночью утащили в спальню, после чего больше я его не видел.

– Ясно.

В этот момент в кухню буквально влетели близнецы и сразу же потребовали есть. К счастью для Виры (иначе бы достали!), все уже было готово, и стол начал заполняться разнообразной едой, правда, убывала она едва ли не быстрее, чем прибывала. Я, порядком оголодавший, ссадил Солину на стоявший рядом стул и со смаком набросился на еду. Сам даже не заметил, насколько голодный.

Под конец трапезы буквально ввалился Кронд, и я понял, что, по сравнению с нашим химерой, в начале обеда я испытывал лишь чувство легкого голода. Казалось, стоявшая рядом с ним еда пропадала сама собой, лишь хруст перемалываемых во рту костей выдавал виновника таинственного исчезновения пищи. Дождавшись, когда Кронд перестанет толкать в рот первое попадавшееся под руку блюдо, я бодро поинтересовался:

– Есть желание прогуляться к пирсам?

Надо было еще немного подождать. Едва я это произнес, как Кронд громко икнул и принялся что есть мочи колотить себя по груди в попытках проглотить застрявшую пищу, а когда ему это удалось, он издал полный отчаяния стон.

– Я так надеялся, что ты не узнаешь про пирсы, – почти жалобно произнес он, но тут же признался: – Хотя с моей стороны глупо было на это надеяться. Если есть хоть минимальный шанс сдохнуть, то ты с радостью лезешь туда, куда лезть категорически нельзя.

– Могу тебя обрадовать: про пирсы я ничего не знаю! – И, отпив немного вина из кубка, добавил: – Но схожу к ним однозначно.

– Если не знаешь, то почему собрался идти? – недоуменно спросил Кронд.

– А мне жесть как интересно! С чего бы это был пирс, а кораблей в нем нету? Зачем тогда он вообще нужен? Вот я и заинтересовался.

И почему у меня сложилось такое впечатление, будто мне никто не поверил?

– Ладно, ты хоть чуть-чуть в курсе, почему пирс пустует?

– Нет! – бодро отозвался я.

– Гм… А ты знаешь, почему купцы путешествуют только по дорогам и ни один – по воде, хотя выгоднее по воде?

– Нет!

– А ты знаешь, почему по воде вообще не плавают корабли?

– Нет!

– А ты хоть что-нибудь знаешь?

– Ага!

– Придурок, – произнес Канд, явно успев раньше Кронда.

– Не любят меня здесь, вот чует мое сердце, не любят и все.

Громкий совместный фырк со всех сторон был мне ответом.

– В общем, есть такой народ ваттарсы, – начал меня просвещать Кронд. – Когда разразилась война в Империи и произошел ее раскол, именно тогда люди чем-то обидели водный народ, и с тех пор ни один корабль не может плавать. Вернее, плавать может, но стоит ему только отплыть от берега, как ваттарсы его топят.

– И как же это? – заинтересовался я.

– Никто не знает, – пожал плечами Кронд. – Судно просто проваливается в воду, и все, на поверхности не остается и лишней дощечки, а люди следуют за кораблем, и еще за всю историю не было ни единого выжившего.

– Вот блин! – огорчился я. – Тут под боком, оказывается, такие дела творятся, а я о них ничего не знаю.

– Про ваттарсов знают все, абсолютно, – сухо и по-деловому произнес Кронд.

– Моя народ простой, моя жить в деревне, – мгновенно завел я старую песню. – Моя ничего не знать и не видеть. Папа моя не отпускать из деревни, папа меня бить, когда я далеко ходить.

– Заткнись, а? – поморщился вампир.

– А ты мне рот не закрывай, не закрывай! – мгновенно отреагировал я. – У нас свобода слова! А кто считает по-другому, тот получит по рогам за неправильные взгляды на жизнь.

– А как же свобода слова? – иронично спросил Канд.

– А это неправильная свобода! – отмахнулся я. – Есть два мнения: мое и неправильное ваше.

Отодвинувшись от стола, я поднялся на ноги и, потянувшись до хруста в позвонках, бодро произнес:

– Ладно, пойду, прогуляюсь, водичку на ощупь попробую. Кстати, а эти ваттарсы трогают тех, кто просто к воде подходит?

– Даже более! Весь портовый район безлюден, оттуда ушли все.

– Из-за чего? – поинтересовался я, останавливаясь в дверях кухни.

– Да по ночам на берег выбирается пара существ, подчиненных водным жителям, и утаскивает всех, кого поймает, под воду.

– И, говоришь, еще ни один человек не вернулся после этого?

Кронд утвердительно кивнул головой.

– Хм… Тогда возьмешь денег, и чтобы сегодня к вечеру весь портовый район был записан на мое имя.

– Зачем?! – вытаращились на меня едва ли не все находящиеся на кухне.

– Надо. Кстати, а портовый район, я так понимаю, это своего рода собственность Варда?

– Я даже не знаю, – нерешительно произнес Кронд. – Вполне возможно, а что?

– А то! Если это его собственность, ему обломится. Скажешь, чтобы на меня переписал, я потом ему сторицей верну.

– А если ты тоже не вернешься? – тихо и необычайно спокойно произнесла Солина.

В кухне мгновенно повисла звенящая тишина, а я почувствовал исходящую со стороны эльфийки обреченность. Было такое ощущение, будто меня окунули во тьму, а потом вновь вернули на свет.

– Не бойся! – выдавил я из себя. – Максимум через три дня вернусь. К ужину. Кстати, подготовьтесь хорошенько, тут кое-какие люди придут и надо быть во всеоружии.

– Хорошо, – ответила за всех Солина.

От ее недавней радости не осталось и следа. Честно говоря, не думал, что она настолько сильно за меня переживает, и тем не менее я уже все решил.

– Кронд, не забудь сделать, что я тебе сказал.

Больше не задерживаясь, я натянул сапоги, подхватил свою рубаху с дивана и, надевая ее на ходу, вышел на улицу. До пирса идти было далеко, поэтому я запрыгнул в карету Двона.

– Куда едем? – поинтересовался он.

– К пирсам.

– Хорошо.

Ехать предстояло почти в самый конец города, поэтому, дабы не сдохнуть со скуки, я поудобнее устроился, и не прошло и пары минут, как уже, довольный собой, сладко посапывал. Но не успел я должным образом насладиться вполне заслуженным отдыхом, как услышал у себя над ухом:

– Приехали!

Крик Двона вырвал мне из объятий сна. Потягиваясь и позевывая, я выбрался из кареты и, оказавшись на земле, первым делом энергично сделал пару приседаний.

– Тебя ждать?

– Да нет, наверное, – неопределенно отозвался я.

Сказав это, я, более не оборачиваясь, пошел в сторону огромных закрытых ворот. По вполне понятным причинам пирс находился за городской стеной. Вернее, со стороны воды можно было беспрепятственно проникнуть на пирс, но с земли он был прикрыт городской стеной. Возле ворот, прислонившись к оным спиной, сидели разморенные на солнце стражники и с вялым интересом следили за прохожими. Работа у них была непыльной: естественно, какой дурак сунется к пирсам? Через пару секунд перед ними стоял тот самый дурак, который собирался туда сунуться.

– Куда прешь? – лениво произнес один из стражников.

– Я был бы вам премного благодарен, если бы вы мне позволили пройти через эти ворота, – крайне учтиво проговорил я.

– Благородный, что ли? – неуверенно спросил второй.

– Почти, – решил я согласиться. – Так как? Пропустите?

– Сказано: никого не пускать! – громко произнес первый.

У меня в руке материализовался серебреник.

– У меня приказ!

К первому добавилось еще три.

– С другой стороны, благородному никак нельзя перечить, – покладисто произнес стражник, подымаясь на ноги и сгребая серебреники с моей руки. – Открой! – бросил он второму.

Небольшая дверь в воротах была открыта со всей возможной поспешностью, за что стражники получили еще пару монет, но стоило мне оказаться на другой стороне, как у меня за спиной хлопнула дверь, а голосом первого стражника произнесли слова:

– Есть же такие идиоты, которым жить не хочется.

– А если нас спросят про него?

– Про кого?

– Ну, про него!

– Про кого? – громче произнес первый.

– Действительно, о чем это я? Не было ведь никого.

– Вот! – поучительно произнес первый, и стало слышно, как стражники усаживаются обратно на свои места.

Улыбнувшись словам бывалого стражника, я покачал головой, после чего неторопливо зашагал дальше. Стоявшие метрах в двадцати дома выглядели совершенно нормально, даже странно. Вернее, очень странно! Если люди с водяными жителями поругались давно, то, значит, и дома они покинули тоже давно, тогда почему все выглядит вполне прилично? Хотя имелась еще одна странность – улица была подозрительно чистой. Складывалось впечатление, что ее каждый день кто-то добросовестно намывает. На всякий случай я был настороже, но до самой воды так никого и не встретил.

Когда мои шаги гулко забухали по отполированным, как шлифмашинкой, доскам, я наконец уловил всплеск интереса, проявленного ко мне. Я бы сказал, предвкушающего интереса. Приблизительно понимая, чем грозит дальнейшее мое пребывание в этом месте, я, подумав, скинул рубашку на доски и отошел от нее подальше, чтобы не замочить. К моему удивлению, пирс выглядел настолько добротно, что опять заподозрил пресловутых ваттарсов. Может, они действительно поддерживали своей магией эту часть города? Ведь за столько лет на досках нету ни единого следа гниения, хотя все уже давно должно было рассыпаться чуть ли не прахом. Только зачем? Спрашивается, на фиг ваттарсам заботиться о людских постройках, если они же сами их и убивают? Или не убивают? Ведь если никто не вернулся, это вовсе не означает, что никто и не выжил.

Подойдя к самому краю пирса, я сложил руки на груди и принялся ждать. Наверное, надо было взять с собой меч… на всякий случай – успел я подумать, прежде чем метнувшееся из воды щупальце не сбросило меня с пирса.

Все произошло настолько быстро, что я даже не успел привыкнуть к воде, как вновь оказался на суше… вернее, в воздухе. Гм… Как будет правильно сказать, если ты находишься в большом пузыре, который, в свою очередь, стремительно несется куда-то в глубину, и при этом всем ты спокойно дышишь, а стенки пузыря совершенно сухие? Я теряюсь в догадках. Ни на воздухе, ни на суше и даже не в воде! Причем сам пузырь транспортировал какой-то здоровенный гибрид осьминога со скатом, вот только размер одних его глаз был равен моему росту. Жуть! Я так ему и сказал, после чего стянул с ног сапоги, вылил из них воду и, надев обратно, поднялся на ноги.

Интересно, сколько я еще буду меняться? Когда я считал, что у меня память уже лучше некуда, она стала просто немыслимой. Теперь уже точно помню, что Достоевский больше налегал на милых бабушек с топорами в жизненно важных частях тела, а Чернышевский, в свою очередь, был философом и больше задавался различными вопросами, по типу: «Чего бы пожрать?», «Где бы достать халяву?», – и его любимый вопрос звучал как: «Что бы поделать?» Теперь я мог вспомнить свое самое первое сочинение, написанное еще в детском садике. Тогда я был единственный из группы, кто умел вполне сносно читать и хоть и корявенько, но все же писать. Улучшенная память – это лишь часть. Я стал еще быстрее, чем был, причем не в плане того, что мог быстро двигаться (еще не проверял, хотя уверен, что и здесь произошел значительный сдвиг), а в том, что мозг стал обрабатывать еще больший объем информации и намного быстрее, чем делал это раньше. Результатом стал новый скачок восприятия, давший значительные преимущества перед обычными людьми. Ни одно быстрое движение не могло ускользнуть от моего внимания. Если в меня сейчас в качестве эксперимента бросить палку, я смогу отклониться ровно настолько, насколько это будет нужно. Мозг успевает сам построить проекцию удара, и едва палка сорвется с руки, как я уже буду знать траекторию ее полета и в какую именно сторону мне предстоит от нее уклоняться. Стоя на пирсе, я увидел, как поведет себя щупальце, едва оно только показалось над водой. Но с ним намного сложнее, чем с той же палкой. Последняя имеет жесткие ограничения и слишком малую «возможность выбора». То есть после броска она уже не может поменять свою траекторию – разумеется, поменять самостоятельно, а из-за этого ее проекция в мозгу откладывается еще в самом начале, и под конец вносится лишь небольшая поправка. Щупальце же может повести себя по-разному, так как оно принадлежит живому организму и по его воле может менять свою траекторию движения. Поэтому мозг выстраивает лишь незначительную часть возможных последствий и по прошествии времени просто отсеивает лишние траектории, оставляя единственно правильную или добавляя ее. С другой стороны, ты прекрасно осознаешь конечную цель движения того же щупальца, и из-за этого все становится куда проще, чем с той же палкой. Скажем так, предугадать выстрел снайпера намного легче, чем выстрел новичка, но это вовсе не означает, что избежать выстрела, сделанного снайпером, легче, чем выстрела новичка.

Конечно, все это звучит на грани фантастики, но по тому же принципу работает мозг у всех людей, просто у других «процессор» значительно слабее, а мой «прокачан» Дженусом. И очередной скачок «прокачки» как раз пришелся на мое бессознательное состояние. В общем, теперь, захоти я увернуться от этого неправильного осьминога, то, сколько бы там у него ни было щупальцев, он все равно вряд ли бы смог меня поймать. Почему вряд ли? Да потому что всегда есть неизвестный фактор, который может вмешаться в самый неожиданный момент.

Еще одним побочным действием моего развития стал полностью атрофировавшийся страх за свою жизнь. Наверное, даже понимай я неизбежность своей смерти всего через несколько секунд, я бы и не почесался. В то же время окажись неизбежной смерть Солины – и я только от одних этих мыслей начинаю покрываться холодной испариной. Вот такие вот дела.

Пока я предавался своим мыслям и с интересом разглядывал своего «конвоира», мой пузырь удалялся от берега все дальше и дальше. Причем удалялся и в глубину, и тут мне захотелось провести эксперимент. Не переча своим желаниям, я закатал правую штанину и вытащил кинжал из закрепленных на голени ножен. Больше показательно, чем из надобности, проверив пальцем его остроту, я, не раздумывая о последствиях (потому как был стопроцентно уверен, что ничего хорошего не произойдет), ткнул кинжалом в ближайшую стенку. Наверное, так себя чувствует муха в то самое мгновение, когда мухобойка размазывает ее по стене. Вернее, когда ее сдавливает между стеной и мухобойкой, момент, длящийся ничтожные доли секунды, но все же имеющий место быть.

Когда я очухался и отплевался от воды, то в светящихся желтых глазах моего «конвоира» мне почудилось изрядное облегчение. Эксперименты с кинжалом я благоразумно прекратил и от греха подальше засунул его обратно в ножны. Заняться было категорически нечем, поэтому я уселся на дно пузыря и, прислонившись к стенке, принялся разглядывать огромные глаза осьминога. Может, я бы и разглядывал что-нибудь другое, но мы уже опустились на достаточную глубину, чтобы сюда не проникали солнечные лучи, а поэтому, кроме глаз, я больше ничего не видел. Они – единственное, что слегка светилось в этой мгле, не считая моего пузыря. К моему глубочайшему сожалению, ночное зрение ни в коей мере не помогало в воде, законы физики были несколько другие, нежели на поверхности. Мне даже стало интересно: смог бы я видеть, если бы находился не в пузыре, а в воде? Ведь вполне возможно, что и та часть моего организма, которая позволяла мне долгое время находиться под водой, тоже претерпела изменения.

Тем временем пузырь опускался все глубже и глубже. Мне было совершенно непонятно, каким непостижимым образом тонкие стенки выдерживают такие высокие нагрузки? Видимо, у желтоглазого гибрида осьминога имелась какая-то необычная способность, ведь это он меня заключил в пузырь, причем воздуха мне вполне хватало и давление было как на поверхности. Хм… давление… яйцо тоже хрупкое до определенного момента, но стоит его сжать в руке – и хрен раздавишь. Может, здесь использовался аналогичный принцип?

– И куда же ты меня тащишь? – громко спросил я, при этом внимательно смотря в глаз конвоира (смотреть сразу в два глаза у меня просто не получалось).

Осьминог… хорошо, пусть будет осьминог. В общем, резко остановился, по крайней мере у меня пропало ощущение, будто мы куда-то плывем. Видимо, он прекрасно слышал мой голос. Его глаз неожиданно «надвинулся» и стал такого размера, что я почувствовал себя мелкой букашкой, которую с интересом разглядывают ученые под микроскопом.

– Ну и глазища у тебя! – честно признался я. – Чем же ты питаешься? Если планктоном, то меня вполне устроит такой ответ, а если чем-нибудь другим… гм… Лучше промолчи, я свою психику стараюсь беречь.

Неожиданно глаз отдалился, а весь пузырь накрыло щупальцами, и раздался такой потешный звук, что я, не удержавшись, рассмеялся. Больше всего он походил на звук воздушного шарика, по которому елозят зубами, и я совершенно не ожидал услышать такое. Тем временем осьминог убрал свои отростки и опять «наехал» своим глазом, видимо, рассматривая результат. Я ему после секундных раздумий показал средний палец. Ы-ы-ы… монстр точно встречался с нашим братом! И он явно был умнее, чем хотел это показать, иначе бы не стал так потешно угукать и елозить своими щупальцами по моему пузырьку.

– Обиделся? – издевательски произнес я. – Не понравилось? А чего тогда ко мне прицепился, а? Думаешь, раз большой, так все можно?

После этого он самым настоящим образом заворковал и что-то пару раз непонятно булькнул, вроде бы как извиняясь.

– Ладно, – покровительственно махнул я рукой, – на первый раз прощаю, но смотри мне! Еще раз увижу, что издеваешься и пугаешь маленьких, я тебе мигом щупальца надеру.

Опять послышалось бульканье, а спустя секунду я почувствовал, как движение возобновилось.

– Куда бы ты там меня ни вез, но через три дня я должен вновь оказаться на поверхности. Поэтому, не дай бог, не вернешь туда, откуда взял, я тебя и из-под земли достану, не говоря уж про воду.