Текст книги "Друид"

Автор книги: Павел Сильчев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Штаб в Облдоре

Первый солнечный луч опустился на серые кровли Облдора и окрасил их в желтоватые тона. Радостный птичий гомон, бодрый храп лошади на конюшне, веселый лай борзых на псарне, петушиное пение на подворье, все говорило о том, что замок просыпается.

Она приоткрыла глаза и сладко потянулась. Старинные настенные часы показывали шесть пятнадцать. Она удовлетворенно оглядела помещение, вчера вечером, в бледном искусственном освещении оно показалось ей немного мрачноватым, но не сегодня. Огромные окна с чистейшими стеклами пропускали достаточно света, чтобы выделить чудное великолепие старинных барельефов, чеканных бронзовых украшений по стенам, разноцветных орнаментов на многоярусном потолке. Еще редкие солнечные блики, попадая в многочисленные грани гигантской люстры, отражались россыпью разноцветных брызг.

Настроение было отменным. Всю ночь она с другими обитателями замка проходила подсознательное обучение, и теперь, проснувшись, ощущала себя новым человеком. Где-то в глубине себя она чувствовала плотный ком нераспечатанного знания, понимала, что ей теперь доступно столько всего интересного и важного, что аж дух захватывало. От этого сознания в сердце приходило ликование. Это детское ощущение, когда ты предчувствуешь что-то очень приятное, не знаешь, что именно, но уже внутренне ликуешь, как перед первым в жизни походом в цирк или в лес.

Она не вспоминала сейчас свою прошлую жизнь, не думала про то, что может с ней произойти сегодня, она наслаждалась настоящим. Более тридцати обитателей замка находились с нею в ментальной связи. Несколько последних часов они учились контролировать эту связь, и вот, наконец, она оказалась в тишине. Вчера при первом соединении она чуть с ума не сошла, когда три десятка человек стали думать ей прямо в голову, когда какофония чувств смешалась в ней в некое подобие панической атаки. Сейчас, после обучения, от мыслей других людей осталось только легкое ощущение присутствия, а от чувств только общий фон доброты и искренности, задаваемый Оуи. Этот фон, казалось, пропитывал воздух, наполняя сердце желанием послужить ближнему, сделать кому-нибудь приятное, вселял в сознание уверенность и защищенность, общность и самоценность.

Вошла горничная. Высокая пожилая женщина с румяным морщинистым лицом и красными руками, она принесла ей одежду и английский утренний чай на подносе.

– Доброе утро! – Улыбнулась горничная и поставила поднос на журнальный столик у кровати. – Как спалось на новом месте?

– Спасибо, я так с детства не высыпалась. – Подумала в ответ она и потянулась за чашкой.

– Я тоже не ожидала, что под старость буду еще кому-то полезной. Вы не представляете, какая радость служить живым людям. – И женщина передала ей свой восторг и воспоминания о многолетнем труде в пустом замке, где кроме горстки прислуги и животных не бывает никого.

Она с благодарностью приняла эти воспоминания, пережила лично долгую утомительную рутину, выпавшую на долю этой пожилой женщины, и поняла глубину чувств, которые та сейчас испытывала.

– Я подобрала несколько платьев на ваш вкус и пастельное ваших цветов.

– Как удобно служить человеку, когда ты в курсе всех его предпочтений, – подумала она – у нас в этом плане большое будущее.

Горничная благодарно улыбнулась, и, мерно покачиваясь, вышла из комнаты.

Действительно, это было великолепно. Она могла узнать о желаниях и предпочтениях любого из обитателей замка, даже не спрашивая его ни о чем. Достаточно было подумать о том человеке, представить его, и почувствовать, что он предпочитает, любит или ненавидит. Теперь удобно готовить для гостей, дарить подарки на день рождения, приходить на помощь в различных делах. Если нужно узнать, где сейчас тот или иной человек, достаточно было посмотреть его глазами, конечно при его позволении, и тогда без объяснений знать, где он находится и чем занимается. Можно было находиться в общении со всеми или остаться в одиночестве при желании. Но самое потрясающее это непередаваемое ощущение удовлетворения жизнью, чувство полноты существования, внутреннее умиротворение и сладостная беспечность.

Впервые в жизни у нее была цель, и при этом совершенно не надо было никуда спешить. Сколько она себя помнила, ей всегда приходилось куда-то спешить, что-то она не успевала сделать, от этого приходило огорчение, разочарование и опустошенность. Теперь же спешить было некуда, так как она понятия не имела, чем будет сегодня заниматься. Подобная интрига добавляла жизни романтизма, а происходила она из общности жизни. Большинство должно проснуться и влиться в активное общение, для того чтобы сформировать общее видение на этот день, с учетом всех свежих новостей. Пробудившиеся готовились собраться вместе в большой гостиной для общего утреннего чая и совещания. Конечно можно было посовещаться и без личного присутствия каждого, ведь все они были на связи, но старые стереотипы и у некоторых желание увидеться склоняли людей быть ближе не только ментально, но и физически.

Пока у обитателей замка зрело это желание, она прикинула несколько платьев, принесенных ей горничной, и выбрала одно из них нежно-голубого оттенка, приталенное, скромное, и хорошо подчеркивающее ее стройную и в то же время крепкую фигуру.

Она покрутилась у зеркала и удовлетворенно сама себе улыбнулась.

– Какая красотка! – Сказала она себе и взъерошила короткие волосы длинными пальцами.

С самого детства ей нравились платья и длинные волосы, но ее мать, из военных, всегда желала для своей дочери только подобной карьеры, поэтому заставляла ее носить брюки и стричь волосы. В то время как ее сверстницы бегали по дискотекам, она тренировалась в спортивных секциях, когда те целовались с парнями, она колотила грушу, оттачивая свою технику, когда те учились у матерей готовить, ее мать давала ей уроки стрельбы. И вот сегодня она впервые в своей жизни одевалась так, как ей хотелось, и занималась тем, что ей действительно нравилось. И при этом она была счастлива.

Она так увлеклась самосозерцанием, что на миг ослабила контроль над связью, и почувствовала, как горячая, бодрящая вода хлынула ей на спину и плечи, необыкновенно приятно создавая контраст с прохладным телом, от восторга волоски по всему телу встали дыбом. От неожиданности она совершенно по-девчачьи взвизгнула и затопала ногами.

– Ой, прости, Элеонора, отвлекся! – Проговорил ей в голову Лесли, грузный водитель местных лимузинов, который по своему обыкновению принимал утренний горячий душ.

Она зажмурилась, попыталась собраться с мыслями, чтобы заблокировать этот перенос ощущений, и прекратить потоки воды по своему уже одетому и проснувшемуся телу, но что-то пошло не так. Когда она открыла глаза, то ее взгляд уперся в большое и розовое пузо, за ним в пенной луже торчали слегка корявые пальцы ног. О, нет! Отшатнулась она и разорвала связь.

Перед ней оказался знакомый силуэт в зеркале и полная тишина в эфире. Она тряхнула головой, и подумала, какой же осел это Лесли, что позволил ей смотреть его глазами, когда сам принимает душ. И хорошо, что у него такой большой живот… Она стыдливо прикрыла лицо ладонями и рассмеялась.

Ей пришлось какое-то время успокаивать свое веселие, прежде чем она была готова вновь слиться в общее сознание.

Когда она вернулась, то тут же попросила у Лесли прощения, за свой нечаянный визит в его душевую, ощутила его веселое расположение, и еще раз, уже вместе с ним посмеялась над инцидентом.

В гостиной уже собирались люди, и надо было заканчивать утренние туалеты, чтобы совещание не застало ее перед зеркалом. Подобрав двумя элегантными заколками волосы, она потаращилась пару минут на ряды разнокалиберных бутыльков и тюбиков, занимавших четыре полки не маленького шкафчика у зеркала, и кроме нескольких наборов губных помад не смогла узнать ничего. Очевидно было, что из тридцати с лишним обитателей замка, никто толком не разбирался в этом, так как знания на этот счет так и не всплыли в ее сознании. Ни мало не расстроившись подобным стечением обстоятельств, она выбрала помаду поскромнее и слегка придала губам розовый оттенок. На этом решила и ограничиться.

Она вышла из своей комнаты и решительным шагом двинулась по прохладным коридорам. Благодаря знаниям Генри, она теперь прекрасно ориентировалась в замке, словно родилась в нем. Вместе с этими знаниями ночью ей передались и какие-то обрывки воспоминаний от первого лица и ощущения, какие-то ассоциации, отчетливые, но не понятно с чем связанные. Она замечала какой-то предмет и ощущала его связь с какими-то событиями, но самих событий она не помнила. Это было странное чувство, как будто амнезия поела часть памяти, и она стала дырявой, как сыр.

Подобные новые переживания, как изюминки в булочке, добавляли немного восторга в итак захватывающее приключение, в которое превратилась ее жизнь.

Гостиная находилась с восточной стороны замка, и потому в утренние часы была просто великолепна в ослепительный лучах восходящего солнца. Все вокруг блестело: золото подсвечников, серебро посуды, хрусталь люстр, лак старинной громоздкой мебели. Массивный дубовый стол овальной формы располагался перед окнами, и входящему требуется пройти через всю комнату, чтобы присоединиться к присутствующим.

Элеонора спокойно приблизилась к столу и выбрала себе место рядом с Марией. Все заметили ее приход, но никак на него не среагировали, потому что с момента ее пробуждения ощущали ее присутствие, и ее физическое появление было ожидаемо, как возвращение того, кто отлучился на минутку. Этот психологический побочный эффект от ментального общения начисто избавил людей в необходимости приветствовать друг друга при встрече.

Элеонора заметила интересную перемену. Вчера вечером за ужином люди предпочитали говорить в голос, и от этого было много неразберихи. Голосовое общение гораздо медленнее, пока ты слушаешь чью-то речь, кто-то другой посылает тебе не одну мысль ментально, и первое сильно отвлекает, не дает сосредоточиться, чтобы мозг мог обработать большое количество информации, которая подчас содержит не только идею, но и зрительные образы, целые массивы воспоминаний и чувств. Сегодня за столом царила тишина, нарушаемая только звуками от столовых приборов или хрустом пережевывания.

Приход Элеоноры совпал с обсуждением нового открытия Оуи в области ментального общения. Она сосредоточилась на передаче Оуи, чтобы не пропустить что-то важное, тем более, что его передачи отличались особенной компактностью и сложностью одновременно.

Новость оказалась в том, что Оуи заметил, распространение своего влияния посредствам людей находящихся с ним в связи. Любой из них, если он был в зоне досягаемости, мог служить чем-то вроде ретранслятора, и при этом сам мог направлять влияние по своему усмотрению. Это казалось важным открытием, потому что оно сулило практически безграничное распространение гармонии, при помощи цепочек агентов, которые можно было растянуть по всему лицу Земли. Теоретически Оуи мог оставаться на месте, в то время как его влияние будет распространяться все дальше.

Все общество обсуждающее эту новость было в восторге от предвкушения мира без зла и насилия. Пока у кого-то не возникли сомнения по поводу этичности подобного влияния. Правильно ли вынуждать людей быть хорошими? Если бы всем предложили гипнотическое внушение, чтобы никогда не делать зла, многие согласились бы?

Прошло несколько минут и доброй половине собравшихся наскучило это обсуждение, потому что всплыли труды большинства философов, которые со всей своей мудростью так и не смогли дать однозначное решение этой проблеме.

Наконец, Генри прервал дискуссию и предложил Оуи высказать свое видение, потому что тот так увлекся созерцанием горячего спора, что по существу вопроса не предложил ни одной мысли.

– О, меня настолько воодушевляет ваше активное участие в столь малозначительных проблемах, что я не смог упустить возможность ощутить подобный чувственный накал. – Оуи откинулся в кресле с добродушным сияющим выражением лица. Генри где-то раздобыл ему подходящий по размеру смокинг, в котором он выглядел как сказочный принц. Женщины обратившие на него свое внимание, не могли удержаться от лестных комментариев, что пришлось по душе не каждому мужчине за столом. Подобные вспышки неудовольствия всегда погашались неизбежностью искренности. Когда все твои мысли на виду, то неудобно быть злым или ворчливым, неловко развивать негативные мысли, приходится тут же их пресекать, пока все не обратили на тебя внимания. – Что же касается этичности, то меня этот вопрос мало заботит. Цель оправдывает средства. Вы же не беспокоитесь об этичности дорожной разметки или светофоров, когда выезжаете из дома. Эти средства ограничения оправдывают безопасность на дороге. Ведь нет никакого зла в том, что красный сигнал останавливает вас на перекрестке даже тогда, когда вы очень спешите, и остановка для вас нежелательна. Установление гармонии заключается в искоренении зла, объективного зла. Ребенок, терпящий наказание от родителей ощущает это как насилие, каковым оно и является на деле, однако это насилие не является объективным злом, а лишь ощущается таковым. На деле же, уместное и умеренное наказание есть необходимый элемент воспитания, которое в свою очередь, является объективным добром, потому что служит будущему счастью ребенка. Так и наш случай. Без искоренения зла не может наступить гармония в природе вещей, а значит, и мы, как часть этой природы, никогда не сможем быть счастливы. И напротив, если установить гармонию даже вопреки заблуждающимся, то и заблуждающиеся в свою очередь счастливыми будут.

– А если кто-то вопреки этой золотой клетке будет продолжать чувствовать себя несчастным, ведь известно, что насильно мил не будешь? – Горячо возразил Оуи псарь Миклаф, который славился в замке своим вздорным характером. Его разгоряченное лицо выражало крайнее неприятие, и он даже наклонился над столом в сторону Оуи, словно собирался вступить с ним в схватку. Всем присутствующим стало неприятно от подобной неприязни, и они поспешили прикрыться от этого переноса. Оуи не смутился и не расстроился.

– Мы им поможем. – Невозмутимо возразил он.

– Как, скажите на милость?! – Вслух выкрикнул Миклаф, и эта фраза в тишине прозвучала как пощечина.

– Вот так. – Улыбаясь ответил Оуи, и послал ему такой заряд блаженства, что Миклаф, как оглушенный откинулся назад в кресло и замер в экстатическом приступе тяжело дыша и томно постанывая словно кот.

– Сдаюсь. – Через минуту прохрипел Миклаф, улыбаясь и утирая слюни с подбородка. – Вы можете быть убедительны.

– И какова же во всем этом наша роль, если говорить конкретно? – Не удержалась Элеонора.

Ее немного утомляла пустая «болтовня». Хотелось уже к делу переходить. И с этим вопросом все почувствовали всю ее досаду на промедления.

– Человечество деградировало на протяжении шести тысяч лет, плюс минус пара часов погоды не сделают. – Урезонивал ее Генри. – Кому-то необходимо больше времени уделить второстепенному, чтобы потом не отвлекаться во время главного.

– Мне кажется, что можно попробовать привлекать к единству ключевых игроков на важных стратегических постах. – Неожиданно для всех предложил Барри, один из бывших подчиненных Элеоноры. Он отличался молчаливым нравом и очень уравновешенным характером в купе с отличным физическим развитием.

– Отличная мысль! – Обрадовался Оуи. – Я размышлял об этом ночью, вы могли бы отправиться в город в ближайшие кварталы и познакомиться с людьми, которые вам покажутся наиболее полезными для начала. Когда же они войдут с нами в связь и пожелают участвовать в построении нового мира, то будут распространять гармонию в своем окружении. А я тем временем, буду только создавать эмоциональный фон и налаживать связи с животным миром.

– А на кой нам сдались животные? – С каким-то странным недоверием поинтересовался Миклаф.

– Люди и животные были созданы, чтобы жить в симбиозе и составлять радости друг для друга. Какая может быть гармония у человека, если его продукты поедают грызуны и тараканы, а клопы и комары не дают покоя? – Терпеливо пояснил Оуи, сопровождая пояснение образами и ощущениями.

– И как же нам выполнить нашу задачу? – Мария неуверенно подняла руку, чтобы привлечь к себе внимание общественности.

– Интуитивно. – Предложил Оуи. – Просто идешь и знакомишься с человеком, общий фон тебе поможет настроиться на добрый лад с любым. Потом передаешь ему наше видение по изменению мира, и если он желает участвовать в этом, то оставляешь его на связи со всеми, если нет, то разрываешь связь и идешь дальше. И что-то мне подсказывает, что мало кто откажется от нового мира.

Элеонора встала.

– Полагаю, совещание можно считать закрытым? – Нетерпеливо выразилась она.

– Это как кому угодно. – Пожал плечами Оуи. – Если у кого есть вопросы, то можно продолжить.

Элеонора решительно направилась к выходу. Желание немедленно действовать буквально жгло ее изнутри. Краем глаза она заметила, что Лиза и София тоже последовали за ней. Кое-кто стал подниматься из-за стола, и в эфире наступила полная неразбериха из мыслей и чувств. Элеонора с удовольствием заблокировала шум от совещания, и ощутила в своей голове необыкновенную свободу и легкость. После непродолжительного умственного напряжения, теперь можно было насладиться покоем и одиночеством. Раньше, от одиночества, она постоянно вынуждена была общаться с вымышленными собеседниками, толи коллегами, которых не было рядом, толи начальством, которому хотелось высказать свои недовольства. Но теперь она была свободна от этого, потому что реального общения было достаточно, а в другое время можно было насладиться отдыхом.

По дороге в свою комнату Элеонора составила план действий. Первым пунктом было договориться с Лесли.

– Лесли, – обратилась она в пустоту, – ты занят?

– Машину мою, что-то хотели, Элеонора? – Тут же отозвался водитель.

– Есть желание в город прокатиться?

– С вами, хоть на край света.

– Отлично, готовься, я буду минут через десять.

– Буду у центрального входа.

Второй пункт тоже был незатейлив – добраться до города. А дальше… Что же дальше? Она в задумчивости остановилась у самой двери своей комнаты. А что, собственно, ей еще нужно? Она даже не знала, к чему готовиться. Несколько секунд она в нерешительности трогала ручку двери. За время службы она привыкла тщательно готовиться ко всякому мероприятию, начиная от одежды и оборудования и заканчивая малозначительными деталями плана. Вся обстановка в армии приучает человека бояться потерять контроль над обстоятельствами, над подчиненными. Все без исключения находятся под давлением верхних частей иерархической лестницы. Каждый должен в деталях представлять, чем он собирается заниматься, должен составлять планы и отчеты о проделанной работе, и только так можно относительно обезопасить себя от безжалостной бюрократической машины. Все это служит поддержанию порядка и эффективности. До последнего времени Элеонора верила в эту линию поведения, как в единственно возможную. А как иначе можно избежать хаоса, который неизменно воцарится, если пренебрегать элементарными правилами и дисциплиной? Но сегодня она, как в далеком детстве, вдруг ощутила неодолимое желание двинуться по воле ветра, расслабиться, довериться, как сказал Оуи Великому Духу, и посмотреть, что из этого получится. Она робко забрала руку от двери, развернулась, и, немного смущенная, направилась к выходу.

Лесли спешно натирал машину войлоком, когда Элеонора вышла на мраморное крыльцо. Он почувствовал ее приближение и теперь отчаянно торопился, чтобы успеть завершить утренние туалеты для своего черного подопечного.

– Наверное, мне надо сменить часы, Элеонора, они у меня слишком медлительны. Ваши десять минут уложились в мои три. – Он повернул к ней свое улыбающееся разгоряченное лицо. Испарина покрыла его нос и высокий лоб тысячью мелких капелек.

– Успокойтесь, Лесли, нам теперь нет нужды куда-то спешить. Я подожду.

Водитель лимузина впервые в жизни ощутил дружеское участие со стороны хозяев. Прежние официальные отношения всегда держали его в некотором напряжении, что мешало ему наслаждаться работой и в целом быть удовлетворенным своей жизнью. Ведь кроме работы у него ничего и не было. Давний развод лишил его почти всего имущества и принес море разочарований. Когда он поступил на службу к старому барону Облдору, то порвал все прежние связи и попытался начать жизнь заново. Но жизнь водителя при богатом доме полна одиночества и бледна. Дружеские отношения завязываются только с прислугой, да и то они всегда натянуты, напряжены, потому что связаны многочисленными правилами, принятыми в доме.

Садясь в машину она ощущала изменения в их отношениях с Лесли, некую близость душ, теплоту, и от этого на сердце была тихая радость. Пока водитель заканчивал ухаживать за машиной, Элеонора размышляла над происходящим. Как это удивительно, когда отношения между людьми претерпевают такие перемены за какой-то краткий миг. Одно слово – и они уже друзья или враги. Сколько раз в жизни ее отношения с людьми изменялись, но она не знала, как происходят подобные изменения. И вот, теперь она может чувствовать настроение и мысли близких людей, и словно своими глазами видит, как человек становится ее другом. Ей подумалось, что относись она повнимательнее к людям, будь она добрее к ним, сейчас бы у нее было множество друзей.

– Итак, куда едем? – Прервал ее размышления Лесли. Он проворно запрыгнул в водительское кресло и привычным движением завел машину. Все его существо лучилось добротой и приятием.

Воодушевление Элеоноры усилилось, Лесли почувствовал это и игриво дернул за рычажок. Машина тронулась.

– В город так в город. – Удовлетворенно крякнул он и надавил на акселератор.

– Ты все верно понял, Лесли. Адреса нам ни к чему. Оуи советовал действовать интуитивно, так мы и поступим.

Она откинулась на комфортном диване, мягкая бархатистая кожа приятно прильнула к ее обнаженным плечам. Лесли слушал приятную музыку, а она наслаждалась эмоциями, которые он переживал. При этом она вспомнила, с каким экстатическим восторгом ее папа болел за любимую футбольную команду, а ей всегда было это непонятно. Жаль, что она тогда не могла пережить с ним эти блаженные ощущения, и почувствовать то, что чувствовал он. Возможно, тогда они бы лучше понимали друг друга, а ее жизнь пошла бы по иному пути.

Они отъехали еще совсем не далеко, как ее размышления были прерваны каким-то изменением внешней обстановки. Что-то происходило в Облдоре, но она почему-то никак не могла понять что.

– Лесли, ты это чувствуешь?

– Что именно? – Он все еще был увлечен музыкой, и его голова еще несколько мгновений двигалась в такт последних аккордов. Но вот он замер, прислушался.

– Что-то не так, но я не могу понять что. – Заволновалась Элеонора.

Лесли ощутил ее волнение, и до сих пор спокойный он тоже встревожился.

– Кажется, их становится меньше? – Предположил он.

– В Облдоре кто-то умер?

– Возможно… – Лесли съехал на обочину и остановил машину.

Обстановка накалилась. Тревога усиливалась.

– Возвращаемся! – Холодно скомандовала Элеонора.

Лесли охотно подчинился. Колеса завизжали на повороте, машина рванулась в обратном направлении.

Метров через пятьсот Элеонора вдруг поняла, что все опять как прежде. Лесли тоже замедлил ход автомобиля, и она почувствовала его нерешительность.

– Что будем делать? – Спросил он притормаживая.

Вместо ответа Элеонора послала в эфир свою тревогу.

– Все в порядке. – Тут же услышала она голос Оуи. – Вы у границы влияния и теряете связь с теми, кто послабее. Двигайтесь дальше, я послежу за вами, интересно, как далеко растянется наша связь.

Лесли тоже услышал Оуи и уже развернулся в сторону города. Но беспокойство Элеоноры не прошло.

– Что-то не так? – Беспечным тоном подумал Лесли.

Но она не была готова отвечать на этот вопрос. Она поймала себя на том, что панически боится потерять связь с Оуи. Она чувствовала себя первоклассницей, которую отправили в школу без сопровождения.

В этот момент ее взгляд зацепился за заправку прямо по курсу.

– Заедем на заправку. – Предложила она.

– У нас полный бак.

– Попробуем поработать тут. – Немного смущенно объяснила она.

– Почему бы и нет. – Подумал он и круто свернул на заправку.

На заправке была всего пара машин. Еще одна стояла прямо у дверей магазина, водительская дверь открыта, и из салона несется второсортный реп.

– Беспечная молодежь. – Тут же подумал по привычке Лесли и аккуратно припарковался рядом.

– Посиди немного в машине, я осмотрюсь. – Предложила Элеонора и грациозно выскользнула из салона.

В круглосуточном магазине было немного душновато, внутри работало несколько холодильников, а кондиционер при входе молчал. Сонный продавец безучастно следил за несколькими покупателями. Мужчина с девочкой лет восьми потихоньку спорили у лотка с чипсами. Пожилая женщина в молочном отделе безуспешно пыталась разглядеть что-то на баночке с егуртом. Взъерошенный подросток озабоченно перебирал жвачки под самым носом у продавца.

Элеонора сосредоточилась, чтобы максимально незаметно подключиться к окружающим. Она сделала все правильно: заблокировала эмоции, настроилась на нейтральную тему, чтобы не спугнуть людей неосторожной мыслью, и мягко распространилась на весь магазин. Она хотела только провести разведку, осмотреться, понять что происходит кругом и как лучше действовать. Она надеялась остаться незамеченной, по крайней мере до тех пор, пока не поймет, как ей быть.

Но в следующее мгновение события приняли крутой оборот. В легком сумбуре появившихся мыслей первыми прояснились мысли подростка. Он был в большом возбуждении и намеревался вынуть из-за пояса револьвер, чтобы совершить ограбление. Все оказавшиеся на связи тут же пришли в подобное возбуждение и четко осознали намерения грабителя. Мужчина крепко прижал девочку к себе и бросил тревожный взгляд на продавца. Женщина от неожиданности уронила баночку с егуртом, и та с характерным чвакающим звуком хлопнулась на пол, разбрасывая в стороны розовые брызги. Напряженный подросток обернулся на этот странный звук, а продавец выхватил из-под прилавка внушительный дробовик и направил его на парня. Когда парень глянул в ствол дробовика, всех накрыл непередаваемый ужас перед неминуемой смертью. Не успев еще ни о чем подумать, он рефлекторно выхватил пистолет и направил его на продавца. Общая обстановка усугублялась тем, что все оказались на связи и, мало того, что слышали мысли друг друга, так еще и переживали общие эмоции. В одно мгновение всех охватила паника и животный страх. Обратный перенос обескуражил Элеонору как прямой в челюсть. Этот перенос вырвал из воспоминания самые жуткие эпизоды жизни – фугасные снаряды маджахедов один за другим рвутся вокруг, оглушая и выжигая кислород, в ужасе грохота и гипоксии одно желание – выжить. В руке горячий и бесполезный пустой магазин, каску сбивает шрапнелью, а впереди группа товарищей по оружию заживо сгорают в бушующем море напалмового удара.

Этот кошмар войны переживали все, кто был в магазине. Лесли спокойно ждал в машине, пока не ощутил беспокойство Элеоноры. Прикрывшись от переноса, он вышел с намерением проверить, что там твориться. Автоматическая дверь бесшумно скользнула в стороны, и перед ним предстала удивительная картина. Продавец за прилавком с обезумевшими от ужаса глазами держит на мушке подростка, под которым медленно расплывается лужа мочи. Револьвер медленно падает из ослабевших пальцев юноши на прилавок. Продавец замечает появление Лесли, в приступе отчаяния направляет на него оружие. В это время в дальнем конце зала пожилая женщина грузно падает в обморок, опрокидывая при этом ряд пустых тележек. Продавец вздрагивает, его палец конвульсивно сжимается на курке. Выстрел.

Элеонора стряхнула наваждение, как раз для того, чтобы увидеть, как продавец стреляет в Лесли. Заряд картечи частью ударил в правое плечо Лесли, бросил его в закрывающиеся двери, а частью разнес вдребезги витрину позади него. Сквозь звон разбитого стекла и пороховые газы она рванулась к водителю. Он был в шоке, пытался подняться, но всякий раз мешковато заваливался на бок, не позволяя ей осмотреть свои раны. Мимо пронесся подросток, хлопнул дверью своей машины и скрылся.

Элеонора пыталась поднять Лесли и посадить его в машину. Краем глаза она заметила, как отец девочки звонит по телефону, наверняка вызывает полицию. Надо было срочно сматываться, а Лесли был невообразимо тяжел.

– Надо худеть…– Устало подумал он ей и кисло улыбнулся.

Она подлезла под его левую руку и поднатужилась.

– Хорошо, что ты пришел в себя, одна бы я не справилась.

Пока они медленно шагали к машине, паника отступила, нахлынуло внешнее умиротворение.

– Извини, Элеонора, я отвлекся. Что у вас произошло? – Услышала она голос Оуи.

– «Извини, я отвлекся», всего-то!

Лесли мало ей помогал, был на грани, ей сейчас нужна была злость, чтобы засунуть его в машину. Пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть успокаивающее влияние Оуи.

Он почувствовал ее решительный настрой и не стал мешать.

– Возвращайтесь скорее. Есть новости.

Она, наконец, уложила раненного на заднее сидение, прыгнула за руль и рванула с места. Благо ехать было недалеко.